Текст книги "Поверить тебе (СИ)"

Этот день отличался от предыдущего лишь тем, что сегодня увеселения проходили за городом. Гости пробовали изысканные яства и пили вино, отдыхая кто под открытым небом, кто в шатрах. По обычаю, на второй день свадьбы избранных не связанные узами брака гости танцевали, играли в карты, кости или нарды, стремясь увидеться, познакомиться и поговорить с как можно большим количеством приглашенных, в надежде встретить свою судьбу.

Смешной обычай. За годы, проведенные на службе, Заганос не раз бывал на чужих свадьбах и изображал радостное предвкушение, когда счастливые отцы и матери семейств пытались познакомить его с милыми, на их взгляд, девушками. А когда в Альтун приезжала из пятого округа Гизем-ханым, то прижимала его к себе и с намеком шептала: «Может, мне найти для тебя симпатичного парня? Когда-нибудь я этим и займусь!». Только давней боевой подруге, спутнице по многим боям и миссиям он позволял такие жесты и шуточки.

Гизем-ханым приехала и сегодня, вихрем ворвавшись в шатер, словно черная пантера.

– Я снова с границ прямо на бал. Уж прости, Заганос, не смогла раньше, и так еле вырвалась. И до последнего момента думала, что ты меня разыгрываешь. Ну, я была права, нашел ты себе мальчика. Хорошенький какой!

Сначала она прижала к себе Заганоса, обнимая грубовато, почти по-мужски, а после сгребла в охапку Махмуда, словно мягкую игрушку, всё приговаривая: «прелесть, прелесть самая настоящая!».

«Прелестный мальчик» терпеливо выносил эти бурные выражения приязни и даже улыбался на вольные намеки касаемо счастливой супружеской жизни.

Пожалуй, такое терпение стоило оценить. Разговаривая с давней приятельницей и развлекая светскими разговорами гостей, Заганос вдруг подумал, что за этот месяц с небольшим Махмуд сделал всё от него зависящее, спасая столь плохую игру. Они произвели друг на друга не самое лучшее впечатление с первого взгляда, но мальчишка не сдавался, с наивной верой в какие-то несбыточные идеалы пытался укрепить тонкую ниточку магии, связавшую их. Подарки и внимание, стремление научиться даже у человека, который изо дня в день жалит его едкими словами, будто ядовитая змея… и вот сегодня – после миссии, трудной даже для более взрослого и зрелого человека, после тяжелой дороги, он поспешил не отдыхать, а присутствовать на празднике и общаться с множеством гостей.

Дочери дворян перешептывались, хихикали: «Вот что значит истинная любовь! Махмуд-паша так трогательно прильнул к супругу…». На самом деле бедняга просто дремал, склонив голову Заганосу на плечо, а объятия были не чем иным, как стремлением не выпустить «точку опоры».

– Не спать, дорогой, не спать, – прошептал Заганос. – Давай я налью тебе еще чашку кофе. Потерпи еще немного… мы можем сегодня уехать пораньше, имеем же мы право на брачную ночь.

Намек произвел необходимое воздействие, парень встрепенулся и покраснел, как маков цвет.

– Что и требовалось доказать, ты проснулся, – с улыбкой сказал Заганос. – Не беспокойся, я пошутил.

Он сам только сейчас осознал, как быстро пролетело время. Ночь, которая до сих пор казалась ему далекой и почти нереальной, приближалась. Конечно, сегодня нет, сегодня Махмуд слишком устал и без того. Но рано или поздно…

Казалось бы, что особенного может произойти? Всё давным-давно знакомо, и, наверное, султан Балабан прав – в сущности, рано или поздно все удовольствия приедаются, все девушки и все парни в постели мало отличаются друг от друга. За годы скитаний по всей стране Заганос любил и женщин, и мужчин – если можно назвать любовью близость на несколько ночей и расставание… он нарочно уходил первым, пока не успел привязаться. Он знал, что такое спать с кем-то, удовлетворяя кратковременное желание, или потому, что вино ударило в голову, или ради полезной информации. Всё это было обыденно, понятно и объяснимо.

Почему же тогда от мысли о ночи с невинным юношей, никого до него не знавшим, становилось не по себе?

Он поддерживал светский разговор ни о чем, присматривал за Махмудом, чтобы тот не заснул, а мысли возвращались к одному и тому же вопросу.

Ответственность. Пожалуй, слово найдено. «Я знаю многое, он не знает ничего – значит, он зависит от меня, от моих умений и моего отношения к нему. Вот почему некоторые мужчины и женщины нарочно ищут невинных любовников и любовниц, это своего рода власть».

Комментарий к Глава 11

*симит – вид выпечки, традиционно в Турции подается к завтраку

========== Глава 12 ==========

Едва оказавшись в спальне, в которой ночевал и раньше, до поездки, Махмуд упал на кровать и заснул. Как будто провалился в темноту и пустоту, в которой не было ничего – ни тревог, ни сомнений. Он сделал то, что было необходимо для страны, и теперь… теперь можно надеяться на хотя бы несколько лет мира.

Но, когда днем он вместе с Халил-пашой явился во дворец на аудиенцию у Великого паши, надежды развеялись, будто дым.

Буюк-паша сидел в кабинете, склонившись над бумагами и картами континента. Казалось, за всего недолгое время он значительно исхудал, и жмурился от яркого света так, будто проводил за работой круглые сутки, и его глаза уже устали от чтения.

Он внимательно слушал рассказ Халила-паши о дипломатическом визите в Балтрейн, и хмурился всё больше.

– Заганос-паша был прав, в Сент-Михаэле хотят войны. То, что навстречу кортежу послали наемников, только подтверждает это. Правда никому не нужна…

– Но ведь мы доказали, что турецкие солдаты не причастны к гибели министра Франца, – напомнил Махмуд. – Теперь этого повода для войны нет, а другой представится не скоро. На приемах мне удалось поговорить с несколькими командирами из Балтрейнской армии. Далеко не все они стремятся воевать.

Великий паша покачал головой.

– То, что повода для войны еще нет, значит только то, что к ней предстоит готовиться. У нас есть время… немного, но и то лучше, чем его отсутствие. У Империи слишком много проблем, которые миром не решить. Укрепление позиций на море. Деньги, чтобы поддержать северные области, в которых слишком долго длится зима и в которых не хватает пшеницы. Правители северных графств и герцогств располагают значительным влиянием. И они как раз поддержат идею вторжения.

– Это значит, что и нам придется часть денег потратить на армию и оружие, а не на строительство и поддержку торговли, – с горечью сказал Халил-паша.

– К сожалению, так. Некоторые из ваших планов, увы, придется отложить до лучших времен.

– Но я могу пожертвовать часть личных капиталов на школы и дома для сирот! – воскликнул Махмуд. – Это несправедливо, чтобы для детей, которые остались без родителей, школы огланов оставались единственным выходом!

Великий паша сжал в ладони четки из блестящих черных камешков.

– Благородное намерение, Махмуд-паша, но, увы, пока невыполнимое. Частные пожертвования – капля в море. К тому же, действуя под влиянием порыва, вы ослабляете себя и тех, чьи судьбы связаны с вашей. Грядут тяжелые времена, и наша помощь больше всего понадобится генералам и изобретателям.

– Да, вы правы.

– В этом случае я был бы рад ошибиться. Мой старший сын погиб на предыдущей войне, и меньше всего я хочу, чтобы другие люди лишились родных. Но этого не избежать. Вполне вероятно, в ближайшее время вам предстоит отправиться в новое путешествие и уже действовать самостоятельно. Будьте к этому готовы.

– Благодарю вас за доверие, – с почтением сказал Махмуд.

*

Аудиенция оставила у него смешанные предчувствия. С одной стороны, его внимательно слушали и к его мнению относились с уважением,… на него рассчитывали даже в случае необходимости дипломатической миссии! Но мысль о том, что война начнется рано или поздно, сводила эту радость на нет.

Только бы войска Балтрейна не вторглись в Турцию вновь! Двенадцать лет прошло, но разрушенные дома и пылающие костры Махмуд помнил до сих пор. Его бросало в холодный пот при одной мысли о том, что другие дети могут пережить то, что он сам и его друзья когда-то. Семье Ибрагима в войну пришлось уехать из Хизара и ютиться у дальних родственников, которым и самим приходилось нелегко. У Джафара балтрейнский офицер похитил старшую сестру, и до сих пор никто не знал, где она. Маленького братика Дениза убили пьяные солдаты – просто так, потому что ребенок в недобрый час выскочил из дома посмотреть на лошадей.

Всё это может повториться.

Махмуд не знал, с кем разделить свой страх. Было бы слишком жестоко вспоминать прошлое с друзьями, у каждого из которых те же шрамы на душе. А супруг ясно дал понять, что считает откровенные разговоры лишними. Страшно даже попробовать представить себе, какие скелеты в шкафу хранятся у него.

«Я не знаю другой жизни, меня забрали на службу в тринадцать лет…».

Что же, прошлое прошлым, но сейчас остается только выстоять. Вдвоем.

========== Глава 13 ==========

– Что сказал Великий паша о твоем визите в Сент-Михаэль? – спросил Заганос после ужина, когда они вместе пили чай.

– Он остался доволен тем, что мы добились успеха… впрочем, это больше заслуга Халил-паши и твоя, я просто сделал всё возможное, чтобы дедушка Халил добрался в Балтрейн живым и невредимым, – Махмуд прикрыл глаза. – Но Великий паша говорит, война неизбежна, имперцы могут со временем найти новый повод. Или просто вторгнуться внезапно, как это бывало в прежние времена. Я так надеюсь, что это не окажется правдой!

– Увы, многое в политике от нас и наших желаний не зависит. Приходится искать лучший возможный выход из тех, что есть, – с горечью сказал Заганос.

Махмуд допил чай и поставил чашку на стол.

– Когда я учился в школе огланов,… у каждого из моих друзей были свои страшные воспоминания о войне. У кого-то погибли в бою родные, кто-то лишился дома. Я… я не хочу, чтобы такое снова повторилось.

Сказав это, он тесно сцепил ладони в замок, так, что даже костяшки пальцев побелели. Наверное, было бы неосторожно делиться такими мыслями с супругом, зная его мнение об откровенных разговорах. Но с кем тогда еще говорить?

И – что это за жизнь вдвоем, если таиться в каждом слове и деле, скрывать, недоговаривать, явно обманывать? Те, кто предназначены друг другу самим небом, так поступать не должны.

– Ты думал, что этого хочу я, в своих личных интересах? – слегка насмешливо спросил Заганос, едва заметно усмехнувшись. – Неужели ты такого мнения обо мне…

– Я… не… – Махмуд смутился. – Я вовсе не собирался тебя обидеть!

– Ладно-ладно, я понимаю, что ты имел в виду. Мне кажется, любой здравомыслящий человек, который видел то, что видели мы двенадцать лет назад, не стремится пережить это вновь. Но правящие семьи Балтрейна, которые решают государственные вопросы, оставаясь в столице, не видели разрушенных городов, не дышали дымом костров. Никто из них не знает, что такое нести на руках погибшего товарища. Они принимают в расчет другое. Земли. Деньги. Слава. И что бы я ни думал об этом сам, я должен принимать действительность, как она есть. И готовиться к войне. – Заганос говорил это ровным, отстраненным тоном, и только во взгляде было что-то, отчего Махмуду становилось не по себе. – Впрочем, об этом мы можем поговорить позже.

Юноша настороженно взглянул на него.

– Война и политика – не самая лучшая тема для разговора накануне первой брачной ночи,– будто в шутку, добавил Заганос.

Первая ночь.

Это было так же неизбежно, как новая война. Только теперь Махмуд понимал, почему многие поэты сравнивали любовь с войной…

Точнее, это напоминало поход по совершенно незнакомой территории, когда ты даже представить себе не можешь, чего ждать, а отрывочные и далеко неполные знания вызывают больше вопросов, чем дают ответов.

========== Глава 14 ==========

Мысли спутывались в какой-то пестрый клубок совершенно разных нитей. Теперь, когда уже столько прежних представлений о жизни развеялись, словно утренний туман, Махмуд не знал, чего ожидать, и опасался даже что-либо воображать – вдруг и это окажется только фантазией, которую сокрушит очередная горькая правда?..

Он встретил избранного два месяца назад, и значительную часть этого срока провел в странствиях. То понимание и принятие своей судьбы, которое у них уже было, казалось таким хрупким и зыбким, будто замок из песка, который может развеяться от первого же сильного порыва ветра. Даже дав клятву ни-шан, Заганос дорожил прежним своим образом жизни, прежними привычками, и то, что было у него на душе, по-прежнему оставалось тайной за семью печатями.

«Мы дали друг другу клятву – но с тех пор поцеловались всего пару раз,… а после того, как я спросил его о его прошлом на войне в ту первую тренировку, после наших занятием рукопашным боем и фехтованием в купальне он скрывается за ширмой. Я сам был слишком неосторожен… и теперь… чего нам теперь ждать друг от друга?».

Лежа в постели, Махмуд смотрел на неяркий, мерцающий огонек светильника и пытался заставить себя не волноваться зря. В конце концов, были же приятны прикосновения и поцелуи супруга… и ведь с ни-шан ничего страшного случиться просто не может, избранные не могут причинить друг другу вред!

Но когда Заганос пришел и лег рядом, парень вздрогнул, только усилием воли подавив желание отодвинуться.

– Т-ты только скажи мне, что я должен делать… я совсем ничего не знаю.

– Главное, не бойся. Или ты думаешь, что это страшнее, чем бороться против нескольких наемников в одиночку? – спросил Заганос, тихо засмеявшись и сбрасывая легкий халат.

Теперь их не разделяло ничего. Махмуд осторожно подвинулся ближе, прижимаясь, провел по плечу мужа кончиками пальцев, чувствуя те самые следы, оставшиеся от колец с шипами.

– Не знаю,… вдруг я что-то сделаю не так?..

Вместо ответа Заганос поцеловал его, будто давая понять, что долгие разговоры сейчас неуместны. Махмуд закрыл глаза, продолжая легко-легко, едва ощутимо, прикасаться к нему. Тепло… хорошо… но он чувствовал, что шрамы на плече были не единственными. Будто этими прикосновениями читал летопись прошлого, тщательно скрываемую за темной одеждой, за насмешливыми фразами, непроницаемым взглядом. Длинный шрам на боку, а чуть ниже – скорее всего, след от ожога.

Конечно, после всего этого трудно кому-то доверять… трудно верить во что-то вообще.

*

«Вдруг я что-то сделаю не так?..».

Наивные сомнения. Дрожащее от волнения тело. Щеки, пылающие от приливающего жара.

Но эти доверчиво приоткрытые губы так хочется целовать, еще и еще, не в силах оторваться ни на миг.

Робкие ласки, легкие-легкие, едва ощутимые и от того еще более желанные. Махмуд еще не знает ничего о плотской любви, и все же… из него получится прекрасный любовник. Внимательный. Нежный.

Заганос поймал пальцами запястье парня, направляя его ладонь, прошептал:

– Смелее…

Чувствовать ласковые прикосновения было приятно. Так забавно – тихо смеяться от неуверенного шепота:

– Тебе нравится?

– Разве я тебе не сказал бы, если бы нет? – с привычной насмешливой интонацией спросил Заганос, отвечая на ласки и опускаясь поцелуями всё ниже, не обращая внимания на смущенную мольбу: «не надо… ах… нет…». Дрожь желания говорила совсем иное.

И он хотел этой нежности. Может быть, так дает о себе знать магия, которая заставляет «избранных» желать друг друга. Но как бы там ни было, он наслаждался ощущением сильного и в то же время гибкого тела в своих руках, теплом и едва ощутимым ароматом трав.

Хотел, чтобы первая ночь стала для Махмуда особенной…

Уберечь его, еще такого беззащитного перед жестокостью этого мира, от собственных ошибок.

Собственный первый раз, что с мужчиной, что с женщиной, Заганос не любил вспоминать. Связи, необходимые, чтобы добыть информацию, но не дающие почти ничего ни душе, ни телу. Он просто знал тогда, что ради блага своей страны нужно притвориться, изобразить влечение, завести разговор так, чтобы всё, интересующее его, было сказано совершенно случайно. Но после таких ночей хотелось долго отмываться в купальне и трудиться еще больше, чтобы забыть каждую мерзкую подробность. Позже он менял пассий, как перчатки, просто потому, что так делали многие другие военные.

Для Махмуда он такой судьбы не желал.

Мазь, снимающая боль. Даже самые откровенные ласки – осторожны, к чему спешить, вся ночь еще впереди. Каждое движение медленно, неспешно, как бы ни хотелось владеть и властвовать.

– Потерпи немного,… всё будет хорошо…

Махмуд зажмурился, глубоко вдохнул, пытаясь расслабиться, но доверчиво обнял Заганоса. Не сопротивлялся, только застыл, не двигаясь, и тихо застонал. И даже в этот миг помнил о том, что, по его мнению, было правильно,… шептал:

– Не волнуйся, не так уж это страшно…

Понемногу они оба привыкали к новым ощущениям, двигаясь медленно и плавно. Как будто становились единым целым, не только телом, но и мыслями и чувствами.

Нет, конечно же, эта вспышка удовольствия, настолько яркая, что кажется, будто ты уже где-то в воображаемом мистиками раю – просто телесное чувство… на самом деле любовь чаще всего оказывается просто иллюзией.

И все же, после, засыпая в теплых объятиях, Заганос чувствовал давно уже незнакомый покой на душе. Будто любовник защитил его от всех горестей и кошмаров прошлого. Хотя бы на эту ночь.

========== Глава 15 ==========

Дни за днями проходили спокойно, неспешно. Оказывается, быть в браке вовсе не так отвратительно, как представлялось по историям жизни других людей. Неужели Халил-паша и Салуджа-паша были правы, когда говорили, что чаще всего избранным всё же везет?.. Сейчас Заганос не мог судить совершенно уверенно, но… все-таки он начал привыкать к своему ни-шан.

Обсуждать за утренним кофе политику и повседневные дела, вместе просматривать письма от наместников, делать подсчеты. Первое, не самое благоприятное, впечатление от встречи на Совете со временем стало смутным и туманным – теперь, когда Махмуд научился спокойно высказывать свое мнение и сохранять самообладание, если с чем-либо не соглашался, говорить с ним стало намного интереснее. Да, свое первое место в выпуске и свой нынешний статус парень получил за способности и труд. И если продолжать делиться с ним своими знаниями и опытом, это будет похоже на работу ювелира, огранивающего драгоценный камень, чтобы тот раскрыл все свои грани и засиял.

Махмуд интересовался многими вещами, читал все заслуживающие внимания книги, которые только мог добыть,… и было что-то особенно привлекательное в том, как он устраивался на ковре, опираясь спиной о кресло или диван, и разложив вокруг себя самые разные тома, свитки, карты, тетради и карандаши, и забывал обо всем на свете, делая заметки, улыбаясь или хмурясь каким-то мыслям. Делая подсчеты, он по несколько раз проверял каждый лист, и заметно волновался, когда Заганос спрашивал, можно ли уже просмотреть.

Похоже, он серьезно воспринял то, что дела семейные и дела государственные – две разные вещи, и не хотел допустить ошибок, за которые пришлось бы стыдиться при всех.

Учиться друг у друга оказалось неожиданно увлекательно. Увидев, что ни-шан интересуется науками, Заганос показал ему свою лабораторию и разрешил понаблюдать за опытами. Хотя и предупредил в первый раз:

– Я не каждому доверяю настолько, чтобы позволить приходить сюда. Будь осторожен, вмешиваться в эту работу может быть опасно.

– Яды? – спросил Махмуд, со страхом и любопытством разглядывая колбы с жидкостями самых разных цветов.

– Не только и не столько. Есть вещества, которые полезны в малых дозах, а вот в больших могут и убить. Существуют настои, безвредные сами по себе, но опасные в сочетании с другими, или, например, с вином… как бы там ни было, химия и ремесло медика суеты не терпят.

Внимательный и сосредоточенный взгляд свидетельствовал о том, что каждое слово не только услышано, но и воспринято. Обучая мужа, Заганос иногда еле сдерживался, чтобы не погасить этот интерес и желание узнавать новое какой-нибудь неосторожной слишком уж ехидной репликой,… для того, чтобы стать отличным знатоком ядов и лекарств, Махмуду не хватало терпения, временами было слишком заметно, что его место среди живых существ и в гуще событий, а не в тишине подземелий. Да и той интуиции, свойственной истинным мастерам, у него не было. Но умениями, жизненно необходимыми на войне, он овладеет, изготовлять и применять лечебные мази со временем научится. И это уже не мало.

Никто ведь не идеален. Вот обращаться с птицами Махмуд умел. И уже не раз предлагал: «Хочешь, я для тебя сокола обучу? Найду подходящего птенца, и приручим его вместе. Ланнера, к примеру.* Ты привыкнешь».

Но, когда заходил такой разговор, Заганос предпочитал откладывать решение на потом. Он никогда не выезжал на соколиную охоту вместе с потомками знатных родов, и, бывало, слышал, что те перешептываются, говорят, якобы вкус и талант к некоторым занятиям прививается только в соответствующей семье. Казалось бы, он давно мог себе позволить содержать птицу, и не одну. И все же что-то в глубине души сопротивлялось этому. Глядя на огромного беркута на плече Махмуда, он думал, что никогда бы не решился держать подобное опасное создание так близко к лицу.

Откуда такой страх? Именно что страх, а не простая осторожность. Вероятно, причина выяснилась бы, если бы вопрос довелось обсудить – так часто уже бывало, что самые блестящие решения и неожиданные разгадки приходили в разговоре, даже в споре. Только для того, чтобы докопаться до темных глубин прошлого, пришлось бы прямо сказать: «Я боюсь крупных хищных птиц».

А признаться в таком он не мог. Даже соратнику и любовнику, данному самой судьбой.

Любовнику…

Ночи любви опьяняли, будто редкое вино.

Приятный сюрприз – в спутнике жизни, которого принял не сразу и до сих пор немного опасался, обрести ласкового и чуткого возлюбленного. Бывало, Махмуд краснел и смущался от слишком смелых слов и прикосновений, но ни разу не отказался попробовать что-нибудь еще. Он умел дарить себя без остатка, забывать обо всем. Отдаваться же ему было даже еще приятнее. Заганос никогда бы не представил себе такой осторожности и нежности… Махмуд так бережно касался его, будто был первым, будто ни разу не слышал всех этих язвительных фраз, основанных на горьком опыте: «телесная любовь – тоже оружие», «не всем везет так, как нам с тобой сейчас, любителей развлечься, причиняя боль другому, хватает что среди мужчин, что среди женщин», «небо в алмазах существует только в стихах, в жизни чаще всего всё гораздо прозаичнее, просто приятная судорога, не более». А может, как раз принял во внимание и хотел убедить в обратном, показать то самое, заветное, седьмое небо?

Что же, следует отдать должное, это у него получалось. И ведь не делал он ничего особенного, не знал всего того, что знают и умеют опытные жрецы и жрицы продажной любви. Но почему-то Заганос прикрывал глаза и вздыхал от удовольствия, когда Махмуд держал его за руку, медленно поглаживал пальцы, целовал запястье, легкими-легкими поцелуями поднимался выше, а затем прижимался губами к шрамам… и снова целовал нежно и едва ощутимо, и терся щекой о плечо, ласково поглаживал, шепча какие-то глупости, которые, впрочем, в такие моменты казались не смешными, а очень даже уместными. Он любил долгие прелюдии, и, бывало, Заганос стонал, требуя: «Хватит… не тяни уже!..». Хотя все равно втайне радовался, что любовник так его бережет. И после таких ночей засыпал спокойно, не переживая ни о чем.

*

Только раз прошлое напомнило о себе. В тот день от осведомителя в Балтрейне прибыло известие, что в одной из имперских провинций сменился губернатор. Граф Лоран де Брессак получил должность, оклеветав своего предшественника и погубив всю его семью. В донесении говорилось, что прежний губернатор с супругой погибли, судьба их маленьких детей неизвестна.

Плохие новости. Де Брессак поддерживает партию войны, и у него достаточно денег и связей при дворе, чтобы повлиять на развитие событий.

Но и у этого человека есть свои слабости. Например, страсть к красивым женщинам. Если подослать к нему темпераментную красотку, которая добавит в его вино зелье, якобы повышающее выносливость мужчины в постели…

Подобрать подходящий яд, впрочем, не самая сложная задача. Избавиться от де Брессака полбеды. Кто займет его место – вот в чем вопрос.

Весь день Заганос составлял шифрованные письма осведомителям, но какое-то смутное чувство тревоги угнетало. Он не мог выбросить из головы судьбу четы де Флорвиль, хотя казалось бы, что ему, турецкому генералу, до погибших дворян из Балтрейна, с которыми он даже не пересекался.

И ночью ему приснился сон об охоте, о том, как молодые мужчина и женщина выехали вместе с другими приглашенными дворянами в лес, и вдруг лошадь, на которой ехала дама, помчалась галопом. Отчего-то в этом сне был исступленный клекот хищных птиц, и крики, и топот копыт. Мужчина поскакал вслед за супругой в попытке остановить лошадь, но было уже поздно. Женщина выпала из седла и разбилась насмерть.

Запах крови и клекот птиц казались почти реальными. Заганос и раньше видел этот кошмар, какой-то частью сознания он все же понимал – это ему снится. Но тогда сон был черно-белым, теперь же видение наполнилось красками, он видел темно-алые пятна крови на белом платье…

А еще в этот раз образ женщины виделся четче и ярче. У нее тоже были фиолетовые волосы и глаза.

На мужчину набросился какой-то молодой человек с кинжалом. Заганос хотел проснуться, хотел не видеть того, что произойдет дальше…

И вдруг осторожные прикосновения разбудили его.

Тихий шепот:

– Драгоценный мой, с тобой всё в порядке? Ты, случайно, не заболел?

Заганос повернулся в объятиях мужа, глубоко дыша. Махмуд прикоснулся губами к его лбу.

– Кажется, жара нет. Ничего не болит? Ты метался во сне, толкнул меня…

– Извини. Не беспокойся, ничего страшного. Просто устал, голова разболелась.

Заганос не ждал от Махмуда такой деликатности, но был благодарен за то, что тот не лез с лишними вопросами и дал возможность прибегнуть к спасительной полуправде, и даже если не поверил в отговорки, не выдал этого.

– Принести тебе лекарство? – спросил Махмуд, приподнявшись на локте.

– Не надо. И так пройдет. Я лучше попытаюсь снова заснуть, – Заганос прижался к нему.

Какое-то время они оба устраивались поудобнее на постели, и вскоре Заганос уже снова засыпал в привычном тепле объятий, под ласковый шепот, чувствуя сквозь сон осторожные, нежные прикосновения.

Комментарий к Глава 15

* ланнер – порода сокола; считалась одной из наиболее подходящих для новичков в охоте с птицами.