Текст книги "Свадебные игры (СИ)"

Автор книги: fazezzia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Например?

За разговором Пит незаметно для себя выпивает свой бокал шампанского и продолжает:

– Например, деревянную лопатку, пару добротных ботинок или самодельный фартук. Все очень простенькое, но новое. Я люблю новые вещи, в них как будто бы есть какая-то магия, которая поднимает тебе настроение. Потом все садятся за стол, болтают. Ну в общем-то и все.

– И никаких танцев?

– Нет. Как-то в нашей семье это не принято. Если приходят ребята из школы, то мы с братьями зовем их с собой наверх в нашу комнату, чтобы там поболтать или в карты поиграть, а взрослые остаются внизу.

Вроде бы Пит не рассказывает ничего грустного, но лицо его почему-то теряет улыбку от воспоминаний о доме. Он выпивает второй бокал. Меня это нервирует, и тогда я сама зову Пита потанцевать. Лишь бы подальше от стола с его соблазнами. Без туфель куда лучше, но ноги слегка ватные от шампанского. Поэтому невольно я держусь за своего партнера куда больше, чем хотелось бы. Наши лица близко, слишком близко, поэтому я поворачиваюсь к Питу щекой, чтобы не смотреть в его замутненные нежностью и алкоголем глаза.

– Знаешь, какой кошмар мне снится ночь за ночью? – тихо говорит Пит.

– Какой?

– Я вижу, как ты умираешь на Арене у меня на глазах, а я ничего не могу поделать. Каждый раз мне что-то мешает тебя спасти.

– Да уж, – только и говорю я. А Пит слегка касается лбом моих волос.

Могу ли я снова списать все на действие алкоголя? Но в какой-то момент я обнимаю парня обеими руками за шею, а он кладет руки мне на талию. Мы продолжаем машинально делать круги, двигаясь совсем не в такт. Мне совсем не хочется отпускать Пита. Тепло и безопасно. А еще запах его кожи отвлекает меня от душного аромата роз. Пальцы Пита едва заметно шевелятся на моей талии, отчего в груди растет тревожное волнительное чувство от нашей близости. Я бы не смогла сейчас взглянуть в его лицо, даже если бы захотела. Наши щеки соприкасаются, а от дыхания Пита по шее бегут мурашки. Слишком опасно, слишком горячо.

– Ты сжигаешь меня, Огненная Китнисс, – шепчет Пит и зарывается лицом в мои волосы. Его руки замирают на моей спине и прижимают меня еще ближе к его телу. Становится тяжело дышать, но я не отпускаю его и томлюсь в этой новой, непонятной для меня агонии. Несмело касаюсь его волос, провожу по ним рукой. Кажется, это доводит Пита до точки, и он как в лихорадке ищет мои губы. И находит.

Хотела ли я его поцелуя сейчас? Страшно признаться даже себе самой. Очень, очень хотела! Поцелуй в ритме нашего тяжелого дыхания, с привкусом моих волос, которые вклинились между нашими лицами, с легкими стонами, которые я невольно выдаю, когда Пит проникает языком ко мне в рот. Сначала это непривычно, даже немного неприятно, но вскоре становится потребностью. Мое лицо мнут его руки, наши губы почти до боли сминаются друг о друга. Нет времени оторваться, нет времени подумать, желание жжет. Кто он? Кто я? Где мы? Больше не имеет значения. Лишь бы утолить этот томящий, мучительный голод. Это длится довольно долго, так, что губы начинают уставать. Вокруг них кожа розовеет. На лице Пита следы моей помады. Это все, что я успеваю заметить, когда мы на миг останавливаемся. По инерции тянусь за новым поцелуем, но Пит резко обрывает его и быстро идет к столу. Залпом пьет шампанское и, опершись о стол, пытается отдышаться.

– Думаю, нам пора домой, – глухо произносит он. – Уже поздно.

Чувствую себя брошенной посреди комнаты. Я в полном недоумении, что я сделала не так? Подходим вместе к выходу, где замечаем, что Эффи в соседней небольшой комнатке пирует с командой подготовки. Она не возражает, когда Пит просит отвезти нас назад. Пока мы едем, он даже не смотрит в мою сторону и явно старается меня не касаться.

========== Откровенность за откровенность ==========

Чем ближе мы подъезжаем к вилле, тем более расстроенным и нервным выглядит Пит. Эффи с нетерпением допытывается у нас:

– Ну как? Вам понравилось? Ну скажите!

– Да, это было интересно, Эффи. Спасибо, – говорю с улыбкой я, а сама смотрю на Пита.

– Все было прекрасно, – натянуто поддерживает меня Пит, но тут же отводит глаза в сторону и уходит в свои размышления.

Эффи не перестает сыпать восхищением, как все хорошо прошло, как было роскошно и все в том же духе. Потом заговорщически толкает меня в бок и говорит с улыбкой:

– А какой поцелуй у вас получился в конце!

– Ты что, за нами следила? – возмущаюсь я.

– Ну конечно, я же говорила, что вас будут снимать.

Пит от этих слов хмурится еще больше. Мне тоже как-то не по себе, что за нами наблюдали в режиме реального времени. И ладно бы посторонние операторы, но это была Эффи. Для нее в этом нет ничего такого.

На пороге виллы нас встречает Хеймитч со стаканом виски.

– А вот и вы! Как прошел романтический вечер? – Пит не дает ему договорить и уводит в сторону. Охранники недобро на них посматривают, а Эффи ведет меня в дом, в нашу комнату. Минут через десять Пит и Хеймитч возвращаются. Ментор серьезен, от пьяной веселости, с которой он встретил нас, нет и следа. Он сочувственно похлопывает Пита по плечу и уходит, бросив на меня испытующий взгляд. Я в недоумении. Эффи ждет, когда мы с Питом переоденемся, чтобы забрать вечерние наряды, а потом тоже убегает, пожелав нам спокойной ночи.

Почему-то сейчас я боюсь быть с Питом наедине. Осторожно спрашиваю:

– Ты как? Все нормально?

Он смотрит на меня с недоумением. Кажется, он сейчас осыплет меня всеми ругательствами, какие знает. Но потом устало плюхается в кресло и бурчит себе под нос:

– Мда, Хеймитч был прав.

– Хеймитч? Ты о чем вообще? Что происходит, Пит? Я что-то не так сделала?

Пит смотрит на меня как на сложную задачу, думает с какой стороны подступиться, подыскивает слова.

– Даже не знаю, с чего начать. Китнисс, вот представь себе, что вместо меня сейчас с тобой Гейл, только ты его любишь, а он тебя – нет. Тебя без конца бросают в его объятья, и на публике вы притворяетесь влюбленными, а наедине он высказывает, как тебя ненавидит и что не хочет иметь с тобой ничего общего. Как бы ты себя почувствовала?

Сажусь напротив Пита на край кровати и задумываюсь на минуту.

– Довольно скверно, – отвечаю я.

Пит одобрительно кивает.

– А теперь еще лучше. Представь, что этот ненавидящий тебя Гейл начинает показывать своим поведением, что тоже к тебе неравнодушен. Ни с того ни с сего. Что бы ты тогда почувствовала?

– Ну… я была бы в замешательстве.

– Близко, я сейчас не просто в замешательстве. Я негодую, Китнисс. С каждым днем мне все труднее разыгрывать всю эту комедию и держать от тебя дистанцию. А ты еще и провоцируешь меня.

– Я?! Когда?

– Когда обняла меня во время танца. И я сорвался…снова. Почему ты не остановила меня?

От такого нелепого с виду обвинения я на мгновение теряю дар речи.

– Потому что мы играли для Капитолия.

– Да. Но ты могла дать мне как-то понять, что мне пора бы остыть и закончить все. Я ведь мог… Это могло далеко зайти, понимаешь?

Пит смотрит на меня в ожидании ответа. Сижу, опустив глаза. Я знала, что однажды Пит заговорит со мной о чем-то подобном, но надеялась, что это случится еще не скоро.

– Ты бы не сделал со мной ничего перед камерами, – неуверенно произношу я.

– Ты так во мне уверена? Знаешь меня лучше, чем я сам? Думаешь, я бы постеснялся сделать то, что от меня итак все ждут? – он на время замолкает, завершая свою речь тяжелым вздохом. Когда он вновь говорит, голос его становится мягче, в нем больше нет злости, скорее грусть. – Не обнадеживай меня напрасно, Китнисс. Я ведь люблю тебя. Хочу тебя. И с каждым днем все больше теряю голову, от того, что ты рядом. Так имей же хоть немного уважения к моим чувствам.

– И что мне делать? Стоять, как восковая кукла, пока ты меня целуешь? Я тоже не железная, знаешь ли.

– Давай условимся на какой-нибудь знак, – рассудительно предлагает Пит, – например, если почувствуешь, что я далеко зашел, то ущипнешь меня за руку.

– Что за детский сад.

– Ничего подобного. Мне нужно как-то возвращать себя в реальность и понимать, что мы играем на равных. Знать, что ты не используешь меня, а я не принимаю роль капитолийского палача для тебя.

Я вздыхаю, отворачиваюсь и, опираясь о стол, произношу:

– Боюсь, Пит, как бы ты ни старался обыграть наших мучителей, все равно через два дня это закончится брачной ночью под капитолийской крышей. И наверно, мне было бы гораздо проще, если бы ты смирился со своей ролью в этом представлении.

Пит смотрит на меня в ужасе, подходит ближе и с болью произносит:

– Я не сдамся. Я сделаю все, чтобы оттянуть это, я что-нибудь придумаю, Китнисс.

Я смотрю в его грустные глаза и ясно осознаю свое положение, его положение, наше будущее. Мое былое смущение, сковывавшее меня все последние дни, кажется детской забавой и улетучивается в один миг. Я смотрю на все происходящее как на продолжение Голодных Игр и понимаю, что главное – выжить и спасти своих. Пока у меня есть цель, никакие события меня не сломают. Я принимаю свою судьбу, а в голове все звучат слова Хеймитча: «Ты бы пошла бы по рукам капитолийской элиты».

Я обнимаю Пита и шепчу ему на ухо:

– Знаешь, почему я на самом деле тебя не остановила?

– Почему? – взволнованно спрашивает Пит.

– Потому что не хотела.

Я смотрю ему в глаза и вижу целую бурю противоречивых чувств: недоверие, надежда, нежность, боль, желание, отчаяние. Он вот-вот оттолкнет меня, станет возражать, сомневаться, но я не даю ему ничего сказать и закрываю рот поцелуем, будто ставлю печать на своих словах.

Я жду, что сейчас он обнимет меня крепче, притянет к себе, и я забудусь в его ласках, но он сжимает мои плечи только для того, чтобы отдалить меня от себя.

– Я не верю тебе, – говорит он. – Кажется, ты решила, что раз я открыл тебе все мои слабости, то позволю тебе сыграть на них? Я прекрасно знаю, что ты встречалась с Гейлом до Игр. Думаешь, мне нужны твои подачки? Я лишь хочу честного партнерства между нами, разве я многого прошу?

Он устало садится в кресло, прикрыв лицо рукой.

– Как бы я хотела не знать тебя. Тогда было бы гораздо легче просто тебя ненавидеть. Легче для нас обоих.

Он солидарно кивает головой. Но то, что я говорю дальше, для Пита становится неожиданностью. А меня освобождает, потому что я говорю правду:

– Но я знаю тебя и даже что-то к тебе испытываю. Что именно? Симпатия ли это или любопытство не знавшей романтики девчонки. Не могу сказать. Я точно знаю лишь две вещи: я доверяю тебе, и сегодня на крыше я хотела тебя целовать. Мне это приятно и даже больше. Это не любовь, конечно, но, наверное, то, что ты называешь «хотеть кого-то».

Пит смущен и ошарашен моей откровенностью. Я продолжаю:

– Мне в объятья бросают парня и требуют, чтобы я переспала с ним. Для меня это страшнее, чем Голодные Игры, поверь. И чтобы не сломаться, не сойти с ума, я пытаюсь воспринимать все естественно. Я даже благодарна Эффи за сегодняшний день. Это был шанс добавить хоть какую-то романтическую прелюдию в планы Сноу. И я готова признать, что сейчас мне страшно. Очень страшно. Помоги мне, Пит. Помоги пережить все это.

Вместо ответа он садится рядом со мной на кровати и обнимает меня. Я впервые даю слабину и плачу.

– Говоришь, будто тебя подменили. Хотя за эту неделю, я тебя какой только не видел.

– Я не вижу больше смысла скрывать что-то от парня, который вот-вот станет моим мужем. К тому же ты никогда не давал мне повода тебе не доверять.

– А как же мой союз с профи? Ты сразу догадалась, что я с ними был, чтоб тебя защитить?

Вспоминаю, как была возмущена и удивлена его поступком, но старалась не показывать это на камеру.

– Нет, далеко не сразу.

Пит поглаживает меня по плечу, успокаивая. Сейчас мы сидим рядом почти как друзья. Пит мне поможет, а я больше не буду играть на его чувствах. Такой вот союз родился из нашей откровенности. Наконец-то у меня получилось то, о чем мне еще несколько дней назад говорил Хеймитч: узнать Пита лучше, довериться ему. Сейчас я и правда понимаю, какой непосильный груз это сняло с моих плеч и какое дало ощущение безопасности.

– Давай сегодня просто поспим вот так, – говорю я, не выпуская Пита из своих объятий. – Дай мне к тебе привыкнуть.

– Хорошо, – шепчет он.

Мы впервые действуем заодно, а не думаем каждый о своих интересах.

========== Передышка ==========

Я просыпаюсь с оптимистичными мыслями. Может, Хеймитч прав и для Сноу будет достаточно публично поженить нас с Питом, а то, что творится между нами в спальне, ему безразлично? Хорошо бы если так. Раньше я считала себя единственной жертвой происходящего. Ведь Пит меня любит и вроде как должен быть рад сложившейся ситуации. Но после вчерашнего разговора я поняла, что у него положение ничуть ни лучше моего. Такое же рабское и унизительное. Как-то раз я поймала для Прим светлячков в лесу, посадила в банку и принесла домой. Мы долго и с удовольствием разглядывали их, выясняли, в какой момент они начинают светиться, как реагируют, если тыкнуть в них соломинкой и тому подобное. В конце концов, мы потеряли интерес, и светлячки через пару дней умерли в той банке. Кажется со мной и Питом сейчас происходит что-то похожее. Только к нам интерес потеряют не так скоро, будут подкармливать, приручать и только потом отошлют с глаз долой.

Пит еще спит. Разглядываю в утренних лучах его лицо. Сейчас на нем ни единой хмурой складки, и потому Пит выглядит моложе. Замечаю едва заметные веснушки на щеках, пробивающуюся светлую щетину на подбородке, а потом с интересом разглядываю красивые по форме губы. Тут же ощущаю неудобство и отвожу глаза. Хотелось бы встать и освежиться в душе, но мы с Питом так сплетены по рукам и ногам, что если я встану, он тоже проснется. А мне не хочется его будить без особой причины.

Так что я поднимаю глаза в потолок и пытаюсь мысленно заглянуть чуть дальше в свое будущее. Оптимизм растворяется. Даже если сейчас все пройдет без тяжелых жертв с моей стороны, и мы с Питом сможем остаться друзьями, я понимаю, что уже никогда не смогу быть с Гейлом. С тех пор, как я вызвалась волонтером на Игры, я старалась забыть все, что связано с ним, вырвать с корнем все зарождавшиеся чувства и выкинуть из головы рассуждения на тему «если бы…». Я победила и в принципе могла бы впустить Гейла обратно в свою жизнь по возвращении домой и может даже начала бы с ним встречаться, но Пит сломал все мои планы. Точнее я сломала, когда отказалась убить его. И не жалею. Лучше жить без любимого парня, чем с чувством вины за чужую смерть. Хотя какое там. Впереди меня ждет менторство. И мои руки обагрятся кровью десятков детей, которых я не смогу спасти, сколько бы сил к этому ни прикладывала.

Теперь заглядывать в будущее кажется мне скверной идеей для начала дня. Смотрю на своего мирно спящего друга по несчастью, высвобождаюсь-таки из его рук, и тело тут же обволакивает прохладный воздух комнаты. Пит недовольно ворочается и хлопает сонными глазами.

– Ты уже проснулась? – потягиваясь, бормочет он.

– Да, а ты бы поспал еще, мы вчера поздно легли.

– Я забыл, нам сегодня куда-нибудь надо ехать?

– Только ближе к вечеру. Не беспокойся, если что разбужу тебя.

– Хорошо, Китнисс, твоя вахта, – улыбаясь, говорит он и снова зарывается в одеяло.

По спине пробегает холодок от упоминания об Арене. Пойду –ка в душ и смою с себя все склизское мысли.

На часах 12, и в нашу комнату вносят обед, который мы впервые делим вместе с Питом за одним столом. В качестве десерта к нам влетает Эффи, разряженная больше обычного. В руке у нее портативный телевизор.

– Смонтировали ваше вчерашнее свидание, сегодня в 13.00 покажут. Так что не пропустите!

Эффи показывает нам, как управлять устройством, а потом уходит и уже в дверях произносит:

– Ой и как я могла забыть самое главное! Через пару часов мы придем вас наряжать для финала голосования и последующего интервью.

– Будет еще интервью? – с возмущением спрашиваю я.

– Конечно, будет, ты что не помнишь? Я же рассказывала вам обо всех мероприятиях еще в первый день!

– Где тут все упомнить, Эффи, – с улыбкой говорит Пит.

– В общем, ждите нас.

В нашем распоряжении остаются подвешенные 2 часа.

– Хочешь посмотреть передачу? – спрашиваю я у Пита, который лежит на животе поперек кровати и копается в листах бумаги.

– Нет, а ты?

– Нет.

– Можно я тогда тебя порисую?

– Меня? – удивляюсь я.

– Да, почему бы и нет.

– А это долго? Я успею умереть от скуки?

– Надеюсь, нет. Сядь в какую-нибудь удобную для тебя позу.

– Ладно.

Я сажусь на одной стороне кровати, а Пит на другой. Пока он точит карандаш, я раскладываю для себя подушки. Честно говоря, меня заинтриговала идея, потому что я еще ни разу не видела рисунков Пита. Разве что на праздничных тортах. Но одно дело нарисовать глазурью цветок и совсем другое сделать портрет. Вспоминаю забавные, корявые рисунки маленькой Прим, которые она малевала угольком на обшарпанных стенах у нас дома. Надеюсь, у Пита выйдет лучше. За разговорами незаметно проходит час. Пит отпускает меня, а сам добавляет последние штрихи. Я разминаюсь, пью сок, прогуливаюсь по саду, пока он еще минуть 15 возится с портретом. Наконец, зовет меня обратно в комнату и смущенно показывает работу. Я удивлена. Получилось живо и похоже. Правда, манера немного детская, грубоватая. Но учитывая, что Пит нигде не учился, кроме как дома на пирогах, уровень меня впечатляет.

– Вышло не так аккуратно, как я хотел, – говорит он слегка расстроено.

– Пит, да у тебя талант! Незря ты кучу времени извел на разукрашивание пирогов. Линии уверенные. А главное сходство. Хотя ты, пожалуй, меня приукрасил.

– Просто я тебя такой вижу.

Немного смущенно улыбаюсь.

– Теперь, когда мы вернемся домой, ты сможешь всерьез заняться рисованием.

– Пожалуй. Теперь и денег, и времени на это хватит. Сделаю в новом доме настоящую мастерскую.

– Нам видимо придется жить вместе, – не успеваю заметить, что мрачнею при этих словах и едва вспоминаю, как хотела закончить фразу. Чтобы не расстраивать Пита, пытаюсь улыбнуться. – Значит, я смогу тебе часто позировать.

Пит тоже пытается улыбнуться, но с грустью опускает глаза.

– Можешь взять себе, если хочешь. В знак нашей дружбы.

От этих слов на душе снова теплеет.

– Покажешь мне другие свои рисунки? Ты ведь много рисовал в саду.

– Да, конечно.

Мы ложимся на мягкие подушки и вместе разглядываем рисунки Пита. В основном изображения цветов из оранжереи, фрагменты интерьера, зарисовки статуй, поднос с едой, фигурки и предметы интерьера в нашей комнате. Натыкаюсь на несколько рисунков спящей меня. Хмурюсь, а Пит быстрее пролистывает их дальше. В конце концов, не зная чем заняться, мы просто лежим рядом в ожидании стилистов.

– Вот бы все дни были такие, как сегодня, – говорит Пит. – Простые, наполненные нормальными человеческими делами и заботами.

– Да, – только и говорю я.

Пит прикрывает глаза, а я поворачиваюсь и кладу на него руку, как вчера перед сном. Моя голова оказывается у него на груди. Пит в ответ лишь слегка наклоняется ко мне. Так мы лежим, пока несколько минут идиллии не нарушает звук открывающейся двери.

С неохотой погружаемся в суету телевизионного мира. От натянутых улыбок и наигранной радости у меня начинает болеть голова. Но в отличие от предыдущих дней атмосфера между мной и Питом меняется в лучшую сторону. Мы действуем как-то слаженно и гармонично, иногда даже находим повод посмеяться. Неужели я привыкаю ко всей этой бутафории Капитолия? Или привыкаю к Питу?..

На интервью мы делимся с Цезарем впечатлениями о событиях прошедшей недели, отвечаем на вопросы о предстоящем торжестве, делимся ожиданиями, страхами. Наши поцелуи с Питом снова другие, теперь мне кажется, будто мы уже лет десять женаты. В них нет ни страсти, ни смущения, только обыденность.

В эту ночь долго не можем заснуть, смотрим друг на друга со страхом и волнением. Завтра последний день нашей свободы. И в то же время завтра президент вернется на виллу и будет где-то рядом с нами. Разговоры между мной и Питом переходят в шепот, вряд ли это защитит нас от прослушки, но мне так спокойнее.

– Может, мы себя как-то покалечим перед церемонией? – то ли в шутку, то ли всерьез предлагает Пит.

– Что?

– Можешь со мной что-то сделать, я не против. Зато свадьбу перенесут.

– На Арену нас выгнали бы, даже будь мы при смерти. Не думаю, что здесь с нами будут нянчиться. Даже если я тебе руку отрублю, стилисты тебе искусственную натянут и вперед.

Пит смеется.

– Ну ты и кровожадная, Китнисс, я надеялся только на перелом. Ну или сотрясение мозга.

– Забываешь, с кем мы имеем дело.

– Но если я буду без сознания, как они…

– Даже спорить об этом не хочу. У тебя итак ампутирована нога из-за меня. Больше я тебя калечить не собираюсь.

Какое-то время молчим, потом Пит осторожно произносит.

– Хеймитч говорит, что президенту безразлична наша личная жизнь, лишь бы это не просочилось в СМИ. Так что ты не должна переживать, что нас заставят… ну ты понимаешь.

– Да, я тоже это слышала. Будем надеяться.

– И еще ты говорила, что нас скорее всего поселят в одном доме. Хочу, чтобы ты знала, я никогда не упрекну тебя, если ты будешь вести свою личную жизнь. И как только камеры отвернутся от нас, ты вольна делать все, что захочешь. Я в долгу перед тобой до конца своих дней. Ты спасла мне жизнь очень дорогой для самой себя ценой. Я не в праве что-то от тебя требовать.

Я смотрю на Пита, чувствую признательность, сочувствие, жалость. Хочу сказать ему, что он тоже не раз спасал мне жизнь и что мы квиты и как я ему благодарна за помощь, но внутри все сжалось от подступающих слез. Я лишь обнимаю его. Крепко-крепко. Он отвечает тем же.

========== Свадьба ==========

Последний день свободы до самого вечера кажется неомраченным. Он наполнен надеждами, разговорами по душам, вкусной едой и рисунками Пита. И лишь вечером плановая ложка дегтя обволакивает светлый день и делает его одним из худших за всю неделю. В районе 8 часов президент Сноу возвращается на свою виллу и вызывает меня к себе.

– Рад видеть вас, мисс Эвердин. Должен сказать, что вы неплохо справляетесь.

– Спасибо, – сжав зубы, говорю я. – Надеюсь, вы сдержите свое обещание тоже.

Он бросает на меня пронзительный взгляд, и я понимаю, что моя реплика прозвучала несколько дерзко.

– Мои советники разделились во мнении. Одни предлагают сделать из вашего медового месяца реалити-шоу, здесь, в Капитолии. Им очень понравилось видео о вашем свидании. По-моему, блестящая идея.

Меня душит ужас, и проклятья в адрес Эффи заполняют мысли. Сноу с удовольствием замечает, какой эффект производят на меня его слова и продолжает:

– Однако, другие мои советники утверждают, что если вас будут снимать непрерывно, это создаст хроническую нервную патологию и вы невольно, рано или поздно сорветесь и можете наломать дров. Так что я решил использовать данную идею только в крайнем случае.

Я замираю на месте, надеясь, что президент не заметит, как я с облегчением выдохнула. Вот значит как, пытался таким образом припугнуть меня посильнее.

– Я решил, что после свадьбы вы с мужем поедете домой.

Чувствую подвох, ловушку, но лицом пытаюсь не выдать своей тревоги.

– Надеюсь, не стоит и говорить вам, что на свадьбе и после нее все должно быть очень натурально.

– Мы с Питом будем убедительны как никогда, – дрожащим голосом говорю я, понимая, куда он на самом деле клонит.

– Это должно быть не убедительно, а по-настоящему, – он пристально смотрит мне в глаза. В его голосе появляются стальные нотки. – Вы одурачили распорядителей, но себя оставлять в дураках я не позволю. Вы не уедете из Капитолия, по ваш брак, так сказать, не будет консумирован.

Я закрываю глаза от подступающей дурноты, хватаюсь за спинку стула и делаю вид, что просто перешагиваю с ноги на ногу. Президент довольно улыбается.

– Если вам так неприятен Пит, могу предложить на замену одного из своих миротворцев, – издевательски добавляет он, смакуя мое состояние.

– Зачем вам это? Неужели это личная вендетта?

– Ни в коем случае, дорогая. – Его глаза прищуриваются, а губы сжимаются в еще более подлую усмешку. Он медленно произносит. – Просто вы до сих пор плохо понимаете, где ваше место. И должны уяснить себе, что ваше поведение, даже сейчас слишком дерзкое и вызывающее. Надеюсь, ночь с Питом научит вас смирению и послушанию. А самое главное – ответственности за свои поступки.

Мне не хватает воздуха, ярость не находит выхода и душит меня изнутри. Я снова явственно ощущаю прутья своей клетки.

– Даю вам максимум неделю, если вы будете противиться, то найдете в своей кровати кого-нибудь вместо Пита. Это ясно?

– Ясно, – едва держась на ногах, быстро выпаливаю я.

Сноу улыбается и как бы невзначай добавляет:

– Ах да, ваша свадьба вовсю готовится у меня во дворце. Раз уж это мой дом, я решил что буду вашим посаженным отцом.

Нет! Только не это! Им должен был стать Хеймитч. и даже это у меня отняли. Разум кричит и сопротивляется, но я выдавливаю лишь:

– Спасибо. Это большая честь.

Разговор окончен, и меня под конвоем ведут к Питу в комнату. По моему расстроенному виду он сразу понимает, что произошло.

– Какие он поставил условия, – серьезным тоном спрашивает Пит.

– Мы не вернемся домой, пока не сделаем… этого.

Я слегка морщу лицо и опускаю глаза.

– Ясно, шепчет Пит.

Он знает, что меньше всего сейчас способен мне помочь, поэтому молча уходит в сад. Мне надо побыть одной.

Поздно вечером группа подготовки вместе с Хеймитчем заглядывает к нам. Эффи привозит наши свадебные наряды. Манекены ставят напротив кровати, как будто стараясь еще больше напомнить мне о моем положении.

– Где Пит? – с подозрением спрашивает Хеймитч.

– В саду, – жестко отвечаю я. – Не приводи его сюда.

Хеймитч уходит, зато Эффи делает мне замечание за грубость.

– Отстань! – кричу я. – Оставь меня в покое! Все оставьте!

Вся команда уходит, бросив на меня напоследок сочувственно-обиженный взгляд. Я падаю на кровать, равнодушно наблюдая, как из моих глаз медленно льются слезы, застилая от меня два манекена, стоящих прямо перед кроватью. Ночью мне снятся кошмары, в которых меня ловят, пытаются изнасиловать, надевают вместе со свадебным платьем белые кандалы с бантиками. Я кричу, просыпаюсь, но никто не подходит, чтобы меня утешить и успокоить. Пит свернулся на кресле, и я знаю, что он не спит. Но сегодня он не поможет мне. Есть пути, которые нужно пройти в одиночку. И это мой путь преодоления страха и укрощения ярости.

Утром мне лучше. Эффи, слегка обиженная, но все также пышущая оптимизмом, поднимает меня с постели. Вокруг суета, стилисты заканчивают одевать Пита. И как я могла продолжать спать при таком шуме.

– Пит попросил тебя не будить, пока сам не оденется, – говорит Хеймитч.

– Вы с ним вчера допоздна в саду сидели.

– Надо было обсудить много всяких деталей предстоящего действа, – уклончиво говорит он.

– Он тебе рассказал условие?

Многозначительно смотрю на ментора, не хочу произносить вслух.

– Да, – Хеймитч недовольно морщится. – Ты знаешь, что я тебе отвечу.

– Знаю. Это еще не худший вариант.

Он берет меня за плечи, поднимает, смотрит в глаза и тихо говорит:

– Он тебя не обидит, но и ты не веди себя как жертва. Вы в одинаковом положении.

– Постараюсь, – неуверенно лепечу я.

Пит косится на нас, поправляет воротник и зовет Хеймитча к себе. Минут через десять эти двое и команда стилистов Пита уезжают во дворец, а мне предстоит еще долго готовиться.

– Мы спровадили Пита пораньше, потому что должны серьезно заняться твоим телом, – шепчет мне на ухо Октавия. – У тебя впереди брачная ночь. Мы должны привести тебя в порядок во все местах.

Она внимательно смотрит на меня как бы спрашивая: «Понимаешь, о чем я?» Я лишь вздыхаю и тускло произношу:

– Делайте со мной, что хотите.

Кажется, мой ответ – это именно то, чего она ждала. Октавия убегает готовить аппаратуру, меня раздевают, подвергают всевозможным чисткам, полировкам, натиркам. Я лежу как безвольная кукла в их руках и думаю только о доме.

Моя цель – вернуться домой. Время настоящего финала моих личных Голодных Игр. Последняя битва. Последнее сражение с переродком. Прости меня за эти мысли, Пит.

Победило самое пышное платье. Когда я стою в нем, вокруг меня образуется купол в полтора метра диаметром. Как Пит будет меня целовать в этом платье? О чем я думаю. Его проблемы. Радуюсь, что мои руки покрыты перчатками. Значит, Сноу ко мне не прикоснется.

Сам обряд бракосочетания пройдет в церемониальном зале дворца, а празднества – в главном зале. Меня везут в очень просторной машине в одиночку, потому что из-за моего платья рядом никто не влезет. Во дворе уже толпятся гости, поет какая-то известная капитолийская певица. Мне казалось, пышнее бала в честь победителей быть уже ничего не может. Но наша свадьба – это что-то масштабное и невероятное. С грустью думаю, как все деньги, вбуханные в это фальшивое мероприятие, могли бы изменить жизнь моего родного дистрикта, сколько семейных драм они могли предотвратить. От таких мыслей становится совсем скверно, и я решаю просто отстраненно понаблюдать за происходящим, пока меня ведут в церемониальный зал. Гости то и дело выдают восторженные междометия, когда я прохожу мимо них. Если бы Эффи не прокладывала мне путь, я так и осталась бы в этой пестрой толпе.

Означенный зал метров 40 в длину. По бокам сидят и стоят гости. Я жду президента. Где-то вдалеке на другой стороне вижу фигурку Пита. Он тоже смотрит на меня. Наконец, Сноу берет мою руку, отчего я невольно вздрагиваю, и мы начинаем чинно шествовать через весь зал под какую-то светскую музыку. Я благодарна сейчас огромному платью, из-за которого президент держится от меня почти на расстоянии вытянутой руки. Стараюсь сосредоточиться на своих шагах, чтобы не наступить на ткань и не упасть. Хоть свадьба и липовая, но с каждым шагом, приближающим меня к Питу и алтарю, во мне нарастает волнение. Замечаю в первых рядах Хеймитча, его взгляд придает мне сил. Пока мы идем, я, насколько позволяет обзор, разглядываю толпу гостей. Среди приглашенных много победителей прошлых Голодных Игр, звезды шоу-бизнеса, репортеры, видные деятели Капитолия. Мне становится смешно, оттого что Сноу пришлось устраивать такой дорогой спектакль ради двух невзрачных подростков их дистрикта-аутсайдера. Наверно, сейчас я по-настоящему впервые чувствую, как он боится нас, и эта мысль приятно щекочет нервы.

Вот и Пит. Весь в белом. Стильный, элегантный. Даже красивый. Когда я становлюсь рядом с ним на помост, то с удивлением замечаю, как он робеет, глядя на меня, как волнуется, суетливо доставая из кармана коробочку с кольцами.

Церемонию проводит какой-то местный чиновник по гражданским делам. В Капитолии в отличие от дистриктов нет никакого символического обряда вроде совместного поджаривания хлебца в 12-м. Нет и клятвы, которую произносит каждый из супругов. Мы по очереди с Питом просто отвечаем «да» на вопрос чиновника, потом обмениваемся кольцами. Причем я умудряюсь надеть его сначала не на тот палец, а Пит и вовсе из-за дрожи в руках чуть ли не роняет свое кольцо. Дальше мы подписывает документы, один из которых – специальное постановление президента о разрешении на наш брак в качестве прецедента, а другой – стандартное свидетельство, которое официально узаконивает наш союз. И наконец, поцелуй, встреченный бурными овациями и музыкальными пассажами. Официальная часть закончена. Президент уходит к себе, и я, наконец, слегка могу расслабиться. Пит какой-то странный, рассеянный, бросает на меня краткие взгляды, а то и вовсе опускает глаза. Я слегка сжимаю его руку.