Текст книги "Белый, как снег (СИ)"

Автор книги: crazyhead

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– И кто же это? – с интересом спросил я.

Альбин обреченно вздохнул, в глазах его плескалась грусть. Невыразимо печальным голосом он ответил:

– Моя мать.

* «нижние необходимости» – нашла в книге такой забавный синоним для брюк. Некоторым дамам слово «брюки» казалось неприличным)

***

– А отчего ты никогда о ней не упоминал? – спросил я у Альбина, когда мы погрузились в карету.

– Кевин, – страдальческим голосом проговорил Альбин, – я же говорил, что дети живут с матерью до трех лет. А потом переезжают к отцу. Мы с матушкой видимся раз в год – в день зачатия. У нас празднуют именно его, а не день, когда женщина выпускает ребенка в мир. Так вот, как правило я приезжаю, отдыхаю от дороги, потом мама меня принимает, я подношу ей подарки в благодарность за появление на свет, мы трапезничаем в зале, и я уезжаю на следующий же день. Все очень формально. Мне кажется, нам обоим хотелось бы избежать этих встреч, но приличия не позволяют. Ты шокирован? Я знаю, у человеков принято иначе.

– О, пожалуй, я несколько удивлен. То есть с матерью вы не близки? Тогда к чему эта поездка?

– А что еще я могу предпринять? Дуайт – Сир. В давние времена Сиры частенько вызывали друг друга на дуэли, но сейчас это запрещено. Женщины бывают весьма недовольны, когда их усилия по продолжению рода оказываются напрасны. Детям ночи строго запрещено убивать друг друга.

– А как же то, о чем ты рассказывал? Ну, про то, что стать Сиром не так просто – нужно драться?

– Так то – дуэли. Они не до смерти. Несчастные случаи редки. А сейчас Дуайт покусился на мою жизнь. Покусился подло – использовал наемников. Это уже ни в какие ворота не лезет! Возмутительно! Впрочем, если бы он напал на меня лично, неизбежно бы проиграл, ведь у него нет фамильяра, а у меня есть ты. В любом случае, Дуайт совершил преступление. Хотя, учитывая то, что ни одного нападающего не осталось в живых, а из всех доказательств у нас только клочок ткани… Тут его слово против моего. А еще дружище Дуайт может выдумать, будто его подставили. Будто некто специально обрядил воинов в одежду с гербом Дуайта.

– Это все понятно. Однако из твоих слов не ясно – зачем мы едем навестить твою матушку?

– Я плоть от ее плоти, следовательно, должен ей сообщить, что моей жизни угрожает опасность. Предположительно она исходит от Дуайта. А уж она свяжется с матерью Дуайта и они решат этот вопрос. Возможно, будет поединок. Может быть – все решится выплатой виры, если родительница Дуайта сразу признает вину за своим сыном.

– Погоди, а если она не признает, тебе придется драться с Дуайтом? – ужаснулся я.

– Мне? – Альбин высоко поднял брови в непритворном удивлении. – Нет, конечно. Драться будут наши матери.

Я был весьма шокирован этим высказыванием. Видимо, я все еще слишком мало знаю о народе вампиров. Расспросив Альбина, я уяснил то, что ранее каким-то образом ускользало от моего внимания, хотя вампир частенько упоминал некоторые моменты, из которых легко можно сделать вывод: у «детей ночи» всем заправляют женщины. Они крупнее, сильнее и злее мужчин. Они воюют, влияют на внешнюю политику и издают законы. Они живут отдельно от мужчин, их финансовое благосостояние никак не зависит от мужчин, и именно женщины решают, от кого им заводить детей. Мужчина же частенько не имеет возможности уклониться от «чести» стать отцом (как не смог это сделать Альбин), ибо многие представительницы «прекрасного» пола обладают военными наградами, позволяющими им не опасаться отказа. Участь мужского населения была бы весьма незавидна, если бы их дамы не были достаточно равнодушны к вопросам управления страной: как правило они посвящают себя походам и развлечениям вроде охоты или путешествий, оставив повседневные вопросы на откуп Сирам. Женщины редко вмешиваются в жизнь «мужских» городов, появляясь там лишь по необходимости и не задерживаясь долее, чем надобно.

Родительница Альбина оказалась дамой ничуть не менее впечатляющей, чем Эрелл. Даже, пожалуй, крупнее. Встретила она сына неласково:

– Какого дьявола ты заделал ребенка с этой шалавой Эрелл?! – громко воскликнула она вместо приветствия и угрожающе прищурилась.

Альбин тяжело вздохнул, вежливо поздоровался и некоторое время покорно выслушивал крики и упреки матери. Насколько я понял, у нее с Сирой Эрелл были какие-то разногласия, в связи с чем известие о внуке от этой леди привело женщину в ярость. Наконец, она успокоилась и соизволила заметить меня.

– О, я вижу слухи не лгут. Надо же, тирсом обзавелся…

Сира подошла ко мне и, наклонившись, заглянула мне в лицо. Она была очень высокого роста и, если бы я не был уверен в том, что это – дама, я бы принял ее за мускулистого мужчину. Легкая жилетка была надета на голое тело, открывая перекатывающиеся жгутами мышц руки, широкая мощная грудь лишь слегка выдавалась вперед, не было в ней привычной для женщин мягкости, мне отчего-то показалось, что она так же тверда, как у Альбина. Сира внимательно рассмотрела меня, неожиданно ласково улыбнулась и даже похлопала по плечу.

– Ты за этим приехал? – спросила она у Альбина, закончив меня оглядывать. – Человечком своим хвастаться? Он ведь твой фамильяр, да? Слава Жнецу! Наконец-то ты взялся за ум!

– Не совсем. Конечно, я собирался представить тебе Кевина, только чуть позже.

– Знаю я твое «позже». Небось притащился бы ко мне не раньше Дня Зачатия. Скверный мальчишка. Твой отец вырастил тебя на удивление неучтивым! – проворчала грозная леди, Альбин не стал с ней спорить, просто аккуратно перевел разговор на причину нашего приезда.

Я ожидал новой гневной вспышки, но женщина оставалась совершенно спокойна на протяжении всего рассказа и когда задавала сыну уточняющие вопросы.

– Вполне возможно, что это Дуайт. Конечно, с его стороны было страшной глупостью посылать оборотней, даже не потрудившись одеть их во что-то неприметное, если бы не один момент – судя по описанию этой вашей Греты, оборотни – скорее всего медведи. Об этом говорит высокий рост и густой коричневый волос. А сейчас большинство детей ночи держат при себе лисов, или псов, или манулов – они менее сильны, зато ловчее и смышленей медведей. Древние рода, к которым относится и Дуайт, редко меняют прислужников. Ты же понимаешь, Альбин: было бы проявлением высшей неблагодарности заменить преданно служивших долгие поколения на кого-то более модного. Насколько я знаю, из твоих соседей ни у кого медведей нет. А у Дуайта как раз именно они. Впрочем, не уверена, что Кори посчитает эти доводы убедительными. Не знаю… она мне всегда нравилась. Будет жаль, если придется ее покалечить из-за дурня-сына. Пойду-ка я, напишу ей письмецо. Альбин, ты жестко настаиваешь на том, что это именно Дуайт на тебя напал?

– Я не могу этого утверждать, – Альбин покачал головой. – Его ведь там не было, да и совершенно непонятно, зачем ему это.

– Хорошо. Тогда я просто уведомлю Кори о произошедшем и попрошу поговорить с сыном.

Почта вампиров оказалась весьма быстрой. Ответ на письмо пришел уже следующей ночью.

– Ну, наглецы! – возмутилась Линн, потрясая бумагой. – Кори пишет, что Дуайт и в мыслях не имел покуситься на твою жизнь, он только хотел припугнуть людей, чтобы они ушли. Далее она пишет, что проникновение на территорию поместья Сира, это, естественно, преступление, и серьезное, однако, мы должны извинить ее сына, ибо, цитирую: «его разум был омрачен страстью, испытав крах всех надежд, любезный Дуайт обезумел от боли и ревности». Каково, а? Далее, эта хитрая лиса признает за собой вину «за дурной выбор партнера, который своим попустительством вырастил не сына, а сущее наказание» и предлагает тебе, Альбин, виру. Что интересно, сумма виры как раз соответствует таковой за покушение на жизнь фамильяра. Видимо, целью оборотней было все-таки убить Кевина. Ну, и что мне писать в ответ?

– Пиши, что мы примем виру, еще надо как-то дать понять, что подобная ситуация не должна повториться. Кевин – это не то существо, которое я готов потерять.

Мать Альбина, по-простецки угукнув, удалилась писать ответ. Я проводил взглядом ее широкоплечую фигуру, отметил совершенно неподходящий женщине энергичный и уверенный шаг и очередные возмутительно облегающие штаны.

– Кевин! – от Альбина не укрылся мой взгляд, – мне почудилось или ты и вправду глядел на тыл моей матери с совершенно неподобающей заинтересованностью?

– Никак не привыкну к ее манере носить брюки, – пробормотал я немного смущенно. – Извини, просто женщине не стоит носить скандально-тесную одежду, а если уж она надела нечто подобное, стоит ли возмущаться нескромным взглядам? Мне при ее приближении глаза закрывать? Я не могу не смотреть на то, что мне демонстрируют!

Альбин поджал губы и неодобрительно помотал головой, но более выговаривать мне не стал. Вместо этого он обнял меня за плечи и прислонился своим лбом к моему виску.

– Ох, Кевин, я так одержим тобой, что ревную даже к собственной матери, – внезапно признался он.

Я фыркнул: каменно-спокойное лицо вампира обычно почти не выражало эмоций, сложно было заподозрить его в любовном безумии.

– Ну, все, – пробормотал я, пытаясь высвободиться, – а то зайдет кто-нибудь, а мы тут обжимаемся.

– И что? – недовольно спросил Альбин, не разжимая рук.

– Неприлично!

– Я никак не могу уразуметь эту вашу человеческую странность, эти ваши запреты на ровном месте! Почему Грету, например, ты и обнимаешь, и целуешь без стеснения, но меня – нет?

Мне почудилась нотка обиды в голосе Альбина. Меньше всего на свете мне хотелось бы послужить причиной расстройства вампира, но мысль о том, что посторонние могут узреть столь интимное прикосновение, меня ужасала.

– Альбин, мне неловко! Перестань! Почему бы все эти нежности не перенести в наши покои?

– Кевин ты стесняешься меня, да? Это оттого, что я не похожу на женщину? Если я надену юбки, тебе станет комфортнее?

Я представил себе сверкающего лысиной альбиноса, обряженного в изобилующее оборками платье, и тихо хихикнул:

– Нет, пожалуйста, не делай этого! Из тебя получится донельзя непривлекательная дама. Возможно, меня смущает твой пол, полагаю, мне нужно немного времени, чтобы свыкнуться с тем, что я люблю мужчину.

– А, значит, ты все-таки любишь и меня, а не только хохотушку Грету? – хмыкнул вампир, и мне снова почудилась тень обиды.

– Если бы я тебя не любил, не стал бы дырявить ухо в нескольких местах и носить это несносное украшение. Оно настолько тяжелое, что заставляет мою голову наклоняться!

– Кевин, ты преувеличиваешь. Тебе не нравятся наши тирсы?

– Нравятся. Очень симпатичные. И блестящие. И тяжелые. Сложно не заметить. Альбин, все, давай отпускай меня.

Вампир нехотя разжал руки. Мне показалось, что его идеально-спокойное лицо – просто маска, под которой кипит раздражение и, возможно, грусть. Воровато оглянувшись на тяжелые двойные двери, я быстро поцеловал его в уголок рта.

– Не испытывай мою стыдливость. Грета – это другое, – прошептал я.

– Но отчего? – с сердцем воскликнул Альбин.

– Ну, не знаю. Так уж получилось. Она как-то сама так себя поставила и… Если честно, сначала я пытался уберечь ее репутацию, я не люблю выносить чувства на публику. Мне кажется это неприемлемым. Но Грета настолько непосредственная! Со временем я привык к ее поведению, хотя ее открытая и такая бесстрашно-беззаботная любовь всегда вызывала во мне некоторую оторопь. Ты лучше объясни-ка мне, с чего это Дуайт оказался «ослеплен болью»? У вас что-то было?

– О, ну это было еще до моей поездки и даже до смерти отца, – Альбин замялся, отводя взгляд в сторону.

– Следовало посвятить меня в эту незначительную деталь.

– Это было давно. Для меня это уже не имеет значения, потому я не упомянул о наших мимолетных встречах. Я всегда полагал, что постель является еще одной гранью нашей дружбы, не более того.

– Но Дуайт, кажется, считал, и считает, иначе, – заметил я.

– Не понимаю, с чего он это взял, – отстраненно промолвил Альбин и вдруг добавил, словно внезапно решившись, – я похож на него? Тоже вижу, чего нет? Ты говоришь, что любишь меня, но мне все время чудится повисшее в воздухе «как друга»…

– О, нет, Альбин! – я рассмеялся от нелепости страхов вампира, – совсем не как друга! Конечно, как друг ты тоже мне дорог. Но, поверь, мои чувства далеки от невинной дружеской приязни.

Альбин улыбнулся, снова прижался ко мне, и сколько я ни шипел на него, не отпустил. Впрочем, кажется, его матушка, вернувшаяся в залу, не посчитала наше поведение неподобающе-разнузданным. Наоборот – одобрительно улыбнулась, что было сродни чуду – эта дама нечасто приподнимала уголки своего рта.

Мы погостили у Линн еще две ночи, а потом, получив ответное письмо, отправились в обратную дорогу. Покачиваясь в комфортной карете, я размышлял – сдержит ли Дуайт свое обещание?

– Альбин, а откуда вообще берутся эти оборотни, которые служат вам веками? Вот если очень надо их нанять, куда бежать?

– Кевин, Кевин, только не говори, что желаешь поселить у нас этих неприятных тварей! – простонал вампир, театрально прикрывая ладонью лицо.

– Нет, что ты: гораздо разумнее будет положиться на честное слово неуравновешенного кровососа, а потом, если он не сдержит его – броситься под юбку к Грете! Ничего, что тысячи ее крыс погибнут, зато оборотни не оскорбят тебя своим присутствием.

Альбин тяжело вздохнул:

– Оборотни проживают на соседнем с нами острове. Для найма требуется отослать письма старейшине, а уж он подберет несколько надежных семей из тех, что хотели бы пойти в услужение. Наверное, стоит обсудить, кто нам лучше подойдет? Будут ли они общаться с детьми и помогать лакеям или же тебя интересуют именно бойцы?

– О, а мы спорить, что – не будем? – удивился я вслух, так как не ожидал от вампира, что он так быстро сдаст свои позиции.

– Нет. Ты прав.

– Что ж, тогда, пожалуй, важнее всего, чтобы выбранные нами оборотни были отважными воинами. Я не хочу более попадать в такую ситуацию, как недавно. Пусть организуют посты охраны, патрулирование, возможно – даже выездные патрули. Нас не должны застать врасплох, полное отсутствие охраны у такого важного лица как ты – это безалаберность.

– У детей ночи редки преступления подобные тому, что недавно чуть не произошло, – проговорил Альбин, оправдываясь.

Через несколько недель, в течение которых я ощущал себя весьма неуютно, в поместье прибыл отряд, состоящий из сотни оборотней. Я спросил у Альбина – действительно ли нам нужно было так много? Вампир уверил, что это – самый минимум. Ведь дозоры нужно нести посменно, это – раз. Во-вторых – территория поместья большая.

Хотя я и сам настоял на присутствии этих существ, они вызывали у меня некоторую опаску – а ну, как днем, в отсутствие Сира меня громилы слушаться не станут? Однако, тревоги оказались напрасными – все, что я говорил, выполнялось моментально. Они вообще оказались приятными ребятами, я даже заметил, что иногда воины не против поиграть с детьми. Пару раз слышал, как они рассказывали малышам сказки, а мои сыновья тщательно исследовали на ощупь их необычную покрытую пластинками чешуи кожу. Оборотней нам старейшина выделил редких – крокодилы, какие-то большие свирепые ящеры с южных островов и ядовитые змеи. Грета, когда узнала, кто к нам прибудет в качестве охраны, несколько дней ходила недовольная, повторяя, что мы хотим ее смерти – змеи ведь едят крыс! Но когда экзотично выглядящие оборотни расселились по своим комнатам, переменила настрой.

Конечно, Альбин предупредил абсолютно всех оборотней, что в доме живут разумные крысы, но, думается мне, крыска и без этого прекрасно бы поладила с пришельцами. С их приездом она прямо пропала на несколько недель: появлялась нам на глаза на пару минуточек и иногда высовывала мордочку из кустов, проверяя сыновей.

Барни ходил с грустным лицом и частенько вздыхал. А потом гляжу – повеселел: Грета, натешившись с новичками, вернула ему свое расположение. Отчего-то именно нашего дворецкого она особо выделяла среди других вампиров.

Прибытие оборотней принесло много забот. Чего только стоила подготовка комнат – нужно было тщательно выбить мягкую мебель, вымести пыль, отмыть потолки и стены. Вообще говоря, слуги обязаны следить за чистотой даже дальних комнат, но Альбин никогда не настаивал на этом бессмысленном труде: к чему? Достаточно раз в год подмести, да обмахнуть паутину, раз уж покои все равно пустуют. Теперь же несчастным слугам пришлось перетряхивать и перестирывать, мести и протирать. Кое-где даже подкрасить или вовсе заменить. Дом с наступлением ночи начал напоминать огромный муравейник. Непривычно строгий Альбин требовал отчет о подготовке, так что слуги к утру буквально падали от усталости. Мы все немного волновались – все-таки это было большим событием, а потом, когда оборотни наконец приехали, долго еще привыкали к тому, что теперь днем дом не вымирает.

Взбудораженные обилием новых лиц дети шалили больше обычного, много кричали, дрались и хуже засыпали. Так продолжалось несколько дней, мы с помощниками совершенно вымотались, приглядывая за непоседами. Меня поддерживало только одно – мысль, что когда-нибудь эта суета закончится. И вот, в одну из ночей я понял, что не проваливаюсь в сон, едва старший перестает возиться в постели и потому могу повидаться с Альбином.

Вот уже несколько суток дети поглощали все мои силы, потому я засыпал сразу вслед за ними и, как следствие, почти не общался с вампиром. А этой ночью я освободился даже раньше, чем рассчитывал и поспешил в покои альбиноса.

– Кевин! – Альбин ласково улыбнулся, запахивая халат,– малыши заснули?

– Да. Сопят. Ты халатик-то не завязывай так тщательно, я невероятно соскучился.

Мне действительно очень не хватало Альбина, хотелось хоть немного времени провести наедине. Я обнял его прохладное тело, положил для надежности голову на плечо – так мы и пролежали до тех пор, пока кто-то, оставшийся за дверью, не объявил о том, что стол в трапезной накрыт.

– Скажи, что не пойдешь. Пусть сюда принесут, – зашипел я вампиру в ухо и тот со смешком уступил моему желанию.

– Давай ты поешь, а я посплю. А потом ты ляжешь рядом? – предложил я, не испытывая совершенно никакого желания расставаться с вампиром даже на минуточку.

– Неужели впрямь скучал? – мягко улыбнулся Альбин.

– Конечно!

Вампир быстро прожевал свою порцию и умостился рядом, я тут же положил на него руку. Сон отчего-то убежал, хотя еще полчаса назад глаза просто слипались, и мы просто лежали рядом при свете свечей – у вампиров несмотря на разные новомодные штучки вроде той же горячей воды и настоящего унитаза с самобегущей водой не было газовых светильников. Альбин сказал – это оттого, что газ требуется везти издалека. Экономически невыгодно. Зато хорошие восковые свечи, горевшие почти без копоти, стоили дешево, их мы и использовали.

– Не жалеешь, что со мной отправился? – спросил Альбин.

– Нет, конечно. Мне здесь нравится. Никакой копоти и зловония, как в городе. Лезть в канализацию не надо – ты и так всем меня обеспечиваешь. Но ты ведь, наверное, не совсем это желаешь услышать? Нет, Альбин, я не жалею. Ни капли. Все-таки хорошо, что мы тогда друг друга не поубивали!

– Да уж, – хмыкнул Альбин.

Не знаю, как там у нас пойдет дальше, может быть, сыновья захотят вернуться к людям, когда вырастут и поставят меня этим решением перед тяжелым выбором. А, может, найдут себе какую-нибудь симпатичную оборотниху – не все ведь перекидыши страшненькие, но сейчас, когда несносное юношество и взросление сыновей еще далеко, я совершенно счастлив. Дети присмотрены, всегда сыты, а под боком – универсальное лекарство от любой хвори. А еще рядом Альбин, моя холодненькая лягушечка. И Грета. В общем, полагаю, что я весьма ловко устроился!

(1) Мрачный Жнец = Смерть.

(2) Тошер – профессия в старой Англии – они искали деньги и любые другие ценные вещи в канализации и вдоль берегов Темзы.

Вот еще немного инфы об этой странной для современного человека профессии:

«Мэйхью (автор монументального труда «Рабочие и нищие Лондона») называл их «сточными охотниками» или «тошерами», последний термин использовался для определения этого рода деятельности, хоть и имел в Викторианские времена более широкую сферу применения – тошеры иногда работали на берегах Темзы, а не в канализации, а также собирались на свалках и пожарищах, выискивая уцелевшие ценные предметы. Но, в основном, они были известны по заработку на жизнь в канализации, в которой трудилось около 200 человек; каждого из них знали только по прозвищу: Долговязый Билл, Длинный Том, Одноглазый Джордж, Короткорукий Джек. Тошеры прилично зарабатывали: согласно сведениям Мэйхью, в среднем, по шесть шиллингов в день, что соответствует 50 современным долларам. Было бы справедливым отнести их к аристократии рабочего класса, как изумленно замечает писатель, поскольку стоимость предметов, извлекаемых из Лондонской канализации, составляла не менее 20 тысяч фунтов (3.3 миллиона долларов) ежегодно.

Однако работа тошеров была очень опасной, а после 1840 года, когда вход в канализационную систему без специального на то разрешения стал незаконным, а каждому, кто сообщает о нарушении, полагалось вознаграждение в пять фунтов – их работа стала тайной и выполнялась в основном по ночам, при свете фонариков.»

(3) Была такая штука в викторианскую эпоху. С детьми, отданными в подобное место действительно происходило нехорошее – сведения я брала из книги «Суеверия», которую, кстати, рекомендую – интересная))

(4) Собиратель чистоты – так именовали человека, продававшего собачьи экскременты в кожевенные мастерские. Какашки применялись для обработки шкур.

(5) Фонарь, «Бычий Глаз»: Мощный фонарь имеет только один ставень, остальные стороны изнутри отполированы, чтобы отражать свет в единственном направлении. Он ярко освещает конус длиной 60 футов и тускло – конус длиной 120 футов, и горит в течение 6 часов на пинте масла. Вы можете нести фонарь в одной руке.

(6) НАПЕРСНИК, наперсника, м. (от перси – грудь). – Любимец, человек, пользующийся особым доверием и благосклонностью кого-н. (устар.).

(7) В Викторианской Англии, которой я вдохновлялась, действительно бытовало такое мнение. «Пожалеешь розгу, испортишь ребенка!» Я его, естественно, не разделяю. Но мой герой – мужчина своего времени. Кроме того, мужчины вообще склонны к подобному решению: хулиганит – надо по жопе! Оно кажется им простым и эффективным)

(8) Для спортивных девушек дозволяются блумерс-шаровары для катания на велосипеде. Название они получили в честь Амалии Блумер, которая в 1851 году появилась в Хрустальном дворце в сногсшибательном наряде, состоявшем из легких шаровар до щиколоток с завязками. Это была первая женщина, позволившая себе «рациональную одежду» – так она назвала свое изобретение. (взято из книги отсюда http://coollib.net/b/223875/read )

(9) Знаю, знаю. Тирс – это палка у Диониса. А у меня это еще название символа союза – парных серег. Просто захотелось так назвать)