Текст книги "Роковое чувство (СИ)"

Автор книги: Elair

Соавторы: Лиса Дягилева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Эм едва ощутимо вздрогнул от прикосновения монгрела – будто холод выходил из мышц, и снова прижал ближе, на этот раз, коснувшись губами середины шеи и замерев на мгновение – будто спрашивая разрешения продолжить. Ну вот опять…он уже просто не может находиться рядом с Катце, чтобы не создать тактильный контакт. «Господин Советник, вы окончательно и практически бесповоротно сошли с ума…из-за монгрела. Хуже просто некуда и…лучше тоже». Улыбнувшись собственным мыслям, Эм провёл губами по шее и лицу Катце до самой линии подбородка и осторожно – будто боясь спугнуть особое настроение ситуации, накрыл его губы своими пока неглубоким поцелуем. Губы плавно, нежно скользили по губам, ни на чём не настаивая и не прося о большем. Череда лёгких, почти невесомых касаний, заставляющая жадничать и почти кусаться.

Катце сорвался – сорвался от легкого прикосновения и страстно ответил на поцелуй. Если бы можно было обнять Рауля, то Второй Консул уже оказался бы на земле и был зацелован до изнеможения. Монгрел боялся проявлять слишком явное нетерпение – Эм мог в любой момент оттолкнуть его, а Катце слишком сильно соскучился, чтобы растрачиваться на выяснения отношений. Он просто наслаждался происходящим – ловил в приоткрытые губы теплое дыхание, пил вкус Рауля, едва осознавая, что теряет контроль, и тихий стон удовольствия вперемешку с шумным вдохом был тому подтверждением.

Мир за закрытыми веками закружился, и останавливаться не хотелось.

Катце не выдержал первым – это вызвало у Рауля едва заметную улыбку сквозь поцелуй, которая по известным причинам вскоре пропала.

Перехватывая утраченную инициативу, блонди слабо прикусил нижнюю губу монгрела и продолжил ласки языком, едва заметными и довольно болезненными укусами, словно навёрстывая упущенное из-за стольких недоразумений время. Через несколько мгновений поняв, что выдержка начинает ему изменять и Катце вот-вот окажется лежащим на песке, он прервал контакт, отстраняясь от монгрела и переводя дыхание.

– Я не считаю, что это самое лучшее место, – с едва заметной усмешкой сказал он, – ты согласен?

Руки, не останавливаясь, скользили по спине Катце, даря тепло и пробуждая чувственность, заставляя сердце биться сильнее в надежде на более откровенные ласки.

– У меня есть машина… мы можем поехать в Сазан, – монгрел кивнул, соглашаясь с блонди. – Не далеко и там есть неплохое место…

Катце с трудом заставил себя оторваться от Рауля и сосредоточится на поездке. Машина дилера была припаркована недалеко, и до восьмого района они со Вторым Консулом добрались всего за десять минут. Остановившись у весьма дорогой гостиницы, Катце вышел из машины – он снял обычный номер и поднялся по лестнице.

«Дом свиданий, – тихо смог усмехнуться про себя блонди. – В конце концов, почему бы и нет? Терять мне уже мало что осталось…»

Подождав некоторое время после того как Катце покинул машину, Рауль быстро прошёл через гостиничный холл и зашёл в лифт, закрыв его перед самым носом изрядно подвыпивших любителей хорошо провести время.

Оставшись, наконец, один на один с самим собой, Эм развязал шейный платок и почти устало прислонился к стеклянной стене, прикрыв глаза. «Последняя слабость и всё…» Задумчивое состояние Советника прервал звук открывающейся двери и через несколько секунд блонди оказался наедине с тем, кого так желал и одновременно сторонился. Чувственная жизнь Элиты не существует, её попросту нет, но если она вдруг заводится, то приносит своим владельцам много радости и ещё больше горя. Сейчас Рауль ясно убедился в этом глуповатом изречении.

Комната оказалась весьма простой по меркам блонди, но явно не по карману бедным жителям Мидаса. Уютная, почти домашняя атмосфера, бело-голубые тона, вечерний полумрак, стол, на котором стоит ваза с алыми цветами, не в меру большая кровать, покрытая шкурами из серебристого меха, просторная ванная, электрический камин. Окна пятьдесят седьмого этажа выходят на центральную улицу, залитую огнями рекламных щитов и мчащихся по дорогам машин.

Не обратив должного внимания ни на обстановку, ни на вид из окна, Эм подошёл к стоящему на середине комнаты монгрелу и остановился.

Катце спокойно смотрел в глаза Рауля, а потом сделал довольно смелый шаг вперед – совсем близко, касаясь грудью груди блонди, заглядывая в лицо, приближаясь дыханием к губам.

– Можно? – тихий вопрос – совсем такой же, как тогда – в квартире Катце.

Глаза в глаза – странное напряжение и ожидание, готовность вот-вот сорваться и творить самые большие глупости на свете. «Как же я люблю его! Я совсем обезумел, если снова лезу во все это. Он бросит меня… Обязательно бросит, но это будет завтра. Черт с ним! Пусть! Сегодня ты мой, Рауль, и я счастлив!»

Катце выжидал и боялся, что Эм передумает.

На губах Рауля появилась уже знакомая полу усмешка, но глаза были на удивление тёплыми.

– Можно, – просто сказал он, не приближаясь ни на дюйм.

«Осмелится ли?» – эта мысль уже стала странным образом веселить блонди и он, не особо отдавая себе отчёта в действиях, спокойно стал расстёгивать одежду монгрела, не отрывая при этом взгляда от его лица.

Пальцы быстро прошлись по пуговицам рубашки, но так и не коснулись тёплой кожи, заставляя кусать губы в ожидании более близкого контакта. Расправившись с последней пуговицей, Рауль медленно снял ненужную одежду, подставляя тело Катце свежему ночному воздуху, проникавшему в номер через распахнутое настежь окно.

Катце поддался вперед, касаясь губ блонди нежным поцелуем. Затем еще, и еще раз – словно прося об ответных чувствах. Эта напускная осторожность была похожа на хождение по лезвию ножа – остро и немного страшно. Каждое прикосновение – дрожь, каждый сбивающийся вздох – ожидание, каждый удар сердца – мольба.

Едва касаясь кончиками пальцев сьюта блонди на груди, Катце целовал Рауля так нежно, что не поверить в его любовь мог только камень.

Замерев на некоторое время, и лишь принимая ласки Катце, Рауль просто ждал своей реакции на то, что обычно блонди считают отвратительным. Неприятных чувств не было, никаких, тело и разум всеми силами старались сократить и без того малое расстояние до нуля, вжать монгрела в себя и уже не отпустить, по крайней мере до утра. Эм пресёк свои попытки перехватить инициативу и заставил себя стоять спокойно, позволяя лёгкое поощрение действий монгрела ответными движениями губ. Всё-таки не выдержав, ладони блонди легли на пояс брюк Катце, давая почувствовать своё тепло, но ничего более не предпринимая. Советнику было очень интересно узнать, сколько монгрел сможет продержаться вот так, без прикосновений.

Монгрел не знал, что заставляет блонди сдерживаться – на пляже Рауль был более открытым. Катце прислушался к голосу собственного сердца. «Умирать, так хоть будет за что», – подумал он и, обвил шею Рауля обеими руками, обнимая более пламенно. Поцелуи Катце стали приобретать опасный оттенок страсти.

– Возьми меня, – на миг оторвавшись и задыхаясь, выпалил монгрел, намереваясь либо окончательно свести Рауля с ума, либо таким образом покончить жизнь самоубийством.

«Не сдержан, как и положено монгрелу». Подобные мысли заставили усмехнуться – сквозь поцелуй, скользнуть горячими ладонями по талии дилера, лаская жадными прикосновениями нежную кожу. Позволив несколько секунд целовать себя, Рауль почти болезненно прикусил губы Катце, вынуждая поумерить пыл и подчиниться новому, неспешно-мучительному темпу, чередующего в себе нежные укусы и почти саднящие страстные поцелуи. Руки монгрела на его плечах почти не вызывали беспокойства, возможно, он сегодня окончательно сойдёт с ума и позволит прикоснуться к себе. В эту ночь можно.

Катце казалось, что так не бывает – они целовались, словно безумные, намерено щекоча друг другу нервы ожиданием. А может быть, все было проще и банальнее – желание остановить время здесь – в этой комнате. Шум машин за окном, прохлада ночи, они, вместе – маленькое счастье, которое Катце будет беречь по возможности.

Монгрел любовно вплел пальцы в золотые локоны Рауля, мягкими движениями лаская шею. Прижимаясь всем телом ко Второму консулу Амои, Катце терял и голову, и контроль, и последние остатки стыда, и самого себя. Ну и черт с ним!

С губ стали срываться тихие стоны. Одна рука соскользнула с шеи блонди – Катце провел пальцами по груди, по животу, по бедру – и неожиданно остановился. Отдаваясь во власть поцелуев, и пьянея от слишком сильных эмоций, он ждал последующей реакции Рауля.

Прикосновения вызвали уже привычную саднящую боль в висках, заставившую на мгновение остановиться, справиться с желанием пресечь контакт и снова продолжить ласки.

Пальцы блонди осторожно касались кожи спины Катце, прослеживали едва заметные шрамы, появившиеся, видимо, после Раная-Уго. Рауль не любил вспоминать то время, ту свою ошибку и, как он уже сейчас понимал, самую настоящую ревность. С трудом заставив себя оторваться от монгрела, Эм перевёл дыхание, смотря в блестящие в полумраке глаза Катце и, будто решив что-то для себя, склонился к его плечу, согревая кожу сначала свои дыханием, а затем и прикосновением губ, зубов, языка. Он позволит дилеру в эту ночь многое, но не возможность самому решать «что и когда».

Катце прикрыл глаза от удовольствия. Ладонь, касавшаяся бедра блонди так и не скользнула дальше – на пах. Монгрел плохо контролировал себя, но доставлять Раулю дискомфорт – даже таким приятным способом – Катце не решился. Он так многого боялся – недопонимать, потерять, ошибиться. Вот и сейчас струсил в самый последний момент.

– Прости… – тяжело дыша, прошептал он, пытаясь хоть как-то оправдаться перед блонди. И снова повторил: – Прости.

Пальцы монгрела дрожали – словно сами противились внутреннему приказу – «не прикасаться».

Полностью сосредоточившись настолько приятном для него занятии, Советник ничего не ответил. Чувствуя дрожь монгрела, блонди сжал своими пальцами его запястье и переложил на своё плечо – подальше от искушения и возможности всё испортить. Губы Рауля не задержались на плече долго и скользнули ниже, сразу обхватывая сосок и лаская его попеременно зубами и языком. Руки Эма надёжно держали Катце за талию, позволяя извиваться в собственных объятиях сколько угодно.

Катце прикусил губу и задышал чаще. Он едва прогнулся, что выдавало его возбуждение. Внизу живота появилось уже знакомое тянущее ощущение. Руки лежали на плечах Рауля, больше не пытаясь своевольничать.

Монгрелу казалось: еще немного и его ноги сами собой подогнуться. Даже сквозь перчатки, Катце ощущал жар от ладоней Рауля. Поцелуи блонди сводили с ума, и монгрел срывался на стоны, дрожа всем телом. И лишь одна мысль, возникшая на грани этого безумия: «Я больше никому не отдам тебя…»

Улыбнувшись так, чтобы это чувствовалось кожей, Рауль провёл языком влажную дорожку от солнечного сплетения до подбородка Катце, незамедлительно прикусывая кожу, и почти с жаждой вновь приникая к губам.

– Что дальше? – оторвавшись на секунду и тут же целуя ухо, обводя языком все его изгибы.

Ладони блонди тем временем – будто устав ласкать спину, спустились на бёдра, давая почувствовать свой жар через совершенно ненужную ткань брюк. Пальцы, едва касаясь, прошлись по ложбинке между ягодицами, но тут же вернулись назад, дразня монгрела.

Шумно выдохнув, Катце прижался бедрами к Раулю так плотно, что стало совершенно ясно – блонди готов к совокуплению. Словно показывая очевидность ответа, монгрел осторожно потерся животом о внушительную выпуклость под одеждой Эма.

– Я лучше тебе покажу, – дыхание Катце обожгло щеку Рауля – а может быть это был невесомый поцелуй.

«Смело», – улыбнулся про себя блонди, прослеживая невидимую в темноте комнаты синеватую жилку на шее, проводя по ней языком, чувствуя биение сердца. Ладони ненамного проникли под пояс брюк монгрела, играя с Катце почти щекочущими прикосновениями к нежной коже.

– Покажи, – вкрадчивая улыбка в голосе.

Рауль сильно прикусил кожу на ключице, сознательно ставя свою метку.

– Мнн! – стиснув зубы от боли, Катце вздрогнул, но не отстранился – наоборот, он еще сильнее прижался к Раулю. Пальцы впились в плечи блонди.

Эта насмешка в голосе… Катце вдруг испытал сильное желание – сорвать с блонди всю одежду, опустится перед ним на колени и коснуться губами налитого кровью члена. Эта картина так явно нарисовалась в его воображении, что монгрелу сделалось дурно. Если Эм продолжит в том же духе, то несколько месяцев воздержания скажутся на поведении Катце не слишком приемлемым для блонди образом.

– Я не выдержу больше, Рауль… – дилер не узнал собственного умоляющего голоса. – Я хочу тебя… Всего… Внутрь…

Катце ненавязчиво потянул Рауля на себя, очень медленно увлекая его к постели.

– Тебе будет больно, – выдохнул ему в шею Рауль, почти безуспешно пытаясь держать своё сознание в рамках приличия, одновременно пытаясь понять когда монгрел научился говорить о своих желаниях так. Или всегда умел, но просто не хотел?

Позволяя увлечь себя к постели, Эм с трудом отстранил от себя Катце, вынуждая его вытянуться на застеленной чем-то мягким кровати, а сам склонился над ним, обжигая кожу живота собственным прерывистым дыханием и касаясь языком подрагивающих от резких ударов сердца мышц чуть ниже пупка. Его пальцы пробежали по рёбрам, талии, спустились на бёдра и, легко потянув за пояс брюк, стянули ненужную ткань почти до колен, сознательно не снимая целиком, существенно ограничивая движения, чтобы не дать возможности вырваться. Улыбнувшись, ловя чуть непонимающий взгляд Катце, блонди склонился ниже и немного надавив, провёл языком по старому шраму в паху монгрела.

– Мне…о боже… Да мне уже на все плевать, Рауль, – задыхаясь, Катце выгибался навстречу своему возлюбленному. Цепляясь пальцами в мягкий мех покрывала, монгрел едва не рыдал от нетерпения. Он дрожал, кусал губы, стонал – словно открыто показывая Раулю всю степень своего возбуждения. Месяцы пустого одиночества, безнадежность и бессмысленность всех его порывов, понимание, что он не нужен Эму ни послушным, ни плохим, довели Катце до серьезной депрессии. Именно поэтому он часто приходил к океану за воспоминаниями – туда, где Рауль дал ему понять, что он – всего лишь игрушка. То, что блонди сейчас был с ним, целовал, говорил так заботливо и нежно – стало полной неожиданностью, но дилер уцепился в этот внезапный подарок – и пока ему позволяют, он будет брать от ситуации все.

– Не плевать мне, – проигнорировав мольбы, тихо хмыкнул блонди, поднимаясь поцелуями вверх по животу, груди, шее и, наконец, накрывая ртом искусанные губы Катце и слизывая кровь. – Потерпи ещё немного…

Рауль, не прерывая зрительного контакта, снял с Катце оставшуюся одежду и, будто не удержавшись, а может, просто успокаивая, поцеловал его в обнажившееся колено. Нужно было раздеться самому, нужно было найти любрикант – поскольку собираясь на побережье, блонди секс как-то не планировал – нужно было пока просто расслабиться и не сделать ничего такого, что заставит жалеть не только о совершённом поступке, но и его методах. К счастью, масло для массажа обнаружилось в тумбочке около кровати – в этой гостинице явно знали, в чём часто нуждаются постояльцы, а вот с остальным было сложнее. Раздеваться под чьим-то пристальным взглядом было…тяжело. Не стыдно – своего тела не было причин стыдиться, а просто непривычно. Сняв всё до единой нитки, Рауль приблизился к постели и осторожно лёг рядом с Катце. Пальцы тут же запутались в рыжих волосах, а дыхание блонди коснулось его губ.

Поцелуи были долгими, чувственными – после ночи в Кересе, монгрел знал, что Второй Консул умеет целоваться, как никто, но чтобы так сладко! – даже не подозревал. Что было тому причиной – снисходительность или обман – дилер не желал задумываться. Он больше не допускал опрометчивых мыслей о том, что Эм любит его, но как оказалось – монгрел умеет довольствоваться малым.

Катце очень осторожно протянул руку к лицу, и невесомым касанием провел кончиками пальцев по щеке Рауля.

– Люблю… – выдохнул он в горячие влажные губы блонди, и серьезно глядя в зеленый омут красивых глаз. Катце не ждал ответа – он ему был не нужен. Слышать отказ не хотелось, а потому монгрел просто медленно обвив шею Рауля обеими руками, отдался вволю своих собственных чувств. Тело Эма было горячим и это заводило, сводило с ума. Сердце в груди заходилось от переизбытка чувств – то сбиваясь с ритма, то частя, как безумное.

Прикосновение к лицу не вызвало отрицательных эмоций, оно было подрагивающим и тёплым, почти трепетным, так дотрагиваются только до того, что дорого сердцу. На секунду блонди нахмурился собственным ощущениям, но уже скоро принял их как неотъемлемую часть своего нового мира – Рауль был уверен в том, что хотел того, чтобы к нему прикасались. Прикасался только Катце.

Едва слышный шепот буквально пронёсся по жилам, вливаясь в кровь и плоть расплавленным свинцом – одновременно тепло и жарко, тяжело и мучительно сладко. «Зачем ты это повторяешь? – почти отчаянно подумал блонди. – Я могу не выдержать и сказать то, от чего будет только хуже…»

– Я тоже, – почти против воли, почти неслышно, почти…но всё же сказано и дороги назад нет.

Надо тут же коснуться губами его лица, пытаясь заглушить свой кричащий разум, пресекая все дальнейшие ненужные слова, будто прячась от себя самого. Кончиками пальцев вниз по животу, точными прикосновениями вырывая стон, ещё один и снова. Зубами прикусить кожу на подбородке, почти болезненно, почти до крови. И попытаться не осознавать собственных действий.

Даже боли монгрел никак не противился. С Катце происходило что-то странное. Ему послышалось? Он бредит? На миг на дилера нашло оцепенение – он не мог поверить собственным ушам. А может быть, просто не верилось? Хотелось! Очень! И не верилось.

«Я тоже», – эхом повторилось в голове, и окружающий мир завертелся перед глазами, а потом что-то дрогнуло внутри, надломилось, и Катце потерял контроль. Он прижался к Раулю всем телом, тяжело дыша и отдавая его горячим сильным ладоням все, что они хотели.

«Я тоже», – эти два слова засели в сердце, лишили рассудка, и больше всего на свете, Катце хотел услышать их снова – тихо, робко, на одном выдохе.

«Ты мой! Мой! Наконец-то мой!» – мысли звучали, как музыка. По щекам невольно покатились слезы.

Блонди губами чувствовал солёную влагу на лице монгрела и понимал, что его слова не растворились в темноте комнаты, они достигли цели – и хорошо это было или плохо – пока было неизвестно, да и не имело значения.

Осознавая своё перевозбужденное, и почти обморочное состояние Катце, Рауль понял, что терпеть больше они не смогут, и вскользь поцеловав монгрела в плечо, перевернул его на живот, тут же начал выцеловывать влажную дорожку вниз по позвоночнику, заставляя приподнимать бёдра и прогибаться в пояснице. Горячая кожа под губами, зубами, языком, сводила с ума и, дойдя до ягодиц Катце, Эм, не останавливаясь, провёл языком между ними, одновременно открывая масло и выливая небольшую лужицу к себе на ладонь. Сразу за влажным языком ко входу в тело монгрела прикоснулись скользкие пальцы, один из которых тут же проник внутрь вызывая рефлекторное сжатие мышц и первую боль.

Катце застонал, но это был стон удовлетворения. Слишком долго он ждал всего этого, слишком сильно хотел! Разорви его Рауль хоть напополам – он все равно был бы счастлив. Катце не зажимался, не сдерживал рвущихся из груди стонов – все откровенно и честно. Открываться для Рауля, поддаваться ему навстречу, уступать во всем стало таким важным, что выпади хоть одно звено из этой цепи под названием любовь, то станет незачем больше дышать. Кто-то скажет, что так не бывает – и ошибется. Оказывается, бывает. Катце сейчас убеждался в этом и ни о чем не жалел.

Чувствуя отклики на движения своих пальцев, блонди пытался отвлечься от стонов и всхлипов, звучавших, казалось, у него в голове. Он не хотел делать Катце больно, дискомфортно, как-либо ещё неприятно, поэтому терпеливо дожидался расслабления мышц и притока столь нужной крови. Чуть подрагивающее кольцо ануса впустило в себя ещё один палец, и ещё один…

Блонди вскользь целовал плечи и лопатки Катце, не прерывая движений пальцев и лаская нежную кожу с внутренней стороны бёдер. Глубоко вдохнув, он понял, что сделал всё возможное для облегчения участи монгрела и, удерживая его бёдра, как-то слишком легко вошёл в расслабленное тело – почти наполовину, инстинктивно замер, давая привыкнуть к ощущениям, и медленно надавливая, двинулся дальше, растягивая и заполняя монгрела собой. Лоб Рауля коснулся лопатки рыжего и Эм немного перевёл дыхание, ожидая от своего любовника первого сигнала к продолжению.

Время от времени тело Катце сотрясала дрожь – возможно от боли, возможно, от возбуждения. Монгрел стиснул зубы и шумно дышал, преодолевая болезненность, какое-то внутреннее приятное напряжение, постепенно расслабляясь и впуская блонди глубже в себя, почти забываясь от желания сорваться и превратить все это действо в обычный животный инстинкт… Не сегодня…

– Рауль, – Катце выдохнул его имя. Монгрел попытался обернуться через плечо, но в такой позе у него без проблем получилось только повернуть голову на бок. Не торопясь, вытянув одну руку вдоль тела, Катце на ощупь нашел на покрывале запястье Рауля, и совершенно нелепым жестом коснулся пальцев блонди своими, таким образом, выражая свою готовность продолжать.

Блонди дышал глубоко и ровно, с тихим свистом втягивая в себя, казалось, сопротивляющийся этому воздух, пытался отстраниться от реальности, помогая Катце расслабиться. Ладонь спокойно гладила монгрела по судорожно сжимающемуся животу, не спускаясь к паху, губы почти успокаивающе собирали со спины капельки пота. Катце помогал ему, с каждым вздохом, всхлипом, раскрываясь и заставляя судорожно сжавшиеся мышцы расслабиться. Одно лёгкое прикосновение, и стало ясно, что уже можно. Сначала тягуче медленно, почти не покидая тело монгрела, затем увеличивая амплитуду движений, но, пока не ускоряя темп. Рауль прижимал к себе дилера – будто пытаясь вдавить в себя, сделать своим целиком и полностью.

– Катце, – едва слышно на выдохе.

Так просто и легко перед дилером открывалась истина – Рауль любит его. Эта мысль казалась абсурдной, но сейчас Катце не сомневался в этом. Начав осторожно прогибаться навстречу движениям блонди, монгрел был уверен, что его больше не бросят, не сошлют ни в бордель, ни с планеты, и хотя бы постараются если не понимать, то прощать ему чувственные порывы в отношении Второго Консула.

В ту ночь, в квартире Катце монгрел ощущал в Эме странное напряжение – именно оно не позволило тогда сказать о своих чувствах. А сейчас было все по-другому, и можно больше не прятаться, не лгать, не врать самому себе в том, что это и есть любовь.

Объятия Рауля – крепкие и тесные – пьянили сильнее любого афродизиака. Монгрел и блонди сливались воедино не только телами, но и душами – и это было странно и хорошо, потому что никто больше не страдал. Катце получил то, о чем давно мечтал, а Рауль признал силу собственных желаний.

Монгрела стала сотрясать дрожь – это происходило каждый раз, когда Рауль полностью входил в него, задевая простату. Мышцы во всем теле сводило судорогами от того медленного ритма, в котором двигался блонди.

– Аах… ммм…

Стоны монгрела становились громкими и какими-то отчаянными.

Эм обнял Катце за грудь, заставляя подняться и прижаться к своей груди спиной.

Выдерживать медленный чувственный ритм было одновременно тяжело и неимоверно приятно – блонди чувствовал своего любовника всем телом и заставлял чувствовать то же самое монгрела. Он немного поменял угол проникновения так, чтобы при каждом проникновении касаться предстательной железы, и начал двигаться резче, удерживая Катце за бёдра, не давая сорваться с ритма. Губы Рауля жадно целовали шею монгрела, заставляя его откинуть голову назад, обнажая горло, и отдаться до конца, до последней капли и последнего вздоха – это нужно было им обоим.

Катце ощущал себя странно – хрупким и фарфоровым юношей, которого берегут и любят. Внутри него нарастало напряжение и нежность, и страсть пополам с возбуждением – ничего подобного раньше не происходило с его телом. Каждое движение Рауля толкало его из тьмы к свету, к наслаждению, к чему-то доселе неизвестному, отчего хотелось кричать и насаживаться до упора – сильно и быстро. Хотелось сойти с ума и никогда не возвращаться в реальный мир. Теперь монгрел сам поддавался бедрами навстречу блонди, и в какой-то момент его внутренние мышцы свело такой сладкой судорогой, что он закричал, выгнулся, затрясся под Раулем в диком оргазме. Мышцы ануса сокращались ритмично и судорожно, не подчиняясь никак обладателю тела, по паху монгрела потекла прозрачная белая жидкость. Глаза Катце удивленно распахнулись, а крик все еще рвался из горла.

Эм до последнего удерживал монгрела в своих объятиях, чувствуя собой все судороги его тела, а потом осторожно вышёл, опускаясь на постель сам и осторожно укладывая на себя любимого. Произошло то, что и должно было – физиология отступает перед сознанием, а значит и перед любовью. Блонди внимательно рассматривал такое незнакомо-спокойное лицо Катце, почти неосознанно гладя его по волосам, спине, бёдрам. Пальцы аккуратно и почти невесомо обводили контуры губ, проводили по щекам, зарывались во влажные волосы, освобождая лицо от налипших на него прядей. Рауль будто старался навсегда запомнить любимого таким – счастливым, спокойным, расслабленным.

– Прости меня, прости, если сможешь, – впервые в жизни произнеся эти слова, Консул нисколько не жалел о них, находя их естественными и необходимыми.

Пальцы осторожно легли на губы Рауля в немой просьбе: не извиняться. Глаза Катце странно поблескивали в полумраке комнаты. Он улыбнулся Раулю тепло и печально, а потом просто обнял.

– Чтобы не случилось, – прошептал монгрел, – помни, что я люблю тебя.

Они уснули на рассвете, так и не разомкнув объятий, оставив все сложности до следующего дня. Таким счастливым Катце не был никогда в своей жизни.

* * *

Машина быстро мчала Второго Консула Амои в Эос, и встающее над городом Солнце ярко било блонди в глаза, но он отказывался от предложений водителя закрыть окна и упрямо смотрел на небесное светило, не замечая скапливающихся в уголках глаз слёз. Он покинул комнату в борделе перед самым рассветом, на прощание погладив Катце по спутавшимся рыжим волосам и оставив короткое – «Прости» без подписи на одной из его сигаретных пачек. Он не жалел ни о своём поступке, ни о решении привести в действие давнюю необходимость – сегодня вечером все ненужные воспоминания о красноволосом монгреле раз и навсегда исчезнут из его головы, оставив только то, что нужно Амои и Юпитер. На остальное он просто не имел прав, и пришло время исправить все его прошлые ошибки. Да, он любил Катце. Сейчас он точно знал и понимал это, не теша себя иллюзиями относительно полной безэмоциональности элиты. В его генах существовало отклонение – это отклонение могло стоить Планете слишком дорого, а потому личные предпочтения блонди здесь не значили ничего. Эму было жаль лишь одного – Катце, который, скорее всего, так и не поймёт его стремления оградить их обоих от страшных ошибок и ещё более ужасных расплат.

«Прощай, Катце, – Рауль неосознанно улыбнулся, наплевав на то, что это может увидеть водитель, и закрыл глаза, убирая непрошеные слёзы. – Мне никогда не было так хорошо…»

– Господин Эм, прошу Вас, – дверь автомобиля распахнулась, и блонди осознал, что они уже прибыли на место. Кивнув услужливому сотруднику лаборатории, он быстро привёл себя в норму и вышел из машины.

Ясон встретил его в кабинете нейрокоррекции, но стоило лишь Первому Консулу взглянуть на друга – он заподозрил неладное.

– В Сазане невозможно выспаться, – холодно заметил Минк, просматривая какие-то бумаги. – Давай тебе немного снимем стресс, Рауль.

Взгляд синих глаз встретился с зелеными и блонди поняли друг друга без слов.

Рауль не стал отрицать факт проведения этой ночи в Сазане, а потому только согласно кивнул, садясь в кресло и откидывая голову на его спинку.

– Мне сейчас поможет только нейрокоррекция.

Эм выглядел расслабленным, но на самом деле напряжение буквально сковывало его по рукам и ногам. Он не хотел думать о том, что же ещё известно Первому Консулу об этой ночи – Советник никогда не любил выглядеть слабым.

– Значит, ты все-таки решил так. – Ясон вздохнул. – Что ж, я предполагал это. К сегодняшнему вечеру я подготовлю все необходимое.

– Спасибо.

Рауль замолчал на некоторое время, а затем скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс:

– Ты считаешь моё решение неуместным?

– Послушай, Рауль, – почти безразлично произнес Минк, – мы оба знаем, что мое мнение здесь не играет никакой роли. Твое состояние нестабильно, а иначе ты бы не стал задавать мне подобный вопрос. Раньше ты не сомневался, когда принимал решения – и ни разу не ошибся. Я не буду вмешиваться в ваши отношения с Катце. Все, что я могу, это приглядеть за ним, если хочешь.

– Ты прав, нтвое мнение роли не играет, – кивнул блонди, соглашаясь и делая вид, что не слышал предложения Минка, – но мне было интересно его услышать – вот и всё. Будем надеяться на то, что и в этот раз я не ошибусь.

Ясон знал всё – это почти серьёзно волновало Рауля. Почему почти? Просто потом что через сутки это не будет иметь никакого значения.

– Интересно? – Ясон тепло улыбнулся другу. – Зачем слушать то, что подвергнет твое решение сомнениям, Рауль? Я только одно хотел бы знать, – Минк сделал паузу, а потом спросил: – Ты его любишь?

– Мы же уже вроде бы все решили, – парировал Эм и улыбнулся. – Тогда к чему твои вопросы?

Стратегия внезапной «глухоты» относительно некоторых вопросов была не самым верным решением, но блонди всё же следовал ей, как единственной возможной в данное время – он вообще не собирался обсуждать свои отношения с Катце с кем бы то ни было, а уж с Ясоном и подавно. Показывать свои слабости перед Первым Консулом было бы слишком большой ошибкой.

– Мне просто любопытно знать, от чего ты отказываешься.

– От собственного безумия, вот и всё, – Советник давно перестал улыбаться и теперь серьёзно смотрел на Минка.

Ясон понял, чем Рауль отличался от него самого – этой извечной рассудительностью, соблюдением правил, стремлением – не выходить за рамки законов ни при каких обстоятельствах. Минк ради Рики рисковал карьерой, а с недавних пор и жизнью, и это давно уже перестало быть игрой ради развлечения – Ясон не мог отказаться от Дарка и не хотел, а Рауль хотел и делал это. А чужое мнение надо уважать, как говорят монгрелы.