Текст книги "Временные трудности (СИ)"

Автор книги: Desmondd

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

– Великий Владыка Подлунного Царства, – неожиданно громким и гулким голосом заговорил чиновник, развернув украшенный золотом и шёлковыми лентами свиток, – Безупречный Правитель Тысячи Земель и Городов, Повелитель Дюжины Ветров, Сын Небесного Дракона, его великолепие Император провозгласил свою волю!

Оглашение Воли Императора означало, что сейчас, в эту самую минуту, устами чиновника говорит сам Сын Неба. Поэтому все немедленно склонились до земли: слуги растянулись ниц, воины и остальные чиновники встали на колени, как встал на колени и сам Хань. Только женщинам и детям, не имеющим взрослого имени, позволялось оставаться на ногах, но Мэй и мама тоже склонились, проявляя глубокое почтение. Глава рода Нао, прославленный генерал Гуанг, припал на одно колено – как и положено особе его статуса и положения. И, к полному бешенству и возмущению Ханя, ненавистный учитель не распростёрся на земле, а тоже встал на колено, словно являлся отцу ровней!

Ханю хотелось что-то предпринять, и будь он героем кристалла, вышел бы вперёд, разоблачил бы этого негодяя, сорвал все маски. Или придумал бы какой-то хитрый план, чтобы опорочить его перед ликом Императора, а потом скрытно наблюдал бы за Казнью Девяти Тысяч Мук. Но пока что приходилось только скрипеть зубами и слушать голос чиновника.

– ...проявив неимоверные доблесть, выдержку, силу духа и разум, генерал Гуанг Нао не только наголову разбил полчища хунхунов, не только прогнал их до самых стойбищ, но и покорил их, принудив присягнуть Императору перед ликом их богов! Теперь граница Империи безопасна, впервые за три сотни лет три западные провинции могут вздохнуть спокойно, мирно жить и работать на благо Империи! У Империи на западе теперь появился надёжный щит! И заслуга в этом только генерала Гуанга Нао, чей полководческий талант уступает лишь искусству его дипломатии! Император, да святится его имя в веках и лунах, дарует Гуангу Нао титул «генерал первого класса», нефритовую табличку командира отряда личной императорской гвардии и право ношения Имперского Флага Дюжины Драконов! Теперь ему дозволяется входить к Императору без доклада и отдавать приказы наместникам провинций. Писано сие собственной рукой Императора в пятый день месяца Зайца года Деревянной Обезьяны!

Отец поднялся на ноги и медленной полной достоинства походкой подошёл к чиновнику. Он почтительно принял двумя руками свиток с волей Императора и провозгласил:

– Этот свиток будет повешен на самом почетном месте дома семьи Нао!

Хань закипел от злости. Почему-то ни отец, ни мать не позволяли вешать свитки с его высказываниями в главном приёмном зале. А стоило побить каких-то грязных дикарей и получить от Императора свиток, так сразу нашлось подходящее место! Подумаешь, какие-то там хунхуны! Варвары завидовали богатствам Империи, нападали на неё всегда и со всех сторон, а отец постоянно с ними воевал. Так что если вешать каждый императорский свиток, то на стенах вообще не останется места! И вообще в Империи полно мастеров ци, могли бы разбить всех варваров давным-давно, без помощи отца! А мерзавец-учитель считается целым грандмастером, если он такой могучий, то чего отсиживается в поместье Нао? Почему не пошёл и не показал этим хунхунам сам? Да потому что сражаться со свирепыми дикарями не на жизнь, а на смерть это не трусливо издеваться над мирным учёным и философом Ханем!

Церемонии шли своим чередом, слуги метались, словно ошпаренные собаки, постоянно прибывали гости, над кухней клубился пар и дым, сновали повара и поварята. Хань опасался, что учитель снова заставит его делать что-то унизительное, опозорив перед чиновниками, гвардейцами и гостями, но тот был явно занят. Когда он тащил на кухню огромную стопку дров из какой-то непонятной синевато-перламутровой древесины, которая, несмотря на то, что была выше трёх его ростов, почему-то не падала, то лишь коротко бросил Ханю:

– До банкета можешь отдохнуть.

Хань не верил в такую щедрость, этот подлец явно задумал что-то коварное, наверняка собирался как-то его мучить или снова подвергнуть изнурительным тренировкам. Но пока было время, следовало его использовать с пользой – а именно: потратить на здоровый крепкий сон.

Он отправился было в свою каморку, как смысл слов учителя дошёл до него с потрясающей душу отчётливостью. Сегодня будет банкет! Торжественный банкет с чиновниками и гостями, на котором подадут нормальную еду, а не помои для слуг. И никто в этом мире, даже сам Император, не запретит участвовать в этом торжестве наследнику рода! Он может хорошо покушать, причём есть любые блюда, хоть свиные рёбрышки, хоть куриные груд... тьфу ты, хоть осьминогов в соусе из чеснока и имбиря или четырёхкрылую утку в грибах баою, да ещё и с фуцзяньской булкой! Хотя нет, тут Хань уже погорячился – такую редкость, как фуцзяньская булка, даже он пробовал лишь два раза в жизни. Её готовили только приглашённые повара, настолько именитые, что их сажали за одним столом с хозяевами как почётных гостей.

Хань не зря гордился своим острым умом. Подлый план учителя он раскусил тут же. И этот план был столь коварен, что сделал бы честь любому из главных злодеев в кристаллах. На встречу войска Хань пришёл прямо с тренировки и до сих пор был одет в солдатские обноски. Во время приезда отца он умудрился не опозориться только потому, что никто не узнал в исхудавшем, утомлённом и истерзанном юноше наследника рода, приняв его за простого солдата. Но на пиру, где он будет, как один из хозяев, сидеть во главе стола, скрыться не получится. Если он не явится на торжество, это станет, к радости подлого учителя, полной потерей лица! Не зря злодей отправлял его отдохнуть – чтобы Хань заснул и всё пропустил! Увы, злодейский план оказался безупречным – явиться Хань тоже не может, у него просто-напросто нечего надеть. Ведь та вся прекрасная шёлковая одежда и великолепная обувь были пошиты на прошлого Ханя, прекрасного, словно рассвет возле горного озера, и округлого, словно полная луна. Что делать, Хань не знал. Он даже не мог приказать слугам приготовить новую одежду – на пошив чего-то приличного оставалось слишком мало времени!

– Хаоню... То есть мой храбрый сильный Хань! – раздался родной голос матушки. – Вот ты где, я тебя не могу найти.

Вот! Даже родная мать не может узнать его в этих лохмотьях и с таким изнурённым лицом!

– Милый, тебе следует поторопиться! – продолжала мама.

– Поторопиться? Куда? – удивился Хань.

– На примерку и подгонку одежды! Я понимаю, что ты выглядишь очень мужественно и хочешь это всем показать, но на банкете будет глашатай Императора и другие чиновники. И они могут посчитать твой вид слегка вызывающим.

Хань уставился на маму расширившимися глазами. Мама осталась всё той же матушкой Лихуа, несмотря на всё колдовство и воздействующие на сознание техники, любящей своего сына! Хань готов был поклясться, что вызволит её из цепких щупалец этого злодея, что станет таким же сильным, как он, а потом и сильнее! Но тут же вспомнил, к чему приводят разные глупые клятвы, прикусил язык.

– Что такое, сынок? – спросила матушка. – Конечно, если ты не хочешь, то можешь приходить и так!

– Хочу! Конечно же, хочу! – закричал Хань во весь голос, вызвав кучу удивлённых взглядов.

☯☯☯

Для Ханя происходящее казалось каким-то волшебным сном. Словно и не было всех этих мучений и пыток, словно он был не какой-то там икринкой, мальком или карпом, а вся эта рыба представляла для него лишь гастрономический интерес. Никаких стоек забу, бубу, дабу или прочих прыжков дракона на одной ноге с подземными взлётами феникса. Словно вернулись времена, когда ци была чем-то далёким – уделом отца, брата, гвардейцев и героев из кристаллов.

Наконец-то он сидел. Не пребывал в стойке, не натирал мозоли на грубой деревянной лавке, а восседал в прекрасном удобном кресле, сделанном, совершенно очевидно, в древние времена – ведь оно даже не скрипнуло, когда он садился. Шёлковая одежда приятно ласкала тело, и он чувствовал себя небожителем, облачённым в нежнейшие облака. И блюда! На столах, расставленных посреди сада, освещённого мириадами фонариков, светящихся шаров, магических талисманов или просто сгустков ци, источали божественные ароматы различные миски, тарелки и супницы. Прекрасная мелодия пипы пронзала вечерние сумерки, текла среди цветов, кустов и деревьев, среди жаровен, которые подогревали прохладный весенний воздух. Ханю хотелось бы, чтобы пиршество проходило в главном зале, так бы он чувствовал себя совсем по-старому. Но увы, людей прибыло слишком много, так что пир провели в саду, расставив столы в соответствии со статусом гостей, рангом чиновников и званиями гвардейцев. Хань восседал рядом с родителями, и даже присутствие всё так же одетого в варварские кожи учителя, сидящего на почётном месте на другом конце стола, не смогло испортить его блаженство. Даже духи предков, которых он заметил, усилив зрение, летающие среди сада и кружащиеся над деревьями, вызывали лишь лёгкое раздражение.

Гости тихо говорили между собой или громко перешёптывались. Хань знал, что все разговоры лишь об отце, так что он направил ци в уши.

– ...ожидалось от Гуанга Нао! Великолепный приём...

– ...первого класса! И входить без доклада...

– ...дежда из кожи огненной саламандры. Так бравировать богатством...

Хань озирнулся украдкой по сторонам. Он слыхал об огненной саламандре, и даже её видел – этот монстр неоднократно встречался в кристаллах, и героям приходилось приложить изрядные усилия, чтобы его одолеть. Неудивительно, что шкура очень ценилась. Но на всём приёме в кожу облачён был только простолюдин-учитель, ну, может, она ещё встречалась в одеянии и экипировке гвардейцев. Дом Нао был богат, но не настолько, чтобы облачить своих воинов в доспехи из кожи мифических чудовищ, так что Хань решил, что он просто неправильно всё понял, а речь идёт о чём-то другом, каком-то отвлечённом предмете разговора.

– ...огромную добычу! Покорились сами, стоило генералу...

– ...жа Лихуа даже более прекрасна, чем я себе...

– ...великолепные блюда! ...приготовил даже фуцзяньские булки...

Услышав о булках, Хань чуть не подпрыгнул. Неужели отец захватил с собой какого-нибудь знаменитого повара? Привезти сами булки он не мог – ведь они славились не только божественным вкусом, но и малым сроком хранения. Он с трудом дождался, пока отец не встанет, не восславит Императора, оказавшего ему честь таким доверием, и не объявит о начале праздника.

Зазвенели тарелки и кубки, раздались щелчки палочек, гости приступили к трапезе. Хань не отставал. Он не стал дожидаться, пока слуги наложат ему еды в тарелку, а накладывал сам.

Кто бы ни был тот повар, который готовил блюда – он оказался настоящим мастером, встретить которого оказалось для отца настоящей удачей. Еда так и таяла на языке, наполняя рот переливами божественного вкуса и ублажая нос небесными ароматами. Хань, привыкший к простому рису, варёным и тушёным овощам, едва не плакал от радости.

Единственным источником раздражения служил учитель. Он не только поддерживал беседу с важными гостями, которые ему вежливо кивали и улыбались, но и умудрялся есть элегантно и изящно, строя из себя не глупую деревенщину, а какого-то аристократа. Как будто знатный человек станет носить дикарские шкуры!

Наконец подошёл слуга с большим подносом фуцзяньских булок, раздавая их так, чтобы хватило каждому. Хань нетерпеливо ухватил булку, сунул в рот и откусил. Раздался характерный хруст, рот наполнил божественный вкус, полный жидкого огня, который не обжигал, а лишь согревал тело и сердце. Хань выдохнул, из его рта вырвался язычок пламени. Огненные всполохи вспыхивали то тут, то там – гости тоже не могли удержаться и не попробовать такой деликатес немедленно. Даже мама деликатно откусила булку, а отец заглотил её целиком и выдал изо рта длинный сноп огня.

– Слава генералу-дракону! – раздался выкрик одного из гостей, и все радостно присоединились.

Крики длились очень долго, пока генерал не встал и не обвёл всех внимательным взглядом. Крики замолкли, воцарилась тишина, нарушаемая лишь стрёкотом цикад, мелодией пипы и похрустыванием фуцзяньских булок.

«Пиры, гвардейцы, гости, повара, – совершенно неожиданно возникла в голове Ханя стихотворная строфа, – напевы пипы, хруст фуцзяньской булки...»

Он на мгновение пожалел, что нет свитка, чтобы увековечить эту великолепную поэзию, но сейчас еда манила гораздо сильнее.

– Почтенные гости, дорогие друзья, а также те, кого милость Сына Неба привела сюда к моему скромному столу, – зычным, наполненным ци голосом вещал отец. – Вы славите сегодня меня, того, кто одолел хунхунов, перед кем они склонили колени и принесли вечные клятвы под ликами своих богов в верности Империи. Но, несмотря на значимость этого события для Империи, я не чувствую в этом особых заслуг. Я бился с хунхунами многократно, но на этот раз они оказались очень покладистыми и покорными. Погибло совсем мало людей, как моих воинов, так и самих хунхунов – новых жителей нашего Подлунного царства! Поэтому для меня особо важно другое – то, что происходило дома в моё отсутствие.

Гости зашуршали, их оживлённый шёпот нарушил тишину. У Ханя вспыхнула надежда, что папа всё осознал, сбросил колдовство, понял, каким негодяем оказался учитель и какие мерзости творил с его сыном и женой. Но Хань отбросил эти мысли – прошлый визит показал, что он не одумался ни капли.

– Все вы знаете о моей проблеме. Мерзкие сплетники при дворе, ничтожные враги моего рода, а также скрытые завистники постоянно шептались о том, какой у генерала Гуанга Нао отвратительный, жирный, мерзкий, глупый и ленивый сын. Что отец, неспособный превратить кусок свиного сала, тупую никчемную скотину и трусливое ничтожество в достойного мужа и подобающего представителя славного рода, не способен привести войско к победе.

Хань сжал кулаки. Хорошо, что отец решил во всеуслышание опровергнуть эту ложь, заткнуть рты всем чёрным языкам, рассказав, как прекрасен и умён его сын, и насколько возмутительна эта неправдоподобная клевета.

– Как вы все знаете, это правда. Вернее, было правдой. Мой сын действительно рос избалованным и ленивым, трусливым и ничтожным. Если записывать все его положительные качества, то хватит и маленького листика бамбука, а если перечислять черты, которые не могут вызвать ничего, кроме отвращения, то потребуется свиток длиной от гор Гуаньцзинь Шань до полноводной и прекрасной Хуншуй Лю!

Хань застыл с приоткрытым ртом. От обиды палочки выпали из его руки и со звоном покатились по столу. От гостей донеслась волна удивлённых вздохов и шепотков.

– Но к счастью, это в прошлом. Теперь у моего сына появился учитель, превративший за столь малое время этого заросшего дурным салом подсвинка в того, кого вы видите перед собой – достойного юношу и истинного наследника рода Нао! Сын! Не порадуешь ли ты взор своих родителей пробным поединком со своим почтенным наставником?

Хань понимал, что у него нет выбора. Отказаться перед лицом гостей – значило опозорить отца и род. Если он скажет: «Нет!», то отец от него отречётся, изгонит, а может, даже прикажет мерзавцу-учителю отрубить ему голову. Поэтому он встал.

– Да, отец!

Генерал сделал знак рукой. Набежала толпа слуг с фонарями и факелами. Слуги выстроились широким кругом, словно образуя большую арену. Учитель поднялся из-за стола и прошёл в центр круга. Хань поплёлся за ним. Они поклонились друг другу, накрыв ладонями кулаки.

– Ну что, ученик, покажешь гостям, каким хорошим мальком ты можешь стать?

– Да, учитель, – процедил сквозь зубы Хань, собирая ци и прогоняя её по телу.

Ударил гонг, и начался бой. Вернее, то, что даже последний забулдыга, перепивший рисового вина и накурившийся сизого лотоса, не мог назвать ничем, кроме избиения. Хань нападал на учителя, кидался как свирепый тигр, жалил словно разъярённая змея, бил как грозный дракон. Он вкладывал в удары рук и ног, не жалея, всю ци, сосредоточил её на слухе и зрении, чтобы хоть как-то уследить и поспеть за учителем. Трескались каменные плиты дорожек, в земле появлялись огромные кратеры, а когда бой перешёл на поверхность дворцового пруда, в воздух взметнулись огромные фонтаны воды. Но все эти усилия оказались безуспешными. Учитель спокойно и как-то лениво уходил от каждого удара, неторопливыми движениями убирал с пути Ханя ноги или отклонял, изогнувшись, тело. Иногда он поднимал руку, сложенную за спиной, и просто уводил в сторону яростный удар Ханя, а тот ничего, совершенно ничего не мог сделать. Ну а когда Хань начал выдыхаться, когда ярость перестала толкать его вперёд, учитель просто перехватил ладонью его кулак и остановил в воздухе, провозгласив:

– Бой закончен!

Хань внутренне завыл от досады. Ему ни единого раза не удалось не то что ударить учителя, но и коснуться его по своей воле. Бой оказался ещё одним издевательством из долгой череды боли и унижений.

Они снова поклонились друг другу, сжав кулаки, и направились обратно к столам. Гости зашумели и закричали, видать, обсуждали, насколько никчемен был Хань, насколько неспособен нанести даже самый лёгкий удар.

Отец встретил учителя улыбкой, такой широкой, какую он почти никогда не дарил своему родному сыну.

– Почтенный наставник, – сказал он, – если бы не было глупым и бесстыдным вмешиваться в отношения учителя и ученика, то я бы попросил вас удвоить усилия. Но узы ученичества священны, поэтому я просто сгораю от нетерпения в ожидании новых результатов.

Новых результатов? Новых избиений и унижений? Новых пыток и побоев? Хань никогда не имел пристрастия к алкоголю, но теперь ему очень хотелось выпить. И даже не сливового вина или ликёра из лепестков роз, а какую-нибудь дикарскую хлебную настойку из горных трав, чтобы её омерзительный вкус смыл противную горечь, возникшую во рту после слов отца. Также следовало поесть ещё – ведь таинственный повар наверняка прибыл из дворца Императора, а значит, отправится обратно. И возможности попробовать что-то настолько вкусное у него больше не появится никогда, даже без учёта того, что мерзкий учитель заставляет питаться только помоями для свиней, а мечтать позволяет лишь о курятине, причём о самой жёсткой, пресной и невкусной части курицы. Ну ничего! Хань всё помнит! И направив ци в голову, можно подстегнуть память и вспомнить вкус каждого из блюд, особенно фуцзяньской булки – самой вкусной и хрустящей из всех, которые он когда-либо пробовал в жизни!

Учитель медленно встал из-за стола и глубоко поклонился отцу.

– Несмотря на то, что Хань Нао пренебрегал своим сыновьим долгом, несмотря на то, что на него смотрели с отвращением и пренебрежением, истина заключается в том, что из семени дракона не может родиться жаба, только лишь другой дракон. У Ханя Нао безграничный потенциал. И этот скромный учитель приложит все усилия, чтобы он полностью раскрылся.

Хань пребывал в ужасе. Его уже даже не столько злило сравнение с карпами, жабами, драконами и головастиками, сколько ввергало в панику данное перед столькими гостями и чиновниками обещание подвергнуть ещё большему количеству пыток и издевательств.

– Но мы не можем отвлекаться на меня и на вашего сына, – продолжал учитель, – так как сегодня – день именно вашего триумфа, генерал Гуанг Нао. Именно вас чествует Император и именно в вашу честь все мы собрались здесь на этом великолепном празднестве. И этот недостойный не имеет права вести разговоры о себе. Если великий генерал не посчитает за оскорбление, этот незначительный юноша хотел бы подарить Гуангу Нао плод своих скромных умений.

Он подошёл к отцу, почтительно склонился и вытянул руки. На них, словно из воздуха, возник меч. Выглядел меч очень просто – обычный дадао с простой рукоятью, оплетённой кожей и в непримечательных красных деревянных ножнах. На мече не было ни золота, ни драгоценных камней, ни даже эмали с инкрустацией. Не зря негодяй извинялся – такой меч не годился даже обычному пехотинцу рангом выше десятника, не то что генералу. И тем более удивило то, с каким почтением и даже благоговением отец принял из рук учителя этот меч. Торжественную тишину нарушил тихий рокот гостей:

– ...жны из пурпурного дуба!

– ...из кожи чёрной каменной пантеры!

– ...зящная работа!

– ...енное сокровище, достойное двор...

О чём это они? Не об этой же дикарской поделке? Может, гости опять обсуждают что-то своё? Это, конечно, неудивительно, ведь нет повода вести разговоры о подарке какого-то простолюдина. Но есть же какая-то вежливость и правила приличия?

Генерал выхватил меч из ножен и воздел его в воздух. В свете факелов, фонарей и светящихся шаров голубое полупрозрачное лезвие казалось созданным из стекла.

– Дымчатое Ледяное Железо! – не удержался один из гостей, невежливо выкрикнув вслух. Остальные гости дружно ахнули.

Отец взмахнул мечом. Наполнившись ци отца, клинок засветился изнутри, удлинился на дюжину бу и рассёк большой каменный валун, стоящий посреди сада. Камень распался на две половинки, срез блестел, словно зеркало.

– Видят Небеса, мастерство великого наставника может сравниться лишь с его скромностью, – сказал отец, вкладывая меч в ножны. – Воистину, это дар, достойный императорской сокровищницы!

Хань разозлился. Он прекрасно видел, что отец разрезал камень своей ци, а не из-за того, что взял в руки эту поделку! Так почему же он так нахваливает не своего сына, а вот этого отвратительного негодяя? Почему всё, что создавал Хань раньше, удостаивалось лишь скупой похвалы, а всё, что делал учитель – вызывало подобные восторги? Хань знал ответ, и этот ответ ему совсем не нравился. Учитель околдовал отца, воздействовал на него и на гостей своей ци! Может, прокрался на кухню и добавил в еду какое-то зелье или пилюли, которые не подействовали только на Ханя – исключительно из-за его таланта и выносливости. Ну а может, использовал и то и другое – как демоническое колдовство, так и плоды нечестивой алхимии! И даже если ему сейчас никто не поверит, Хань должен раскрыть всем глаза!

– Отец, – закричал Хань, – он был на кухне! И в блюда он добавил...

– Ну конечно же! – пророкотал отец, и Хань удивлённо распахнул глаза. Он не ожидал, что ему так легко поверят. – Пусть достопочтенный наставник и желает остаться скромным, но я не могу препятствовать рвению ученика рассказать о своём учителе. Великий грандмастер не просто был на кухне! Именно его стараниями был устроен этот пир, он не только руководил поварами, но и собственноручно приготовил множество особо редких блюд! Воистину, его таланты простираются от Земли до самых Небес!

Хань опешил. Нет, ему следовало догадаться, почему все блюда сегодня оказались такими омерзительными, почему имели привкус плесени и гнили, а фуцзяньская булка вообще не хрустела и на вкус напоминала прогорклую рисовую лепёшку. Но он и представить не мог, что проблема настолько серьёзна, что всю еду испортил именно учитель!

– У меня есть ещё одна радостная новость, – сказал отец, и Ханя скрутило от дурных предчувствий. – Великий наставник, посланный духами и богами удачи, исцелил мою Лихуа. Сегодня её обследовал личный императорский лекарь доктор Цзяньмин, оказавший великую честь, посетив мой дом. Она не просто ждёт ребёнка, небеса благословили её близнецами, оба – мальчики. Это великий знак Небес, несущий роду Нао удвоенное счастье и процветание!

С внезапной ясностью и отчётливостью Хань понял, что это конец. Его забыли, выкинув, как ненужную сломанную кисть. Теперь у родителей появятся новые сыновья, мама окончательно о нём забудет, а отец... Отец и так никогда его особо не любил, а теперь окончательно отдаст на растерзание изуверу-учителю, ну а может, даже будет смотреть, как тот убивает Ханя прямо на его глазах. И когда Хань погибнет, то никто не проронит ни слезинки. Желание выпить накатило с новой силой, став невыносимым. Хань оглянулся по сторонам, заметил одного из слуг и дал ему знак подойти. Из-за громкого шума восславлений и поздравлений, которыми гости осыпали отца, пришлось почти что кричать.

– Принеси выпивку! Целый кувшин! – орал Хань слуге в ухо. – Или знаешь что? Отведи меня, я выберу сам!

☯☯☯

Душевная боль внутри Ханя перекрывала любую физическую, он настолько погрузился в переживания, что окончательно потерял счёт времени. Он тонул в печали, а попытки залить всё вином и более крепкой выпивкой оказались абсолютно тщетными. Как оказалось, книги, свитки и кристаллы были правы, когда показывали, что выпивка может помочь лишь кратковременно. В случае Ханя она вообще не помогала. Он пил дорогие вина как воду, а крепкий варварский горлодёр, привезённый отцом из похода, вливал в себя, словно путник, одолевший пустыню, пьёт холодный зелёный чай. Он потерял счёт кувшинам, бутылкам и горшкам, не заботясь, что выпивка, проливаясь мимо рта, пачкает его единственную приличную одежду и окончательно портит драгоценный шёлк.

Проклятая ци мешала, заставляла оставаться отвратительно трезвым и собранным, не помогали никакие способы подавления. Но Хань не отчаивался – он знал, что упорство и настойчивость преодолеют любые преграды, не об этом ли ему постоянно твердил негодяй-учитель? Так что Хань продолжал налегать на выпивку в надежде наконец-то унять пустоту внутри.

Он не знал, сколько прошло времени, об этом можно было судить лишь по многочисленным пустым горшкам и кувшинам. Внезапная мысль пронзила голову, и Хань поперхнулся вином. Пока он страдает, все остальные веселятся! Продолжают радоваться, обсуждать его позор и славить учителя!

– Я сым выс всих унизю, – заявил он заплетающимся языком и поднялся.

Выйти ко всем ним! Появиться, пока они празднуют, и рассказать абсолютно всё! Разорвать мерзкую паутину лжи, раскрыть предательство! Да, это навлечёт на род Нао позор, ну и что? Разве сегодня род не был и так опозорен? Хань решительно шагнул вперёд. Как оказалось, яд, добавленный злодеем в еду, а также подлые нечестивые техники всё-таки подействовали. Стены изогнулись, земля качнулась, а пустые горшки устремились ему под ноги. Зря стараешься, самозванец! Ничего у тебя не выйдет! Ведь Хань – герой, а герои всегда превозмогают и побеждают!

Преодолевая качающиеся ступени и кренящиеся стены, Хань выбрался из подвала и направился к гостям. Но оказалось, что либо праздник уже закончился и слуги даже успели убрать столы, либо же злодей применил какую-то технику, в попытке помешать Ханю раскрыть глаза на свои злодеяния. В саду не осталось никого, о пышном празднестве можно было судить лишь по примятой траве и по всё ещё висящим в воздухе сгусткам светящейся ци.

Мэй! Надо всё рассказать Мэй! Именно она и только она всегда верила в Ханя, только она обязательно выслушает и всё поймёт. Они убегут! Убегут вместе, как Хуа Лунь сбежал со своей возлюбленной Сюэ Ши! Но действовать надо скрытно, ведь злодей хорошо подготовился и всюду раскинул свою ядовитую паутину! Хань собрал ци, обернул себя плотным коконом, закрываясь от окружающего мира. Несмотря на колдовство мерзавца, из-за которого ци подчинялась так плохо, всё удалось, пусть и не с первого раза. И хотя скрывая свою ци, он не мог пока чувствовать чужую, что, конечно же, было изначально задумано самозванцем-учителем, Хань знал, что найдёт Мэй Линь безо всякой ци! Он направился на поиски, преодолевая зачарованную злодеем траву, которая цеплялась за ноги, а также деревья и кусты, которые вставали у него на пути. Поместье спало, только бдительно несли свою службу стражи да время от времени тенями скользили припозднившиеся слуги. Хань подавил желание обратиться за помощью. Именно этого и ожидал злодей! Но Хань раскрыл все подлые замыслы, он знал, что все были в сговоре, так что решил всё сделать своими силами. И пусть потребовалось много времени, он справился!

Услышав голоса Мэй и негодяя-учителя, Хань тихо, на цыпочках, направился к неплотно закрытой двери, из-за которой пробивался неяркий свет. Он не отчаивался, ведь о терпении человека, вынесшего все эти издевательства «тренировок», люди скоро начнут слагать легенды! Он прокрадётся как тигр, затаится как дракон, дождётся, пока учитель уйдёт, а после этого вызволит Мэй из его лап!

Хань подкрался к двери и заглянул в щель. Если выпитое вино до сих пор действовало, то увиденное заставило остатки хмеля улетучиться окончательно. Мэй стояла перед учителем, а обе её ладони находились у него в руках!

– Это решение должна принять ты и только ты, – сказал негодяй. – Но помни, тогда нашим отношениям придёт конец.

Услышав это, Хань возликовал. От того, что у них были какие-то отношения, кольнуло сердце, но теперь их связь осталась в прошлом!

– Я давно уже всё решила, – ответила Мэй. – И прекрасно знаю, чего хочу.

Хань едва не рассмеялся вслух. Молодец, Мэй! Хань пришёл её спасать, но она сама вырвалась из пут колдовства, сама сбросила наваждение! От возлюбленной Ханя иного не ожидалось!

– Это твой выбор, – кивнул учитель. – И не могу сказать, что не желаю того же всем сердцем. С этого дня я не смогу остаться твоим наставником. Теперь я не твой учитель, а ты – не моя ученица. Всё закончено.

Только величайшее напряжение воли не позволило Ханю ввалиться внутрь с криками торжества, чтобы поглумиться над этим жалким червем, и не поздравить Мэй с освобождением от пыток! Только напряжение воли и понимание, что тогда учитель обязательно оторвётся на Хане, а со сломанными руками и ногами сбежать с Мэй никак не получится.

– Не закончено. Наоборот, всё только сейчас и начинается! – лучезарно улыбнулась Мэй. – И я не была так счастлива никогда в жизни!

– Я тоже счастлив, – ответил учитель и улыбнулся в ответ. Это не было ни ухмылкой, ни насмешкой – впервые Хань увидел такую искреннюю и яркую улыбку, которая, не знай он истинную суть подлеца, могла бы обмануть даже его, заставив принять за хорошего человека. – Я мечтал об этом дюжины и дюжины лет!

– Глупый, мы знакомы с тобой меньше года, – усмехнулась Мэй.

– Для меня это – словно целая новая жизнь. И я знаю только одно – я люблю тебя, Мэй Линь. И хочу быть с тобой всегда.

– Я тоже тебя люблю, – ответила она. – И с этого дня мы всегда будем вместе.

Учитель привлёк к себе Мэй и обнял – бережно, словно сжимая бесценную вазу, чей тонкий фарфор можно раздавить небрежным движением пальцев. Он склонился к ней и поцеловал – очень аккуратно, осторожно и нежно. Она прижалась к нему и ответила на поцелуй – пылко, страстно и горячо.

Хань отшатнулся от двери и едва не рухнул на пол. Негодяй и Мэй Линь? Его Мэй Линь? Даже если бы он застал их в постели, увидел, что учитель над ней надругался, не было бы так больно, как сейчас. Ведь тогда это можно было списать на демонические техники, одурманивающие зелья, воздействие ци и на чёрное колдовство. Но нет, Мэй сама отбросила Ханя прочь, полностью о нём забыла. Она выбрала этого негодяя, окончательно предав всё то, что между ними было: годы знакомства, совместные тренировки, увлечения свитками и кристаллами. И как бы Ханю ни было горько и обидно от того, что выбрали не его, на Мэй он злиться просто не мог.