Текст книги "Эхо (СИ)"

Автор книги: Edelven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Пошукай. Хотя, в Кракове мне как раз есть где остановиться, – Саша немигающим взглядом уставилась на рисунок на обоях, пытаясь остановить поток нахлынувших образов. Аэропорт, Лукаш, холодный пол, на который она опустилась от слабости в ногах, и звенящая пустота внутри, которую до сих пор ничем не получается заполнить.

– А… Ладно, – Ромка замолчал на полуслове, почувствовав неловкость. – Слушай, Саш, а оставь мне копии, а? За твои таинственные бумажки из Анненербе не прошу, но хоть эти…

– Не вопрос. Бери, там, в папке уже готовые, – Саша кивнула на лежащую в стороне пластиковую папку на резинках.

– Ага, спасибо, – Ромка зашуршал бумагами, а Саша почувствовала, что пора уходить.

– Пойду я, Ром… Спасибо.

Домой она ехала в глубокой задумчивости, руля машиной чисто механически. Краков. Архив. Который раз жизнь возвращает ее в этот город. Сначала – знакомство с Войцехом, та безумная поездка, планировавшаяся как знакомство с мамой… Знакомство состоялось. На похоронах. Теперь – эти документы…

Ладно. Сейчас надо разобраться со студентами и этой долбаной методичкой, а там посмотрим.

Сессионные недели пролетели, словно их и не было. Покончив с методичкой и получив на руки визу, Саша купила билеты до Минска и забронировала билет на автобус до Кракова. Через Москву получилось бы куда удобнее, но дороже почти в два раза. Хотя дело было совершенно не в цене – она не хотела снова повторять однажды пройденный маршрут. Не хотела снова видеть стеклянные стены аэропорта Кракова, навсегда отпечатавшиеся в ее памяти вместе со словами Лукаша: “Саш, Войцеха нет. Ты не поняла, его совсем нет больше. Он погиб вчера ночью… Я тебе звонил, но ты была все время недоступна…”

Пани Яне она звонить не стала, забронировав место в хостеле. Не надо. Приедет – позвонит. Если хватит смелости снова посмотреть в глаза матери человека, к которому она летела тогда как на крыльях. В прямом и переносном смысле слова. Они встретились с ней тогда уже на кладбище, на похоронах. И она без слов отдала ей тонкое кольцо из белого золота, которое Саша до сих пор носит на безымянном пальце левой руки, как это принято в католической Польше.

Белый самолет с синей надписью на борту легко оторвался от взлетной полосы, унося Сашу в столицу братской Белоруссии, и уже через несколько часов полета Саша ступила ногами, обутыми в туфли на невысоком каблуке, на эту гостеприимную землю. Дорога от аэропорта до автовокзала оказалась на удивление быстрой – в Минске пробки оказались мелочью по сравнению не то, что с московскими, но и с новосибирскими. Поучиться бы нашим у белоруссов… Оставив вещи в камере хранения, она прогулялась по ближайшим улицам, успев пообедать и удивиться цене и качеству еды в кафе. Про размер порции можно было даже не упоминать. Вернувшись за полчаса до отправления, она заняла свое место в автобусе и мысленно пожелала себе удачи.

Пройдя расстояние между Минском и Краковом без приключений, автобус остановился у современного здания, удивительно вписывающегося в общий архитектурный ансамбль этого средневекового города. Саша покинула его салон, и, получив чемодан, направилась в сторону остановки. Навигатор подсказал, как доехать до хостела. Сегодня она не пойдет ни в какой архив. Она будет гулять пешком по городу, чувствуя под подошвами туфель камни его мостовых, дойдет до ратуши и университетского района, проедет на трамвае через центр… И решит, звонить пани Яне или нет. Ей очень хочется увидеть эту женщину, но одновременно невыразимо страшно снова посмотреть ей в глаза.

Вечерний Краков встретил ее негромким гулом уличной жизни, звоном трамваев и вкусным пивом. Рядом с хостелом оказался вполне приличный бар, куда она и направилась – пусть сегодня у нее будет вечер пива и прогулок. А там посмотрим…

Утром она вошла в двери здания постройки пятнадцатого века, где находился искомый архив. Ее без проблем допустили к каталогам фондов, просто уточнив тему исследования. Дома заставили бы кучу бумаг заполнить, а тут все так запросто… Хотя, кто его знает, может, у нее еще все впереди?..

Саша сидела за компьютером в зале каталогов, заполняя формы на выдачу архивных дел, когда у нее зазвонил телефон. Нехотя вытащив из кармана пиджака трубку, она посмотрела на экран и с удивлением отметила, что номер не определяется. Интересное кино. Кто это может ей звонить в Польшу с антиопределителем номера? Ох, денег слетит…

– Алло? – Саша прижала трубку к уху.

– Привет.

Голос в трубке был настолько неожиданным, что она чуть не выронила ее из разом онемевших пальцев.

– Узнала?

– Узнала.

Еще бы она не узнала.

– Копаешь?

Саша помедлила секунду и ответила:

– Копаю, – она почувствовала, что рука, держащая телефон, мелко дрожит от напряжения. Вот и конец ее спокойной и не очень размеренной жизни.

– Ну, копай. Мне даже интересно, что у тебя получится, – в голосе собеседника слышалась явная насмешка.

– Зачем ты отдал мне эти документы?

– У нас была сделка. А я свое слово держу.

– И все? – Саша прикладывала титанические усилия, чтобы ее голос не дрожал, но получалось весьма средне.

– Неправильный вопрос. Подумай на досуге, какие вопросы ты хочешь задать. И копай, копай. Тебе будет очень интересно.

Трубка пикнула и отключилась, оставив Сашу в тишине архива, показавшуюся ей гробовой. Опустив глаза, она увидела, как дрожат кисти рук, судорожно сжимающие одна – телефон, вторая – компьютерную мышку.

Голос звонившего она узнала бы при любых условиях. Так же, как и самого звонившего. Она так надеялась, что уже все. Но, видимо, Локи не собирается оставлять ее в покое, раз смог вот так запросто узнать, где она находится, и позвонить ей на номер мобильного телефона. Он велел ей… да, именно велел искать дальше, сказав, что ей будет интересно. Так что теперь она, даже если захочет, не сможет остановить поиск не нарвавшись на только что звонившего ей.

*речь идет о событиях, описанных тут: http://ficbook.net/readfic/708838

========== 7. Путь из лагеря ==========

Двое мужчин летели по коридору медицинского блока. Попадавшиеся им на пути сотрудники вжимались в стены, считая за благо убраться с дороги и не обращать на себя внимание начальства. Если первого – доктора Менгеле – в лагере просто боялись, то о втором ходили легенды, передававшиеся от одного к другому шепотом. Он появлялся периодически на день-два и исчезал, словно его и не было. Как он приезжал и как уезжал, не видел никто, включая охрану и караулы. Говорили, что он важный чин из Анненербе, и что именно благодаря ему лагерь получает так много пленных и благосклонность фюрера.

Мужчины остановились у одной из палат и вошли внутрь, захлопнув за собой дверь.

– Вы сказали, что выживших после всех процедур подготовки осталось двое. Я вижу тут только одну, – оглядевшись, высокий эсесовец сделал несколько шагов вперед и остановился у кровати. В самый ее угол забилась испуганная женщина, глядящая на него затравленным, полным ужаса взглядом.

– Вторая изолирована. Она очнулась после воздействия препарата и попыталась заговорить с этой, – Менгеле брезгливо поджал губы и тоже посмотрел на Магду, побелевшими от напряжения пальцами прижимающую к себе простынь.

– И что?

– Ничего страшного, мы изолировали ее и вкололи успокоительное…

– ЧТО вы сделали? – эсесовец медленно повернулся к доктору, меняясь в лице. – Я же приказал не использовать никакие препараты, кроме тех, что я вам выдал. Вы понимаете, что вы сорвали эксперимент?! Вы им обеим успокоительное кололи?

– Нет, только той, что изолирована. Эту просто привязали. Ремни сняли вчера – ее психическое состояние неожиданно стабилизировалось, она стала связно отвечать на задаваемые ей вопросы, – доктор сохранял спокойное выражение лица, но внутренне был зол. Да, натворили они дел… Ведь эсесовец действительно предупреждал, что никаких препаратов применяться не должно, а он недосмотрел, и медсестра вколола очухавшейся польке успокоительный препарат. Сильная баба – получить удар по горлу, а потом отбиваться от санитара, словно бешеная кошка…

– В таких условиях любой с ума сойдет. Вы же держите их, как подопытный скот. Когда их было много, вы могли себе это позволить. Но сейчас, когда мы вышли к одной из решающих фаз… Вы разочаровали меня, доктор, – в голосе эсесовца в который раз за сегодняшнюю беседу прорезалась сталь, заставившая пробежать по спине Менгеле внезапный холодок жути. Это разозлило доктора даже больше, чем собственный промах с полькой, и он перешел в наступление:

– Но позвольте! Все унтерменши…

– Не позволю, – отрезал его собеседник. – Вторую можете оставить себе как материал для продолжения исследований. Эту же подготовьте к транспортировке – я ее забираю, – эсесовец резко развернулся и покинул палату, заставив Менгеле последовать за ним. – Также мне нужны оригиналы всех протоколов и медицинских карт. Времени у вас до вечера. Я хочу выехать отсюда после лагерного отбоя.

– Оригиналы? Но мы не успеем не то что снять копии, мы не сможем даже упаковать все документы и вещи! – доктор был очень зол. Столько работы и тут – все, конец всему! Ему оставляют испорченный материал, забирают документы и оставляют ни с чем! Этот чертов бригаденфюрер просто не имеет права так поступать!

– Это не мои проблемы, доктор. Вы совершили ошибку, чуть не сорвав весь эксперимент. Далее я продолжу работу с этой женщиной без вашей помощи. Вашей задачей будет продолжение эксперимента на второй. Заодно и посмотрите, как повлияла ваша ошибка на действие материала. Может быть, еще не все потеряно, и вы получите положительный результат, – эсесовец усмехнулся, глядя на Менгеле сверху вниз. – И я вам настоятельно рекомендую перевести свою подопытную в более приемлемые условия содержания. Вы все-таки не скот выводите, а будущее арийской расы.

– Я учту ваши замечания. Думаю, не стоит медлить, я приступлю к сбору документов прямо сейчас, – доктор надменно скривил губы, не собираясь уступать своему собеседнику хотя бы в манере поведения.

– Приступайте, – тот кивнул и направился в сторону выхода.

Менгеле проводил начальство взглядом и, развернувшись на каблуках, отправился раздавать указания. В нем кипел гнев оскорбленного ученого. Да, он совершил глупость, вколов успокоительное Яцыне и этим действием подвергнув угрозе весь эксперимент. Но вторая-то осталась! И она более чем годна к следующей стадии эксперимента! Все изменения в ее организме произошли четко по предоставленному ему эсесовцем графику, осталось только ввести ей препарат и ждать! И условия ему не понравились, видите ли! А какие еще условия нужны унтерменшам? Койка есть, кормят хорошо, физических наказаний не применяют… Что им, отдельные покои обеспечить? Может, в корпусах для семей охраны их еще поселить?!

Через пять часов судорожных поисков женщина и большая часть документов были готовы к транспортировке. Эсесовец велел подготовить остальное в ближайшее время и отправить на машине, что придет завтра.

Из окна медицинского блока Менгеле с отвращением наблюдал, как Магду, закутанную в темно-серый плащ, взятый со складов, где лежали вещи пленных, ведут к черному «Мерседесу». Из стоящего напротив штабного корпуса вышел эсесовец и направился к машине. Остановившись у противоположного борта машины, он пронаблюдал, как женщину усаживают на заднее сиденье, затем обошел ее вокруг и уселся вперед. Машина фыркнула, резво срываясь с места, и через плац понеслась к лагерным воротам, унося из Освенцима одну из его пленниц.

========== 8. Встречи ==========

Вечером этого же дня Саша сидела в баре недалеко от хостела и пила кофе. Организм не принимал никакого алкоголя, хотя напиться хотелось очень сильно. Перед глазами лежал телефон, и мысли крутились вокруг звонка, который она не имела права не сделать. К этим мыслям примешивался страх – она приехала сюда с конкретной целью, и существо, спровоцировавшее ее на эту поездку, уже в курсе, где она и чем занимается. Подвергать ни в чем не повинных людей даже гипотетической опасности она просто не имела права. От Локи можно ожидать чего угодно, и если ему взбредет в голову использовать ее окружение в своих целях, то его не остановит ничто. Но не позвонить она просто не имела права. Морального, человеческого права.

Взяв в руки телефон, она нашла в памяти бережно хранимый и переносимый в каждую новую трубку первым номер. И замерла, гипнотизируя трубку взглядом еще несколько десятков секунд. Поймав себя на этом бессмысленном занятии, Саша раздраженно мотнула головой и нажала на кнопку вызова. Гудки, раздававшиеся в телефоне, отдавались в голове набатом и тянулись, казалось, целую вечность. В трубке щелкнуло и чуть хриплый женский голос ответил по-польски:

– Дом Колева, слушаю.

– Здравствуйте, пани Яна, – Саша перешла на польский, судорожно вспоминая все, что она когда-то учила. Она никогда не владела им свободно, специализируясь по другой группе языков, но после знакомства с Войцехом бросила все свои силы на его изучение. Должна помнить вполне прилично…

– Кто это? – голос в трубке не изменил своего тона, но Саша почувствовала настороженность, смешанную с сомнением.

– Это Александра Черноверская. Саша. Вы помните меня, пани Яна?.. – договорить Саша не успела – голос на том конце перебил ее.

– Помню. Зачем ты звонишь?

– Я в Кракове и подумала, что, может быть…

– Адрес помните?

– Да.

– Приезжайте, поговорим. Я тебя жду, – Саша почувствовала, что возражать бесполезно. Сейчас или никогда.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Хорошо, я скоро буду.

Экран телефона погас, и Саша ощутила приступ паники, поднимающийся из глубины сознания. Почти шесть лет прошло. Шесть лет с того момента, что она пережила, стоя на залитом ярким солнцем кладбище и смотря через могильную яму в полные горя глаза матери человека, чье тело в гробу опускалось вниз.

Она бросила на стол купюру и вышла из бара, вбивая в навигаторе адрес. Через полчаса она уже покинула уютный салон такси и вышла у небольшого домика в типовом пригороде Кракова. Светлые стены, черепичная крыша с флюгером в виде кота, невысокий заборчик вдоль дороги… У ворот этого заборчика стояла стройная женщина среднего роста и в упор наблюдала за выбирающейся из машины Александрой. Ее золотисто-рыжие волосы были собраны в высокий пучок, придававший ее лицу одновременно строгое, но очень уютное выражение. Она совершенно не изменилась за шесть лет, только морщинок немножко прибавилось…

Саша сделала несколько шагов вперед и замерла.

– Здравствуйте, пани Яна, – свой голос, прозвучавший тихо и хрипло, она узнала с трудом.

– Здравствуйте, пани Александра. Рада видеть. Проходите, – она сделала приглашающий жест и пропустила Сашу вперед.

Оторопевшая от такого приема Александра на негнущихся от волнения ногах прошла по дорожке и вошла в открытую дверь дома, в нерешительности остановившись посреди гостиной. Тут тоже ничего не изменилось. Тот же камин, те же фотографии… И лицо Войцеха, его глаза, глядящие на нее со всех снимков.

– Присаживайтесь, пани Александра. Чаю или кофе? – голос пани Яны лучился спокойствием, пугавшим Сашу куда больше, нежели то, если бы эта женщина просто послала ее ко всем чертям.

– Чаю, если можно, – Саша натянуто улыбнулась, присаживаясь в углу дивана и опирая локоть на подушку.

– Минуту.

Оставшись одна в гостиной, Саша почувствовала, как на нее со всех сторон, со всех фотографий смотрят глаза человека, которого давно нет. Который погиб за сутки до того, как ее самолет сел на польской земле. Погиб в автокатастрофе, которой могло бы и не быть – он хотел сделать сюрприз ей и поехал в Варшаву за подарком… И обратно уже не доехал. И все эти годы его мать справедливо винит ее, Сашу, в смерти своего сына.

У двери гостиной послышались шаги, и вошла хозяйка дома с подносом, на котором стояли чашки, чайничек и тарелка с печеньем.

– Ну, рассказывайте! Как дела? Вы замужем? Честно признаться, я не ожидала вашего звонка, это так неожиданно… – Саше по ушам резанула фальшь, звучащая в тоне собеседницы, и она решительно подняла глаза.

– Пани Яна, я очень боялась вам звонить. Я в Кракове по делу, по работе… Я не замужем. После того, как… Когда я вернулась домой, я защитила степень по истории, занимаюсь наукой, преподаю… – Саша сцепила в замок дрожащие от волнения руки и неловко замолчала. Подняв глаза она проследила взгляд сидящей напротив женщины. Он остановился на ее левой кисти, где тонкой змейкой поблескивало кольцо.

– Ты носишь его до сих пор? – голос пани Яны сел до шепота.

– Я его не снимаю с того момента, как вы мне его отдали. Вы хотите, чтобы я его вернула? – внутри у Саши будто что-то оборвалось. Сейчас она снимет вещь, которую воспринимает как часть себя, отдаст… И ничего не сможет с этим поделать.

– Почему ты не вышла замуж? Не нашла достойного?

– Нет. Просто… Не знаю, пани Яна. Не нужен мне никто больше… – Саша сказала это по-русски, тут же спохватившись, но договорить ей не дали.

– Не переводи, я понимаю по-русски, – она встретилась с Сашей взглядом, и та не смогла разорвать этот зрительный контакт. Прошло, наверное, секунд двадцать, показавшихся дольше вечности, и Саша не выдержала, закусив губу. Скопившаяся в уголках глаз влага потекла по щекам, покрасневшим от бросившейся к лицу крови, и она отвернулась, пытаясь утереться.

– Не надо, Сашенька, – голос пани Яны стал удивительно мягким, а сама она встала со своего места и села рядом, обнимая Сашу и прижимая к себе. – Плачь. Легче станет. Я до сих пор плачу. Плачь, девочка, плачь.

Она мешала польские слова с русскими, гладя по голове и плечам рыдающую Сашу. Ее голос действовал гипнотически, вытягивая всю боль, что копилась в душе все эти шесть лет.

– Когда ты сегодня позвонила, я не знала, что думать. И как встречать. Думала, ты замужем давно, дети есть… Что решила вспомнить, из вежливости позвонила… Прости меня, девочка. За все прости.

– Это я виновата, пани Яна. Он же из-за меня поехал… – Саша пыталась перестать всхлипывать, но получалось у нее плохо.

– Никто не виноват. Он сам решение принял, так Бог ему и судья.

Эти слова, прозвучавшие как гром, подействовали на Сашу гипнотически. Она высвободила голову от рук пани Яны и изумленно воззрилась на нее.

– Что?

– Что слышала. Никто не виноват. Отпусти его, девочка. Просто отпусти. Помни, но не кори себя. Ему бы это не понравилось, – она тепло улыбнулась, заправляя прядь волос Саше за ухо. – А теперь прекращай реветь, иди умывайся, и давай пить чай! Сегодня ночуешь у меня, и возражения не принимаются!

Саша поднялась с дивана и направилась в указанном пани Яной направлении – в ванную. Такой резкий переход в поведении женщины поверг ее в шоковое состояние и заставил сорваться, выплеснув свои эмоции. Она не привыкла так себя отпускать… Хотя, наверное, это к лучшему. Одним камнем из лежащих на ее сердце стало меньше. Пани Яна права – Войцеху бы это сильно не понравилось…

Проговорив с пани Яной до глубокой ночи, Саша поднялась в гостевую комнату и отключилась, едва коснувшись головой подушки. Слишком много эмоций, впечатлений и страхов за одни сутки. Слишком много.

Настойчивая трель телефона ввинтилась ей в мозг, заставив разлепить глаза и взять в руки проклятую трубку.

– Да!

– Привет, – вкрадчивый мужской голос, раздавшийся из динамика, заставил Сашину кожу враз покрыться мурашками.

– Чего ты хочешь среди ночи?

– Чего я хочу? – усмешка раздалась эхом одновременно в трубке и в комнате, заставив Сашу подпрыгнуть и развернуться на сто восемьдесят градусов.

– Какого черта?! – она вгляделась в темноту комнаты и увидела фигуру, прислонившуюся к закрытой двери. – Что тебе тут надо?

– Ты же сама говорила, что мой дом везде, где бы ты не была. Так что… Пиши записку своей гостеприимной хозяйке. Мы уходим.

– Никуда я не пойду как минимум до утра! Объясни, что тебе от меня надо! Ты отдаешь мне секретные документы, заставляешь сорваться сюда…

В мгновение, которое Саша не успела зрительно зафиксировать, ночной гость оказался возле постели и больно схватил ее за руку, заставляя подняться на ноги одним сильным рывком. Саша вскрикнула и попыталась освободиться, но тут же оказалась в тисках рук, закованных в кожу и металлические пластины.

– Не кричи, разбудишь свою милую хозяйку. Или ты хочешь, чтобы она пострадала из-за твоей глупости? Я сказал – собирайся, иначе уйдешь отсюда прямо так, – голос держащего Сашу мужчины был спокоен, словно он только что сделал глоток чая, а не вытащил из постели сопротивляющуюся женщину.

– Локи, какого дьявола?!

– Я не привык отчитываться перед своей собственностью.

– Что?!

– Так ты собираешься, или мы уходим? – к спокойствию добавилась ирония, напугав Сашу еще сильнее. А ведь запросто утащит ее отсюда в одних трусиках и майке…

– Собираюсь. Отпусти.

– Сразу бы так. У тебя пять минут.

– У меня нет бумаги, чтобы написать записку.

– Смотри на тумбочке, – сама собой зажглась настольная лампа, заставив женщину мелко заморгать.

На тумбе у кровати нашелся белый лист и карандаш, которым Саша нацарапала несколько строчек о том, что у нее возникло срочное дело, она очень извиняется за свой поспешный уход и обязательно позвонит. Последнее утверждение вызвало у Локи кривую усмешку, но он промолчал, не желая еще сильнее пугать смертную. Лишние свидетели их ухода ему были не нужны.

Пронаблюдав, как Саша покидала свои вещи в сумку и застегнула ее, Локи вплотную подошел к женщине, обнимая ее за талию. Саша дернулась, но не смогла отодвинуться ни на сантиметр.

– Ну что ж, пошли, – ухмылка Локи совершенно не нравилась Саше, вызывая в памяти слишком яркие до сих пор воспоминания.

– Куда?

– Узнаешь. Я же говорил, что тебе будет очень интересно.

Воздух в комнате на несколько мгновений сгустился, и когда он приобрел привычную плотность, в комнате, освещенной неярким светом прикроватной лампы, уже никого не было.

========== 9. Новая жизнь ==========

За окном машины быстро пролетали километры дороги. Магда, закутанная в плащ с головы до ног, тупо смотрела в окно и не пыталась даже заговорить со своим новым хозяином. Хотя, скорее, старым – иначе доктор не торопился бы так, отдавая приказ приготовить ее к перевозке.

Ей было страшно. Очень страшно осознавать, что ее увели из лагеря, где сгинули уже почти все, кого доктор отобрал для опытов. Ее соседка по палате, Зофка, тоже исчезла, стоило ей проснуться и попытаться заговорить. Теперь увезли и ее. Вопрос – куда. Очень большой вопрос. Навряд ли новое место жительства будет лучше Освенцима. Ее новый хозяин и доктор говорили по-немецки, и по тону Магда поняла, что доктор в чем-то провинился. И, скорее всего, именно поэтому она едет в теплом салоне машины в неизвестном направлении.

Магда не заметила, в какой момент у нее закрылись глаза и она заснула, прислонившись головой к стеклу. Разбудила ее остановка и хлопок передней двери. Быстро заморгав глазами, она увидела, что забравший ее из лагеря немец обходит машину вокруг и садится рядом с ней на заднее сиденье. Машина резко тронулась, и, чтобы ни в коем случае не касаться представителя «высшей расы», Магда подобрала плащ и забилась в самый уголок сиденья, глядя на него испуганными глазами.

Эсесовец криво усмехнулся и повернулся к перепуганной женщине.

– Успокойся, твои мучения в этом лагере закончились, – он сказал это по-польски, без малейшего акцента, заставив Магду удивиться и испугаться еще сильнее.

– Когда мы доберемся до места, у тебя будет все, что необходимо для комфортной жизни. Твоя задача лишь – беспрекословно выполнять все то, что я тебе прикажу, – голос сидящего рядом мужчины не терпел возражений.

– Простите мою дерзость, господин офицер, но что я должна буду делать? – голос Магды дрожал от испуга. Обычно, если пленные позволяли себе заговорить с офицером, наименьшим наказанием для них был удар приклада по лицу. Однако этот, похоже, браться за оружие не спешил.

– Все, что я прикажу, – ответил он. – Приказов будет немного, но они должны быть исполнены сразу и беспрекословно. Тогда ты будешь жить долго. И возможно – счастливо, – эсесовец снова усмехнулся. – Да не трясись ты так. Бить тебя никто не будет, привязывать к кровати – тоже.

Он отвернулся к противоположному окну и начал стягивать с изящной кисти кожаную перчатку. Магда как завороженная наблюдала за движениями его рук и сама не заметила, как провалилась в сонное небытие.

Локи усмехнулся, снова поворачиваясь к пленнице и заканчивая стягивать вторую перчатку. Взяв ее за подбородок двумя пальцами, он приподнял голову и внимательно осмотрел лицо Магды, особое внимание уделяя местам под глазами и коже век. Не увидев ничего настораживающего, он отпустил голову женщины, тут же безвольно опавшую на грудь, и повернулся к водителю.

– Нам пора ускориться. Не переношу этот дурной мидгардский транспорт.

Водитель, как две капли воды похожий на него самого, согласно кивнул, и машина, летящая по дороге, растворилась в воздухе, словно клок плотного тумана.

Разбудили Магду лучи утреннего солнца, беспечно врывавшиеся в окно и веером рассыпающиеся по кровати, на которой она лежала. С удивлением осмотрев себя, она обнаружила, что лагерная роба куда-то исчезла, и на ней надета простая белая тонкая сорочка, под которой больше не было ничего. Она лежала на просторной кровати с балдахином, стоящей посередине большой комнаты с высоким стрельчатым окном. Спустив ноги вниз, она обнаружила справа от кровати мягкие туфли, которые она, несмотря на овладевшую ей нерешительность, таки натянула на ноги – по полу ощутимо тянуло сквозняком. Стоило ей встать, как дверь скрипнула и в приоткрывшуюся дверь вошла женщина с бесстрастным лицом. В руках она держала поднос, на котором стоял кофейник и в небольшой плетеной корзинке лежали булочки. Запах свежей выпечки достиг носа Магды, заставив рот наполниться тягучей слюной, а желудок – громко заурчать. Испугавшись этого звука, она инстинктивно прижала руки к животу, боясь привлечь к себе внимание. Женщина оглянулась, встретившись с Магдой взглядом, и молча прошествовала к стоящему у окна столику. Поставив на него поднос, она выпрямилась и твердым шагом приблизилась к перепуганной польке.

Взяв Магду за руку, она не терпящим возражений движением потянула ее за собой к одной от деревянных дверей, находящихся на противоположной от окна стене. За одной из обнаружилась ванная комната, за другой – уборная, за третьей – небольшая комнатка с развешанной на вешалках одеждой.

Показав ей все это, женщина потащила Магду обратно к столику с едой и ткнула пальцем в поднос.

– Есть? – женщина утвердительно покачала головой. Ее лицо оставалось таким же бесстрастным, а глаза, словно два стеклянных шарика, не выражали никакой мысли.

– А господин скоро придет? – снова утвердительный ответ. Женщина несколько секунд не отрываясь смотрела в глаза Магды, а затем снова ткнула пальцем в поднос.

– Да-да, я ем, – Магда поспешно взяла из корзинки булочку и начала жадно ее кусать, проглатывая почти не прожеванные куски. Прикончив уже вторую под пристальным наблюдением своей кормилицы, она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота, а такой желанный запах вкусной еды в раз становится просто невыносимым.

Отложив в сторону недоеденный кусок, она несколько раз глубоко вдохнула, успокаивая себя, что это просто реакция на слишком долгий голод. А тут сразу столько еды, свежей, вкусной… Не помогло. Опрометью, со всей скоростью, с которой только могла, Магда кинулась в ванную комнату. Едва успев добежать до раковины, она почувствовала сильнейший спазм в желудке, и все съеденное оказалось на белом фаянсе. Спазмы продолжались до тех пор, пока в желудке не осталось ничего из только что поглощенного. Во рту чувствовался горький привкус желчи, избавиться от которого не помогли долгие полоскания водой.

Умывшись и почувствовав себя лучше, Магда покинула ванную комнату и замерла, пораженная новым приступом страха. В комнате уже не было женщины, принесшей ей еду и показывавшей комнату. У столика, лицом к окну, стояла высокая фигура того, кого она называла господином.

– Мне донесли, что ты не ела, – он медленно развернулся к Магде и криво улыбнулся, чуть склонив голову.

– Я ела, господин! Но… Мне стало плохо. Я обязательно поем еще, если вам это угодно! – Магда не знала, куда себя деть. Взгляд эсесовца словно просвечивал ее насквозь, заставляя чувствовать себя абсолютно голой и беззащитной, стоя перед ним навытяжку.

– Не стоит. Тебя опять вывернет, – мужчина сделал несколько шагов, обходя Магду вокруг. – И это хорошо. Тебе принесут другую пищу, она должна тебе понравиться больше. И смени эту тряпку – от нее воняет. Это пока все.

Он повернулся на каблуках и вышел за дверь, оставляя женщину в полном недоумении и испуге. Как понимать – понравится больше? Почему хорошо?.. На эти вопросы у Магды не было ответов, а спрашивать было опасно для неожиданно обретенной жизни.

========== 10. Не рой другому яму ==========

Сентябрь 1944 года. Территория США.

На стол директора Управления стратегических служб* легла папка с документами и фотографиями. Сидящий за столом мужчина кивнул принесшему их посетителю на кресло у своего стола и углубился в изучение. Просидев так около десяти минут, он, наконец, обратив внимание на своего посетителя.

– Таким образом, они вывезли подопытных из лагеря?

– Только одну. Вторая изолирована и остается в Аушвице**.

– Вы отследили их путь?

– Не полностью. После пересечения границы Рейха они как в воду канули.

– Как это понимать? – директор искривил бровь, обозначая свое недоумение.

– Машина словно растворилась в воздухе. Они въехали в лесополосу и не выехали из нее. Мы обыскали каждый куст – никаких следов.

– Вы хотите сказать, что машина с подопытной и ее конвоирами просто испарилась?

– Именно.

– Как на это исчезновение отреагировали в Анненербе?

– Никак. Эти исследования не числятся среди тех, что были запланированы. Я уже докладывал вам о том, что они носят исключительно секретный характер и ведутся одновременно в нескольких лагерях. Везде, кроме Аушвица, эти программы были свернуты спустя несколько месяцев после начала – все подопытные погибли. В Аушвице осталось двое выживших, следы одной из которых в данный момент утеряны. Мы с моей группой полагаем, что исследования вступили в одну из основных фаз – глава медицинской службы Аушвица приказал перевести вторую подопытную в более комфортные условия с усиленным питанием.

Глава военной разведки смерил агента пристальным взглядом и задал вопрос, давно крутившийся у него на языке.

– А вы не предполагали, что это исчезновение – простая эвакуация? И что за исчезновением первой женщины последует исчезновение второй? Советы наступают по всему протяжению фронта, и вполне могут дойти до Аушвица раньше, чем до него доберемся мы. Из вашего доклада следует, что по приказу этого до сих пор неизвестного нам чина Анненербе из лагеря были вывезены оригиналы медицинских карт и протоколов исследований. А вы смогли предоставить нам только малую толику копий.