Текст книги "Ясная ночь (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

17

  Может, я и молодец, но я всё равно не понимаю, почему Таисья не сможет жить в деревне, пока в ней живут трое белых колдунов. Я-то поняла это по наитию, но какая связь между жизнью Таисьи и нами тремя? Кажется, это знает дядя Ваня. Спросить у Андрея? Он так уверенно сказал про огромную редкость. Может, тоже знает?

   Убрав тарелку с салатом и положив картофельное пюре со шницелями, облитыми горячим соусом, поставила всё перед Андреем и, поколебавшись, всё-таки спросила:

   – А почему она не сможет жить здесь? И при чём здесь трое?

   Он ответил не сразу, а я ещё пожалела, что спросила не вовремя: его рука с ложкой застыла над тарелкой с горячим, а тёмно-синие глаза на какое-то время стали прозрачно отсутствующими: он явно размышлял, как мне объяснить то, что для него и для дяди Вани казалось простым и понятным.

   – Для начала придётся усвоить, что тройка вообще является одним из довольно сильных магических чисел. Вспомнить только сказки, где есть три сына, три дня и три ночи для выполнения какого-то задания, трёхголовый змей. Это что вспомнилось навскидку. Главное, что на сегодня надо знать: тройка – число объединяющее, а значит, усиливающее. Представь три полена, горящие отдельно друг от друга. Причём все разные: одно горит долго и не слишком сильно, второе вспыхивает сразу, а третье даёт нужный запах. А если их соединить в костёр? И света больше, и теплей. Чисто практически трое колдунов с различными возможностями могут, объединившись, создать определённый фон в том месте, где живут. И этот фон помешает единственному чёрному жить привычно. Энергия места меняет свой рисунок. Уже трудней работать с личной, привычной магией. Поэтому Таисья выбрала тебя из нас троих, как самую слабую, и пытается выгнать. Старика дядю Ваню из деревни не выгонишь – он здешний. Я тоже закрепился на месте, застроился. А вот ты – приезжая. Судя по всему, она рассчитывает так: если тебя довести, ты уедешь, и тогда она вернётся к привычному ритму жизни.

   – Ты так много знаешь о числах? – с любопытством спросила я, переварив его ответ и выждав, пока он доест пюре.

   – Не очень, – признался он. – У меня много книг по нумерологии, да и по эзотерике, но проштудировать их – времени нет. Надо бы вообще библиотеку привести в порядок, но что-то я ничего не успеваю.

   – Давай я помогу, когда всё закончится? – предложила я.

   – А куда ты денешься? – пробормотал он. – Конечно, поможешь.

   – Так уверен? – фыркнула я, прислушиваясь: кажется, на улице постепенно нарастал рокот моторов. Женя с ребятами приехала? Хорошо ещё, пока Андрей ел, я успела приготовить уже привычный всем "шведский стол".

   И точно. Через пару минут в дверь заглянула Женя, улыбнулась нам и предупредила, что "народ дико голодный" и ужинать влетит сейчас же, немедленно. Я отозвалась, что всё готово, а девушка мечтательно потянула носом и убежала переодеваться и умываться. Будто специально выждав это время, Барон сорвался с места и, чуть пригибаясь – типа перебежками, помчался из кухни. Я вздохнула ему вслед: куда он? Не в мою же комнату? Небось, засядет в холле или выйдет на улицу, дожидаясь меня.

   – Тебе помочь, чтобы побыстрей со всем разделаться? – спросил Андрей.

   – А я уже всё. Как ты думаешь, можно будет попросить Женю, чтобы она без меня ничего не мыла? Я приду – сама всё сделаю.

   – Смеёшься – попросить? Да она рада будет! – засмеялся Андрей.

   Критически оглядев "шведский стол", я поприкусывала губу, раздумывая, спросить или нет ещё кое о чём. Будет ли Андрей злиться после моего вопроса? Хотя вряд ли... Он вон какой всё время спокойный. Даже странно, что электрические приборы время от времени летят, ломаются. Хотя, если он только недавно начал заниматься своими способностями вплотную, весь этот беспорядок вокруг него очень даже понятен.

   – Андрей, ты же говорил, колдун не сможет войти, если дверь закрыта, – решившись, робко сказала я. А в душе всё равно трусила: вдруг рассердится? Он же обещал, что всё будет хорошо, а тут – такой облом.

   Но Андрей очень серьёзно воспринял проблему.

   – И в самом деле, – пробормотал он сердито, обдумав ситуацию. – Ещё не хватало, чтобы по моему дому чужие свободно шастали. Ну-ка, ты закончила здесь, на кухне? Давай-ка зайдём к тебе ещё разок. Ты уже успокоилась – вот и посмотришь. Может, твоими глазами теперь что-нибудь увидим? Сразу-то не сообразили осмотреть.

   Он поднял узел с моими вещами и первым направился к выходу из кухни. Чувствуя себя чуть не погорелицей, я поплелась следом. Не хочу. Не хочу в эту комнату. Она теперь для меня чужая. Страшная. Даже заглядывать не хочу... Но – надо.

   Вовремя, между прочим, вышли. Нам навстречу уже спешили парами и по одному ребята. А стоя перед порогом в свою несчастную комнату, я услышала из кухни радостные вопли и оживлённый перестук и звяканье посуды.

   Наверное, где-то с минуту мы снова разглядывали помещение, превращённое в свинарник. Потом Андрей протянул мне руку – переплести свои пальцы с моими – и ровно, но явно сдерживая злость, заметил:

   – Одно счастье – обыкновенная грязь. Смыть и покрасить наново нетрудно будет... Ну – что? Смотришь?

   – Смотрю.

   Каждую стену крест-накрест глазами... Однако всё равно взгляд чуть было мимо не скользнул. Но зловонно-болотное сияние всё же заставило приглядеться к месту, где мелькнуло что-то знакомое. На полу, почти под кроватью, – такая же монетка, как те, что были рассыпаны по дворам деревенских жителей.

   Проследив направление моего взгляда, Андрей вздохнул.

   – На кухне, кажется, на подоконнике, я бутылку оставил – с остатками святой воды. Наверх идти за другими не хочется. Принесёшь?

   – Сейчас.

   На кухне меня встретили радостным криком и воплями благодарности. Пока добралась до подоконника – всё плохое настроение куда-то улетучилось. Схватила бутылку и прибежала назад, к Андрею, – счастливая, что угодила голодным! И он, глядя на меня, усмехнулся и, вскинув подбородок, пробормотал:

   – Или я, или она...

   Спрашивать не стала, что он такое загадочное бормочет. Всё казалось, что слова благодарных ребят мягкой волной укрывают и греют меня.

   Полили воду на руки прямо на пол в комнате. После чего Андрей велел мне оставаться на месте и вошёл подобрать монетку.

   – Как она здесь очутилась? – вслух подумала я.

   – Видела ведь, где она лежала? Ты форточку до конца не закрыла, – движением брови на остеклённую стену веранды указал Андрей. – Был бы кто дома, на такое они бы не пошли – присутствие живого не пустило бы. А так он закинул монету в щель, получил собственное пространство внутри чужого, окружённого оберегами, и спокойно вошёл.

   Оптимистическая волна постепенно утихала, словно спадала с меня, укладываясь вниз, вокруг меня, всё более плоская и плоская. Пока не испарилась.

   – Андрей... – наконец решилась я. – Может... Может, мы с дядей Ваней быстро сделаем то, что в деревне есть из прошлого плохого, а потом я уеду? И лучше сразу предупредить об этом Таисью? Чтобы она больше ничего... Ну, с этим своим помощником, а? Андрей, наверное, так будет лучше...

   – Так, – спокойно сказал он. – Продолжаем изучать математику. Ученица Зоя, скажи мне, пожалуйста, какое число больше – два или один? И что хорошего в том, что были один и два, а стало один, одна и одна? Глупо. Даже говорить об этом не хочется. Таисья не пропадёт нигде, а своей судьбы портить я не дам. Эгоист – в какой-то мере.

   Он говорил не просто спокойно, а даже как-то лениво и вроде как загадками, но я понимала его с полуслова: если я уеду, он останется один. Двоих не будет. Он оставлял мне выбор, но чётко сказал, чего именно хочет он сам. Но я ещё сомневалась.

   – Андрей, но деревня...

   – Что – деревня? Таисья слишком самонадеянна. Одно дело, когда она по мелочи гадит, другое – когда приводит подмогу и начинает погром. Она ещё сама не поняла, что именно натворила. Да ещё наследили так, что плеваться хочется. Будто специально заявили: да, это мы пакостим. Вот когда вернётся в деревню с этим своим Кузьмой... Честно говоря, Кузьму я тоже не понимаю: взрослый мужик, а повёлся на бабьи выкаблучивания... Прости, Зоя. Достали они меня.

   – Тема закрыта, – задумчиво сказала я.

   Он бросил монету в тяжёлый пакет, к остальным, и унёс его запереть в будущей библиотеке на замок... Мы с Бароном сидели на ступеньках крыльца, дожидаясь его, готовые к новой поездке. Андрей вышел и сел рядом со мной, отставив в сторону новую сумку – тоже достаточно вместительную.

   – На дорожку посидим?

   Я кивнула. Мы помолчали, а потом я спросила:

   – Сколько домов осталось?

   – Около десяти. Плюс мастерская Сашки. Туда придётся в последнюю очередь. Устала? Немного осталось.

   После моего вздоха он встал – и мы с Бароном тоже встали. Но не успела я сделать и шага, как Андрей, ни слова не говоря, обнял меня, пока стояла на ступеньке. От неожиданности я сначала было отпрянула. Но он держал крепко, и бездумное напряжение постепенно проходило... Я прижалась к нему. Такой большой... Сцепила пальцы у него на спине. Хотела опять прочувствовать, как энергия вздымается вокруг нас и вздымает меня, но... Почувствовала сильное тело, услышала, как размеренно бьётся сердце... И так захотела другого...

   Он будто услышал: чуть отстранил от себя, вгляделся, словно спрашивая, и быстро склонился ко мне. Я внезапно взлетела и обнаружила, что сижу на широком карнизе окна из холла. Потом забыла. В смысле, забыла, что сижу и что на карнизе. Андрей целовал жадно и властно, будто дорвался до того, что раньше было для него под величайшим запретом. Он держал меня за плечи, гладил по спине, по волосам, придерживал лицо, будто боялся, что я отвернусь... А я... Я уже не сидела на карнизе, я сидела на нём, как маленькая, которой страшно переходить бурную речку. Именно она – не я! – маленькая, и вцепилась в большого и сильного: обняла его за шею, ногами обвила за пояс и лихорадочно целовала и целовала, наконец-то поверив, что он и правда хочет именно меня! Ничего не видела, кроме его тёмно-синих, уже почти чёрных, глаз, ничего не слышала, кроме его частого тёплого дыхания!.. Нырнула в его чувственность – сама обострённо чувственная: с начала его малейшего движения понимала, чего он хочет. И кожа похолодевшая, гусиная – от понимания... Пластичная – внезапно, потому что инстинктивно двигалась так, чтобы ему было удобно обнимать меня, – такого со мной никогда... Будто влилась в него: его нервы – мои, мышцы его – тоже присвоила. Откинула голову назад... Какие у него глаза... Пальцами провела по лицу, пока на меня смотрит, пальцами по губам... Никогда не думала, что буду такой... беззастенчивой... Кажется, я его укусила. Кровь... Мой. И я – его... Снова пальцем по нижней губе. Какой у него рот. От взгляда на него – жар по телу и в коленках слабею...

   Он снова не выдержал – приник ко мне. Мо-ой...

   – ... дре-ей!

   Он неожиданно остановился, тяжело дыша. Я уткнулась в его плечо, утихомиривая своё дыхание и чуть не плача, что он остановился. Почувствовала, как он повернул голову. Не на меня смотрит – это я поняла сразу... Не-ет! Вернись!..

   – Андрей! Что происходит?! – голос Жени.

   Ну заче-ем она-а?!

   – О... – Её же голос – но с толикой смущения.

   – А что... происходит?

   Тишина... Я глаза закрыла, еле удерживаюсь, чтобы не погладить его по коже под рубашкой... Умру, если не дотронусь... Даже заплакала от желания – сама не заметила, как слёзы потекли... Всё опять испортил голос Жени.

   – Ну, теперь-то понятно, что именно. Только не знаю, как объяснить девочкам, почему по всему дому электричество вырубило. У нас фены не работают, и у зеркала не посидишь, про утюги молчу уже... В общем, посмотри пробки, лады? Я пошла.

   Андрей пробормотал что-то, отчего я затряслась, сквозь слёзы неудержимо и бесшумно хихикая ему в грудь. Потёрлась о его рубашку, чтобы слёзы промокнуть. Хороший у меня платочек... Тёплый такой... "Контрольный выстрел!" – вот что он пробормотал и снова поцеловал меня, но уже коротко. Потом – шаг к стене дома.

   – Садись.

   Усадил снова на карниз. Я села удобно и почему-то чувствовала себя как-то... по-бандитски. Вот. Стоит. Большой. А я его всё равно поймала. Легко. Облизнула свои горящие от недавних поцелуев, сухие без него губы – глаз оторвать от них не может, застонал. Снова шаг ко мне...

   Девчоночий визг из дома. Одновременно – приглушённый стенами грохот. Э... Это там что-то ещё грохнуло само по себе, или это опять Андрей?.. Или... я?

   Опустил руки. Выдохнул. И – хрипло:

   – Не балуй.

   Сведённые брови с трудом расслабились. Он резко повернулся и быстро зашёл в дом... Оставил меня думать на глупые темы. Кто ещё кого поймал. Ушёл. А я одна. Как будто тот самый нерв оборвали, который меня с ним связывал... Поплакать, что ли? Только сначала придумать надо, с чего плакать: то ли оттого что он меня оставил, то ли от счастья?

   Барон подошёл под окно, сел под моими ногами. Глянул наверх – на меня. Нет, вы только поглядите! Морда – ухмыляется! Это что – он понимает, что произошло? Нет, он понимает, что происходит?!

   – Тебе... – Ой, а сиплая! Откашлялась и уже нормальным голосом: – Тебе не кажется, что таким взглядом собаки на людей не смотрят?

   А нерв-то не оборван. Дрогнул туго натянутым канатом и затрепетал. Резко оглянулась на дверь. А она открылась секунд через десять. Вышел. Постоял, не глядя на меня. Набрал воздуха...

   – Зоя, вызови Сашку. Я в таком состоянии за руль не сяду. Машина не выдержит.

   Прежде чем звонить, я всё-таки осмелилась спросить:

   – А... в доме что случилось?

   – У Олега, у одного из ребят, взорвался этот... не знаю, как называется, ну... типа проигрывателя. Они его в холле оставили – девочки просили музыку послушать... Ну и... Хуже, что ни один мобильник не работает. – Он наконец обернулся ко мне и, сообразив, виновато спросил: – Твой тоже?

   – Ой, я его на кухне оставила.

   Я спрыгнула с карниза и побежала на кухню. Помню, что оставляла на подоконнике. Вот он! Ткнула кнопку. Живой! Вспомнила – оглянулась на холодильник. Слава Богу, работает! Сунула мобильник в карман джинсов, чтобы никого не раздражать, и побежала назад. Да только перед входной дверью шаги замедлила, снова беззвучно засмеялась: а стоит ли выходить к Андрею? Может, позвонить здесь и сейчас?

   Обернулась, а в холле три-четыре расстроенных человека – рассматривают свои мобильники, пытаясь понять, что произошло. Нет, только не при них.

   Интересно, Женя их предупредила о странных особенностях своего богатого родственника? И как теперь? Сможет ли Андрей расплатиться с ребятами?.. Помотала головой и вышла. Успела заметить, как Андрей, вместе с Бароном, пропадает за углом дома. Решил всё-таки попробовать машину? Ладно, пока его нет – попробую дозвониться до Саши. Телефон сработал.

   Саша даже возмутился, когда я спросила, сможет ли он подъехать – нас забрать.

   – Ща буду! – весомо сказал он.

   И я снова села на ступени крыльца, пытаясь привести мысли в порядок.

   Вот теперь я поверила в "серьёзные намерения" Андрея. А то говорил так, как будто у нас на все случаи жизни договорённость, а сам – ни движения, что... любит меня. Я снова прикусила губу, пытаясь не слишком откровенно выглядеть счастливой.

   Он всего лишь хотел поделиться со мной энергией, потому что я выглядела слишком усталой. Но, кажется, я вызвала в нём всплеск этой энергии. А вот интересно... Я усмехнулась. Да, интересно, получится ли у меня упорядочить эту мощь. Говорят, надо всего лишь уметь что-то представить в воображении. Если у меня сила есть – должно получиться. Если Андрей захочет снова меня обнять.

   Смогу ли я пожертвовать своим мобильником? Я улыбнулась.

   Сначала из-за угла появился Барон. Обернулся, будто отслеживая, идёт ли за ним человек. Идёт. Лёгкой рысцой пёс добежал до меня. Андрей крупно шагал ко мне, пока вдруг не встал на месте. Что это он? Ах, вот в чём дело. Смотрит на мобильный в моих руках. Наверное, так делать не надо бы, но с Андреем по-другому не получится. Я показала ему телефон и зашла в дом – оставить мобильный там. Вышла. Андрей с места не сдвинулся. Показала ему уже пустые руки. Усмехнулся, подошёл.

   Я облегчённо вдохнула. Не обиделся.

   – Значит, работает?

   – Ага. Саша сейчас приедет.

   – Тогда пошли. Встретим его по дороге. Барон?

   Пёс пошёл за нами не сомневаясь.

   Едва дом скрылся за поворотом, за кустами и деревьями, Андрей сразу взял меня за руку. Остановил. Заглянул в глаза.

   – Не напугал тебя?

   – Нет. – Собралась с силами и выдохнула: – Ещё хочу!

   Он аж задохнулся. Пока соображал, я приноровилась, подпрыгнула – обняла его за шею. Волей-неволей придержал, чтобы не свалилась с него. Глаза в глаза.

   – Я боялась, ты мне врал.

   – Про что?

   – Ну, что ты и я...

   – Мы.

   – Мы, – согласилась я. И поцеловала его.

   Он закаменел, но ответил. Чуть-чуть. Легонько.

   – Нам нельзя. Саша едет.

   – За машину боишься?

   – Ну... И это тоже.

   – Тоже? А что – слабо донести меня до деревни?

   – Я бы донёс, – уже с сожалением сказал он. – Люди неправильно поймут. И вообще... В деревне беда, а мы – тут...

   – Жизнь продолжается, – философски сказала я. – И потом. Что за "мы – тут"? Может, мы тут делом занимаемся – энергией делимся!

   – Угу... Хорошо так делимся, – пробормотал он, машинально оборачиваясь вместе со мной в сторону дома, скрытого лесом.

   – Ладно, спускай меня, – попросила я и разжала ноги, опять сцепленные у него за спиной, собираясь съехать с него на асфальт.

   Но Андрей словно усадил меня на свою сильную ладонь. А когда я нетерпеливо задёргалась: "Ну? Чего ты? Спускай!", он крепко поцеловал меня и аккуратно поставил на дорогу.

   И мы пошли, держась за руки. Он – перекинув за плечо почти пустую сумку, разве что две бутылки со святой водой там бултыхались. Я – слегка и время от времени подпрыгивая. Барон – впереди, но то и дело оборачиваясь на нас с ухмылкой и степенно труся дальше.

   Лес близко к дороге не подступал, поэтому Сашкину машину мы должны были сразу увидеть. А уж когда вышли к опушке, с которой дорога спускала к лугам, маленькую, точно игрушечную, машинку и впрямь увидели издалека. Она так смешно и трогательно игрушечно мчалась нам навстречу, вывернув от околицы!..

   Подпрыгнув от избытка чувств ещё раз, я, на волне хулиганской радости, сказала:

   – А я что придумала!

   – Что?

   – А давай мы сначала поедем к Таисье!

   – Зачем?

   – Встанем у неё перед окнами и будем целоваться!

   Я ещё попыталась наивно похлопать ресницами: "Как? Ты не понял – зачем?", но не выдержала и засмеялась. Андрей – тоже. После пары секунд – наверное, сначала представил, как это будет выглядеть изнутри. В смысле внутри дома Таисьи...

   Это не канат между мной и Андреем. Что я поняла чуть позже.

   Меня вдруг развернуло от Андрея к торопливо бегущей энергичной букашке, которая с приближением к нам росла в машину... Развернуло. Я вцепилась в его руку.

   – Что? Зоя – что?

   Хриплый вскрик – это я кричала?

   Потрёпанная жизнью "нива" будто споткнулась на ровной дороге, а потом почему-то резко левые колёса оторвались от асфальта, машина полетела на обочину.

18

   Ошеломлённые, мы несколько мгновений застыло смотрели: машина легковесно, словно пустой спичечный коробок, кувырком, подпрыгивая, летит с дороги по крутому скату обочины... Андрей рванул вперёд первым. Барон – почти наравне с ним.

   Только сумасшедший бег не дал мне вдариться в слёзы от ужаса: что мы натворили?!

   Бег по дороге, такой мирной в это предвечернее время, под жарящими лучами солнца, под его мягким оранжевым светом... А сердце оцепенело в ледяной корке...

   Не замедляя бега, Андрей быстро спустился к машине, я – за ним. "Нива" лежала на боку, кабиной со стороны водителя книзу. Передние колёса всё ещё крутились. Внезапно что-то невидимое и упругое заставило меня остановиться. Сейчас немедленно присоединиться к Андрею и помочь водителю не заставила бы даже мысль, от которой я внутренне металась в панике: "Что мы наделали! Что наделали!" И я оцепенела перед помятой машиной, всего в нескольких метрах от неё, оглохшая, ничего не соображающая. Андрей, стоя на коленях, согнувшись, наполовину влезший в кабину, уже расстёгивал ремни на Сашке. Оглянулся на меня:

   – Помоги! Он живой – только без сознания!

   Но меня уже начинало трясти... Я пыталась подойти к машине, но странный ступор не позволял сделать ни шага. Меня будто не пускали – к машине ли, к Андрею ли. Чуть не в истерике закричала:

   – Андрей! Я не могу подойти!

   Он мельком оглянулся на меня и снова сунулся в кабину. Некогда.

   Пересиливая странно сгустившуюся стену воздуха, будто раздвигая её всем телом, ногами и руками, я трудно подошла к машине и, цепляясь за её корпус, опустилась рядом. Сашка висел на ремнях – каким-то безнадёжным и беспомощным мешком. Я видела только край его лица – опухающий чуть не на глазах, обрызганный мелкими красными каплями. И внезапно меня отпустило: я лихорадочно принялась стаскивать с вялого тела почему-то запутанные ремни.

   – Что с тобой? – быстро спросил Андрей.

   – Не знаю. Знаю только, что надо быстрей, быстрей! Не успеем!

   – Чего не успеем? – изумлённо и даже раздражённо пробормотал под нос Андрей, отвернувшись от меня, и, расстегнув наконец заевший замочек на ремнях, подхватил вывалившееся на руки тело.

   Неожиданно у него дыхание перехватило. Будто понял. Замер. Короткий взгляд снова на меня – Сашку за подмышки и быстро поволок из машины. А меня от машины уже буквально отшвырнуло: беги! Спасайся! Здесь опасно!

   Снова загустел воздух. Но теперь я крепко держала Сашку за поясной ремень – то ли помогая Андрею тащить его, то ли мешая. Господи, как хорошо, что Сашка тощий!.. Пёс трусил за нами, будто поторапливая и постоянно оглядываясь на место аварии.

   Мы бегом выволокли безвольное тело на дорогу. Только уложили, как я вскрикнула, видя, что Андрей собирается разогнуться:

   – Ложись!

   Он послушался безоговорочно – причём упал, закрыв собой меня, рухнувшую на колени – а затем пластом, и Сашку со стороны обочины, закрыв – насколько возможно, и вскоре три тела распластались на прогретом асфальте. Секунда – кратко грохнуло справа. Узнаваемо – по звуку – загудевшее, взметнувшись над машиной, чёрно-жёлтое пламя вспороло летний воздух – я наблюдала за ним, повернув голову. Что-то множественное, но мелкое с сухим стуком попадало рядом. Андрей прижал меня к асфальтовому покрытию ещё сильней. Я зажмурилась, напрягшись... Минута, другая...

   – Зоя... Можешь открывать глаза. Всё закончилось.

   Ладонь, онемевшую и плохо двигающуюся (придавила под собой, пока лежала), с трудом сдвинула с дороги. Села я и сразу машинально потёрла ладони, чтобы избавиться от маленьких камешков и острых соринок, впившихся в кожу. Рядом застонал Сашка. Кажется, он приходил в себя. Взглянула на него – передёрнула плечами: кажется, он нос сломал, не считая мелких кровоподтёков (тенниска намокла пятнами) и треснувшей кожи на бледном лице.

   Перед моим лицом появилась ладонь Андрея.

   – Хватайся.

   Он поднял меня, заглянул в мои глаза, как ни странно, с заметной улыбкой.

   – Какая у меня девушка!

   – Какая? – кривя губы, чтобы не разреветься от запоздалого страха, спросила я, подозревая, что он насмешничает.

   Но Андрей присел перед Сашкой, осторожно обнял его, усаживая на дороге, и ответил, не оборачиваясь:

   – Кажется, ты и сама не поняла, что предвидишь на несколько секунд вперёд.

   "Как это?" – озадаченно хотела спросить я. Слёзы мгновенно высохли, когда сообразила, что он имеет в виду. И сразу по-другому увидела сегодняшние случаи: Андрей зашёл в дом узнать, что произошло после нашего поцелуя; я сижу на крыльце с Бароном, жду – и оборачиваюсь в полной уверенности, что Андрей выходит, а он вышел только некоторое время спустя. Я тогда подумала, что между нами образовался какой-то общий нерв – настоящий канат, что я теперь буду его, Андрея, чувствовать всегда – вон как легко догадалась, что он вот-вот выйдет. И сейчас. За мгновения до аварии, после того как я легкомысленно предложила Андрею похулиганить перед домом Таисьи, меня будто силком повернуло в сторону едущей к нам машины. И пять минут назад меня не пускало к машине неосознанное предчувствие, что она вот-вот взорвётся... Надо бы всё это обдумать хорошенько, только вот времени на это будто специально не дают.

   – Зоя, где мы сумку бросили – не помнишь?

   Пришлось вернуться – забрать вгорячах брошенную сумку.

   Придерживая Сашку в сидячем положении – сам стоя на коленях, Андрей положил руки на его плечи. Движением бровей предложил мне сделать то же самое. Я присела и неуверенно положила свои ладони поверх его. Если бы не постоянная мысль о том, что авария произошла из-за нас, я бы улыбнулась: мои – лапки поверх сильных мужских рук... Спустя минуты две я почувствовала, как между нашими руками, в получившемся замкнутом круге, будто поднялся небольшой, но ощутимый ветер. Сашка глухо застонал и с усилием открыл глаза. И, уже очнувшись, невнятно, но умудрялся материться, причём, взглядывая на меня, извинялся, а потом забывался и снова ругался.

   – Скажи спасибо – жив остался, – сказал ему довольный Андрей и поднял его на ноги. – Ну, сможешь ногами шевелить?

   Сашка буркнул в том смысле, что коленки подламываются, но с помощью Андрея, может, ещё и разойдётся. Барон понюхал его, изобразив на морде явный скептицизм по поводу его ответа, но деликатно промолчал. И мы поплелись, потому как мобильный я оставила дома и вызвать кого-то нет никакой возможности. Ладно, хоть на середине пути между поместьем и деревней оказались...

   Но долго нам идти не пришлось.

   Я резко встала на месте и не могла ни слова сказать, пока рядом не очутился Андрей, легко держа всё ещё слабого Сашку. Барон прошёл было вперёд, но дойдя до незримой полосы, преградившей нам путь, негромко рыкнул и попятился.

   Там, где "нива" подпрыгнула, прежде чем её колёса оторвались от асфальта, дорогу пересекала линия из всё тех же монет. Я смотрела на точечное гнилостно-зелёное сияние и чувствовала, что сейчас, именно сейчас, моё напряжение всё-таки выльется в самый банальный рёв. И – заревела, уткнувшись в ладони.

   Андрей подошёл ближе. От удивления Сашка более-менее встал на ноги и не мешал нам, когда Андрей обнял меня и покачал, утешая.

   – Ну, успокойся... Что случилось? Почему ты плачешь?

   – Андре-ей! Я ведь думала – это из-за нас Сашка-а!.. Вот га-ад! Я же думала, это мы виноваты, что машина-а разбилась!..

   – Ты всё это время думала, что мы виноваты? – потрясённо переспросил Андрей. И сильней прижал меня к себе. – Зоенька, милая, да как же мы виноваты, если любой выплеск энергии может заставить мотор только заглохнуть! Но никак не перевернуть машину! Да и далеко мы были от Сашки!

   – Я же не знала-а!

   Он молчал, пока я не успокоилась.

   Вытерев нос и глаза, я горестно вздохнула. Не надо мне никакого колдовства! Не хочу! Пусть Андрей заберёт его – я возражать не буду, если такая ответственность! Если за каждым шагом своим придётся следить изо всех сил, чтобы не было последствий, угрожающих хоть кому-то. Бабушка права. Чем постоянно думать, не ты ли виновата в какой-нибудь трагедии – оттого что была в этот миг счастлива, лучше быть такой, как все... Он сказал – "далеко"... А как вспомню те две земляные волны!.. Андрей вытер ладонями мои мокрые щёки и тихо, но твёрдо пообещал:

   – Ты научишься всему.

   Я упрямо наклонила голову. Уже не хочу. Вот справимся с Таисьей и неизвестным пока мне страшным Кузьмой, вот поможем дяде Ване – со своей способностью расстанусь безо всяких раздумий. Только Андрею пока не скажу... С другой стороны, он и так знает – ну, про то, что заберёт у меня мой дар... Если Таисья не соврала.

   Пёс встал рядом, совсем близко, будто специально, чтобы мои пальцы скользнули в его шерсть. Чувствует мою тревогу? Утешает?

   Неужели они хотели убить нас? Видели, что Сашка вернулся на "ниве", и сообразили, что после ужина приедем на своей машине.

   Андрей как будто подслушал.

   – Скорее – напугать хотели, – пробормотал он.

   Я шмыгнула. Ничего себе – напугать...

   Сашку усадили на дорогу, подсунув под руку Барона – Андрей велел: "Сидеть!" И пёс послушался. Снова на свет появилась пластиковая бутылка, снова собирали в заранее приготовленный пакет монеты, мгновенно превращающиеся в обыкновенные, едва они оказывались в руках Андрея. И – ошарашенные глаза Сашки, его отвисшая челюсть со смешной бородкой, когда с асфальта появлялись и звякали в пакет невидимые сначала для него монеты...

   И снова зашагали... И снова, после десятка самостоятельных шагов, Сашка почти повис на Андрее. Тот терпел, терпел и наконец сказал:

   – Сашка, не обижайся, но сейчас я на тебя тратиться не могу. Так что...

   И просто-напросто взвалил бедолагу водителя на плечо. Тот охнул – помятый же тряской падавшей машины, но смолчал. Видимо, и в самом деле не мог идти сам.

   Поглядывая на Андрея, я видела, как он легко несёт живой груз. Но постоянно смотрела только вперёд, думала, как ждёт нас дядя Ваня и, наверное, недоумевает, почему нас так долго нет... А потом мысли растеклись, ленивым потоком, дремотно...

   Чуть не споткнулась. Сообразивший, что происходит, Андрей мгновенно встал рядом. Барон – чуть впереди.

   – А направление чувствуешь? – спросил он.

   – Что-то на дороге же, – неуверенно сказала я.

   Сашка на плече Андрея закряхтел, явно собираясь глянуть на деревню. Но Андрей тряхнул его, чтобы ноша легла поудобней, и спокойно сказал:

   – В любом случае – идём навстречу. А там посмотрим.

   И пошли. По обеим сторонам дороги – пёстрые от цветов луга. Их беспечный покой, мягко звенящий лёгким подсвистом птиц, и лёгкий ветерок, то и дело опахивающий нас прохладной волной наступающего вечера и сладковатым, терпким запахом жёлтого донника, сделали своё благое дело: я успокоилась. А может, всё дело в быстром, но неторопливом шаге... А ещё я так поверила в Андрея, что не испугалась, когда с околицы на дорогу выехала машина, за ней другая – и помчались к нам. При близком рассмотрении оказалось, что первая машина – полицейская. Сашка с плеча Андрея тоже узнал машину и громко вздохнул.

   – Николай это...

   Никогда не думала, что это такое счастье – ждать, пока к тебе подъедет полицейская машина. А та ещё и скорости прибавила – видимо, увидели и дым от Сашкиной машины, и нас, поневоле медленно бредущих по дороге. В общем, машина ещё тормозила, а из неё уже выскакивали люди – правда, узнала я лишь Николая.