Текст книги "Снадобье (СИ)"
Автор книги: ficwriter1922
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Но в целом ситуация выглядела так: есть три возможности, как три наперстка: “Исключение из школы”, “Изгнание из магического мира”, “Азкабан” и есть еще горошина – Северус Снейп. И то, под каким наперстком эта горошина в конце-концов окажется, зависело от господина директора, хитрого ловчилы, который никогда не забывал про свой интерес. Еще вчера Северус кипел бы внутри от бессильной ярости, давился бы злобными воплями, и все равно смирился бы, не веря в то, что сможет что-либо изменить. Эта ночь заставила его задуматься, точнее один момент – тот самый, когда он, замеченный, но не разоблаченный, стоял, не решаясь сделать выбор между бегством и дракой. А в результате выбрали за него. И он понял – нет ничего хуже бездействия. Северус повторил это про себя несколько раз, будто так он мог превратить простые слова в могущественные чары.
Дверь тихо открылась и Снейп вздрогнул, он ждал другого: окрика или шагов в коридоре, которые бы предупредили его, что шоу начинается. Он огляделся – никого. Ему бы следовало сообразить, что Дамблдор может попасть в свой кабинет и другим путем. Дверь все еще была приглашающе распахнута.
Витая лестница в 13 узких каменных ступенек была его последним шансом подготовиться к трудному разговору. Но из роя мыслей, что крутились у него в голове, ни одна не казалась достаточно годной. Он чуть помешкал перед еще одной дверью – узкой и достаточно новой, если судить по лаку, не успевшему потемнеть, мелькнула мысль помолится, но это было бы слишком по магловски. Северус постучал.
Директор ждал его, сидя в кресле и прикрыв глаза. Казалось, он позволил себе минутную передышку. Когда Снейп подошел к столу, он поправил очки-половинки и кивком указал на тяжелый стул с зеленым кожаным сидением. Не сказать, чтобы стул был неудобным, скорее он изо всех сил старался выглядеть, как орудие пытки и у него хорошо получалось. Снейп осторожно примостился на самом краешке и сцепил руки на коленях.
– Трудная была ночь – я попросил эльфов приготовить нам чай. Или, может ты хочешь горячего шоколада? Да, многие считают, что шоколад это для детей. – Дамблдор правильно истолковал возмущенно-оскорбленное выражение, появившееся на лице Северуса. – Но и взрослым бывает полезно выпить чашку-другую, он хорошо восстанавливает силы.
Профессор говорил тихо, стараясь не беспокоить своих предшественников, чьи портреты висели на стенах – большинство из них было настолько старыми, что спали сутки напролет, но кое-кто все еще не утратил интереса к школьным делам. Снейп не видел их лиц: маленькая лампа, наполненная жидким огнем, освещала лишь узкий пятачок вокруг директорского стола, но чувствовал на себе острые, полные неодобрения взгляды.
На столе появился поднос с чайником, чашками, от которых поднимался тонкий едва видимый пар, сахарницей, булочками и конечно вазочкой с обожаемыми сладостями директора, за любовь к которым слизеринцы прозвали его профессор Лимонная долька. На других факультетах прозвище не прижилось, Дамблдора там уважали, и даже любили, как любят мудрого, пусть немного чудаковатого, но доброго дядюшку-волшебника. Того самого, который поможет советом и выручит тебя, если ты из любопытства потревожишь древнюю магию, которая прячется у него в табакерке. Директор даже сейчас не выбивался из привычного образа: мантия фиолетовая, в странных серебристых завитушках, колпак, больше похож на ночной, чем на волшебный. Пару лет назад седины в длинных волосах и окладистой бороде было совсем немного, но на пятом курсе Дамблдор резко и за короткое время поседел. Образ мудрого колдуна от этого стал только достовернее, очаровывая всех, только не Северуса – тот всегда безошибочно распознавал фальшь и в тайне этим гордился. Легилимента не проведешь.
Директор взял свою чашку, он не спешил начинать разговор, великодушно давая Снейпу возможность собраться с мыслями, успокоится, подкрепить силы. И выглядело все так, будто ничего страшного не случилось: набедокуривший студент получает обычную головомойку. Но разве Северус не доказал, что его нужно бояться и воспринимать, как серьезного противника? Видимо, Дамблдор давно не имел дела с людьми, которым нечего терять. Человек, загнанный в угол, страшнее разъяренного оборотня – об этом никому не стоило забывать, даже победителю темных магов.
Профессор добродушно смотрел на своего студента и ждал, когда тот последует его примеру и попробует чай. Северус потянулся к чашке, приподнял, но руки сильно дрожали и он побоялся ее опрокинуть. Пришлось сделать вид, что он ему хочется погреть ладони, которые и правда были холодные как лед. Конечно, Дамблдор не купился на эту комедию.
– Расскажи мне, что произошло в Визжащей хижине.
“А то вы не знаете”, – Снейп хотел огрызнуться, потом решил что еще рано показывать зубы.
– Я следил за мар… за Поттером и его друзьями от самой школы, было видно, что они что-то затевают, но я не знал про Люпина… На него не подумаешь… И не поверишь, пока не увидишь… Я допустил ошибку и Блэк меня обнаружил. А когда мы дрались, одно из заклятий разрушило те чары, что держали оборотня в клетке. Блэк ударил в меня Ступефаем, Поттер успел обездвижить Люпина, когда он бросился на меня. А потом Блэк угрожал стереть мне память и я наложил на него Круцио.
Дамблдор кивнул, на его лице все еще оставалась добродушная маска. И Северус почти поверил что сейчас директор скажет что-нибудь вроде “Ох уж эта молодежь, а вот в мое время мы…”
– Почему ты следил за ними?
К этому вопросу он был не готов, но ответ пришел сам собой:
– Постоянная бдительность.
Дамблдор удивленно поднял брови.
– Нам постоянно твердят, что Упивающиеся Смертью могут быть повсюду и нужно быть внимательными, обращать внимание на любую странность.
Это было правдой, в Пророке каждый день мусолили тему “враги повсюду”, а листовки, на которых слово “БДИТЕЛЬНОСТЬ” так и лезла в глаза, облепили стены почти всех домов – как в Хогсмиде, так и на Диагон-аллее.
– Что заставило тебя подозревать Джеймса, Сириуса, Ремуса и Питера в связях с Темным Лордом? Они не похожи на темных магов.
– Они могли быть околдованы. Как тот зампомощника министра…
Дамблдор нетерпеливо махнул рукой, он прекрасно знал историю зампомощника. И не только он – в магическом мире о ней только и говорили всю последнюю неделю.
– Но, понимаете, у меня не было никаких фактов, только подозрения и те не слишком… Поэтому я решил не говорить никому, а сначала убедиться, что вообще есть о чем… о чем беспокоиться.
– Что ж, у тебя были хорошие намерения. Но даже если бы Сириус был темным магом, разве он заслужил Круцио?
– Да, сэр, я виноват. Мы все вели себя, как идиоты.
Дамблдор ждал продолжения, но Снейп замолчал. Он не отпирался, в этом не было смысла, но и не собирался оправдываться. Отец говорил, что оправдания, пусть даже самые правдивые и веские, всегда звучат жалко. А для мужчины нет ничего хуже, чем быть жалким. Северус стиснул чашку – он знал, что чай горячий, но ладони совсем не чувствовали жара.
– То, что случилось сегодня, могло закончится страшной трагедией, – директор с мягким укором посмотрел на Северуса, тот не купился на немой призыв покаяться и обещание искупления грехов.
– Я понимаю, сэр.
И тут ему в голову пришла неожиданная мысль. “А ведь о случившемся никто не знает”. И как он не подумал об этом раньше? Ведь если бы министерские засекли его Круцио, здесь бы уже толпился отряд авроров. Наверняка Дамблдор наложил на Визжащую хижину какие нибудь чары. Впервые, в конце длинного темного туннеля замаячил слабый свет, но извечная недоверчивость Северуса тут же разглядела в нем огни мчащегося поезда. Ведь, по сути, он, Снейп – единственный свидетель. Помфри не в счет – вряд ли она что-то видела… Он едва удержался от того, чтобы не уставится в свою чашку. Может Дамблдор подмешал ему в чай зелье забвения… Состав не имеет ярко выраженного вкуса или запаха, и цвет у него бледно-желтый…
– Почему ты не пьешь чай, Северус? Он очень вкусный, – насмешливый взгляд поверх очков-половинок дал паранойе Северуса новую пищу.
– Я просто не люблю горячий, сэр.
– Скажу честно, – Дамблдор взял паузу, чтобы дать понять, что принятое решение далось ему не без сомнений. – Никому не будет лучше, если эта история выйдет наружу. Ты ведь представляешь, что будет с Ремусом, если министерство обо всем узнает?
– Его ликвидируют.
– Убьют, – поправил директор. – Ликвидируют монстров, а Ремус человек. И он больше всех страдает из-за своей природы.
Если это была попытка пробудить у Северуса совесть, то она провалилась. Люпина ему было совсем не жалко; ни в желтых глазах, ни в оскаленных зубах, ни в острых когтях, нацелившихся на его горло, он не видел ничего человеческого. И если Люпин так исстрадался из-за своих превращений, пусть пойдет и прыгнет с Астрономической башни. Но достижение цели требовало жертв и в данном случае пришлось пожертвовать честностью.
– Сэр, я бы не хотел, чтобы его убили. Люпин этого не заслужил.
– Но я уверен, что больше всего тебя заботит другой вопрос: что же будет с тобой, если правда откроется?
Северус кивнул.
– Ты хочешь, чтобы я замял эту историю, дал и тебе и Ремусу второй шанс?
Снова кивок, Снейп боялся, что голос выдаст его неуверенность и страх. У героев романов в таких случаях сжималось сердце, у него же свело желудок и живот стал как каменный. Напряжение было невыносимым, на секунду страх взял верх и Северус чуть не бросился на Дамблдора. Его чашка затряслась, задребезжала, расплескивая чай: щедрые хогвартские эльфы всегда наливали его чуть ли не по самую кромку. Снейп опомнился и взял себя в руки. Директор сделал вид, что ничего не заметил, и спокойно продолжил:
– Но видишь ли, Северус, есть вещи, которые не должны оставаться безнаказанными. Сириусу потребуется много времени, чтобы оправится от твоего заклинания.
– Мне жаль, сэр, – ответил Снейп, потому что этого от него ждали. Но про себя подумал “Ничего, переживет.” Сколько раз по милости Блэка он оказывался в лазарете? Сколько раз ему приходилось молча терпеть издевательства и насмешки? Да, от них не ломаются кости, но ломается что-то внутри, то, благодаря чему человек может прожить еще один день, как бы трудно ему не приходилось. Чем не Круцио? Только Блэка никто наказывать не собирался. И если бы тот оказался на месте Снейпа, то ему бы точно не пришлось бояться и каменеть от страха в ожидании наказания. Известное дело, гриффиндорцы всегда покрывают своих, особенно чистокровки.
И даже попади дело в Визенгамот, обязательно оказалось бы, что один из судей в молодости таскался по пабам вместе с дедулей Блэка, а для другого бабуля Блэк была той самой девчонкой, к которой он впервые залез под юбку. И они бы все замяли. Эти связи как паутина, только прочнее, и он, Северус, всегда будет в ней чужеродным телом, случайно попавшим туда сухим листом. Дамблдор – его единственный шанс выйти сухим из воды. Снейп подавил свою ярость и сказал, стараясь чтобы его слова прозвучали как можно искреннее.
– Сэр, я не хотел причинять Блэку серьезного вреда.
Но если его первая ложь про “постоянную бдительность” легла гладко, как глазурь на торт, приукрасив неприглядный мотив, то эта была дерьмо дерьмом.
– Ты применил темную магию и не делай вид, что чувствуешь свою вину, – тон Дамблдора изменился и образ добродушного волшебника исчез. – Ты ступил на опасную дорогу и если пойдешь по ней дальше, то можешь причинить много вреда и себе и другим. Я не могу этого допустить.
Раз маски были сброшены, Снейп тоже не видел смысла притворяться.
– Да, вы правы. И Блэка мне совсем не жалко. С тех пор, как я узнал о непростительных заклятиях, я хотел применить их к мародерам. И вы прекрасно знаете, почему. Но одно чертово Круцио еще не значит, что я стану вторым Темным Лордом.
– Вторым Темным Лордом ты не станешь. Тот, который есть у нас сейчас, не собирается ни с кем делиться властью и быстро избавляется от потенциальных конкурентов.
– А я и не рвусь на его место.
И это была чистая правда-Северус знал, что хорошего лидера из него не выйдет. Ему больше по душе было одиночество книжного червя, затворничество алхимика. Он не жаждал делиться своими открытиями и не верил, что настоящая власть зависит от количества преданных тебе сторонников. Люди – ненадежная опора, рассчитывать нужно только на себя.
– Этого слишком мало, чтобы оставить безнаказанным непростительное заклятие.
Северус глубоко вздохнул, он чувствовал что не сможет выдержать такой же беспристрастный тон, как у Дамблдора. Да к черту, если голос будет дрожать не от слез, а от злости, то пусть дрожит.
– А если я скажу, что не получил никакого удовлетворения от темной магии, – его взгляд встретился со скептическим взглядом Дамблдора и Снейп поправился. – Не получил того удовлетворения, которого ждал. Я не почувствовал себя…
Северус вернулся мыслями в тот момент, когда его Круцио ударило в Блэка и тот повалился на пол, вопя и извиваясь.
– … не почувствовал себя лучше. Я ждал, что меня накроет как от дыма жженого безоара. Но мир не заискрился, не сжался до размеров моей ладони. Я не стал ни всемогущим, ни мудрым, ни безумным, как пророк. Месть не освободила меня от моих проблем. Она, эта темная магия, о чьей силе столько говорят, ничего не исправила, она не дала мне даже иллюзий.
Снейп еще хотел рассказать, как в последний момент он передумал и смягчил свой удар, но не мог точно решить, что именно его остановило – жалость к Блэку или циничный прагматизм. Месть за школьные обиды не стоила пожизненного заключения. Так что он не стал ничего добавлять.
– Темная магия не дает ничего, лишь забирает, но большинство колдунов погибают, так и не осознав этой простой вещи. Спасибо за откровенность, Северус. Думаю, тебе еще не скоро захочется снова использовать темную магию.
– Нет, не захочется. Даже если мародеры опять ко мне прицепятся, я просто нашлю на них чесотку.
Снейп не врал. Он попробовал снова раздуть свою ненависть, но не нашел, чем ее подпитать. Его враги больше не были всесильными и неуязвимыми. Так же как все, они боялись, плакали от боли, валились на землю от меткого заклятия, не могли вытерпеть Круцио, не потеряв своей крутости. Он мог их победить. И когда Снейп это понял, его злоба прошла.
– Ни Сириус, ни Джеймс больше не будут тебя доставать. Они тоже умные мальчики, умеют признавать свои ошибки и учиться на них. Дальше меня эта история не пойдет. Я верю в твое благоразумие, Северус…
– Спасибо.
– Но как твой директор, – глаза Дамблдора хитро блеснули. – Я должен знать, когда именно ты успел попробовать жженый безоар.
– Эээ…– на секунду Снейп растерялся, но потом уверенно произнес. – Сэр, это было на каникулах.
– А вот теперь ты мне врешь, – в улыбке Дамблдора было что-то заговорческое. Она немного сократила обычную дистанцию между учителем и студентом, так что Снейп не удержался и спросил.
– А как вы определяете?
Северус был уверен в своем ментальном барьере. А вот собственное тело легко могло выдать его чувства.
– Когда ты говоришь правду, то не называешь меня через раз “сэром”. Так что насчет безоара?
– Это было не в школе и дал его мне не студент. И одного раза мне хватило, так что нет смысла беспокоится.
– Что ж, придется мне снова положиться на твое благоразумие.
– Я могу получить обратно свою палочку?
– Наша проблема еще не решена. Ты ведь понимаешь, что после случившегося Ремуса нельзя оставлять в школе.
– Ну… думаю ему будет лучше где-нибудь, где нет людей.
– Так будет лучше для других, но сможет ли он оставаться собой без поддержки друзей?
Угроза наказания единственное, что заставляло мозг Снейпа работать в полную силу, но как только она исчезла, усталость начала брать верх. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы снова включиться в игру. Дамблдору было от него что-то нужно, но вот что именно, Северус должен был сообразить сам. Гребаные педагогические приемы. Почему нельзя просто назвать цену вопроса, ему ведь по любому придется согласиться. Но нет, хороший профессор любит, когда студенты до всего доходят своим умом, а Дамблдор, говорят, в свое время был неплохим учителем. Снейп сосредоточился на Люпине, которому самое место в серебряном аду, но которого зачем-то нужно оставить в школе…
– Есть одно зелье – аконит, но его давно никто не варит,потому что нет нужды.
– Именно так. Министерство предпочитает ликвидацию. Нет оборотней – нет проблем. А что касается зелий, профессор Слагхорн говорил мне, что давно не учил настолько одаренного студента…
– Я мог бы попробовать, – Северус оживился, ему нравилось варить сложные зелья. И плюс ко всему, у него впервые появилась возможность испытать получившееся снадобье на человеке…Почти человеке. – Мне понадобится несколько книг… из Запретной секции.
– Видимо, мне придется в третий раз довериться твоему благоразумию, – Дамблдор усмехнулся и взял лимонную дольку. – Но Мерлин любит троицу.
– Я буду брать книги только по нужной теме, сэ.., – Снейп запнулся, а в директорских глазах снова блеснула знакомая хитринка. У старого лиса было еще много уловок, чтобы отличить ложь от правды. Он отодвинул пустую чашку и на столе появился лист бумаги и перо. Снейп, словно зачарованный следил, как директор заполняет лист ровными строчками, размашистыми, но не особо разборчивыми.
– В Хогвартсе всегда считали, что преподаватели не должны вмешиваться в личные дела студентов. Вы здесь учитесь не только магии, но и самостоятельности. Мне нравится этот подход, но он бы работал еще лучше, если бы вы, студенты, умели просить о помощи. Скажи, Северус, тебе приходило в голову обратиться ко мне или к профессору Слагхорну, рассказать нам о своих трудностях? – директор отложил перо и пристально посмотрел на своего ученика. Тот яростно помотал головой, отрицая саму возможность, что ему вообще нужна чья-либо помощь. – В жизни тебе часто придется делать выбор и не всегда он будет правильным. Мы все ошибаемся, главное вовремя признать ошибку. Просить о помощи – не стыдно, это не делает тебя неудачником. Помни об этом и приходи ко мне, если поймешь, что один не справляешься.
Бумага медленно заскользила по столу и замерла. Прямо из воздуха появилась волшебная палочка и легла сверху, деля лист точно посередине. Северус быстро схватил ее и сунул в карман. Потом аккуратно, без спешки сложил разрешение и спрятал туда же.
– Спасибо, профессор.
– Ты зря не попробовал чай, но, может, в следующий раз ты оценишь его по достоинству.
Северус не нашел, что ответить, “Надеюсь, следующего раза не будет” звучало не слишком-то вежливо, поэтому попрощался и поспешил сделать отсюда ноги.
Его накрыло почти у самых подземелий, тело вдруг затряслось, ноги ослабели и пришлось привалиться к стене. Не помогло. Северус медленно сполз на пол и притянул колени к груди. Дрожь не проходила, он медленно вдохнул, стараясь успокоиться. Разве он не победил? Разве ему не положено сейчас радоваться? Теперь отец может им гордиться, его никчемный сын наконец научился давать сдачи. Он изменился, Дамблдор наверно решил, что к худшему, но все равно. Лучше быть плохим, чем быть никем. А радость победы не приходила. Вместо нее Северус ощутил давно забытое желание: ему хотелось чтобы его обняли, защитили, утешили. Хотелось тепла другого человека, потому что его собственное тело сейчас было холодным и будто пустым, сотворенным не из плоти и крови, а из глины, вкус которой Северус почему-то чувствовал во рту. Он думал, что просидел несколько минут, но светильник над его головой разгорелся в полную силу, отогнав темноту. Это означало, что прошло минут пятнадцать не меньше. И конечно, никто не пришел, чтобы утешить его и согреть. Мать часто повторяла: сам о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится. Снейп, повторил про себя эти слова, неуклюже поднялся на ноги и пошел к Люциусу.
========== Глава 7 ==========
Люциус выскользнул в коридор, убедив себя, что ему нужно немного побыть одному, отдохнуть от разговоров и духоты. Он знал, что это лишь отговорка, попытка дать себе небольшую отсрочку. Необходимость выбора пугала, но он понимал, что этого не избежать и глупо надеяться на подсказку, которая указала бы верный путь. Он должен решать сам: либо он сейчас идет обратно к гостям и принимает свою судьбу, либо уходит, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Как и любой чистокровка, Люциус был по-кошачьи привязан к своему дому: поместье и все, что оно олицетворяло, было центром его мира. Закружилась голова, будто он стоял на открытой всем ветрам вершине, пытался охватить взглядом необъятное, и вдруг понимал, что это необъятное охватывает его.
Он инстинктивно прижался к стене, будто и вправду мог свалиться в пропасть. Холодный камень не успокоил, лишь немного остудил. Малфои давно отвыкли от свободы, отказались от нее ради приличий, ради предсказуемости, ради чувства защищенности, которое дают деньги и положение в обществе, ради спокойствия тихого болота. Свобода пугала, но в тоже время в ней было обещание чего-то нового, необычного, удивительного; в ней был тот самый задиристый вызов, который слышится в словах “бери столько сколько сможешь унести”. И Люциус хотел узнать, на что он способен.
Когда решение было принято, Малфой действовал без промедления. Он быстро взбежал по лестнице, на ходу намечая план действий: собрать несессер, взять смену одежды, документы и все наличные деньги. Еще у него был личный счет. В отличии от своих приятелей, Люциус не тратил все свое содержание на загулы, а понемногу инвестировал. Снейп как-то сказал, что без собственных денег нет настоящей независимости, и эти слова крепко врезались ему в память. Размышления о состоянии своих финансов прибавили уверенности, Малфой расстегнул воротник рубашки, свернул в полукруглую галерею. Старая знакомая – прапрабабушка Мейв злобно оскалилась, едва не выпрыгивая из позолоченной рамы своего портрета. В тишине коридоров, шаги Люциуса звучали не громче шороха. Тем не менее старуха услышала их чуть ли не от самой лестницы и успела приготовить целую речь. В другой раз колдун остановился бы, выслушал ее молча, сжав губы и послушно кивая. Его предки и в нарисованном виде сохранили всю свою злопамятность, но сейчас он проскочил мимо, не повернув головы. Раздраженное шипение еще долго неслось ему вдогонку. Коридор превратился в анфиладу комнат – всегда запертых и по большому счету не нужных.
За следующей двустворчатой дверью начиналось более современное крыло, где он жил с тех пор, как вырос из своей теплой и уютной детской. Но куда идти после? В Дырявый котел? Тут Малфой вспомнил об обещании, опрометчиво данном любовнику. “Ровно в полночь подумай обо мне”, – попросил Северус, что было чем-то из ряда вон выходящим. Перспектива оказаться у кого-нибудь в долгу пугала слизеринцев куда сильнее, чем кровопускание или лечение пиявками. Застигнутый врасплох, Люциус согласился, потом решил, что дело нечисто и затевается колдовство. Впрочем, выполнять обещание он не собирался – не его вина, что именно в полночь магловского Рождества к Малфоям приходят особенные гости, а когда благородные рядом, то невозможно думать ни о ком другом, кроме них. Снейпу следовало лучше выбирать время.
Но теперь все изменилось. Так почему бы ему не явиться к Северусу прямо в полночь и не посмеяться над его удивленным лицом? А потом позвать выпить, так сказать, первую за шабаш, вторую – за новую жизнь, а третью – по традиции за верных друзей и подружек. Всю жизнь вокруг Люциуса вертелось много людей: приятели, девчонки, родственники, наставники, но в трудный момент, когда ему было плохо, когда было страшно, он не хотел видеть рядом никого, кроме Снейпа. И как не вертел он в голове этот факт, так и не смог решить для себя – улыбнулась ли ему удача или наоборот проклятие оскалило свои гнилые зубы.
***
Письмо пришло именно в тот день, когда Люциусу было особенно паршиво. Отец только что объявил, что собирается снова жениться, а на вопрос сына: “Не слишком ли рано?”, ответил, ничего страшного – люди их круга понимают, что поместье вроде Малфой-мэнор не может долго оставаться без хозяйки. Будто леди Малфой была сломавшейся деталью, которую легко можно было заменить на новую. И чувствовалось, что и от Люциуса ожидают такого же практичного отношения. Он разочаровал отца, отказавшись забыть свою мать, как случайную знакомую, но и скорбеть так, как того требовала его утрата, он тоже не мог – не умел, не знал как выпустить наружу тоску, горе, чувство вины. И не представлял, что делать дальше: вернуться в Европу и продолжить свой гранд-тур или остаться дома и найти себе занятие. Что из этого заставит горе отступить быстрее? Приходила в голову и мысль напиться до беспамятства. Но с этим у Малфоя опять же была проблема – пить в одиночестве он считал жалким, а раскрывать свои слабости перед другими боялся. Он пожалел, что они со Снейпом не расстались друзьями, но все эти прощальные объяснения, обещания, сожаления всегда казались Люциусу соплями, что годятся для дур-пуффендуек.
А чуть позже в его окно постучала взъерошенная сова.
“Подумай о черте”, – усмехнулся он, увидев знакомый почерк.
“Вернулся в школу и узнал о смерти твоей матери. Мне жаль. Ты в порядке?”
Письмо не походило на те велеречивые соболезнования, в которых суть была спрятана за множеством хорошо подобранных фраз, а само слово смерть являлось страшным табу. Снейп как обычно называл вещи своими именами и обходился минимумом слов. Все кратко, ясно и по делу. Ответ Люциуса был еще короче: встретимся в Кабаньей голове в семь в эту субботу.
***
Сидя за деревянным столом в темном углу, Малфой вертел в руках тяжелый стакан с толстым дном. Налитое туда пойло заставило бы поперхнуться гнома, чья закаленная глотка могла вытерпеть жидкий огонь. Впрочем, Люциус взял выпивку, только чтобы отвязаться от пристального взгляда старика Аберфорта. У того были простые правила: сюда приходят, чтобы пить, а кто хочет посидеть подождать пусть выметается на улицу.
Запах отравы оттеснил все остальные, но никто не назвал бы это большой потерей. К тому же душок, который исходил из стакана, скорее всего убивал не только обоняние, но и большинство болезней, что в данном помещении было совсем не лишним. Малфой огляделся по сторонам: несколько одиноких пьянчуг уныло выискивали свое потерянное счастье на дне таких же, как у него, толстодонных стаканов. Компания подгулявших колдунов и ведьм со слезливым надрывом тянула заунывную песню, непонятно только – одну на всех или каждый свою. Они окончательно запутались в словах и умолкли. Тишину сразу же спугнули крики из-за соседнего зала. Грязная ругань перемежалась азартными мольбами, хлопаньем по столу, угрозами и бурной радостью. Игра в кости была в полном разгаре. Мимо тяжело прошаркала необъятная официантка в сером платье и грязном переднике. Говорили, что она любовница, а может дочь Аберфорта, недоброжелатели при этом добавляли, что одно другому не мешает. Женщина зло посмотрела на посетителей, будто хотела взглядом вымести всех отсюда, тяжелая грудь ходила ходуном, даже когда она просто стояла, ничего не делая, а три жирных подбородка мелко подрагивали. Поняв, что никого ей отсюда не прогнать, она довольствовалась тем, что достала из кармана фартука тряпку, смахнула крошки с наугад выбранного стола и гордо удалилась.
Паб больше не казался Люциусу опасным притоном, вдвойне притягательным, потому что школьникам запрещали туда ходить. Теперь это была обычная грязная забегаловка. Да и сам Хогсмид сжался, поскучнел, растерял свою магию, как застывшая и утратившая яркость старая колдография. Хогсмид, с его магазинами сладостей, подержанных учебников, мастерскими игрушек, где почему-то предлагали подновить старые метлы и маленькими кафе больше не мог ничего ему дать. Малфой знал, что так и должно быть. Школа остается позади и взрослая жизнь накладывает на человека свои лапы. Но оказался к этому не готов.
Он опустил глаза и осторожно покачал стакан в руках. Почему все поменялось так быстро. Год назад вылазка в Кабанью голову представлялась настоящим приключением. А теперь он испытывал легкий стыд за ту глупую мальчишескую браваду. Будущий лорд Малфой мог бы найти лучший способ поразить своих приятелей. Все эти мысли лишь подкрепляли его сомнения: не стоило соглашаться на встречу со Снейпом. Полукровка ведь тоже был частью той школьной, считай детской жизни, от которой Люциус уже взял все, что мог.
Шаткая табуретка под ним скрипнула. Захотелось прислониться к стене. В последнее время Люциуса не отпускала странная, непонятная усталость. Пришлось напомнить себе о десятилетнем слое грязи, покрывающем стену, а еще о том, что Малфои не нуждаются в опоре.
Ярко пылал большой камин, распространяя свой жар даже на самые дальние углы. Колдун был бы не прочь убить время, наблюдая за огнем. Но со своего места он мог видеть лишь тень пламени, танцующую на полу. Зная, что людям вроде него, не следует здесь находится, он инстинктивно выбрал столик в дальнем углу. Никакой необходимости в этом не было – слабые чары незаметности легко отражали любопытные взгляды. Его мог увидеть только тот, кто специально искал. А здешняя публика не интересовалась ничем, кроме своей выпивки и путанных разговоров. И насколько Люциус помнил нынешний седьмой курс, там вряд ли бы нашлись смельчаки, которые рискнули заявиться бы к Абефорду пропустить стаканчик, так что встречи со знакомыми бояться не стоило. Но все равно ему хотелось побыстрее убраться из дымного душного зала.
Малфой достал из кармана часы, минутная стрелка указывала почти ровно на двенадцать. Если Снейп не изменил своей любви к пунктуальности, то ждать оставалось совсем недолго. И верно – Северус появился, едва Люциус успел спрятать часы. Внешний вид полукровки очень ярко контрастировал с пьяным сбродом, чья потрепанная, потерявшая цвет одежда, напоминала маскировочный плащ хобгоблина. Да и сам он был сплошным контрастом – черные волосы, глаза, мантия и брюки; белая рубашка и бледная кожа. Все строго и безупречно, как у пуританина. Эта мысль заставила Люциуса усмехнуться. Хотя, если быть честным, его раздражала, надменность людей, которые уверены, что служат высшей цели и поэтому имеют право смотреть с высока и на лордов, и на них. Впрочем, как это часто случается, внешность лишь вводила в заблуждение. В Снейпе не было ничего пуританского. Что бы не подпитывало ту внутреннюю силу, которая чувствовалась в нем, к религии оно отношения не имело.
Северус осмотрел зал сначала быстро, а потом уже более внимательно. Пьянчуги затихли, но никто из них не посоветовал наглому молокососу валить обратно к мамочке. Маскировочные чары не выдержали пристального взгляда и, заметив Малфоя, зельевар не спеша направился к нему.
