Текст книги "Снадобье (СИ)"
Автор книги: ficwriter1922
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Сначала зимний шабаш был семейным праздником и отмечался без широкого размаха, не то что Бельтайн или Самайн. Традиция устраивать 25 декабря веселую попойку родилась из противоречия маглам с их христианством. Чем большей строгости и воздержания требовали священники от своей паствы, тем с большим разгулом в магическом мире праздновали перелом зимы. Постепенно противостояние сошло на нет, но колдунам пришлось по душе гулять четыре дня подряд, да и маглорожденных в магическом мире стало больше, а они отличались удивительно стойкой привязанностью к Рождеству. Вот только их на зимний бал Малфоев никто никогда не приглашал.
Бал был похож на сказку – мечта романтичной хаффлпаффки. Весь этот блеск, а блестело буквально все: натертый паркет, свечи в позолоченных стоячих канделябрах, серебряная посуда и бокалы – всё это раздражало Люциуса из-за насыщенного золотистого света. Он чувствовал себя заключенным внутри елочной звезды. «Мачеха перестаралась с полирующими заклинаниями и эльфийской пыльцой, как бы гостей не пробило на чихание», – он ухмыльнулся своим мыслям и задержал взгляд на жене отца – та стояла, окруженная стайкой знакомых и раздаривала им улыбки. – «Хвастаешь свалившимся богатством? Оно буквально по глазам бьет. У первого мужа денег не водилось и ты думаешь, что получила наконец возможность сорить ими направо и налево? Не за счет моего наследства. Не надейся».
Его отец никогда не тратился на женщин, даже если они носили фамилию Малфой. Они ведь не их рода, не их крови. Абраксас ослабил поводья, привык, что при его первой жене все было идеально, она всегда знала как нужно подать родовое богатство. Она бы никогда не превратила бальный зал в переливающийся хрустальный шар. Люциус посмотрел на отца: «Может хотя бы сегодня ты пожалеешь, что мамы больше нет?» Но Абраксас никогда ни о чем не жалел. Холодный взгляд, который он бросил на свою новую жену, обещал ей серьезный разговор. Впрочем, их отношения Люциуса не касались.
Как и положено хозяйскому сыну, он был мил и любезен, очаровательно улыбался дамам, перебросился несколькими словами с приятелями, побеседовал с друзьями отца. Они были ему одинаково отвратительны: разговаривая с очередным гостем, он мысленно пересчитывал его недостатки и несовершенства. Никого из них не хотелось брать в качестве примера для подражания. А ведь он не заглядывал за внешнюю оболочку, туда, где пряталось настоящее уродство. Так может Люциус напрасно переживал, что окажется недостойным своего имени, не сможет оправдать надежд отца. Над этим человеческим болотом возвыситься было легко.
Он поприветствовал Нарциссу, свою нареченную – она выглядела безупречно: длинное синее платье и серебристая мантия добавляли глубины и таинственности глазам цвета васильков, завитые локоны обрамляли лицо. Люциусу казалось, что он смотрит в зеркало с золотой оправой. Они действительно были немного похожи, ведь Блэки приходились Малфоям дальней родней.
Рядом с ней неотступно находилась мать. Старая ворона его недолюбливала, Мерлин знает почему. Хотя Люциусу казалось, что родных детей эта мегера тоже не жалует. Обычно он старался держаться от леди Блэк подальше, но в этот раз нарочно задержался рядом, ему хотелось оценить какое будущее его ждет. Нарцисса не была похожа на мать, но кто знает, как она изменится через пару десятилетий. «В любом случае, я заставлю ее до последнего дня пользоваться косметической магией, – Люциус вежливо поклонился, приглашая девушку на танец. – Если мне навязывают жену, то я имею право требовать, чтобы на нее всегда было приятно смотреть».
Потом они танцевали и болтали ни о чем. Нарцисса умела вести беседу: всегда знала когда нужно говорить, а когда стоит промолчать. Ценное качество для хорошей жены, как сказал бы его отец. И сегодня Люциуса особенно радовала ее тактичность. В груди разбухал липкий студенистый шар и давил на ребра все сильнее и сильнее. В зале было душно и шумно. Часть его души осталась там, на краю оврага, наблюдая за приближающейся бурей. Его тянуло туда, как лунатика, потому что там была настоящая жизнь, а здесь лишь пустые разговоры, видимость важных судьбоносных решений. Он запутался, хотя Малфои, настоящие Малфои, всегда сохраняют ясную голову. Решение, принятое днем, сейчас казалось слишком опрометчивым, мальчишеским и даже глупым. Так что же ему делать? Ждать, пока Темный Лорд станет настолько силен, что люди вроде его отца, больше не смогут отмахиваться от его идей? Или присягнуть ему сейчас, чтобы потом не затеряться в толпе тех, кто побежит за Лордом, когда больше не останется сомнений в его победе. В зале не было окон, но в тех, которые выходили в парк, стекла наверняка дрожали от ветра. Тропинки и дорожки, знакомые и понятные ориентиры, быстро исчезали под слоем снега. Здесь, внутри, изменения не ощущались. Гости Малфой-мэнора считали себя слишком важными и самоуверенными, чтобы обращать внимание на вой ветра. Слова Темного Лорда тоже были для них лишь ветром, едва слышным сквозь крепкие надежные стены. Нужно, чтобы дом сотрясло до основания – вот тогда они соизволят присмотреться к тому, что творится за пределами привычного круга. Эти люди обладали богатством и властью, но ни в их деньгах, ни в их силе больше не было величия.
Зачем же тогда Люциуса воспитывали на примерах из прошлого? Он читал про отважных воинов, могущественных колдунов, про Малфоев, которые убивали, погибали, искали истину и не боялись переходить границы безопасного мира. Про тех Малфоев, которые объявляли доблесть, честь и славу своим кредо. Но что из этих ценностей пригодятся высокооплачиваемому министерскому клерку, ведь именно эта судьба ждет его, потомка великих чародеев. Так каким же Малфоем ему быть? Прославленным магом или светским аристократом с безупречными манерами? Отец несомненно хотел видеть в нем покорного сына, хорошо выполняющего обязанности наследника знатной семьи. Абраксас считал, что героическая летопись их рода закончена и добавлять к ней ничего не надо. Лишь бережно хранить, как шедевр гениального художника.
Что ж Люциус отлично справлялся со своими обязанностями – отцу не в чем было его упрекнуть. Но все-таки он не сводил с наследника пристального взгляда, будто подозревал, что в голове у того зреют мятежные мысли. Расставшись с невестой, Малфой пригласил на танец бывшую однокурсницу, не слишком привлекательную, но достаточно знатную, чтобы уделить ей немного внимания и приятных улыбок. Потом он перемещался от одного гостя к другому, слушал их, но не слышал, и тем не менее, всегда отвечал именно то, чего от него ждали. Безупречная заводная игрушка.
Дольше всех он беседовал с Теодором Ноттом, потому что рядом с этим колдуном можно было расслабиться, не боясь каверзного вопроса или тонко расставленной ловушки. Тео, простой, не слишком умный парень, тоже интересовался идеями Лорда, но у Люциуса даже мысли не возникло попросить у него совета. Самостоятельность нельзя было назвать фамильной чертой Ноттов, они всегда смотрели, какое решение примут другие и только тогда выбирали сами.
“Снейп – вот с кем можно поговорить об всем, что меня сейчас волнует”, – Люциус опустил глаза и резко прикусил губу. Так он делал всегда, когда вспоминал о чем-то очень личном или болезненном. Он все еще не понимал, какое место полукровка занимает в его жизни. Часто Снейп казался ему просто лишним куском головоломки, совсем ему не подходящим, но бывали моменты, когда картинка менялась целиком и полностью и этот странный парень держал все важные нити его судьбы.
***
Пожалуй, все началось с той ночи, когда Северус без предупреждения постучал к нему в комнату. Хогвартским старостам полагалась отдельная спальня и Люциус в полной мере использовал все ее преимущества. Он был не один.
Малфой нехотя вылез из постели и накинул зеленый халат. Он совсем не обрадовался незваному гостю и сделал то, что на его месте сделал бы любой слизеринец – смерил Снейпа холодным взглядом и сказал:
– Ты не вовремя.
А за этой фразой пряталась другая: “Не создавай мне лишних проблем”.
– Извини, – ответил Северус ровным голосом, развернулся и ушел. Без сомнения, он успел разглядеть новую подружку Люциуса, к тому же она и не думала прятаться -наоборот, маячила за его спиной, вылупив от любопытства глаза и боясь упустить хотя бы слово.
“Малфои не бегают за полукровками”, – это была очень правильная мысль, жаль только, что додумывал ее Люциус в коридоре, на ходу запахивая халат по плотнее. Он ненавидел холод, а выставлять себя идиотом ненавидел еще больше. Симпатичная мордашка его гостьи капризно скривилась, когда он бросил ей через плечо: “Исчезни!”.
Он медлил совсем недолго, но Снейпа уже и след простыл. Нашелся зельевар в гостиной. Малфой почувствовал его присутствие раньше, чем увидел – диван полностью скрывал сгорбившуюся фигуру, устроившуюся прямо на полу. Никакой мистики в этом не было: камин ярко пылал, а тлеющие угли разгорались только когда в комнате кто-то был. Вряд ли еще один безумный полуночник… Люциус прикрыл за собой дверь и запечатал заклинанием.
Северус сидел с закрытыми глазами и придерживал правую руку. Малфой, глядя на него, подумал о птице с переломанным крылом. Ему захотелось сделать что-нибудь хорошее для любовника, но, будто наперекор своим желаниям, он спросил с излишней холодностью, чуть ли не с враждебностью:
– Что случилось?
Снейп поспешно отодвинулся подальше в тень, боялся, что бледное до синевы лицо выдаст его эмоции. “Ничего не выйдет” – Люциус усмехнулся и прищелкнул пальцами – под потолком вспыхнул Люмус. Северус одарил его своим фирменным убийственным взглядом, а потом небрежно заявил:
– Я откруциатил твоего родственничка.
Вот так запросто, будто признался в том, что списывал на контрольной по истории магии.
– Какого именно? – Люциус растерялся, мелькнула мысль, что его разыгрывают. А если это так, то он сам наложит на обнаглевшего паршивца Круцио.
– Сириуса Блэка.
– Дамблдор знает?
Северус равнодушно кивнул.
– О чем ты думал?! – Малфой яростно махнул рукой, отвесил оплеуху воздуху, потому что до Снейпа было не дотянуться. Люциус стоял сбоку от камина, инстинктивно стараясь держаться поближе к теплу.
– Тогда ни о чем. Сейчас мне кажется, что все к лучшему. Теперь до мародеров дойдет, что не стоит ко мне лезть.
– Ты рехнулся?! – крикнул Малфой и тут же осекся. Сработала с детства вколоченное правило: никогда не терять контроля над эмоциями. Но черт бы все побрал. Как же он злился на Снейпа. Как можно быть таким идиотом?! Использовать непростительное проклятие в школе! Северус наоборот расслабился, вытянул одну ногу, а на колено второй небрежно положил локоть. Черные волосы скрывали лицо, но когда он убрал их и поднял глаза, стало ясно, что ситуация его не пугает, а забавляет.
– Если Дамблдор сдаст тебя Министерству, то они отправят тебя в Азкабан. – Люциус прошелся по комнате, стараясь унять гнев. Почему же Снейп так спокоен? – Но, может тебе повезет, и дело не пойдет дальше, в нашей школе любят заметать неприятные вещи под ковер. Тогда тебя просто выгонят.
Малфой хотел еще пригрозить публичным унижением, ссылкой в мир маглов или чем-то еще, что встряхнуло бы сумасшедшего зельевара, но осекся. На лице Снейпа расцвела самодовольная улыбка.
– Мы с директором уже уладили это дело. И решили считать случившееся досадным недоразумением.
Люциус против воли усмехнулся. Снейп очень точно передал и директорскую манеру речи и его увещевающие -покровительственный тон.
– Почему он стал тебя покрывать? Ты – не его любимчик…
– И не богатенький аристократ, – подхватил Снейп, фыркнул и снова заговорил, как Дамблдор. – Тем не менее, директор считает меня одаренным студентом, которого ждет блестящее будущее…
– Или Азкабан, – вставил Люциус.
– Или Азкабан, – легко согласился Северус. – Зависит от того, как я воспользуюсь книгами из запретной секции.
– Ты врешь! – Малфой раздраженно убрал падающие на лицо волосы. – Дамблдор никому не разрешает заходить в запретную секцию.
– Посмотри в кармане мантии.
Люциусу готов был послать любовника ко всем чертям, чтобы не слишком задавался, но любопытство победило. Он сел рядом и подался к нему, прядь светлых волос мазнула Северуса по щеке, он напрягся. Люциус улыбнулся и провел пальцем по линии подбородка, Снейп повернулся к нему. Темные глаза смотрели пристально, но сами оставались непроницаемыми.
– От тебя пахнет лекарствами, – хрипло сказал Малфой. Тот, кто хотя бы раз разбивал до крови коленки, навсегда запоминал резкий, прохладный запах заживляющей мази.
– Я сегодня был в лазарете.
– С тобой все в порядке?
– Сам видишь.
– Вижу, – Люциус усмехнулся и сказал тихо, будто самому себе. – Если бы все было плохо, Помфри оставила бы тебя на ночь.
– Я не захотел, там было слишком много гриффиндорцев.
Он снова рассеянно улыбнулся, но не Малфою, а какому-то невидимке, с которым у него на двоих был общий секрет. Рука Люциуса замерла на животе Северуса, он будто забыл, что собирался что-то достать. Снейп чуть отодвинулся в сторону, потом решительно вытащил разрешение и сунул его чуть ли не под нос любовнику. Бумажка, пусть и с витиеватой подписью Дамблдора, не выглядела солидно, но все-таки смогла лишить Малфоя его знаменитого самообладания.
– Суккубий сын!
Улыбка Снейпа из рассеянной снова стала самодовольной и теперь предназначалась она именно Люциусу, который нахмурил брови и отстранился раздосадованный, что опять позволил эмоциям взять верх. Два ноль в пользу проклятого зельевара.
В этом весь Снейп. Нищий полукровка, но держится с таким видом, будто знает все тайны мира. Понятно, почему мародеры спят и видят, как бы превратить его в жабу. Впрочем, за любовника Малфой не беспокоился, четверку гриффиндорцев он никогда не принимал всерьез: если бы Поттер и Блэк чего-то стоили, они бы учились в Слизерине, а грязнокровок люди его круга вообще не считали за настоящих магов.
– Как тебе это удалось?
Снейп попытался пожать плечами, и улыбка на его лице сменилось болезненной гримасой.
У Малфоя появилось желание встряхнуть его, а еще заорать, пригрозить сварить в котле вместо зелья или запереть в одном стойле с разъяренным гипогрифом, насильно напоить зельем правды, запугать страшными заклинаниями… На этом фантазия Люциуса закончилась, причем он понимал, что честного рассказа он от Снейпа все равно не добьется.
– Прости, это долгая история, а я устал и хочу спать.
Северус перебрался на диван, но не успел вытянуть ноги, а Люциус уже устроился рядом.
– Собираешься спать здесь? – он насмешливо изогнул бровь.
– Все лучше чем в общей спальне. Макнейр и Гойл храпят, как тролли, Крэбба мучают кошмары, Лестрейнджу снятся эротические сны и не поймешь, кто из них громче стонет. А накладывать чары бесполезно, какая-нибудь сволочь пойдет отлить и обязательно их сбросит. Здесь спокойнее.
– Ты можешь переночевать у меня.
– Как же твоя подружка? Или ты предлагаешь мне к вам третьим?
– Предлагаю тебе заткнуться и пойти со мной, пока я не передумал.
Снейп не испугался и следующей фразой только подтвердил свою репутацию.
– Неужели ты до сих пор не понял, что я лучшее, что есть в твоей жизни, – после этого самоуверенного заявления он наконец сполз с дивана.
Гостья Люциуса собрала свои вещи и ушла, о ее присутствии ничего не напоминало. Расторопные эльфы перестелили постель. Считалось, что они одинаково относятся ко всем студентам школы, но нетрудно было заметить, что желания чистокровных колдунов они предугадывали заранее и все время старались им угодить.
Вот и Снейп обратил на это внимание. Он стянул ботинки и рухнул на кровать, втянул запах свежего белья:
– Меня они так не балуют.
Люциус не стал гнать его в душ, но полез в шкаф за пижамой. Он бы умирающему не позволил валяться на своей кровати в одежде, а Северус был вполне себе жив и здоров. И Малфой мог признаться себе, что рад этому факту.
– Почему ты сегодня пришел ко мне?
Снейп сонно чертыхнулся, но ответил:
– Хотел похвастать своей победой.
– И только.
– А что еще…
Пижама наконец нашлась в самом нижнем ящике, но когда Люциус подошел к кровати, любовник уже спал. Настороженное выражение не исчезло с его лица, наоборот оно проступило яснее и четче. И во сне, и наяву, Северус не ждал от жизни ничего хорошего. Люциус не стал его будить.
А теперь жалел, что не вышвырнул полукровку из своей жизни тогда, ведь сейчас все стало намного сложнее. Малфой отошел от толпы гостей, надеясь, что отец не заметил. В зале не было темных ниш, но из стен выступали округлые колонны из розового мрамора и Люциус пристроился рядом с одной из них. Он любил тепло, огонь, жару, но плохо переносил духоту. Шампанское, которое он пил, было безвкусным. Естественно дорогим, но, видимо одной из способностей его мачехи было превращать все в дешевку. Оно не освежило, лишь промочило горло. Люциус посмотрел на быстро опустевший бокал и решил, что на сегодня хватит. Зачарованный бокал исчез и, вопреки своему решению, Малфою захотелось взять новый, чтобы не стоять с пустыми руками, как идиот. В голову закралась крамольная мысль – лучше бы они праздновали шабаш, как простолюдины: плясали до одури, хлестали вино, дрались и орали во всю глотку, пока мелкая нечисть украдкой мочилась в оставленное без присмотра пиво. Триста лет назад все так и было, но с тех пор мир изменился и чистокровные семьи тоже. Они стали слушать голос разума, а не магии.
Разум Люциуса окутывала рыхлая вата, он не знал, духота тому виной или алкоголь. Острая игла страха все-таки пробилась сквозь плотный кокон и заставила его вздрогнуть. Он представил, что теперь так и будет жить, изо дня в день, из года в год, повторяя одни и те же бессмысленные ритуалы. Пока не возненавидит эти правила, этих людей, эту жизнь. Он нашел взглядом Нарциссу, ее он тоже будет ненавидеть потому, что она не та, кого он хочет видеть рядом. И, может быть, в какой-то момент, она предпочтет его обществу бокал вина и несколько капель яда.
Малфой жалел, что нельзя весь вечер проторчать у колонны, как истукан, что вместо танца с собственными воспоминаниями, придется водить по кругу глупеньких пустышек, а вместо бесконечного внутреннего монолога вести скучные разговоры, которые с каждым часом становятся все глупее и бессвязнее. В полночь ждали особенных гостей – дам и господ из волшебной страны и для его семьи принимать столь благородных существ было большой честью и тяжелой обязанностью. В прошлый раз, он танцевал с одной из потусторонних, эфемерной тонкой леди с крысиным взглядом и влажными холодными руками. Она смотрела на него, как он сам смотрел бы на жалкого магла. Это существо пришло из мира, где магии больше чем воздуха, где можно стать божеством, для которого люди, как горсть песка на ладони. Взмахни рукой и нет ничего.
Потом Малфой несколько недель лежал без сна, пытаясь увидеть в своем будущем что-нибудь значительное, намек на величие или бессмертие, но не мог. Большинство людей назвали бы его счастливчиком. Да, у него не было повода обижаться на судьбу. Она дала ему хорошую жизнь. Но на свою беду, Люциус был не из тех, кто может довольствоваться хорошим.
========== Глава 5 ==========
Северус проснулся в полной темноте, густой и черной, как мантикорья желчь. Из комнаты пришлось выбираться на ощупь. Пальцы скользнули по шершавой стене, быстро нащупали дверную ручку, сама дверь открылась бесшумно. Коридор тоже будто залило чернилами. Темнота и тишина всегда играли на его стороне, давали ощущение безопасности, но теперь они больше не вызывали доверия. На ум снова пришло сравнение с мантикорьей желчью, которая медленно растворяла любую органику, которую в нее бросали. Снейп попробовал вызвать из памяти знакомые контуры коридора, очертания дверей и углов, но одной силы мысли не хватало, чтобы заставить темноту отступить и вернуть все на свои места. Наоборот, чем дольше он стоял здесь, тем более размытыми казались воспоминания о прежней жизни и его тело исчезало вместе с ними. Нужно было бежать, но он не мог сделать и шага, он не видел ног и не был уверен, что они у него еще есть…
Северус открыл глаза, снова в кровати и вокруг все та же темнота. Рука судорожно нашарила шнурок выключателя, но сколько бы он не дергал, все было в пустую. Непонятно откуда пришла мысль, что все происходящие с ним лишь сон, главное – она заставила его действовать. Снейп ущипнул ладонь, боли – не было. Тогда он встал и снова оказался в кровати, а дальше все перепуталось: он рвался куда-то, отчаянно барахтался, тянулся к очередному пробуждению. Хотелось бы верить, что в этот раз настоящему.
Он вжался щекой в мокрую от слюны подушку, ткань пахла лавандой – мать любила класть ее в шкаф с бельем. Северус раз двадцать просил ее так не делать, потому что запах лаванды напоминала ему об одиноких чокнутых старухах, вроде отцовской тетки, к которой они ездили как-то летом. Постель перестелили сегодня и запах не успел выветриться, а после сна шибал в нос сильнее обычного. Северус сел и уставился взглядом в окно. По сравнению с темнотой из его сна, ночь была скорее темно-серой, чем черной. Не нужно было щипать себя за руку, чтобы убедиться – кошмар закончился. Стряхнув с себя остатки липкого страха, Снейп дернул за шнурок светильника и, хотя лампочка вспыхнула сразу, он еще некоторое время не выпускал шнурок из рук, будто боялся снова провалиться в ту жуткую темноту. Взгляд наткнулся на стопку книг, за которыми стояла красная коробка. И страх вернулся, но уже не перед сном, а перед реальностью. Время! Нужно было срочно узнать сколько сейчас времени. И как это всегда бывает, часы будто сквозь землю провалились. Снейп проверил карманы брюк, бросился к столу, посмотрел там, собрался лезть в шкаф за мантией, но потом вспомнил, что спрятал часы под подушкой. Хотел держать их под рукой.
Дешевые карманные часы он купил на третьем курсе, на задней крышке были царапины, на передней еще оставались следы каких-то вензелей, металл потускнел и покрылся темными пятнами. Часы не радовали красотой, зато с полным правом могли называться не убиваемыми. За три года с ними случилось многое: они падали на пол, валялись в снегу, один раз получили порцию чар левитации от Гойла, одного из худших колдунов Хогвартса, но все равно показывали точное время. Было пять минут двенадцатого, а значит он не упустил свой шанс, но Снейп еще два раза быстро бросил взгляд на циферблат, прежде чем успокоился. Насколько это было возможно в его ситуации. Руки дрожали, крышка не хотела защелкиваться: наверно, открывая, он дернул слишком резко и сломал ее. Северус ведь почти не помнил себя от страха, он уже поверил, что все потерял.
С часами он разберется утром, а сейчас первым делом следовало выключить лампу. На случай, если по закону подлости папаше именно сейчас взбредет в голову побродить по дому. Полоска света, выбивающаяся из-под двери, будет для него как приглашение зайти для вампира. А Снейп сомневался, что выдержит очередной урок жизни от старого пьяницы. Слишком долго ему приходилось таиться, ходить по стеночке, все время держать ухо востро, опасаясь попасться под горячую руку Тобиасу или мародерами, или собственным однокурсникам. Почему судьба вечно сталкивает его с придурками, которые ищут об кого бы почесать кулаки?
Северус убрал волосы с лица, подумал, что нужно заправить обратно вылезшую из брюк рубашку, но махнул рукой, ведь все равно его никто не видит. Может стоило послушать Люциуса и купить себе ленту для волос, а еще забыть о привычке валяться на кровати в одежде и о многом другом… Нет, сначала он окончательно избавится от старой жизни, а потом начнет наращивать новую кожу: другие манеры, другой внешний вид, другие вещи вокруг, другой дом. А этот пусть забудется, как страшный сон. На секунду острое, как жало, воспоминание, вернуло его в ловушку бесконечно повторяющегося сна. Ощущение было пугающе-отчетливым, как если бы с момента пробуждения прошло лишь несколько секунд. Оно напомнило ему об одной частой подлянке – от кошмаров так просто не избавиться. Они возвращаются, когда ты меньше всего этого ждешь.
В темноте время тянулось медленно. Короткое забытье, больше похожее на отключку после сильного удара по затылку, не принесло отдыха, только оставило после себя противный вкус во рту и застывшие комочки в уголках глаз. Зато страх, испытанный во сне, зарядил его бодростью двух порций тонизирующей настойки, так что он не боялся снова отрубиться. Северус несколько раз сглотнул – ощущение, что он наелся паутины никуда не делось. Стакан воды мог бы поправить дело, но за ним нужно было идти на кухню. А он боялся, что если дернется туда раньше времени, то все испортит.
Снейп вспомнил другой вечер: он точно так же сидел в темноте и ждал. Уже тогда он понял, что демоны, сидящие в голове, плохая компания для загнанного в угол одиночки. Колдун и сейчас не обманывался на свой счет, он не был смельчаком, о чем впрочем не жалел. Не хватало еще попасть в Гриффиндор и делить с ублюдками-мародерами общую спальню. Он больше не завидовал их показной браваде, выходкам вроде “кто залезет на Астрономическую башню по отвесной стене” или “кто пролетит над школой на необъезженной гиппогрифе”. Стоило раз понять, что жизнь одна и оборвать ее не сложнее, чем лепесток у сраной ромашки, как желание испытывать почем зря судьбу прошло.
“Просто не дергайся и сиди тихо! – приказал он себе, а потом отстранено подумал. – Иногда хочется быть бешеной собакой, которая мчит по прямой, забыв о самосохранении”. Он постарался сосредоточиться на красной коробке, но видимо еще не так сильно рехнулся, чтобы отправить весь мир по боку. Северус устало прислонился к стене, сложил по-турецки ноги и, чуть помедлив, набросил на колени плед. За окном свистела вьюга, стекло в раме едва слышно дребезжало, внутри дома что-то скрипело в ответ. Он подумал о ветре, который забрался в щели и теперь не может отыскать путь наружу, и о матери, застрявшей в убогом мире маглов, о своих беспомощных попытках вырваться из сна, об отце – завалился ли урод спать или таскается по дому с остекленевшим взглядом, и снова о себе… О себе и о Малфое.
***
В прошлый раз ожидание давалось легче. Предвкушение мести помогало скоротать время. Он поджидал Мародеров, втиснувшись на подоконник узкого окна. Светила полная луна и каменные стены, а также ступени ведущие в башню, казались посеребренными, пол походил на зебру – белые полосы тусклого света из окна чередовались с тенями и так до черного проема арки. При желании, Северус мог различить крупные детали гербов на щитах и барельефах, но в некоторых частях коридора тень лежала настолько густо, что можно было подумать: она кого-то прячет. Снейп поерзал, а потом спрыгнул и прошелся по коридору, разминая затекшее тело. Теней он не боялся – укрытый чарами незаметности, он был невидимкой и для людей, и для призраков. Даже слизеринцы отдавали должное его дотошности и вниманию к деталям. Северус никогда не хватался за самый легкий и очевидный вариант. Другой бы на его месте использовал зелье невидимости или простенькое заклинание отвлечения внимания, но он зарылся в кипу старых книг и вытащил оттуда чары, которые не использовались последние сто лет. Ритуал был сложным, зато теперь его нельзя было засечь ни при помощи магического зеркала (говорили, у Поттера есть такое), ни при помощи поисковых чар. Филч мог пройти мимо, задев его полой мантии и не заметить. У заклинания имелся только один минус – оно не убирало запах. Снейп решил, что это не критично.
Мародеры не спешили на свидание. Впрочем, Северус их понимал – прошел час после отбоя, а гриффиндорцы все тянулись в свою башню то по одному, то целыми группами. Факультет долбанных полуночников. Скрипнула дверь и послышался топот шагов, еще один припозднившийся. Кем бы он не был, но чары невидимости у него получились хреновые. В лунном свете четко высветился мерцающий силуэт и Северус с трудом подавил желание дернуть “призрака” за капюшон мантии. Ведь есть же идиоты, которые так и напрашиваются на то, чтобы с ними сыграли глупую шутку. Но дело было важнее, и он дал парню спокойно подняться в башню. Снова стало тихо.
Снейп еще раз прошелся по коридору, пересчитал гербы, вернулся назад, стараясь не наступать на стыки между плитами пола. Глупая детская игра ненадолго развлекла его, но потом пришлось снова вернуться к подоконнику и ждать. Он перебирал рецепты зелий, единственно для того, чтобы не начать снова по косточкам разбирать свой план. Был у Северуса один недостаток – тяга к перепроверкам. Ему никак не получилось убедить себя, что все пройдет нормально, стоило побороть одно сомнение тут же возникало другое и так без конца. Вдруг мародеры не придут, вдруг его все-таки заметят или он их потеряет… Вот опять началось, накатила неуверенность, а затем и страх. Что он затеял, в который раз спросил себя Снейп. Слизеринцы не ввязываются в те битвы, которые не могут выиграть. У Поттера с Блэком были деньги и родня в попечительском совете, они с первого курса ходили у Дамблдора в любимчиках. А у него что? Пока ничего, кроме смутных догадок. Уже давно Снейп заметил, что в полнолуние его враги ведут себя странно: нервничают, постоянно перешептываются и будто боятся чего-то. Полная луна всегда была тесно связана с темной магией. Вдруг гриффиндорцы по глупости, известное дело они слишком тупы, чтобы стать настоящими злыми магами, ввязались в мрачный и лучше всего кровавый ритуал. Северус не раз думал проследить за врагами, найти доказательства их грязных делишек. Железобетонные доказательства, от которых ни Дамблдор, ни другие профессора не смогли бы отмахнуться. Тогда им хочешь не хочешь, а пришлось бы выгнать своих любимчиков из школы. Вот только не хватало решимости. Ему проще было стерпеть унижение, чем пойти на открытый конфликт. И в тот раз он бы снова смирился с тем, что стал посмешищем для всей школы, если бы не страх остаться одному.
Будь его воля, Снейп бы свел счеты с гриффиндорцами при помощи зелий, тихо, незаметно, оставаясь в тени. Но унижение было публичным, а значит месть должна быть такой же. Пусть все узнают, кому неуязвимые мародеры обязаны своим поражением. Никто не отберет у него право похвастать перед Малфоем своей победой. “Главное, чтобы Люциус не догадался, что все это ради него”, – колдун горько усмехнулся. Он легко мог представить, как скривится лицо любовника, когда тот поймет, что связался не с гордым самоуверенным чертом, а с жалким неудачником, который саламандру готов сожрать, лишь бы не выглядеть слабаком в его глазах.
