Текст книги "Ангелы моих снов (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
17
Денису, если даже он этого и не хотел, удалось здорово напугать меня одним своим взглядом. Неужели комар был малярийный?!
И обозлить – тоже. Если комар малярийный и Денис это знает, то почему не скажет сразу – вслух?
Но взяла себя в руки и за вечер переделала уйму дел: самолично "выгуляла" Дениса по уже знакомой ему территории и расширила его знакомство с микрорайоном до следующей от дома остановки. Причём между нами, держась в основном за меня, подпрыгивала Алёнка. Ну а мальчишки с радостными воплями нарезали вокруг нас круги, оторвавшись от дворовой стаи летних конькобежцев.
Уже утихомирив всех домочадцев и распихав по своим спальным местам, я обратила внимание, что мой указательный палец бодро сияет здоровой, нетронутой кожей. Ни комариного укуса, из-за которого так распереживался Денис, ни моих расчёсов, запёкшихся ещё утром коричневой корочкой. Интересно, что я такого сегодня съела, что кожа сразу зажила? Йодом не пользовалась. Рыбы вроде не было ни на обед, ни на ужин… Кстати, о рыбе. Может, назавтра устроить рыбный день?
С такими мыслями и с тяжёлой от событий прошедшего дня головой ещё раз проверила, спят ли Данька и Алёнка, и сама свалилась спать.
Видимо, эти самые события повлияли…
… Боль взорвалась по всему телу! Меня, задыхающуюся от бушующего везде огня, в попытках вдохнуть хоть глоточек кислорода, а не сжигающего гортань дыма, скрючило в металлической коробке, стиснув, вжав в кресло, а затем ударив в грудь и под дых раскалёнными ножами. Коробка быстро, подпрыгивая, переворачивается вместе со мной, немилосердно тряся и кидая моё безвольное тело из стороны в сторону. Удерживает только ремень, пришпиливший меня к спинке… Вокруг огонь. Он ревёт и спекает воздух в тесной коробке в нечто, чем невозможно дышать. Слышен металлический грохот, звон разбитого стекла. Меня притискивает к раскалённому металлу, пытаюсь защититься руками – нечто металлическое же проезжается по ним, сдирая с них кожу. Пытаюсь кричать от боли – горло сожжено. Пытаюсь выгнуть спину – на ней горит куртка, но меня зажало так, что не то что откашляться – вздохнуть не могу…
Провал во тьму – и снова вижу вокруг себя тот же кромешный ад, а нём снова и снова ногами пытаюсь выбить заклинившую дверцу машины, в которой сгораю заживо…
Из сна меня выкинуло после третьего повтора.
Я села на кровати, откинувшись к стене. Тяжело дышала, держась за сердце и жадно всасывая воздух – которого оказалось так много! И, едва пришла в себя и поняла, что это только сон, всё испуганно глядела на кресло с Алёнкой. Не кричала ли я во сне? Не разбудила ли девочку? Нет. Тихо всё.
Осторожно, чтобы не скрипнуть кроватью, встала и пошла на кухню. Свет включать не стала. Достаточно фонаря напротив, чтобы углядеть чайник, налить из него в чашку холодного кипятка. Только поднесла чашку к губам, как услышала странные звуки из ванной. С трудом глотнула, поставила чашку на стол и подошла к ванной комнате. Господи, здесь-то что ещё…
Одновременно включила свет в комнате и рванула дверь.
На старенькой стиральной машине сидел домовой Силушка и плакал навзрыд, время от времени сморкаясь в платочек – в один из тех лоскутов, что я, по его просьбе, когда-то оверложила, а он собственноручно обвязал незатейливыми кружавчиками.
– Ах, батюшки! – насморочным басом вскрикнул он, завидев меня.
Я уже тихонько закрыла за собой дверь и спросила:
– Что случилось, Силушка?
Он повздыхал немного, а потом, снова высморкавшись в платочек, ответил, моргая мокрыми ресницами:
– Эх, хозяюшка… Вроде как ничего и не случилось, а только помирает ведь.
Некоторое время я смотрела в его обрёванное лицо, пытаясь совместить две информации: ничего не случилось – и смерть, умирание. И почему-то меня вдруг затрясло. Показалось, что стою на пороге чего-то, после которого возвращения в обычную жизнь уже не будет. Но один вопрос надо задать – и он станет тем сигналом, после которого не возвращаются в старую реальность.
И я осмелилась на этот вопрос.
– Силушка, а кто умирает?
– Ангел иных миров, – горестно ответил домовой. – Из высших, горних миров. И пошто такая красота помирает? Да ещё страшно-то как. Не наше энто дело, конечно, домовых-то, но плачу я, хозяюшка, остановиться не могу.
Ещё с минуту я смотрела на всхлипывающего домового, пока в голове с лёгкими, слышными только мне сухими щелчками вставали на место все осколки полной картинки. А через минуту я велела ему отвернуться, сбросила ночнушку и натянула оставленные в ванной комнате джинсы и майку с футболкой. Поверх – велюровую кофтейку. Из низкой тумбочки вынула кроссовки, не надёванные с весны. Домовой сначала не понял, потом засуетился.
– Куда ж ты, хозяюшка, на ночь-то глядя?
– По делам, Силушка, по делам.
Я стала не просто собранной, но жёсткой – по собственным же впечатлениям. Выйдя из ванной, первым делом снова зашла в кухню, вылила из чайника в пластиковую бутылку остатки холодной кипячёной воды, взяла складной нож, с которым ходила на "тихую", грибную охоту в паре с отцом. Потом во встроенном шкафу прихожей нашла короткий ломик и ключи от подвального сарая. Нож и ключи, как и напоследок найденный фонарик, отправились в карманы джинсов. Бутылка, как и наспех прихваченный бинт, – в пакетик на ручках.
Домовой бегал за мной страшно встревоженный. Даже от плача перестал заикаться.
Закрыв все двери в прихожую, я включила яркий верхний свет и осмотрела свой палец, а потом и всю руку. Ни укуса, ни пореза. Не опоздать бы. Если не уже… Долго ж до меня доходило… Взгляд на часы – полвторого ночи.
– Хозяюшка, – робко позвал домовой. – Не заругаешься – с тобой пойду?
– Нет, Силушка.
– Мешаться под ногами не буду, – засуетился домовой.
Открыв дверь, я пропустила его впереди себя и, коротко глянув на дверь в соседнюю квартиру, быстро спустилась по лестницам. Дожидаясь у двери в маленькую пристройку к дому, ведущую в подвал, Силушка всё вглядывался мне в лицо, но молчал. Пока спускались по крутым ступеням, пока отворяли скрипучую – особенно в ночной прозрачной тишине – дверь в сам подвал. Пока включала свет в "предбаннике".
Наш подвал – это лабиринт деревянных, на скорую руку построенных сарайчиков, между которыми идут узкие ходы-коридоры. Как найти свой сарайчик – я знала. Надо пройти по "предбаннику" прямо шагов семь-восемь, а затем свернуть налево и, пригибаясь под трубой, жавшейся под потолком, пройти до места, где будет чуть светлей – от подвального окошечка. Но сейчас я прошла к месту, где надо сворачивать, и прислушалась. Показалось, что, кроме моего домового, я услышала шорох ножек его коллег, если можно так выразиться. Значит, большинство домовых нашего дома тоже здесь и тоже оплакивает "помирание" ангела иных миров?
Силушка снова встревоженно смотрел на меня, всё ещё не понимая, зачем я здесь.
Стоя в пустоте, ощутимо зримой, я облизала губы, пересохшие от внезапного горячего дыхания, и негромко, хрипловато сказала:
– Исира… Позови меня!
Движение внизу: домовой всплеснул руками… Но на него я уже не смотрела, напряжённо вслушиваясь во вкрадчивые звуки подвальных помещений. И меня развернуло в коридор, в который раньше никогда не ходила. Подсвечивая себе фонариком, я побрела по нему, осторожничая, чтобы не споткнуться о трубы. Пришлось пару раз свернуть, и я поняла, что назад – не помоги мне потом Силушка – я просто не найду в этом лабиринте дороги…
Дверь, грубо сколоченная из необработанных досок, к которым и прикоснуться страшно – занозу точно схватишь! – появилась передо мной в небольшом закутке, больше похожем на тупик. Некоторое время я присматривалась к замку и к скобам, на которых он висел. Потом взялась за короткий ломик и вставила его в скобу. Нажать с опорой вниз, на доски, из которых сколочена дверь, – и легко придержать падающий замок. Хм… Из меня получился бы неплохой грабитель. Положила замок с выдранной скобой на землю и, больше не медля, открыла дверь. Внутри машинально нащупала выключатель. Свет слабой лампочки словно перенёс меня в какой-то странный мир замкнутого пространства.
Нисколько не удивилась. Оказалась подготовлена снами. Просто… Немного впечатление, что вошла в свой сон… Нереально как-то всё…
Сарай был пуст от обычных вещей.
Но всё его место на полу занимала какая-то странная куча, словно обсыпанная перьями, куча, от которой воняло застарелой кровью и всё ещё гниющей плотью.
Не закрывая двери, я быстро подошла к куче, присела перед ней. Всё те же сломанные крылья. Мёртвые. Перья, чёрные, слипшиеся от старой, высохшей крови. Серые осколки сломанных костей.
Я осторожно приподняла часть одного крыла. Исира лежал щекой в землю и часто, коротко дышал. Господи, какой худой… Кожи почти не осталось – вся покрыта язвами, блестящими от сукровицы. Зверь постарался…
До боли прикусив губу, сидела на корточках и смотрела на это странное существо, скрепляя сердце и настраиваясь на жестокость. Без неё никак. Одна надежда, что феникс сейчас в таком состоянии, что половины боли не почувствует.
Отложив пакет с бутылкой, сняв кофту, я встала над Исира, осторожно водвинув ноги под сломанные крылья. Быстро перебрала верхние части крыльев, пытаясь увидеть, как они лежат. И, повторяя себе: "Это надо сделать, надо!", сначала попыталась перевернуть его. Руки быстро измазались в гное и в сукровице, скользили. Теперь я уже боялась не причинить боль Чёрному Псу, а уронить его. Тяжёлое тело, несмотря на худобу. Пока переворачивала – остро пожалела, что не сообразила взять с собой верёвки: связать бы крылья, сразу бы положила тело как надо. А потом, сообразив, в основном не переворачивала даже, а складывала крылья – так, чтобы не мешали и чтобы не сломать ещё больше. Складывала и морщилась от подступающих слёз – от жалости, когда время от времени пальцы укалывала об острые сколы костей или влезала в жирную гнойную мокреть на месте разодранной кожи.
Теперь стало ясным, почему раньше Силушка говорил о барабашке, а сегодня узнал про умирающего ангела: Исира прятался из последних сил, пока был в сознании, а сейчас он открыт… Домовой как будто подслушал, что говорят о нём, появился перед глазами и сразу озабоченно сказал:
– Хозяюшка, объяснила б, что желаешь сделать-то. Мы б помогли.
Опустив кое-как сложенное крыло на тело феникса, я оглянулась. В дверном проёме толпились незнакомые домовые, поблёскивая глазёнками. Что ж, если они, как и Силушка, жалеют Исира, почему не воспользоваться их помощью?
– Мне нужно перевернуть его на спину и прислонить к стене.
– Помирает ведь, – жалостливо сказал домовой. – Мож, не трогать?
– Силушка… Мне нужно это сделать. Не хотите помогать – не мешайте.
Силушка шмыгнул носом и оглянулся.
Через минут пять Исира сидел, навалившись на стену. Крылья ему расправили и со всей осторожностью разложили так, чтобы тело не слишком давило на них. Под плечи сунули мою кофту. Сгрудившись снова у двери, домовые уставились на меня.
– Простите, пожалуйста, – тихо сказала я. – Но…
Силушка закивал и увёл всех из сарая. Даже дверь прикрыл.
Исира ещё дышал. Лицо страшное. Несмотря на близкую смерть, несмотря на язвы, съедающие его, – и в самом деле поразительно красивое. Но страшное. Нечеловеческое. Смотреть на него – только как на прекрасное творение гения. Как на звёзды – чем больше всматриваешься, тем больше взгляд погружается в бездну…
Сначала я попробовала влить в его полуоткрытый рот воду. Только облила… Хорошо понимала, что нужно сделать в первую очередь. Но сидела рядом, смотрела на него, безжизненно полулежащего, и тряслась от страха. Потом решилась. Если уж взялась помочь, нечего медлить.
Первым делом завязала ему глаза – бинтом. Слишком хорошо знала, что будет, если он только заглянет в мои глаза. Рисковать не хотелось. Знала, как быстро восстанавливается. Завязала не слишком плотно. Бинт тут же пропитался коричневато-жёлтым гноем, и ещё подумалось, что потом повязку будет трудно снимать. Если засохнет. Прилипнет.
Руки бы ему ещё связать. Но я понадеялась, что, если буду действовать осмотрительно, рационально, главное его оружие – глаза – будут ещё закрытыми. А там…
Потом промокнула ему рот и вокруг рта отрезанным бинтом. Если не смотреть на язвы, лицо у него чистое. Наверное, Денис постарался. Вот только почему он не постарался хоть чем-то укрыть его? В одних штанах хаки, на голой земле…
У ножа довольно острый кончик. Я попробовала порезать себе ладонь, но оказалось – это очень больно. Тогда зажмурилась и резанула. Как горячим плеснуло. Ну, ладно. Сделала. Теперь что? Взглянула на спокойное лицо. До сих пор даже не дрогнуло.
Сжала кулак в чашечку, обмакнула в неё пальцы и кровью обмазала Исира рот. Потом приложила порезанную ладонь прямо к его рту. Чувствовала себя прямо-таки добровольной жертвой вампира. И с тревогой всматривалась в лицо: что-нибудь изменилось? Не прольётся ли кровь обратно, сглотнёт ли?
Ничего не происходило. Рука быстро затекла. Пришлось присесть вплотную к нему, одной рукой обнять за плечи, другую, порезанную, держать всё так же, прикоснувшись к его губам, время от времени отпуская и сжимая и разжимая кулак. И все эти – под нескончаемо безнадёжное: "Опоздала…"
Ночь, наверное, перевалила за часа два. Здесь, в сарае, времени не ощущалось. Я начала задрёмывать, совсем уверившись, что держу за плечи и не даю упасть уже мёртвому телу. И плакала – сама того не замечая, и наказывала себя за странную вину, за опоздание – тем, что сидела и не вставала. Вскоре порезанная рука упала, а я даже не заметила. Дасти, как ты там… Никто не придёт к тебе на помощь… Никто…
… Я стояла на краю крыши высокого дома и с сумасшедшим восторгом смотрела во вздыбившееся надо мной звёздное небо. Оно так далеко! Так высоко! И – зовёт!
Подняла руки и легко, почти смеясь, оттолкнулась от крыши. Сердце упало от нырка вниз – и, как с волной, наверх, к ним, сияющим! Переворачиваясь в волнах прохладного воздуха, съезжая с одного потока на другой, раскинув руки, снова и снова взлетала! И знала, что буду летать, что падение всегда перекинется новым взлётом!..
… Дыхание перехватило, когда распахнула ресницы. Еле освещённое тусклой лампочкой помещение убогого сарая мерцало странными искрами – холодно-белыми. Повернула голову набок, на чьё-то присутствие, – и затаилась, стараясь не дёргаться. Исира, уже бескрылый, сидел передо мной, слева, скрестив ноги, коленом упираясь в моё бедро. Он не снял с глаз бинтовой повязки, но держал в руках мою ладонь, с порезом. На ладони крови нет. Вылизал дочиста. Чего же он ждёт сейчас? Такое ощущение, что смотрит, не видя, на меня.
Большой рот скривился в потаённой улыбке.
– Ис-спугалась… – Он склонил голову. – Странно.
– Почему – странно?
– Из-за меня ещё не пугались. Меня – было.
– Тебя – тоже, – призналась я, насторожённо всматриваясь в него. Помнила о крови девственницы.
– Ты боялась – умру.
– Боялась. И не только я. Но ещё боялась, что ты выпьешь меня, как старую ведьму.
– Не-ет… – Он беззвучно рассмеялся. – С тобой не получится.
Необычный разговор. Такого я точно не ожидала. Впечатление, что это чей-то бред, а я в него вломилась. Но Исира… Я смотрела на него и едва сдерживалась от слёз: он выглядел больным и голодным, несмотря на усмешку, растянувшую его рот.
Чуть не вздрогнула: Чёрный Пёс протянул руку, и его пальцы застыли перед моими глазами. Не шевелясь. Улыбка – безумная и слегка удивлённая.
– Горячие глаза… С-старая ведьма не знала, что фениксы питаются не только кровью. Твоё с-сочувствие сладкое-е…
Его рука опустилась от моих глаз, но другой он придерживал мою кисть за запястье. И было непонятно, будет ли он ещё пить мою кровь. Правда и то, что страх перед ним и в самом деле перевешивало сочувствие. "Видел бы он себя! – сердито подумала я, с трудом справляясь, чтобы не зареветь в голос. – Тут не то что сочувствовать, по голове его погладить хочется…" И охнула, когда он быстро склонил голову.
– А ты… погладь. – И будто глянул исподлобья, отчего, вкупе с неизменной улыбкой, его вкрадчивые слова словно хлестнули по сердцу.
– Издеваешься? – Я только начала приходить в себя, беспокойно размышляя, не слишком ли оказалась самоуверенной, решившись помочь этому существу. Но странное освещение, странное впечатление нереальности происходящего всё ещё довлело надо мной. Хотя практичность, обычно присущая мне, начинала возвращаться.
– Не-ет, что ты.
– Хорошо. Поглажу, – решилась я. – Только сначала снимем тебе повязку. Ты… – Я вздохнула, пытаясь совладать с чувствами. – Ты же… не убьёшь меня?
Он промолчал, всё ещё мягко усмехаясь, только ещё ниже склонил голову – чтобы мне было легче разбинтовать. Я насторожённо вынула из витков бинтовой повязки кончик и стала разматывать её. Последний виток упал сам. Несмотря на крепкое желание ни за что не смотреть фениксу в глаза, я не выдержала. Он головы ещё не поднял. Взгляд исподлобья и в самом деле был. Направленный – прямо в мои глаза. "Я сильная! Я выдержу!" Снова улыбнулся. Глаза чёрные, с синими промельками. А должны быть чисто синими. Не до конца выздоровел?
Собравшись с силами, я коснулась склонённой головы, тоже не отрывая от Исира взгляда. Ничего не произошло. Даже не шевельнулся. Тогда я с невольным вздохом всё-таки погладила его по грязным чёрным волосам. Под пальцами – слипшиеся, жирные от грязи. С жалостью подумалось: его бы в ванну с тёплой водой, и туда же принести еды, да побольше. Господи, ну и рёбра у него… Если бы не дети, я бы, наверное, сразу потащила этого бедолагу в квартиру – откормиться и прийти в себя. А уж сколько ему порезов всяких полечить бы…
Пока я разглядывала его тело, проникаясь не только жалостью, но и ужасом, не сразу сообразила, что с Исира что-то происходит. А когда снова взглянула в его глаза, в его лицо… Мучительное наслаждение кривило его большой рот, а глаза, не отрывающиеся от моего лица, полыхали таким торжествующе синим светом, что я отпрянула, не сразу поняв, что с ним случилось.
– Не-ет! – почти мурлыча, протянул феникс и снова нагнул голову, подставляя её моим рукам – отпустил мою левую. – Руки-и у тебя-а… положи-и… А-ах, какая кровь…
– Подожди, – наконец сообразила я. – Тебе что же – достаточно, чтобы я просто положила руки на твою голову? Больше можно не резать ладонь? Тебе хватило?.. – Я замолчала, удивлённая. Ему хватило тех капель, которые выступили из пореза?
– Ты сильная-а, – довольно промурлыкал феникс, огромной кошкой ласкаясь о мою ладонь, всё ещё остававшуюся на его голове, и буквально требуя ласки.
Вот теперь я вздохнула с огромнейшим облегчением. Значит, можно встать и не бояться его глаз… В которые, кстати, хочется смотреть не отрываясь. Я и встала – Исира не протестовал, сообразив, что мне так удобней заниматься его головой. Он замер, когда я начала не только гладить его голову, но и разбирать по прядям слипшиеся волосы, пропуская их между пальцами и всё уверенней приходя к выводу, что даже этому… существу нужен приют получше этого сарая. Да что это – в конце-то концов! В одних штанах – на голой земле! Пусть лето, но здесь-то, в подвале! Искалеченному! А этот, спрятавший Исира здесь, в трёхкомнатной квартире наслаждается жизнью?! Да я сейчас!..
– Исира, ты можешь уйти из сарая? – пришла мне в голову логичная мысль.
– С-сам – нет. На мне заклятие, – обыденно сказал феникс.
– А я тебя могу отсюда вывести?
– Да-а. За руку.
– Тогда пошли. Поднимайся.
Он поднялся и оказался таким высоким… Ой… Но с той же улыбкой он заглянул мне в глаза, и я быстро успокоилась.
Силушка, поминутно оборачивающийся на нас и кланяющийся фениксу, проводил нас из подвального лабиринта. Мы вышли из пристройки, и я выяснила, что солнце уже встало. Часов семь утра? Ничего себе…
Домофон приветливо пропел. Я даже не подумала, что могу встретить кого-то из соседей, а также не думала и о том, что могут обо мне подумать, завидев меня с высоким тощим парнем, полуголым, в одних штанах, босым. Что ещё хуже – грязным, расцарапанным – на первый взгляд – и во въевшихся коричневых потёках по всему телу. За руку ввела его в подъезд. По двум лестницам поднялись. Шёл спокойно, ничему не удивляясь. Подошла к нужной квартире и позвонила, а потом разъярённо загрохотала кулаком, добавив шума ногами, забыв, что на стук может выскочить и баба Нина.
Хмурый Денис распахнул дверь, в которую я внаглую ещё и ногой стукнула, отпихивая её, а потом прошла мимо него, задохнувшегося от изумления, вместе с ухмыляющимся Исира.
– Ну что, Дэй-Асс, – враждебно сказала я. – Может, пока дети спят, проясним парочку вопросов, а?
