Текст книги "В ловушке (СИ)"
Автор книги: dragon4488
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Тернер понуро опустил голову.
– Только не оставляй меня…
– Не оставлю, Эйд, – ответил Дин, откидываясь на подушку и пытаясь скрыть накатившее раздражение, – Только не обманывай меня. Никогда.
***
Эйдан решительно открыл дверь кабинета.
Он был абсолютно спокоен – он принял решение. Он вернет Доусону деньги, послав на хер его, вместе с его шантажом. Потому что он решил во всем признаться Дину. В конце концов, их тогда на самом деле ничто не связывало, кроме совместной работы и завязывающейся дружбы. Да, тот Эйдан Тернер совершил ошибку. Но больше того Эйдана не существовало. Он умер, исчез, переродился. Придется отвечать за ошибки того Эйдана, и он ответит. Перед Дином, но не перед Доусоном. Он будет вымаливать у новозеландца прощение, он сделает что угодно, он поклянется своей жизнью в том, что больше никакого обмана или предательства не будет. Господи, но ведь это и не было предательством! Тогда – не было! Дин поймет, должен понять. Он очень на это надеялся. Нет, он в этом не сомневался.
Доусон встретил его широкой улыбкой.
– Я успел жутко соскучиться, малыш, – он поднялся ему навстречу и попытался взять за руки.
Эйдан уперся ладонью в его грудь.
– Расслабься, Стив. Ничего не будет, – брови Доусона поползли вверх, и ирландец зло усмехнулся, – Я принял решение. Вот деньги, забирай. Уверен, что с лихвой возмещаю этой суммой свой долг. А запись… можешь подтереть ею свою задницу. Мне на самом деле плевать. Дину я все объясню, он поймет. Ему будет больно, но он поймет. Потому что любит меня, а я люблю его. Сделка не состоится, Стив.
Доусон опустил руки, вернулся в свое кресло и задумчиво посмотрел в ореховые глаза. Эйдан смотрел в его лицо открыто, без вызова, уверенно и спокойно. И тут хозяин паба захохотал. Ирландец сдвинул брови. Что-то здесь было не так.
– Что смешного я сказал?
Доусон резко оборвал смех и, подперев кулаком подбородок, тихо произнес:
– Малыш, ты прав. Ты прав на все сто процентов, мать твою. Скажи ты это вчера – наша сделка действительно не состоялась бы, настолько ты сейчас убедителен. Сейчас ты не блефуешь, я это вижу. Но это надо было делать вчера. Сегодня – поздно.
– Что это значит? – по позвоночнику Эйдана пробежал мерзкий холодок.
– Мда-а… – протянул Доусон, – Год беспросветного пьянства не прошел бесследно, не так ли? Твое серое вещество, Эйд, превратилось в перебродивший виски. Оглянись, малыш.
Эйдан не шевельнулся, глядя на него огромными, ничего не понимающими глазами. Стив поднял руку и указал куда-то за его спину.
– Оглянись, – повторил он.
– Камера… – почти беззвучно прошептал Эйдан, отказываясь верить своей страшной догадке.
– Бинго! – Доусон хлопнул в ладоши. – Я погорячился по поводу твоих мозгов – они еще что-то соображают, правда, с большо-ой задержкой. Тормозят, мой друг, очень тормозят.
– Нет…
– Да, малыш. Большое, жирное «да». Моя коллекция пополнилась еще одним охренительным видео. Не скажу, что ты слишком горяч на нем, но при должной обработке все будет выглядеть на пять баллов! Киви останется доволен.
Эйдана повело. Пошатнувшись, он ухватился за спинку стула. Все. Теперь, действительно – все. Ловушка захлопнулась. И теперь, ни о каком признании Дину не могло быть и речи. Оставалось только смириться и надеяться, что рано или поздно он надоест Доусону. Если он не хочет потерять любимого, он должен будет смириться и терпеть.
Стив с интересом наблюдал за его реакцией, барабаня по столу пальцами. Эйдан поднял на него глаза.
– И что дальше?
Доусон кивнул на диванчик.
– Располагайся. Надеюсь, сегодня ты пожалеешь свой гардероб. Хотя, признаться, срывать с тебя одежду – тоже определенный кайф.
Тернер не ответил и не сдвинулся с места.
– Раздевайся, малыш, – хозяин паба поднялся и подошел к нему.
– Я не могу… Стив, пожалуйста…
Мольба в голосе ирландца приятно развеселила Доусона. Он взял его за плечи и притянул к себе. Эйдан напрягся словно струна, уперев в него руки, явно готовый снова оказывать сопротивление.
– Не стоит, малыш. Смирись.
Эйдана начала бить крупная дрожь. От ярости, от желания вцепиться в яйца урода и расплющить их в кулаке. Хорошо, он разденется, но сначала поможет сделать это Доусону. Он опустил руки и начал расстегивать на нем ремень.
Улыбаясь в ореховые глаза, Доусон тихо сказал:
– Вот и умница. За все в этой жизни надо платить, Эйд. За каждую ошибку. И не вздумай выкинуть какой-нибудь фортель. Я имею в виду попытку покалечить меня. Не сомневайся – я вижу в твоих глазах дикое желание оторвать мне яйца. Клянусь, Эйд, все с точностью отразится на твоем киви. Ты меня знаешь… – Он медленно провел большим пальцем по пухлой нижней губе ирландца. – Не бойся, малыш. Сегодня больно не будет. Как и обещал, я буду нежен…
– Камера, – прошептал Тернер, обреченно закрывая глаза, – Отключи ее…
====== Жизнь – как игра ======
Ухмыльнувшись, Доусон отпустил его и подошел к двери. Заперев замок и положив ключ в карман, он хитро прищурился:
– Это, чтобы тебе не пришло в голову сбежать.
Эйдан мрачно посмотрел на него и ничего не ответил.
– Только без глупостей, малыш, – сказал Стив, поворачиваясь к нему спиной и направляясь к углу, в котором горел едва заметный огонек маленькой камеры, – Не веди себя как мальчишка. Сделаешь только хуже.
Эйдан в отчаянии осмотрелся. «Господи! Я же взрослый, сильный мужик! Неужели я ничего не могу сделать?! Твою мать, я что – покорная подстилка?! Это бред».
Взгляд ирландца скользнул по столу, и ореховые глаза загорелись – рядом с письменным прибором стояло довольно массивное пресс-папье в виде большой жабы. Откуда оно взялось? Вчера его тут не было! Или он был в таком шоке, что не заметил его?
Эйдан покосился на Доусона и, неслышно приблизившись к столу, сжал жабу в руке. Один короткий, сильный удар – и все закончится. Что будет дальше, не имеет значения. Он спрятал руку за спину как раз вовремя – Стив повернулся к нему, изогнув бровь.
– Доволен? – ирландец кивнул, – Тогда иди ко мне, малыш.
Эйдан медленно подошел, не отрывая взгляда от черных глаз. Нужно было улучить момент, дать уроду расслабиться. Доусон притянул его к себе за плечи, и он томно запрокинул голову, открывая доступ к своей длинной шее. Хозяин паба жадно приник к ней, скользя сухими жесткими губами.
«Давай, – подумал Тернер, – Давай, ублюдок».
Рука, сжимающая пресс-папье мелко задрожала, вдруг став скользкой – от волнения и гадливости Тернера бросило в холодный пот. «Господи, я ведь могу убить его…», – пронеслось в голове, но прикосновения мерзких губ развеяли все его сомнения. Эйдан задержал дыхание и занес руку, но тут же его запястье оказалось в железных тисках.
– Ты меня за идиота держишь, Эйд? – прошипел Доусон, выворачивая ему кисть, – Думаешь, я ничего не понял?
Ирландец, сжав зубы, молча сопротивлялся, все так же упрямо сжимая в побелевших скользких пальцах жабу.
– Никогда не держи руки за спиной, малыш! Это наводит на подозрения.
Стив сильнее крутанул кисть и Эйдан вскрикнул от боли, выронив свое оружие.
– Я говорил, что у тебя очень симпатичный друг? Вы, наверное, отлично смотритесь? – усмехнулся Доусон.
Тернер зарычал, задыхаясь от ярости. Он дернулся, пытаясь вцепиться ему в глотку, и получил сильный удар под дых. Захлебнувшись воздухом и согнувшись пополам, он упал на руки Стива.
– Я сказал – смирись. Не рискуй своим другом, малыш…
«Два. Два раза я предал тебя, Дино… Господи, что мне делать?! Это не может продолжаться дальше. Я сойду с ума», – думал Эйдан, лежа в постели и прислушиваясь к звуку льющейся в ванной воды…
Дин вернулся из студии около девяти вечера, уставший, но в замечательном настроении – к началу съемок все было готово, и он, уплетая ужин, восторженно описывал ему декорации и костюмы, объяснял идеи. Войдя в раж, он отставил тарелку и потянул ирландца в гостиную, где попытался изобразить кое-что из запланированных сцен. Это вызвало у поникшего и мрачного Эйдана невольный смех – фотографировать у его маленького новозеландца получалось гораздо лучше, чем лицедействовать.
– Смейся-смейся, – обиженно надулся Дин, а потом хитро улыбнулся, – Готовься, я тебе отомщу за такую презрительную оценку моих актерских способностей!
Он подошел к сидящему на диване ирландцу и вжал в мягкую спинку.
– И месть моя будет… сладкой.
Эйдан перестал смеяться. Позволить Дину прикоснуться к себе после всего?! Эта мысль была невыносимой. Только не сегодня! Он все еще ощущал на себе эхо прикосновений заманившего его в ловушку урода. Около часа он провел в душе, снова яростно пытаясь смыть с себя эти ощущения, снова тихо завывая. Тело скрипело от чистоты, но грязь, поселившаяся внутри, никуда не делась. Грязь, начавшая мерно уничтожать все доброе и чудесное, что зародилось в Ирландии. Он не мог позволить испачкаться в ней Дину. Он хотел уберечь его от этого.
– Ты… сейчас хочешь мне отомстить?
– Почему нет? – Дин склонился, легко целуя его.
Эйдан ответил на поцелуй. Его губы не были осквернены, он не позволил Доусону к ним прикоснуться. Хоть это он ему не позволил… «Прямо Джулия Робертс из „Красотки“, – усмехнулся урод, но настаивать не стал. – Ладно, в следующий раз…».
«Нет! Нет! Не будет никакого следующего раза! – в отчаянии подумал ирландец, прижимая к себе любимого. – Я что-нибудь придумаю, я должен что-нибудь придумать!»
– Я в душ, – шепнул Дин.
Эйдан кивнул в ответ и поплелся в спальню.
Раздевшись, он нырнул в постель и в отчаянии уставился в потолок. Что же делать? Отказать Дину, сославшись на усталость? Сказать, что болит голова? Он горько усмехнулся. Или… рассказать все и умереть, сразу?.. Он не знал.
Когда Дин вернулся из ванной, Эйдан быстро закрыл глаза и притворился спящим. Кровать прогнулась под тяжестью чистого, приятно пахнущего тела, зашуршало одеяло и теплые руки обняли его.
– Не делай вид, что спишь. Я видел, как ты закрыл глаза, хитрюга, – Дин поцеловал его в плечо и потянулся к губам.
Ирландец приоткрыл глаза.
– Дино…
– Что? – шепотом спросил фотограф, нежно целуя его в уголок рта.
– Ты меня любишь?
– В данный момент, я хочу тебя. Но, если подумать, то… – он плотнее приник к его губам, раздвигая их языком и легко покусывая, – Да, Эйд. Я люблю тебя…
Эйдан судорожно вздохнул.
– Чего ты? – тихо спросил Дин, проводя кончиком носа по колючему подбородку, – Что за тяжелые вздохи?
– Так… просто вздохнулось, – ответил ирландец и обнял его. – Я умру без тебя, Дино.
– А я умру, если ты не перестанешь так тяжело вздыхать и… – он внимательно посмотрел в его глаза, – Признавайся.
– В чем?.. – обомлев, пролепетал Тернер.
– У тебя кто-то есть? Я уже минут пять пытаюсь расшевелить твоего друга, а он никак не реагирует. Чем ты занимался, пока меня не было? Изменял мне? Признавайся, Тернер!
Эйдан ошалело захлопал глазами, в которых внезапно потемнело, и фотограф рассмеялся.
– Испугался? – он приник к нему и поцеловал в кончик носа.
– Дин… ты… ну и шутки у тебя, – пробормотал Эйдан, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Я просто устал. Наверное, поэтому…
– Не хочешь? – вздохнул новозеландец, медленно проводя рукой по его телу, спускаясь к ягодицам.
– Хочу… – тихо и, как ему самому показалось, обреченно ответил Эйдан. Он невольно вздрогнул, когда Дин нежно сжал одну половинку, – Только я… перевернусь на живот…
Он не смог бы смотреть Дину в глаза, а так можно было избежать этого…
– Но ты же говорил, что тебе в этой позе – больно, – Дин приподнялся, с удивлением глядя на него.
Ирландец, игнорируя возражение, перевернулся.
– Мне с тобой никак не больно. Наверное, я был в плохом настроении и просто выеживался…
– Паразит, – тихо сказал Дин, садясь на его ноги, целуя впадинки на пояснице и проводя кончиками пальцев по спине, – Тогда, начнем с массажа… Расслабься, Эйд.
Он мягко провел руками по его бокам и задержался на бедрах.
– Эйд.
– М-м?
– Я не понимаю, каким образом можно было так удариться о стол.
Эйдан напрягся, и Дин это почувствовал.
– Эти синяки, Эйд… они…
– Дино, – ирландец повернул голову, – я – ударился. И это – просто синяки.
Дин нежно провел пальцами по кровоподтекам.
– Нет.
– Что «нет»? – Эйдан ткнулся носом в подушку. Если Дин сейчас еще раз спросит его об этих гребанных синяках, он закричит.
– Я так не хочу. И нечего вешать мне лапшу на уши. Я знаю, что тебе эта поза не нравится. Мне не нужны твои глупые жертвы, Эйд.
Он поцеловал Тернера между лопаток и слез с него.
– Лучше никак, чем заставлять тебя мучиться.
Эйдан повернулся к нему.
– Но ты же хочешь…
– И что? – фотограф притянул его к себе, – Ты готов терпеть, сжав зубы, или безропотно отдаваться по первому моему требованию? А как же твои собственные желания? Считаешь правильным от них отмахиваться? – Тернер опустил глаза. – Вот и я так думаю. Это глупо и никому не нужно, – он приподнял его подбородок, – Тем более, я больше всего люблю смотреть в твои глаза, они невероятны. А твои губы…
Дин замолчал и приник к его губам. Сладкий, долгий, тягучий поцелуй болью отозвался в сердце ирландца.
– Дино… – Эйдан отстранился и прикрыл глаза ладонью, сгорая от стыда и изнывая от невыносимой муки.
– Не приставать?..
– Извини…
– Все хорошо, – фотограф провел кончиком пальца по его лицу. – Это твое вчерашнее «приболел» сказывается, наверное. А бывает, что просто нет настроения, да? Не переживай. Все хорошо… Уф-ф… пойти, что ли обратно в ванную, принять холодный душ?..
– Дино… если ты так хочешь, то…
– Расслабься, Эйд. Никаких жертв. А про душ я шучу. Давай отдыхать. Завтра первый день съемок, а он всегда – самый напряженный. Кстати, забыл спросить: ты вернул долг?
– Да, – ответил ирландец, отворачиваясь от него и сосредоточенно поправляя съехавшее одеяло, – вернул. Спасибо, Дино…
– Вот и славно. И не благодари меня. Ты сам все честно заработал.
Среди ночи Эйдан снова заметался. Дин осторожно обнял вздрагивающие плечи, и в этот раз его любимый не дернулся. Наоборот, повернулся к нему, уткнулся в шею, прижался, словно ища защиты, и затих. Дин лежал и хмурился. Он пообещал больше ни о чем не спрашивать его? «Эх ты, О’Горман! – подумал он, – Не спрашивают тогда, когда все равно, когда наплевать. А ты его любишь. Значит, должен выяснить, что с ним происходит. Должен узнать причину этих кошмаров. Любым способом».
Звонок Доусона застал Эйдана за переодеванием. Взглянув на экранчик, он чуть не выронил трубку. Первой мыслью было – не отвечать. Но, вздохнув, он нажал на прием. Не ответит один раз, второй, а толку? Надо решать эту проблему, а не пытаться убежать от нее таким наивным способом – просто игнорируя звонки. Ничего хорошего из этого все равно не выйдет.
– Что тебе нужно?
– Малыш, я соскучился.
– Ты получил, что хотел. Я два раза повелся на твою провокацию. Ты поимел меня, как полного кретина, как ребенка. Больше этого не будет. Я не игрушка. Оставь меня в покое! Или… тебе больше некого трахать?
– Что?
– Ты глухой, Стив?
– Не хами мне, малыш. Рискуешь…
– Чем? – злобно усмехнулся Эйдан, – Задницей? Она уже получила свое, Доусон, и уже ничего не боится!
– Правда? – вкрадчиво спросил владелец паба, – Правда, Эйд? Совсем ничего?
– Совсем, – выдохнул Эйдан, стараясь не думать об угрозах, адресованных Дину. Доусон не посмеет прикоснуться к нему! Просто не посмеет…
– Хорошо. Тогда последний вопрос. Ты воспользовался вчера моим подарком?
– Отъебись, – прошипел Эйдан и отключился.
Нет, он подарком не воспользовался, но и не выбросил. Он полез во внутренний карман куртки и достал два пакетика.
«Заслужил, малыш. В основном своим глупым нахальством. Можно сказать, что ты меня даже удивил. Пытаться меня убить! – ухмыльнувшись, сказал ему Доусон. – Здесь на несколько подходов. Сегодня я щедрый. Можешь расслабляться. Только не все сразу, иначе, заработаешь передоз».
Может… ведь это должно помочь хоть немного забыться?
– Ублюдок, – прошептал ирландец, рассеянно оглянувшись в поисках мусорного ведра. – Блять… конченный ублюдок, у тебя не получится подсадить меня на эту хрень… Господи, я так долго не выдержу…
Эйдан взглянул на трясущиеся руки. Сердце отплясывало в горле сумасшедшую кадриль. Он закусил губу и, проклиная себя, положил порошок на место. Тяжело опустившись на стул, Эйдан запустил руки в темные кудряшки.
Доусон с удивлением и злостью смотрел на телефон. Что это вот сейчас было? Мальчишка совсем обнаглел? Или у него хватило смелости все рассказать своему дружку? Нет, Стив в это не верил. Слишком сильно заляпался малыш, не рискнет.
– Зря ты так, Эйд. Ох, зря, – пробормотал владелец паба.
Он очень не любил отказов, тем более от тех, кто, как ему казалось, крепко повис на крючке. После произошедшего вчера, он никак не ожидал, что ирландец опять отважится взбрыкнуть.
– Думаю, ты снова блефуешь, малыш. На самом деле, ты боишься до усрачки. Боишься и пытаешься хамить. Нехорошо… Не хочешь быть игрушкой? Что ж, посмотрим. Я тебе устрою веселую жизнь, малыш. Ты потеряешь все, что тебе так дорого. Обещаю…
Нужно было срочно найти Вуди.
Трогать О’Гормана, во всяком случае, физически, он не собирался. У него были другие планы. И он так же не собирался сбрасывать записи на электронный адрес киви. Причина была проста – у него этого адреса не было. Он блефовал и, как оказалось, весьма удачно.
– Жизнь – как игра, Эйд, – улыбаясь, сам себе сказал хозяин паба, – И, как в игре, в жизни надо уметь блефовать. Кто не умеет, тот проигрывает…
Стиву совсем не обязательно было привлекать современные блага цивилизации для того, чтобы поставить фотографа в известность о пикантных подробностях жизни его возлюбленного. Для него это было скучно и неинтересно. Доусон предпочитал решать вопросы иным способом. Личная встреча, возможность увидеть реакцию человека своими глазами, насладиться его болью – вот это было совсем другое дело. Маленького киви Доусон не боялся. Если уж Эйд не смог от него отбиться, то, что уж говорить о фотографе. Тем более, его верный ствол всегда при нем, лежит в верхнем ящике стола, стоит только протянуть руку.
Да, ему нужно было всего лишь разыскать Вуди. Пусть этот мелкий засранец раздобудет номер телефона О’Гормана. Он сумеет, ведь он знаком с Чемберзом. А в том, что агент знает, с кем общается его бывший подопечный, Стив не сомневался. Наверняка, эта рыжая нянька их и познакомила.
Эйдан никак не мог зашнуровать берцы. Его подбрасывало. От злости, от отвращения, от страха.
Наверняка, нахамить Доусону – было ошибкой с его стороны. Стив этого не простит, он попытается отомстить. Каким образом, можно было не гадать – он отправит Дину запись или обе… Единственный выход на данный момент, хоть это и глупо – удалить почтовый ящик друга. Ничего, заведет себе новый. Главное, не допустить, чтобы Дин увидел всю эту мерзость. Но больше никаких встреч с Доусоном! Вестись и дальше, становиться рабом, он не собирался. Он закрыл глаза и попытался успокоиться. Впереди – работа.
– Эйд! Ну, что ты копаешься? Все только тебя ждут! А еще мне нужно твою физиономию загримировать и чертовы кудряшки укротить! Время, Эйд! Время!.. Эйд? С тобой все в порядке?
– Да, Дино. Все о’кей, – Эйдан, проведя ладонью по лицу, открыл глаза. – Голова закружилась… волнуюсь, наверное.
Он широко улыбнулся.
Дин подозрительно прищурился и без слов потянул его к павильону, где проходили съемки.
Во время работы он менялся до неузнаваемости – ласкового и улыбчивого новозеландца сменял предельно сосредоточенный, строгий и требовательный фотограф.
– Садись! – приказал Дин и склонился с палитрой над Эйданом, – Ты все помнишь? Страх и отчаяние, Эйд. Страх и отчаяние.
Он принялся разукрашивать его лицо, щекотно проводя кисточкой по лбу и щекам. Фотограф предпочитал сам гримировать своих моделей, на ходу что-то меняя и додумывая.
– Угу… помню, не переживай.
«Страх и отчаяние… легко, Дин, – грустно подумал Эйдан, – Даже не напрягаясь…»
– Где этот долбаный гель для волос? Ах, вот он… – Дин начал намазывать его волосы, пытаясь пригладить торчащие кудряшки. – Может, тебя надо было обрить?.. Черт! Это же невозможно!
– Дино, – позвал ирландец, но друг продолжил вести неравную борьбу с его волосами, сдавленно матерясь и раздраженно закатывая глаза, – Дино.
– Ну, что?!
– Успокойся.
Дин смешно захлопал ресницами, и Эйдан притянул его к себе. Плевать, что на них смотрят. Он мягко поцеловал друга.
– Успокойся… – повторил ирландец. Дин улыбнулся. – Вот и молодец.
«Ох, кто бы меня успокоил, – подумал Эйд, глядя в голубые глаза, – Кто бы меня успокоил, Дино».
Вуди был удивлен.
– Зачем тебе номер О’Гормана?
– Дорогой, я же не спрашиваю, зачем ты покупаешь холсты, если толку от твоей мазни все равно никакого, – ехидно ответил Стив, но, заметив обиду, промелькнувшую в глазах художника, улыбнулся и быстро добавил: – Я шучу, Вуди. Ты у меня – гений, только пока никем не признанный. Но я в тебя верю.
Парень расплылся в счастливой улыбке.
– Нет проблем, Стив. Сегодня устраивается вечеринка у одного из знакомых актеров. Думаю, Чемберз будет там – ему приходится периодически выводить в свет своего молодого любовника, хоть сам Ник и не очень это любит, – Вуди хихикнул, – Но одного не отпускает, боится, что уведут. Парень-то симпатичный, чем-то Тернера напоминает.
– Вот и отлично, мой хороший, – Доусон поцеловал художника и усмехнулся про себя.
Ох, уж этот Тернер! Всем смог задурить голову, влюбить в себя и, тем самым, доставить кучу неприятностей. Но несчастный агент, не дождавшийся взаимности, нашел себе любовника, похожего на свою несбывшуюся мечту и тихо смирился, а вот О’Горман… тот рискует навсегда разочароваться в людях.
«Да, Тернер, потрепал ты Чемберзу нервы основательно. А у твоего фотографа еще все впереди. Но со мной, малыш, этот номер не пройдет. Доставлять неприятности – это все же больше по моей части. И, поверь, я тебе их доставлю», – подумал Стив.
– Раздобудь телефон, Вуди. Уж постарайся. Ты знаешь, как я умею благодарить…
Все потихоньку разошлись. Дин выключил в павильоне лампы и довольно потянулся. День удался, все постарались на славу. Особенно его Эйд. И он знал, как его отблагодарить.
Эйдан все еще оставался в армейских штанах, когда теплые, ласковые руки обняли его сзади, пробежались по обнаженной груди и спустились на бедра.
– Черт, Эйд… ты невероятно сексуален в этой форме…
Ирландец резко развернулся, звякнув цепочкой с жетоном. Дин схватил блестящую пластинку и потянул, заставляя Тернера склониться.
– Люблю тебя, – прошептал он, прижимаясь к колючей, испачканной гримом щеке.
– Дино…
– Пожалуйста, только не говори мне, что ты очень устал… прошу, – Дин с мольбой посмотрел в ореховые глаза, – Ты сводишь меня с ума…
Эйдан притянул его к себе, сжав сильными руками, и впился в мягкие губы. Он сможет перебороть себя, он позволит себя любить и будет любить сам. Потому что он этого хочет, потому что нельзя все время убегать…
– Я не устал, – тихо сказал он, чувствуя, как от слез щиплет глаза.
Больше никакой грязи не будет. Никогда. Он постарается стереть из памяти все, что произошло. Он должен это сделать. Он найдет выход…
Они любили друг друга на полу, среди разбросанной одежды.
Эйдан оказался прав, решив не отказывать любимому – любовь Дина, его нежность и страсть словно очищали от скверны, угнездившейся внутри, заставляя забыть, не думать о том, что случилось. Эта любовь согревала его своим светом и теплом. Его золотой друг, его любимый…
– Почему ты плачешь и стонешь по ночам? Что происходит с тобой?
– Дино… нет…
– Скажи мне, прошу… я приму любую правду, – Дин с мольбой смотрел в ореховые глаза, – Любую, Эйд.
«Я не могу! Не могу, Дино! Не смотри на меня так! Ты не поймешь и не сможешь простить!».
– Не сможешь простить, – одними губами произнес Эйдан, отводя взгляд.
Сердце Дина защемило. Не сможет простить? Господи, что же ты натворил, Эйд?
– Не тебе решать, смогу или нет. Смогу, я ведь многое прощал… Только скажи, что так мучает тебя?
– Я совершил ошибку, Дино…
– Какую? Эйд, не бойся мне рассказать. Я же люблю тебя, я пойму!
Закрыв лицо руками, ирландец тихо произнес:
– Прости…
«Прости…». Дин больше ничего не стал спрашивать, только посмотрел на него с такой тоской, что Эйдану захотелось умереть. В полном молчании они кое-как прибрались в студии и поехали домой.
Остановившись у подъезда, Дин не стал глушить двигатель. Открыв свою дверцу, Эйдан вопросительно посмотрел на него.
– У меня еще есть дела, Эйд. Я буду позже. Отдыхай.
Вот так. Сухим, холодным голосом. Эйдана передернуло.
– Дино, какие дела? Ты устал, это тебе нужно отдохнуть.
– Увидимся вечером, Эйд. Не задерживай меня, пожалуйста.
Понуро повесив голову, ирландец вышел из машины.
Встреча в кафе не внесла ясности в происходящее с Эйданом.
– Нет, Дино. Я абсолютно не в курсе.
– Жаль, – с грустью сказал Дин, – Я очень надеялся на то, что, возможно, он хоть тебе что-то рассказал. Как старому другу.
Чемберз фыркнул.
– О чем ты говоришь, Дино! Он никогда особо не делился со мной своими секретами. Ох… – Ник взъерошил рыжую шевелюру, – Черт… я оказался прав.
– В чем? – новозеландец рассеянно посмотрел на Чемберза.
– В том, что он достанет всю твою душу. Теперь ты убедился в том, что он это умеет? Черт… а я так рад был за вас.
Дин покачал головой.
– Хрен с ней, с моей душой. Я должен знать, что с ним происходит.
Они замолчали. Ник с тревогой всматривался в лицо фотографа, задумчиво сворачивающего салфетку. Он никогда не видел Дина таким… несчастным. Даже тогда, когда общался с ним по скайпу во времена его разборок с бывшей.
– Да, забыл тебе сказать, Дино. Извини меня, пожалуйста, но я дал твой телефон одному парню, – Ник нервно поправил съехавшие на нос очки. – Черт… мой Ричи вчера нажрался, как последняя скотина. Ох, что-то мне это начинает напоминать… Он это делает очень редко, но ты же знаешь – это мой пунктик… Так вот, я выводил его на улицу, когда ко мне подошел Вуди, художник, и попросил твой телефон. Сказал, что хотел бы попытать счастья… ну, поработать с тобой. Ох, Дино, я бы не дал, но был так расстроен, а он все не отвязывался… Извинишь?
Дин махнул рукой.
Сидя на кухне, Эйдан курил одну сигарету за другой и думал.
Дин вернулся через пару часов в абсолютно подавленном настроении. Эйдан попытался накормить его ужином, но Дин отказался. Приняв душ, он молча прошествовал в спальню и лег спать. За весь вечер не было произнесено практически ни одного слова.
– Я просто не хочу делать тебе больно, Дино. Я не хочу тебя потерять. Но, кажется, я уже начал это делать… – прошептал Эйдан, глубоко затянулся и раздавил в пепельнице окурок. – Нет. Нельзя все время убегать…
Он нырнул под одеяло и обнял друга.
– Теперь ты делаешь вид, что спишь?
Дин повернулся к нему.
– Нет.
Голубые глаза мерцали в полумраке и непонятно было – от слез или просто так падал серебристый свет луны, бьющий в окно сквозь неплотно задернутые шторы.
Эйдан долго смотрел в мерцающие глаза, а потом накрыл губы Дина мягким поцелуем.
Это была ночь любви и нежности. Они не торопились. Они словно пытались раствориться в этой неспешной ласке, впитать, ощутить каждой клеточкой связывающую их близость. Они едва касались подушечками пальцев возбужденных тел, робко, словно боясь разрушить этими прикосновениями то драгоценное, что зародилось в их коротком отпуске. И они медленно и сильно проводили ладонями по каждой впадинке, по каждому подрагивающему мускулу, по каждому изгибу, отчаянно стараясь запомнить, оставить навсегда в памяти эти ощущения. Они вдыхали аромат друг друга, собирая его ладонями, и не могли им надышаться. Они любили этой ночью нежно и трепетно, без страстных стонов, ловя с приоткрытых губ друг друга лишь тихие вздохи. И, когда они оба, одновременно, подошли к пику наслаждения, Эйдан зажмурился, стараясь не позволить навернувшимся слезам выкатиться из глаз. Но одна предательская слезинка сумела просочиться сквозь сомкнутые веки. Повиснув на длинных ресницах, она задрожала, переливаясь маленьким бриллиантом, и сорвалась, упав Дину на лицо. Медленно скатившись к уголку его глаза, она смешалась с такой же одинокой слезой, застывшей в золотистых ресницах и вместе с ней скользнула к светлому виску.
Они затихли, тяжело дыша.
– Почему ты плачешь?.. – тихий голос, словно шелест ветра.
– Я не хочу тебя потерять…
– Я тоже не хочу потерять тебя, Эйд. Но это рано или поздно случится, если мы не научимся доверять друг другу…
– Дино…
– Что мучает тебя? Скажи мне, Эйд. Я хочу помочь тебе. Клянусь, что прощу тебе все. Только скажи, иначе я сойду с ума…
Эйдан откинулся на спину и закрыл руками лицо. После долгого молчания, он, наконец, выдавил:
– Хорошо…
====== Обещание ======
Эйдан с большим усилием проглотил ком, вставший в горле.
– Ты помнишь тот день, когда пришел ко мне?
– Да…
– Я, в самом деле, ничего не помнил о том, что случилось накануне вечером. Я… в тот вечер я был под кайфом и ничего не соображал. Я совершил отвратительную вещь, Дино, и безумно жалею об этом. Я вообще жалею о том, что поперся в тот паб, но в моей голове было столько странных мыслей… связанных с тобой, что я подумал: «Мне определенно нужно расслабиться и выбросить все эти мысли из головы», – Эйдан тяжело вздохнул. – Господи, как же мерзко все это вспоминать…
Дин молчал, боясь неосторожным словом спугнуть друга, решившегося наконец-то открыть свою тайну.
Тернер посмотрел на него.
– Помнишь наш первый раз, у Мюренн? Когда я захотел… в общем, когда я подавился? – Дин кивнул, – Мне вовсе не было противно то, что я делал с тобой, поверь… Просто в тот момент я вспомнил, что делаю это не в первый раз… Ч-черт… – Эйдан на несколько секунд зажмурился, закусив губы, потом выдохнул и продолжил: – Это случилось тогда, тем вечером. Это было так… грубо и отвратительно. Теперь я понимаю, почему у меня саднило глотку… Но это не все. Произошедшее в тот вечер попало на камеру видеонаблюдения. Недавно я увидел эту запись и…
Он замолчал.
– Ты испугался, что каким-то образом ее смогу увидеть я, – закончил за него Дин.
Эйдан кивнул и опустил глаза.
– Я очень испугался, что причиню тебе боль. Что, узнав обо всем, ты не захочешь быть со мной. Тем более… – он хотел сказать «ты расстался из-за подобного со своей невестой», но запнулся. – Я ужасно испугался того, что могу потерять тебя, Дино…
Дин очень долго на него смотрел, не говоря ни слова. Наконец, он приподнял его подбородок и заглянул в глаза.
– Потерять из-за чего? Из-за… м-м… херни, совершенной, когда нас ничто не связывало? Когда мы были друг другу – никем? Херни, которую ты утворил, накачавшись наркотой? Но, это уже так, говорю на будущее, – новозеландец прижал его к себе. – Дурак… какой ты дурак, Эйд. Это будет хорошим уроком для тебя, я надеюсь. Господи, так мучиться из-за… ох, ты определенно сведешь меня с ума. Нет, я сам виноват – напряг тебя трепом о своей прошлой жизни, о своих идиотских выводах. Ну, а что касается того, сделал ли ты мне больно… Да, это все очень неприятно, не стану спорить… – он умолк на несколько секунд и, вдруг ударив по одеялу кулаком, зашипел: – Блять! Твою мать, Эйдан! Нет, это – отвратительно! Ох… Блять, да это полный звездец… И я целовал эти губы?! О-о-о… Вот черт…
