Текст книги "Месть Атлантиды (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)
Ее смелость, впрочем, едва не растворилась без остатка, стоило перевести беглый взгляд на его руки. Липкий ужас быстрой лавиной пробежал по позвоночнику, подгибая колени. Кнут. В последнее время он с ним не расстается. Ее тело еще помнило ослепляющую боль, ломающую барьеры ее стойкости, подчиняющую его извращенному желанию, убивающую гордость и превращающую в покорное существо у его ног.
– Мне сказали, что ни вчера, ни сегодня ты даже не притронулась к еде, – тихо произнес Кассий. Его взгляд блуждал по ее телу, обтянутому черным шелком, с таким интересом, словно он увидел его впервые.
– Я не голодна, —Элика мысленно поблагодарила Антала за то, что хрипота в ее голосе скрыла дрожь страха.
– Не смей мне врать. Чего ты добиваешься? Если думаешь, что это что-либо изменит, глубоко ошибаешься.
– Я действительно не хочу есть.
Щелчок кнута о мрамор пола внезапно разорвал тишину. Неизвестно, каким образом ей удалось не вздрогнуть и сдержать крик. Кассий не был настроен терпеть подобные ответы.
– Ты забываешься, рабыня. От голода потеряла чувство страха? Ты не понимаешь, что я могу тебя избить? Ты этого хочешь?
Элика сжала кулаки. Вряд ли он шутил. Проверять не хотелось. Она нерешительно шагнула к столику и схватила с блюда дольку цитруса.
Принц внимательно наблюдал за ней. Без аппетита проглотив сочную мякоть апельсина, девушка, стараясь выглядеть как можно беспечнее, налила в кубок черного эликсира. Вкуса не почувствовала, выпив его одним глотком. Дерзко отставила кубок в сторону. Ярость вытесняла панический ужас, словно разыгравшаяся сцена поставила окончательную точку в этом затянувшемся поединке.
– Надеюсь, теперь хозяин доволен? Можно насиловать свою вещь и дальше, не опасаясь ее голодного обморока?
– Девочка моя, – лед в его глазах по-прежнему не предвещал ничего хорошего. – Я был настолько мягок с собой, что ты забыла, где ты, и кто ты. Мне напомнить, что ты теперь рабыня, и за подобные слова я могу содрать с тебя кожу? Я могу оставить на тебе метки кнута на всю жизнь. Или не оставить ни одной, но боль будет ужасающей.
Элика помедлила. Скосила глаза, выдерживая его взгляд. И внезапно ощутила беспечную усталость.
– Бей.
Мужчина вздрогнул от ее слов. Изумление в серых глазах раскололо оковы льда.
– Что? Что ты сказала?
– Бей, – повторила Элика, гордо вскинув голову. – Сделай это, наконец. Я устала бояться твоих угроз. Сделай, и покончим с этим!
– Эл, – вкрадчиво произнес мужчина. – Ты отдаешь себе отчет в своих словах? Чего ты снова хочешь добиться? Ты понимаешь, что не выдержишь поцелуев кнута? Что я поломаю тебя окончательно?
– А что тебе мешает? Я же в твоих руках! – сейчас страх капитулировал перед прорвавшейся яростью. Наверное, ей больше нечего было терять. – Только так ты можешь подчинить меня себе! Предлагаю покончить с этим!
Она отстраненно наблюдала, как его руки сложили кнут в три оборота, перед тем, как он шагнул ей навстречу. Но даже не дрогнула, когда свернутое орудие боли и унижения приподняло ее подбородок еще выше. Выдержка чуть не изменила ей, лишь когда она увидела очень близко его взгляд. И то, потому, что весь круговорот чувств в серых горных озерах не поддавался никакому пояснению.
– Эл, не испытывай мое терпение. Цикл Фебуса не вечен. Ты хочешь носить на себе поцелуй раскаленного железа? Я не хочу так поступать с тобой. Но от своих обещаний я не отступаю, – его тихий голос словно опалил.
Элика непостижимым образом перевела взгляд на губы своего мучителя, и тут же, словно проклиная себя за лишенное логики действие, встретила его взгляд. Смело. Гордо. Терять ей и вправду было больше нечего.
– Иначе что? Ах, да. Спустишь с меня шкуру. С кнутом ты смелый. Вот только без кнута ты ничего не можешь! Даже заставить меня тебя уважать! Только я больше не боюсь! Ни тебя, ни того, что ты держишь в руках!
– Заткнись! – Кассий не ожидал такой резкой отповеди.
– Попробуй, заставь меня замолчать! —Элика не думала ни о чем. Ни о последствиях, ни о том, как внезапно малознакомая сладкая дрожь вцепилась в ее позвоночник, пуская свои побеги. – Мне больше не страшно! Удивлен? Я устала быть для тебя правильной. Мне жаль, что я переживала о том, как ранили тебя мои слова тогда, на побережье. Потому что ты в полной мере подписался под каждым! Мне жаль, что вместо того, чтобы вылить весь яд тебе в кубок, я капнула всего лишь каплю! Мне жаль, что я думала лишь о том, что не хочу с тобой близости, когда следовало хотеть твоей смерти! И жаль, что я пыталась понять твои поступки и даже подыграть твоим правилам!
– Эл, замолчи! – принц шагнул еще ближе. – Ты просто не оставляешь мне выбора! Я причинял очень сильную боль и за меньшее. Хватит. Ты просто устала. Я надеюсь, тебе удастся прийти в себя и вспомнить, чей ошейник сейчас на твоей шее!
Дрожь сладкого безумия добралась до сознания, сжигая, опаляя, не оставляя ни единого пути, чтобы избежать этого. Но Элику было уже не остановить.
– Ты несчастный человек, Кассий. Ты не даешь никому права достучаться до твоего сердца, все эти попытки ты просто высекаешь кнутом и сковываешь железом. Как это, а? Когда хотят твоей смерти? Когда тебя ненавидят? Хорошо? Понимаю. Тебе комфортно именно так. Ломать, а не строить!
И он принял свое решение. Просто закрыть ей рот не было иной возможности. Или он просто не рассматривал иные? Как знать. Кнут с глухим стуком ударился о пол, в бессильной злобе он отшвырнул его ногой подальше, освобождая руки, сжимая плечи девушки в подчиняющем объятии, накрывая ее губы своими, движимый лишь одним желанием − выпить ее обвинения неистовым поцелуем, заставив забыть и больше никогда к ним не возвращаться.
Элика опешила на короткий миг. Рванулась из этих сильных рук, испугавшись впервые по-настоящему. Испугавшись не его ярости и возмездия. Испугавшись того ощущения, что вместе с прикосновением его губ опалило все ее существо в пламени всепоглощающего возбуждения.
Его язык властно проник в ее податливые от неожиданности губы, размыкая, распространяя по телу мириады искр удовольствия, во стократ сильнее того, что вчера пыталась показать ей Керра. И все сознание девушки инстинктивно подчинило тело неистовому, первобытному танцу близости, хотя она и сама не осознавала, что отвечает на этот поцелуй. Бездумно подалась навстречу, стремясь прижаться еще ближе, ощутить тепло его тела, защитить свой поломанный рассудок от боли и страдания последних дней, чувствуя непонятную защиту в этом действии, которая усиливала желание, отдаваясь приятной болью между ее ног, сделав грудь чувствительной к прикосновениям шелка и его тела, которое не смогла приглушить даже преграда из черной ткани. Все исчезло. Ее страх, боль, попытки выстоять против окружающего кошмара. Тело инстинктивно прижималось все ближе и ближе, без страха и сожаления, искусанные губы бились сладкой пульсацией в тисках его губ. Руки мужчины успокаивающе гладили ее спину, вызывая новый прилив сладких, неведомых ранее ощущений, и это новое безумие не имело ничего общего с прежним. Не существовало ничего. Даже ненавистного отрезка металла на ее шее. Даже этих цепей, которые слегка впились в ее кожу вследствие тесных объятий, и лишь усиливших чувство сладкого восторга. Колени дрогнули, увлекая вниз, и Элика, бездумно, резко развела руки в стороны, чтобы обнять его плечи и удержаться на ногах, и...
Резкая боль в запястьях ошеломила ее, вырывая из круговорота первой страсти. С криком загнанного зверя девушка рванулась прочь из его объятий, в изумлении уставившись на руки. Возвращение к реальности было таким жестоким, что ударило в глубину души во много раз сильнее насилия.
Ничего не изменилось. Оковы рабыни по-прежнему держали в плену ее тонкие кисти, и там, где края браслетов впились в кожу от ее отчаянного рывка, выступили маленькие капельки крови. Боль от осознания этой несправедливости затопила сознание, смывая отголоски страсти, лишая точки опоры. Горло сжало тисками подступивших слез от обиды и безысходности. И вместе с этим вся уверенность, весь боевой задор покинул ее, казалось, навсегда. Ничего не изменилось. Она была его рабыней. И только от него зависело, что она будет испытывать в его руках − боль или удовольствие. Цепи не дали ей забыть о своем положении. Справиться с этим неожиданным ударом жестокой реальности оказалось для нее невозможным. Элика уязвимо прикрыла глаза ладонями, чудом оставшись стоять на дрожащих ногах.
– Эл? Девочка моя, что случилось?
Только этого ей не хватало. Элика испуганно замотала головой, уходя от ласковых прикосновений принца.
– Нет, прошу тебя! Уходи!
– У тебя кровь. Тебе больно? Не молчи!
От впервые прозвучавшего участия в его голосе стало только хуже. Элика прикусила язык, чтобы не разрыдаться раньше, чем он покинет покои.
– Эл, потерпи немного. Все пройдет. Я не хотел причинять тебе боль!
Его шаги затихли вдали. Элика, с трудом справившись с рыданиями, без сил упала на постель. Судьба была безжалостна к ней. Тем, что дала хрупкую, иллюзорную надежду на то, что она сможет выстоять в этом поединке. Керра предрекала, что она получит удовольствие в мужских объятиях, но стоили ли эти жаркие мгновения полного опустошения, накрывшего ее сейчас с головой?..
Она даже не заметила, как он вернулся. Поморщилась от боли в скованных запястьях, когда мужские руки легонько подняли ее цепь.
– Потерпи. Совсем немного. Хорошо?
Она все же не удержалась от стона, потому что в результате его непонятных действий металл еще сильнее впился в израненную кожу. Сжимая, причиняя боль, а затем внезапно отпустив свою стальную хватку. Цепь с глухим стуком упала на шкуру тигра под ее ногами. Элика в изумлении уставилась на освобожденные запястья.
– Постарайся выдержать, может сильно щипать.
Сколько раз эти руки, так нежно и осторожно обрабатывающие ссадины на ее нежной коже, таскали ее за волосы, раздавали пощечины и сжимали до боли? Она потеряла счет этим зверствам. Сейчас же ей оставалось лишь изумленно наблюдать, как его ладони обматывают ее запястья хлопковыми полосками ткани для быстрого заживления.
Или же... Или это все для того, чтобы...
Кассий перехватил ее затравленный взгляд, направленный на цепь с разомкнутыми браслетами. Успокаивающе погладил пальцами безвольно раскрытые ладони.
– Нет, не бойся. Ты больше не будешь ее носить. Все будет хорошо.
Элика опустила глаза, понимая, что непременно расплачется, стоит ей встретиться взглядом с тем, кто был готов ее пожалеть. Нервно сглотнула.
– Спасибо тебе.
Принц сел рядом. Его руки легли на ее зажатые плечи, пытаясь размять мышечный спазм. Она ощущала его дыхание на своей шее, а вместе с тем новое, непонятное чувство защиты и безопасности.
Кассий наклонился чуть ниже.
– Эл, я хочу, чтобы мы были вместе сегодняшней ночью. Поверь, это нужно обоим.
Фраза Хозяина "я хочу" для рабыни равносильна приказу. Девушка отстраненно кивнула. Да и был ли у нее выбор?
– Так будет лучше. Постарайся отдохнуть, к вечеру я пришлю за тобой.
– Как скажешь, мой господин, – устало отозвалась принцесса.
Она старалась не замечать отчаянного отклика всей своей женской сущности на эти слова, которые словно прожгли ее кровь. Перспектива вновь остаться с ним наедине вызвала вовсе не страх и не протест, как раньше. Что именно, она сама с трудом понимала. Смесь любопытства, ожидания, азарта, трепета и сладкой уязвимости... Именно так выглядело впервые проснувшееся в ней сексуальное желание. Но признаться самой себе было равносильно новому шоку.
Кассий обернулся в дверях.
– И прошу тебя, съешь хоть что-нибудь. Считай, что это единственная цена снятой цепи.
Элика проводила его взглядом. И лишь когда за ним закрылась дверь, осторожно потрогала шею.
Чего, интересно, стоило его милосердие, если ошейник он с нее так и не снял?..
...Солнце завершило свой круговорот, воспламенив горизонт алыми отблесками уходящего дня, когда Элика, с трудом уняв дрожь непонятного воодушевления вместе с волнением, придирчиво оглядела себя в зеркале.
Ей удалось отстоять это черное платье, как бы слезно не умоляла ее Амина о выборе иного наряда, словно чего-то опасалась. Но принцесса именно в нем чувствовала себя уверенной и стойкой, как никогда. К тому же, она очень хорошо помнила его взгляд, когда принц сегодня впервые увидел ее в ореоле черного шелка. Видеть его желание ей было не впервые, но почему-то именно сейчас осознание этого факта просто кипятило ее кровь.
– Принцесса, —Лентул замер в дверях, и Элика едва не рассмеялась, увидев его ошеломленный взгляд.
–Домиций, покоя уставшего светила тебе, – едва сдерживая смех, поприветствовала его девушка. – Все хорошо? Или тебе тоже мерещится орда чернокрылых воительниц в моих покоях?
Амина залилась краской. Элика сжала кулаки, прекрасно понимая, что ее веселье вызвано сильным нервным напряжением, и никак иначе. К тому же ее терзала скрытая обида на того, кого она считала своим другом и почти хранителем в этом враждебном дворце. Сколько раз он обещал защитить ее от посягательств этого монстра, и чего стоили его слова? Позволил безропотно выпроводить себя в то время, как ей больше всего нужна была его помощь! То, что он не знал о том, что ей предстоит пережить за эти два неполных круговорота, не являлось для нее весомым аргументом для прощения.
Элика бросила на него дерзкий взгляд.
– В твоем арсенале имеется черная лента? А то красная не очень сочетается с моим платьем.
Но Домиций не поддался на ее провокацию. Его глаза улыбались.
– Тяжелые нынче времена в империи. Меня лишили даже красной сегодня.
– Пошла тенденция носить металлические украшения?
Лентул поспешно отвел взгляд от ее затянутой в металл шеи. Но лукавые искры по-прежнему плясали в его глазах.
– Думаю, нет. Сдается мне, что это было модой одного дня.
– Я готова, – Элика лишь слегка призадумалась над его словами. Смена настроений Кассия пугала ее куда больше перспективы носить ошейник постоянно. Что, если после этой ночи она снова доведет его до белого каления? Опять цепь? Думать об этом не хотелось. Девушка гордо прошествовала к покоям хозяина дворца, оставив его советника идти следом, словно почетный эскорт, а не охрану. Решительно толкнула тяжелую дверь, не обращая внимания на бессменную дворцовую стражу.
– Спасибо, дальше я сама.
Уверенность едва не покинула ее, стоило переступить порог покоев принца. Совсем недавно она стояла на коленях на этих мраморных плитах... И не было никакой гарантии, что сегодня все не повторится снова. Потерянная, обреченная улыбка на миг изогнула ее губы. Но дойти до грани в омуте своего страха и переживания ей сегодня, как оказалось, было не суждено.
Вот, значит, почему она не увидела его в комнате. Он все время находился за ее спиной. Словно тень, отголосок кошмара ее последних дней, и одновременно единственная опора истерзанному рассудку. Элика отшатнулась, ощутив, как теплые ладони нежно накрыли ее плечи. Его близость лишила слов, и она против воли слабо застонала, безропотно позволяя развернуть себя и встретить его поцелуй, похожий на сегодняшний и одновременно не похожий.
Снова страх. Совсем другой, не такой как раньше. Страх с привкусом сладости, так поспешно погнавший ее кровь по телу с невероятной скоростью. Страх собственных чувств, которые просто не могли, не должны были появиться в результате такого жестокого обращения! Наверняка бы она возненавидела себя за это. Мудрая Керра лишила ее дополнительных терзаний всего парой фраз...
Он не был прощен за свои поступки. Ток страсти в ее венах не имел ничего общего с теплыми чувствами к своему палачу. Просто сознание нашло небольшую отдушину в этом подневольном кошмаре, и это было небольшим вознаграждением за все, что она стерпела в его руках... Всего лишь реакция тела. Бунт проснувшейся чувственности.
– Моя атланская девочка... – Кассий с трудом прервал поцелуй. – Ты больше не боишься?
Элика отступила на шаг, все еще сомневаясь в том, чем являлись его последние слова − участием или скрытой угрозой. Послушно завела руки за голову, чтобы развязать завязки платья, но принц ей не позволил.
– Не надо, Эл. Я сегодня сделаю это сам, если ты позволишь.
– Но ведь тебе не нужно мое разрешение... – пораженно выпалила Элика, забыв о запрете смотреть в глаза. Но лед, казалось, навсегда покинул его взгляд. Ей почти не приходилось видеть его глаз, не скрытых защитой ледяной стали, и сейчас иначе как чудом эту метаморфозу назвать было нельзя.
– Но кое-что я все же сделаю, не спрашивая твоего разрешения, – нежно прошептал принц, приближаясь. – Наклони голову.
Элика не успела ничего понять. Только вздрогнула от звона металла о мрамор пола, испытав перед этим короткий миг легкого удушья. Поднесла ладонь к шее, с трудом осознавая, что ее больше не сжимает стальной обруч.
– Хозяин? – потрясенно выпалила в его губы. Кассий нежно погладил ее по щеке. По той самой, которая недавно пострадала от его жестокой пощечины.
– Не называй меня так. У меня есть имя. И ты даже помнишь, как оно произносится.
Элика не обратила внимания на его слова, испытав самое настоящее изумление, когда осознала, что вместе с радостью вследствие избавления от проклятого ошейника ее охватило чувство непонятной потери. Даже сожаления. Но как такое могло произойти?
– Эл, – он успокаивающе прижал девушку к себе, словно закрывая своим теплом от окружающего мира. – Я знаю, что все это время ты думала, что я тебя наказываю. Но это не так. Единение ни в коем случае не должно так выглядеть. Я хочу доказать тебе это сегодня ночью.
Тихо гасли последние костры на баррикадах ее измученного сознания. Сворачивали свои флаги ужас вместе с унижением, не слыша сомнений и недоверия рассудка, положившись лишь на победный призыв предчувствия.
– Поцелуй меня, – прошептала Элика, доверчиво затихая в сильных руках мужчины. Тех самых руках, которые совсем недавно так легко могли ее уничтожить. И тех самых, которые одни могли спасти ее от окончательного душевного надлома. Она не сопротивлялась, когда он, не прекращая так же нежно и чувственно пить из ее губ остатки отчаяния, подхватил ее на руки и нежно опустил на кровать. Восторг сотрясал каждую клеточку тела принцессы, до сих пор не знавшего иных сотрясений, кроме ужаса и судорожного плача.
Кассий оторвался от ее губ всего лишь на мгновение. Элику поразила внезапная, непонятная грусть в его серых глазах.
– Девочка моя, одно твое слово, и я остановлюсь. Знай это. Но я очень прошу тебя, не заставляй меня останавливаться...
Элика выгнулась навстречу его рукам.
– Не останавливайся!..
Поцелуй растворил обоих в своей непередаваемой эйфории. Элика выгибалась навстречу прикосновениям этих сильных рук, словно оглушенная этой первобытной страстью, не думая больше ни о чем. По сути, ей все так же не оставили выбора. По крайней мере, так комфортно было полагать ошеломленному сознанию.
– Нет... Нет, что ты делаешь? – скорее удивилась, чем возмутилась она, когда язык мужчины, полностью сломавшего ее жизнь и свободу, скользнул между ее разомкнутых ног. И тут же новые спирали удовольствия лишили ее последних слов. А ведь раньше такая ласка, переданная со слов Ксении, ничего, кроме недоумения и хихиканья, у нее не вызывала!
Ласка рабов. Как легко стерлись все грани в их долгом, изматывающем противостоянии! Как быстро она потеряла себя, сбросив оковы логики и условности, просто пожав плечами на возмущение рассудка − ну, с кем не бывает, меня принудили! По своей инициативе, никогда бы не сделала ничего подобного...
Она застонала от восхитительного ощущения наполненности, когда он проник в нее, не так как прежде, осторожно, боясь сломать своим резким движением, непроизвольно подалась навстречу, обхватив руками его плечи, ощущая биение его сердца. Словно натянутая тетива арбалета напрягалась под давлением стрелы все сильнее и сильнее, и вот, наконец, эта стрела, запущенная ввысь, разорвала действительность, вырывая из ее горла дикий крик, который только чудом не оборвал ее не полностью восстановившиеся связки, выгибая ее тело в судороге несокрушимого удовольствия, стирая прошлое, отпуская все то, что было раньше, прочь без сожаления.
– Касс... Что со мной? – прошептала Элика спустя время, когда яркие вспышки перестали мелькать перед ее широко распахнутыми глазами, а звон в ушах немного притих. – Я думала... Думала, что уже не вернусь...
Кассий обхватил ее лицо ладонями, осыпая нежными, благодарными поцелуями.
– От этого не умирают, моя девочка, – его объятия стали крепче, и девушка доверчиво прижалась к сильному плечу своего недавнего мучителя. – Это твой первый подъем к чертогам Эдера. Твой первый оргазм!
Глава 22
Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как она спит.
Во сне выражение ее лица поражало своей безмятежностью, сбрасывая маску борца против неблагоприятных обстоятельств, являя собой истинную сущность потерявшейся маленькой девочки. В таком состоянии мужчине до боли хотелось целовать ее и оберегать одновременно. Насытившийся внутренний зверь сейчас спал крепким сном, и больше всего ему сейчас хотелось одного − чтобы он никогда уже не проснулся и не завладел его сознанием. Потому что его возвращение неминуемо причинило бы боль самому дорогому человеку.
Сколько времени он не хотел себе в этом признаваться?.. Цепляясь, словно за спасительный канат, за любое неосторожное слово и действие своей невольницы, дабы получить право еще сильнее привязать ее к себе самыми жестокими и разрушающими методами. Ломая ее волю камень за камнем, добираясь до фундамента ее закрытых чувств и эмоций, безжалостно наказывая ее за то, что она в нем так неосторожно пробудила с самой первой встречи. Раскрыла всю его сущность, добравшись до самого сердца, только для того, чтобы опалить своим презрением и равнодушием. И он сам заключил себя в этот огненный замкнутый круг, не оставив ей иного выбора, кроме ненависти.
Почему он не мог любить ее иначе? УКассия не было вразумительного ответа на этот вопрос. Извращенное сознание просто требовало ее страданий и слез, чем больше, тем лучше. Потому что именно так он мог передать ей свои чувства, о которых еще тогда не догадывался. Языком боли и терзания. Сломать барьер ее ненависти и неприступности своей жестокостью, вытягивая, выкручивая ее внутренний мир по своему подобию, чтобы в последствии не оставить иного выбора.
Его программа не работала. Элика сгибалась под его несокрушимой волей, легко отдавала ему то, что он хотел получить, − свои слезы и свою усугубленную болью покорность, пряча свою ненависть очень глубоко, а после, позволяя ей вновь завладеть своим сознанием. Никто из них не сумел победить в этом беспощадном противостоянии. Как и проиграть... Что заставляло его пытать ее тело, вырывая из души музыку страданий, которая ласкала слух лишь на короткие мгновения, оставляя после себя послевкусие поражения и ненависти к самому себе? Почему уверенность в том, что он идет по правильному пути в обращении с ней, так долго вытесняла, загоняя пинками вглубь, не раскрытый с детства потенциал нежности?
Теперь он знал ответ. Его нежность была равна уязвимости. Капитуляции. Она не была растерзана его внутренним зверем, вовсе нет. Все же, уважая его как хозяина и не смея противоречить, нежность разумно ожидала подходящего момента, чтобы прорвать все баррикады его моральной защиты. Именно тогда, когда воля Элики была настолько измотана и дезориентирована нестерпимой жестокостью, что приняла эту нежность как дар богов для своего израненного сердца, а вовсе не как оружие против своего врага, дабы ответить контрударом и уничтожить окончательно.
Он все еще с трудом верил в произошедшее. Прокручивал в своем восторженном сознании события последних мер масла, радуясь, что она спит и не видит его уязвимой счастливой улыбки. Той самой, которую он с трудом смог скрыть после ее отчаянных искренних откровений, высказанных в яростной форме.
«Мне жаль, что я переживала о том, как ранили тебя мои слова тогда, на побережье. Потому что ты в полной мере подписался под каждым! Мне жаль, что вместо того, чтобы вылить весь яд тебе в кубок, я капнула всего лишь каплю! Мне жаль, что я думала лишь о том, что не хочу с тобой близости, когда следовало хотеть твоей смерти! И жаль, что я пыталась понять твои поступки и даже подыграть твоим правилам!»
Что случилось с ним после ее слов, которых он в полной мере изначально даже не осознал?..
Сперва им двигало только одно. Просто закрыть ей рот. Не сделай он этого, пришлось бы, наступая себе на горло, все же наказать ее по всей строгости. Потому что никто и никогда не смел с ним разговаривать в подобном тоне. Сминая ее губы в неистовом поцелуе защищая от своей жестокости, он постепенно осознал каждое сказанное ею слово.
Пыталась понять... Раскаивалась в своих словах... Несмотря на весь кошмар своего положения, все же не хотела лишить его жизни...
В это верить не хотелось, потому что эти слова загнали его в тупик. Но и не верить было невозможно. Доведенная почти до отчаяния, Элика просто обнажила свою душу и свои чувства в этой гневной тираде. И только его ненормальное сознание смогло разглядеть в этом нечто большее. ДОВЕРИЕ. Переданное в его руки право доломать и уничтожить себя окончательно − но притом с сопутствующей этому уверенностью в том, что он никогда этого не сделает...
Словно что-то сломалось в нем в этот момент, засыпая камнями, пробивая острыми осколками, нанося несовместимые с жизнью ранения его внутреннему монстру. Спящая нежность разорвала свои ледяные оковы, освобожденная от страха быть раздавленной за свою искренность, стремительно наполняя его кровь иными оттенками, вытесняя остатки тьмы. Почти с победным кличем эта самая нежность вылилась в поцелуе, не оставшись незамеченной... По невидимым, но прочным каналам влилась в кровь ошеломленной девушки, на ходу выбивая двери, за которыми металась в замкнутой ловушке ее проснувшаяся, но лишенная свободы чувственность. Истомившись своей вынужденной неволей, она воспламенила ее кровь, беспощадно, молниеносно, не позволив опомниться рассудку, который сам заточил ее в клетку противоречия.
Прошлое рухнуло окончательно, когда принц осознал, что Элика ответила на зов его страсти. Искренне, неожиданно для самой себя, не преследуя никаких корыстных целей, просто принимая это как должное. Именно с этого момента путь обратно к тьме стал для него невозможен.
Прозрение окатило раскаленной лавой, растапливая лед его непримиримости.
Было ли что-либо прекраснее, чем держать в своих руках любимую девочку, так страстно отвечающую на его поцелуи?
И было ли что-то больнее, чем осознание того, что он едва не сломал ее своими же руками, едва не погасил огонь ее женственности своей жестокостью? Может, он интуитивно ощутил ее надлом в самый последний момент, за которым была лишь точка невозврата. Балансирование на грани бездны могло закончиться плачевно для обоих. Победу внезапного единения стоило закрепить, но не ради себя и удовлетворения своих потаенных инстинктов, а лишь ради того, чтобы дать ей понять, что времена его жестокости ушли. Навсегда.
Навсегда ли?..
...Кассий едва коснулся губами лба Элики. Никогда не говори никогда... Ушла ли его жажда обладания окончательно? Ему нравилось видеть ее на коленях у своих ног. Нравилось снимать губами ее слезы. Нравилось видеть ее покорность в широко распахнутых глазах. Потому что вместе с этим всегда присутствовало ощущение того, что она именно с ним в настоящей безопасности. Уверенности в том, что он не захочет этого снова, не было. Но если он опять причинит ей страдания, то возненавидит себя еще сильнее.
Элика зашевелилась в его объятиях. Все так же доверчиво прижимаясь к его груди, и вместе с тем... Ее дыхание участилось, движения стали еще беспокойнее. Кассий успокаивающе погладил ее волосы, внезапно ощутив, как напряглось тело спящей девушки. Ее голова отчаянно заметалась по подушке, хриплое дыхание перешло в протяжные стоны страдания.
– Эл!
Она не просыпалась. Вместо этого с усилием рванулась из его объятий, снова терзая севшие голосовые связки в отчаянном крике. Ее губы словно пытались что-то произнести, но лишь беззвучно шевелились. Кассий притянул ее к себе, слегка встряхнув за плечи. Элика закричала, и в следующий момент на него обрушился град смазанных неосознанных ударов. Ее крики, словно отточенной сталью резанули его сознание. Ночной кошмар не выпускал девушку из своих цепких объятий.
– Нет!!! Не надо больше, умоляю тебя!!!
Ее глаза распахнулись, и она ошарашено рванулась прочь из его рук, забившись в угол кровати. Но Кассий не отпустил ее.
– Эл, все хорошо. Это просто сон. Я рядом. Иди ко мне.
– Хозяин... – всхлипнула Элика, покорно, безропотно скользнув в кольцо его рук. Принц обхватил ее лицо руками, снимая поцелуями отголоски тьмы кошмарного сновидения. Девушка дрожала в его руках, инстинктивно прижимаясь ближе, хотя не было никаких сомнений, что именно он был главным персонажем ее ночного ужаса.
Кассий ощутил тревогу. Сколько раз она спала в его объятиях, даже после насилия, но всегда ее сон был иным − невесомым и безмятежным. Иногда, морально избитая и уснувшая в слезах, она все же улыбалась во сне и доверчиво прижималась ближе. А когда он оставил ее ночью одну и просто долго не мог уйти, словно охраняя сон своей девочки, испытал настоящее изумление, увидев, как ее рука ищущим движением скользила по кровати, обеспокоенная его отсутствием. На какую глубину бездны унижения он ее не опускал, никогда ее сон, единственное убежище, в котором она пряталась от всей его безумной жажды обладания, не был тревожным. Спящая, она улыбалась. А он боялся признаться сам себе, что готов был продать душу Лаки за такую улыбку, адресованную ему во время их близости.
Сейчас, когда ее душа понемногу успокоилась и оттаяла под ласковым теплом его нежности, ситуация изменилась с точностью до наоборот. Сон больше не был ее храмом и убежищем одновременно. Чувство вины сжигало мужчину, потому что он понимал, что именно его действия стали причиной ее ночных кошмаров.
Элика провела рукой по его груди. Легким, невесомым касанием, словно перышком, прижавшись еще ближе. Ее губы оказались так близко к его губам, что не понять мотива ее поступка было невозможно. Кассий нежно запечатал их поцелуем, теплым, успокаивающим, ощутив через несколько мгновений участившееся биение ее сердечка.
– Девочка моя... – радость и нежность затопили все его существо, вытесняя тревогу. – Мы уже сделали это трижды. Я просто не могу в это поверить!
Даже во тьме он ощутил, что она улыбается.
