Текст книги "Отголоски старой дружбы (СИ)"

Автор книги: Elen Gor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 14

Рому нашли довольно быстро, совсем вскоре после рассвета: он чуть-чуть не добежал до Солнечной Долины, солнце остановило его. Голый, он спал, забившись под корни дерева в подмёрзшую осеннюю листву, руки его были по локоть в крови, а лицо и волосы так же перепачканы красным; метрах в ста лежал полусъеденный олень, встретивший этой ночью свой конец в волчьих лапах.

Когда парня разбудили, он не сразу пришёл в себя. Рычал и брыкался, как дикое животное, попавшее в капкан, никого не узнавал – Огневу пришлось с силой ударить его по лицу, лишь после этого Рома очнулся. Он ничего не помнил и был в ужасе, когда увидел свои окровавленные ладони.

Белла полдня провела с ним в заброшенном коттедже, успокаивая, гладя по волосам, без остановки повторяя, что он ни в чём не виноват, и никто не пострадал. Парень же молчал, уткнувшись лицом в Беллино колено, дрожа от страха, беспомощности и отчаяния.

Гохман выглядел ужасно, но состояние его ужасным не было: когти вервольфа не пробили мышцы насквозь – спасло немного подросшее за лето пузцо, – внутренние органы не пострадали. Пару дней он провёл в больнице в светящихся от серебристого сока повязках, почти спятивший от произошедшего. И сильнее пережитого шока оказалась только злость, кипевшая внутри – Павел знал, что Игорь спас его. Знал, что Воронцов буквально на руках вытащил его из самого пекла вместо того, чтобы броситься на помощь другу. Знал, но не знал, как с этим быть. Достаточно ему было того, что Игорь изводил его три года, достаточно было страха, что Павел испытывал перед однокурсником, но после этого быть обязанным Воронцову жизнью – Павел не знал, сумеет ли его мозг переварить такую информацию. Хотелось как-то подгадить, хоть чем-то компенсировать сложившуюся ситуацию, но Павел не смог и этого.

В этот раз его единственным посетителем стала Шольцева, что, после прошлогоднего визита Мамонова, было не так уж и смертельно. Проректорша была вежлива, участлива, но с разговорами особенно не распиналась. Она словно заранее знала, что Павел хотел выдать Каратеева и Воронцова ректору – может, и правда знала, телепатия не редкость, а Гохман понятия не имел, какая у Марины Вадимовны невербалка, – поэтому без лишних разговоров применила Нерушимую Клятву.

Руки сцеплялись в замок, обычно правая с правой, те, что были с магическими кольцами. После произносилось заклинание, и невидимая нить связывала эти руки прочнее любых оков. Марина Вадимовна говорила медленно, очень чётко, и слова её били Павла хлыстом – он никогда и ни при каких условиях не сможет выдать тайну, увиденную ночью в заброшенном коттедже. Ответ «нет» не подействовал, и Павел знал, почему: клятва эта давалась во имя блага другому. Пришлось согласиться, тем самым скрепив магию, расцепив руки и навеки завязав себе рот.

Что до Игоря, то ни Даша, ни Белла, ни даже Рома на него не сердились и давно уже простили, но Воронцов был слишком горд. Две недели он ни в какую не соглашался общаться, пока они не поверят в его невиновность. Но они не верили. Слишком уж всё произошедшее выглядело как тщательно подстроенный коварный замысел.

Даша скучала по Воронцову. По его вечно охрипшему голосу, по лукавому взгляду, по кривой улыбке. Скучала по его грубоватым шуткам и приколам про учителей и студентов, основанных, как правило, на реальных событиях. Девушке было плохо без этого смелого раздолбая, да и, в конце-то концов, ничего страшного ведь не случилось. Ну, поцарапали Гохмана, ну перепугали его так, что он едва в штаны не наложил. А может, и наложил – поди разбери в той суматохе!

Что бы ни наворочал по своей импульсивности Игорь, именно он не дал случиться беде, удерживая Рому клыками, и это признали все, но даже с таким аргументом Игорь мириться отказался наотрез. Он, как он сам выразился, не хотел быть козлом отпущения до конца жизни, и если никто ему не верил – что ж, будет ходить одиночкой. Так даже спокойнее.

Неприятности на этом не закончились; несчастные случаи учащались, и разбитая голова Игоря и случай с Гохманом оказались лишь верхушкой айсберга. Больница полнилась пострадавшими студентами и преподавателями, и в ректорате уже было всерьёз решили, что академия проклята. Однако Горгона, знавшая сглазы лучше всех, ясно дала понять – проклятия нет, тут что-то иное, что-то извне. Что-то, что засечь не получается. Какая-то особая редкая магия, к которой простому колдуну, даже такому древнему, как Медуза, доступа нет.

Белла как никто другой понимала, что значит магия, не доступная колдуну, и понимала, кто может пролить свет на тайну и хоть немного помочь. А помощь требовалась – в академии становилось действительно опасно. Поэтому одним ранним утром Белла решила обсудить свои тревоги с человеком, который, по её мнению, действительно знал проклятия лучше всех на свете – со своей бабушкой.

***

– Даша! Проснись!

Даша сквозь сон разобрала крики Беллы. Та с неистовством и даже с какой-то яростью тормошила её.

– Какого дьявола? – После сна нежный, мелодичный голос девушки превратился в хриплый бас. Даша высунула из-под одеяла голову и недовольно посмотрела на взволнованную подругу. – Белка, воскресенье же!

– Даша, – в глазах подруги блестели слёзы. – Даша, бабушку арестовали!

Сон как рукой сняло. Даша резко села на постели, спустив на пол босые ноги.

– Раду? Её арестовали? Когда?

Даша несказанно обрадовала подругу, рассказав ей о встрече со старой ведуньей – Белла вовсю строила планы, как они вместе будут ходить в гости. Но сегодняшний поход Белла решила совершить в одиночку. Во-первых, было раннее утро, а Даша в последнее время казалась ей чересчур уставшей, да и по жизни любила долго спать. Во-вторых, Белла шла по делу, она очень хотела узнать мнение ведуньи о происходящем в замке. Ну и в-третьих, Раду попросту нужно было подготовить к приходу гостей, а вот Белла могла заявиться и нежданчиком.

И Белла не успела этого сделать.

– Сегодня утром, – девушка всхлипнула. – Я уже почти подошла к её дому, как вдруг увидела, что её уводят два ОБТСовца. И ректор с ними…

– Как… почему… Но за что? – Даша наконец-то подобрала нужные слова.

– Я была у Шольцевой, в ОБТС думают, что все несчастья в академии из-за бабулиной магии! – Белла села на кровать рядом с Дашей и зарыдала.

– Перестань, – Даша обняла подругу за плечи. – Я уверена, что это какая-то дурацкая ошибка. Раду оправдают. Она не могла этого сделать… ведь не могла?

– Конечно, нет! – вскинулась Белла. – Ей не под силу такое, да и зачем ей это нужно?!

– Вот видишь! – Даша подняла руки в примирительном жесте. – Скоро они разберутся в этом! Раду оправдают, я знаю!

На самом деле Даша не была уверена в своих словах. Ей уже приходилось сталкиваться с ОБТС, и она не понаслышке знала, что в службе безопасности могут применить любые средства. Разбираться же в происходящем они, по её сложившемуся мнению и наличию горького опыта, кажется, вообще не торопились.

Глава 15

В коридорах замка было тихо и безлюдно. В это время практически никто не ходил по гранитному полу академии, не нарушал тишины, царящей в этом месте в одиннадцать часов вечера. Хоть время и было относительно не поздним, в будние дни студенты предпочитали прогулкам по замку отдых в общежитии или крепкий сон.

Даша никогда не являлась исключением. Она вообще была соней, любила поваляться в мягкой постели, зарыться с головой в одеяло и сделать вид, что её вообще нет в комнате, чтобы жаворонок Белла ушла на занятия, оставив Даше возможность насладиться прерванными сновидениями. Однако сегодня сон не шёл. Даша не была уставшей, она была опустошённой. Как будто внутри кто-то сидел и медленно выскабливал всю радость. Да и не только радость. Вообще все эмоции.

Она пыталась совладать с собой и думать, что Игорь просто друг. Просто. Друг… в Дашиной голове это даже не вязалось в словосочетание, как будто язык с другой планеты. Что-то в Воронцове в один момент перестало делать его хоть кем-то с пометкой «просто». Но Даша до сих пор не могла поверить в то, что чувства реальны и возникли не от того, что Игорь чуть не погиб. Не от страха, как у Андромеды, что она может остаться одна.

Даша ещё помнила, как было с Артуром. Он с первого дня показался ей таким милым и романтичным, что когда симпатия переросла во что-то большее, Даша не удивилась. Обрадовалась даже. Всё было закономерно, всё шло по правилам, как в кино или книгах. И от того становилось тем более странно, что Даша так быстро начала его забывать. Его губы, тёплые и мягкие ладони, крепкие плечи – всё сейчас казалось далёким, почти нереальным, как будто этот парень существовал в том же кино. Погибший герой, которым ты так прониклась, что даже плакала в финале.

Спустя совсем короткое время плакать Даше больше не хотелось. Не то что бы она совсем не тосковала, но часто ловила себя на мысли, что, вспоминая Генку, испытывает гораздо больше боли. И от этого она почти ненавидела себя.

Ей казалось, что такая боль должна быть долгой и мучительной – нет, конечно, она не хотела страданий, но это казалось… естественным? Даша любила Артура, он хотел на ней жениться, но погиб. Внезапно и трагически. Неужели это не должно было оставить в сердце хоть сколь-нибудь значимый след?

Порыв ветра ударил слева, заставив поёжиться – кто-то забыл закрыть окно, а на улице по ночам уже падал снег. Девушка поёжилась и натянула рукава водолазки на кисти рук, пытаясь согреться.

Сказать Игорю о том, что она чувствует, Даша не могла. Просто не могла, как в своё время не смогла сказать Роме Белла – милая подруга с того самого дня ни словом не обмолвилась о чувствах и очень умело их скрывала. Быть может, выдавала где-то за заботу, но, учитывая тот факт, что Рома раз в месяц стабильно выворачивался наизнанку, заботиться о нём было чем-то совершенно нормальным. Даже Игорь обычно проявлял некое подобие грубоватого сочувствия, но сейчас не делал и этого.

Он растерялся, когда Даша обвинила его в том, что произошло. Когда Рома сбежал, а Игорь превратился в человека, первое, что сказала ему Даша, это «Игорь, что ты натворил?». Его непонимающий взгляд прочно запечатлелся в Дашином мозгу. Он пытался оправдываться всё время, до самого момента ссоры в холе общежития, но Даша не поверила. Не поверили и Белла с Ромой, и Ромин тяжёлый взгляд в тот день было непросто выдержать.

Игорь замкнулся в себе, перестал разговаривать с кем-либо, кроме как по делу. А Даша после этого вдруг поняла, как ей не хватает Воронцова. Силилась делать вид, что ей всё равно, что она не испытывает сожаления… боли. И порой страшно завидовала способности Беллы делать вид, что всё в порядке, завидовала этой позиции, которую Белла держала по отношению к Роме. У Даши так не получалось. Получалось только давить в себе настоящие эмоции и надевать на лицо маску, улыбаться по команде и смеяться, подхватывая чужой смех, а не потому, что смешно самой. Честно говоря, так было даже лучше. Ничего не чувствовать, ни о чём не думать. Даже сейчас, когда она наедине с собой, а вокруг только каменные стены коридоров, старые и величественные…

– Даша!

Она подскочила от неожиданности и развернулась так резко, что чуть не упала. К ней во всю прыть нёсся Гохман.

– Даша, подожди, пожалуйста! – Павел кричал начавшей уходить девушке. – Нам надо поговорить! Это важно!

Даша развернулась и ударила шаровой молнией по ногам Гохмана. Тот на полной скорости плашмя рухнул на пол.

– Сложно с тобой, – прохрипел он, отряхивая кровоточащие ссадины на ладонях. – Но просто выслушай меня, прошу.

– Что?! – Даша была возмущена этой наглостью и беспардонностью. Этот придурок попёрся, куда не надо, узнал про превращения, подверг их всех смертельной опасности, спровоцировал Игоря и чуть не сделал из Ромы убийцу. И после всего этого он хотел поговорить?!

– Послушай, я знаю, что ты меня ненавидишь…

– Ненавижу?! О да, я тебя ненавижу! Даже более того! – казалось, через секунду Даша начнёт плеваться ядом, словно кобра. – Узнал про Рому, да? А ты знаешь, кто его таким сделал?

Казалось, что такой вопрос выбил Павла из колеи. Он несколько секунд мешкал с ответом, но потом кое-как промямлил:

– Ну... эээ... вервольф?

– Приз тебе, за самый гениальный ответ, умник! – зло выпалила девушка. – Его покусали в ту ночь, когда ты, урод, отправил нас четверых собирать эти проклятые цветы! И я очень жалею, что сам ты в это полнолуние отделался так легко!

Гохман на миг оцепенел – он не думал о проклятии Каратеева с такого ракурса. Он в целом никогда не задумывался о том, чем помимо смерти Тишманского закончился поход в чащу год назад. Внезапно слова Мамонова о том, что Павел сломал Каратееву жизнь, заиграли новыми красками, заставив внутренне содрогнуться.

– Прости… – Павла Дашино заявление действительно застало врасплох. – Я не…

– Ты хотел! – Даша бросила по ногам Павла новую молнию и очень пожалела, что старшекурсник успел отпрыгнуть, и она промахнулась. – Хотел, говно ты орочье! Ты ведь только и мечтаешь, чтобы нас разорвали на куски!

– Даша, угомонись, умоляю тебя!

Павел не знал, каким чудом он отпрыгнул от новой вспышки, но почувствовал, что подошва его ботинок завоняла палёным. А девчонка бросала всё новые и новые проклятья, взбешённая, как растревоженный улей с пчёлами, и Павел не знал, как долго ещё сможет парировать её магию.

– Умоляешь? Ты меня умоляешь?! – Даша почти взвизгнула, а новая вспышка, слетевшая, как по американским горкам, с её сжавшейся в пружину змейки, винтом вклинилась в ногу Гохмана, достигнув, наконец, цели.

Павел вскрикнул, упал на пол и заслонился руками, а Даша вдруг подумала, что ей и правда стоило бы остыть – где-то на грани узнавания уже сквозило ровно такое же ощущение, как тогда в доме у родителей. Даша чувствовала, что магия может потечь наружу, минуя кольцо.

– Проваливай отсюда, – прошипела она Павлу в лицо, слегка наклонившись. – Проваливай, пока я тебя не покалечила, ей богу, я уверена, что сейчас могу это!

– Великое Открытие, да за что? – прокричал Гохман, чуть не плача, держась за обожжённую проклятьем ногу. – Сейчас-то за что? Меня протащили по всем кустам и буеракам и чуть не загрызли – за что ты пытаешься меня убить? Я просто хотел рассказать, как оно было!

– О чём ты, чёрт побери, толкуешь? – огрызнулась Даша, но молнии и проклятья больше не летели в сторону Павла, а кольцо перестало искрить.

– Да о голосе! – ответил Гохман уже немного спокойнее, но всё ещё на эмоциях. – Я заметил Воронцова ещё у фонтана, он не видел меня за кустами можжевельника. Я тогда не знал, что это он, просто псина. Потом появились вы. Я хотел проследить, честно, был порыв. Но вы ушли в лес, а мне этого не надо!

– Так почему же ты пошёл? – Даша присела рядом с Павлом на корточки, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. Павел ответил:

– Голос в голове, из ниоткуда, похож на мою невербалку. Но он не просто сказал идти, он заставил! Я не смог остановиться! Меня отпустило, только когда я дверь комнаты толкнул.

– Голос вёл тебя? – спросила Даша. – Ты не следил за нами? В нужное место тебя привёл голос?

– Да!

– Можжевельник… – пробурчала Даша себе под нос, и глаза её округлились.

Острое зрение, слух, обоняние и скорость – чувства Воронцова, в то время, пока он был собакой, обострялись до предела человеческих возможностей и сохранялись такими ещё немного после превращения. И Воронцов не любил сильных запахов именно поэтому: то, что было сильно пахнущим для Игоря-человека, в собачьей шкуре превращалось в пытку.

Игорь действительно разведал обстановку, но Гохмана в ту ночь скрыл от внимательных глаз пресловутый можжевельник, а уж сильный запах кустарника и вовсе сделал Павла невидимым. А потом Гохман не шёл за ними – к дверям коттеджа его привёл кто-то или что-то, что имело в арсенале телепатию и пользовалось ей намного лучше самого Гохмана. И не только телепатию – входную дверь коттеджа запирали на замок изнутри сильной магией, но Гохман этот замок преодолел без труда.

– Так Игорь ни в чём не виноват? – Две недели Даша с друзьями считала его если и не предателем, то уж точно импульсивным идиотом, но он говорил правду.

Девушка нервно рассмеялась.

Павел воспринял этот внезапный приступ весёлости по-своему. Когда Даша схватила его за руку и их лица почти соприкоснулись, он чуть было не решил, что Голубева на радостях его поцелует. Однако Даша так быстро сменила бестолковую весёлость на гнев, что Павел даже отпрянул.

– Почему ты сразу ничего не рассказал? – глаза девушки метали молнии, как в их первую встречу, и Павел вдруг снова подумал о том, какая же Даша всё-таки красивая. – Мамонов сказал, что из тебя и слова было не вытащить. Лекари спихнули на шок, но, выходит, они ошиблись?

Даша снова почувствовала, как сжалась в пружину змея на пальце – Гохман хотел, чтобы все думали на Игоря. Воронцов спас ему жизнь в ту ночь, но, даже несмотря на это, Павел пытался ему подгадить, хоть и сам был виноват во всех своих злоключениях.

С большим трудом Даше удалось подавить эмоции и желание навечно усыпить Гохмана какой-нибудь заковыристой магией.

– Ты сейчас же идёшь со мной к Шольцевой, – злобно прошипела она Павлу в лицо. – Ты восстановишь доброе имя Игоря. И не смей юлить, не то я сварю сыворотку правды и затолкаю тебе в глотку вместе с пузырьком!

***

Разговор у проректора выдался не очень долгим, но очень утомительным. Шольцева засыпала Павла вопросами по поводу голоса, звучавшего у него в голове, не обращая на Дашу никакого внимания, но и не отпуская её. И вот, спустя почти час, девушка наконец-то оказалась в уютном холле своего общежития, с его светлыми стенами, узорным паркетом, синими диванами и мебелью из дерева Венге.

Общий зал был пуст, только Игорь неподвижно сидел у камина. Он неотрывно смотрел на пляшущие языки пламени и выглядел совершенно спокойным. Его взвинченное состояние выдавал лишь нервно подрагивающий на щеке мускул.

Даша остановилась в дверях. Извиниться перед ним. Но как? Что сказать?

– Поздновато уже… – Даша тихо подошла ближе. – Рома сказал, что у вас завтра какой-то зачёт. Не выспишься.

Игорь даже не посмотрел в её сторону. Лишь вспышкой кольца поднял в воздух и подбросил в камин очередное полено, на что пламя одобрительно чихнуло снопом жарких искр в его сторону.

– Я по поводу того случая…

Даша встала рядом с парнем, положив руку ему на плечо, но тот лишь стряхнул с себя Дашину ладонь и всё так же молча поднялся на ноги, направившись к себе в комнату.

– Игорь… – голос Даши дрогнул. Она догнала его у лестницы и, преградив путь и бросившись на шею, прошептала в самое ухо: «Прости меня, Воронцов. Я круглая дура!»

Игорь, мягко говоря, растерялся. Он стоял, как столб, возле этой треклятой лестницы, поставив ногу на ступеньку, но так и не успел сделать шаг вверх. На шее у него висела Даша, её горячее дыхание сбивало с толку, а слёзы, что бежали из глаз девушки и уже стекали Игорю за шиворот, просто пинком вышибли из головы все обиды и недоразумения.

– Эй, да ты чего? – Игорь пригладил Дашины торчащие дыбом волосы, постаравшись вложить в этот жест всю нежность, которая у него только была. – Дашка, ну не плачь… Я ж не в обиде. Честно.

– Гохман, – сквозь слёзы проговорила Даша. – Он рассказал, как всё было. Его заколдовали, или что-то вроде этого. Кто-то, кто как-то узнал о Роме, и кто явно не питает ко всем нам добрых чувств… Боги, Игорь, как я могла тебя в этом подозревать?!

– Успокойся, – Игорь обнял девушку, крепко прижав к себе. – Я бы на вашем месте тоже так подумал. Всё нормально, я давно не сержусь. Просто мне стоило побороть своё ослиное упрямство и сказать вам об этом раньше.

– Ты дебил, Воронцов, – глухо пробубнила Даша ему в футболку. – Я извелась за эти две недели!

– Ну прости, – улыбнулся Игорь. – Я ж действительно дебил, сама сказала. Больше так не делаем.

Даша засмеялась, всё ещё немного всхлипывая.

– Мир? – спросила она, вытирая лицо.

– Мир, – снова улыбнулся Игорь, крепче прижимая девушку к себе.

Глава 16

– Бутылка кефира, полбатона, бутылка кефира, полбатона…* Да чтоб вас, мартышки! – беззлобно ругнулся Игорь в тёмную пустоту коридора.

Даша с Беллой, смеясь, полдня распевали эту простаковскую песенку, и нехитрый мотив намертво вклинился в мозг, заставляя напевать запомнившиеся три строчки по кругу, снова и снова. Петь Игорь не умел совершенно, но на это плевать, тем более что из слушателей сейчас – только мирно храпящие на стенах сюжеты картин.

– А я сегодня дома… сегодня дома… один…

Третьекурсник остановился перед поворотом, прокрутил в голове свой маршрут и пошёл дальше. Парень широко зевнул и, свернув за угол, оказался перед гобеленом с портретом какой-то графини, имя которой не помнили даже преподаватели.

Воронцов остановился. Ну, Артур! Тихоня, даже ботаник, он внезапно прислал Игорю письмо с просьбой о встрече. Да не просто, а чтоб в строжайшей тайне! Под покровом ночи, в одном из безлюдных коридоров!

Игорь чихнул – простуда. Сходить в больницу было лень, поэтому парень лишь шмыгнул носом, а затем, оглядевшись по сторонам, шумно сморкнулся в гобелен, висевший на стене. Вытканная на полотне чародейка проснулась и недовольно взглянула на парня.

– Я тебя домовому заложу!

– Прости, – Игорь виновато улыбнулся и почистил гобелен вспышкой с кольца.

– И что вам, молодёжи, в своих постелях не спиться! – проворчала чародейка, после чего закрыла глаза и продолжила дремать.

В тишине коридора изображённые на портретах люди сладко посапывали, просматривая уже седьмой сон. Игорь снова оглушительно чихнул, разбудив, по меньшей мере, портретов двадцать. Те недовольно заворчали на непрошеного гостя, но парень не обратил на них никакого внимания. Его съедало любопытство: зачем брату понадобилось назначать встречу в этом месте, да ещё и так поздно?

Игорь хрустнул шеей и, облокотившись на холодную каменную стену, блаженно закрыл глаза. Хотелось спать. День вышел долгим и на редкость утомительным: обычно парню легко давались предметы, но сегодня было явно не время для учёбы…

– Привет, Игорь. – Шёпот брата не заставил поднять веки.

– Артур. Ты не перестаёшь меня удивлять. Сначала я вижу тебя в компании самой восхитительной девчонки академии, а теперь ты назначаешь мне встречу чёрт знает во сколько… а кстати, сколько сейчас?

– Половина второго, – всё тем же таинственным шёпотом ответил Артур. – Ты уж извини меня, брат, но дело совершенно секретное. Я не хочу, чтобы Даша узнала раньше времени.

– О чём ты?

Игорь недовольно моргнул и отделился от стены, к которой, казалось, прирос. Артур, стараясь не выдать улыбку раньше времени, достал из кармана маленькую синюю коробочку, бархатный куб с витой эмблемой на крышке. Открыл её, поднеся поближе к лицу брата, показав аккуратное золотое колечко с блестящим зелёным камушком.

– Ну, что скажешь?

– Во-первых, я по девушкам. Извини. А во-вторых, Арти, мы чёртовы братья, помнишь?

Игорь делал вид, что ничего не понял. Не хотел понимать. Но уже чувствовал, как холодная рука сдавила сердце изнутри.

– И не надейся, ты не в моём вкусе! – Артур засмеялся, и его жизнеутверждающий смех резанул Игоря, подобно ножу. – Это для Даши. Как думаешь, ей понравится? Должно сочетаться с её змейкой.

– Не замечал, чтобы она сильно увлекалась украшениями, – буркнул Игорь в ответ.

– Это да, но… слушай, деньги ведь теперь есть. И я куплю дом, съеду… Ты свидетелем у меня будешь?

– Чего? – удивлённо вытаращенные глаза Игоря было видно и в темноте.

– На свадьбе, тормоз! Я хочу сделать Дашке предложение. Это кольцо для неё.

Артур улыбался, а внутренности его брата словно летели с обрыва. Всё. Это конец. Игорь ощутил внутри себя такую пустоту, что казалось, она, подобно чёрной дыре, сейчас начнёт засасывать всё вокруг. Затем оцепенение сменилось яростью: он хотел повалить брата на пол и бить его. Бить до тех пор, пока не поломаются все кости на руках, а заодно и на радостном лице Артура. Ему хотелось осыпать брата проклятиями, кричать на всю академию, какое он дерьмо, и при этом бить его так, чтобы кожа на костяшках стёрлась в кровь…

Игорь медленно расправил уже сжавшиеся в кулаки ладони. Он не мог ударить. Не мог.

– Да, буду. Свидетелем... это здорово. Потом… определитесь с датой. Я спать, поздно уже, устал, – прошептал парень тихо, чтобы не закричать, после чего повернулся и, стараясь не бежать, пошёл прочь.

– Игорь! – Артур окликнул его из темноты.

Парень уже почти достиг дверей; он остановился, но не обернулся.

– Что? – резко выдохнул он, сдерживая гнев и разочарование, бушевавшие в его душе.

– Только не забудь, хорошо?

– Не волнуйся. Не забуду. – Игорь проглотил вставший в горле ком и быстро пошёл дальше по коридору.

Конец. Всё, можно больше ни на что не надеяться. Хотя… на что он, собственно, вообще надеялся? Он долго молчал, боялся что ли – хрен его теперь знает! Артур же оказался не в пример храбрее – он не потерялся, пригласил Дашу на свидание при первом же знакомстве. Вот так просто, ни о чём не беспокоясь. А о чём было беспокоиться? Красивая девчонка. Простая, умная – любой бы не устоял! Вон Гохман тоже за ней как таскается!

Игорь шёл всё быстрее и быстрее, пока не перешёл на бег. Он бежал, не разбирая дороги, не обращая внимания на то, что его шаги раздаются громким эхом под каменными сводами потолков. Его сейчас не заботило, натолкнётся ли он на домового, разбудит ли половину академии. Ему было всё равно. Лишь сердце обливалось кровью. Лишь ярость ледяными волнами окатывала его. Он был разочарован до смерти. Да что там, он был почти убит.

Перед глазами стояло лицо Артура. Его старшего брата. Его чёртова братишки, того человека, который остался тем немногим от целой семьи. Этого придурка, которым он дорожил больше собственной жизни. Сейчас Игорю было плевать на то, что Артур для него – родной человек. Он хотел лишь бить брата до изнеможения, пока не кончатся силы. Избить его, убить, а потом лечь рядом и подохнуть самому. Игорь мог это сделать. Но вместо этого он лишь согласился на приглашение. «Буду» – это слово показалось ему криком. Криком его собственной души.

Игорь с силой ударил по гобелену, мимо которого мчался – изображённые на нём фигуры проснулись и испуганно отпрянули. Но парню было плевать – он лишь бежал вперёд. Сам не зная зачем. Сам не зная куда. Он больно ударился о древний гранит, когда споткнулся и повалился на пол, но ему было безразлично. Парень сжался в комок, прижимаясь щекой к холодному камню.

Брат… к нему никогда не было ненависти. Лишь жалость и желание помочь когда-то сближали их. Игорю казалось, что они с Артуром до сих пор близки, но сегодняшний разговор расставил всё по местам. Парень со злостью сжал кулаки; ногти болезненно впились в кожу. Он до сих пор не мог ненавидеть Артура, несмотря на его слова: «Хочу сделать Дашке предложение. Это кольцо для неё. Будешь свидетелем?»

Лица коснулось что-то влажное. Игорь не сразу понял, что это его собственные слёзы, а когда понял, чуть не разрыдался в голос. С нечеловеческим усилием стиснул челюсти, чтобы успокоить дрожащие губы, проглотил ком в горле и подкатил вверх глаза, снова сжался в комок и с силой стукнулся головой об пол, чтобы физическая боль заглушила ту, что накатывала изнутри. Конечно, это не помогло, и всхлипы парня было слышно на весь коридор.

Он потерял брата. Он потерял Дашу. Он не смог сказать Даше, за него это сделал Артур. И теперь они поженятся, едва у Даши пробудится невербальная способность. А он? Что сделал Игорь? Он не орал на брата, не бил его. Нет. Не для того он защищал его всё своё детство. Нет. Он придёт. Он сделает всё, чтобы свадьба была хорошей и весёлой, действительно весёлой. Он будет делать всё, чтобы и Артур, и Даша были счастливы. Но он потерял их. Потерял обоих. Брата, за которого готов был умереть. И девушку, ради которой жил.

Игоря трясло. Он чувствовал, что его бьёт озноб. Его лихорадило. Но он продолжал лежать на холодном полу, прижимая колени к груди. Кто-то коснулся его плеча... Нет. Кто-то сильно тряс его и орал…

– Проснись, Игорь!!!

С хрипящим судорожным вдохом Игорь подскочил на кровати. Он был в своей комнате, вокруг – никаких каменных стен коридора и его сквозняков, а только разбросанные вещи и непримечательная мебель, сдвинутая под невероятным углом. Рядом в трусах и майке стоял Рома и всё ещё продолжал трясти за плечо. За стенкой стучали и раздавались возмущённые голоса, но не было слышно, что именно они говорят.

– Да всё, не сплю я! – Игорь дёрнул рукой, как будто на плече сидела назойливая муха, а не лежала Ромина ладонь.

– Ты как? – Лицо друга было обеспокоенным. В темноте оно казалось не просто бледным, а почти меловым.

– Нормально, – буркнул Игорь, протерев глаза и с удивлением обнаружив, что они и наяву мокрые от слёз, после чего взглядом поставил кровать друга, шкаф, стол и тумбочки на место. Ему редко снились кошмары, но каждый раз, когда это происходило, по комнате летала мебель.

Рома поднял свою лежавшую на полу подушку, закинул на кровать на её законное место, а затем сел сам. Они с Игорем не говорили о снах, хотя, почти каждый раз, Рома знал, что снилось его другу. Телепатия – Рома считал свою невербальную способность почти постыдной, ведь он мог влезать людям в головы, буквально слышать их нутро, хотя образов не видел. Сегодня его разбудил кошмар. Кошмар его друга. Сегодня Рома не знал наверняка, что происходило во сне, но он проснулся от отчаяния, приступа боли в груди и грохота двигающейся мебели. Игорю до сих пор было плохо – его частое сердцебиение Рома слышал, как своё. Слишком много плохого за последнее время. Стоило исправить хотя бы то, что исправить можно.

– Слушай, Дашка всё рассказала, про ту ночь, про Гохмана... Ты же понимаешь, как всё это выглядело… чёрт. – Парень испытывал неловкость от того, что не знал, как извиниться. Он сейчас даже позавидовал Даше, которая просто могла броситься Воронцову на шею и зарыдать. – В общем, прости, что не верил тебе.

– Дошло, наконец, – прохрипел Игорь, засыпая.

Хоть он и всё ещё злился на Рому, но на душе стало заметно легче. Кошмары отошли в прошлое, друзья снова ему доверяют. Полоса неудач прошла. Всё налаживалось. Однако, одна мысль не давала покоя: что бы было, если б Арти не погиб? Казалось, этот вопрос будет мучить Игоря до гробовой доски.

_____

* Чайф – Оранжевое настроение