Текст книги "Миссия "Ганимед" (СИ)"

Автор книги: Eo-one

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Столовую форта маленькой было не назвать, Гейб с ходу приметил ещё более продвинутые модели синтезаторов, чем на корабле, и машинально кивнул сидевшему за столом Алану: тот поднял взгляд на вошедших. Всего в зале находилось человек пять.

– Это Гейб! Он с Онтарио! – громогласно объявила Кэс, ничего не добавив от себя.

– Мужиков нормальных подвезли, – отреагировала женщина непонятного возраста. – А то у нас тут нет…

– Для нормальных ты слишком ненормальная, Каталина, – съязвила Кэс.

– Гейб из жандармов, не обольщайся, – заметил Алан.

– А я люблю мужчин в форме, – Каталина игриво покусывала спицу для волос, ещё одна скрепляла небрежный пучок тёмных волнистых волос.

– Опять таблеток переела, – Алан тяжело вздохнул и посмотрел на Гейба. – А у тебя что с головой?

– Болит, – ответил Гейб. – И желудок.

– Немудрено. Вообще неизвестно, какой дрянью там вас пичкали, – нахмурился Алан. – После ужина приходи в лазарет, подберём что-нибудь.

– Хорошо, – нехотя согласился Гейб.

Медиков он не любил, не доверял им и реально не мог сказать, что лучше: живой доктор или бездушный автомат, выдающий таблетки на основании записей в карте. Но Алан никакого отношения к прошлому не имел, и Гейб не должен был переносить на него свой негатив.

– Помочь? – в столовой появился Рик и подошёл к застывшему перед консолью синтезатора Гейбу.

– Если тебе не сложно, – улыбнулся Гейб.

– Рикардо, ты что, совсем по маме не соскучился? – картинно драматичным тоном спросила Каталина.

========== Глава 4. Тест ==========

Гейб поцеловал в уголок рта, а потом прикусил, оттягивая, пухлую нижнюю губу и плавно отпустил – взгляд карих, тёмно-орехового оттенка, глаз был игривым и слегка удивлённым. Внутреннее тепло разрасталось, Гейб положил ладонь на шею с острым кадыком и не сильно сжал пальцы, затем спустился ниже и начал оставлять поцелуи на боку, касаясь губами каждого немного выступающего ребра.

Картинка, ощущения были до дрожи реальными, так что Гейб тяжело вздохнул от разочарования: проснулся раньше чего-то более конкретного.

В таблетках, которые давали на Онтарио, явно содержались угнетающие либидо вещества – сейчас потребности вернулись: Гейб испытывал возбуждение по утрам и даже по возможности доводил себя до разрядки, только герой эротических снов предсказуемо сменился.

Спустя год воспоминания о последнем сексе с Крисом вызывали отвращение – любовник блаженно улыбался как ни в чём не бывало: или забылся, или на самом деле было настолько плевать… Гейб жалел, что согласился. И вновь злился.

– Эй, салага, подъём! – Дин постучал по днищу верхней койки.

– Я уже не сплю, – ответил Гейб и догадался, что сегодня задуманное завершить не получится.

Тот, кто работал на Онтарио, никогда бы не назвал условия в форте спартанскими, но большинство повстанцев ворчало по поводу утренней очереди в душ. Гейб терпеливо ждал, слушая разговоры, спустя несколько дней даже начал участвовать – смог узнать гораздо больше слушая, а не задавая вопросы.

Никого не смущало прошлое в жандармерии: Гейб не имел доступа к средствам связи и не мог самостоятельно выбраться на поверхность, а значит, его считали относительно безобидным.

Оказалось, что бункер построили под заброшенным комбинатом на Море Пунги, самом северном из морей, ставшем ныне каньоном – в округе действующие предприятия отсутствовали, что снижало и так невысокий риск обнаружения жандармами. Форт обладал всей необходимой инфраструктурой и был полностью автономен – да, припасы приходилось восполнять, но имеющегося в наличии могло хватить на несколько месяцев.

Также от Гейба не утаили, что существует ещё одна группа сопротивления – в ней раньше состоял Гарри. Естественно, ничего конкретно не называли, а кодовых обозначений Гейб не понимал.

Юна, её сестра Каталина, Дин и многие другие повстанцы десять лет назад прилетели с Марса – несогласным с политикой новой власти места на колонии не нашлось. Какое-то время оставшиеся на красной планете силы сохраняли возможность помогать финансово и материально, потом каналы были перекрыты, а о том, что случилось с сочувствующими чиновниками и бизнесменами, партизаны помалкивали. Гейб давно уже не питал иллюзий насчёт методов, хотя всё равно казалось, что жандармы именно на Титане совсем потеряли страх и человеческие черты.

Выходило, что Рик являлся племянником Юны. К его матери все относились как к блаженной – Каталина была не от мира сего и основательно сидела на болеутоляющих таблетках. Алан объяснил, что психика далеко не каждого обычного человека выдержит подобную череду событий: гибель мужа и младшего сына, потеря имущества и смена места жительства, – потому её никто особо не упрекал.

А вот обязанности её первенца не ограничивались ношением обеда арестантам – Рик мастерски управлял ботом; его научила всему, что умела, Кэс. Пилотом она была гражданским, но почти сразу после завершения обучения переметнулась к партизанам, так что умела немало.

К удивлению Гейба, Молли несколько лет служил в космофлоте, затем ушёл в частный марсианский бизнес телохранителем, а когда работодателя лишили его предприятия и жизни, присоединился к сопротивлению.

В общем, у каждого повстанца в активе имелась своя история – чаще трагичная, опутывающая липким слоем безысходности, но отчаявшимися они не выглядели. Юна тоже потеряла мужа, но вместо того, чтобы предаваться унынию и наркомании, использовала максимум семейных средств на покупку вооружения. За её плечами было не только училище, но и академия жандармерии на Марсе – но учили в те времена совсем другому.

Багаж знаний и поддержка теперь уже с Плутона позволяли успешно управлять группой: создали агентурную сеть на комбинатах и боролись вполне стандартными для партизанов методами – диверсиями, направленными против ныне законной власти Титана. Никто из группы не был способен внятно объяснить, чем они в целом помогают рабочим, главное – не собирались терпеть скотское отношение к людям и открыто об этом заявляли.

Ещё Гейб не раз подмечал слово «республика», но опасался уточнять, понял лишь, что силы сопротивления, потерпевшие поражение на других колониях, собираются на одном из спутников. Однако и там перспектив не видел – сепаратисты не имели шансов в борьбе против Земной Федерации. Единственным вариантом, с точки зрения Гейба, была массовая эмиграция за пределы Солнечной системы, но о подобных случаях он ничего не слышал.

Пояс астероидов стал демаркационной линией, разделившей тех, у кого есть будущее, и тех, у кого его нет.

Гейб давно смирился с таким положением вещей, но охотно вникал в дела повстанцев совсем не потому, что боялся, что его пустят в расход – занимал голову конкретными задачами и проблемами; так становилось легче.

Единственный медик группы Алан оказался нормальным мужиком – и очень рассудительным, – сразу вручил упаковку таблеток, облегчающих процесс пищеварения, а вот обезболивающих дал всего пять штук и посоветовал на них не налегать.

Вняв рекомендациям, Гейб принимал драгоценные таблетки, когда становилось невмоготу. К счастью, накрывало редко – при нормальной гравитации, полноценном питании и в отсутствие стресса чувствовал себя гораздо лучше. Ежедневные тренировки помогали плавно приводить тело в относительную норму. Конечно, прежних результатов уже не добиться, но Гейб лишь не хотел казаться немощным.

– Доброе утро! – по обыкновению, Рик здоровался с широкой улыбкой, словно они не виделись как минимум неделю, а не семь часов.

– Доброе! – ответил Гейб.

Он подозревал, что симпатии взаимны, но не брался прогнозировать, как изменилось бы отношение Рика, если б тот узнал, что́ Гейбу снится. Вероятность, что когда-нибудь узнает, стремилась к отрицательной величине, так что Гейб продолжал улыбаться и держать дистанцию, не предпринимая попыток к сближению. Решение этого вопроса не требовало ни усилий, ни времени.

– Рикардо, хватит лыбиться, тут и без тебя желающие есть, – жеманно протягивая гласные, сказала Каталина, вогнав сына в краску; Рик не смог совладать с эмоциями.

– Однополая связь греховна, – добил сидевший в засаде Льюис: только и ждал возможности порассуждать о Едином, хотя абсолютно все в форте отказывались поддерживать с ним религиозную беседу.

– Ты ещё свои грехи не замолил, а о чужих печёшься, – ехидно скривила губы Каталина и закусила свою спицу.

– Единый всё видит, – попытался защититься Льюис.

– Пусть терпит нас такими, какими создал, – заглянув в столовую, словно между делом, произнесла Юна, поставив чёткую точку в дискуссии. – Рик, Молли, живо ко мне! И ты, Гейб!

Приказ Юны удивил, поскольку до этого Гейба непосредственно к делам сопротивления не привлекали, а вот его технические навыки и познания пришлись кстати: оборудование было гораздо современнее того, с чем он имел дело в прошлом, но особых проблем с обучением не возникало.

Повстанцы покидали форт и возвращались, обсуждали операции, но это по понятным причинам проходило мимо Гейба: спасибо, хоть в живых оставили. Сейчас ситуация менялась, и Гейб не знал, что его ждёт за бронированной дверью кабинета Юны.

– Какого хера? – там уже находилась Кэс, и по её яркой реакции стало видно, насколько она рада Гейбу.

– Нужно, – спокойно ответила Юна и села на небольшой стол: остальные заняли раскладные стулья, так что лидер группы над ними возвышался.

– Докатились, на дело с жандармом пойдём? – не унималась Кэс.

– Пусть расскажет, чё как, и пиздует, – предложил компромиссный вариант Молли. – Он же там работал.

– Где? – спросил Гейб.

– На Онтарио. Наших могут взять в оборот, – сказал Молли; видимо, информация не считалась секретной.

– Я думал, все ваши погибли, – Гейб, проигнорировав пылающий взгляд Кэс, тоже опустился на стул.

– Думал он… – хмыкнул Молли.

– Не все, – продолжила за него Юна. – Но могут погибнуть.

– Вы хотите их вытащить? – в атмосфере постоянных недомолвок Гейб машинально додумывал то, что недоговаривали другие.

– Не тупой, но болтливый, – охарактеризовал его Молли.

– Нужно забрать двух человек с полигона, – озвучила задачу Юна.

– Фигня вопрос, Кэс, чё кипятишься? – Молли подмигнул ей, и Кэс совершенно по-девичьи надула губы.

Гейб был с Молли солидарен: комбинат на Онтарио почти не охраняли – потому, что деваться с него некуда. Конец мира на Титане. Даже если сбежишь, погибнешь. Если останешься – тоже, но позже.

Однако Гейб удивился, узнав, кого именно следует вызволить с комбината: если Джон относился к нему с подозрением, то Адам, ещё один бригадир, славился бессистемным распространением сплетен, две трети которых оказывались ложью. Сейчас пустой трёп выглядел намеренным заметанием следов – Адам говорил много, не стеснялся и при Гейбе. И возможно, именно благодаря ему Гейб остался в живых: дал положительную характеристику бывшему жандарму, оценив не прошлое, а настоящее. Судя по отношению к Гейбу, Джон вряд ли бы расщедрился на добрые слова.

Мысленно сказав Адаму спасибо, Гейб погрузился в детали: прекрасно знал все полигоны и расписание бригад, а потому действительно помогал повстанцам с планированием.

Лететь решили малыми силами, всего три человека, как и в прошлую спасательную операцию: несмотря на протесты Кэс, Юна заменила Молли на Гейба, объяснив своё решение тем, что физическая сила не имеет лица. Гейб, как и Кэс, мог бы с этим поспорить – Молли был всяко крепче, чем он. Ну а Кэс, естественно, возмущалась по другой причине: доверием к новичку не прониклась, а плёвое, но всё же боевое задание в такой обстановке могло сулить опасность.

Гейб признавал аргументы весомыми, сам бы рассуждал подобным образом, но Юна осталась непреклонной, потому группа с Кэс во главе отправилась в арсенал.

– Моя бы воля… – процедила сквозь зубы Кэс, протягивая Гейбу бластер. – Стрелять хоть умеешь?

– Умею, – буркнул Гейб.

Модель была новее той, которой он пользовался, пока служил, но функциональных отличий навскидку нашлось мало – в условиях плотной атмосферы бластеры применялись только для ближнего боя и имели куда более низкую эффективность, чем в подходящей человеку среде. Самое серьёзное воздействие – повреждение скафандра, но инструкции предписывали жандармам устанавливать парализующий режим. Иначе вместо задержания произойдёт убийство, а такую цель преследовали далеко не всегда.

Гейбу выдали другой скафандр – даже бережливый и строгий Сэм признал, что в том, в чём новенький прибыл с Онтарио, на поверхность выходить не стоит. И уж тем более участвовать в боевой операции.

Тонкий и эластичный композитный материал практически не сковывал движения, а визор имел дисплей и, как выяснилось уже потом, сканер, умеющий лучше человеческого глаза обнаруживать рукотворные и движущиеся объекты.

Выбирались из форта втроём – провожая, мельтешил у шлюза только Молли: адекватно выражать эмоции он не умел, потому отпускал бесконечные, плоские, как лист термоизоляции, шутки. Гейба после пятой осенило: беспокоится.

Он и сам испытывал волнение: вдруг эта операция – всего лишь тест для новичка. На казнь не походило, но с Кэс станется – может бросить на берегу озера, придумав причину, по которой так поступила. Кэс поверят.

Пока шли по коридорам комбината, Гейб решил, что слишком много времени провёл под землёй и отвык от мрака. Показалось, что снаружи разъяснило – технические окна, лишившиеся защитного слоя, скорее излучали свет, чем поглощали его. Но он не ошибся – пелена мглы стала тоньше и явила взгляду очертания Сатурна. Гейб забыл как дышать и застыл, впервые лицезрея величественный гигант вживую, а не на картинке.

– Время! – голосом Кэс рыкнул динамик в шлеме, заставив Гейба вздрогнуть.

– Иногда здесь бывает видно, – сказал Рик, остановившись рядом с Гейбом.

– Красиво, – честно признался Гейб.

– Если забраться выше, ещё красивее.

– Да вы задрали! Тут вам не свиданка! – крикнула Кэс, уже успевшая уйти метров на десять вперёд.

Гейбу пришлось оторваться от зрелища и отказаться от намерения расспросить Рика о его полётах в космос, даже если последний и имел место быть десять лет назад. Гейб ни разу не поднимался выше стандартной для дирижабля высоты.

Бот ожидал их там же, где его оставили, хотя встроенный сканер автоматически обозначил в овраге неподалёку ещё один корабль, крупнее. Также умный прибор не давал потерять из виду Кэс и Рика – похоже, его настроили на слежение за всеми, кто в команде. А может, скафандр принадлежал Молли, раз у них с Гейбом совпадал размер.

Не дожидаясь полного опускания трапа, Кэс взлетела по нему и тут же включила программу подъёма, так что Гейбу с Риком пришлось изрядно поторопиться. Впрочем, неудобств это не доставило – идти в новом скафандре было легко.

Гейб отцепил крепления шлема в кабине – теперь никто не препятствовал свободному перемещению по кораблю, даже Кэс не прокомментировала его интерес к панели управления. Видеть приборы не в симуляторе, а в реальности было непривычно, тем более что Гейб за несколько лет уже многое забыл.

– Чего встал? Падай, – Кэс указала Гейбу на место у гермодвери, а сама села рядом.

Кресло первого пилота занял Рик, уверенно повёл машину на взлёт, ориентируясь по приборам: Гейб со стороны смотрел на показания вспомогательного экрана, расчёрчивающие местность. Сатурн тоже виднелся, хотя через бронированный стеклопласт главной панели эффект был не таким ошеломляющим.

– На юге шторм, – сказала Кэс.

– Это даже на руку, – едва уловимо улыбнулся Рик: сейчас он словно стал старше – гораздо серьёзнее и сосредоточеннее.

Дорога до Онтарио заняла совсем немного времени: скорость бота была несопоставимо выше скорости вертушки или дирижабля, хотя Рик не включил ускорители, которые позволят не только покинуть орбиту спутника, но и довольно быстро пересечь всю Солнечную систему.

– Третий полигон южнее, – Рик и без него знал маршрут, но Гейб всё равно подсказывал.

– Садимся в пятистах метрах, – напомнила Кэс.

В южном полушарии сейчас царила зима, и мгла клубилась от поднявшегося ветра. На бурю, честно говоря, не тянуло, но приятного по-прежнему было мало – Гейб вёл Кэс к полигону, где договорились о встрече с Джоном и Адамом.

Гейб испытал странное чувство, увидев комбайны вдалеке – подходить не стоило: ещё пару недель назад думал, что его жизнь замкнулась на Онтарио, а сейчас всё кардинально изменилось и гнетущая безнадёга, несмотря ни на что, отступила. На время, но Гейб нуждался в передышке.

Сканер визора обозначил два силуэта красным: Джон и Адам шагали к условленному месту встречи. У Гейба пробежали мурашки по коже – от значимости момента. Станет ли он моментом истины, Гейб не знал.

А вот то, что надо срочно уносить ноги, было очевидно: ещё три более мелких красных абриса принадлежали явно не работникам комбината.

– Жандармы! – воскликнула Кэс и замахала Джону и Адаму рукой: – Быром!

Те ускорились – Гейб на всякий случай вскинул бластер, хотя понимал, что на таком расстоянии толка от него нет, не достанет, зато вспышкой разряда обозначит местонахождение.

Однако жандармы использовали другое оружие: звук мощного выстрела, усиленный динамиком, оглушил, а грунт в радиусе метров десяти окропило мелкими осколками.

– Твою мать! – заорала Кэс и открыла бесполезный огонь. – Камни! Уходим за камни.

Один из бригадиров упал ничком, а второй бежал настолько быстро, насколько это было возможно. Гейб двинулся к ближайшему валуну ростом с него, а Кэс как старшая осталась встречать счастливчика – в кого из двоих не попали, было пока непонятно. Моментально изменив решение, Гейб развернулся и направился к ним.

– Какого хуя! К камням! – Кэс уже хрипела.

Картечь второго залпа её достала: вместо команд прозвучал высокий вскрик боли. Второму бригадиру опять повезло, Гейб жестом указал ему направление и подхватил оседающую Кэс.

– Бросай, уходите! – она сопротивлялась, но Гейб был сильнее.

– Заткнись и иди.

Ему пришлось практически нести не отличавшуюся хрупкостью Кэс: ещё один залп закончил бы погоню для всех, но вместо стрельбы послышался гул винтов. Даже не оглядываясь, Гейб мог сказать, что это военная вертушка.

До бота оставалось несколько шагов – Рик, верно оценив ситуацию, открыл ворота и одновременно запустил двигатели. Бригадир взбежал внутрь первым, а Кэс споткнулась, и они с Гейбом буквально упали на трап.

– Блядь! Сука! – ругалась она последними словами, пока корабль набирал высоту.

– Ты нормально? – Гейб осмотрел скафандр, обнаружив следы трёх сквозных отверстий на бедре: гель в прослойке мог заполнять мелкие бреши, чтобы избежать обморожения. – Не считая дробин в заднице, конечно.

– Гейб, ты пиздец внимателен, – Кэс отцепила шлем.

– Гейб, – Адам тоже снял шлем и оскалился наполовину беззубым ртом, – ты в каждой дырке заплатка.

– Я тоже рад тебя видеть, Адам.

– Кто может, подойдите в кабину.

Гейб не успел ослабить крепления шлема, чтобы от него избавиться, как услышал голос Рика из динамика под потолком. Пришлось расстёгивать на ходу – Гейб был единственным, кто мог.

– Умеешь? – не поворачиваясь к нему, спросил Рик и качнул головой в сторону консоли, где высвечивались данные наводки.

– В теории, – ответил Гейб и занял второе кресло: помнил, что управление действительно интуитивно понятно, но в стрессовых условиях разбираться было сложнее – от напряжения закололо кончики пальцев правой руки.

– Две ракеты. Всего, – предупредил Рик.

Боевая вертушка двигалась медленнее бота, но радар на вспомогательном экране фиксировал красные точки ракет.

– Врубай ускорители, – посоветовал Гейб: это решит все проблемы разом.

– Они демонтированы, – Рик скривился.

– Обнадёживающе, – фыркнул Гейб.

– Стреляй! – скомандовал Рик, уводя бот в крутой вираж: из-за ранения Кэс он стал старшим по званию – Гейб в иерархии повстанцев занимал низшую ступень.

Иные варианты отсутствовали: система наведения автоматически определяла цель, но выбор момента, когда нажать на спуск, оставался за Гейбом – ракеты стартовали с промежутком в пару секунд. Видимо, вооружение повстанцев было совершеннее: голубые и красные точки соединились через секунд пятнадцать, исчезнув с экрана.

– Автоматика, – прокомментировал Рик и вместо того, чтобы уходить от погони в направлении севера, задал курс ввысь – нещадно затрясло от турбулентности.

– Куда намылился? – в проёме гермодвери показалась голова Кэс.

– Уходим выше, там не засекут, – невозмутимо ответил Рик.

– Если корабль не развалится, – Кэс не пришла в восторг от его решения.

– Потерпи, скоро будет спокойнее, – заверил её Рик и наконец оторвался от управления: – Ты как?

– Жить буду, – сверкнула глазами Кэс и посмотрела на Гейба без привычной неприязни.

На высоте в несколько десятков километров бешеная тряска действительно прекратилась – несмотря на урезанные функции, бот смог уйти от преследователей: транспорт такого уровня дорого стоил, и покупали его явно не через официальные каналы.

– Давай посмотрю, что там с дробью, – предложил Гейб. – Где у вас аптечка?

– Алан в форте посмотрит, – отказалась Кэс.

– Боишься мне свой зад показывать? – Гейб рассмеялся от схлынувшего напряжения. – Так он меня не интересует.

– Зато тебя интересует другой, – поиграла бровями Кэс и, хромая, покинула кабину.

– Моя помощь нужна? – спросил Рика Гейб – тот покачал головой. – Тогда пойду проведаю Адама.

– Давай.

Гейба немного пошатывало – отвык от столь интенсивных физических и психических нагрузок, – но он должен был убедиться, что с единственным спасённым с Онтарио человеком всё в порядке. Правая нога почему-то плохо слушалась и занемела, руке было не лучше – слишком быстро бежал вместе с Кэс.

– Если б я знал, что ты наш, Борка бы не слили, – сказал сидевший на скамье Адам. – Да и Джон остался бы жив…

– А он не факт, что наш, – тряхнула головой Кэс: она устроилась на коленях на полу и сложила на скамью предплечья.

– Что-то непохоже, что жандармы горели желанием забрать меня к себе, – хохотнул Гейб и взялся за переборку, чтобы не упасть от головокружения.

– Лучше выяснить, кто слил инфу, – сменила тему Кэс.

– Они могли следить за комбинатом после того, что случилось на озере, – выдвинул гипотезу Гейб.

– И то верно… – Кэс согласилась. – Юна разберётся. – Она немного помолчала, уставившись на место соединения спинки и сиденья скамьи, а потом заговорила: – Спасибо, Гейб.

– Не благодари. Я не мог поступить иначе, – абсолютно искренне ответил Гейб.

Остаток пути прошёл без приключений – добрались до Моря Пунги, спрятали бот и, поддерживая друг друга, пошагали к комбинату. Единственное, что Гейб хотел, это вернуться на свою койку, но настроение было приподнятым – можно считать, боевое крещение прошло успешно.

Гейб первым спускался по трубе вниз, чтобы подстраховать раненую Кэс и Адама, а Рик последним закрывал люк. Однако что-то пошло не так: до конца лестницы оставалось ступеней десять, когда Гейб потерял контроль над телом и слетел вниз, теряя от удара сознание. Матерный возглас Кэс стал последним, что он услышал.

Пробуждение не несло боли, а вот яркий свет слепил – Гейб сначала подумал, что ему снится Солнце. Но это была всего лишь круглая лампа под потолком лазарета.

– Глиобластома, три с половиной сантиметра, – голос Алана доносился как из-под воды.

– Выросла, – пересохшими губами прокомментировал Гейб: при последнем сканировании она была вдвое меньше.

– Прогноз? – в палате кроме медика присутствовала Юна.

– При третьей стадии отрицательный. Точный срок назвать не могу, – Алан говорил и смотрел Гейбу в глаза.

– Год назад было шесть месяцев, – виновато улыбнулся он.

– Радиация, – в тоне Юны слышалось сочувствие.

– Стало получше? – спросил Алан. – Я добавил противосудорожное.

– Да, спасибо, – сказал Гейб и, неловко опираясь на кушетку, сел.

Юна, скрестив руки на груди, внимательно его разглядывала. Гейб уже видел это выражение лица, вспомнил первую встречу, и мозг импульсом прошило осознание.

– Ты с самого начала знала. Поэтому мне поверила, да?

========== Глава 5. Республика ==========

Череп разрывало изнутри, боль выжигала всё его содержимое, раскаляя огонь добела; Гейб уже понял, что его обречённый мозг пылает, как зародившее жизнь на Земле светило. Скала, увеличиваясь, сдавливала ткани, уничтожала нейронные связи, прорастала глубже и глубже.

Его мозг и был той самой горящей от воспаления звездой, сознание которой не желало умирать, но упиралось в непоколебимый камень.

Гейб никогда не видел Солнце, но образы соединялись и, словно опухоль, продолжали преследовать. Солнце было готово убить всех, кто выбрался за пределы колыбели цивилизации – дети гравитации и озонового слоя вне Земли становились беззащитны перед ионизирующим излучением.

Радиация забрала у Гейба родителей, тётю. Радиация не даст Гейбу дожить до тридцати.

Опухоль обнаружилась на профосмотре – по лицу Криса Гейб понял, что что-то не так, но осознал свою судьбу далеко не сразу. К тому же Крис, пользуясь служебным положением, сделал возможный для Титана максимум: кроме медикаментов, договорился о проведении протонной терапии – заряженные частицы били точно в цель, и какое-то время казалось, что наступила ремиссия.

Однако Крис говорил, что это иллюзия – без хирургического вмешательства, которое проводилось только на Марсе, полное излечение невозможно. Так что, затаившись почти на год, рак продолжил рост.

Гейб запрещал себе думать о болезни и неблагоприятном прогнозе – работал и жил, стараясь видеть лишь положительное. В целом на Кракене-1 ему жаловаться было не на что: собственная квартира, близкий человек, доброжелательный коллектив. Даже если уйдёт через отмеренный опухолью срок – ничего не изменить, тут не то что Гейб, и Крис бессилен.

Крис проявлял сочувствие, поддерживал совсем не как доктор, и Гейб ощущал безопасность и готовность встретить свой конец: плата за покорение космоса взималась с потомков колонистов постоянно, но жребий выпадал хаотично и порой раньше положенного.

Изменилось всё в одночасье, в момент модернизации комбината: из-за продвинутых машин сотни людей лишались своих мест, и в лучшем случае переводились на другие предприятия. В худшем – отправлялись в грузовые порты, где ещё теплилась жизнь и надежда для тех, кто остался за бортом и потерял необходимую, как воздух и скафандр на Титане, работу. Гейб не опасался, был на хорошем счету у руководства, и вопрос о его сокращении или переводе не рассматривался; болезнь не являлась достаточным основанием для этого: пока может работать, будет работать, а утилизацию тела покроет обязательная страховка.

Но Крис решил иначе: в медицинском заключении подчеркнул факт скорой смерти сотрудника, что в конечном счёте привело Гейба на Онтарио. Причина выяснилась в приватном разговоре с начальником участка, когда Гейб получил приказ и ошарашенно не мог вымолвить и слова – жизнь закончилась здесь и сейчас, гораздо раньше срока. Получалось, что на сокращение повлиял именно Крис, и это казалось большей катастрофой, чем агрессивная форма глиомы.

– Крис, почему?.. – Гейб не хотел ругаться, даже думал смолчать, но не выдержал.

– Сам посуди, – Крис сохранял доброжелательное спокойствие и разговаривал, будто Гейб был неразумным ребёнком, – тебе осталось максимум полгода. А кто-то сейчас лишится места.

– Тебе настолько на меня насрать? – вспылил Гейб, до побелевших костяшек сжав кулак, но сработал стопор: пулей вылетел из медблока, чтобы скандал не разросся.

Впоследствии Гейб прокручивал в голове отношения с Крисом с самого первого дня, но по-прежнему не находил тревожных звоночков: всё было как у всех, не хуже, а во многом – лучше.

Предательство ударило жёстко – неделю до перевода на Онтарио Гейб пытался глотать таблетки, доводя передозировку до состояния беспамятства, но ему быстро надоело. Потом до изнеможения занимался в тренажёрке. Но всё равно пришёл прощаться: Крис, похоже, искренне не понимал, что сделал не так, и настоял на близости.

Уже позже Гейб подумал, что Крис просто не воспринимал его живым человеком, видел только роли: работник, любовник. Пока в каждой из них Гейб был хорош, его всё устраивало. А потом без сожалений выкинул Гейба из жизни, как неисправный прибор.

Злиться не имело смысла, но Гейб злился, хотя Крис был дитём Титана наравне с убивающими протестующих жандармами или устраивающими смертоносные диверсии повстанцами. Порядки в системе определяли другие люди. И именно их стоило ненавидеть.

Но в Гейбе не осталось ненависти – лишь усталость и боль, они забирали столь необходимое жизненное пространство и время, утекавшее, как сжиженный газ сквозь перчатки скафандра.

Сейчас он получил передышку, на которую и не надеялся: форт стал тихой заводью, где ожидание не страшит.

Алан сделал всё возможное, чтобы облегчить участь Гейба: подобранная медиком терапия существенно улучшила состояние. Головные боли прекратились, судорог больше не было, а в теле вновь появилась энергия.

Что не убрали таблетки и уколы, так это сновидения – Гейбу по-прежнему снился силуэт на фоне Солнца, а ещё снилось, как он блуждает по коридорам, теряя ощущение реальности, прикасается к неожиданно тёплому чёрному не то камню, не то металлу.

В остальном Гейб, в сравнении с недавним прошлым, чувствовал себя замечательно, а о настоящей причине приступа знали Алан, Юна и Кэс, торчавшая в лазарете в тот момент из-за ранения и слышавшая разговоры.

Кто рассказал лидеру группы о диагнозе, Гейб не знал, но однозначно не Адам – штатного медика на Онтарио не было вовсе, таблетки выдавались автоматически, так же отслеживались и положенные в центрифуге часы. И Мортимеру, и тем более Хаксли было плевать, чем болеет бригадир и болеет ли он вообще.

После спасательной операции Гейба окончательно приняли в группу – свой. Теперь уже точно свой. На этом фоне количество шуток о сладкой парочке возросло, Рик почти перестал смущаться и увереннее ловил взгляд, словно хотел, чтобы именно Гейб сделал первый шаг. Но Гейб старательно не допускал общения с парнем наедине: не стоило развивать тему дальше. В жизни и так много трагедий, чтобы создавать собственными руками ещё одну.

Зато Гейб обрёл неожиданного друга в лице Кэс – подколки и нарочитое недружелюбие сохранились, но отношение изменилось. Гейбу уже не нужно было догадываться и улавливать намёки – Кэс поясняла, иногда при всех, но чаще лично.

Так Гейб узнал, что последняя надежда потерявших пристанище повстанцев с колоний за поясом астероидов находится на Ганимеде – крупнейший спутник Юпитера не привлёк колонистов ресурсами, поэтому довольно долго оставался неосвоенным. Сейчас там собирались силы сопротивления, провозгласившие собственное государство и назвавшие его Республикой.