Текст книги "Белый, как снег (СИ)"

Автор книги: crazyhead

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Альбин, – спросил я его как-то, – а почему здесь совсем нет детей? Ваших детей? И где вы прячете своих женщин?

– Кевин, я же уже объяснял! – Альбин закатил глаза, – женщины живут отдельно. Никто в своем уме не пожелает селиться рядом с этими… созданиями. Дети обыкновенно проживают с матерью лет до трех, затем отправляются к отцу. Что касается детей, то у моих слуг просто-напросто их нет. Кто-то не удостоился, а кто-то и отказался от этой чести.

– Альбин, но ведь без детей вы вымрете, как древние ящеры! – ужаснулся я.

– Мы живем гораздо дольше, чем вы, человеки, – терпеливо пояснил Альбин, по его лицу чувствовалось, что он растолковывает мне прописные истины. – Если дети ночи начнут плодиться подобно вашему народу, то вскоре на земле не останется места. Нам заповедано сохранять число, и мы его сохраняем. Не больше, не меньше, чем надобно.

– Неужели ты не хотел бы своего ребенка? Я помню все, что ты говорил об ужасах зачатия, но если оставить это за скобками?

– Кевин, я не могу оставить «это» за скобками! Меня наши женщины ужасают, если начистоту. Надеюсь ни одна из них не переступит порог этого дома для того, чтобы предложить мне создать дитя. Когда-то осознание того, что ребенок никогда не появится в этом здании, несколько омрачало мои думы. Но теперь по дому бегают чудесные малыши, этого хватит для моей радости. Вполне.

К сожалению, чаяниям Альбина не было суждено сбыться.

Однажды, в самом начале ночи в парке появилась целая кавалькада экипажей. Слуги засуетились, я, хотя уже собирался засыпать, отложил сон, заинтересовавшись происходящим. И не зря.

– О, нет! – простонал Альбин, выглядывая через окно на подъездную дорожку, – они красные! Экипажи – красные! Мрачный Жнец, помоги мне! За что? Видит Ночь, я не во всем был послушным ее сыном, но подобного не заслужил!

Я с удивлением уставился на заламывающего руки Альбина. Обыкновенно спокойный и уравновешенный, вампир выглядел перепуганным насмерть.

– Альбин, в чем дело? Я могу чем-то тебе помочь?

– Да, пожалуйста, скажи, когда тебя спросят, что ты – мой фамильяр и требуешь участия в зачатии.

Не знаю, как я умудрился удержать в этот момент лицо, до того неожиданно прозвучала просьба.

– Может, объяснишь, зачем тебе мое участие? – через несколько мгновений, мне удалось совладать с собственными эмоциями и задать осмысленный вопрос.

– Некогда! – простонал Альбин. – Просто скажи, ладно? Поверь, это очень важно!

Времени на объяснения действительно не оставалось – Альбин крепко сжал мою ладонь и потянул меня к главному входу. Из экипажей начали выходить слуги. Выглядели они странно – это явно были не вампиры, ибо они страдали чрезмерной волосатостью. Густые черные волосы покрывали их щеки, подбородок, даже лоб. Когда один из них подошел ближе, я понял, что на руках у него нет перчаток, то что я сначала принял за таковые было на самом деле короткой шерстью.

– Сира Эрелл приветствует Сира Альбина. Прошу!

Волосатый человек передал Альбину какую-то грамоту, на которую тот едва взглянул, видимо, ему и так было известно, о чем в ней сообщается.

– Сира Эрелл настроена весьма решительно, – с намеком продолжил зверочеловек.

– Я понял это по цвету карет, – процедил Альбин, – сколько ночей Сира намерена прогостить в моем доме?

– Если соитие будет успешным, мы покинем вас к утру, – уведомил волосатик, Альбин кивнул:

– Я приготовлю ложе. Угодно ли Сире разделить со мной трапезу?

– Хватит расшаркиваться! – произнес грубый голос у нас над головами.

Это было так неожиданно, что, клянусь, я подпрыгнул и чуть не взвизгнул подобно легкомысленной девице. Еще секунду назад мы стояли втроем, но теперь рядом возвышалось еще одно существо. Массивный силуэт был укутан в тяжелый дорожный плащ, скрывающий подробности фигуры, однако, сразу можно было сказать, что некто, скрывающийся под ним, обладает поистине впечатляющими размерами. Я был вынужден задрать голову, чтобы посмотреть на лицо подошедшего, впрочем, я все равно ничего не увидел из-за низко надвинутого капюшона.

– Альби, найди в своем выхолощенном доме хоть одну кровать, собери все свое мужество и исполни роль, предназначенную мужчине! – голос, звучавший из-под капюшона, определенно не мог принадлежать даме – слишком низок и хрипл он был, а слова источали яростное презрение.

Я начал подозревать, что Альбин паниковал не зря. Когда мы, ведомые не проронившим и звука Альбином, дошли до его покоев и вампирья леди небрежно бросила плащ на кресло, я утвердился в этой мысли. Альбин был мудр и прозорлив – лучше сходиться с мужчинами, чем с тем ужасающим созданием, что предстало пред нашими взорами. Я даже грешным делом засомневался, в состоянии ли будет вампир исполнить сам акт, ибо женщина оказалась весьма некрасива. Крупные, грубые черты лица, тяжелый квадратный подбородок, больше подошедший бы какому-нибудь гвардейцу, маленькие глаза – смотрелись куда как неприглядно, особенно учитывая полное отсутствие волос. Полагаю, лысая блестящая голова делала ее черты не просто неприятными, но почти уродливыми. Дамы умеют творить с волосами и шляпками презабавные штуки. Иногда не самая привлекательная леди смотрится премило благодаря хитро уложенным волосам, вампирья женщина была лишена возможности применить эти уловки. Все остальное было так же ужасно: широкие плечи, большие ладони с короткими сильными пальцами, полное отсутствие и намека на талию. Ее одежда вместо того, чтобы скрывать недостатки длинными юбками, выставляла все напоказ. Признаюсь, платье меня шокировало – оно было мужским! Брюки, самые натуральнейшие брюки, заправленные в высокие сапоги, бесстыдно обтягивали бедра, свободная рубаха не скрывала сосков – они выпирали через тонкую ткань, значит, под нею не было привычного мне корсета, плечи покрывал мужской же сюртук. Возмутительно!

Меня так смутило это зрелище, что я не знал, куда девать глаза.

– Альби, что этот человек здесь делает? – недовольно проговорила устрашающая дама, и я в очередной раз подивился ее голосу, столь непохожему на голос той же Греты.

– Это мой фамильяр, он останется, – ровно проговорил Альбин, глядя куда-то в сторону.

Сира недовольно заворчала, но возражать не стала.

– Он хоть знает, что делать? – деловито спросила она, начиная быстро скидывать с себя одежду.

– Не успел поведать.

– Ну так давай, иди растолковывай! Альби, пошевеливайся, ночь не будет длиться вечно! – раздраженно проговорила дама.

Я старался не смотреть на уже полностью голую женщину, но это было довольно сложно. Как ни старался я отворачиваться, все равно успел приметить краем глаза, что она весьма мускулиста. Бедный Альбин на ее фоне выглядел низкорослым и слабосильным. Наверное, в ее глазах мы оба – никчемные слабаки. Судя по презрительным взглядам, которые дама кидала на Альбина, так оно и было. На меня она вообще не глядела.

– Кевин, Кевин, – Альбин взял меня за руки и надолго замолчал, мне показалось, что он робеет, потому я приободрил несчастного вампира:

– Дорогой Альбин, можешь смело говорить – я постараюсь помочь тебе, чем смогу!

На мой язык так и просилось продолжение навроде: «в этот тяжелый для тебя час» или «когда беда посетила твой дом», но я благоразумно удержал слова – кажется, леди и так весьма неласкова, не стоит оскорблять ее подобными намеками.

– Спасибо, Кевин. Я прошу тебя остаться, мне может понадобиться твоя кровь. Прошу, не уходи. Я понимаю, что твоя стыдливость претерпит серьезное испытание, и все же вынужден тебя об этом просить.

– Хорошо. Куда мне?

Альбин указал мне на кресло. Я сел и постарался отрешиться от происходящего. Мне очень хотелось заткнуть себе уши, но я побоялся не услышать призыва Альбина, потому сидел, сжимая подлокотники и потея от неловкости. Впрочем, вскоре мне стало не до собственных переживаний: дама оказалась весьма свирепой. Она царапала и кусала бедного Альбина, хрипло требовала: «Быстрее!», шипела и рычала, очевидно, недовольная результатом. От ее голоса у меня холодела спина. Бедняга Альбин явно не справлялся, хотя, на мой неискушенный взгляд, вряд ли кто-то смог бы произвести более скорые движения. В конце концов разозленная леди настолько глубоко прокусила любовнику руку, что тот вынужден был позвать меня, ибо был уже весь залит собственной кровью. Пока я отпаивал Альбина, Сира нервно хлестала вино, ее и без того маленькие глазки зло щурились. Альбин затребовал передышку, Сира процедила уничижительное: «Слабак, времени мало!» и почти запрыгнула на вздрогнувшего вампира.

Что-то у них не клеилось. Сира урчала, как голодный зверь, Альбин снова покрылся ранами, а я просто не знал, что делать: смотреть на то, как дорогое мне существо буквально истязают, не было никаких сил, но чем я мог ему помочь? В какой-то момент даже закралась мысль об убийстве жестокой Сиры.

Альбин снова позвал меня. Я уже почти ненавидел мерзкую бабу – леди себя подобным образом не ведут, так что она потеряла право так называться. Наконец, Сира перестала хрипеть и злиться, наградив Альбина еще несколькими укусами и почти откусив ему палец, она успокоилась.

– Все. То, что надо – сделано! – провозгласила она торжественно и, стремительно одевшись, покинула измученного Альбина.

Провожать ее Альбин не вышел. Я опять напоил его кровью, приготовил ему ванну и весь остаток ночи просидел в обнимку с впавшим в прострацию вампиром.

– Альбин, это нужно было сделать только один раз? – осмелился я спросить у мрачного вампира на следующую ночь.

– Да.

– Тогда отчего ты грустишь? Все уже закончилось, зато теперь у тебя будет ребенок, да?

– Кевин, – Альбин закрыл лицо руками, его голос был таким уставшим, я испугался той апатии и отчаянию, что в нем звучали, – ты когда-нибудь ощущал себя использованным? У меня такое чувство, будто меня заставили против воли… Впрочем, так оно и было. Эрелл имеет серьезные заслуги перед страной, ей пожаловано право выбрать отца ребенка. Видел грамоту? Я не мог ей отказать. Что ты теперь обо мне думаешь, Кевин? Я был жалок?

– Альбин… я бы вообще не смог… уединиться с подобной дамой. Ты говорил, что ваши женщины ужасны, но я не думал, что они похожи на огромных злобных фурий! Разве это женщина? Женщины нежны и застенчивы! Или веселы и развязны. Но не злы и кусачи! Я не знаю, что за мысли бродят в твоей голове, но в любом случае хотел бы выразить свое глубокое сожаление, что тебе пришлось это пережить.

– О, главное, что это закончилось, – проговорил Альбин, и мы по молчаливому согласию решили более не обсуждать эту тему.

***

Грете наконец удалось соблазнить Барни. Первые недели, даже месяцы меня это радовало – крыска моя стала ласкова и игрива, в ее глазах снова появился оживленный блеск. Однако, вскоре она переменилась – ее веселость сменилась раздраженной озлобленностью. Она и сама не понимала, в чем причина этого внезапного злонравия – извинялась, обещала, что перестанет кричать, но уже на следующий день все начиналось сначала. В глазах Греты начала мелькать растерянность, я тоже был подавлен – непонятно было, отчего ее обычно ровно-жизнерадостное умонастроение претерпело печальные изменения. Я уж начал думать – возможно, Грета заболела? Ее состояние не было похоже на истерию, но вдруг коварная болезнь скрывалась под личиной неожиданных симптомов? Или, чем фейри не шутят, иноземная еда, почти полное отсутствие крыс-подданых оказывает на нее такое влияние? Я даже осмелился предложить Грете проехаться по землям – собрать крыс. Пусть будут – для компании.

– Ох, Кевин, ты глупыш! – чуть раздраженно отозвалась Грета, явно удерживая куда как более крепкие выражения, – здесь нет недостатка в крысах!

– Но Альбин говорил…

– Да они просто попрятались! А кровососы самонадеянно думают, что избавились от серого воинства. Глупость какая! Мои сладчайшие подданные неистребимы. Они умны, увертливы и живучи.

Грета зло фыркнула, и я поспешил найти себе какое-нибудь дело подальше от нее.

От удручающей неопределенности, касаемо здоровья дражайшей Греты меня спас, как ни странно, Альбин. Однажды он посмотрел на нее и произнес:

– Тебе стоит повременить с увеселениями, милая Грета. Я имею в виду – Барни придется на несколько месяцев отречься от плотских утех.

– Это еще почему? – удивилась Грета.

– В твоем положении стоит поберечься, – серьезно пояснил вампир.

– Положении?

– Ты в тягости, разве это не очевидно?

Грета совершенно по-мышиному пискнула, я тоже шокированно раскрыл рот, ибо прекрасно помнил, что у нас с Королевой Крыс детей быть не может.

– Я полагал, что ты об этом знаешь! – Альбин нахмурился, Грета, выпучив глаза, неосознанно проводила руками по своему животу, утянутому корсетом, – кстати, эту вещицу, стоит снять. Она давит на живот и может быть вредна для тебя и малышей.

– Но как? – пискнула Грета нехарактерным для нее высоким голосом, принимаясь торопливо расшнуровывать корсет, нисколько не стесняясь вампира.

– Полагаю, семя Барни подействовало на тебя не хуже, чем на человеческих женщин, – задумчиво ответил Альбин.

– О, – тут я припомнил наш давний разговор и заволновался, – у Греты родится чудовище, как от человеческой женщины?

Альбин покачал головой:

– Не знаю. Ранее я никогда не встречал никаких подтверждений самого существования существ, подобных Грете. Я не могу предсказать, что произойдет из этого союза.

Новость о состоянии Греты меня огорчила. Как будто кто-то забрал нечто, принадлежащее мне по праву. Я не ревновал, когда она спала с другими мужчинами – ведь только со мной Грета была по-настоящему счастлива, но когда ее чрево коварно зачало от другого, в то время как мне в подобном отказывало – это где-то в глубине души ранило меня. Мне требовалось утешение. Будь мы на родине, я бы знал, куда мне направить свои стопы, но здесь, в незнакомой стране, я даже не был уверен в наличии поблизости какого-нибудь городка. Не говоря уж о приличной рюмочной. О веселой девахе тоже можно было только мечтать. Впервые я с тяжестью в груди осознал, что здесь – в вампирьем царстве – все иное, все совсем не так, как дома. Женщин нет и не предвидится. Даже напиться в дугу не с кем! С этими горестями я пришел к единственному существу, которое считал другом – к Альбину.

– Хочешь, разделю с тобой печаль? – тут же предложил альбинос.

Я не видел других возможностей смягчить душевную боль, и мы предались неумеренному потреблению содержимого подвалов Альбина. В какой-то момент, когда я грустил, делясь с вампиром собственным дискомфортом, связанным с отсутствием женщин, он предложил мне хотя бы попробовать… ну, с мужчиной. Я уж было хотел по привычке оскорбиться, но с удивлением осознал, что эта идея не вызывает во мне прежнего неприятия.

Я больше года живу здесь. Вампиры не стесняясь демонстрируют свои привязанности – сидят рядышком, у них есть постоянные пары, я уж не говорю о Тимми и Уиле, которые до сих пор буквально сходят с ума друг по другу. У них даже выражение лица меняется, когда они друг друга видят. И как-то так само собой получилось, что шок и брезгливость при виде знаков внимания, оказываемых парочками своим любимым, сменились на отупелое равнодушие, а потом и заинтересованность. Иногда всплывала полуоформившаяся мысль: «как оно?», правда, обычно я с некоторым трусливым стыдом ее развеивал, намеренно отвлекая себя каждодневными делами. В эту же ночь случилось иначе. Не знаю, что тому причиной: может, вина было выпито слишком много, а, может, прикладывались мы к этой амброзии слишком много дней, точнее – ночей. Может, я чересчур сильно обиделся на Грету… кто знает? Но факт заключается в том, что вместо решительного «нет, никогда!», в ответ на слова Альбина я произнес что-то неопределенное и весьма пространное. Некое ни «да», ни «нет». Поведав Альбину про собственное абсолютнейшее незнание относительно предложенного им «пробования», я вопросительно уставился на вампира. Альбин, тревожно замерший в ожидании моей реакции, приободрился, налил мне еще вина и начал плести что-то туманное. Мой одурманенный разум с трудом разбирался в эвфемизмах и сравнениях, в конце концов я окончательно запутался и замахал руками, требуя, чтобы вампир выражался менее витиевато.

– Наверное, лучше будет, если я покажу!

Поцелуи не показались мне сильно отличающимися от тех, что дарила Грета – у Альбина не было щетины, его щеки были мягкими и гладкими, как у девушки. Немного странной была температура тела – вампир был холодным, но к этому я уже почти привык, ведь Альбин обожал прижиматься ко мне. Дальнейшие ласки не вызвали отторжения – к моему удивлению, было ничуть не хуже, чем с девкой, но когда Альбин перешел к действиям, предусматривающим обнажение, я немного затревожился. Впрочем, волнение мое было скорее приятным – за время, проведенное вместе, Альбин зарекомендовал себя, как существо исключительно внимательное ко мне и моим чувствам. Он был настолько трогательно щепетилен, что я с трудом узнавал в нем того опасного, страшного зверя, что встретил меня в камере. Как-то раз, когда Альбин в очередной раз трепетно сжимал мои кисти, я даже спросил его об этом, но, наверное, сформулировал вопрос недостаточно точно, так как вампир помрачнел и, отведя взгляд, уточнил:

– Ты вспоминаешь ту сцену, что тебе пришлось наблюдать?

– Какую? – я тоже не сразу понял, о чем идет речь, правда, сообразил, что Альбин истолковал мой вопрос как-то по-своему и только поглядев на отстранённое лицо и упрямо ускользающий взор, догадался, что вампир имеет в виду ночь зачатия.

Он всегда замыкался в себе, когда кто-то невзначай упоминал о его будущем ребенке – видимо вспоминал, какой ценой он ему дался. Его лицо теряло всякое выражение, эту его безжизненную маску я бы ни с чем не перепутал.

– Не понимаешь, как то трусливое создание, дрожащее перед женщиной, могло быть мной? – задумчиво пояснил вампир.

– Нет! Я вижу, ты… грустишь, когда думаешь о том дне. Ночи. Я так и не сказал тебе прямо – на самом деле ситуация, в которой ты тогда оказался была весьма щекотливой. Не думаю, что, будь я на твоем месте, смог б действовать как-то иначе…

– Ты бы не боялся так, как я! Не был бы столь жалок! – с болью произнес Альбин, и я поспешил его разуверить:

– Что ты! Я, скорее всего, не смог бы принять свою участь с тем же достоинством, что и ты! Ваши женщины поистине кошмарны, прости мне эти слова, все же других у вашего народа нет…

– Не утешай меня, Кевин. Знаю, что ты стойко переносишь боль, а я… совсем не умею ее терпеть.

– Не принижай себя! Мне кажется, дорогой друг, что ты слишком строг к себе… Альбин, ты не представляешь, как я испугался в ту ночь! Я был буквально в шаге от того, чтобы начать взывать к небесам и плакать одновременно! Но я совсем не о том спрашивал – не эту ночь имел в виду. Когда мы встретились, в ту, самую первую ночь, ты показался мне сгустком злобы, не способным на светлые чувства. А сейчас я вижу перед собой хорошего друга, участливого собеседника, приятного и добронравного. Это столь странно! Как будто ты раздвоился.

– Ох, Кевин, сие объясняется просто, – лицо Альбина несколько прояснилось, видимо, мне удалось немного его утешить. – К тому моменту как ты пересек порог камеры я уже был не вполне вменяем. Мысли мои начали путаться, я иногда терял целые сутки – совершенно ничего не помнил, и, хоть и нечего особо было помнить, это было страшно. Кажется, разум начал постепенно оставлять меня. Человеки и до пленения не вызывали во мне теплых чувств, причиной, как ты понимаешь, была история с отцом, а после подлого захвата моя неприязнь превратилась в ненависть. Разумеется, появление человека на моей территории вызвало к жизни самые гнусные чувства, клубящиеся в моей душе. Знаешь, когда я увидел твой силуэт, то даже не мог с уверенностью утверждать, что это не игра воспаленного воображения – я настолько устал от постоянного голода, жажды и дискомфорта, что не удивился бы подобному выверту собственного разума. Мое поведение было весьма нехарактерно.

– Но дрался ты очень грамотно. Видна была сноровка, – заметил я.

– Милый Кевин, – Альбин усмехнулся, и придвинулся ко мне ближе, заглядывая в глаза, – как, по-твоему, становятся Сирами?

– Я не знаю. Ты сказал просто: «моя кровь сильнее», но что под этим подразумевается – не раскрыл. Итак, ты утверждал право на власть в поединках? Однако, при этом уверяешь, что боишься боли?

– Здесь нет нестыковки – во время дуэлей я почти не получал увечий, а ежели пропускал удар, то практически немедленно восстанавливался, ведь моя кровь весьма сильна.

– А отчего ты тогда не мог сам зарастить раны… в ту ночь, о которой ты не любишь вспоминать?

– О, – Альбин поморщился, – Эрелл, как и все наши леди, выделяет особый яд, он не позволяет мужчине самому исцелиться, только с помощью фамильяра. В целом должен сказать, что кровь женщины всегда сильнее крови мужчины.

Я поежился – у вампиров все было устроено так, словно Всевышний решил пошутить и перепутал мужчин и женщин, отдав всю силу и власть в руки последних. Впрочем, насколько я понял, женщины почти не вмешивались в жизнь мужчин, жили отдельно, появляясь у дверей их домов лишь для того, чтобы продолжить род. Прислуживали им тоже не вампиры, а оборотни. Так вот, кем были те диковинные волосатики! Оборотни, по словам вампира, были преданы своей хозяйке, как псы, служили Сире семьями, из поколения в поколение принося ей клятву верности.

– В общем, на людей не похожи, да? – немного ехидно уточнил я.

– Не похожи. Умоляю, только не спрашивай, почему и я себе таких не завел! Не выношу запах зверья… от них несет лесом, шерстью и еще черте чем! – Альбин наморщил нос, с таким снобистским выражением лица, что я засмеялся:

– Ты высокомерен, Альбин!

– Пожалуй, есть во мне такая черта, – согласился вампир.

Впрочем, надменность Альбина никоим образом не касалась меня и других людей. Теперь, во всяком случае. Мы с Альбином стали проводить много времени вместе, и я перестал видеть в нем неприятного в своей заносчивости аристократа. В общем, предпосылки для того, что произошло между нами в ту совершенно пьяную, жаркую ночь были. Вино разгорячило мою кровь и разогнало смущающие разум мысли. Вопросы морали исчезли из моего мира, изрядно подточенная развязной Гретой стыдливость окончательно рассыпалась в прах и все что осталось – волнующие прикосновения, сначала несмелые, а потом все более откровенные. Альбин быстро избавился от одежды, я тоже не стал томить плоть в плену ткани, мое сердце колотилось как бешенное, я обмирал от собственной распущенности, но все равно продолжал исследовать тело Альбина ладонями. Безволосая прохладная кожа была приятна на ощупь, Альбин шумно дышал мне в шею. Вот странно – когда он почивает, то грудь неподвижна, а ночью – дышит! Быстрые выдохи щекотали кожу, упирающееся в бедро естество без слов передавало его состояние, я еще раз провел ладонями по его плечам и нетерпеливо прошептал:

– Так что же дальше, о мой проводник в мир порока?

– Кевин, – простонал вампир, – я тщусь избавиться от торопливости, дабы не оскорбить твоих чувств пренебрежительной поспешностью, а ты меня, как назло, подгоняешь!

Я тихо хохотнул и поерзал, устраиваясь поудобнее:

– Альбин, не оскорбляй меня промедлением.

Вампир приподнял голову, прижал к моему лбу ладонь, очерчивая череп нежной лаской. Его глаза пристально вгляделись в мои, а потом он жадно припал ко мне с поцелуем. То, что происходило с нижней частью моего тела, несмотря на великолепный поцелуй, все же несколько смущало. Альбин почувствовал мое напряжение:

– Будет больно, не уверен, что могу что-то с этим поделать.

– Женщинам тоже в первое время не до веселья, – излишне жизнерадостно заметил я.

Но внутренне сжался, приготовившись к не самым приятным ощущениям. Закралась мысль: так ли уж мне необходимо это самое познание «мужчины», коли оно принесет боль? Может, остаться в этом вопросе консерватором и верном сыном церкви? Думы я свои озвучить не успел – Альбин начал движение, мне действительно было крайне неприятно, однако, в этот момент просить пощады я посчитал ниже своего достоинства – терпел, сцепив зубы. Альбин осыпал мое лицо поцелуями, шептал «потерпи», живо напоминая мне самого себя в аналогичной ситуации, мне даже немного смешно стало – до того происходящее походило на сцену, разыгрывающуюся между молоденькой девицей и горячим поклонником. А потом, глядь – полегче стало. Альбин с новой силой начал меня целовать, я почуял во рту знакомый привкус, отстранился, стер капельку крови с его губы, усмехнулся:

– Лечишь меня втихаря?

Альбин тоже улыбнулся и, ничего не ответив, снова захватил мои губы. Я закрыл глаза и весь отдался неизведанным прежде ощущениям – внизу живота разливалось тепло, мягкие губы нежно скользили по моему лицу, заставляя меня беззвучно улыбаться – в этой простой ласке было столько теплоты. Вернулась испуганно сбежавшая от боли страсть, постепенно нарастая, и я растворился в ее жарком огне. Альбин, почувствовав мое настроение, переплел свои пальцы с моими и, пристально поглядев на меня, тихо испросил позволения «погнать лошадей шибче», я не был уверен, что «карета» выдержит «скачку», но Альбин уверил меня, что если боль утихла, то уж не вернется. Слова вампира оказались правдивы, даже сверх того – едва лишь отдышавшись после забега, я возжелал повторения сладостной гонки. Альбин открыл передо мной неведомые прежде вершины наслаждения, и я с жадностью томимого многодневной жаждой припал к свежему источнику.

***

Грета своим чутким женским нутром конечно почуяла, как я расстроен и зол. От нее не было вестей несколько недель, за это время я не только простил ее, но и успел соскучиться. Я поймал себя на том, что постоянно прислушиваюсь – не донесется ли тихое пошкрябывание тоненьких полупрозрачных коготков? Наконец, когда я был готов уже начать поиски – верно, не придумал: как? Маленькая крыска может прятаться бесконечно… в этот момент, долгожданный звук наконец прозвучал, и я с радостной улыбкой расцеловал драгоценный розовый носик. Длинные усики пощекотали мои щеки, лапки потоптались по плечам – я был рад держать ее тельце, но жаждал поговорить с Гретой-человеком, о чем и попросил. Через мгновение она стояла передо мной.

– Я чую, ты перестал наконец мучить бедного Альбина, – произнесла Королева, игриво поправляя волосы.

Ее животик заметно округлился, и я не отказал себе в удовольствии погладить туго натянутую кожу.

– Это столь очевидно? – переспросил я рассеянно, поглаживая кокетливо выставленное плечико.

– Твой запах стал немного другим, в него как будто вплелась новая нотка. Так что? Не ошиблась ли я?

– Нет… ты не ревнуешь?

– Мне ли ревновать?! – Грета, беззаботно рассмеялась и закружилась по комнате, раскинув руки, – слушай, слушай, я скоро стану мамой! Как думаешь, дети будут вампирами?

– Дети? Почему ты решила, что их несколько? – заинтересовался я.

– Не знаю. У крыс всегда несколько малышей рождается. Думаю, что скоро уже мы это узнаем! – Грета улыбнулась, сверкнув ямочками на щеках, сегодня она была в прекрасном настроении.

– Скоро? Но разве женщины не вынашивают дитя чуть более половины года?

– Так то женщины! – Грета махнула рукой, уверенная, что к ней это определение не относится.

В этом вопросе Грета оказалась права – прошло всего несколько дней, и Грета, тихо попискивая, прыгнула в мои руки. Был день, все вампиры почивали, дети носились по парку, играя в догонялки и лапту, а я, выходит, остался один на один с тяжело дышащей крыской. Я долго уговаривал ее превратиться, а то что я буду делать, коли у нее не заладится? Я не раз видывал, как корова рожает, ежели что – теленку помочь можно, а как быть с махонькой крыской? Но она так и не вняла моим словам, мне показалось, что она не очень хорошо понимала, чего я от нее хочу. К счастью, никаких проблем с крысятами не возникло – на тряпочке, которую я постелил под серое тельце один за другим появились три голеньких розовых комочка. Они были такие малюсенькие! Я с недоумением наклонился, рассматривая короткие хвостики, и похолодел – вместо глаз были бугорки, плотно закрытые розовой кожицей. Сквозь кожу у двоих крысят просвечивали черные глаза, а у одного – нет. Неужели, они – недоразвитые? Наверное, Грета родила все-таки слишком рано! Малыши были совершенно лысыми, никакой шерстки; лапки выглядели слабенькими, а ушки – слишком маленькими, будто сглаженными. Я ужасно испугался за малявок, чем изрядно повеселил Грету – она долго смеялась над моими страхами, у нее аж слезы из глаз брызнули:

– Душенька моя, нешто ты крысят никогда не видел? Они такими и должны быть. Пока что они слепы, глухи и безволосы, но через две недели все изменится – и шерсть появится и ушки откроются, последними откроются глаза и тогда уж они начнут везде ползать и все пробовать на зуб!

– А когда они станут как ты? Превращаться в человека?

– Этого не ведаю. Моей матерью была обыкновеннейшая крыса, не знаю, отчего я стала тем, кто я есть.

Ночью Альбин и Барни с удивлением разглядывали крысят и качали головами – мне кажется, новоиспеченному папаше было очень сложно принять то, что у него появились отпрыски-крысята. Несколько дней ничего особенного не происходило – малыши развивались как обыкновенные крысята, никак не проявляя своей двойственной природы. Грета снова обратилась в крысу и пребывала в этом виде все время – обихаживала свое потомство. Она устроила себе и малышам настоящую норку в коробке, мелко изорвав бумагу и чистые тряпочки. Я поставил коробку повыше, чтобы любопытные дети не замучили ее и новорожденных. Там они и обретались. Пока Грета была всецело занята своими чадами, я нашел утешение в объятиях Альбина.

– Знаешь, мне кажется, что я теперь лишний! – пожаловался я вампиру, тот только пожал плечами:

– Малышам нужна мать. А у тебя есть я, разве нет?

И верно. Мне нравилось проводить время с вампиром: иногда мы с ним совершали ночные прогулки. Тогда я брал его за руку и полностью полагался на его умение видеть в темноте. Иногда, если я слишком уставал за день от детских шалостей, я просто садился на диван с бокалом вина, а Альбин занимался своими делами.

Так прошел почти месяц. Малыши подросли и, как и предрекала Грета, покрылись шерсткой и заблестели бусинками глаз. Наконец, когда я уже начал подозревать, что разумом крысята не обладают, они начали менять обличье. В отличие от Греты, они еще не умели создавать себе одежду, потому частенько бегали по дому голяком. Немного странно видеть нагого юношу лет шестнадцати, который с удовольствием прыгает по софе, заставляя последнюю жалобно скрипеть. Крысы растут быстро, но человеческий разум развивается куда как медлительнее. Дети получили почти взрослые тела, но, по сути, оставались несмышленышами.