Автор книги: Deni1
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Повинуясь внутреннему порыву, Маал приземлился во дворе Яслей и пошел ко входу. Стемнело к этой минуте уже окончательно, и формирующиеся над морем тучи, делали темноту еще непрогляднее. Ярко освещенный многолюдный, несмотря на позднее время двор, словно последний оплот цивилизации в грядущем беспросветном мраке.
Естественно, никто не спал, даже малыши. В спешном порядке проверялись системы защиты, устанавливались решетки на окна, расконсервировались еще столетней давности оборонительные закрепы и заряжались батареи генераторов.
Сутки. Им нужно будет продержаться сутки.
Маал провел рукой по косяку дверей главного входа. Как? Эти двери не простоят и пятнадцати минут. Жалюзи на окнах снесутся минут через двадцать. Одна надежда — на дремучие, но все еще рабочие бетонные заслоны убежища. Лишь бы не задохнулись.
По коридорам не пройти. Медленно, но идеально дисциплинировано и организовано, в убежище перемещали капсулы с эмбрионами разной степени зрелости. Кому-то из них возможно даже «повезет» родится в аду, в который завтра превратится территория Яслей.
Здесь он явно не нужен, и Маал развернулся к выходу. Нужно еще раз облететь подступы к Яслям, особенно там, где у подножья горы россыпь валунов в человеческий рост.
С дополнительными дронами, которые прибудут к утру, они справятся. Должны справиться, особенно если не дрогнут другие операторы. То, что им предстоит сделать — скорее всего необратимо их всех изменит, но выбора им не оставили.
За ночь Ясли подготовят к обороне, дронов и операторов достаточно, но беспокойство внутри становилось все сильнее с каждой минутой, и эпицентр этого беспокойства — Ниам. Мрачное предчувствие не ослабевало ни под доводами разума, ни под давлением Долга. Перед тем как вернуться во двор, Маал снова посмотрел наверх. Где-то там, в комнатах Триариев, укрепляют, как здесь входы и стены, дух Ниама. Триарии умеют такое, наверное, справятся и на этот раз, но интуиция требовала убедиться лично. И Маал тянул время, стоя посередине холла и ждал.
Он все-таки дождался. Звякнули, предупреждая о прибытии кабины, датчики лифта. Маал нетерпеливо вглядывался в виднеющиеся сквозь прозрачные стены три фигуры, облаченных в сьюты.
На двоих, бликующие зеркальной поверхностью в полной иллюминации холла шлемы, с полностью закрытыми фиксаторами, и только Ниам держал свой в руке, позволяя рассмотреть лицо.
И это было лицо абсолютно мертвого Новали. Неопознанная эмоция, терзавшая все это время, достигла пика, и Маал наконец понял, что она означала. Несправедливо! С ними поступили несправедливо! Никакой предполагаемой ценностью не оправдать этого живого, но вместе с тем, безнадежно мертвого мальчишку.
Ни разу за всю жизнь не сталкивающийся с сомнениями такого масштаба, он чувствовал себя оглушенным. Конфликт разума с долгом, буквально парализовал, оставив лишь способность бездеятельно наблюдать.
Заметив взгляд Маала, Ниам будто на секунду проснулся. Мышцы ожили, исказив черты ненавистью, но тут же вновь его лицо стало безжизненным. Знал, он все знал.
Из лифта Ниам вышел последним. Кулак второй его руки разжался и на пол посыпались осколки раздавленного комма.
Тройка плавно обогнула стоящего на их пути Химеру, направляясь ко входу. Прилы пропустили своего кора вперед, образуя правильный треугольник. На ходу надевая шлем, Ниам прибавил шаг, и до слуха донесся щелчок фиксаторов.
Ускоряясь на последних метрах, они синхронно, все тем же правильным клином разбежались и взлетели, едва миновав дверной проём.
Маал наклонился, подбирая остатки того, что еще недавно было высоко технологичным средством коммуникации.
Символично, да. Перед глазами — искаженное ненавистью лицо Ниама и в этот момент ощущение катастрофы стало непереносимым. Почему он раньше об этом не подумал?!
С полной тягой до города минут семь. Маал стартанув, даже не пытаясь сформулировать смутные подозрения, и выжимал из сьюта все возможное, но все равно казалось, двигается безнадежно медленно. Код доступа, выданный Триариями, давал почти неограниченные полномочия, и это значительно упрощало жизнь. Получить разрешение, не будь этого карт-бланша, сейчас, после объявленного режима ЧС, было бы невозможно. Он должен был успеть, но интуиция вопила — опоздал. Он опоздал.
Первый запрос от людей пришел, когда Маал опустился перед домом Ладога. Отвечать не стал, обойдутся. Не до них.
Из окон свет, но ни мелькавших теней, ни звука. Словно хозяева отлучились на минутку и сейчас вернутся. Дверь не заперта, и даже не окликнув, Маал вошел внутрь.
Хозяин дома, болтающийся в петле, смотрел на него пустым мертвым глазом, выкатившимся из глазницы, пока тело билось в агонии.
Удивление не было. Казалось, Маал знал, что увидит, еще в тот момент, когда поднял осколки комма Ниама. А может и раньше, еще на Совете.
Тело еще не остыло, но проводить реанимацию смысла уже нет. Был бы хоть один шанс — Маал бы провел, хотя бы, чтобы получить ответы на вопросы, главным из которых был — где Лина.
Быстро обойдя все помещения и заглянув за все двери, Маал убедился в том, что и так уже знал — Лины тут не было. Ее сьюта он тоже не обнаружил.
На кухне взгляд задержался на безупречно чистом столе. Посудомоечная машина тихо шумела в углу, на кухне чистота.
Выйдя на улицу, внимательно прислушался. У соседей, судя по шуму, ничего необычного не происходит. Значит, Ладог никого предупреждать не стал. Это немного успокоило, но ненадолго. Логика подсказывала, что решение, которое принял профессор, принято им осознанно, не под влиянием минутной эмоции. Дома порядок, нарушенный разве что собранными и приготовленными вещами к отъезду. На комм по первому требованию было отправлено миграционное разрешение, выданное семье Ладога сегодня. Они собирались ехать завтрашним поездом, а потом пришло сообщение Ниама. Профессору или дочери — не важно. Это можно выяснить, но это не важно. Важно, что их планы это изменило.
На что рассчитывал Май, когда отправлял дочь? Она попытается покинуть территорию поражения? В сьюте?! Бред. Хотя… Нет, бред. Ночью, в сьюте, одна? Без навигации Дронов, без разрешения. Май же не мог не понимать, что протоколы запущены? И уж кто-кто, а профессор с его допуском, хоть и бывшим, точно знал, как они работают. Бред!
Тогда почему Май ее отпустил? И почему сам так поторопился?
Ответ напрашивался, но Маал не мог его принять. В это невозможно было поверить!
Он рванул в сторону гор, подзывая дроны.
Профессор ждал Волну не завтра, он ждал ее сейчас! И запустить ее должна была Лина. Сьют не позволит ей подняться выше трехсот метров, значит она попробует подняться ногами.
Зачем?! Террор? Месть? Яред прав и люди готовы к открытому конфликту?
Обнаружить сьют в полнейшей темноте самостоятельно шансов почти не было, но дроны уже прислали сообщение на визор о несанкционированном полете, выдали координаты и запрашивали инструкции.
Теперь Маал и сам ее видел. Почти неразличимая на фоне темного леса фигура, скользила почти задевая верхушки крон по направлению к горе.
«Перейти в Альфа-режим. Цель — уничтожить.»
Заметив преследование, Лина сначала заметалась, потом нырнула еще ниже, продолжив скользить, но уже между деревьев. Для человека невероятное мастерство, и дронам было не прицелиться. Пришлось следовать за ней, ожидая появления на открытом пространстве и, то ли опасаясь, то ли надеясь, что она передумает и решит затаиться.
Он без всякого сомнения сжег бы лес вместе с ней, но это привлечет внимание и так потревоженного его появлением Гереца и спровоцирует панику, которая лишь осложнит задачу защиты Яслей. Предсказать поведение испуганной массы людей — невозможно.
Но Лина не собиралась прятаться. Она с неумолимой целеустремленностью продолжила двигаться к цели, лишь немного замедлившись. Наконец, лес закончился и дроны сообщили о готовности открыть огонь.
«Подтверждаю альфа-режим. Цель человек. Уничтожить»
Но выстрела не последовало.
На визоре пульсировала точка.
«Заблокировано. Заблокировано.» Отчет с двух машин пришел синхронно, но Маал и сам уже понимал, что ожидаемой вспышки смертоносного луча не произойдет. Над Линой, полностью загораживая ее от орудий повисли три фигуры. Ниам.
========== 7. Лина ==========
….
Слезы, стекающие на экран визора, делали изображение размытым, но этой дорогой Лина могла и с закрытыми глазами, слепая, глухая, какая угодно, пролететь без ошибок. Даже такая, как сейчас — выхоложенная разговором с отцом. Прощанием, ибо они больше не увидятся, это она знала так же точно, как и то, что выполнит его последнее желание. Желание, которое его убьет, буквально убьет, но именно это, если он прав, сделает его смерть хотя бы не бессмысленной.
Рыдание, с которым не удалось справится, передавило дыхание. Желание снять шлем стало нестерпимым, и если бы сьютом можно было управлять без дурацкого набалдашника, она бы первая разбила бы его о камни. Всегда тяжело в нем, всегда требовалось усилие, чтобы преодолеть паническую реакцию каждый раз, когда застегивались фиксаторы, а сейчас, задыхаясь от слез, непереносимо в тройне.
Сколько уже она рыдает — час, два?
Плакать она начала не сразу. Сразу, увидев страшное выражение на лице отца, прочитавшего сообщение, странное, позднее сообщение, звякнувшее посреди ужина и заставившего отца прерывать тяжелый, с ненавистными ей нотами морализаторства, разговор об отъезде, она еще держалась.
Какая же она была дура! Если бы она так не сопротивлялась, если бы не бесилась от деспотичности этого решения, они бы сейчас были далеко, и не пришлось бы… Не пришлось…
«Кислород. Плюс пять процентов»
Это был риск опьянеть, но сейчас важнее успокоиться и собраться. Она сможет. Только надо перестать быть размазней.
И вновь неестественно белое родное лицо перед глазами. И новые капли, упавшие на экран, почертили продолжение причудливого узора.
….
Май часто корил себя за то, что не помешал общению дочери с этим Новали, пока еще была такая возможность. Потом уже было не помешать, хоть запирай.
Устроив пару раз домашний арест, Май отказался от этой идеи. Отношения с Линой, и без того непростые настолько, насколько могут быть у отца с дочерью подростком, выросшей без матери, после них напоминали катастрофу.
Так что пришлось заключить перемирие. Нейтралитет. Он не мешает ей встречаться с Новали, она держит в секрете его дела с Сопротивлением. Прежде всего от своего Ниама.
Правда, меньше всего профессор ожидал, что эти отношения так затянутся. Новали не интересовались женщинами. Они вообще людьми интересовались лишь в рамках своего Долга — их представления о том, что нужно и хорошо для человечества, прикрывая это уязвимостью людей от Волны. Правда, сами они в это тоже свято верили. И аскетизм их, служащий неисчерпаемым источником анекдотов, был не показушным. Ни власть, ни материальные блага… И уж тем более, плотское их привлечь не могли. Это Май знал наверняка.
Говорили, что они импотенты поголовно, но Май понимал — это не могло быть так. Единственная их слабость, пресловутый Долг. Служение, как они сами называли то, чем занимались, предполагал нехилые амбиции. Пусть и отличались Новали от людей, но природу не обманешь. Без полового инстинкта амбиций не будет. И никакими духовными практиками, щедро перенятыми из древних религий, их не заменить.
Но удивительное равнодушие к эмоциям, обычным нормальным эмоциям, присущим виду хомо сапиенс, плодили глупости в невероятном количестве. Из уст в уста передавались байки, что они то роботы, то пришельцы…
Если судить по тем генетическим картам, которые Май видел, пока еще работал в Лаборатории Юю-Эля, они именно что люди. И никак не имели права претендовать на исключительность, только на основании невосприимчивости к Излучению. А они претендовали.
Это не то, что любили делать достоянием гласности Новали, но они решали не только что, где и когда будет построено, и начнет или закончит функционировать, не только, монополизировали всю науку, ограничив туда вход, и сделав его унизительным, но и принимали решения кому жить и как умирать.
Лине это объяснить не получалось, но Май ее отчасти понимал. В молодости, попавший под обаяние абсолютно гениального, но вместе с тем простого и легкого в общении Юю, он тоже спорил с женой на тему Новали, горячо их защищая. Пока не узнал, что Волна, убившая жену — случайной не была.
Если бы не внезапно вызвавший его на полевые испытания Юю, сам тоже сгинул бы, но от благодарности, еще испытываемой, пока получал разрешение на посещение своего дома для захоронения родственников, следа не осталось уже через неделю.
Если бы не его работа, то навестить родной Ладог не получилось бы. Однако, на берегу холодного и опасного озера находился один из заводов, где делали сьюты. И необходимо было оценить целесообразность восстановления.
Май плохо помнил эти дни. Город завален трупами, и если бы не холодная погода, смердел бы на много километров. Но зима притупила запах, однако и она не могла полностью от него защитить. Казалось, все вокруг, и он сам, пропитались вонью разложения, отупляющей, парализующей. Хоронить уже поздно, поэтому трупы свозились в маленький крематорий, работающий круглые сутки без перерыва.
И люди и Новали были подавлены, по-другому и быть не могло, но Май был убит горем. Мало кто знал, что здесь, среди сжигаемых тел, и его жена, но те, кто знал, смотрели с жалостью.
Когда его направили на завод, словно давая отдых от кошмарной работы по уборке трупов, он последний раз испытал признательность. А потом, вместе с еще несколькими специалистами, добрался до завода.
Разрушения оказались лишь внешними и незначительными. Внутри, сплошная автоматика, ей Волна не страшна. Только первое, что увидел Май — все конвейеры были законсервированы.
Вся чудовищность этого открытия дошла не сразу, медленно укладываясь в голове. Работая почти как автомат, четко следуя инструкции по запуску линий, он вспоминал обрывки сообщений о росте преступности в этом районе, о террористах-фанатиках и картина складывалась.
Новали не просто знали о Волне, они же сами ее и вызвали!
Не в силах находиться рядом с убийцами его семьи, пускай конкретно эти и были непричастны, Май, сославшись на самочувствие, пошел домой. Ему нужно было время. Просто время, чтобы понять, как жить дальше.
И вот, спустя шестнадцать лет, все повторяется.
Руки, держащие комм, на котором светилось сообщение из одной строчки: «Бегите. Завтра волна.» дрожали, как у припадочного. Удалив сообщение, Май аккуратно положил комм на стол и посмотрел на дочь.
Лина елозила вилкой по тарелке, намеренно добиваясь отвратительного звука, чтобы прерывать поток его слов и спровоцировать на взрыв, позволивший ей прекратить ужин и уйти к себе. И хлопнуть дверью, по обыкновению.
Не беспокойся, милая, уже прекратил. Только вряд ли это тебя обрадует.
— Лина, ты помнишь, я тебе рассказывал про ущелье Слона? Тут неподалеку.
— Эээ? Ну, помню, а что? Отсюда туда не попасть, так что про неподалеку — это ты загнул.
— Отсюда туда попасть можно.
— Пап, ты издеваешься?! Вот к чему это сейчас? Мы собираемся на экскурсию? Мне казалось, у тебя все решено и распланировано. Поезд, сутки пути, новая работа, по фиг на меня…
— Планы изменились, дочь. И оставь, хотя бы сейчас этот тон. Тебе придется выслушать меня внимательно, ибо от этого зависит твоя жизнь.
— В смысле жизнь? — Лина покосилась на комм, едва удержавшись, чтобы не подтянуть его к себе ближе.
— Да, это связано с тем сообщением, которое только что пришло, ты права, но сейчас не об этом. Доедай быстрее, пожалуйста.
Дочь механически зачерпнула вилкой овощи и не донеся до рта, глядя испуганно, остановилась.
— Папа, что случилось?
В голосе ни тени тех привычных истерических интонаций, что сопровождали все их беседы последнюю неделю.
— Случилось то, что ты сейчас доедаешь, надеваешь сьют и летишь отсюда прямиков в то ущелье. На его дне есть маленький домик, в нем все необходимое для жизни на пару недель. Ты должна будешь найти ключ под угловой опорой, открыть дверь и оставив ключ на крыльце, запереть себя в доме. Через неделю или две, за тобой придут.
— Я не понимаю! Папа! — вот, теперь ставшие родными интонации, вернулись. Лина почти кричала и май, перегнувшись, тихонько коснулся ее губ, прерывая.
— Не кричи, соседей напугаешь. — Май провел кончиками пальцев по щеке дочери. — Ты должна сделать все в точности, как я сказал и все будет хорошо. Но лететь надо сейчас.
Растерянность, отразившаяся на лице Лины, явно мелочь по сравнению с тем безобразием, что творится у нее в голове.
— Погоди, ты можешь нормально объяснить?! Что тебе написали? Отсюда нельзя попасть в ущелье, гора же.
— Для сьюта это не препятствие. Гору ты облетишь, настройки твоего костюма я скорректировал. Дальше все, как я сказал. Слово в слово, поняла?
— Нет! Я ничего не поняла! Облететь — это же значит, надо выше границы подняться? Это же… — она осеклась и прижала ладонь к губам. Поняла. И поверила. Слава богу.
— Это вызовет Волну, да. Только волна все равно тут будет, только завтра, так что ты … Никому не навредишь.
