Текст книги "Свадебные игры (СИ)"

Автор книги: fazezzia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Мы лежим друг напротив друга и продолжаем пьяный разговор о детстве. Приятное ощущение охватывает меня: комната плывет и кружится, теряя очертания, и мне кажется будто мы дома. За окном родной дистрикт, мы с Питом друзья по школе, которые говорят о простых житейских вещах. И так тепло и уютно! И Пит такой родной и понятный. Мы говорим несколько часов напролет: вспоминаем учителей, забавные случаи, одноклассников, сокровенные мелочи своего детства. Радость сменяется грустью, когда я вспоминаю, где мы.

Так одиноко, так не хватает дома, родных, что я начинаю всхлипывать. Пит осторожно вытирает мои слезы, я ему не мешаю.

– Знаешь, любить тебя издалека было куда проще, – неожиданно признается Пит.

Я краснею и говорю с обидой в голосе:

– Поэтому ты стал таким суровым со мной? Именно тогда, когда я решила по-настоящему узнать тебя.

– Потому что быть с тобой сейчас слишком больно. Я виню себя каждую секунду, за то, что невольно стал твоим палачом. Я никогда не хотел ничего подобного. А ты сейчас в таком положении, что вынуждена просить о дружбе парня, который сломал тебе жизнь. Это невыносимо.

– Я совсем не думала о тебе.

На моей щеке появляется новая слеза. Пит аккуратно вытирает ее.

– Прости меня, Китнисс. Я сломал тебе жизнь.

– Не говори так. Это не ты сделал.

Я тянусь, чтобы обнять его, чтобы доказать, он не виноват. Хочу чувствовать его силу, поддержку, уверенность. Я прижимаюсь к нему, зарываюсь лицом в его пижаму, и на время мне становится легче. Только сейчас понимаю, в каком тяжелейшем стрессе мы находились все эти недели. Меня начинает лихорадить, в теле появляется странное чувство.

– Что с тобой? – обеспокоенно шепчет Пит.

Его дыхание на моем лбу, наша близость волнует меня. Приподнимаю голову, чтобы ответить и случайно задеваю его губы. Это легкое прикосновение будто бьет током. Одновременно тянемся друг к другу и в каком-то лихорадочном полузабытьи целуемся. Глажу волосы Пита рукой. Он нежно и осторожно целует мои глаза, нос, лоб, щеки. От щекотки и смущения прячу лицо у него на шее. Кажется, это будит в нем желание, потому что теперь он приподнимается и, взяв мое лицо в руки, целует меня чувственно и откровенно, как на празднике. Видимо, это влияние алкоголя. С каждой секундой поцелуи Пита становятся все более страстными и настойчивыми. Руки скользят по моему животу, бедрам, талии, иногда как бы невзначай задевают грудь. Я испытываю неведомое прежде вожделение, смешанное со страхом. В моем обезумевшем мозге проносится фраза: «Назло Сноу, не по указке Сноу!» Пит нависает надо мной, снова и снова припадая к моим губам, блуждая руками по моему телу. Я впервые вижу в нем мужчину, и это меня пугает и отрезвляет. Внезапно я цепенею в его объятьях, и он тут жезамечает это. Пит отстраняется от меня, смотрит в мои глаза, читает в них страх и тут же, будто очнувшись от наваждения, убегает в ванную.

Привстаю на постели и отбрасываю назад спутавшиеся волосы. Сердце стучит бешено. Засыпаю лишь под утро, так и не дождавшись Пита.

========== Все изменилось ==========

Следующий день крайне осложняет ситуацию. Нет никаких мероприятий, ни одной спасительной соломинки, которая могла бы оттянуть неизбежное столкновение с Питом наедине. От воспоминаний о вчерашнем я мгновенно покрываюсь краской стыда и смущения. Мне противно от себя самой при мысли, что я повела себя такой лицемерной слабачкой с человеком, которого еще сутки назад считала своим врагом, которого клялась ненавидеть. Дорого же стоит теперь мое слово. Но хуже всего, что мне понравилось… Настолько, что едва разлепив глаза от солнечных лучей, бьющих в окно, я первым делом вспомнила поцелуи Пита, его ласки, прикосновения. И это не спишешь полностью на алкоголь.

Приподнимаю голову и вижу, что на кровати я одна. А Пит снова в три погибели свернулся на кресле. Теперь о том, чтобы позвать его спать на кровати и речи быть не может, но мне так жаль его.

На реабилитированном столе дымится обед. Значит, завтрак мы уже проспали. Сонная, тихонько прошмыгиваю в ванную. Меня тут же будят сильные ледяные струи душа. Вскрикиваю от неожиданности. Я даже не потрудилась настроить температуру воды, видимо Пит вчера так остужал свой пыл. И снова я возвращаюсь мысленно во вчерашний день. Я ощущаю то, чего не было прежде – у меня больше нет неприязни к Питу, нет ощущения, что он чужой, что мы разные. Неужели это все из-за пары поцелуев? Ведь мы и до этого много раз целовались, но ничего такого я раньше не чувствовала. Прошедшая ночь изменила все.

Войдя в комнату, замечаю, что Пит уже встал, видимо мои крики в ванной не дали ему поспать. Он жадно пьет воду стакан за стаканом и потирает висок.

– Доброе утро, – робко произношу я.

– Не уверен, что доброе, – охая, но с улыбкой отвечает он. Когда наши взгляды встречаются, Пит сразу отводит глаза, а за ним и я. Видимо, он тоже озадачен случившимся. Он вздыхает, краснеет, неуклюже ставит пустой стакан на край стола и говорит:

– Прости, если я обидел или испугал тебя вчера, я просто… – рука все-таки задевает стакан, и от его падения Пит вздрагивает и теряет мысль. Пытаюсь помочь ему подобрать неразбившийся стакан, но едва не ударяюсь о голову Пита, который наклонился с той же целью. Атмосфера очень неловкая.

– Нет, нет, – тут же начинаю отрицать я, – Ничего страшного.

– Я просто никогда не напивался, даже не знал, что на меня спиртное так подействует. Прости пожалуйста.

– Да и ты меня тоже, наговорила тебе всякого.

Он озабоченно смотрит на меня.

– Так значит, ты не думаешь того, что говорила? Значит ты все-таки ненавидишь меня? – обеспокоенно спрашивает он.

– Я говорила правду, – досадую, что сама запуталась в своих словах. – Я не ненавижу тебя. Наоборот, я кажется лучше стала тебя понимать.

Он слегка улыбается.

– Значит все не так плохо.

Под его взглядом я снова краснею и решаю сменить эту щекотливую тему.

– Что там на обед?

– Куриный рулет с овощами, суп из морепродуктов и клубничное суфле на десерт.

– От одних названий слюнки текут. Давай поедим? – с энтузиазмом предлагаю я.

– Да я еще в душ не сходил, пойду-ка освежусь.

Пит убегает так быстро, что не дает мне и слова сказать в ответ. Немного расстроено сажусь за стол в одиночку. Пита долго нет. Отчаявшись дождаться его, выхожу погулять в сад в надежде, что Пит немного позже присоединится ко мне. Все-таки он так любит тут бывать. Спустя время начинаю подозревать, что Пит нарочно меня избегает, в чем убеждаюсь, когда вхожу в нашу комнату. Тарелки пусты, а мой жених умиротворенно читает, сидя в своем кресле. Я злюсь на него.

– Ты что избегаешь меня?

– Что?

– Пит, я серьезно. Не веди себя так. Мы должны действовать сообща. А у меня ощущение, будто ты скрываешь от меня что-то. Откуда мне знать, может ты сговорился с Капитолием за моей спиной?

– Не конечно, Китнисс. Просто я… – он становится красным как рак. – Мне так стыдно за вчерашнее, я не могу на тебя посмотреть без смущения.

– Давай просто забудем, – говорю я твердо, а внутри чувствую разочарование.

На самом деле я не хочу забывать, но Питу я говорю:

– Что бы ни произошло, мы команда и наша главная цель выбраться отсюда и спасти наши семьи, помнишь?

– Да. Конечно, – мне кажется, в его голосе я тоже чувствую разочарование, но зато стена, за которой мы прячем наше смущение, начинает таять.

– И сегодня ты будешь спать на кровати, – твердо добавляю я.

Когда он начинает возражать, я говорю:

– Ты нужен мне бодрым и собранным. Сам знаешь, как я плохо играю на публику. Вся надежда на тебя. Пожалуйста, Пит.

– Хорошо, – нехотя соглашается он.

Ближе к вечеру к нам приходит Эффи, затем подтягивается Хеймитч и команда подготовки. Ужинаем практически как одна большая семья. Все говорят о пустяках и молчат о самом главном. О нашей свадьбе никто не заговаривает, будто всех заранее предупредили. И я благодарна им. Забыть хотя бы на день о давящем ужасе для меня сейчас большой подарок.

Когда приходит время ложиться спать, Пит занимает самый дальний край кровати. Так и гляди свалится во сне. Я молча улыбаюсь этому. Пит долго ворочается и не может заснуть. Ко мне сон тоже не идет, а вот воспоминания о прошлой ночи как назло лезут в голову. Пит, сморенный многодневной усталостью, все же через полчаса засыпает, а я еще пару часов верчусь мысленно вокруг родного дистрикта, погружая себя в сладостные грезы о доме.

В ту ночь я впервые вижу, как Пит просыпается от кошмаров. Он не мечется по всей кровати как я и не кричит, а лишь подергивается и иногда приглушенно стонет. Дыхание неровное, а в самый страшный момент он слегка привстает, очнувшись, и жадно глотает воздух. Я делаю вид, что сплю, чтобы не смущать Пита еще больше, не вторгаться в его личное пространство. Несколько минут он пытается прийти в себя, глубоко дышит, чтобы успокоиться, а потом неуверенно, будто побаиваясь, снова кутается под одеяло. Мне становится страшно, что мои страшные сны тоже придут за мной. Кошмары мучили меня и до Голодных Игр. Они были связаны со смертью отца. На Арене я слишком выматывалась, чтобы вообще видеть какие-то сны, а после кошмары были только пару раз в тренировочном центре. И оба о смерти Катона. Снова и снова я ясно видела его разорванное тело от десятка челюстей переродков. Кроваво-красные, мрачные сны. Интересно, что снилось Питу? Может, однажды он сам расскажет.

Утром замечаю, что лежу к Питу гораздо ближе, чем ночью. Мой лоб касается его спины, которой он повернулся ко мне. Я лежу так еще немного, осознавая, что мне приятна его близость, а потом убираю голову на свою половину кровати.

Сегодня у нас будет предсвадебная фотосессия для журнала. Опять переодевания и нудные часы подготовки. Даже не знаю что хуже – сидеть без дела и трястись от страха за свое будущее или изнывать от рутины всех этих показушных мероприятий.

Несмотря на все вчерашние уговоры, атмосфера между мной и Питом напряженная. И хотя ничего нового не произошло, ночь в одной постели, похоже, только ухудшила положение. Когда мы едем в машине в фотостудию, Хеймитч подозрительно смотрит на нас, но спрашивать, в чем дело, не решается. Все идет как обычно, как на любом другом мероприятии. Но когда нас просят поцеловаться для фото, мы подозрительно колеблемся и ведем себя как два незнакомца, которых просят о подобном впервые в жизни. Пит так осторожничает и церемонится, будто ему приказали улей с осами-убийцами поцеловать. Выходит как-то неуклюже и неловко, будто бы и правда первый раз. Благо никто, кроме Хеймитча не замечает ничего странного. Даже наши внезапно запылавшие щеки всех только умиляют.

После фотосессии я вижу, как Хеймитч отводит Пита в сторонку и, кажется, пытается выяснить, что происходит. Пит снова пунцовый. Он отнекивается, потом что-то смущенно объясняет, отчего Хеймитч закатывается хохотом. Пит с опаской смотрит в мою сторону и тычет Хемитчу локтем в бок, чтобы тот успокоился. Я злюсь на обоих, и пока нас везут в павильон для новой передачи, исподлобья пускаю стрелы из глаз в этих любителей пошутить.

Сегодня также предстоит снять передачу о том, как я представляю на суд зрителей 10 свадебных платьев, из которых путем голосования будет выбрано то самое, в котором меня поведут под венец, Пит то же самое сделает с обручальными кольцами. Сначала мы будем сниматься вместе, а потом разойдемся в разные павильоны. Перед тем, как уйти, Пит снова меня целует. Получился вполне обычный формальный поцелуй, но, возможно случайно вышло, в конце Пит слегка прикусил мою нижнюю губу. Так мы делали в ту пьяную ночь. Быть может, он понял тогда, что мне это нравится и решил повторить, но меня это сбило с толку. Легкая волна желания пробежала внизу живота. В мозгу как искра пронеслись пьяные ночные ласки, и я наверняка снова вспыхнула румянцем.

– Ты не заболела, солнышко? Какая-то красная весь день, – посмеивается Хеймитч.

– Твоя улыбочка меня так смущает.

– Ну-ну.

Этим вечером, не сговариваясь, мы с Питом не только не разговариваем, но и не смотрим друг на друга. Буркнув бесцветное «Спокойной ночи», поворачиваемся спинами и пытаемся забыть о существовании друг друга. И все равно я слышу, какое у Пита тяжелое взволнованное дыхание. А меня сегодня вновь посетил кошмар, в котором Рута становится переродком, а глаза у нее светятся как вспышки фотокамер. Кричу во сне и кричу наяву. Когтистая лапа переродка на моем плече превращается в руку Пита. Я вижу его испуганные глаза и прихожу в себя. Дрожа, рассказываю ему свой сон, всхлипываю, зарываюсь в теплую ткань его футболки. И только когда он обнимает меня, я со временем успокаиваюсь. Он шепчет что-то ласковое и гладит меня по волосам. А я лишь крепче обнимаю его и пытаюсь унять слезы. Остаток ночи Пит пытается меня успокоить, а я в панике кричу, что больше не буду спать. Это была тяжелая и изматывающая ночь для нас обоих.

========== Сюрприз от Эффи ==========

У меня больше не остается ни одной причины испытывать к Питу неприязнь. Ведь он посвящен в самую сокровенную тайну – мои кошмары. Чувствую себя снова в долгу перед этим парнем. Всю ночь он как мог пытался помочь мне справиться с моими видениями, такими реальными и жуткими, каких у меня не было никогда.

– А тебе что-нибудь подобное снится после Игр? – спрашиваю я, дрожа от пережитого в объятьях Пита.

Он почему-то смущается и отвечает не сразу.

– Да, снится. Не совсем такое, но что-то вроде, – уклончиво отвечает он.

Я решаю не допытываться. Не хочет рассказывать – не надо. Но тот факт, что ему приходится бороться с тем же врагом, что и мне, объединяет нас.

В районе 7-ми часов в нашу тюремную комнату входит Эффи и застает нас спящими в объятьях друг друга.

– Ой, какие вы очаровательные голубки! – пищит она.

Едва заметив ее, отстраняюсь от Пита как ошпаренная. Чуть было не выворачиваю парню руку, пытаясь убрать ее у себя из-под головы. Пит недовольно вопит.

– Вставайте, вставайте, мои звездочки! У нас с распорядителями припасен для вас сюрприз на сегодня!

Она пищит от удовольствия, будто сюрприз ждет ее саму.

– Но ведь сегодня не намечалось никаких мероприятий, – с досадой интересуюсь я.

– Не намечалось. Но вчера нам пришла в голову великолепная идея! Идите в душ, сейчас мы будем вас одевать!

У двери ванной комнаты мы с Питом мнемся несколько секунд, пока он не говорит:

– Иди первой.

Через пару часов мы в полной боеготовности, но очень голодные. Мы возмущаемся, что нас не хотят кормить, а Эффи только отмахивается.

– Еще успеете.

На мне одето девчачье платьице, вроде того, в котором я была на церемонии коронации победителей. Только оно не желтое, а спокойного оранжевого цвета, как закатное солнце. На Пите серо-голубой стильный джемпер, который очень подходит его глазам и темные джинсы.

– Хоть объясни, чего нам ждать сегодня? – ворчит Пит. – И где Хеймитч?

– Не знаю я, где Хеймитч, – она как будто раздражена этим вопросом. – Я вам расскажу все в машине. Мы очень опаздываем!

Пока автомобиль везет нас куда-то на окраину Капитолия в сторону гор, Эффи вдохновенно рассказывает:

– Вообще-то это даже больше моя идея, чем распорядителей. Но им тоже очень понравилось. Правда, они внесли свои изменения и поставили условия. Хотя спонсоров нашла я!..

– Эффи! Да что у тебя там?! Расскажи уже толком! –раздражается Пит.

– В общем, мы решили устроить вам настоящее романтическое свидание в Капитолии! Сегодня вы посетите несколько мест, популярных у здешних влюбленных. Сделаем этакий небольшой видеобзор.

Мы с Питом неприятно удивлены и с недовольством смотрим на Эффи, потом друг на друга.

– Как? Вам не нравится? – кажется, Эффи вот-вот заплачет от такой несправедливости. – Мне так хотелось, чтобы вы увидели красивые места Капитолия и побыли там вместе, счастливые!

– Эффи, разве ты не в курсе, что мы не настоящие влюбленные? – пытаясь не злиться, тихо говорю я.

– Да, но Хеймитч мне вчера сказал…

– Что? Что он тебе сказал, – в ярости почти кричит Пит.

– Что у вас все наладилось. А я была так рада это услышать, что решила сделать сюрприз, – Эффи уже почти плачет.

Пит закрывает лицо ладонью и, кажется, тихонько проклинает Хеймитча. От этого Эффи и правда начинает реветь, машет руками себе на лицо, чтобы слезами не размазать сложный макияж. И я понимаю, что не могу на нее больше злиться.

– Эффи, все в порядке, – со вздохом говорю я. – Спасибо тебе за сюрприз.

– Нет, вам наплевать на мой сюрприз. Вы даже не представляете, сколько я приложила усилий, чтобы осуществить свой план!

– Эффи! – я пересаживаюсь к ней на сиденье и пытаюсь успокоить.

– Я так хотела, чтобы пребывание в Капитолии вам запомнилось. Чтобы в нем было много счастливых моментов!

И все в том же духе… Так, с горем пополам мы доезжаем до какого-то парка. Место очень красивое, но как по мне слишком правильное и вылощенное. Огромные пространства зеленых газонов, прямые белые дорожки, кусты прямоугольной формы, статуи. А вдалеке небольшое озеро на фоне гор.

– Здесь и правда очень красиво, Эффи, – примирительно говорит Пит.

– Да, – гордо вскинув голову в розовом парике и утирая последнюю слезу, надменно говорит она. – Это лучший парк Капитолия.

Потом она указывает нам на группу безгласых вдалеке, копошашихся у озера и раскладывающих блюда на широком розовом пледе.

– Там вас ждет обед и дальнейшие инструкции, – все еще шмыгая носом говорит она. – Вы можете гулять здесь до трех часов, а потом приходите обратно к машине, – она виновато опускает голову и добавляет невинным голосом, – мне хотелось, чтобы вы провели этот день не под прицелами объективов, но распорядители посчитали, что тогда это будут бесполезные растраты средств. Так что вас будут снимать камеры. Вы их не увидите, но ведите себя соответственно. Материал потом смонтируют для романтической передачи.

Мы говорим Эффи «спасибо» за ее медвежью услугу и стараемся не злиться.

– И возьмитесь за руки, – немного повеселев, пищит нам вслед Эффи и садится в машину.

Делать нечего, и мы идем вглубь парка, взявшись за руки. Почему-то это опять меня смущает. Довольно странно, учитывая, что всю ночь мы провели в обнимку. Но видимо, бороться с кошмарами это одно, а прикасаться друг другу при свете дня и без видимых причин – это совсем другое.

– Посмотри, – говорит Пит, – люди держатся от нас на расстоянии и стараются не смотреть в нашу сторону. Видимо их предупредили.

– Скорее согнали кого-то для массовки.

– Кстати мне очень нравится твое платье, – без тени иронии говорит Пит.

– А мне очень не нравится, – бурчу я. – Чувствую себя куклой.

– Как раз сейчас ты меньше всего напоминаешь куклу. И гораздо больше девушку. Вспомни, во что нас только ни одевали с момента прибытия сюда. А сейчас мы даже похожи на нормальных людей.

Мы смеемся. И правда. До этого нас скорее наряжали как диковинных зверюшек на потеху публике, хоть и весьма искусно, спасибо Цинне.

– На самом деле мне просто очень нравится этот цвет, – говорит Пит, глядя на платье. – Это мой любимый.

– А я больше люблю зеленый.

– Тогда мы в нужном месте. Вокруг все зеленое. Тебе здесь нравится?

Вообще-то да. Люди гуляют, играю с собаками, едят. Это совсем не похоже на привычный кровожадный Капитолий. Наверно Эффи правда было досадно, что мы видели только одну сторону капитолийской жизни, ту, которую не устают показывать дистриктам. На секунду я даже подумала, что было бы здорово, если бы что-то подобное появилось в 12-м. Место, где люди могли бы отдыхать от тяжелой работы, устраивать праздники на природе. У нас есть только городская площадь, на которой мы и веселимся и страдаем. Так что с безмятежным счастьем и покоем она совсем не ассоциируется.

Пит поторапливает меня поскорее добраться до места пикника, потому что он очень голоден. Я тоже вспоминаю, что сегодня ничего не ела. Так что мы решаем на потеху публике устроить соревнование, кто быстрее добежит да еды. Естественно, я обгоняю Пита, который еще совсем не привык к своей искусственной ноге. Я триумфально хватаю какую-то замысловатую закуску как символ своей победы, а потом чувствую себя слегка пристыженно, когда вижу, как Пит волочится со своей ногой. Он с улыбкой подбегает ко мне.

– Ох, ну ладно. Ты победила.

В знак сочувствия и на радость публике я кормлю Пита победной закуской из своих рук. Его удивление выдает слегка приподнятая бровь, но он с улыбкой принимает угощение.

– Ммм! Вкусно! Что я ем?

Он берет в руки хлебец, с чем-то на него намазанным и украшенным зеленью. Некоторое время рассматривает и говорит:

– Наверно какой-то паштет.

– Паштет? Что это?

– Ну, это мясо или печень животного, сваренные и перетертые со специями до состояние крема. Мне как-то Порция рассказывала.

– Всего-то. А зачем перетирать, если можно съесть куском?

– Это чтобы вкус специй лучше соединился с мясом, так получается изысканнее и текстура у такого блюда более нежная.

– Это тебе тоже Порция рассказала?

– Нет, это я тебе как сын пекаря говорю.

Я замечаю у него на щеке кусочек петрушки и говорю, что хорошо бы его убрать. Он трет щеку совсем не к том месте, и тогда я смущенно сама касаюсь его лица и убираю зеленый листочек. Невольно опускаю глаза. А Пит, чтобы устранить неловкость протягивает мне стакан сока.

– Попробуй, – говорит он, – как раз под цвет твоего платья.

– Я не очень люблю апельсиновый сок.

– Это не апельсиновый. Посмотри, какой густой. Это сок из манго.

– Опять Порция рассказала?

– Нет, Хеймитч, – смеется Пит.

– Хеймитч? – удивляюсь я.

– Да, он как-то раз искал, чем развести вермут для своего приятеля ментора и по ошибке схватил этот сок вместо апельсинового. Он его терпеть не может.

С опаской нюхаю содержимое стакана. Пробую, вкус странный. Но мне нравится, что не слишком сладкий.

– Вроде ничего, – с улыбкой говорю я.

– Я почему-то так и думал, – отвечает мне улыбкой Пит.

Остаток обеда проходит в том же духе: мы, двое неотесанных диких подростков из нищих дистриктов изучаем причудливые капитолийские блюда. Я и правда удивлена тем, как здесь готовят. Сколько еды и времени уходит на то, чтобы просто украсить какое-то блюдо. Красиво конечно, но расточительно.

Потом безгласые, которые до этого старались не афишировать своего присутствия молча ведут нас к приготовленной большой лодке, в которой за веслами сидит какой-то добродушный старичок.

Пит побаивается воды и стальной хваткой держится за край лодки. Я беру его за руку, и, кажется, это его немного успокаивает. Мы спрашиваем старика, как называется озеро, глубокое ли оно, водится ли в нем рыба. Невинные вопросы, призванные только для того, чтобы разбавить неловкое молчание.

– Можете меня не стесняться, – с заговорщической улыбкой говорит нам старик. – Я привык, что парочки все время целуются.

Намек понят. Но я не могу поднять голову, мне так не хочется нарушать эту идиллическу дружескую атмосферу между мной и Питом. И вот я чувствую его ладонь у меня на щеке. Он приподнимает мою голову и легко целует меня в губы. Почти не отвечаю на поцелуй. Пит для верности чмокает меня еще раз. Старик сияет умилительной улыбкой, отчего мне становится еще больше не по себе. Лодка возвращается к берегу, и мне не терпится уже покинуть ее. Вылезая, я так спешу, что у меня босоножка застревает в лодке и я едва не падаю на Пита. Хочется поскорее закончить уже этот наигранный день влюбленных. Когда мы идем назад к машине, Пит приобнимает меня и шепчет в самое ухо:

– Потерпи еще немного, пока все идет очень хорошо.

Я задумываюсь. А если бы все шло плохо? Простил бы мне Сноу хотя бы небольшую ошибку? Не думаю, ведь для него убить моих родных – плевое дело. Особенно Гейла, против которого легко выдвинуть обвинение в незаконной охоте и застрелить прямо на площади 12-го. Потом с содроганием думаю, а что если за мои промахи пострадает кто-то из семьи Пита? Он никогда меня не простит за это. Мои невеселые мысли дают мне стимул играть свою роль лучше. В конце концов нет ничего важнее, находясь в логове врага, усыпить его бдительность. Быть может, Сноу увидит, что мы хорошо выполняем свою роль и вскоре утратит к нам интерес. А потом забудут и дистрикты. В глубине души я понимаю, что это мой единственный выход из ситуации.

Еще я иногда невольно сравниваю Пита с Гейлом. Как бы мой старый друг вел себя, если бы выжил со мной на Играх в качестве моего возлюбленного? Притворялся ли ради наших семей? Смог бы дать мне то чувство безопасности и поддержки, которое дает мне Пит во время съемок? Гейл ведь совсем другой. Представляю, как он, скрежеща зубами, улыбается на камеры, и меня это даже немного веселит.

– Чего смеешься?

Я и забыла на мгновение о Пите.

– Потом расскажу.

Эффи встречает нас радостно и бодро, будто бы и не было утренних разногласий. Нас везут на элитную конюшню. Там в течение часа мы будем обучаться конной езде. Откуда у Эффи в голове только берутся такие мысли? Хотя я в общем-то не против. Я хоть немного, но имела дело с лошадьми. Очень умные и добрые животные. В 12-м они настоящее сокровище, могут сделать человека обеспеченным, а тут они очередная игрушка для скучающих капитолийцев. Эффи объясняет, что конюшня выступила спонсором нашего романтического дня. Конные прогулки сейчас входят в моду.

Полчаса мы катаемся в закрытом манеже по кругу, чтобы привыкнуть к правильной посадке да и к самой лошади. Мы с Питом одеты в темные бархатные костюмы для верховой езды. У меня получается не очень, зато Пит легко осваивает езду трусцой. Потом инструкторы выводят наших лошадей на закольцованную лесную тропинку. Мне страшно, что нас выпускают на нее одних, но лошади идут спокойно, видимо знают дорогу наизусть.

Мне в голову приходит безумная мысль сбежать, скрыться в лесу, в горах. Но куда денешься, когда в 12-м сидят заложники. И я решаю немного отпустить эти мысли и просто насладиться моментом. Получается не так уж плохо. Кажется, я еще не разучилась радоваться. В конце концов, моя тюрьма оказалась не такой уж невыносимой, как мне казалось в начале. Пит едет рядом, он просто в восторге от лошадей. И его радость, кажется, передается и мне. Остаток пути мы делимся впечатлениями и довольно искренне улыбаемся друг другу.

Вечером нас везут обратно в город и готовят к заключительной части дня особенно тщательно. На мне красивое вечернее платье. Оно темного красно-фиолетового цвета, с небольшим вырезом сбоку и одной широкой лямкой. Оно делает меня на несколько лет старше и намного женственнее. Но мне в нем совершенно неуютно. Туфли на довольно высоком каблуке. С мольбой смотрю на Эффи, прошу подыскать что-то попроще, но она неумолима. Волосы приподнимают вверх, а лицо обрамляют свободно льющиеся волнистые локоны. Я красивая, но не узнаю себя. Меня оставляют одну на крыше какого-то очень высокого здания, с которого открывается вид на центр города. Накрыт стол со свечами и играет медленная музыка. Мне сразу вспоминается крыша тренировочного центра. Но здесь все пышно украшено золотом – спинки диванчиков в глубине помещения, золотые канделябры, беседка, окаймляющая стол, перила. Все золотое. И много цветущих в кадках чайных роз. От их запаха тут же вспоминается президент Сноу и начинает подташнивать. И это в тот момент, когда для меня начинается самая сложная часть сегодняшнего задания. Из-за навязчиво романтичной атмосферы мне становится совсем не по себе. Организаторы подталкивают нас с Питом все ближе друг другу, надеясь, что мы потеряем контроль и выдадим что-то не столь сдержанное, как все, что было до этого. Видимо, наши сухие поцелуи всем порядком приелись.

Я оборачиваюсь на звук шагов и вижу медленно идущего ко мне Пита. От смущения он шаркает искусственной ногой больше обычного. Его тоже одели так, что он совсем не выглядит мальчишкой из 12-го дистрикта. Только сейчас я замечаю, что черты его лица стали более жесткими. Или это игра света?

Наконец он осмеливается поднять на меня глаза и осмотреть с ног до головы. Я слышу, как он хрипловатым голосом говорит:

– Ты такая красивая.

Я улыбаюсь, и он торжественно ведет меня за руку к столу. Видимо Эффи научила.

На столе ни одного безалкогольного напитка. Зарекаюсь, что не буду пить. И только символически касаюсь шампанского в бокале, когда Пит со мной чокается. Замечаю, что он тоже почти не пьет. И это немного успокаивает. Со стороны мы наверно выглядим сейчас скованно и напряженно.

После насыщенного дня первое время мы только молча звеним тарелками. Это единственный перерыв, когда можно немного побыть собой, подумать, что говорить дальше и просто насладиться безумно вкусной капитолийской едой. Я едва сдерживаю себя, чтобы не бросать еду в рот громадными кусками. Но когда с основным объемом блюд мы управились, оттягивать больше нельзя. Надо говорить о чем-то романтическом… чем больше я думаю, что бы такого сказать, тем меньше в голове идей. У Пита, видимо, тоже фантазия поиссякла, поэтому спустя минуту неловкого молчания, он предлагает мне просто потанцевать.

Я не представляю, как танцевать под такую музыку. У нас в дистрикте танцы совсем другие, веселые, задорные. А под такую мелодию в голову как-то не приходят подобающие движения. Меня выручает Пит, который говорит, что во время подготовки к интервью, Эффи немного научила его светскому вечернему танцу на случай, если он выберется с Арены живым.

– У меня до таких изысканных умений дело не дошло, – смеюсь я. – Мне едва хватило времени научиться ходить на каблуках и в вечернем платье.

– Судя по тому, что ты сейчас не падаешь, урок Эффи не прошел даром.

– И правда.

Пит держит меня одной рукой за талию, а в другой покоится моя рука. Мы медленно переступаем с ноги на ногу, делая небольшие кружки на полу. Я стараюсь держаться от Пита подальше, но его дыхание все равно обжигает мне щеку и заставляет ее гореть от румянца. От высоких каблуков ноги начинают болеть, и мы снова садимся за стол.

– Пит, ты не против, если я совсем сниму эти туфли? – говорю я, и, морщась, разминаю себе уставшие ноги.

– Не против. В конце концов это наш вечер. И нам должно быть хорошо.

После еды и танца ужасно хочется пить. Я вздыхаю и делаю глоток шампанского. Напиток не кажется сильно крепким, так что я не выдерживаю и выпиваю бокал залпом. Пит удивлен, но свой бокал не трогает. Зато мне наливает новый.

– Эй! Ты что, хочешь меня напоить? – с возмущением спрашиваю я.

Он опешил.

– Нет, извини, просто по привычке так сделал.

– Что еще за привычка?

– Отец меня учил, что бокал рядом сидящей женщины во время застолья надо всегда наполнять.

– Интересно, у нас ничего подобного не было. Расскажи, а как в вашей семье обычно проходят праздники?

– Ничего особенного, – Пит как будто не слишком рад рассказывать о буднях своей семьи, но продолжает. – Обычно мы отмечаем только дни рождения и новый год. В гости приходят пара-тройка соседних семей, приносят с собой еду и небольшие, но обычно какие-нибудь полезные в хозяйстве подарки.