Текст книги "Новая история Арды (СИ)"

Автор книги: Feanaro_Curufinwe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

– Какая прелесть! Это тоже на продажу? – Ириссэ взяла в руки весьма точно прорисованную миниатюру родного города.

– Нет. Ты что-то чувствуешь?

– Тоску по Тириону? – дева пожала плечами. – Ты хороший художник, мельдо.

– Я спросил тебя не про это. Всмотрись в рисунок и сразу скажи мне, если ощутишь холод или ветер, идущий от карты.

– Хорошо, мой лорд, – Арэдель вновь начала разглядывать картинку.

Долгое время ничего не происходило. Эол молчал, терпеливо ожидая ответа жены.

– Что дальше? – Ириссэ вскоре наскучило бесполезное занятие, и она отдала карту обратно.

– Это наш шанс вернуться, любовь моя, – телеро протянул ей второй рисунок, где был изображен их дом.

– Хорошо. Я ещё попробую, – от старания дева даже высунула кончик языка, но время шло, а ветерка так и не появилось. Арэдель шумно выдохнула и с досадой кинула карту на верстак. – Увы, но нет.

– Не сердись. У Маэглина тоже сначала не получалось. Завтра снова попробуешь, – чародей спрятал рисунки. – А теперь закрой глаза.

– Что ты задумал? – сгоравшая от любопытства Ириссэ тем не менее послушно сомкнула веки, а когда открыла, увидела, что у потолка летает громадная птица.

Филин, несмотря на размеры, двигался совершенно бесшумно. Когда он подлетел ближе и растопырил пальцы, дева заметила на его когтях блеск стали. Эол осанвэ попросил жену подкинуть в воздух палку: Арэдель быстро схватила первую попавшуюся под руку корягу, которые в изобилии были навалены кучей в углу мастерской. Подбросила. Щёлк – на пол упали несколько обломков.

– Ещё! – и снова мелкое крошево. Следующая деревяшка – стальные острия крепко вцепились в неё, донесли до стены и с силой швырнули в кучу хлама.

Эол тренировался долго и упорно, а дева всё это время неутомимо помогала супругу. Но вот филин приземлился на верстак, и не успела Ириссэ глазом моргнуть, как перед ней возник обнаженный, тяжело дышавший чародей.

– Это было великолепно, мельдо! – принцесса шагнула к нему, заботливо накинула рубашку на заблестевшие от пота плечи супруга.

– Тебе… понравилось? – Эол, продолжая одной рукой держаться за верстак, второй прижал Ириссэ к себе.

– Очень! – Арэдель счастливо зажмурилась, целуя мужа. – Отлично придумано! Мой лорд, а как дела с ковкой меча?

– Пойдём, покажу, – когда сердце стало биться ровнее, чародей оделся и направился в кузницу, где показал Ириссэ ряд заготовок разных оттенков.

– Интересный цвет, – нолдиэ взяла одну из них в руки. – Как ты такого добился?

– Помнишь, во время твоего «шопинга» я попросил хозяйку купить несколько сортов масел?

– Да, – нолдиэ уже разглядывала следующую заготовку.

– Масла по-разному влияют на цвет стали… – начал ей рассказывать Эол, но Арэдель не особо вслушивалась в его объяснения, перебирая и пробуя на взмах будущие мечи.

– Вот этот мне понравился больше всех! – Белая дева покрутила в руке заготовку так, словно она уже была клинком.

– Осторожно, моя любовь, – чародей залюбовался игрой меча, но с тревогой кивнул на живот жены. – А вдруг дочка тоже будет любить оружие?

– Надеюсь, ты не против? – эльфийка задорно подмигнула супругу.

– Нет, конечно, – Эол привлёк Ириссэ к себе. – Обещаю, когда она подрастёт, я сделаю для неё добрый клинок.

***

Финдекано вздохнул и негромко постучал в дверь. Он был почти уверен в том, что оставленный без присмотра племянник уже успел превратиться в нечто угловатое, настороженное и нахмуренное. Не дождавшись приглашения, король зашёл в покои принца и огляделся в поисках ссутуленной фигуры, но в гостиной было на удивление пусто.

– Ломьо? – тихо позвал он. Ответа вновь не последовало. Неужели сбежал? Когда Фингон осторожно заглянул в спальню, то увидел крепко спящего, вольготно растянувшегося на кровати племянника, на губах которого блуждал призрак улыбки.

Астальдо усмехнулся, решив его не будить. Потихоньку затворив дверь, отправился на поиски ваниарских родственников и вскоре нашёл их в просторной столовой, где к тому времени собралось всё многочисленное семейство Ингвэрона, и Фингон с радостью присоединился к утренней трапезе.

***

Ломион открыл глаза, и тут же зажмурился от яркого красного света, заливавшего спальню – над Валмаром вовсю пылал закат. Когда ладья Ариэн скользнула за горизонт, эльф поднялся с постели, подошёл к окну и уселся на подоконник, вдыхая сладковатый аромат каких-то неизвестных, продолжавших буйно цвести поздней осенью растений. Когда сумерки окончательно накрыли сад тёмной вуалью и над дорожками зажглись серебряные фонари, напоминающие колокольчики, Маэглин спрыгнул обратно в спальню и краем глаза заметил, что на столе белеет клочок исписанного пергамента.

Записка была несколько раз исправлена. Ломион нервно закусил губу: оказалось, что дядя заходил к нему весь день. После приветствия и строки с пожеланием хорошего дня, было предложение погулять по городу, потом всё было жирно перечёркнуто, но ему удалось разобрать что-то вроде «можешь найти меня в саду». Последняя, пятая строчка, гласила: «если что, я в конюшнях». Ниже стояла резкая, местами процарапавшая бумагу подпись.

Наскоро приведя себя в порядок и с трудом удержавшись от того, чтобы опять не поплавать в большой открытой купальне, Маэглин понадеялся, что предложение дяди всё ещё в силе. Вытряхнув из дорожной сумки ненужные вещи, оставил там только флягу с водой, набор угольных стило и несколько чистых листов бумаги. Закинув на плечо заметно полегчавшую ношу, вышел из опочивальни. В коридоре было темно от густого багряного света, пусто и прохладно. Стрельчатые окна расчерчивали коридор на полосы разной ширины: только пройдя галерею до конца, Ломион смог понять узор, который они образовывали, и подумал про себя, что неплохо бы нарисовать дворец, показавшийся ему каким-то огромным клубком света, залов, лестниц, покоев и кабинетов.

Наугад выбрав выход, он безошибочно вышел к эстакаде, ведущей к конюшням, но лорд Фингон уже расседлал своего коня после вечерней прогулки.

Маэглин по привычке беззвучно, почти на цыпочках подошёл к дяде и остановился в шаге от Астальдо, когда тот резко обернулся, чуть не уронив седло.

– Крадёшься так, что тебя невозможно услышать. Долго тренировался?

– Если бы я это делал намеренно, вы бы меня не услышали, – Ломион невозмутимо пожал плечами.

– Напоминаю, я просто дядя, а не лорд, – Финдекано убрал седло на место и с улыбкой обнял племянника.

– Я нашёл вашу записку, но так понимаю, что проспал прогулку.

– Рад, что ты не остался во владениях Ирмо ещё на пару дней, иначе я всё-таки счёл бы нужным разбудить тебя.

– Простите, лорд… – начал было Маэглин, но вовремя поправился. – Дядя Финдекано.

Они молча вышли из конюшни – негласно было решено пройтись по вечернему городу. Племянник чуть дёрнул уголками губ, разглядывая поющие фонтаны, и Фингон ему заговорщицким тоном шепнул:

– Если что, в законах Валмара нет запрета улыбаться.

– Я и не пытаюсь этого делать.

– Пытаешься, – со смехом возразил ему Астальдо. – Более того, у тебя в двух случаях из трёх это очень хорошо получается.

– Откуда такая точность, дядя? – удивился Ломион, и Финдекано ещё громче рассмеялся в ответ.

– Треть жизни эльф, человек и гном проводят во сне. Когда ты не спишь, ты не улыбаешься. Не трудно посчитать, Ломьо.

Спустя пару часов непринуждённого шатания по ночному городу Фингон предложил вернуться во дворец Ингвэ.

– Если можно, я бы ещё немного погулял…

– Мне пройтись с тобой?

– Благодарю, но не стоит.

– Хочешь побыть один?

– Да.

– Хорошо. Делай, что хочешь. Только не заблудись, – Финдекано по-отечески похлопал принца по плечу.

– Постараюсь.

– Удачи, – Астальдо развернулся и решительно зашагал прочь. Это потребовало от короля немалого терпения, его так и подмывало обернуться, чтобы выяснить, куда это на ночь глядя направился племянник. Не мог же он прошлой ночью найти себе в спящем городе деву, да ещё и назначить свидание?! Фингон хмыкнул: Маэглин явно не был эльфом «душа нараспашку».

У него в мыслях возник образ Ломиона, неожиданно рассмеявшегося какой-то шутке. Унаследовавший отцовский профиль, тонкие, в нитку сжатые губы и ломаные брови, он всё-таки казался во время веселья проще и красивее. Таким его легко получилось представить на каком-нибудь большом тирионском празднике. Счастливую картинку всё равно оттеняли чёрные глаза, так часто прячущиеся под нахмуренными бровями. В них был он весь, со всеми мыслями и эмоциями: опасением за судьбу родителей, интересом к странному светлому миру и неприязнью к нему, жаждой вырваться из одиночества и раздражением на изучающие взгляды. Может, и в ночь он ушёл из-за того, что хотел побыть со всем этим наедине?..

Маэглин об этих размышлениях, к счастью, не ведал. Устроившись на мраморном бортике одного из фонтанов, чуть влажном от воды, он вытащил из сумки чистый лист, пристроил его поудобнее и вытянул вперёд руку со стило. Прищурился, вглядываясь в очертания дворца, белоснежной льдиной возвышающегося над городом на фоне звёздного неба. Сняв мерки, быстро наметил основные контуры башен, парадной лестницы, нескольких галерей, которые были видны с его ракурса.

Добавил к наброску пару крупных карнизов, скаты крыш. Часть громадины на рисунке заштриховал: незачем возиться с тем, у чего есть симметричное отражение, хватит и одной половины. Рисунок от этого стал несколько колоритнее: на фоне тёмного пятна белые стены на бумаге заиграли ярче. Вверх потянулись вертикали шпилей, появились украшенные вазонами балконы…

Валмар спал, но продолжал звучать на разные голоса. Изредка поднимая глаза, Маэглин всё больше уточнял рисунок. На полях появились маленькие эскизы отдельных деталей, к краям листа потянулись тонкие линии, уходящие в точки схода. Из-за света ярких фонарей звёзды над городом были видны сквозь тонкую дымку и больше напоминали россыпь искр. Припомнив вчерашнюю ночь, Ломион парой штрихов наметил высокую фигуру, окутанную чем-то клубящимся и воздушным, настолько лёгкую, что тень от неё начиналась не от стройных ног, а дальше, как будто валиэ парила над землёй. Память подсказала изящный изгиб руки, струящиеся по ветру волосы…

Когда рисунок был закончен, эльф поднялся с бортика фонтана и, бережно свернув лист в трубочку, убрал рисунок в сумку. Журчание воды не усыпляло, а звало в путь, и Маэглину казалось, что он слышит задорную мелодию какого-то весёлого танца. Несмотря на глубокую ночь, спящий Валмар был ярко освещён многочисленными фонарями, чей белый свет так причудливо смешивался с сиянием Итиля, что Ломион несколько раз останавливался, доставал бумагу и торопливо зарисовывал эти тончайшие узоры. Сначала эльф постоянно оглядывался на дворец Ингвэ, но вскоре понял, что заблудиться в городе будет невозможно – громада белоснежных чертогов Ингвэрона была прекрасно видна с любой точки. И Маэглин беспечно побрёл вперёд по какой-то пустынной улице, продолжая прислушиваться к мелодии, позвавшей его от фонтана. Музыка то затихала, то становилась громче, и принцу порой чудилось, что он различает то переборы арфы, то нежное звучание флейты, то чей-то сильный голос…

========== Ты не спрашивай у ветра ==========

Комментарий к Ты не спрашивай у ветра

https://www.youtube.com/watch?v=rOw4Pdzt6fs The Dartz – Дорога в Фогги Дью

https://www.youtube.com/watch?v=A9blSw1jrZs The Dartz – Ты не спрашивай у ветра

У меня есть шаp волшебный,

Он тебе весь миp покажет.

Ты не спpашивай y ветpа,

Он тебе о том не скажет…

( The Dartz – Ты не спрашивай у ветра)

В каменных стенах неожиданно стало тесно и муторно. Морифинвэ показалось, что он так и замер где-то на одной из лестниц, а сейчас кто-то другой стоял один среди тёмных скал, бездумно посылая в небо огненные шары. Возникающие на ладони сферы не выглядели для него пустой забавой. Тот, кем нолдо никогда не был, тот, которым он никогда не станет, сколько ни жди – правильный, хладнокровный, прилизанно-вежливый – и был мишенью для каждого броска. Пылающие шары гасли во тьме до тех пор, пока сердце не заколотилось в груди, а наступающие сумерки не сменились в глазах смазанными полосами света. Обессилевший Карнистир опустился на покрытый мхом валун и прикрыл глаза: ему не хотелось сейчас возвращаться в крепость – к привычному себе и насущным заботам, от которых никуда не деться, хоть из кожи лезь вон…

***

Увлёкшись поединками, феанариони лишь глубокой ночью добрались до кухни. Пока они умывались и рассаживались, Нэрданель поспешно расставила на столе ещё тёплые горшочки с поздним ужином. Или ранним завтраком.

– Торон, ты что, жидкость? – стараясь остаться серьёзным, поинтересовался Питьо у брата, который буквально стёк на стул и с закрытыми глазами привалился к его плечу.

– Не угадал. Я сгусток усталости, – простонал Тэльво.

– Пламени, – поправил Амбарусса.

– Точно, но тоже жидкого, – Турко весело подмигнул младшим, между делом почёсывая между ушей волчонка. – Как Карнистиро!

– Кстати, а кто-нибудь знает, где он? – поинтересовался у братьев Майтимо.

– Да пускай… себе дороже его сейчас дёргать.

– И не говори. Одним взглядом испепелит.

Все умолкли, занятые едой и отвлекаясь лишь для того, чтобы передать кому-то из братьев кувшин с медовым взваром.

– Я тут одну древнюю шутку вспомнил, – довольно улыбнулся Тэльво, отодвинув от себя пустой горнец, в котором ещё недавно было наивкуснейшее мясное рагу.

– Что за шутка? – Фэанаро тоже закончил есть. – Я её знаю?

– Скорее всего, нет. Как и Морьо, – фыркнул Питьо.

– В силу того, что она про него. Да там и рассказывать-то нечего. Приходит к лорду Таргелиона неопытный гном-торговец, а Карнистир, как назло, не выспался. Одного сурового взгляда хватило, чтобы гном впервые в истории намазал «благодарю» на хлеб!

– Торон, ты, правда, уверен, что такие неопытные гномы-торговцы существуют? – Курво насмешливо приподнял бровь, на мгновение отрываясь от еды.

– А я другую слышал, – улыбнулся Тьелкормо. – Встречаются два эльфа: один из Таргелиона, другой – эстоладец. Эстоладец спрашивает – как у вас, разобрались с набегами орков? А ему таргелионец и говорит – да, только эти заразы-орки нам ещё должны остались!..

Хоть день и был богатым на всяческие страсти, воспоминания о нем были пусты и смутны. Что бы ни пытался представить себе Карантир в качестве той вещи, о которой он должен был рассказать отцу, на ум ничего не шло: неловкая отговорка ни в какую не желала становиться дельной идеей. Утром Морьо начал работу над обручальными кольцами, но сейчас они представлялись интересной задумкой, не более. Как искусно сделанная забавная игрушка…

Холодный ветер напомнил нолдо, что он ушёл из крепости, даже не удосужившись накинуть на плечи плащ, а уже давно наступила промозглая осенняя ночь, и тут в мыслях мастера каким-то неведомым образом соединились эскизы утренних заготовок, время бесплодных поисков, занятия с картами… Это были не случайные впечатления, теснящие друг друга, а нечто ясное и чёткое, внезапно возникшее на месте бессвязных картин. Идея, которая наполняла уверенностью – будет так, как я сотворю, и творение непременно окажется полезным и важным.

Эта мысль беспощадно погнала Морифинвэ к вратам Форменоса и незаметно довела до кухни. Оглядев усталых, но явно довольных дневными трудами братьев, Карантир почувствовал себя жутким бездельником…

– Веселитесь? Все у вас шуточки, а половина, небось, про меня – самые забористые, – Карантир одарил собравшихся за столом тяжёлым взглядом и упал на стул рядом с отцом. Выждав мгновение, вдруг выпалил. – Карты хороши во многом, что и говорить, но у нас ещё нет того, что легко бы перенесло не просто в любое место, а… к возлюбленной. Если бы кольца мужа и жены были связывающими их порталами, множества бед не случилось бы. Мне думается, что я смогу изменить кое-какие заготовки так, что они станут невероятно сильными амулетами. А главное – такие кольца-порталы пригодятся многим из нас.

– Надеюсь, с твоей невестой всё хорошо? – Фэанаро кивнул сыну, который подобно смерчу ворвался на кухню. Крайне сумбурно высказанная идея заинтересовала не только Пламенного, но и Тьелпе. Искусник тоже поднял голову, прекратив есть и обдумывая сказанное братом.

– Да, Лети спит, – отмахнулся Карнистир и, благодарно кивнув матери, поставившей перед ним горшочек с рагу, начал торопливо закидывать в себя ужин.

– Кстати, а где Лэхтэ? – Фэанаро обернулся к Атаринкэ. – Ещё ни разу не видел твою жену. Почему она не с нами?

– Отдыхает. Плохо себя чувствует после долгой дороги из Тириона, – пожал плечами Искусник, и Тьелпе сразу привстал со своего места:

– Атаринья, давай, я отнесу ей поесть?

– Сиди, ужинай. Спит она давно, – Куруфин положил руку на плечо сына, вновь заставив сесть.

– Морьо, ты как поешь, пойдём в мастерскую… – начал было Фэанаро, но Нэрданель тут же нахмурилась, всем своим видом выказывая недовольство:

– Это куда ещё вы собрались на ночь глядя? Завтра, с утра начнёте! Работа не волк, в лес не убежит.

– А что сразу волк? – подал голос Тьелкормо, бросивший под стол очередной кусок мясного пирога.

– Мои дорогие, вы вновь в благом краю, не нужно торопиться… – Финвэ обвёл долгим взглядом сидевших рядом с ним взрослых внуков. Все как один, суровые воины, феанариони сильно возмужали за время, прожитое в Эндорэ. Или это их клятва так изменила? Нолдоран пригубил медовый взвар и, чуть помедлив, продолжил. – Ладно. Допустим, я погорячился. Времени у нас не так много. Но я верю, что вы всё успеете. Всему своё время. Я рад, что вы придумали новое отличное оружие для борьбы с тёмными тварями. Идея с картами для перемещения в пространстве тоже прекрасна, но я больше, чем уверен, что когда вы отдохнёте, придумаете немало других, не менее замечательных вещей, а сейчас я настаиваю, чтобы все пошли отдыхать!

– Хорошо, атто, – с неохотой согласился Фэанаро, и оживлённый разговор сошёл на нет.

***

Карнистир, торопливо проглотив ужин, заметил, что небо за окнами чуть посветлело. В свои покои ему пришлось красться с осторожностью, сделавшей бы честь самому опытному разведчику, но тихий смешок сзади заставил его резко обернуться.

– Торон, и что за дичь ты тут выслеживаешь?

Любого другого, кто помешал бы ему сейчас добраться до кровати, ожидало нечто ужасное, но перед Мрачным стоял старший брат, поэтому с наслаждением зевнув, Морьо лишь уточнил:

– И что от меня вдруг стало нужно Охотнику? Видит Эру, для задушевных бесед время сейчас не особо подходящее…

– Надо? Мне? Да, скорее хочу предложить тебе испробовать вкус этого древнего напитка, – Тьелкормо торжественно извлёк из-за спины один из кувшинов, отлично сохранившийся в подвалах крепости ещё с времён эпохи Древ.

– Было бы дело не в Форменосе… – веско заметил Морифинвэ и выразительно провёл ребром ладони по горлу, изобразив печальную участь незадачливого преследователя. – Думаешь, от первых лучей Анара твой мирувор превратится в уксус?

– Нет, я больше, чем уверен, что рассвета он не увидит, – усмехнулся Турко и, отхлебнув прямо из горлышка, блаженно прикрыл глаза. – Хм, знаешь, а вкус действительно отменный.

Было от чего встревожиться! Хоть кувшин и виделся после бессонной ночи достаточно размыто, Морьо больше не мог оставаться равнодушным к его судьбе.

– Ну уж нет! – поспешно заявил Карнистир. – Мне причитается хотя бы за то, что я торчу здесь и слушаю твою праздную речь, торон. Поэтому предлагаю взять ноги в руки и подняться с найденным сокровищем выше, на мою веранду. И не смей отхлёбывать по дороге, знаю я таких бескорыстных дарителей!

– Я подумаю, торонья. И да, не упоминай имени Аннатара ночью, – Охотник любовно прижал к себе драгоценную ношу и стал неторопливо подниматься по ступенькам витой лестницы. Его расчет оказался верным: младший не устоял перед таким заманчивым предложением. – Да, чуть не забыл! Кубки прихвати.

– Обойдёшься! Ты, гляжу, церемониться не намерен… Так что пить будем по-братски, – отрезал Карантир.

– Мудрое решение, – Тьелкормо стремительно преодолел последний пролёт лестницы и, оставив кувшин на маленьком столе в центре открытой веранды, шагнул к каменному ограждению. Взявшись за него двумя руками, всей грудью вдохнул свежий морозный воздух, и в это время первые лучи Анара коснулись светлых волос Охотника, позолотив их своим сиянием.

Прохлада осеннего утра не то, чтобы радовала эльфов, но утраченную бодрость братьям вернула сполна.

– Не верится, что мы тут просто так… утром любуемся. Что тебе от меня было нужно?

– Торон, почему бы нам просто не полюбоваться восходом? Слышишь, уже первые птицы запели, – Келегорм обернулся и хитро подмигнул младшему. – Помнится, ты выходил на связь из Эндорэ. По палантиру. Расскажешь?

– Да всегда пожалуйста… – Тёмный схватил кувшин и сделал несколько больших глотков. Мирувор эпохи Древ не мог сравниться ни с каким другим напитком, настолько глубок и необычен был его вкус. Смакуя вино, он щедро поделился с братом целой гаммой воспоминаний об Эндорэ – не жалко, и в упор уставился на старшего. – И зачем это тебе?

– Да, я не представлял себе, каким оно будет через столько веков. Кажется, в тот раз ты звал меня… – Светлый довольно прищурился, словно оценил не только вино, но и прилетевшее осанвэ младшего. – Эндорэ. Почему бы тебе не нарисовать карту перемещений?

– Так вот какую цель ты преследовал, столь внезапно возникнув на моём кратчайшем пути к кровати! – Морьо усмехнулся и вновь надолго приложился к горлышку кувшина, искренне восхищаясь железной выдержкой Охотника. – Я даже знаю, чем ты там хочешь заняться. Будет тебе карта Ирландии, торон.

– Брат, ты не прав! – Турко громко рассмеялся в ответ, властно забрал кувшин из рук младшего и тоже сделал пару глотков. – Просто хочу вновь увидеть Эндорэ…

..Тихий вздох спящей Летиции заставил нолдо оступиться – так непривычен был этот звук для долго пустовавших покоев. Стараясь особо не шуметь, Карантир быстро разделся и рухнул на кровать.

***

– Атто, а ты как относишься к идее дяди? – спросил у Искусника сын, когда они по узкому мостику шагали от донжона к себе в башню. Ажурная вязь ограждения, так искусно выкованная ими много лет назад, к утру успела покрыться ледяными кристаллами инея.

– Ты сейчас о чём? – Атаринкэ на миг оторвался от своих дум.

– Я о кольцах-порталах, которые придумал дядя Морифинвэ, – Келебримбор мечтательно вздохнул, увидев на востоке тонкую полосу рассвета. – Представь, если бы они тогда были, мама могла бы прилететь к нам в Эндорэ по такому кольцу…

– Чтоб я больше не слышал от тебя о кольцах! – мгновенно обернувшись к сыну, Искусник сурово сдвинул брови, а Тьелпе лишь пожал плечами в ответ и светло улыбнулся:

– Как скажешь, атаринья. Но заметь, идея весьма и весьма не плохая.

– Замысел хорош, но ты слышал слова Нолдорана.

– Конечно, – коротко кивнув, Келебримбор быстро преодолел расстояние, оставшееся до башни. – Пора спать.

========== Ариэн и Тилион ==========

Комментарий к Ариэн и Тилион

https://www.youtube.com/watch?v=oG5Yfjd6QmI Виконт – Нужно проснуться!

Глава написана совместно с Сильдаэлу Феанориан

Я видел сон о тёмных днях, и свет

Не мог найти к людским сердцам дорогу

И вдруг, проснувшись, я нашёл ответ

Что я не сплю, и в этот сумрак

Сон пришёл за мной.

И этот сон открыл мне свой секрет,

Добавив в чашу горсть любви и крови.

Он рассказал о том, что больше нет

Отпора злу и человек

Забыл, что он герой.

Нет! Наша мощь не ушла никуда!

Боль, яркий свет, кровь и вода,

Ветер и гром святы всегда

В наших сердцах.

Нет! Наша мощь – стихия огня.

Молнии бьют в спину врага.

Мы не умрём, мы навсегда!

Нужно проснуться!

(С.Сокол – Нужно проснуться)

Счастливая дева в красном платье беззаботно гуляла по огромному лавандовому полю, как вдруг откуда-то потянуло сладким ароматом черёмухи. Ариэн ускорила шаги, пытаясь покинуть отчего-то ставшее неуютным место. Сзади стал нарастать шум, схожий по силе с грохотом горной лавины. Майэ оглянулась: на неё надвигалось громко скрежетавшее чудовище. Попыталась взлететь, но какие-то липкие тенета крепко удерживали её на земле, среди сиренево-синих цветов. Оставалось только бежать, бежать прочь от неумолимо приближавшегося стального монстра, пожиравшего на своём пути соцветия лаванды. Тилион! Не спи! Нам нужно домой! Сердце небесного капитана бешено колотилось, ноги как будто одеревенели – грохочущая махина всё ближе. Её тень накрыла Ариэн: майэ вскрикнула и очнулась… от мертвящего сияния блёклых кварцевых ламп было больше серо, чем светло. Кафель бликовал грязно-зелёным, болотным цветом, и от идеально чистой плитки тянуло сквозняком. Мониторы поблёскивали тускло, словно всё ещё высчитывали что-то, гоняя туда и сюда колонки цифр, но в какой-то ленивой дрёме, готовые в любой момент сбиться, начав повторяться и заикаться. Вентиляционный шкаф гудел с перебоями, время от времени давая понять, что он, как и всё вокруг, вот-вот зевнёт в последний раз и прекратит работать. Вокруг сновали люди, чьи лица больше напоминали восковые маски.

Тело на пластмассовом щите, задвинутом под стеклянный купол, наполовину облепленный надписями про огнеопасность содержимого, тихо светило в полумраке, но казалось ярче всего, что ещё находилось в тёмной лаборатории. Длинные волосы рассыпались вокруг головы солнечным ореолом, как будто Ариэн прилегла только что, грациозным движением руки вытянув пряди из-под спины, но сейчас её ладонь безвольно покоилась на мерно вздымавшейся груди. Хроа было мягко и живо – от трепетания ресниц, шевеления уголка едва разомкнутых губ и до самых кончиков пальцев – но спало: тихо, как спят по ночам цветы, с нетерпением ожидая восхода.

Проснувшись, дева внезапно осознала, как устала фэа, замученная монотонным однообразием одинаково блёклых дней, смотря на унылую карусель: не было ни цвета неба, ни чистой акварели облаков, несущих освежающий дождь, только душный, приторный запах черёмухи. Им напивалась и пропитывалась душа до тошноты, до обессиленного одурения. Майэ не понимала и устала не понимать и не видеть выхода. Ей уже не было ни страшно – от возвращения в долгий сон, затянувший на недели, ни больно или неудобно – от одинаковой, каменно застывшей позы своего временного дома. Она просто плыла по течению седой реки безвременья, покачиваясь на волнах такого же серого, безмолвного моря – затухающая, как слишком старый, доживающий своё светильник. Пойманное живое солнце под колпаком бездушных автоматов…

Ариэн очнулась от пронзительной сирены, от грохота отлетевшей в сторону двери, отбившей две плитки железной ручкой, мотнулась назад, словно ей дали пощёчину. Вверх взлетел десяток рук, хотя было уже слишком поздно чему-то сопротивляться: длинная рычащая очередь уложила половину призраков жуткой комнаты, и внутрь напористой волной с грубыми окриками, запахом пороха и дыма хлынул чёрный поток крепких армейских тел. Воздух прорезали вспышки дымовых шайб, дышать стало горько и сухо, под потолком с хрустом растрескалась и погасла лампа – и в темноте по стенам сломя голову побежали блики красных и синих огней проблесковых маяков. Помещение лаборатории наполнилось гамом, звоном бьющегося, ломающегося оборудования, невнятными воплями и резкими приказами.

Ресницы взлетели, и дева отпрянула прочь от стекла, к задней пластмассовой стенке своего колпака. На купол прямо перед глазами густо плеснулась кровь, и с глухим стуком отлетел веер чьих-то выбитых зубов. Руки дёрнулись вперёд, но нашли лишь твёрдость гранита и холод льда, под которыми вдруг стало невозможно тяжело дышать. Словно пущенный бьющимся зеркалом солнечный блик, майэ бездумно метнулась вперёд, ударяя руками в стену своей тюрьмы.

Удар! По стеклу поползли трещины.

Второй. Сетка стала мельче и шире.

Ещё один. Сверху полетела мелкая колкая крошка.

«Тилион!!! Где ты, любимый?»

Разум был как будто обмакнут в мазут – прикосновение к фэа лунного капитана было ещё страшнее, чем эта буря.

Последний удар, и Ариэн бросилась вперёд, чуть не упала, успев в последний миг схватиться за поданную ей руку. Не было ни единой мысли – её не смогли родить ни острые треугольники света, обтекавшие тело, ни горечь в лёгких, ни голоса – твёрдые, уверенные, но говорящие что-то непонятное. Страх погнал вперёд, прочь от бойни, и дева отважно ступила босыми ногами на битое стекло.

– Осторожно! Не волнуйтесь, леди! – плечи окутало немного колкое тепло.

– Где Тилион?

– Тальон? Никак не могу знать, – дева почувствовала, что её подняли на руки, куда-то понесли. Голова, соскальзывая с жёсткого плеча, мотнулась в сторону – солдата опалила волна жара от тела солнечной майэ. Стала острее, снова ударила в темя резкая боль, родившаяся в тот миг, когда её сознание коснулось фэа возлюбленного.

Где она и где он?

Качание влево-вправо.

Что случилось сейчас и что произошло недавно?

Она не чувствует себя и не чувствует его.

– Мы доставим вас к генералу, – Ариэн рассеянно, тяжко кивнула.

Под ногами солдата, спешащего к выходу, хрустели стёкла, ещё недавно бывшие лабораторным оборудованием. Глухо хряснули под армейским ботинком костяшки пальцев на руке неподвижно лежавшего человека в забрызганном кровью халате…

***

– Ариэн! Ариэн, прошу тебя, очнись! Открой глаза, моё солнышко! Что с тобой?! Ариэн…

Тилион закашлялся, прижав ладонь к губам. Проклятый туман делал лёгкие тугими, словно кузнечный мех, и дышать в нём было трудно. Воздуха отчаянно не хватало, а крик вытянул последний глоток. То ли от промозглой сырости, то ли уже от злых бессильных слёз лицо стало влажным. Майа коснулся лбом ледяного камня, который мгновение назад обнимал, уговаривая подняться на ноги. О Эру, какой глупец… снова повёлся на безыскусно слепленный морок. Тот, кто держал его здесь, слишком хорошо знал слабость небесного капитана.

Сначала был лес. Там, в серой, колючей и прямой, как натыканные палки траве, он пришёл в себя. Или просто, как сейчас, встал, передохнув. По колючим кустам стлалось что-то тягучее, как паутина, и поначалу майа показалось, что, стоит ему поднять руку – и он просто сбросит душное одеяло, и проснётся в объятиях… чьих? Он засыпал, ощущая жаркие прикосновения её рук… Где, почему, он не должен спать, сейчас ночь, нужно лететь! Ариэн! Её имя блеснуло лучом, взрезав остриём клинка чёрный саван окружавшего его безвременья, и Тилион ощутил всем телом, всем своим существом нечто схожее по крепости с гранитом. Заметавшись, как пойманный в каменную ловушку зверь, он в негодовании бросился на ледяную стену.

Морок исчез, уступив место новому. За плечами не было леса. Раз за разом бодая незримую стену, Рогатый падал на синюю землю рядом с чёрными корнями высохшего, мёртвого дерева, и только его собственный свет чуть серебрил пространство вокруг. После очередного падения он отчётливо ощутил удар и, открыв глаза, увидел, что на блёклое подобие мятлика как будто положили кусок мутного стекла. Казалось, плита лежит поверх неломающихся стеблей, паря чуть выше, или смяла всё под собой, создав странную мозаику из штрихов мёртвых травинок. Дальний край терялся в тумане уже через сажень. Капитан провёл ладонью по абсолютно гладкому, словно железная труба, стволу дерева, поднялся на ноги и шагнул вперёд.