Текст книги "Месть Атлантиды (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 46 страниц)
– Он лучший, – словно убеждая саму себя, повторяла Вирсавия. – Это правда, леди. Я очень его люблю. Он бы никогда не причинил никому зла... Я не видела...сама...а разговоры... – вздрогнув, девушка поспешно отвела взгляд.
– Я не сомневаюсь, что он всегда любил тебя, – склонила голову на бок Эл. – И всегда был добр к тебе. И к вашей матери, наверное, тоже? К членам семьи королевских кровей... Но как он вел себя с теми, кто не относился к этому кругу?..
Удар достиг цели. Губы Вирсавии задрожали, и она с мольбой уставилась на Элику. Но принцесса властно сощурила глаза, не отпуская свою жертву и одновременно заверяя этим взглядом, что откровенность будет вознаграждена.
– Девочки говорили, что в случившемся есть лишь их вина... – всхлипывая, решилась Вирсавия. – Но я все равно их жалела... Позволяла оставаться на ночь в моих покоях... Но они... Они сказали, что сами спровоцировали его на... На жестокое обращение... Одна пролила вино, другая дерзко ответила...
– Серьезный проступок, – обманчиво согласилась Элика. – Что он с ними сделал?
– Я видела шрамы... Они никогда не жаловались и всегда их скрывали... Он самолично их наказывал, но мне всегда казалось, что не порка их пугала до такой степени...
– Самолично? С каких пор особы королевской крови берут на себя функции надсмотрщиков за рабами? – весело проронила Элика, уже в следующий миг становясь серьезной. – Дай мне свою руку, пожалуйста. Не бойся.
Теплая ладонь юной принцессы, удерживаемая в тисках ладонью Элики, переместилась к декольте прекрасного зелено-лазурного платья.
– Чувствуешь? – нейтрально осведомилась Элика, когда чужие пальчики накрыли невидимый глазу, но ощутимый кожей шрам в ложбинке между грудями. – Такие отметины были на твоих девочках?
Вирсавия отдернула руку, словно ошпарившись. Ее серые глаза округлились от недоверия и ужаса. Образ совершенства самого близкого ей человека трескался по швам, еще немного, и посыпятся осколки.
– Это плеть, – ускорила разрушение атланка.
– Но... Они рабыни... – уже не сдерживая слез, цеплялась за остатки логического оправдания Элика.
– Они − да. А я принцесса. Так же, как и ты. И ты знаешь, как и я, что такое поцелуй плети.
– Нет...
– Что "нет"?
– Я... Я не знаю, леди... Он... Твой брат... Ни разу меня не ударил.
Элика на секунду опешила, но все же очень быстро совладала с собой. Неужели девочка от ее ласкового давления тронулась рассудком? Не похоже. Неужели Лэндал все это срежиссировал?!
Точно. Ну как она могла этого не разглядеть? Лэн, манипулятор! Ее брат, который не обидел ни единой девчонки за все время. А она считала его подобием Кассия в тот вечер... Надо будет извиниться. Хоть она, как матриарх, и не обязана, но это будет грызть ее долго. Чувство вины, которое не выбьют даже поцелуи кнута от Дарка. Ближе семьи у нее не было никого. И не будет.
– Лэндал не смог бы. Уважение к женщине он впитал с молоком нашей матери, высокочтимой матриарх. Но твой брат не был столь добр ко мне.
– Прошу... – задрожала Вирсавия, не желая этого слышать.
– Ну что ты, ты не виновата, – утешила ее Элика. – Хочешь знать, как искусно он умеет бить? Я тебе расскажу. Самые болезненные удары никогда не оставляют уродливых шрамов. Двойная выгода. Мужчины при всей жестокости жаждут обладать именно красотой, гладкая кожа − одна из многочисленных составляющих этого желания... Боль ломает и подчиняет. Поверь, я рада, что ты этого не познала. Я была готова выдержать все. Даже изнасилование. Только бы не испытывать ее снова. Мне жаль, что тебя также первым взял силой не твой избранник...
– Он... Он не касался меня! – разрыдалась Вирсавия. – Никогда... Он сохранил мою честь...
Лэндал... Любимый брат, благородный и справедливый, не лишенный доброты, человечности и понятия чести. Элика сглотнула, опасаясь сорваться.
– Кассий не был столь толерантен. Мне жаль.
– Но как? – девочку сотрясало от плача. – Ты же не являлась его супругой... Он бы никогда такого не сделал!
Элика в очередной раз удивилась наивности этой женщины – ребенка. Ее жестокого брата не остановил даже ее королевский титул и перспектива надвигающейся войны. Но прервать разговор на этом этапе было бы неправильно.
– В отличие от вас, женщинам нашей империи разрешены отношения с мужчинами до создания вольных союзов. Если тебе так будет легче, я скажу, что он об этом знал...но я совру. Ему было все равно. Тебе посчастливилось не знать насильственной страсти мужчины, и мне не понятно, почему ты сейчас плачешь. Я тоже очень люблю своего брата. Но он никогда не был лицемерен. Поступи он с тобой так же, как Кассий со мной – я бы до окончания своих зим ему бы этого не простила...
Вирсавия, зарыдав еще сильнее, внезапно вскочила и просто рухнула у ног Элики, обнимая ее колени. Принцесса опешила.
– Прости меня! Прости! За все, что он с тобой сделал... Заставь меня познать то же самое, но прошу, даруй нам свое прощение!
– Встань немедленно! – взяв себя в руки, повысила голос Элика. – Ты принцесса крови! Не смей ползать в ногах, как низкородная рабыня! – сжав плечи девочки, Эл насильно усадила ее на кровать. Катись все к Лакедону. Что теперь с этим делать? – В том, что творил твой братец, нет ни одной твоей вины. Знай я, что Лэндал в отместку организовал твое похищение, клянусь, я бы ему помешала. Прекрати рыдать, для тебя ничего ужасного не случилось!
Юная принцесса не вняла ее словам. Обернувшись, Элика заметила притихшего Крикса. Взяв его на руки, осторожно приблизилась. Котенок, забавно замурлыкав, забрался на спину своей хозяйки и, высунув язычок, принялся усердно слизывать ее слезы. Вирсавия замерла, глядя на него, и постепенно ее рыдания стали затихать.
– Мне жаль, – повторила Элика, убедившись, что девочка слышит ее. – Я видела письма твоего брата. Он отказался выкупить тебя, потому как твоя честь пострадала в его глазах. Я знаю ваши законы.
Ничего такого она не видела. Но следовало закрепить результат этого тяжелого разговора. Пусть даже обманом.
– Прости... – повторила Вирсавия, и слезы полились из ее глубоких серых глаз с удвоенной силой.
– Почему ты плачешь? Из-за своего брата?
– Нет... – сипло ответила кассиопейская принцесса. – Из-за того, что он сделал с тобой. Твоя боль, она не ушла...
От этих искренних, а от того больше пугающих слов у Эл защипало в горле. Она ничего не ответила. Просто молча сидела рядом, ожидая, пока собеседница успокоится. Наконец Вирсавия осторожно подняла голову.
– Скажи... Ты отпустишь меня домой?
Элика с сожалением развела руками.
– Боюсь, это невозможно. Смотри сама. В глазах семьи ты − порченый товар. Твоя жизнь превратится в ад. О браке с особами королевской крови можешь забыть.
– Но ведь я сохранила свою невинность! Дворцовый лекарь подтвердит это при осмотре!
– Девочка моя... Существует много способов соития, о которых я бы не хотела тебе рассказывать. Для этого совсем не обязательно срывать кровавый цветок твоей девственности. Ты была во власти мужчины. Этого достаточно. Ты знаешь, что я права.
Вирсавия шмыгнула носиком и потерянно замерла, принимая разумность доводов.
– К тому же, вскоре в Кассиопее начнется война. Ты окажешься под ударом. Мне бы этого не хотелось... Ты не знаешь, чем обычно заканчиваются осады городов для юных дев. Это хуже смерти. И, боюсь, брат не сможет тебя спасти. Ему придется защищать город, а потом уже все остальное.
– Война? – встрепенулась Вирсавия. – Но кто рискнул бросить вызов Кассиопее?
– Никто бы не стал так рисковать, поднявшись против сильной империи, кроме тех, кто сильнее во стократ, – туманно ответила Элика.
– Ты?!..
Казалось, поразить сильнее уже невозможно − а нет, удалось. Элика вместо ответа одарила девушку взглядом, говорящим все без слов.
Долгое время, почти четверть меры масла, они молчали. Две принцессы крови с такими похожими и одновременно разными судьбами. Каждая думала о своем. Элика − с ясным разумом и чистой душой о скором военном наступлении, предшествующих ему переговорах с собственным народом, Вирсавия же... Много мыслей терзали рассудок юной девушки. Наконец, она нарушила молчание.
– Ты убьешь его?
– Это цель каждой из войн. Уничтожение противника.
– Я не хочу этого... Он монстр...после того, что сделал с тобой... Но пойми, я не могу разлюбить его, как брата. Прошу, не отнимай его жизнь!
– Ты не знаешь, о чем просишь, – грустно сказала Элика. – Но ты умна, и прекрасно понимаешь, что оставить его живым и свободным я не могу. Но какой же участи ты желаешь своему брату? Рабские цепи у подножия Атланты? Это то, о чем я говорила. Хуже, чем смерть. Я никогда не смогу его простить, моя ненависть напьется лишь кровью. Но врага можно уважать. И поверь, он погибнет с честью. Это лучшая участь. Надеюсь, у него хватит сил проявить подобное благородство.
Вирсавия крепче прижала к себе котенка. Элике и самой этот разговор дался не так легко, как казалось вначале...
– Я знаю, что симпатии твои не на моей стороне в этой войне, и невозможно ожидать подобного, – просто сказала она. – И не терзай себя раньше времени. Пути Антала нам не дано познать. Погибнет лишь один из нас. И, возможно, это будет вовсе не Кассий. К тому же, война еще не началась.
– Возможно, вы сумеете договориться, а колесо времени сотрет твою обиду? – робко предположила Вирсавия, вновь изумляя Элику своей наивностью. Но принцесса не стала рушить детские иллюзии. Лишь тепло улыбнулась.
– А знаешь, вполне вероятный исход...
Это лживое, но так похожее на правду обещание осушило слезы Вирсавии. Она даже робко озвучила просьбу.
– Леди, принц уже много солнечных круговоротов не позволяет мне покидать покои... Я не помню, когда в последний раз видела свет солнца. Я так и проведу свои дни в заточении?
– Нет, – заверила Элика. – Я сегодня же попрошу его предоставить тебе гостевые покои верхнего яруса. И возможность спокойно передвигаться по территории дворца. Еще есть какие-либо просьбы?
Помявшись, Вирсавия смущенно поинтересовалась:
– Говорят, вы рождаетесь с мечами в изголовье колыбели, и с младых зим умеете ими управлять не хуже прославленных воинов – мужчин... Мне это кажется невероятным. Я никогда не видела женщину-воительницу!
– Я тебе покажу, – усмехнулась Эл, заметив, как при этом засверкали глаза девочки. – Даже сегодня, за две меры масла до заката.
Покидая покои-тюрьму сестры своего заклятого врага, принцесса испытала легкий азарт. Что ж. То, что она задумала, может быть даже забавным.
Вирсавию переселили в роскошные гостевые покои. Эл распорядилась пригласить портных, чтобы те сшили девочке одежду, соответствующую ее царскому положению, вместо развратных шелков, привилегии наложниц. Между тем, наступило время тренировки. Оливия уже откровенно скучала − ее ученица в максимуме овладела искусством использования любого оружия. Элика даже не удивилась, когда заметила подле Лэндала изумленную Вирсавию, с восторгом ловящую каждое ее движение. Девчонку восхищали орудия убийства!
– Подойди, – пригласила Эл, снимая с плеча арбалет. Иноземная принцесса приблизилась, пряча глаза от смущения и одновременно восхищенно разглядывая корсет и юбку из черной кожи, наряд атланских воительниц. Затем перевела взгляд на арбалет и от волнения облизнула тонкие губы.
Элика, отметив реакцию, с улыбкой выпустила стрелы в далекую мишень. Три стрелы поразили цель.
– Хочешь попробовать? – лукаво осведомилась у принцессы. Та закивала, не скрывая своей радости.
– На правое предплечье, параллельно земле, – подсказала Эл. – Удерживай напряжением грудных мышц!
С первой попытки ничего не вышло. Вирсавия роняла непривычно тяжелый для себя агрегат, гнулась в стороны, увлекаемая его весом. Затем, наконец, сумела его удержать. Закат уже окрасил облака в розовый цвет, когда, утомленная, Вирсавия смогла выпустить свою первую стрелу. Мимо цели, в сторону, но все же...
Элика обернулась, заметив Дарка. Воин-наставник не сводил с нее глаз, поигрывая кнутом. Элика осторожно опустила руку Вирси с занесенной стрелой, купаясь в обожающем и предвещающем взгляде мужчины, чувствуя ток крови от возбуждения и азарта.
– Можно мне еще хоть раз?! Пожалуйста! – сложила ручки в умоляющем жесте принцесса.
– Оливия, – кивнула Элика наставнице. – Займись.
Девушка вскочила со скамьи, довольная тем, что появилась возможность проявить свои навыки тренера снова. Украдкой велев воинам стражи следить за Вирсавией − после разговора по душам сложно было предвидеть ее реакцию и быть уверенной, что она не попытается пустить стрелу кому-то в лоб, – Элика подошла к Дарку и кивнула головой, показывая свою готовность. С самого начала искусство владения кнутом приносило ей ни с чем несравнимое удовольствие.
... – Зачем ты позволила ей взять оружие? – недоумевал Лэндал утром следующего дня.
– Мой братишка испугался? – парировала Элика. – Не бойся, пройдет год, прежде чем она сможет стать опасна как воительница.
– Но зачем? Все равно не пойму.
– Считай меня противницей патриархальных взглядов аж до такой степени, – Элика отложила свитки пергамента, письма принца Кассиопеи, и задумчиво сложила ладони, едва касаясь пальцами подбородка. – Умен, как бы мне не хотелось это осознавать. Решил спасти жизнь этой девочки, оставив ее у нас. Двоякое чувство. Вроде как он уважает наше понятие чести, и одновременно снова насмехается над ним. Но и выдает себя с головой. То утверждает, что ему наплевать на сестру, то угрожает всеми возможными карами, если хоть волос упадет с ее головы. Тепло – холодно. Так знакомо. В этом он весь.
– И тебя это восхищает, – поддел Лэндал.
–Даже врагом можно восхищаться, – ответила принцесса. – Но это не помешает мне вырезать его сердце на поле боя.
– Я молю Антала о скором наступлении этого торжественного мгновения, – заверил Лэндал. – Как жаль, что завтра ты возвращаешься в столицу. Но ведь коронация не ждет.
– Увы. Я еще должна выступить перед народом каждого из округов и заручиться абсолютной поддержкой. Никто не должен сомневаться в своей матриарх!
– Ты будешь достойной королевой!
– Спасибо, брат. Как и ты, достойным принцем империи. Прости, что осмелилась сомневаться в тебе. Я была изумлена, когда эта девочка мне открылась. Как у такого бессердечного чудовища могла оказаться такая доблестная сестра? Вы стоите друг друга. Только вот я не могу представить ее наложницей твоего гарема среди этих ревнивых и недалеких одалисок.
– Эл, я тоже не смог, – Лэндал налил в кубок эликсира темных кофейных зерен и протянул сестре. – Понимаешь, у меня к ней появились чувства, но... Такие же, как и к тебе. Нет ни капли плотского желания. И то, что она ребенок, особой роли в этом не играет... Впервые такое.
– Ее хранят кассиопейские боги, – ответила Элика. – Воспылай ты к ней страстью, последствия были бы катастрофическими. Проследи, чтобы ее никто не обидел. Уж постарайся.
– Как скажешь, моя королева, – игриво подмигнул Лэндал.
Глава 7
Возвращение домой. И вместе с тем – шаг за грань, разделяющую жизнь на "до" и "после". Элика понимала это очень хорошо. Но перемены не пугали ее; наоборот, молодая кровь кипела, ведомая жаждой действия. Путь единения прошлого и будущего был предписан богами, подтверждение чему она когда-то получила в своем затяжном сне.
Отдых пошел на пользу. Унял неподвластное контролю чувство мести до такой степени, что оно застыло льдом, медленно, но верно прокладывая свой взвешенный путь к уничтожению врага, в отличие от прежнего стремления кинуться в омут с горячей головой, не просчитав варианты наперед. Заменил ненависть расчетливостью и разумностью, извлек из недр памяти слабые стороны врага, услужливо предлагая ударить по ним в первую очередь. Разложил по полочкам порядок действий и план бархатного подчинения собственного народа, оформив в торжественную речь, которую Элика собиралась сразу по приезду утвердить с матерью и советником Антонием.
И все же, народ Атланты любил ее по-прежнему. При въезде в деревни и общины будущую матриарх встречали овациями и щедрыми дарами, радовали искренним гостеприимством и желанием помочь в любых начинаниях. Элика держалась мудро и непринужденно, с неизменной улыбкой на пухлых устах, предусмотрительно удовлетворяя просьбы подданных и выслушивая их пожелания. Предкоронационная кампания уже вступила в силу и набирала обороты.
Удалось переговорить и понять мотивы также тех, чьей поддержки она лишилась по вине своей неволи в Кассиопее. Единственное, что заставило их усомниться в будущей матриарх, было связано с отсутствием мести врагу, подвергшего ее столь глубокому унижению. Вовсе не факт насилия и того, что она выжила, не провоцируя недруга принести ей смерть, как она полагала вначале.
– Моя месть еще не начиналась, – просто ответила она. – Царям не мстят, как обычным людям. Нет... Масштабы воздаяния по заслугам будут иными. Мы возьмем не только его жизнь. Мы возьмем себе его царство!
И предвзятость раскалывалась в щепки, словно древесина под ударом боевого меча, вселяя в сердца ранее сомневающихся уважение и восхищение мудростью юной принцессы. Элика умело плела велеречивую паутину влияния на умы подданных, то открывая дверь в свое сердце и сознание, то умалчивая об этом, соблазняя, убеждая совсем иными критериями. Например, воительницам, матерям и гордым тщеславным женщинам она, сложив руки на груди и с легкой грустью глядя вдаль, могла запросто признаться:
– Смиритесь, эта варварская цивилизация не любит сильных, гордых и красивых женщин, превосходящих их самих своим величием и мудростью. Испокон века они движимы лишь желанием сломать таких, как мы. Их леди благородных сословий лишены права голоса и права появиться в городе без сопровождения мужчины. Если же кто осмеливается нарушать такие правила, для них последствия ужасны. Любой горожанин, рожденный мужчиной, может запросто обратить в рабство любую одинокую женщину, встреченную им на пути. И все. Больше не станут ни богатство, ни принадлежность к уважаемому роду. Семья отвернется от своих – жен, матерей, сестер, дочерей, – навсегда. Это то, что произошло с вольной спутницей Далана Тракийского. Это мир хаоса, в котором варвары правят железной рукой. Их мир погряз в жестокости и крови.
Я испытала это сполна. Даже любовь этих недостойных мужей отравлена ядом их неоправданного величия, за которым стоит лишь разрушающая слабость и ненависть. И, снося все пытки и насилие, я молила Антала лишь об этом дне, когда их империя получит по заслугам и захлебнется собственной кровью. Этот день настал!
Другим же, настроенным скептически по отношению к ее эмоциональной открытости, Элика с улыбкой демонстрировала не случайно надетый в дорогу широкий пояс, отороченный по периметру идеально прозрачными и ограненными в причудливую форму слезами пустыни:
– Месторождения этих кристаллов в Кассиопее обширны и многочисленны. Лишь благодаря торговле этим редкостным минералом их империя достигла высот, пусть и несоизмеримых с мощью Атланты, но, признаемся сами себе, довольно высоких и недосягаемых для мелких, ослабленных междоусобицами государств.
Именем моей матери, Лаэртии Справедливой, был заключен договор о поставке слез пустыни. В мирное время это было наилучшим решением! Но, скажите мне, благородные атланцы, в создавшихся условиях нужна нам эта жалкая милость в обмен на прощение, о котором не может быть и речи? Нет. Мы придем и возьмем эти копи со всем содержимым сами! Вместе с обширными землями Кассиопеи, которая скоро перестанет так называться!!!
Подпитывалось тщеславие утомившегося от ленивой сытости народа, жаждущего баталий и войн, и, как следствие, росло уважение к будущей королеве, таяла предвзятость, вытесняемая предвкушением скорой золотой эры.
Элика исправно вносила корректировки и дополнения в свою агитационную речь, словно губка, впитывая желания и настроения подданных. Собственный народ с обожанием и доверием тянулся к ней, иногда раскрывая неизвестные ранее тайны.
Так, в общине Лесных Оцилл старейшина Роксана после долгих колебаний и, чего уж греха таить, совместно выпитого огненного напитка деревьев (аналог коньяка, настойка на сладковатой древесной коре и орехах), призналась в исчезновении двух девушек общины. Попытка найти их по следам потерпела фиаско, но все указывало на причастность к похищению варваров Черных Земель. Пообещав отследить следы соотечественниц на всех известных рынках рабов, Элика глубоко задумалась.
Легенда о том, что дочери Атланты никогда не становятся рабынями в силу своей храбрости и того факта, что империя непобедима, рушилась, словно небрежно выстроенный дворец из прибрежного песка. Народ был обманут ощущением мнимой безопасности. Ни в ее правилах было осуждать политику матери, нет. Все имело свое пояснение. Мир и покой. Величие Атланты. Гордость ее народа. Но Элика уже убедилась, что это привело к недостойным последствиям.
Изгнание старейшины округа Саскии за ее подлое молчание было одним из первых шокирующих прецедентов. К сожалению, Эл не застала крестьянскую торговку фруктами Алтею во дворце, дабы выведать подробности, да и просто порадоваться встрече и поблагодарить за свое спасение. Политика матриарх привела к неожиданному результату.
Девушки продолжали исчезать во всей империи. Высокая цена и уникальность атланских невольниц делала их самым роскошным товаром на мерзких рабовладельческих аукционах. Кассиопейские варвары и спаркалийские деспоты не жалели денег на приобретение дочерей воинственных амазонок. Кассиопея – в силу своей неуемной жажды величия, спаркалийцы же... Лишенный ответной любви Латимы Беспощадной, Фланигус топил свое унижение ее отказом в подобном зверстве над ей подобными. Но мало кто в империи догадывался об этом: ради поддержания легендарного имиджа великой державы сведения об исчезновении атланток замалчивались, основной целью становилось не вызволение храбрых дев из неволи, а стремление не допустить распространения этих слухов, чтобы они ни в коем случае не достигли ушей королевы. Девушки пропадали и забывались в тот же миг, главы местных самоуправлений делали хорошие мины при плохой игре, следуя легенде, что никто из перворожденных не попал в рабство, потому что Атланта непобедима.
Саския была лишь одной из немногих. Именно из-за ее тщеславного честолюбия Элика сполна вкусила весь ужас своей неволи. Прислушайся глава общины к словам Алтеи и ее сестры, донеси она эти сведения до матриарх – нога Элики никогда бы не ступила на дворцовые плиты Кассиопеи. Но не имело смысла больше строить предположения, произошло лишь то, что произошло. Именно с молчанием всех, подобных Саскии, Элика собиралась бороться в первую очередь. Показать на своем примере, что участь ее и пропавших девушек ужасна и унизительна, но воля Антала в свершении мести, а не забвении благословенного им народа, воздаст сполна за каждый миг их страдания.
Стоило ли говорить, что к приезду во дворец Элика уже имела при себе четкий план действий и продуманную речь, от которой даже восторженно сдвинул брови мудрый советник Антоний. Элика попросила матриарх собирать Совет Десяти немедленно, не тратя время на трапезу или же отдых с дороги.
До позднего вечера держали они скрытый совет, обсуждая основные моменты, учитывая каждую деталь и вероятные исходы. Было принято решение отправиться в предшествующий коронации принцессы тур Великой Речи по округам империи, начав триумфальное шествие с выступления на площади столицы. Также была назначена официальная дата коронации; На плечи Латимы Беспощадной возлагалась мобилизация войск и поднятие легиона Боевых Пантер, получение разведывательных сведений о ситуации в империи противника. Мудрая Тания была обязана в кратчайшие сроки привести в порядок секретные вооружения. Втайне, но Элика все поняла.
Уже оставшись наедине с матриарх, принцесса задала прямой вопрос:
– Так я могу увидеть оружие на кристаллах слез пустыни?
– Кто и когда поведал тебе о нем? – нейтрально осведомилась Лаэртия.
– Не имеет большого значения, кто и когда. Я использую его против врага, если понадобится. Полагаю, неплохо было бы знать, как оно работает.
– Дочь моя, это страшное оружие. Это творение Смерти. Всю свою жизнь я намеревалась использовать его лишь в самом исключительном случае. При угрозе нападения на империю, к примеру. Лишь тогда будет оправдана лавина посеянных им смертей!
– Прости меня, мама, – холодно возразила Эл, – но ты прекрасно видела, к чему привела твоя политика миролюбивых соглашений. Никто не верит в наличие у нас машины смерти как таковой. Что ж, тем лучше! Кассиопея будет расслаблена на поле боя. Но недолго. Им неведомы законы чести. Я буду говорить с врагом на его языке! Даже не меча. И не стрел. На языке пламени и пепла, мама. И никак иначе.
Лаэртия улыбнулась, украдкой разглядывая дочь, столь разительно изменившуюся и повзрослевшую за это недолгое время. Сгорающую, словно под прицелом кристаллов слез пустыни, в огне своего неподконтрольного чувства к вражескому принцу, ныне полноправному правителю Кассиопеи. Сгорающую, но не сломленную, отрицающую это ненормальное влечение всеми фибрами души. И это получалось, и наверняка она выдержит это стойко до той самой поры, пока объект ее любви не будет уничтожен в бою, а сама ее душа не очистится от запретного, неправильного, недопустимого логически чувства его же кровью. Только когда сердце и душа шли рука об руку с логикой?... Ее не сломали ужасы неволи, но матриарх догадывалась, что смерть того, кого дочь считала врагом, испепелит ее душу дотла.
– Пойдем. Пришло твое время увидеть Взгляд Смерти. Так ее нарекла Тания за прозрачность слез пустыни...
Впервые Элика спустилась в лаборатории нижнего уровня дворца матриарх. Прошло более пяти зим, как Латима призналась ей в наличии самого масштабного смертельного оружия, идеальной разработки ученых, но узреть ей ее сегодня довелось впервые.
Оглянувшись по сторонам, Элика на миг опешила. Странные конструкции в виде факелов под стеклянным куполом давали яркий и призрачный одновременно холодный свет, освещая каждую деталь гладких каменных плит с непонятными надписями, широкие столы, заваленные деталями и чертежами, непонятными устройствами из металла и стекла. Четверо ученых мужей отвлеклись лишь на миг, чтобы поприветствовать матриарх с дочерью, и снова уткнулись в расчеты и непонятные схемы. Эл прикрыла глаза рукой, привыкая к яркому холодному освещению.
Прямо по центру лаборатории располагалась странная конструкция в виде широкого куба с гладкими, словно отполированными стенками. Принцесса обошла его со всех сторон, отметив, что на симметричных боковых плоскостях, словно сливаясь между собой, мерцают мириадами искр причудливо ограненные слезы пустыни. Блики ложились на черный мрамор пола, создавая радужные переливы, привлекая, завораживая и внушая восторг одновременно. Кто мог назвать это произведение архитектурного и технологического искусства Взглядом Смерти? Это был поистине шедевр, достойный стать основой трона правительницы, базисом ее ложа, скульптурой, восхваляющей ее величие... Но смерть? Элика провела рукой по гладкой черной, словно лакированной поверхности, потянула за рычажок причудливой формы.
– О нет, моя госпожа, не трогай, прошу! – кинулся к ней седеющий старец, отводя ее ладонь. – Очень опасно!
– Как... Как она работает? – словно завороженная, прошептала девушка. Матриарх утвердительно кивнула.
– Покажите моей дочери.
– Здесь? – еще более изумилась Эл. Но мудрейшие мужи отошли от конструкции, к которой кинулись почти синхронно, стоило их будущей королеве ухватить рычаг, и ловко раздвинули один из угловых столов в стороны. Лаэртия жестом подозвала дочь и указала на широкую скамью у стены.
Любопытство Элики достигло максимума, и она, затаив дыхание, опустилась рядом с матерью. Тем временем четверо мужчин что-то быстро сложили из деталей, не поворачиваясь к женщинам ни на миг, и, когда расступились, Эл с изумлением увидела на столе миниатюрную копию Взгляда Смерти. Безобидная, хорошенькая маленькая коробочка.
Самый молодой из ученых...ну, зим пятьдесят по сравнению с единомышленниками, что-то достал из закрытой створками ниши и вернулся к ожидающим зрителям. Элика осторожно взяла из его рук непонятную конструкцию в виде спаянных между собой металлом темных стекол с непонятными дугами. Перевела взгляд на мать и не смогла сдержать улыбку. Величественная Лаэртия уверенным жестом водрузила эту штуку на нос, так, что та закрыла ее глаза черными сферами стекол. Элика, сгорая от любопытства, последовала ее примеру. Взгляд заволокло приятным мраком, смягчившим пугающий бесчувственный свет непонятных факелов. Только после этого началась демонстрация.
Резкий щелчок, и купол потолочного свода разошелся в стороны. Принцесса подняла голову. Развернутая к ним панорама неизвестной местности, с детальной имитацией деревьев и зданий, плавно спустилась на длинных шарнирах, изумляя еще больше чудом технологической задумки. Замерла у стены, напротив имитации Взгляда Смерти.
– Начинаем, – сообщил старец, прокручивая при помощи щипцов миниатюрные рычажки, которые было трудно ухватить пальцами. Элика подалась вперед, опасаясь потревожить таинство величия и мощи уникального изобретения своим дыханием. Сердце словно приостановило свой бег в ожидании необыкновенного чуда, которое должно было свершиться на ее глазах впервые.
Уже в следующий момент она поняла назначение затемненных стекол. Миг, и тонкие, но яркие лучи света, вспыхивая , ударили в полотно панорамы. Одновременно, пересекая друг друга причудливыми геометрическими фигурами, плетя в пространстве и времени графическую паутину смерти. Яркие, ослепляющие и такие манящие одновременно, что хотелось протянуть им навстречу руку.
Несколько мгновений ничего не происходило, и вдруг, содрогнувшись, пейзажное полотно вспыхнуло ярким пламенем, содрогнувшись, вывернувшись наизнанку. Огонь сомкнулся плотными кольцами сот, испепеляя картину за считанные секунды. Температура в лаборатории повысилась, и Элика почувствовала, как взмокла ее спина под корсетом из кожи.
Миг, и панорамы нет. А ведь сколько труда было вложено в воссоздание этой имитации! Страшно подумать. Ученые торопливо заливали водой горящие останки недавнего пейзажа, а Эл, сглотнув, стянула с глаз конструкцию из стекол и перевела взгляд на матриарх.
– Антал Милосердный, это просто потрясающе!
– Дочь, она сметает все на своем пути в огненном урагане. Последствия ее применения будут необратимы и невосполнимы, – ответила Лаэртия. Впрочем, она понимала, что дочь не прислушается к ее словам. Горящие глаза Элики светились пламенем азарта, воинственности и предвкушения.
