Текст книги "Ангелы моих снов (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

3

Приехала я за Данькой к вечеру. Нас оставили на кухне поговорить, прежде чем я увезу мальчика.

Итак, Данька. Тощий, быстро идёт в рост, но пока всё ещё маленький. Мордаха круглая. Большие карие глаза – прямо сейчас очень недовольные. А когда недоволен (а началось с моего прихода), то и дело шмыгает обгорелым на солнце носишком. Очки круглые, но на Гарри Поттера Данька не похож. Жёстче. Губы надул. На меня не смотрит. Рядом, у ножек стульев, собран рюкзак со всеми необходимыми пожитками, на который мальчишка то и дело скашивается. Ну-ну, сирота казанская…

Данька покосился на рюкзак в очередной раз и снова насупился.

Сидели мы за столом. Между нами – две чашки с остывшим чаем и тарелка с печеньем. Овсяным – любимым Данькиным, объяснили его родители.

– А вы знаете, что я проблемный ребёнок? – внезапно спросил Данька.

– Знаю, – осторожно ответила я. – А почему – проблемный?

– Я несдержанный! – заявил мальчишка и с интересом уставился на меня: а вдруг испугаюсь?

– То есть подушки от тебя лучше держать подальше?

Он открыл рот – и закрыл. Глазища – во! Снова открыл рот.

– А чего это – с подушками?

– Ну, ты же говоришь – несдержанный. Я тоже такая. Когда сдержаться не могу, начинаю драться подушками. Или ты не сдерживаешься по-другому?

– А если ты не дома? – заинтересовался он.

Я вытащила из-под ног сумку.

– У людей это называется дамская сумочка. Прикинь у моей вес.

Мальчишка прикинул и уважительно хмыкнул. Я гордо сказала:

– А теперь прикинь, как здорово таким весом из-за угла бить.

– А… зачем из-за угла?

– Так интересней.

Он уставился на меня, как на идиотку. Боюсь, и я чувствовала себя именно так. С перепугу же болтала. Вот и несла всякую чушь. И сидеть в этой кухне не хочется. Прямо сама чувствовала, как живущие тут хотят побыстрей избавиться от любимого чада. И чувствовала, каково ему это ощущать. А что сделаешь? Приготовления к зарубежной поездке – они такие. Хлопотные.

– У тебя на завтра какие планы были?

– Тебе какое дело? – снова насупился он.

– Ну, как какое дело… Я завтра собиралась на пляж, а теперь придётся отменить поход. Так мечтала о песочке – позагорать… А вода какая там тёплая!..

– А почему – отменить? – теперь уже Данька спросил осторожно.

Я с сомнением взглянула на него. Интересно, пройдёт здесь моё лукавство?

– А вдруг тебе на пляж нельзя?

– Почему это?! – возмутился Данька.

Всё. С этого момента у меня на сердце отлегло. Силушка оказался прав на все сто! Данька помчался в свою комнату искать плавки. Мяч я его уговорила не брать: в пляжном прокате чего только нет! Ему это ещё больше понравилось, особенно когда я сказала, что пляжный прокат похож на лавку с сокровищами: в ней главное – порыться хорошенько, а уж там – чего только не найдёшь!

Оказывается, на пляже он не был с начала лета. Родителям некогда, а в одиночку не сбежишь. Хотя я от его бабули слышала, что как-то случилось разок – перехватили мальчишку в троллейбусе на полпути к реке. Скандалище разгорелся такой жестокий, что даже своевольный пацан теперь не решался сбегать куда-то и уныло проводил свободное время на улице с такими же несчастными друзьями-товарищами, которым не повезло попасть в лагерь или хотя бы в Дома отдыха с родичами. На июнь-то Данька был пристроен в школьный лагерь. Неудивительно, что злится: родители за границу едут, а его здесь оставляют!..

Уже на выходе из подъезда, задумчиво глядя на тёплый вечер и подставляя лицо мягким солнечным лучам, я спросила:

– Даня, не возражаешь, если мы на рынок заскочим? Мне надо фруктов купить. Ты, наверное, тоже не будешь возражать против, скажем, бананья и апельсинов?

– Хочу мороженое! – заявил Данька, а подумав, добавил: – И бананов тоже.

– Про мороженое я и не подумала, – пробормотала я – и вдруг вздохнула от наплыва счастья: отпуск! Отпускные! Мороженого можно сколько угодно! Не слишком жарко, но и не дождливо! Настоящее лето! И, слушая разноголосицу вечерней улицы, спросила: – Дань, а какие самые вкусные мороженые? Или нет! Давай купим такие, которые никто из нас ещё не ел! Будем их дегустировать!

– А что такое дегустировать? – тут же спросил мальчишка.

Дегустацию мы начали на остановке, пока ждали нужный троллейбус. Вообще-то я не люблю заходить с мороженым в транспорт, но сейчас время довольно позднее, народу маловато в мою сторону. Если сядем на одно сиденье, никого не потревожим.

Данька, с рюкзаком за плечами, держал маленькую сетку с помидорами, матерчатую сумку с огурцами держала я. Мы ели мороженое, делясь впечатлениями и суперсерьёзно размышляя, будем ли его брать в следующий раз, когда я вдруг за спиной услышала радостный женский возглас:

– Лиза! Привет!

Моя улыбка мгновенно увяла. Правда, оборачиваясь, я постаралась быть приветливой. Просто очень уж неожиданно.

– Привет…

– Слушай, Лиза, я тебя совсем потеряла! – всё так же радостно сказала Сима, с удовольствием разглядывая меня. – Звоню-звоню, а у тебя, оказывается номер другой! Слушай, я тебя так искала, так искала! Ты мне так нужна! На домашний звонила, твоя мама молчит, как партизан на допросе, ничего про тебя не говорит. Я уже вот сейчас к тебе на работу сбегала, а у тебя, оказывается, как раз отпуск! Понимаешь, мне тут срочно нужно сшить кое-что! Ты теперь свободная, сшей, а? Говори давай адрес – меня к тебе завтра Мишка подвезёт, журналы привезу…

– Журналы? – успела я втиснуться в краткую паузу.

– Ну да! Там у меня три журнала! Хочу на лето прибарахлиться, а ты пропала! Лиза, я там такой чудный костюмчик нашла! Юбочка – ммм… Прелесть!

– Сима, понимаешь…

– А ещё там есть брючный костюмчик – троечка! Ты не представляешь, как он мне подходит! Прямо на мою фигурку! Идеально! Слушай, Лиза, ты что-то похудела немного, но тебе ещё немножко надо бы! Меньше есть надо, тем более – в отпуске. Так что займёшься работой – не до еды будет! Представляешь, как выгодно? Красота! Тебе ж всё равно делать нечего, а тут хоть денюжку заработаешь! Это не то, что мы! Всё работаем и работаем, а денег всё нет и нет! А ты и отдыхаешь, и зарабатываешь!

Она радостно болтала, счастливая оттого, что наткнулась на меня так внезапно, и уже вытащила мобильный телефон, чтобы записать мой новый номер. А я не знала, что делать. Смотрела на неё с неловкостью и пыталась сообразить, как сказать, чтобы её не обидеть, что мне не хочется в отпуске шить для кого-то, потому что сама решилась наконец что-то сшить для себя. Ведь старые вещи на мне, пусть и совсем чуть-чуть похудевшей, всё равно ощутимо болтались. А ещё стыдно перед Данькой, который внимательно слушал Симу и озадаченно поглядывал то на меня, то на неё. Если подруга надавит на меня и я не смогу отказаться (а кажется, именно к этому всё идёт), мальчишка будет здорово разочарован. И тогда…

В общем, неожиданно оказалось, что я уже не только не могу контролировать отчаянного выражения своего лица, а ещё и постепенно, но точно зверею от дурацкого, противоречивого положения. И, кажется, моё озверение собирается прорваться чем-то очень нехорошим. Или слезами, или воплями.

Прорваться не успело. Вмешался Данька.

– Тёть…

– … А ещё нашла в старом журнале такую обалденную блузку…

– Тё-оть…

– Даня, ты что?

– … Там такие рюшечки! – Сима со счастливой улыбкой поцеловала свои пальчики, с маникюром – изысканным рисунком. Блеснули золотые кольца. – Слушай, Лиза, давай быстрей твой номер, и я побежала, а то ты меня здорово задерживаешь. Меня вон Мишка на машине ждёт, нам некогда! Это ты теперь у нас гулёна, отдыхаешь, а нам отдыхать некогда. Везде надо успеть, везде забежать. Ну, что же ты, копуша! Где у тебя телефон? Завтра привезу ткани и…

И она завизжала.

Данька с размаху выплеснул на её ноги остатки подтаявшего мороженого. Хорошие такие остатки – чуть не треть стаканчика!

– Ты… Ты… – заикалась она, охрипнув от визга.

– Тёть, я проблемный ребёнок, ясно? – тихо и зловеще сказал Данька. – Привезёшь журналы моей Лизе, я их сначала в клочья раздеру, а потом сожгу. А ткани свои привезёшь – вымажу всем, что мажется. А потом клеем склею. И скажу, что так и было. Понятно, тёть?

– Ты!.. – Подбежал разъярённый Михаил, муж Симы. – Ах ты…

– При ребёнке ругаться будешь? При нервном проблемном ребёнке? – хладнокровно спросил Данька, пока Мишка искал нужные слова выразить своё негодование. Внезапно мальчишеские глаза, и так большие за очками, резко увеличились, наполнившись слезами, лицо скривилось – и он зарыдал, в голос!

Остановка в лице толпы, человек на двадцать, немедленно с огромным интересом подвинулась, подтянулась посмотреть, что происходит. Я, сама перепуганная, старалась утешить "проблемного ребёнка", ревущего громко, с наслаждением, насмерть несчастного, чуть не бьющегося в истерике, и только чуть позже поняла, что ожидающие транспорта люди обрушились на Симу и Михаила с руганью и гневными воплями из-за обиженного ими, плачущего навзрыд ребёнка. Те сбежали от греха подальше и немедленно укатили, благо машина стояла и правда неподалёку.

Нас же с Данькой чуть не на руках внесли в подошедший троллейбус, полупустой – основная толпа ждала другого троллейбуса. Даже с сумками помогли. Мы сели на заднее сиденье, подошла кондукторша…

Глядя на успокоенное лицо мальчишки, деловито вытирающего моим платком мокрое лицо, я с опаской подумала: а ведь он манипулятор. Что буду делать я, если он захочет устроить такой спектакль со мной?

Данька покосился на меня и пожал плечами:

– Подушек не было.

– И часто ты так? – насторожённо спросила я.

– Нет. Только если вижу, что это неправильно. Лиза, а можно я тебе "ты" буду говорить? Ты же не слишком взрослая?

– Почему ты решил, что не слишком? Как минимум лет на пятнадцать старше.

– Ты, это… – затруднился он в поиске слова. – Ты не умеешь отбиваться.

– Э… Это не совсем так.

– Почему ты согласилась сидеть со мной?

Я молча смотрела на него, наверное, с минуту. Ишь, умные вопросы задаёт. Ничего. Мы тоже не лыком шиты.

– Потому что люблю своих родителей.

– И что получили твои родители? – насмешливо спросил он. – Небось, укатили в какой-нибудь Дом отдыха? А тебе теперь со мной нянчиться?

– А с тобой надо нянчиться? То есть ты только в разговорах такой умный? – обозлилась я. – Хочешь знать, что получила я? Я получила пляж! Потому что без тебя я бы даже не подумала сходить туда. Я получила недавнее мороженое! И, между прочим, слопала его целиком и полностью, в отличие от некоторых! И… И я получила свободу! Потому что, не будь тебя, я бы, наверное, согласилась шить для Симы! Но – наверное!

– Тогда чего? – спросил "дитёнок". – Можно, что ль, на "ты"?

И мы засмеялись. И только сейчас начали серьёзно знакомиться друг с другом, начисто забыв об инциденте на остановке.

Только мы вышли из арки во двор моего дома, как мимо нас, весело перекликаясь, промчалась компания пацанов и девчонок на роликах. У Даньки глаза разгорелись! Он испытующе оглядел дорогу перед домом, заметно покатую, и ухмыльнулся. Долго соображать не пришлось.

– Что – ролики в рюкзаке, да?

– Ага! У меня коньки! – похвастался мальчишка.

– Ну, если ты не очень сильно устал…

– Не!! – радостно завопил Данька.

– … тогда запоминай: второй этаж, вторая квартира. – Он удивлённо обернулся ко мне, и пришлось объяснять: – Первый этаж у всего дома нежилой: кафе, магазины всякие. Так что нумерация начинается со вторых этажей. Сейчас дойдём до нашего подъезда. Там есть скамейки. Вытащишь ролики – и гуляй. Только учти: с мальчишками сам знакомиться будешь. Я их не знаю.

Ещё издали я заметила на нашей, приподъездной скамейке всё ту же согбенную фигуру. Сердито подумала: "Родена на тебя не хватает! Мыслителя изображаешь тут. Детям-то какой пример подаёшь! Не дай Бог ещё и бутылку рядом поставил!" Поняв, о чём мысли, чуть не рассмеялась вслух.

Вчера, при виде алкаша, я что-то не думала о том, как влияет на детей поведение взрослых! А сейчас вдруг выяснила, что воспитанию ребёнка на улице со всех сторон грозят неприятности! Смешно и грустно.

И сразу засомневалась: неужели мама права, разделив квартиру? Вон, уже размышления о воспитании детей полезли, о том, как их оградить от тлетворного влияния улицы… Кошмар какой-то.

Данька нетерпеливо рванул к скамейке. Согбенный алкаш-мыслитель его совершенно не волновал. Мальчишка со всего маху грохнул по скамейке съехавшим с плеч рюкзаком. Алкаш вздрогнул и повернул голову к нам. Я заранее напряглась, готовая немедленно броситься на помощь Даньке. Но тому некогда было любоваться страшными физиономиями пьяниц. Он уже аккуратней поставил рядом сетку с помидорами и дёрнул связанные лямки рюкзака.

– Я быстро!

В рюкзаке Данька копался, действуя на ощупь. Видимо, родителям и правда было некогда, так что вещи укладывал он сам и знал, где что лежит. Скоро на асфальт, рядом со скамейкой, полетели роликовые коньки, потом ещё какие-то штуковины, которые мальчишка быстро и сноровисто надел на худенькие локти и на ноги. Алкаш наблюдал за экипировкой пацана внимательно и хмуро. А рюкзак быстро опал, едва Данька сунул в него кое-как завёрнутые в пакетик летние сандалики.

Перед тем как броситься к дворовым пацанам, мальчишка вдруг остановился и встревоженно обернулся ко мне:

– А тебе нетрудно будет?.. – и кивнул на сумки.

Я усмехнулась, приподняв наполовину опустевший рюкзак.

– Эту мелочь донести до второго этажа? Гуляй!

Некоторое время я смотрела вслед ему, быстро и сильно набирающему скорость, а также взглядывала время от времени на ораву, остановившуюся у последнего подъезда. Дети не собирались ехать сразу кататься, хотя до сих пор они разворачивались у подъезда сразу. Совершенно очевидно, они ждали Даньку.

Я скрестила пальцы, чтобы его знакомство с ребятами прошло тихо-мирно.

А потом, вспомнив личное детство, решила, что буду поглядывать на улицу с лоджии, а сейчас Даньку лучше не смущать излишне внимательным присмотром. Повернулась к скамейке забрать рюкзак и помидоры – и оторопела.

Алкаш уже не сидел, а стоял рядом, держа Данькин груз.

Ух ты… Ну и дядька. Тяжёлый такой, высоченный. И рожа страшная. С перепою, видимо, одутловатая, да ещё щетиной заросшая. А щетине той чуть не неделя. Уже намёк на чёрную бороду и на усы появился.

От неожиданности испугаться забыла. А этот кивнул:

– Я тоже на втором. Помогу. – И протянул руку за сумку с огурцами.

А я машинально сумку и отдала. Удивляясь себе и этому небритому чуду – образец галантности, блин! – я встала у подъездной двери и прислонила ключ к кругляшу домофона. За те секунды, пока домофон пел, открывая дверь, я передумала тысячи обоснований, почему не испугалась алкаша, пока не дошло: он сказал, что тоже со второго этажа. Значит, соседи справа – это не молодая пара? Значит, это он включает грохочущую в ночи музыку?.. Наверное, теряет ощущение времени, пьяный-то. Вот и врубает по ночам на всю мощь. И – да. Силушка сказал, что бояться алкаша не стоит. И бутылки у скамейки не было, чего я боялась.

Ну ладно, вошли мы в подъезд – меня он пропустил вперёд. А дальше? Я-то привыкла по лестницам подниматься. Чего две-то не пройти? А вдруг он привык на второй подниматься на лифте?

Пока думала, ноги машинально понесли к лестницам. Ничего, промолчал и поднялся следом за мной. Я быстро открыла дверь и сразу отошла в сторону, отодвигая дверь, чтобы он мог войти спокойно: при его величине – так мне показалось – ему, возможно, неудобно входить так, как это делаю я. Я обычно прошмыгиваю в небольшую щель. Он почему-то помедлил и вошёл.

А я, только закрыв за ним дверь, вдруг сообразила: а как потом его выставлять? Сказать: "Спасибо и до свидания?"

Язык мой – друг и враг.

– Поставьте здесь сумки. – А следом за этой, мягко выраженной командой сработала память. Мамины слова прозвучали так, будто она стояла рядом: "Зашёл к тебе человек по любому поводу – чаю не забудь предложить!" – Хотите чаю? – Умчавшись на кухню, быстро поставила чайник на плиту и уже оттуда сказала: – Проходите! У меня пироги утренние к чаю есть. Наверное, не откажетесь попробовать? Честное слово: мама говорит, они у меня неплохо получаются! Вы какие любите – с луком-яйцом или капустные? Могу предложить и тех, и этих. Садитесь же!

Пока я болтала, он немного помедлил, а потом сбросил ботинки и вошёл в кухню. Постоял у стола, как-то скептически приподняв уголок губ, отчего мне стало смешно: он стал похож на медвежонка из "Ёжика в тумане"! Подавив улыбку, я собственноручно выдвинула для него из-под стола табуретку и напомнила:

– Садитесь. Вы какой чай любите? Горячий? Вот на всякий случай кувшин с холодной водой. Если что – разбавите.

Он наконец сел – в тени от занавесок с лоджии, и в этом полумраке, спрятавшем мелкие черты его лица, почудилось в нём что-то усталое. Чтобы не смущать и его, и себя, быстро пододвинула ему чашку с чаем, выставила на стол сахарницу, ложечки и открыла полотенце, под которым пряталось блюдо с нарезанными пирогами. Тесто я ставила ещё вчера вечером, а пекли мы с Силушкой сегодня рано утром.

– Если хотите молока, могу подогреть, – сказала я, отворачиваясь от стола и оглядывая своё хозяйство, что бы ещё выставить на стол. Первый настоящий гость!

Обернувшись к гостю, я затаила дыхание: как он ел! Не усталый. Голодный.

На движение с верхней полочки подняла глаза. Силушка сидел на краю, уперев руки в колени и положив в ладошки подбородок, и сострадательно смотрел на нашего гостя. Вспомнив, каким голодным приходил из леса наш заядлый грибник – папа, наотрез отказывающийся брать с собой хоть бутерброды, я немедленно изобразила суетливую возню по кухне, не забывая приглядывать за гостем. Чашку с чаем он опустошил немедленно. Так что я со спокойной совестью подсунула ему следующую чашку – с уже подогретым молоком. Заметно вздрогнули его пальцы, когда он понял, что я не долила чаю, а дала другое. Но поднял чашку и снова потянулся за пирогами.

Пока он ел, не поднимая глаз, у меня внутри исподволь поднималась злость: это что же? На бутылку у него хватает, а на продукты?.. И живёт – как сказал Силушка – квартирантом, снимая трёхкомнатную квартиру? Ни фига себе – квартирант!

Но себя уломала не злиться и присела за столом, напротив гостя… Даже не знаю, как его звать. Свой чай отпивала потихоньку и размышляла уже о Даньке. Сейчас тоже придёт голодный. Ну, пироги – понятно. Но, может, растущему детскому организму нужно что-нибудь более… Вот какое "более" – меня застопорило. Кашу ему сварить? С голодухи, может, и съест. Салат ему сделать?.. Как же я забыла узнать у его родителей, чем кормить "проблемного ребёнка"?

– Жалеете, что пригласили?

Он выпрямился, сидя на табуретке. Глаза успокоенные. И насторожённые.

– Да нет. Если пироги понравились, я вам сейчас в пакетик положу. Может, на завтрак пригодятся. Думаю, чем кормить Даньку, вспоминаю, что у меня из круп есть. – Я помолчала и предложила: – Пироги – это, вообще-то, несерьёзно. Если хотите есть, могу подогреть щей. Они с мясом. ("Ещё бы Силушка разрешил мне их сварить без мяса!" – улыбнулась я в душе.)

– Нет, спасибо. Пироги были очень сытными. Да и время у вас занимаю. Сынишка-то ваш вот-вот придёт… Меня Денисом зовут, – и он слегка склонил голову.

– Лиза, – обалдев от его изысканных светских манер, особенно ярких на фоне давней щетины, машинально ответила я. Сынишка?.. А что – мне нравится! Данька – мой сынишка. Поиграем? Надо Даньку предупредить – решила я, складывая куски пирога в пакет, как и обещала. Что-то мне подсказывает, что пацан с восторгом сыграет в эту игру.

Денис надевал обувь в прихожей, когда я подошла к нему и протянула пакет.

– Вот – на утро, к чаю.

– Спасибо. – Он заметно заколебался, но пакет взял. – Вы… всегда такая добрая?

– Неа, – легкомысленно сказала я. – Только когда пироги пеку.

– Надо будет запомнить, – чуть улыбнулся он, явно подыгрывая.

Закрыв за ним дверь, я постояла в прихожей, озадаченная. Ну, ладно. Мой статус в качестве Данькиной мамы заставил этого Дениса обращаться со мной весьма… ммм… скажем так, воспитанно. Но его поведение ну никак не согласуется с тем, как он живёт. Или я чего-то не понимаю?.. Ой, глупая!!! В моей же кухне меня дожидается идеальный источник информации, а я тут зря гадаю!

И я бросилась на кухню с боевым кличем:

– Силушка! Ты где?!

4

Сон. Чёрный Пёс Исира.

Он знал, о чём они думали. Они думали, Чёрный Пёс Исира поведёт их сквозь эти полчища агрессоров, вторгшихся на площадку башни, и приготовились к страшному, возможно – последнему бою: шагая за его спиной, защищаться изо всех сил. Но мощи старухиной крови оказалось достаточно для более сильного шага. И враги, ошарашенные смертельным явлением Чёрного Пса и не сразу сообразившие, чего он хочет, невольно дали фениксу время на то, чтобы разорвать ткань пространства.

Хватило одного взмаха костяными мечами, обвеянными силой рвущихся с них магических стихий. Всё. Оружие пока не нужно. Феникс резко опустил руки – и мечи стремительно исчезли, влетев в раскрытые ладони и снова став частью Чёрного Пса. Исира шагнул в пустоту – и оттуда, из пока неведомого мира, втащил к себе, вцепившись в край меховой куртки под кольчугой, сначала одного воина – того, что оказался поближе. Дасти – считал с него имя Исира. Дасти упирался. Человек отчаянно страшился уже не смерти, а неведомого. Пришлось жёстко встряхнуть его и отшвырнуть в сторону, чтобы не мешал своим сопротивлением. Хорошо хоть оружием не пытался обороняться. Дыра в пространстве закрывалась – и сил удержать её, и времени на всё про всё оставалось мало.

Потом Исира пропустил мимо себя второго, чьё тело сияло от упорядоченных в нём потоков энергии. Тот сам, пусть и не очень решительно шагнул в портал, неся на плече раненого. Судя по упорядоченности потоков – боевой маг. Дэй-Асс – имя само легло на язык феникса. Прежде чем ткани пространства сомкнулись, Исира сдёрнул раненого с плеча Дэй-Асса и легко, даже не размахиваясь, выбросил его в мир людей.

– Что ты делаешь?!

Дэй-Асс, шумно дыша, обернулся снова бежать – выпрыгивать к башне, которая таяла картинкой в тумане сдвигающихся пространств. И вздрогнул, отшатнувшись и чуть не упав спиной: с той стороны, со стороны башни, в прореху пространства влетела стрела. Кто-то из агрессоров напоследок осмелился выстрелить в неведомое и страшное. Взмах рукой – Исира перехватил стрелу. Следующий летящий предмет перехватил сам боевой маг, поневоле насторожившийся – инстинктивно обернувшись к прорехе среди миров. Нож, с резной рукоятью, лишь чудом не пропорол ему ладонь. Впрочем, чуда нет. Есть боевая рукавица, которую на ладони разрезало лезвие ножа. Дэй-Асс судорожно вздохнул. Кажется, он сам не ожидал, что сможет поймать нож.

Снова тем же ломким голосом, не привычным к воспроизведению человеческой речи, феникс с невольным высокомерием выговорил:

– Он мёртв.

– Но… – начал было Дей-Асс. И запнулся.

Исира плеснул по его глазам картинкой: пока маг впрыгивал с раненым на плече в неизвестное ему укрытие, тело раненого вздрогнуло от пробивших его стрел.

Маг опустил голову, этим простым жестом прощаясь с тем, кого не смог спасти.

Портал за его спиной затянуло. Дэй-Асс оказался чувствительным к движению пространственно-временных тканей. Он снова оглянулся, но на этот раз медленно.

Дасти, отброшенный Чёрным Псом от входа в коридор, до сих пор не поднялся. Он с ужасом смотрел на пространство вокруг себя. Исира знал, отчего нервничает человек: он не чувствует того, на чём сидит, как и не видит его. Колышущаяся муть вокруг… Видимо, упавший уже пробовал подняться, но уперся руками в нечто, чего нет, ощутил его отсутствие и растерялся. Надо бы подняться, потому как, сидя, человек чувствовал себя беззащитным. Кроме того – Дасти уже не чувствовал своих ног.

Феникс прислушался. Межпространственный коридор между мирами опасен. Он вытягивает энергию из живых быстро и беспощадно. Кроме того, есть ещё одна причина, почему в этом коридоре надолго на одном месте оставаться нельзя. Мало ли какие сущности могут появиться здесь – из тех, кто умеет использовать коридор по назначению. А многие из них действуют по наитию – при встрече с кем-нибудь не своего рода, но съедобным. Исира оскалился. Пора выходить.

Он снова запустил в голову чуткого к нему Дэй-Асса проекцию: Чёрный Пёс уходит, растворяясь в тумане коридора, а за ним идут две человеческие фигуры.

Боевой маг поспешно подошёл ко всё ещё сидящему Дасти и помог ему, быстро схватившемуся за протянутую к нему руку, подняться.

Феникс пригляделся. Дасти слаб, но боевой маг исподволь подкачивает его своей энергией. Пойдут за ним легко. Ладно, некоторое время придётся таскать с собой этих людишек. Исира поднял руки на уровень груди и раскрыл ладони тыльной стороной вперёд. Нужен мир, где можно будет привести себя в порядок, а потом раскидать людишек по мирам, где они смогут остаться – без опасности со стороны тех, кто их может преследовать. Насколько он знал людей вообще, они ненормальны во многом. Одна из причин, по которой нужно спрятать ото всех этих двоих, в том, что преследователи будут убеждены: общавшиеся с фениксом могут быть полезны как приманка для него самого… Кроме всего прочего… Кровь, которой он был обрызган с ног до головы, высыхая, уже не давала энергии, зато преграждала путь к ней.

Вода… Прозрачная, глубокая. Прохладная и милосердно смывающая всё лишнее… Феникса ладонями развернуло влево. Он шагнул с трясины межпространственного коридора, высасывающего силы, на нечто твёрдое. Камень. Исира не оглядывался, но знал, что двое осторожно, стараясь не отстать, двигаются следом. Он усилил впечатление от воображаемой воды и постарался услышать её плеск. Босой ногой ступил на следующий камень. Ткани коридора быстро таяли белёсым туманом. Люди шли за ним послушно, опасаясь остаться в странном жутком месте, в коридоре, который ощутимо пил из них энергию, а значит, можно не волноваться за них сейчас. И феникс побежал по открывающимся его взгляду камням и валунам, то и дело спрыгивая с одного на другой.

Туман разошёлся быстро. Чёрный Пёс Исира услышал за спиной невольный возглас, когда люди оказались на берегу горной реки, засиявшей прозрачным отражением бело-голубого неба и бликами жёлтого солнца. Но ему уже было не до них. Пологий каменистый берег среди низких гор, заросших травой и кустарниками, чистая вода небольшой, но глубокой заводи… Он заторопился, сбрасывая на ходу тряпку с бёдер. И с наслаждением вошёл в воду. Длинные пальцы опустились в мокрую прохладу. Не останавливаясь, феникс нырнул. Свобода! По внешней стороне рук и ног выстрелило плавниками. Свобода! Феникс перевернулся, всем гибким телом ощущая мягкое движение водяных струй вдоль кожи и себя, расслабившегося, в ней.

Он заскользил глубже, вворачиваясь в воду, распугивая рыб и речных змей, смеясь и играя с ними. Гоняясь за ними и пугая их… Свобода… Столько лет в этих цепях и кандалах – из-за прихоти и глупости!.. Но сейчас… Он ворвался в стаю длинных серебристых рыбок, распугивая их внезапным своим появлением, вцепился зубами в одну, оплетя своим длинным языком. На языке рыбье мясо показалось сладким и приятным. И некоторое время Чёрный Пёс Исира кормился в прозрачной воде, получая удовольствие и от еды, и от охоты…

Но вот феникс метнулся в сторону и одним рывком, вытянув руки, оказался рядом с узкой рыбиной, длиной в две его руки, – сам такой же длинный и такой же хищник! Бросок – рыбина, непуганая, раскормленная в отсутствие других крупных хищников в реке, вильнуть в сторону не успела и забилась в его зубах. С наслаждением чувствуя её, перепуганную, сильную, он поплыл к берегу. Доплыв до мелководья, встал и, разгребая воду всем телом, пошёл к людям, напряжённо вглядывающимся в воду, а при виде его с видимым облегчением вздохнувшим. Рыбину тянул за жабры по воде. Ему нравилось, как она бьётся, пытаясь вырваться. Но цепкие когти пальцев уже вонзились в её холодную нежную плоть, и все потуги добычи освободиться лишь смешили феникса.

Нисколько не стесняясь своей наготы и плавников, он предстал перед глазами людей и швырнул рыбу на берег. Глядя на Дэй-Асса, дал ему увидеть воображаемый огонь. И, надеясь, что тот понял, снова ушёл в воду. Зря тратить время на Дасти не хотелось. Воин не слишком чувствителен, зато с магом можно "разговаривать".

Когда феникс, полностью пропитавшись водной стихией, снова вышел на берег, там уже горел запалённый Дэй-Ассом костерок, в углях которого запекалась рыба, но уже не та, что принёс людям феникс. Дасти очнулся от недавнего ошеломления, разделся до набедренной повязки и безрукавки, благо позволял теплый воздух и даже жар от раскалённых солнцем камней, и, стоя по колено в воде, бил длинной стрелой рыбу, затаившись, как настоящий охотник-рыболов. Он сообразил встать у потока, сбегающего в реку из небольшой горной пещеры, там, где добыча не ожидала, что на неё будут охотиться.

Дэй-Асса нигде не видно. Можно, конечно, не беспокоиться за человека, раз его товарищ спокоен. Но Исира хотел быть в курсе всего, что происходит с его временными подопечными. Только Чёрный Пёс определился с невидимыми следами присутствия нужного ему человека, как на водной глади середины реки раздался сильный всплеск и фырканье и на поверхность вынырнул Дэй-Асс. Маг тоже поплавать решил – понял феникс.

Что ж, пока люди заняты делом, Исира подошёл к костру, сел перед ним на колени и запустил пальцы прямо в пламя, почти невидимое в дневном свете. Плавники втянулись, и феникс, словно ребёнок с песком, некоторое время играл с огнём.

Восстановившись и с силами огненной стихии, Исира отошёл от костра, чтобы не мешать Дасти, наловившему порядочную кучу рыбы. Тот всё ещё побаивался его. Завернувшись в юбку старухи, феникс дремотно следил, как воин запекает рыбу – явно про запас, как маг выходит из воды и с удовольствием растягивается на горячих камнях.

Наконец, когда люди притихли, насытившись и отдохнув, и были готовы к разговору, феникс подошёл к костру. Вечерело. От горы, у подножия которой они расположились, легла длинная чёрная тень. Дэй-Асс сидел за Дасти и рассматривал его спину. Оказалось, тот был ранен, но посчитал, что легко. А раны загноились. И теперь в свете огня Дэй-Асс пытался прочистить её и замазать снадобьем. Рассмотрев энергетический цвет снадобья, Исира в душе согласился с Дэй-Ассом.

Чёрный Пёс терпеливо выжидал, пока его бывшие тюремщики повернутся к нему. Напрямую не смотрел: Дэй-Асс чувствителен – замрёт, почуяв взгляд, а следом за ним затаится и Дасти. А феникс сейчас занимался их изучением, чтобы определиться, как быть с ними дальше. И замыкания в себе этих двоих ему точно не нужно.

Обоим лет по тридцать с небольшим.