Текст книги "Огни большого города (СИ)"

Автор книги: fantom.of.myself

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть первая ==========

***

– Ну как тебе? Здесь всё, конечно, ещё сырое, некомфортное, но я поработаю над этим, когда деньги появятся. Свечки-хуечки, докуплю. Будет заебись уютно.

Голые сероватые стены сжимают со всех сторон, и мне даже не верится, как он здесь будет жить, один.

– Ну, знаешь, как говорят – создай уют внутри себя, а остальное приложится.

Я аккуратно провожу рукой по голой стене – побелка оставляет след на ладошке. Склеп. Натуральный.

– Никто так не говорит, – усмехается Эдди. – Ты сам выдумал эту цитату, и выдаёшь её за чью-то гениальную идею. Как ты всегда делаешь.

– И сколько ты платишь за эту хату?

У Эдди чуть гаснет улыбка, но он быстро берёт себя в руки.

– Всего четыре сотни в месяц. Могло бы быть и хуже.

Да куда ж хуже… Думается мне, но держу рот на замке. Он так рад, так счастлив, что, наконец, зажил самостоятельной жизнью, что не хочется подливать дёготь в его бочку меда.

– Зато своя, – обвожу головой всё пространство. – Я рад за тебя. Правда.

Эдди скрещивает руки на груди (конечно, не поверил) и склоняет голову вбок. Мне действительно нужно порадоваться за него. За то, что он осмелился рискнуть и взять ответственность в свои руки. Что стал собственным штурманом в океане грёбанной жизни. И я даже горд за него, просто… Он заслуживает куда больше. Лучше. Да всего на свете он заслуживает.

– Ты нихуя не умеешь врать, Тозиер. Но оно и к лучшему для тебя.

– Почему ты не хочешь взять у меня денег? Отдал бы, когда заработаешь.

Его гордость выводит меня из себя. Когда у меня денег куры не клюют, а у него едва на аренду квартиры собирается, пренебрегать таким щедрым предложением, по меньшей мере, нелогично. Но гордость вообще редко идёт рука об руку со здравым смыслом. У Эдди точно.

– Я и так тебе должен вернуть за билет сюда. Забыл?

Вздрагиваю, когда слышу какой-то подозрительный шорох в стене. Бля, это крыса?

– Эдди, ну не гони уже, ладно? Я в кафешке больше трачу, чем этот долбанный билет стоит.

Он не слушает, разбирает чемодан, выкладывает своё добро, которое вообще никаким местом не смотрится здесь. Сам Эдди в таких условиях нищеты выглядит, как на корове седло.

Если бы не та ссора с мамашей, этой отвратительной коммуналки, может быть, и не было.

Когда кому-то нужна помощь, Каспбрак всегда будет впрягаться, но как только в дерьме по уши окажется он – Эдди не устаёт строить из себя рыцаря в ебучих белоснежных доспехах – я сам, я разберусь, нахуй. Я всё р а з р у л ю, Ричи.

В еблет так и хочется дать.

Видно сразу, каким местом он всё разрулит.

– На новоселье хоть пригласишь? Эту конуру точно обмыть нужно, иначе пизда.

Запихиваю сигарету в рот и думаю – дым провоняет всю дешёвую мебель, и это место ещё больше будет походить на клоповник, хуй там выветрится. Убираю зажигалку обратно в карман, так и не подкуривая сигарету.

– Шуметь нельзя. Иначе хозяйка вломит по первое число.

Я закатываю глаза и диву даюсь. Эдди уже почти девятнадцать, а всё ещё ведёт себя, как дитя. Не понимает что ли, кого и куда подмаслить нужно. Да это ему должны платить, что он согласился жить в этой дыре.

– Значит, будем нажираться втихую. В первый раз что ли? Сколько раз мы укуривались и с каменным ебалом проходили мимо родителей? В с е г д а прокатывало.

Эдди подходит ближе и иронично вздёргивает брови. Его любимый, такой знакомый жест. Означающий “ну и хуйню вы морозите, ребята”. Я за три года, что знаю Эдди, уже налюбовался этой эмоцией. И всё ещё иногда мельком любуюсь.

– Н и к о г д а не прокатывало, Тозиер. Нас всегда палили, и всегда я получал пиздюлей.

Я пожимаю плечами, мол, ну да. Я пизжу как дышу. Зато как весело было.

– Так я прихожу вечером?

Каспбрак тяжело вздыхает, и мне стоит огромных усилий неуместно не щёлкнуть его по носу. Иногда он незаконно милый. Понимаю, почему девчонки тают, глядя на него. А он, дурак, и не понимает всей силы своего обаяния, думают, что с ним из вежливости лыбы тянут.

– Только давай не в говно. Завтра всё-таки первый день универа.

Я шутливо прикладываю ладонь к груди, мол, клянусь, бля, но в его глазах уже вижу, что всё он понимает. Мы всегда так говорим, и всегда всё заканчивается одним и тем же – я вдрызг пьяный засыпаю на его половине кровати, чуть не сталкивая его на пол, а Эдди наутро жалуется и проклинает меня за то, что у меня нет меры.

Но по-прежнему дружит со мной, по какой-то магической причине. А я всё ещё держусь за него. Крепко так, что хуй он сдыхается меня.

А ведь он пытался. Поначалу так особенно часто отматывал назад.

***

– А потом она говорит мне: либо ты делаешь, как я говорю, либо съёбываешь на вольные хлеба. Пиздец расклад, да? У меня с собой даже денег на еду не было. Только на автобус до вокзала.

Эдди пьяный. Довольно предсказуемо.

Кто там кричал больше всех, что ему завтра рано в универ? Сейчас он закидывает в себя хрен знает какую рюмку коньяка и с горящими, раскрасневшимися щеками снова и снова рассказывает мне о своей мамке.

Подобные вечера у нас как сеансы у психоаналитика. Только с алкоголем (что делает времяпровождение ещё круче), и в конце счёт на кругленькую сумму не потребуют.

Он говорит мне о своём пиздеце, а я вываливаю ему своих скелетов из шкафов. Постепенно, понемногу, их становится всё меньше и меньше, и Эдди узнаёт меня всё лучше. Но не всё сразу.

И мы оба внимательно, участливо слушаем друг друга, не перебивая, расслабляясь в пьяном угаре, и едва-едва держим глаза открытыми. У Эдди забавная черта, когда он выпьет – всегда пытается найти смысл в чём бы то ни было, разобраться в проблемах, которые на трезвую не может щелкать.

Философский пьянчужка, как я его называю.

А его мама – это проблема. Проблемище. Её он никак не может постичь. Но как по мне, так эту суку нечего постигать. Вряд ли слышать такое ему будет приятно, поэтому я помалкиваю. Даю ему возможность выжаловаться.

– Если бы ты не одолжил мне денег, я бы даже не доехал сюда к тебе. Как она нахуй думает я смог бы жить? Отсасывать на заправках и трахаться за еду?

У Эдди на голове маленький вулкан взорвался, волосы хаотично растрёпаны, закрывая пол-лица. Отросшие, чуть вьющиеся пряди красиво падают на глаза. Мне нравится, когда у него такая пушистая шевелюра. Нравится, когда можно зарыться наглыми пальцами и лохматить прядки, массировать кожу, когда он позволяет это делать.

Иногда хочется схватить эти пряди и больно оттянуть, наблюдать, как срывается голос от хриплой просьбы. Накручивать на кулак, растекаясь от их мягкости, и гладить, гладить, как кота мартовского, пока не замурчит в руках от удовольствия.

– Из всей твоей речи я только вычленил “трахаться” и “отсасывать”. И не могу понять, это просьба или предложение?

Рябит перед глазами, будто я вижу всё через призму старого советского телевизора. Десять вечера. А я в говно.

– Я уже чувствую себя выебанным во все дыры, так что спасибо – нет.

Тогда он позвонил мне заплаканный, обуреваемый стойким желанием доказать матери, что выдержит, что справится и без её поддержки. Но голос жалостливо ломался, и только со второй попытки он сказал, что ему нужна помощь. Где он находится и когда его встречать.

То, как страшно мне стало за него тогда, я так ему и не сказал. Он ведь никогда не просит помощи. Никогда не берёт в долг.

Но в том телефоном звонке что-то подкосило меня. Эдди будто захлопнул обложку книги, с яростным, громким стуком. И всегда страшно, когда подобное происходит с семьей. Когда близкого человека отрезаешь из своей жизни.

– А мне бы хороший отсос сейчас не помешал. Но как назло, здесь на примете нет ни одной знакомой девчонки.

Эдди шатающейся походкой наклоняется за пустой бутылкой, чтобы её убрать, ничего не отвечает на эти мои скромные рассуждения вслух.

А мне, блин, хочется попиздеть о чём-то таком. Л и ч н о м. Пощекотать нервишки.

Хватаю его за руку, когда он снова наклоняется уже за пустой коробкой из-под пиццы. Мистер Пропер, нахуй. Хватит.

– Да оставь ты это. Потом уберёшь.

Каспбрак стоит рядом – взгляд тупо стеклянный – и улыбается не своей улыбкой.

– Мне только тараканов здесь не хватает. Заебись будет компания.

Но выпускает бутылки из рук, что они с тихим звоном брякают на полу.

Вот был бы он чуточку более расслабленным, чуточку пьянее. Не знаю, что конкретно я бы сделал, но сейчас моя рука крепко вцепилась в его, а мысли свободно гуляют без привязи. И меня несёт на всех порах.

Захлёстывает с головой, что даже дышу через раз – какое-то предчувствие, томление. Будто ещё чуть-чуть и случится что-то очень важное.

– Когда у тебя был последний раз?

Напрямую спрашиваю его и тяну за руку на диван, на местечко рядом.

Я не чувствую ни грамма смущения, когда задаю подобные вопросы, мы и не такое с ним обсуждали. Но от его быстрого, удивлённого взгляда я почему-то нервно ёрзаю на диване. Не до конца понимаю, что именно таится там, в глубине этих озер. Какие-то полутона, которые сводят меня с ума.

– Блин, дай подумать… Около полугода назад?

Эдди спокойно отвечает, будто я спросил его – какие хлопья ты обычно покупаешь на завтрак. Уселся рядом, и вся эта атмосфера, наши разговоры о семье, тревоги и страхи, которые приходится пережевывать в одиночку, все это чудесным образом развязывает руки. Разрешает оторваться по полной и позволить себе нотку безумия. Совсем капельку аморальности.

– У меня есть идея, но ты должен пообещать не убить меня нахуй.

========== Часть вторая ==========

***

Когда мы познакомились с ним в первый день старшей школы – он только переехал в Дерри – Эдди на дух меня не переносил. И меня это очень веселило.

Я видел, что он такой же, как я, только выделывается, строит из себя примерного мальчика.

Но этот образ был для остальных и держался он до первой вечеринки, на которую его чудом по ошибке занесло. Перепутал с библиотекой, бля, видать.

Как только он выдул три шота залпом, сразу сбросилась маска паиньки-скромняги, и он говорил со мной уже совсем другим тоном. Голосом на равных.

Мы проговорили тогда всю ночь, а на утро он не всерьёз проклинал меня последними словами, что я позволил ему так нажраться, и половину сказанного мне, конечно, сделал вид, что не помнил. Но текилу ему никто в рот не вливал, и, честно говоря, пьяный Эдди – это чудо из чудес. Такого острого, колкого человека, умеющего задеть самое трепещущее, живое, ещё нужно поискать. Он моментально находит болевые точки и ебашит по ним, когда в трезвом состоянии и мухи не обидит.

Пьяный Эдди способен на безбашенные чудасти, но, сколько бы он ни влил в себя, его стержень остаётся при нём, и будь он пьяный или трезвый, мне кажется, Каспбрак прекрасно рассчитывает, что стоит говорить, а что нет. Тут мне его не подловить, сколько бы я ни пытался.

Даже про свой первый раз он рассказал мне лишь спустя два месяца, когда это произошло, и то, потому что в пальцах тлел крепкий косяк, и сознание чуть пошатнулось. А вместе с ним и барьеры безопасности.

***

– Ещё хочешь?

Я лениво подтягиваюсь к нему и протягиваю свою недокуренную сигарету. Грудь Эдди тяжело вздымается, и мимо воли я скольжу по ней взглядом. Гладкая, блестящая от капелек пота, поднимается вверх и вниз, по мере того, как отрывисто дышит сам Каспбрак.

Шлюха между его ног уже почти заканчивает свою работу, и в комнате стоит такой стойкий аромат траха, что у меня самого голова идёт кругом.

У меня сохранена парочка телефонов как раз на такой случай. Когда хочется скрасить вечер и не ебать мозг.

И Эдди на удивление даже не спорил. Мы одного поля ягода, и когда дело доходит до удовольствий, никакого стыда или лишних предрассудков. За это я его обожаю. Даже не знаю, сколько раз меня обуревало чувство, что он мой человек. Не без собственных бзиков, естественно.

Девушка заглатывает очень усердно, причмокивая, и видно, что ей самой нравится. А такое, наверное, случается не часто. Эдди томно прикусывает губу, ещё немного и будет совсем заебись, прямо то, что нужно. Забрасывает голову наверх и моего взору представляется длинная, изящная шея, настолько хрупкая, что её переломать можно двумя пальцами.

Он охуенен в момент пика наслаждения. Мне даже не стыдно, что я засмотрелся на него, ведь то, как грациозно, почти киношно, ему удается выгнуть спину, приоткрыть рот в немом стоне – искусство. Это девушка ещё должна заплатить, что ей посчастливилось доставить ему удовольствие.

– Рич…

– Мм?

Эдди зажмурил глаза, но губы складываются в звуки моего имени. И от этого тона, этого проникновенного шёпота, что-то скручивается в горячий тугой узел в животе. Может быть, и стоит оставить девушку на ещё один дополнительный час. Сбросить этот грёбанный жар и трахнуть хорошенько, чтобы ничего лишнего в голове не бродило.

– Дай сигарету.

Тянется дрожащими пальцами, и я послушно подползаю ближе. Влажные, хлюпающие звуки разносятся снизу, и я едва сам не выстанываю. Безумно хочется коснуться. Хоть крохотного участочка кожи, всего разочек.

Эдди затягивается с моих рук, а сигарета позорно подрагивает в моих пальцах. Он делает один затяг, второй, и только на третьем, когда пепел едва не падает вниз, ей на голову, отрывает влажные красные губы и выдыхает дым.

– Ты выглядишь просто охуенно.

Не выдерживаю и наклоняюсь к нему ближе. Шепчу это ему в ухо и слышу, как последний, краткий стон срывается с губ Эдди. Вряд ли до него дошло, что я ляпнул. Он кончает, забывая предупредить заранее. Но девушка вроде не обижается. Аккуратненько пальцем вытирает краешки губ – ебать филигранную работу проделала – и улыбается заискивающе. Ей определенно понравилось.

Эдди сидит на диване, ни живой ни мертвый, откинувшись спиной на подушки, глаза закрыты, а на лице застыл секундный момент расслабления.

Я едва не провожу рукой по его вздымающейся груди. Пальцы так и тянутся урвать это прикосновение. А ещё лучше губами. Кончиком языка пощекотать разгорячённую кожу.

Пока он отходит от оргазма, я сам выпроваживаю девушку, закрываю за ней дверь и слышу, как рьяно, бешено колотится моё сердце. В штанах член стоит колом, а в голове на рипите прокручивается его лицо.

Ебать, слава богу, что новоселье случается не так часто.

***

– Она ушла?

Он уже натянул штаны, набросил на себя рубашку, но пуговицы так и не застегнул – дышит уже спокойнее, размерено. Мой взгляд елозит по плоскому животу, смуглой груди и только потом поднимается выше, к лицу.

Этот вечер кажется бесконечным. И в то же самое время, мне не хочется, чтобы он заканчивался.

– Да, только спровадил. Может ты ещё раз хотел?

Эдди лениво качает головой в стороны и взглядом указывает на место рядом. Глаза едва открыты.

Что-то мне кажется, что на следующий день он не поднимет головушку раньше обеда. И первый день в универе проведет дома, в постели. Хотя это и домом не назовешь. Пристанище, скорее.

– Часто пользуешься подобными услугами?

Поворачивает ко мне голову, когда я присаживаюсь рядом, вытягиваю ноги на столик. Эдди даже не одёргивает меня, чтобы я убрал свои грабли – значит, действительно выжат как лимон.

– Что-то я не заметил, что тебе было плохо.

– Я и не собирался осуждать тебя. Мне просто интересно. Странно, что тебе это нужно. Разве мало желающих быть с тобой бесплатно?

Подобные ночи, в подобном состоянии могут увести меня далеко-далеко за границы допустимого. Когда мне кажется, что всё можно, что мы оба приспустили свои возведённые стены, хочется позволить себе больше.

Больше личного контакта, больше глубоких, настоящих разговоров. Больше прикосновений. Но как бы приятно ни было забыться, утро всегда безжалостно наступает, и приходится разгребать лопатой последствия своих поступков. Вспоминать, чего такого ненужного ты наговорил своему другу и что лишнего делал.

– Так ведь гораздо проще, правда же? Пропускаешь всю эту ерунду с прелюдией, якобы тебе интересен человек, его личность и бла-бла-бла. Когда на деле хочется только трахнуть его. К чему такой цирк, когда можно безболезненно набрать номер телефона и не ебать никому мозги? Что, сильно аморально и безнравственно для тебя, Эддичка? – подкалываю его, когда вижу прямой немигающий взгляд. Его зрачки до ужаса расширены, что делает взгляд диким, темным. Иногда аж выколоть эти глаза хочется – так внимательно он смотрит, как животное в темноте таится, выжидает чего-то.

– Мне только что отсосала шлюха, которую ты заказал, и я не сопротивлялся. Думаешь, я тот человек, который тебя осудит?

Наверное, придётся остаться сегодня у него. Не думаю, что смогу передвигать ватными ногами и безопасно доберусь домой. Но спать придётся на диване, это точно. Сегодня лучше не делить с ним кровать по-братски. Слишком много всего за один вечер. И слишком я на взводе.

– Ты можешь хоть тысячу раз купаться вместе со мной в грязи, но ты не грязь, – тихо говорю ему. – Ты умудряешься выходить кристально чистеньким даже после пиздец недопустимых ситуаций. В тебе всё ещё есть это. Порядочность какая-то, не знаю, как точно объяснить. Ты держишь себя в узде. Мне это нравится. Хоть иногда так хочется, чтобы ты немного взбеленился.

Эдди мягко смотрит сквозь приоткрытые щёлочки глаз, открыто, спокойно, и мне так важен этот момент. Все подобные моменты, когда мы так близки. Их становится всё больше, и всё больше я на них подсаживаюсь, как на иглу. Это и заставляет приходить меня к нему снова и снова, навязываться на встречу, вваливаться на ночь, заставлять его пить, курить, трахаться. Чтобы после он смотрел на меня, как на мессию, будто я знаю ответы на все вопросы, и его спасение во мне. Мне эгоистично хочется, чтобы он нуждался во мне хотя бы вполовину так сильно, как я в нём. За какой-то короткий промежуток времени он так глубоко пробрался под кожу, что вырвать из себя кажется нереальным.

– Сейчас я вообще себя не контролирую, если честно. Мне так хорошо, что на всё поебать. – Расползается по дивану и улыбается сонно. Ещё пару минут и выключится, как ребенок в люльке. – И всё благодаря тебе. Спасибо.

Мне даже в сердце кольнуло что-то от этого “спасибо”. Охуеть странно слышать такое, после того, что я сделал. И хочу сделать и дальше. Если бы Эдди только догадывался, насколько неприличными являются мои мысли сейчас, он бы притормозил с благодарностью.

Но Каспбрак прикрывает глаза, и не успеваю я и слова ответить, как он уже тихонько сопит, засыпает прямо на неудобном диване, с распахнутой рубашкой, из-под которой плавно опускается и поднимается грудь.

Теперь это просто мой долг остаться с ним, чтобы разбудить в универ. Долг хорошего друга.

========== Часть третья ==========

***

Его халупа (не называй её так, Тозиер) располагалась почти на окраине города, и чтобы куда-то добраться, нужно было вставать часа за три раньше.

В универ Эдди ездил с трёмя пересадками, вечером возвращался на два часа позже из-за дороги. Я бы уже взорвался на вторую неделю от такого дискомфорта.

Сам я спокойно жил себе, припеваючи, в общежитии своего университета, одного из лучших в Нью-Йорке. Хотя у родителей вполне хватило бы денег, чтобы я снял приличную квартиру, мне хотелось вкусить настоящей, студенческой житухи. Скорее ради веселья, а не ради нужды я жил с другими ребятами. Скорее ради галочки учился на экономиста, а не потому, что на самом деле горел этим.

И когда я возвращался в квартиру к Эдди, меня будто холодом обдавало. Как же разительно отличается атмосфера здесь, и там.

И мне всё время хотелось вытащить его отсюда, потянуть за собой, но Эдди дохуя независимый. Ему важно самому себе доказать, что он сможет отвечать за себя. Пусть даже из-за этого приходится горбатиться за гроши на работе, совмещать всё это с учёбой и умудряться держаться на стипендии. Всё же лишняя копейка лишней не будет.

– Она так и не звонила?

Мы у него на полу, едим заказанную бурду из ближайшего ресторанчика (самая ближайшая доставка заняла три часа), и я чувствую, как тянет сквозняком внизу. Отопления пока нет (и вряд ли будет), и я уже устал с ним бороться. Мои деньги он помирать будет, но не возьмет.

– Разочек видел пропущенный на телефоне, думал она, но нихуя, – забрасывает в рот кусочек курицы и взмахивает головой, сдувает отросшую челку. – Да похуй, Рич. На неё лучше не рассчитывать. Она знает, где я, и это ничего не дало. Хотела бы помочь, уже помогла бы.

Для меня безумно дико даже просто представить себе, чтобы родитель отказался от ребёнка из-за такой ерунды, как универ. Какая нахуй разница, медицинское или художественное? Хоть в космонавты, бля, лишь бы был счастлив. Моим вообще похуй – лишь бы по факту была какая-то бумажка в конце, потому что без образования – недочеловек.

– Она казалась такой адекватной, когда я только встретил её. Так носилась вокруг тебя, я думал, она пылинки с тебя сдувает.

Я не понравился миссис К с первого взгляда, тут даже догадываться не нужно было. Она увидела во мне опасность, потому что моё мнение часто перевешивало, и Эдди прислушивался ко мне чаще, чем к ней. Я завоевал его доверие быстрее, чем она за всю долбанную жизнь.

Но я ни за что не подумал бы, что она такая принципиальная и может так резко обрубить все связи, когда что-то идет не по её плану. Контролирующая психичка.

– Я наговорил ей всякого, конечно, в ту ночь, когда ушёл. Сейчас жалею об этом, но в чём-то я был прав. Не ей решать, как мне жить. Она слишком привыкла, что я поддаюсь на любые её решения. Это нужно было обрубить одним махом, не жалеть.

– Что вообще произошло тогда? Ты так толком мне и не рассказал.

Откладываю коробочку с лапшей в сторону и подпираю подбородок рукой. Лапша сухая, а пол твёрдый. И я понятия не имею, как он ещё не взбесился от этих уродливых четырёх стен.

Мне тяжело вспоминать ту ночь, поэтому представляю, как неприятно Эдди копаться во всем этом. Но этот пробел нужно заполнить, он невыкрашенным пятном маячит перед глазами.

– Ничего супер интересного. Узнала, что я поступил не в тот универ, который она мечтала для меня, хотела уже забрать мои документы, чтобы я не съебал, но я оказался быстрее. У меня уже заранее все было подготовлено и спрятано, на случай, если придется сбежать. Ну, и я сбежал. Только деньги не успел снять, она карточку заблокировала.

Моргаю несколько раз, пытаясь вникнуть. Что он мне не договаривает? Что-то есть ещё, куда он не подпускает меня.

Так легко говорит об этом, но я-то помню, в каком состоянии он позвонил мне, в каком отчаянии был. Он явно не был так подготовлен к этому, как заливает сейчас.

– Расскажи лучше, как тебе здесь живется. Как универ, одногруппники? Одногруппницы? – забавно выделяет голосом. Меняет тему. Ходит по краю льда, но сильно не прыгает по нему. Держится безопасной дистанции. И мне даже обидно слегка. Когда же он запрячет свои иголки? Так хочется внутрь, в самую глубь души. Нагло, бестактно, но там, где искреннее всего. Хочется в самое сердце шандарахнуть.

– С этим проблем нет. Могу познакомить, если нуждаешься? На факультете много классных девчонок. Ты любой понравишься.

Что ж, не хочет о личном, будет о неприличном. А у меня ведь всё всегда сводится к сексу.

– Как же сильно тебя беспокоит моя сексуальная жизнь, – усмехается Эдди. Скрещивает ноги по-турецки и облокачивается ладонями в пол. Чуть взирает подбородок – дерзко, с вызовом. – У меня всё под контролем.

Я уж вижу. Но огонёк в его глазах даёт зелёный свет, и я чувствую, что он разрешает додавить, продолжать в подобном духе. А мне ведь палец в рот не клади.

– Секс отлично помогает сбросить напряжение. Расслабиться после тяжелого рабочего дня. После мозгоёбки почему бы не позволить себе немножко веселья?

В ответ Эдди улыбается. В подобных темах он чувствует себя увереннее, потому что они не такие личные. О сексе, о предпочтениях мы можем разговаривать часами, здесь нет никакой душевной глубокой подоплеки. Не нужно вытягивать на поверхность искорёженные струны души. Чисто спортивный интерес.

– Это твой ответ на все вопросы, правда? Трахнулся и никаких проблем.

Если бы. Было бы охуенно.

Придвигаюсь к нему ближе, и он насмешливо смотрит, как моя рука застывает в сантиметре от его ноги. Не могу разрешить себе коснуться. Как угодно могу стебать и намёками сыпать, но на самом деле проявить инициативу кишка тонка. Стоп-кран внутри тут же срабатывает. Это Эдди. С ним не проебись.

– А какая у тебя альтернатива? Топить себя в печали и бесполезно унывать о том, что всё равно не в наших силах изменить?

– Я что действительно произвожу такое плачевное впечатление? У меня же всё норм. Я живу, как хочу. Это больше, чем могут позволить себе многие.

– Да уж, живешь ты как король. Слуги бегут и падают.

Эдди чуть хмурится и выравнивает спину. Вижу, как ответная колкость так и играет на кончике языка, ещё чуть-чуть и прорвет плотину.

– А что изменит, если я буду жить в шикарном доме? С прислугой и личным водителем? Стану от этого счастливее?

Мне больно видеть, как он побирается. Как вот это ему объяснить?

– Почему ты не принимаешь мою помощь? – рвётся первое, что приходит в голову и бесит больше всего. Наверное, это задевает меня сильнее остального. – Когда есть я, почему ты не можешь положиться на м е н я? Мы же, блять, друзья или просто якшаемся вместе? Тусим, потому что удобно?

Понимаю, что три года, возможно, слишком маленький срок, но доверие строится по крупицам, раз за разом. И мне казалось, что у нас было достаточно случаев, чтобы доказать – я, блин, рядом. В любой момент.

Эдди фыркает. Закатывает глаза и поднимается с пола.

Мне за шкирку схватить обратно его хочется и посадить перед собой.

Одно дело доказывать что-то его припёзднутой матери, но передо мной-то ему не нужно выделываться. Передо мной не стыдно показывать свои слабости – это мне хочется вдолбить в него.

– Когда мы уже закроем эту тему, Тозиер? Мне твои деньги не нужны. Именно потому, что мы друзья.

Одна единственная лампа горит на прикроватной тумбе (экономия электричества, блин), уже остывшая еда комом застревает в горле, поэтому откладываю подальше, и ёжусь на холодном полу, то ли от сквозняка, то ли от его ледяного тона. Смотрю на него снизу вверх, и чувствую, как закипаю.

Эдди упрямо сжимает тонкие губы и сейчас даже не представляет, как сильно похож на свою разъярённую мамку. Это не комплимент.

В квартире холоднее, чем на улице, поэтому на нём мешком висит растянутая толстовка, оголяя длинную тонюсенькую шею. Такой хрупкий с виду, но упёртый, как баран, не переломишь.

Не думая, на импульсе я подскакиваю повыше и хватаю его за края толстовки, резко тяну вниз, и его сносит моим порывом. Он плюхается обратно на задницу, и я толкаю его в грудь, чтобы опрокинулся на спину. Адреналин сразу выстреливает в голову, а сердце клокочет в горле, сжимает глотку, что едва дышу.

Эдди смотрит на меня расширившимися глазами, но не от страха, скорее от удивления. Я и сам дохуя удивлён тем, что творю.

Забираюсь к нему на колени и ложусь сверху, прижимаю к полу и ощущаю трепещущее сердце, вырывающее из груди. Из-за тока крови в висках не могу уже разобрать, моё так с ума сходит или его.

– Нихуя ты себе позволяешь, – холодно, презрительно выстреливает мне в лицо, а я воспринимаю это как вызов. Если так неприятно – что же не оттолкнуть?

Наклоняюсь к нему ближе, грудью касаюсь его груди и провокационно усмехаюсь – так как он ненавидит – уголком рта, кривовато, совершенно бесчувственно. Сука, надо заставить себя прекратить таскаться к нему в эту жопу мира, возмущаться тем, что человек выбрал сам. Его право, его жизнь. Хули мне волноваться-то?

Эдди ёрзает подо мной, пытается лечь чуть удобнее, ведь острые лопатки больно впиваются в жёсткий пол, а меня ведёт от его присутствия рядом. По телу беспорядочно то тут, то там бегают мурашки, а губы пересыхают от частого дыхания. Какое-то предобморочное состояние. Я уже сам не разбираюсь, где игра, а где реальность.

– И в кого ты, сука, такой упрямый.

Озвучиваю свою мысль едва ли не на последнем выдохе и прижимаюсь к нему своим лбом.

Эдди дышит учащённо, сбивчиво, теплые струи воздуха щекочут мою щеку, но я не отклоняюсь, прилип к нему, что хоть силой отрывай.

Пусть сам сбросит. Если действительно этого хочет.

Мне нравится его характер и когда он его показывает. Будоражит что-то внутри, когда Эдди выходит из себя. Отсюда и столько провокаций. Я даже никогда толком и не задумывался, как часто я дергаю его за хвост и почему. Потому что он охуенно привлекателен в своей злости. А мне всё хочется вытащить из него что-то тёмное, гуляющее на самом дне души. Что-то, что могло бы сблизить нас ещё больше.

– Слезь с меня.

Я не двигаюсь ни на сантиметр, и Эдди рычит. Так, что мне в солнечное сплетение будто зарядили.

Он силой приподнимается и опрокидывает меня на спину, резко, безжалостно, что я даже немного ударяюсь головой об пол.

Хватает меня за руки и прижимает за кисти, сжимает, что синяки, наверное, останутся. Блять, я едва не выстанываю. Звездочки перед глазами, и в этом тумане еле различаю его яростное, гневное лицо, глаза, стреляющие такие прекрасные молнии, что не могу придушить в себе восхищенный выдох.

Наконец, хоть кто-то может постоять за себя. Показать клыки, когда нужно.

– Больше к этой теме мы возвращаться не будем. Иначе вообще не приходи сюда.

Дико шепчет мне в лицо, а я чувствую, как немеют запястья. Что-то меняется в его лице, и он отклоняется, выравнивает спину, но по-прежнему сидит на бедрах. Пытается отдышаться, а я думаю, что Эдди и правда знает меня недостаточно хорошо. Раз всё ещё ведется на мои манипуляции.

========== Часть четвёртая ==========

***

В большом городе жить круто.

В большом городе столько всего происходит, столько событий, что когда ложишься спать, сон даже не сразу приходит, хоть ты и устал как собака. Мозг на адреналине, впечатлений уйма, и столько классного, что хочется обдумать всё это хорошенько, прежде чем вырубишься. Совсем другая жизнь. Море знакомств, интересных людей вокруг.

Хотел бы я так сказать. Но это было не так.

Большой город ломает, давит, проверяет на прочность, гнёт твою душу, как пластилин, и тебе нужно быть ебаным сухарем, чтобы всё сносить без срывов, подстраиваться под это дерьмо раз за разом.

За последний месяц я не мог уснуть, если возвращался в свою комнату трезвым. Уже просто необходимо было вливать в себя алкоголь, какой угодно, лишь бы успокаивался этот тремор в груди, тревожность, которая по ночам подкрадывается особенно подло.

Чего именно я боялся, я не знал. Что так сильно меня беспокоило, заставляло подскакивать в холодном поту, оставалось загадкой, за завесой пьяного угара, периодических нервных срывов, отсутствия аппетита и смысла, как такового. Трудно облечь в правильные слова это чувство. Оно такое мрачное, что само по себе, без всякого описания поглощает, безмолвно заглатывает целиком. Безымянное, тёмное, отчаянно безнадёжное.