Текст книги "Поверить тебе (СИ)"
Автор книги: Dark_Lord_Esti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
========== Глава 1 ==========
Яркий, красочный мир вокруг сбивал с толку. Монотонные переливы серого вдруг, вспыхнув, окрасились множеством оттенков. Это было настолько ошеломляюще, что до конца совета Заганос продержался только на силе воли. Он ведь мог в бою сражаться, преодолевая боль и страх – а случившееся сегодня, к счастью, не так опасно.
Но стоило ему покинуть дворец, как водоворот красок и поток света нахлынул с еще большей силой, будто морская волна в бурю, сбивал с ног. С непривычки голова кружилась, знакомые и привычные улицы стали иными, и он свернул с обычного своего пути, направившись в тихую кофейню.
Здесь, по крайней мере, царил приятный полумрак, серо-голубые тона были ближе всего к тому миру, который Заганос привык воспринимать. И можно было опуститься на низкий диванчик, расслабленно опереться на мягкие подушки, прикрыть глаза, ожидая, пока подадут кофе и сладости. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, приходя в себя.
Могло быть и хуже.
По крайней мере, его ни-шан* оказался не враг, а равный, соратник… и Махмуд-паша еще не успел обзавестись гаремом, долгами и детьми, и у него нет семьи, которая бы возражала против связи с выскочкой, за которым не стоит клан.
Быть связанным узами с мужчиной, теоретически, не так страшно – если избранный не из вражеской страны и равен по происхождению, никто такой брак не осудит. Вот юноше из хорошей семьи сбежать с девицей без роду-племени, как Мустафа… о таких историях при дворе говорят годами.
Заганос поморщился от воспоминаний о поступке приятеля, как от боли. Если бы Мустафа тогда отказался произнести обручальный обет в Храме Воды, то именно он сейчас сидел бы в совете тринадцати лучших военачальников.
А как совсем недавно во всех кофейнях, чайханах и игорных домах обсуждали брак дочери Озан-бея! Отец надеялся, что его любимое младшее дитя выберет прославленного военного, но девушка встретила торговца из Венедика и не побоялась расстаться с семьей. «В тот же день приняла решение и произнесла обет!» – взволнованно шептались что мужчины, что женщины. – «Да, ни-шан нам посылают сами небеса, но всё же… она почти не знала его…».
Это же просто слабость – доверять свои жизнь и благополучие другому человеку… Всю свою жизнь Заганос добивался обратного: чтобы другие зависели от него, считались с его мнением и поступками. Быть лучшим в учебе, лучшим на службе, создать свою сеть осведомителей, верных не только стратократии, но и лично ему.
И вот из-за какого-то наивного юнца, толком не умеющего владеть своими эмоциями, с таким трудом построенный уклад жизни готов обрушиться, как карточный домик.
Подали кофе. Грея руки об чашку и вдыхая аромат напитка, Заганос обдумывал, что делать дальше. Нужно просто подойти к этому вопросу, как к стратегии боя.
Предназначенные друг другу должны принять решение, быть ли вместе, в течение одного цикла. Тридцать дней. Месяц на размышления.
Хотя, учитывая нынешнюю ситуацию, месяца может и не быть: они оба в любой момент могут получить приказ от Верховного паши отправиться на границу или в дипломатическую миссию в другую страну.
Следует поторопиться. Раз и навсегда покончить с этим вопросом, взвесить все за и против, сделать свой выбор, чтобы на первом месте по-прежнему оставались политика и благо страны.
Что же… свои преимущества у браков между ни-шан есть. Говорят, такая связь придает сил, люди живут дольше и до преклонных лет сохраняют ясный ум, крепкое здоровье и желание жить. Халил-паша тому пример – он самый старший в совете, но до сих пор способен работать наравне с молодыми и хранить в памяти сотни мельчайших подробностей. А его достопочтенной супруге никто на взгляд не даст ее шестидесяти пяти лет, ее зрение осталось таким же, как в двадцать, и она до сих пор вышивает картины, которые хвалят люди.
Заганос тоже восхищался творениями Эсме-хатун, хотя понимал, что не сможет оценить их в полной мере. За время, проведенное на военной службе и в совете, он сохранял такой холодный и неприступный вид, что никому не приходило в голову поинтересоваться, встретил ли он свою пару и различает ли он цвета. Разве что Эсме-хатун, слушая его тщательно продуманные комплименты, улыбалась с едва заметной ноткой горечи и отводила взгляд…
Говорят, что те, кто вступает в союз с ни-шан, меньше рискуют потерять детей из-за тяжелых родов или детских болезней. Забеременев от избранного, женщины легко переносят беременность и легко производят потомство на свет, а пары из двух мужчин или двух женщин прибегают к магии. И, как бы там ни было, дети супругов, чей брак был «заключен на небесах», растут более здоровыми и выносливыми. Для многих глав кланов это важно.
Ценный козырь для одиночки, у которого нет кровной родни в Турции, не правда ли?
И пусть Махмуд-паша наивен, пусть он отстаивает свои чересчур возвышенные идеалы с пылом, достойным лучшего применения – он происходит из клана Тугрил, он унаследовал состояние семьи, и даже без связи избранных он выгодный жених.
Допив кофе и заказав еще чашку, Заганос усмехнулся.
Итак, на одной чаше весов – цветной мир вокруг, политически выгодный брак, возможность обзавестись несколькими здоровыми наследниками и самому до преклонных лет сохранять силы и острый ум, что пойдет на пользу и государству. На другой – уже привычная независимость, привычная безопасность, когда никто не вторгается в уютное одиночество, не тревожит покой. Возможность действовать так, как считаешь необходимым, не оглядываясь на мнение супруга.
Хорошо, но решающий выбор зависит от двоих. От брака может отказаться Махмуд-паша. Разве это не вероятно? Юнец, воспитанный, наверное, на романах о возвышенной любви к прекрасной ханум, обладающий всеми этими невероятными добродетелями вроде златых волос, глаз цвета неба и нежностью голубки, не слишком-то будет рад узнать, что его ни-шан – мужчина на одиннадцать лет старше и с не самым легким характером.
Кремовый оттенок пирожного кадаиф**, розовые и ярко-зеленые цветочные узоры на белом блюдце, яркие капельки малинового варенья, металлический блеск столовых приборов. Светлые зеленовато-белые и насыщенно-фиолетовые гроздья винограда. Заганос принялся за десерт не сразу, насмотревшись на цвета, которые раньше знал только понаслышке. А это опасно – насладившись тем, как выглядят самые обычные и привычные вещи в цвете, возвращаться в черно-белый мир будет печально.
Но политик и военачальник не имеет права желать для себя простого мещанского счастья.
*
– Дедушка Халил, сегодня я встретил ни-шан! Ибрагим говорил мне, что, когда встречаешь свою судьбу, мир вокруг меняется, но чтобы так… – восторженно рассказывал Махмуд опекунам вечером, за чаепитием. – Когда мы с вами пришли на совет и вы представили меня, перед глазами всё будто вспыхнуло белым светом, а потом… потом…
Он не мог найти таких слов, говорил быстро-быстро, и даже к любимому рахат-лукуму не притронулся. Халил-паша с женой приняли его в свой дом после гибели родителей, вырастили, как родного, и с ними первыми он спешил разделить радость от того, что теперь у него обязательно будет собственная семья.
– Я всегда говорила тебе, что это обязательно случится, – тепло улыбнулась Эсме-хатун. – Ты уже говорил с ни-шан наедине?
Махмуд опустил взгляд. К щекам приливал жар.
– Н-нет. Я даже не знаю, кто он. Просто всё вокруг внезапно перестало быть черно-белым, но я ведь не мог тогда сказать, что случилось… а потом… потом я должен был идти на встречу с наместниками из доверенного мне округа и ознакомиться с текущими делами. Не знаю…
Он, наверное, и правда так поторопился. Увлекся теми картинами, которые не раз уже рисовал в воображении – что его дом станет таким же уютным, как дом дедушки Халила и бабушки Эсме… что он будет вместе с ни-шан любоваться вышитыми гобеленами, выбирать на рынке мебель, ткани для отделки и всякие красивые вещи… огромный столичный особняк, в котором давно не жили, снова будет таким, как при маме и папе…
Родители погибли рано, но какие-то воспоминания, пусть смутные, у Махмуда остались. Он помнил, что мама с папой подолгу о чем-то разговаривали, советовались… что мама писала книги – он часто видел ее за столом, на котором высились стопки бумаги, и сидел рядом, старательно выводя каракули. От мамы пахло жасмином.
А еще он помнил, как его держала на руках подруга мамы, и говорила: «У тебя такой милый малыш, Эмине-хатун… сразу видно, что он рожден в браке истинных!».
В одинокие ночи в спальне при военной школе Махмуд мечтал, что, когда вырастет, встретит ни-шан, и они будут так же счастливы, как папа был счастлив с мамой. И все вокруг будут говорить – вот это и правда прекрасная семья.
Он представлял себе тепло объятий, ласковый шепот на ушко: «У тебя всё получится, я в тебя верю».
Ему казалось, что ни-шан его узнает и тут же бросится навстречу.
Реальность была будто внезапно окативший разгоряченное тело поток холодной воды.
Кто он – ни-шан?
Махмуд сжал кулаки. Как можно быть таким рассеянным! Паши поднимали руки, голосуя за принимаемые решения, а он не обратил внимания, у кого нет на запястье браслета, символизирующего связь с истинной парой – золотого с двумя подвесками в виде солнца и луны.
– Значит, Заганос-паша всё-таки встретил свою судьбу. Из всех военачальников в совете он один не носит обручальный браслет истинной пары. Я говорила ему, что это неизбежно, но никогда бы не предположила… как всё-таки тесен мир! – воскликнула Эсме-хатун.
– Не может быть! – Махмуд закрыл ладонями пылающие щеки и зажмурился. – Вы шутите, бабушка Эсме? Этого просто не может быть… вы бы слышали, как он критиковал чуть ли не каждое мое слово… да каждый раз, когда он смотрел на меня, он так кривил губы, будто у него от моих речей болит голова или будто я ему мешаю. Он сказал, что так кричать приемлемо на параде или в разгар битвы, а на совете это неуместно… помилуй небо, он не может быть моим суженым! Он меня возненавидел, едва я появился на собрании.
Нет. Нет. Не может быть… как первым подойти и заговорить с ни-шан, если только и жди, что он процедит сквозь зубы что-то язвительное, развернется и уйдет.
В те времена, когда в военной школе другие парни сбегали в веселые кварталы посмотреть на танцовщиц и, если повезет, срывать первые робкие поцелуи с девичьих губок, нисколько не тяготясь черно-белым миром вокруг, Махмуд в одиночестве тосковал о неведомых красотах, писал стихи и упрямо ждал ЕДИНСТВЕННУЮ ЛЮБОВЬ. Он даже не задумывался, хотелось ли, чтобы это оказалась девушка или чтобы это был парень. Просто ждал, что черно-белый морок рассеется, и сразу будет всё: уютный дом, тепло родных объятий, сад с самыми разными цветами и бегающие по саду дети.
Ибрагим, встретив Мириам, рассказывал то, что только давало пищу этим чудесным мечтам: «Я увидел ее, когда пришел в лавку купить себе новый плащ. У прилавка стояла прекрасная девушка, наши взгляды встретились, и на меня будто поток нахлынул… а она сразу поспешила мне навстречу…».
Эсме-хатун выслушала Махмуда, не перебивая, и привычно плавно долила чаю в его чашку.
– Не переживай, у всех бывает по-разному. Когда я впервые увидела Халила, он тоже мне не понравился. Он мчался на коне по окраинной улочке и чуть не сбил меня, когда я несла корзину с фруктами! Страшно было подумать, что случилось бы, если бы он не остановился в самую последнюю минуту. Какими только словами я его осыпала… и тут, как ты говоришь, белый свет вспыхнул перед глазами, и я подумала: «о небо, за что, почему этот наглец?!».
Сейчас трудно было представить себе Халил-пашу молодым и стройным всадником на коне, а спокойную и добрую Эсме-хатун – бойкой девчонкой, набросившейся с обвинениями на незнакомого военного. Но когда они об этом вспоминали и смотрели друг на друга…
Тридцать дней. За эти тридцать дней всё должно решиться.
«Я не могу ждать до последнего дня… я должен встретить Заганос-пашу как можно раньше, поговорить с ним без свидетелей и сказать ему… что я должен сказать ему?..».
*
Ночью, в тишине и одиночестве своего дома, такого же неуютного, как прежде, Махмуд сидел за столом и то и дело покусывал кончик пера, сочиняя письмо.
«Я был неправ и вел себя неосмотрительно… прошу простить мою неосторожность на недавнем совете…».
Слишком официально.
«Вы тот, кто предназначен мне судьбой. Мы должны увидеться и поговорить. Это важно!».
Слишком наивно, почти по-детски.
«Прошу, будьте моим супругом…». Нет. Тоже не то!
Махмуд упрямо продолжал свои попытки, но нужные слова не шли на ум, как назло. Ну почему все вокруг рассказывали, что найти общий язык с суженым или суженой так просто?!
Не лучше ли будет всё же поговорить лицом к лицу…
Комментарий к Глава 1
Примечания:
* ни-шан – (турецк. «суженый») – восточный аналог термина «соулмейт»
** кадаиф – вид турецкого пирожного, подается с клубничным или малиновым вареньем
*** поскольку во вселенной Империи Альтаир нет ислама, соответственно нет ограничений для женщин, предписанных этой религией, а также нет запрета пить вино и создавать реалистичные изображения людей и животных.
========== Глава 2 ==========
Следующим утром, сидя в своем кабинете, Заганос читал послания от осведомителей. Ключ шифра он знал наизусть – в такие времена, как сейчас, бумаге доверять нельзя. В первых нескольких письмах ничего, вызывающего тревогу не было. Придворные скандалы, слухи и сплетни. Впрочем, полезная информация: зная, кто из союзников и противников чем живет, можно вычислить слабые места людей и при необходимости на этом сыграть.
Он уже перестал было думать о том, что случилось вчера – здесь, в его уединенной ракушке, его окружали лишь белые панели, мебель из черного дерева и белые листы бумаги, аккуратно разложенные на столе – но, открыв послание от осведомителя из Балтрейна, он до боли прикусил губу, всматриваясь в ровные аккуратные строчки, снова и снова припоминая давно заученный код и еще надеясь, что понял сообщение неправильно. Однако ошибки быть не могло.
«…Министр Луис встретил свою ни-шан. Это произошло во время инспекции университета Святой Марии в столице. На факультете медицины учится девушка из Города Трех Торговцев, сбежавшая в Балтрейн от отца, который был против того, чтобы дочери учились. Госпожа Амалия Анхелес как лучшая студентка произносила речь от имени своего факультета, и, когда министр вручал ей награду, они узнали, что предназначены друг другу. Луис признал ее как ни-шан, венчание состоялось».
Демоны из преисподней! Это уже серьезный удар. Если министр Луис не отказался от истинной пары, значит, такой союз ему выгоден. Он не ждал тридцать дней, обвенчался с этой дамой в первую же неделю после встречи – вряд ли из идеалистических соображений, не тот он человек, чтобы отказываться от уже существующих возможностей ради такой мелочи, как цветное зрение или семейные ценности. Конечно же, тут на первом плане перспектива обзавестись здоровыми, крепкими и способными наследниками, да и брак довольно выгодный: скорее всего, узнав о состоявшейся свадьбе, отец прекрасной Амалии сменит гнев на милость и поможет дочери с мужем деньгами, а то и связями.
Нет, ну до чего же господин министр везучий стервец! Его ни-шан оказалась женщина, красивая – во всяком случае, так отзывался осведомитель – образованная, богатая, и, главное, не обремененная идеалистичными предрассудками. Не бывает идеалистов среди лекарей.
Нельзя теперь, когда любое на первый взгляд незначительное событие может обрушить лавину, быть хоть в чем-то слабее Луиса. Опять же, свадьба человека, занимающего важный государственный пост – это повод пригласить послов и государей из дружественных держав. Сколько важных вопросов решается именно так, не на открытых заседаниях, а во время приемов, праздников и званых вечеров! Пара слов, сказанных шепотом нужному человеку, иногда имеет больше веса, чем самое совершенное оружие.
Значит, в ближайшее время следует пригласить Махмуда-пашу в гости и обсудить ситуацию с ним. Исключительно ради блага государства.
*
Махмуд только-только закончил разговор с беем из своего округа и попрощался с гостем, когда в кабинет зашел слуга в черной униформе со стилизованной фигурой белой чайки на рукаве.
– Мой хозяин поручил мне передать вам письмо и дождаться ответа, достопочтенный Махмуд-паша, – низко поклонившись, сказал молодой человек.
Юноша открыл конверт с печатью, на которой был тот же знак, что и на униформе слуги. Послание было составлено с официальной вежливостью, идеально ровный, каллиграфический почерк напоминал строки из книги, отпечатанной на станке. Так предлагают встречу союзнику из другой страны, а не избранному и будущему супругу!
Или Заганос-паша уже принял решение отказаться от связи ни-шан? Махмуд еще раз пробежал взглядом письмо в поиске тайного намека между строк.
В черно-белый мир отчаянно не хотелось возвращаться. Всего за день с небольшим Махмуд уже привык видеть всё многообразие, открывшееся взгляду… стихи приходили сами собой, он быстро, лихорадочно набрасывал строки, как только выдавалась свободная минута. Только теперь он в полной мере оценил красоту обстановки родного дома – каждая мелочь была подобрана со вкусом и любовью. Песочно-желтая обивка, золотистые портьеры с алой вышивкой, мебель из светлого дерева, пестрые покрывала и подушки, изящные венедикские статуэтки, раскрашенные в бледно-голубых и нежно-лиловых тонах. В вазонах, расписанных алыми цветами и зелеными листьями, цвели розовые, голубые и бледно-желтые цветы. Халил-паша и Эсме-хатун позаботились о том, чтобы особняк семьи Тугрил в целости и сохранности дождался того дня, когда молодой наследник будет готов к самостоятельной жизни… но без способности видеть цвета трудно было в полной мере осознать, сколько труда и любви вложено в это жилье. Но даже такая роскошь ничего не значит, если ты живешь один, если каждый твой шаг гулким эхом отдается в просторных комнатах.
– Будьте добры, передайте Заганос-паше, что в назначенное время я прибуду, – спокойно ответил Махмуд.
Он не мог даже допустить мысли о связи, а тем более свадьбе, с кем-то кроме истинной пары. Так он был воспитан, веря в то, что существуют нерушимые принципы, через которые нельзя переступить. И если даже судьбой ему предназначен человек, который смотрит на него свысока… всё равно, он обязан сделать то, что зависит лично от него.
Почему никто раньше не говорил, что найти общий язык с ни-шан может быть так трудно?! Вот, хотя бы, это приглашение. Прийти в гости к суженому с пустыми руками казалось Махмуду совершенно некрасивым. Дарить оружие на помолвку – плохая примета. Украшения? Да этот ядовитый змей на смех поднимет, скажет, что так только за девицами ухаживают!
Он прохаживался по кабинету быстрыми шагами, подошел к огромному цветку, растущему в кадке, сорвал пожелтевший листок… как назло, ничего толкового не приходило в голову.
Хотя нет, почему же. Шахматы. Фигуры тонкой работы в ларце с инкрустациями. Такой подарок подходит по статусу, но не намекает на попытку купить одобрение и чувства. Решено.
Не откладывая дело в долгий ящик – ведь завтра до вечера свободного времени не будет – Махмуд направился на главный рынок столицы, где торговля кипела с утра до поздней ночи, и местные и чужестранцы на все лады предлагали самый лучший товар, убеждая, что больше нигде ничего подобного не найдется, хоть весь мир обойди.
С непривычки в глазах рябило. Блеск золота и драгоценностей ослеплял, многообразие оттенков тканей заставляло забыть о главной цели, вызывая искушение остановиться в какой-нибудь лавке и скупить всё, чего душа пожелает. От шума начинала болеть голова. И в то же время, когда юноша представлял, что после обмена клятвами в храме всю жизнь сможет видеть всю эту роскошь, весь этот блеск, собственное тело казалось легким и невесомым, будто крылья выросли за спиной, хотелось петь…
Купив подарок, Махмуд не спешил возвращаться домой. Послушал бродячих певиц, подпевая балладе о любви на всю жизнь. Заглянул в еще одну лавку и соблазнился шкатулкой с набором для черчения карт. Там ведь были мизракские металлические перья для письма, привезенные в Турцию совсем недавно. Новейшее изобретение. По слухам, сейчас такие перья были только у немногих жителей столицы.
А потом, уже дав себе слово – «еще одна лавка, просто посмотреть, и я возвращаюсь домой!» – Махмуд увидел прекраснейший фиолетовый плащ с золотистой вышивкой. Смуглый старик-торговец настойчиво уговаривал:
– Вы только полюбуйтесь, молодой господин, таких узоров вы больше нигде не найдете! Даже гурии из рассветных садов не способны создать более тонкую работу. А прикоснитесь к этой ткани, да она нежней прикосновения волны в летний день.
Ткань и правда была такой мягкой, что просто не хватало силы воли вернуть ее обратно. Носить такой плащ – будто чувствовать объятия нежных рук…
«Фиолетовое было бы Заганос-паше к лицу…» – подумал Махмуд, но тут же засомневался: «Мы ведь едва знакомы, а делать такой подарок сразу, даже ни-шан…».
Торговец истолковал его сомнения по-своему:
– Молодой господин, я готов добавить брошь с аметистом, просто в подарок! Если вы не купите это божественное творение сейчас, будете жалеть до конца своих дней, чем угодно поклянусь.
Что же, будь так! Отступать некуда, и хуже уже не будет.
«Да если он уже решил отказать мне и высмеять меня, как он это умеет, ничего уже не изменится. Но хотя бы я сделал всё, что мог».
========== Глава 3 ==========
Заганос-паша жил в особняке на улице Белых Лилий. Обычно дома в квартале Лилий переходили по наследству от отца к сыну, владельцы очень редко и неохотно соглашались отдать фамильное гнездо в чужие руки. Что могло случиться, чтобы фамильный особняк продали генералу, за которым не стоит семья?.. И почему Заганос-паша выбрал то окружение, в котором несомненно найдется недружелюбно к нему настроенный человек, а то и не один? Махмуд не мог себе представить такого. Он дорожил тем, что его соседи знали его семью, помнили его родителей, могли что-то рассказать об отце и матери.
Молодого пашу у ворот встретили слуги. Один отвел его лошадь на конюшню, другой провел гостя в гостиную. Цветная отделка в особняке казалась непривычным, чуждым элементом, учитывая то, что хозяин до недавних пор не мог оценить ее вид. Должно быть, всё было сделано по вкусу прежних хозяев.
«Ядовитый генерал», казалось, и дома не изменял привычке одеваться в черно-белое. Домашнюю одежду от парадной отличало разве что отсутствие накидки да более легкая и тонкая рубашка.
– Добро пожаловать, Махмуд-паша. Вы всегда желанный гость в моем доме.
Махмуд смутился под этим холодным взглядом, все полагающиеся слова, все продуманные фразы вылетели из головы.
– Мы с вами предназначены друг другу, вы тоже это почувствовали тогда, на совете. Так что же вы скажете, да или нет? – спросил он.
Заганос-паша усмехнулся.
– Неужели ваши названые родственники не говорили вам, что обсуждать серьезные вопросы, не поужинав, – дурной тон? Располагайтесь, отведайте лахмаджун*… кстати, мой повар превосходно готовит это блюдо… а после можно перейти к делам.
«Он поучает меня, как подростка! А я и правда глупость сделал, подарки эти притащил… силы небесные, лучше бы я на границе остался, отражать набеги кочевников и то легче!», – подумал Махмуд, но молча сел на широкий низкий диван за накрытым столом. Когда он положил рядом свертки с подарками, гладкая ткань, в которую был завернут плащ, соскользнула, и сверток с чуть слышным шелестом упал на ковер. Пришлось укладывать его обратно под тем же внимательным и слегка насмешливым взглядом.
От пирога исходил такой восхитительный аромат специй, что невозможно было не потянуться к аккуратно нарезанным кусочкам и не спеша смаковать приятный острый вкус. По крайней мере, можно продлить время ожидания.
Не спешить. Не выдать, как дрожат руки. А этот змей так спокоен, будто его судьба не решается вот здесь и сейчас, в этот день…
От напряженной тишины мурашки пробегали по коже. Махмуду казалось, что целая вечность прошла до того времени, когда на зов хозяина явился слуга, забрал посуду и подал вазочки с фруктами и чашки с ароматным травяным чаем.
– Вы любите белый виноград, Махмуд-паша? – легкомысленным тоном поинтересовался Заганос-паша. – Я просто обожаю. Знаете ли, так часто бывает в жизни: люди едят кебаб или пироги, пьют чай, разговаривают о самых обычных, будничных вещах, и как-то незаметно в это время решаются судьбы.
Махмуд попробовал пару ягод.
– Прекрасный виноград… но к чему нам с вами ходить вокруг да около? Я думал о том, что вы говорили тогда, на совете… я в самом деле был неправ, слишком спешил высказывать свое мнение… и вдруг еще и это случилось… мы с вами совсем не знаем друг друга, и тут оказывается, что мы истинные… а война может начаться в любой момент… но я представить себе не могу, как можно отказаться от ни-шан! Мне всегда говорили, что эта связь во благо…
– Вы многого не знаете о шутках судьбы. Некоторых из них лучше и не узнавать на собственном опыте, – Заганос-паша холодно перебил его сбивчивую речь. – Услышанное от одного-двух людей – не самый надежный источник знаний. На этом всей картины не построишь. Но это всё абстрактные размышления. А факты состоят в том, что возможностей у нас лишь две: принять связь и вместе с ней ее преимущества и ответственность друг за друга, или не принять и вернуться к прежней жизни, не получив ничего нового.
– Ни-шан могут многого достигнуть вместе! – воскликнул Махмуд.
– Если захотят. Я не раз успел убедиться, что если человек не способен заботиться о себе и тех, кто ему важен, сам, никакая магия его не спасет. Представьте себе, что связь между ни-шан – это оружие. Изготовленное настоящим мастером своего дела, прочное, дающее множество возможностей. Дать его умелому и хладнокровному бойцу, или трусу, неспособному подняться с постели – будет ведь разница?
– Вы правы. Но разве я не достоин того, чтобы вы признали меня? Я клялся верно служить родине, и сдержу свое слово. Вам не придется стыдиться меня, – с жаром убеждал юноша.– Мне всегда хотелось, чтобы у меня была семья… да, мы пока чужие друг другу, но если вы позволите мне… я буду заботиться о вас каждый день, каждый час…
– Махмуд-паша, вы ведь знаете, что после первой брачной ночи брак между ни-шан расторгнуть нельзя? Если мы ступим на этот путь, возврата уже не будет.
Все тот же ледяной голос. Тонкие, изящные пальцы медленно обрывают гроздь винограда.
– Вы так хотите, чтобы я отказался от обета верности?
– Я просто предупреждаю. Да будет вам известно, министр Луис недавно обвенчался с суженой. Чего бы я ни хотел лично для себя, я обязан делать тот выбор, который увеличит мои шансы принести пользу стратократии.
Махмуд нахмурился.
– Я понимаю, я нужен вам только из-за политики! Но всё равно, как бы там ни было, вы мой избранный и я не могу отказаться от этого союза.
*
В этом наивном упрямстве – «я не могу от вас отказаться, потому что вы мой избранный» – Заганос не видел никакой логики. Он-то продумал всё от и до, он решил принять связь потому, что не мог позволить себе отказаться от преимуществ, получаемых вместе с ней. Хотя мнения о безрассудстве любви не изменил. Окажись его ни-шан кто-то, не столь подходящий как союзник и политическая партия, он бы смирился с перспективой видеть черно-белый мир всю жизнь.
Эта встреча была подобна ходу в шахматной игре или воплощению стратегии боя: встретить Махмуда-пашу на своей территории, продемонстрировать гостеприимство и достаток, изложить рациональные аргументы… а этот щенок упорно пытался смешать все карты, сбивал с толку.
Восторженный взгляд, пылающие от смущения щеки, речь быстрая, будто за ним всё балтрейнское войско гонится. И обещания, в которые верится с трудом.
«Я понимаю, вы со мной только из-за политики…». Да что ты можешь понимать, ты не успел еще увидеть, что случается, когда ради блага страны люди жертвуют собой. В боях на границе честности больше, там всё просто – или ты возвращаешься со щитом, или на щите. Столичные интриги и международная дипломатия ломают судьбы. Не один политик отказался от ни-шан ради выгодного брака, и не один монарх заставил своих детей отвергнуть любовь и заключить сделку, полезную для родины.
«Вы мой избранный, вы моя надежда обрести семью…». Глупости! Нет большего безрассудства, чем строить планы, всецело полагаясь на другого.
Отставив чашку с чаем, Махмуд-паша зачем-то пододвинул принесенные с собой свертки поближе к себе, и, взяв один в руки, теребил кончики ленты. Заганос не мешал ему, выдерживал паузу, только смотрел с интересом. Забавная картина.
Наконец мальчишка не выдержал и сказал, отводя взгляд:
– Я принес вам подарки в честь помолвки…
– Вы были так уверены, что она состоится? – Заганос усмехнулся, но, покинув свое место, сел рядом с будущим супругом. – Самоуверенности вам не занимать.
Ткань зашелестела, Махмуд-паша сосредоточенно развязывал ленты, открывая один сверток за другим.
Приятный сюрприз.
– Мизракские перья? Знаете, теперь я почти готов поверить, что вы небезнадежны. По крайней мере, вы знаете цену новым изобретениям. Хм… неужели это еще не всё? Похоже, сегодня вы решили скупить половину рынка!
– Вы бы лучше сначала примерили плащ, прежде чем надо мной смеяться! – выпалил Махмуд-паша. – Неужели вам настолько не по душе то, что мы…
– Смеяться над вами? И в мыслях не было. По крайней мере, пока что, – с намеком ответил Заганос, но всё же накинул на плечи ткань, переливающуюся насыщенными оттенками фиолетового и золотого.
Мягкое прикосновение было настолько приятно, что всё желание язвить исчезло. Плащ покрывал тело, будто вторая кожа, это ощущение согревало и успокаивало. Такая вещь будет просто незаменима в прохладные ночи.
Хорошо…
Поудобнее закутавшись в плащ, Заганос улыбнулся – по-настоящему, а не той ухмылкой, которую привык изображать на публике. Давно же он не позволял себе радоваться тому, что составляет счастье простых людей, не обремененных государственными заботами. Когда в последний раз он мог не спеша прочувствовать удовольствие от удобной одежды, вкусного напитка, от какой-нибудь совершенно незначительной мелочи? В этом году размышления и планы настигали его, что бы он ни делал.
– Вот, я так и думал, эта вещь как раз для вас. Сразу видно, что вам нравится.
Ну что за наивный восторг на лице! Да это же просто-напросто неинтересно, общаться с человеком, у которого все чувства и мысли на лбу написаны. Сам Заганос в семнадцать лет таким не был. Пожалуй, и в четырнадцать он смотрел на мир более холодно и рассудительно. Он слишком рано научился скрываться, таиться, играть.
