Текст книги "В ловушке (СИ)"
Автор книги: dragon4488
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Эйд?..
– Привет, Стив, – тихо ответил ирландец и приблизил к нему свое лицо, – Ты, наверное, безумно рад меня видеть?..
– Я был бы безумно рад тебя трахнуть, – сквозь зубы хрипло процедил Доусон.
Эйдан не ответил. Прищурившись, он выпрямился и отошел в сторону, уступая место невысокому светловолосому фотографу.
– Боюсь, в скором времени, это станет для тебя основной проблемой, – сказал Дин и повернулся к Тернеру. – Готов?
Тернер зло улыбнулся и кивнул.
– К чему готов? Решил измордовать меня, Эйд? Беспомощного? Как же это на тебя похоже! Конечно! Я же не смогу тебе ответить! Но, ничего. Я отвечу потом, и мало тебе не покажется, малыш! Чертов трусливый сученыш!
– Заткнись, тварь, – спокойно бросил ирландец и усмехнулся, – Узко мыслишь, Стив. Думаешь отделаться простым мордобоем?
Он тихо рассмеялся, покачал головой и, подойдя к Дину, протянул руку. Не сводя холодного взгляда с лица Стива, О’Горман полез в карман старой, растянутой кофты.
Доусон нервно облизнул пересохшие губы – взгляд киви не обещал ничего хорошего. Глядя в голубые льдинки, владелец паба понял, что битье морды – это самое безобидное, на что он мог рассчитывать.
– Что вы задумали?! Вы, два гребанных педика! ДВА ГРЕБАННЫХ ПЕДИКА!!!
Эйдан дернул подбородком и шумно втянул сквозь зубы воздух. Фотограф успокаивающе дотронулся до его плеча.
– Странно слышать такие оскорбления именно от тебя, Стив. Ты ведь тоже любитель мальчиков, не так ли? Впрочем, меня твое жалкое вяканье совершенно не волнует. Говори, что хочешь.
С этими словами, Дин вытянул из кармана кофты предварительно наполненный шприц.
– Что это?! – глаза Доусона наполнились ужасом, и он заерзал на стуле.
– Справедливый вопрос, – кивнул О’Горман, вручая шприц ирландцу. Эйдан сам выказал желание собственными руками свершить правосудие. – Так как ты изрядно покопался в моей биографии, то должен знать – я очень много путешествовал по миру. Как-то мне довелось пожить с неделю в одном африканском племени, где, странным образом, очень трепетно относятся к вопросам нравственности и чести. Странным, потому что в нашем цивилизованном обществе эти вопросы отошли на такой далекий план, что мы о них практически не задумываемся. И, уж, конечно, не ожидаем, что об этом способны задуматься люди, которые своим образом жизни напоминают первобытных. Но я немного отвлекся. Так вот, живя в этом племени, мне пришлось стать свидетелем одного очень м-м… я бы сказал жестокого наказания, примененного к человеку, совершившему насилие над одной из женщин. Его навсегда лишили возможности быть полноценным мужчиной, без всякого хирургического вмешательства. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что вещество, которое находится в шприце, использовалось именно для этого наказания. Это – вытяжка из одного редкого растения, и она навсегда сделает тебя жалким, никому не нужным импотентом. Ты забудешь, что такое секс, – Дин склонился к нему и усмехнулся, – зато наркотики и рок-н-ролл всегда будут в полном твоем распоряжении. К сожалению, Эйдан проявил по отношению к тебе ненужное милосердие, уговорив меня ограничиться лишь такой мерой наказания. Я бы предпочел лишить тебя всего…
Владелец паба смотрел на него округлившимися от ужаса глазами.
– Звездишь, киви, – прошипел он, – Обо всем звездишь!
– Мне плевать, веришь ты мне сейчас или нет, – ответил новозеландец, – Потому что у тебя будет возможность проверить все это на собственной шкуре. Интересно, сколько попыток тебе понадобится, чтобы убедиться в правоте моих слов?
Доусон замотал головой и снова зашипел:
– Нисколько! Ты все-таки звездишь, киви! Потому что, если это настолько редкая штука, то откуда она у тебя взялась? Смотался по-быстрому в Африку, Дин? – он зло рассмеялся, – Пытаешься напугать меня?
– У меня достаточно друзей и возможностей, Стив, – спокойно ответил О’Горман и повернулся к ирландцу, – Твой выход…
Эйдан подошел к Доусону.
Владелец паба снова заерзал на стуле, пытаясь отодвинуться от него.
– За все в этой жизни надо платить, Стив. Ты сам это говорил, не так ли? Я – заплатил. Теперь твой черед.
– Твою мать, Тернер! Блять! Не смей прикасаться ко мне! Твою мать! Ты не представляешь, что я с тобой сделаю! С тобой и твоим дружком-педиком! – Ирландец ничего ему не ответил и снял колпачок. – Черт! Не надо! Эйд, я все понял! Блять! Ну, прости меня! Пожалуйста, не надо!.. – в отчаянии взмолился Доусон.
Дин сделал к нему шаг.
– Думаю, Эйдан тоже просил тебя: «Пожалуйста, не надо». Разве ты послушал его?..
Неожиданно Доусон осклабился. Поняв, что наказания не избежать, он подался вперед и прорычал:
– О, нет! Ошибаешься! Когда я долбил его, он молил: «Пожалуйста, еще!» и стонал, как последняя портовая блядь! Таких стонов тебе от него никогда не услышать, мелкий гребанный киви!
Задохнувшись от ярости, Дин замахнулся, но Эйдан опередил его. Не произнеся ни звука, он впечатал кулак в перекошенные ухмыляющиеся губы. Он вложил в свой удар всю ненависть к этому человеку, всю боль и унижение, которые ему пришлось пережить, весь свой страх, все свои пролитые слезы. Он ударил от всего сердца, от всей своей души, выбивая и кроша ему зубы. Дикая боль пронзила руку, но Эйдан не обратил на нее никакого внимания. Красная пелена ярости, застившая глаза, не позволила ему остановиться. Ухватив Доусона за отворот рубашки, он наносил в искаженное лицо удар за ударом.
– Эйд, хватит! Эйд! – Дин схватил его сзади и с большим трудом оттащил от захлебывающегося болью и кровью Стива.
– Мразь… твою мать… конченная мразь, будь ты проклят… – прошипел ирландец, встряхивая разбитыми костяшками пальцев.
Доусон тряхнул головой, пытаясь придти в себя, и сплевывая кровь и осколки зубов, прохрипел:
– Ты очень пожалеешь об этом, ирландская подстилка…
С рыком Эйдан вновь рванулся к мужчине, но Дину удалось удержать его.
– Тихо, Эйд! Не надо! Хватит. Тихо, тихо, – он взял ирландца за плечи и прижал к стене, – Смотри на меня. Смотри на меня, Эйд! Глубокий вдох и выдох… спокойно…
Эйдан судорожно втянул воздух, задержал дыхание, медленно выдохнул и кивнул, показывая, что все в порядке. Фотограф пристально посмотрел ему в глаза и, убедившись, что друг немного успокоился, отпустил.
Не глядя на владельца паба, Дин поднял с пола шприц, оброненный Эйданом в приступе ярости. Немного подумав, он достал из кармана еще две ампулы и запечатанный шприц.
Доусон, поскуливая, с ужасом наблюдал, как новозеландец набирает дополнительную дозу неизвестного вещества и наполняет другой шприц еще какой-то дрянью из второй ампулы. Он отчаянно замотал головой, когда О’Горман не спеша подошел к нему.
– Нет… я убью вас обоих! Блять, клянусь, киви! Я оторву вам яйца и заставлю их сожрать, а потом прикончу! Вы будете сдыхать долго и мучительно! Клянусь!
– Очень в этом сомневаюсь, – тихо ответил Дин и выбил из-под него стул.
Доусон упал на живот и попытался отползти в сторону, но фотограф отключил его, от души приложившись ребром ладони по его шее. Повернувшись к Эйдану, Дин протянул ему орудие мести.
Через минуту дело было сделано.
====== Во сне и наяву ======
Он очнулся и сразу об этом пожалел… Так хорошо было пребывать в безмолвной, вязкой, спасительной темноте. Потому что, очнувшись, первым делом, он ощутил боль. Тянущая, тупая, пульсирующая – разная, она блуждала по всему его телу, яркими огнями взрываясь под сомкнутыми веками.
Его били. Сильно и долго. Ему не давали терять сознание. Каждый раз, когда его вопящий от боли организм хотел защитить себя, пытаясь отключиться, нырнуть в темные воды забытья – его грубо выдергивали на поверхность. И продолжали бить. Молча. А он, кажется, смеялся?..
Он сидел на тяжелом, массивном стуле с высокой жесткой спинкой, не позволяющей выгнуться и размять затекший позвоночник. Заведенные назад руки были скованы наручниками, а щиколотки примотаны скотчем к ножкам стула. Он был обездвижен почти так же, как, совсем недавно, его мучитель.
Сейчас он был один. Тот, кто его избивал – ушел, в конце концов, предоставив ему возможность провалиться в милосердное забытьё.
Эйдан тихо застонал и попробовал приоткрыть глаза. Правый открылся, а вот левому помешало распухшее, набрякшее веко. Ну, конечно. Доусон – правша, поэтому левому глазу досталось больше, как и всей левой половине лица. Он провел языком по зубам. Осколки двух выбитых зубов царапнули чувствительную поверхность. Хорошо, не передние. Потому что они – его своеобразная фишка. Чуть кривые передние зубы придавали его улыбке определенную изюминку и шарм. Он горько усмехнулся. Какая теперь разница? Выбиты передние зубы или любые другие – это уже не имело никакого значения. Красоваться на обложке журнала или светить милой мордашкой с экрана ему, увы, больше не суждено. Они с Дином подписали себе смертный приговор, вколов инъекцию. Наивные – они не до конца осознавали, какому чудовищу ее вкалывают.
Ирландец осмотрелся. До этого момента у него не было такой возможности – он был занят, точнее, были заняты им. Стул, к которому он был прикован, стоял посреди довольно большого мрачного помещения. Скорее всего, подвала «Золотой лилии». Желтый тусклый свет двух лампочек, свисающих с потолка, позволил рассмотреть старые кирпичные стены с прикрепленными к ним ржавыми стеллажами. На стеллажах беспорядочными грудами был свален разный хлам, покрытый толстым слоем пыли и лохмотьями древней паутины. Непохоже было, чтобы этим помещением активно пользовались. А, если и пользовались, то, скорее всего, лишь для таких – совсем невеселых, целей. Здесь можно было вопить до посинения, срывая голос, превращая криком голосовые связки в жалкие ошметки – все равно никто не услышит. Толстые стены надежно скрывали своего пленника от посторонних глаз и ушей.
Но Эйдан не кричал и не собирался этого делать. Не в этот раз. Он решил встретить смерть молча, а лучше всего – смеясь в ненавистную рожу, которая сейчас не сильно отличалась цветовым спектром от его собственной.
Он не боялся смерти. Уже – нет. Наверное, это его судьба – умереть в этом вонючем подземелье. Другого, благодаря своей пресловутой безрассудности, он не заслуживал. Он поставил на кон их жизни, жизнь ДИНА, вновь поддавшись своим, вечно зашкаливающим эмоциям, и вынудив любимого человека пойти у него на поводу.
Эйдан попробовал пошевелиться и снова застонал. Лучше вообще не двигаться. Закрыв не заплывший глаз, он опустил голову и попробовал восстановить в гудящем мозгу всю хронологию событий, последующих за тем, как они с Дином навсегда покинули студию…
Все необходимые вещи были собраны заранее и за несколько дней до отъезда доставлены на квартиру к Нику. Поэтому Эйдан и Дин сразу отправились к нему домой. Все оставшееся время до отлета было решено переждать в квартире, никуда не высовываясь. У них не было полной уверенности в том, что Доусон проспит все гарантированное инструкцией время и, придя в себя, не станет разыскивать их, движимый непреодолимым желанием осуществить свои угрозы. Молодые люди не обольщались мыслью, что разбитая рожа или внезапно настигшая импотенция станут хоть какой-то преградой на пути его ярости. Скорее, наоборот. Не то чтобы они боялись его, но им очень хотелось покинуть Англию, не ища лишних приключений на свои пятые точки.
Ник выслушал их рассказ, непрестанно протирая очки и заламывая руки.
– Господи, ребята! Скорее бы вы улетели! – сказал он в конце и глянул на часы. – Слава богу, осталось недолго. Если честно, то мне очень за вас страшно… Доусон не тот человек, который молча проглотит подобное. Может… стоило сказать ему, что это не навсегда?.. – робко спросил он.
– Еще чего! – воскликнул долговязый Ричи. – Тогда какой был смысл во всем этом? Нет уж, пусть помучается!
Дин ничего не сказал. Подойдя к окну, он задумчиво уставился вниз, на бурлящую жизнью улицу.
– Ники! Не стращай парней! – Ричи хлопнул друга по заднице. – Все будет о’кей, не переживайте!
Он и в самом деле очень напоминал Эйдана – такой же кареглазый, брюнетистый симпатяга, с озорной обаятельной улыбкой. Веселый, в чем-то такой же наивный и безбашенный как и Тернер, он с восторгом принял их идею отмщения и всячески способствовал ее реализации. Если бы парень не раздобыл наручники и электрошокер, то, кто знает, получилось бы у них что-нибудь или нет.
Ричи подмигнул ирландцу и улыбнулся.
– Не дрейфь, Эйд! Осталось всего ничего и – прости-прощай, родная сторона! Здравствуй, Новая Зеландия! Кстати, с вас – приглашение на свадьбу.
– Непременно, – улыбнулся ему в ответ Эйдан, и поискал глазами свою старую кожанку, которую Дин ненавидел, но никак не мог убедить друга поменять на что-либо более приличное.
В кармане кожанки лежал самый дорогой подарок в его жизни – маленький неказистый горшочек, сделанный руками любимого. Эйдану очень захотелось подержать его на ладони. Неизвестно почему, это придавало ему уверенности в том, что все будет хорошо. Горшочек стал для Эйдана неким символом их любви, гарантом того, что они смогут пройти через все испытания и, несмотря ни на что, сберечь свои чувства. Отправляясь на встречу с Доусоном, ирландец положил его в карман, посчитав, что милая вещица послужит им своеобразным оберегом.
Кожанки нигде не было видно.
– Дино, ты не видел мою куртку?
Фотограф повернулся к нему.
– Нет.
Эйдан прошелся по квартире, заглядывая во все углы, порылся в собранных сумках и, не обнаружив искомую вещь, тяжело опустился в кресло.
– Ч-черт… я, кажется, оставил ее в студии, – он вцепился в кудряшки и с отчаянием посмотрел на Дина.
– Ну и что? Купим новую. Давно пора. Было бы из-за чего расстраиваться.
– Ты не понимаешь! – Эйдан поднялся, – В ней остался твой подарок. Горшочек, Дино! Он остался в студии. Я должен вернуться туда.
– Нет, – Дин мотнул головой, – Забудь о нем.
– Ты не понимаешь… – упрямо тряхнул кудряшками ирландец и направился к выходу. – Я должен забрать его.
– Эйд! Немедленно вернись на место! – рявкнул О’Горман, но Эйдан даже не обернулся, бросив на ходу: «Я скоро вернусь».
Дин быстро нагнал его и, вжав в стену, прошипел:
– Ты совсем с ума сошел?..
– Ты не понимаешь, Дино, – повторил Тернер.
Новозеландец сильно тряхнул его.
– Послушай меня, Эйд! Мы договорились, что выйдем отсюда только для того, чтобы отправиться в аэропорт! В аэропорт! Все! Сядь на место!
Эйдан отодрал от себя его руки и, улыбнувшись, обхватил ладонями раскрасневшееся от гнева лицо.
– Я поеду, Дино. Ты не сможешь остановить меня. Хочешь – поедем вместе.
– Приди в себя, Эйд! Ты что, не понимаешь, что мы можем наткнуться там на Доусона? – спросил Дин и, судорожно выдохнув, прикрыл глаза.
С удивлением ирландец почувствовал мелкую дрожь, охватившую фотографа. Не открывая глаз, О’Горман забормотал:
– Черт… это было ошибкой. Блять, это все я со своим нетерпением, желанием скорого возмездия… Надо было послушать Ника и организовать независимое расследование, а не светиться самим. Подождал бы, не растаял! Так нет же! Мне нужно было быстрее! Черт, Эйдан! Я подставил нас с тобой… Я подставил нас!
Тернер с недоумением смотрел на него, продолжая сжимать ладонями его пылающее лицо.
– Дино, что ты несешь? Ты никого не подставлял, я сам хотел этого. Я хотел отомстить! Думаешь, я не понимал, на что иду? Не смей сомневаться в своем решении! Ты все сделал правильно! – он легко коснулся губ Дина, пытаясь заглянуть в глаза. – Не смей сомневаться, слышишь?.. А по поводу Доусона… Он или еще в отключке, или уже свалил. Сам подумай, что ему делать в студии? Сидеть и надеяться, что мы можем вернуться? Но, пусть и так! Дино, что он сможет нам двоим сделать?! – Эйдан фыркнул.
– А если он будет не один? – новозеландец вопросительно посмотрел на него, – Ты этого не допускаешь? Не думаешь, что он мог связаться со своими людьми, Эйд? И нас будут поджидать именно там, как раз, ожидая подобной глупости? Не подумай, что это трусость, но тебе еще нужны неприятности, Эйд? Тебе мало было?!
– Не смей говорить о трусости, Дино. Ты – самый смелый и сильный человек, которого я встречал в жизни! И я с тобой полностью согласен – риск есть, но я поеду! Поеду, потому что для меня это очень важно! – закричал ирландец.
Дин удивленно моргнул и, убрав ладони Эйдана от своего лица, взял его за левую руку.
– Эйд, послушай меня, – Дин указал на кольцо, – ЭТО – не просто подарок. Скажи, ты хочешь рискнуть нашим будущим? Рискнуть всем ради какой-то никчемной глиняной хрени?
Ирландец улыбнулся.
– Я просто люблю тебя, Дино. Вот и все. Будь ты на моем месте, ты бы поступил точно так же и не стал бы слушать вполне справедливые доводы. Для меня эта, как ты выразился, глиняная хрень значит очень много, она мне очень дорога. И я не собираюсь расставаться с ней. Я поеду, Дино. Я уже сказал, хочешь – поедем вместе.
– Эйд! Возьмите с собой шокер. На всякий случай, – предложил Ричи и тут же получил ощутимый толчок в плечо от мрачного Ника.
– Отличная идея! Да, мы возьмем шокер! – Тернер благодарно улыбнулся парню.
– Мы. Никуда. Не поедем, – четко, сквозь зубы процедил Дин. – Прекращай этот детский сад, Эйд.
Эйдан какое-то время пристально смотрел на него, а потом кивнул.
– Да. Правильно. Мы – не поедем. Поеду только я. Если со мной что-нибудь случится, ты просто улетишь домой один и постараешься забыть меня. Хватит всем рисковать из-за моей бестолковой задницы. А чтобы тебе было спокойней, я поеду на метро. Так быстрее и безопаснее.
– Возьми шокер, Эйд, – повторил Ричи и поднял вверх большой палец, получив очередной толчок от Чемберза.
Ирландец кивнул и повернулся к О’Горману.
– Он у тебя.
– У меня его нет, – фотограф растерянно посмотрел на Ричи. – Похоже, я его тоже оставил в студии… – Запустив руку в золотистые кудри, он отвернулся к окну и прошептал: – Это ошибка, Эйд… ошибка, я чувствую. Нам не стоит возвращаться туда…
Эйдан подошел к нему, обнял сзади и уткнулся в шею.
– Нам – нет. Ты останешься, – он нежно провел носом у него за ухом. – Не переживай. Я вернусь, обещаю.
Дин резко развернулся и с болью посмотрел в ореховые глаза.
– Чертов упрямец… «Просто улетишь один»?! Ты соображаешь, вообще, что несешь?! – голос О’Гормана задрожал и сорвался.
– Дино…
Эйдан крепко обнял его, но Дин вырвался. Снова запустив пальцы в волосы, он прошелся по комнате, глубоко дыша и пытаясь успокоиться. Остановившись напротив Тернера, он схватил его за рубашку и притянул к себе.
– Ты… Чертов чокнутый ирландец! Даже не мечтай, что я отпущу тебя одного! Вместе до конца, Эйд…
Как и предложил Эйдан, они поехали на метро. В чем-то, это на самом деле было разумно и безопасно – бушующее море спешащих по своим делам людей поглотило их, укрыв от ненужных взглядов, и выбросило метрах в ста от здания, где располагалась студия.
– Все будет хорошо, – тихо сказал Эйдан, когда они поднимались в бесшумном лифте на свой этаж. – Это секундное дело. Заберем куртку и быстро свалим. Через полчаса мы снова будем у Ника.
Дин посмотрел на него грустными глазами и ничего не сказал. Он безумно жалел о том, что не взял в эту поездку оружие. Но ему казалось, что в Англии оно совсем ни к чему. Все-таки это была не африканская саванна и не горячая точка, а цивилизованная страна. Как же он ошибался.
Двери лифта бесшумно открылись. Взволнованно переглянувшись, молодые люди вышли, на цыпочках приблизились к дверям студии и прислушались. Тишина.
Эйдан нервно усмехнулся и потянулся к ручке, но фотограф придержал его.
– Погоди, Эйд. Я пойду первым.
– Нет!.. – Тернер сделал страшные глаза, но Дин поджал губы и молча отодвинул его.
Задержав дыхание, он повернул ручку. Уходя, они не стали запирать замок, предоставив Доусону возможность убраться из студии, не привлекая ненужного внимания лишним шумом.
Приоткрыв дверь, Дин осторожно заглянул и тихо вошел внутрь. Эйдан дышал ему в затылок. Окинув быстрым взглядом огромную комнату-студию и убедившись, что она пуста, они облегченно выдохнули.
– Я же говорил, что ему тут нечего будет делать! – чересчур весело воскликнул ирландец и подошел к дивану. – Вот она!
Взяв старую потрепанную кожанку, он пошарил в карманах, достал горшочек и, поцеловав его, протянул О’Горману.
– Положи к себе, пожалуйста. Я боюсь его снова где-нибудь оставить.
Дин кивнул и сунул вещицу в глубокий карман растянутой кофты.
– Теперь ты счастлив? – он чуть улыбнулся и покачал головой. – Черт, Эйд. Какой же ты балбес… Все. Уходим.
Ирландец виновато потеребил его пуговицу.
– Спасибо тебе, Дино. Эта вещь, правда, мне очень дорога, – пробормотал он и припал к губам Дина в благодарном поцелуе. Тот сдержанно ответил и отстранился.
– Шокер. Надо найти электрошокер и убираться.
Они обшарили все углы и ничего не нашли.
– Черт с ним, – сказал фотограф, еще раз обводя студию взглядом. – Сваливаем, Эйд.
Очутившись на улице, Дин решительно направился через небольшую, забитую машинами парковку к подземному входу метро, но Тернер остановил его, взяв за руку.
– В чем дело, Эйд?
Эйдан задрал вверх голову и с тоской посмотрел на окна студии.
– Знаешь, я буду скучать по ней, – вздохнул он.
– Боже, Эйд! Нашел время для сантиментов! – раздраженно ответил Дин, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
Дурное предчувствие, возникшее еще на квартире у Ника, с победным воплем вонзило в него острые зубы, вызвав паническое желание стремглав броситься к спасительной лестнице, уводящей под землю, и вместе с Эйданом затеряться среди людской толпы.
– Эйд, – тихо позвал О’Горман.
Дверь глухого микроавтобуса, примостившегося между двумя лекговушками, медленно отъехала в сторону. Четыре человека спрыгнули с невысокой подножки и не спеша направились прямиком к ним.
– Эйд, – Дин дернул актера за руку, и тот вопросительно посмотрел на него, – Бежим…
Глаза ирландца округлились. Он все понял.
Дин и Эйдан бросились к метро, расталкивая по дороге людей и сдавленно извиняясь. Добежав до подземного перехода, они обернулись – четверо мужчин пустились в погоню, решительно и грубо пробивая себе дорогу в людском потоке.
– Быстрее! – Тернер схватил Дина за руку и, перепрыгивая длинными ногами через несколько ступенек, потащил за собой.
Невысокий фотограф едва поспевал за ним, рискуя кубарем скатиться с лестницы.
Они выскочили на платформу как раз вовремя – только подошедшая электричка гостеприимно распахнула свои двери. Людское море подхватило молодых людей и понесло к вагону. Эйдан обернулся на преследователей и почувствовал, как рука любимого выскальзывает из его взмокших пальцев. Через секунду Дин был буквально внесен в вагон. Ирландец успел заметить беспокойно крутящуюся золотистую макушку и голубые глаза, с ужасом рыскающие по чужим лицам, когда двери закрылись, разделив их толстым стеклом.
– Эйд!!! – Дин протиснулся к дверям и заколотил по ним, требуя выпустить, – Эйд!!!
Эйдан приложил руку к дрогнувшему стеклу – электричка медленно тронулась.
– Улетай! Слышишь?! Если я не вернусь – улетай! – закричал он и одними губами произнес: – Я люблю тебя…
Дин отчаянно замотал головой, продолжая что-то кричать. Эйдан грустно улыбнулся ему и оглянулся на преследователей. Людской поток, схлынув, почти опустошил платформу. Четверо мужчин приближались к Тернеру уже совсем не торопясь, уверенные в том, что он никуда не денется.
Кинув прощальный взгляд на хвост состава, милостиво уносящего Дина, ирландец рванул к противоположному выходу. Он сумеет убежать. Он всегда очень хорошо бегал – спасибо длинным ногам. Трое преследователей бросились вслед за ним. Четвертый быстро достал телефон и, нажав клавишу, произнес:
– Противоположный выход. Встречайте.
Эйдан легким прыжком преодолел турникет и, не обращая внимания на вопли охранника, ринулся вверх по лестнице. Еще немного и он окажется на улице. А там он сможет затеряться. На последней ступеньке он оглянулся. Трое крепких мужчин быстро поднимались за ним.
– Хрен вам, – тяжело дыша, прошептал Тернер.
Он снова повернулся к выходу и со всего размаху налетел на широкую грудь какого-то человека, чуть не сбив его с ног.
– Извините, – бросил Эйдан и попытался обогнуть его, но человек преградил ему дорогу. Мертвой хваткой сжав руку ирландца, незнакомец дернул его на себя. – Что вы делаете?! Пустите меня! Пустите…
Эйдан в ужасе поднял глаза на лицо вцепившегося в него человека и обомлел. В следующее мгновение его тело пронзил электрический разряд.
Очнулся он уже пленником.
Эйдан тяжело вздохнул. Дин… он больше никогда его не увидит. И лишь одна мысль хоть как-то согревала его душу – Дину удалось спастись.
«Только бы он не начал разыскивать меня. Только бы улетел», – с тоской подумал ирландец и вздрогнул, услышав, как щелкнул замок его темницы – истязатель вернулся.
Веселье продолжилось…
***
Он находился в том состоянии, когда границы между явью и забытьем стерлись, прекратили свое существование. Он то ненадолго выныривал на поверхность, обводя безразличным взглядом окружающую его действительность, то снова погружался в темную, щадящую пустоту. А иногда, перед его мысленным взором начинал крутиться калейдоскоп событий прошедших полутора месяцев. Отрывками, без всякой связи и последовательности.
В один из таких моментов полузабытья он почувствовал легкое, нежное прикосновение к разбитой скуле и приоткрыл веки.
– Дино?.. – Эйдан изо всех оставшихся сил потянулся к нему, – Дино!.. Ты пришел за мной! Ты пришел…
Любимые голубые глаза улыбнулись ему и чуть прикрылись ресницами. Дин снова ласково провел пальцами по его лицу и прошептал:
– Скоро, Эйд… Потерпи еще немного, и мы опять будем вместе… Я буду ждать тебя…
Со сдавленным криком ирландец очнулся. Его сердце затравленным зверьком дрожало где-то в горле, а по телу одна за другой проходили липкие, холодные волны ужаса. Нет-нет! Это просто бред, видение. С Дином все в порядке. Он уже очень далеко отсюда.
– Далеко… – Эйдан слабо улыбнулся и закрыл глаза, снова проваливаясь в благодатную темноту…
***
Эйдан слышал, как Доусон открыл дверь в его темницу и в четвертый раз (За сутки? Дни? Он понятия не имел…) спустился по ржавой лестнице.
После третьего захода владелец паба сделал довольно большой перерыв. Во-первых, он решил все же немного вздремнуть. Так и сказал: «Что-то я утомился, пойду, прикорну пару часиков. Не скучай, малыш». Во-вторых, не остановись он – возможно, уже и не к кому было бы спускаться. Но, как видно, время ирландца еще не пришло.
Эйдан никак не отреагировал на его появление. Обессиленный, измученный, он сидел, низко опустив голову. С разбитых губ срывалось прерывистое хриплое дыхание, явно говорящее о переломанных ребрах. Он испытывал невероятные муки, но Стив ни разу не услышал от него вскрика боли. Лишь глухие, сдавленные стоны прорывались сквозь стиснутые изуродованные зубы. А еще, Эйдан смеялся…
Владелец паба подошел, приподнял его голову за слипшиеся, потускневшие кудряшки и заглянул в то, что, еще совсем недавно, было красивым лицом. Эйдан тихо застонал.
Доусон со злостью дернул его за волосы. Проклятый упрямый щенок уже мало чем напоминал того безбашенного красавца, которого хозяин паба так хотел. Истерзанный – Эйдан фактически умирал, но, каждый раз, с трудом приходя в себя, он начинал смеяться над своим мучителем, доводя до бешенства.
– Ничего, недолго осталось… – еле слышно прошипел Стив и усмехнулся.
Достав небольшой нож, он склонился над ирландцем и перерезал скотч, потом вынул ключи и щелкнул замком наручников, полностью освобождая своего пленника.
Эйдан, лишившись своеобразной привязи, покачнулся и неуклюже свалился на пол. Доусон плеснул на него холодной водой из ведра и тихо рассмеялся.
– Подъем, малыш, папочка вернулся…
Тернер болезненно закашлялся и попытался привстать, опираясь на руки, но они задрожали, не выдерживая его веса, и ирландец с тихим болезненным вздохом опустился обратно.
Стив присел рядом с ним на корточки.
– Ты не представляешь, насколько жалко сейчас выглядишь.
Эйдан приоткрыл щелочки опухших глаз и криво улыбнулся.
– Скажи еще что-нибудь, Стив. Мне так приятно слышать, как ты шепелявишь, – превозмогая боль в груди, он попытался улыбнуться еще шире. – А, может, хочешь меня трахнуть? Я не буду сопротивляться, обещаю. Ах, да… я забыл, ты же больше не можешь. Какая жалость… Тогда, возможно, хочешь поцеловать меня в задницу?
Доусон зло рассмеялся и схватил его за спутанные волосы.
– Ну, надо же! Какая длинная речь! Я вижу, ты хорошо отдохнул. Все еще пытаешься веселиться, малыш? Хм… Молодец. Интересно, что бы сказал на это твой маленький киви? – он ухватил ирландца за подбородок и заглянул в глаза. – Наверное, гордился бы тобой. Он очень тебя любил, судя по всему. Даже не представляю, чего ему стоило придти ко мне и разыграть спектакль с приглашением на съемки. Да уж… Сильный был человек… Ты понимаешь, о чем я? – Стив вопросительно приподнял одну бровь и вкрадчивым голосом закончил: – Тебе все еще весело, Эйд?
Эйдан смотрел на него безразличным взглядом, продолжая криво улыбаться, пока до него не дошел смысл слов, сказанных Доусоном. Улыбка сползла с его лица, он медленно моргнул и чуть дернул головой, пытаясь высвободиться из мерзких пальцев.
– Был?.. – еле слышно выдавил ирландец и захлебнулся воздухом. Судорожно открывая рот, он схватил Стива за футболку. – Был?.. Ты… мразь… что ты сказал?..
Мужчина сильнее сжал его подбородок.
– Что слышал. Добавлю только, что я проявил к нему уважение, которое он вполне заслужил. В отличие от тебя, малыш. Далеко не каждому удавалось провести меня. Ему удалось, и не раз. – Стив с издевательской улыбкой смотрел в ореховые глаза, откровенно наслаждаясь ужасом, плещущемся в них. – Но, думаю, тебя немного утешит тот факт, что Дин О’Горман ушел в мир иной очень быстро, и совсем не мучаясь.
Судорожный вздох отозвался острой болью в покалеченных ребрах, но Эйдан не обратил на нее никакого внимания.
– Нет… нет… Он улетел домой. Он улетел! Ты лжешь… ТЫ ЛЖЕШЬ!!! – закричал он, сминая ткань на груди Доусона, – ТЫ ЛЖЕШЬ, ТВАРЬ!!!
Усмехнувшись, Стив поставил перед ним маленький неказистый горшочек, слепленный из красной глины.
– Узнаешь? Это было в его кармане. Я взял его себе на память. Думаю, эта симпатичная вещица будет прекрасно смотреться в моем кабинете.
– Нет…
Ирландец протянул руку и бережно дотронулся до дорогого подарка. Его сделали руки Дина. Руки, которые так много умели: настраивать выдержку, писать картины, готовить невероятно вкусные обеды и еще множество прекрасных вещей, которыми Эйдан не переставал восхищаться. Руки, которые дарили ему тепло, любовь и нежность. Руки, которые обнимали, дразнили, ласкали и останавливали. Руки, которые спасли его никчемную жизнь… А он?.. Чем он отплатил этим рукам? Тем, что они больше никогда ничего не смогут сделать?.. Никогда и ничего.
