Текст книги "Белый, как снег (СИ)"

Автор книги: crazyhead

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– И ты здесь именно из-за него? Из-за этого эликсира? Тебя спрашивали о нем?

– Первые несколько месяцев – да. Но я ничего не сказал. Зато покалечил нескольких тюремщиков и убил палача, а вместе с ним и человеков, пришедших задавать вопросы. Жаль, день наступил столь стремительно, что я не успел скрыться. С тех пор ко мне никто не приходил.

Я хмыкнул:

– Неудивительно. Так теперь ты достаточно восстановился, чтобы разломать крепления?

– Сейчас узнаем.

Вампир намотал цепи на кулаки и начал их дергать. Я сидел в стороне и наблюдал за его попытками вырваться, ибо помочь ничем не мог. Замечу, что сила его существенно возросла: движения были скоры и резки, а глаза – не просто красны. Они – светились. Наконец, цепь лопнула, хлестнула по полу, вышибая из него искры; я поежился – хорошо, что природная осторожность заставила меня сесть в отдалении – удар наверняка был бы пренеприятным.

Вторую цепь порвать было проще – ведь вся ярость вампира обрушалась на нее одну. Закончив с оковами, вампир замер на пару секунд, закрыв глаза, словно прислушиваясь к чему-то.

– Кевин, скоро рассвет. Думаю, самым разумным будет переждать. Пока можно обсудить, как мы поступим с дверью? Ведь тут я мало что смогу сделать – серебро вредит нашему народу, выпивая силы.

– А если пробить стену? Я слышал, что вампиры могут прошибить каменную кладку ударом кулака. Или сказки?

– Не сказки. Тебя что, интересовали дети ночи? Книжонки всякие читал, да? – немного насмешливо поинтересовался вампир.

– Вот уж нет! – торопливо открестился я от этого предположения: еще вообразит, будто я восхищаюсь кровососами. – Бабуля моя любила сказки рассказывать. Но почему-то знала она только про вампиров. Бесполезно было просить про другое, всегда один ответ: «закрой рот и слушай!»

– Да… бабушки, они такие… – вампир вздохнул и неожиданно признался, – а моя меня человеками всегда пугала. Жестокими, вонючими, отвратительными в своем ежечасном разложении…

Не думаю, что Альбин хотел оскорбить меня этим пассажем, просто передал общий настрой бабушкиных историй. Мне стало любопытно – неужто я и впрямь столь непригляден в глазах вампира?

– А при чем тут разложение?

– Мельчайшие частицы ваших тел ежедневно умирают, чтобы новые заняли их место. Я чую этот запах – тонкий запах смерти.

– Звучит неприятно. Значит, вампирам люди омерзительны?

– Тут не все столь однопланово, – уклончиво ответствовал вампир, – Кевин, если разрушать стену, мне понадобится кровь – руки после этого будут разбиты в кашу, не уверен, что смогу действовать в таком состоянии.

– Хорошо, только постарайся не переусердствовать! Я, несомненно, весьма благодарен за твое подношение, но предпочел бы не вкушать более твою кровь.

– Мне тоже сие не доставило радости, – вампир согласно кивнул и опустился рядом со мною на каменный пол.

Вампир весьма панибратски привалился ко мне и пробормотал, как будто в полусне:

– Мрачный Жнец(1) мне свидетель, как же я устал от человеческого гостеприимства! Год спать на камне! Это просто ужасно… я не принимал ванны все это время, от меня разит потом…

Я принюхался и понял, что меня подспудно смущало – в камере, во всяком случае до моего появления, было свежо. От Альбина совершенно не пахло. Меня настолько заинтересовал этот аспект, что я специально принюхался, благо вампир был совсем близко.

– Это неправда, я ничего не чувствую, – с удивлением произнес я.

– О, понятное дело! Твои собственные ароматы столь сильны, что ты не ощущаешь вони, исходящей от меня, – с некоторой насмешкой откликнулся Альбин.

– Сдается мне – ты только что в очередной раз намекнул на мерзость человеческой природы.

– Я не сказал, что от тебя пахнет неприятно. Сильно, это истина, но есть в твоем запахе некая притягательность.

Что-то в тоне его голоса не пришлось мне по душе: настораживающая мягкость.

– Альбин, я хорошо помню слова, которыми ты меня встретил. Надеюсь, ты не станешь портить наше партнерство всякими глупостями.

Вампир хмыкнул:

– Мне жутко холодно, Кевин. Я заледенел.

В подтверждение своих слов он прижался ко мне сильнее, приобняв за плечи. Я напрягся – происходящее мне не нравилось. Альбин окреп, я, благодаря его крови, тоже ощущал себя вполне сносно, однако, не уверен, что смогу что-то противопоставить кровососу. Неужели, все-таки придется его зарезать? Я дернул плечом, и вампир с еле слышным вздохом отстранился, одарив меня укоризненным взглядом, на который я предпочел не обратить внимания.

– Разве вампир не должен быть холодным? – с любопытством спросил я, убедившись, что альбинос не пытается сызнова ко мне притиснуться.

– Должен, Кевин, должен. Но не настолько. Меня манит твое тепло, запах, стук сердца, диктующий ток крови. Не отталкивайся так яростно, разве ваша христианская вера не велит помогать страждущим?

– При чем тут вера? О, а кстати – крест тебя пугает? Бабушка выражалась на этот счет туманно, я так и не понял: защищает ли молитва и нательный крест? И что там со святой водой?

Вампир вздохнул, кряхтя, пристроил свою голову на моих коленях, и я ему это позволил, поверив его словам – наверное, ему и впрямь зябко, тем более что он так легко одет.

– А у тебя есть крест? – спросил вампир, я вытащил свой нательный крестик, Альбин прикоснулся к нему пальцем. – Медный? Вот если б серебряный – я бы обжегся. Вашего же Бога я не боюсь. Святая вода может повредить, если освящена в серебряной чаше серебряным же крестом, иначе – ничего мне не будет. Посидишь немного со мной, пока я засну? Мне нужно к тебе привыкнуть, ведь теперь ты мой фамильяр…

– Фамильяры – это такие прислужники? Я не слуга тебе!

– Тшшш… не дрыгайся. Конечно, ты не слуга. Глупые человеки неправильно истолковали наше слово. Фамильяр – это ближайший друг, тот, кто всегда рядом. Очень важная для вампира личность. Помощник, источник крови, член семьи. Фамильяр может быть только человеком, между двумя вампирами такие отношения не устанавливаются. В хрониках, кажется, упоминались исключения, но случаи подобного настолько редки, что удостаиваются занесения в летописи.

Альбин еще долго распространялся о фамильярах, я внимательно слушал, с каждым его словом понимая, что серьезно вляпался. Испив моей крови непосредственно из вены, альбинос даже глядеть начал на меня иначе. Если в первые дни в его взгляде была голодная злость, неприятие, почти отвращение, то теперь черты лица помягчели. Из его речи исчез вызов, высокомерная холодность сменилась дружеской усмешливостью. Я заметил перемену, но списал ее на благостную сытость, коей вампир не ощущал уже долгонько. Однако, со слов альбиноса выходило иначе – он выбрал меня в фамильяры, этим и объясняется вампирья вежливость. Клянусь: несколько раз он даже почти извинился передо мной за излишне резкие слова! Конечно, фамильярство мое – продукт вампирьей безысходности. Обыкновенно кандидатов тщательно подбирают, у Альбина же не было подобной роскоши.

– Погоди, а где твой прежний фамильяр? – я прервал разглагольствования альбиноса о выдвигаемых учеными мужами теориях касательно природы связи между фамильяром и вампиром.

– Никогда не видел в нем необходимости, – вампир поморщился.

– Оттого, что люди – неприятные и опасные твари? – догадался я, альбинос мрачно поглядел в ответ:

– Непредсказуемые и опасные. Знаешь ли ты, сколь часто гибнет мой народ от рук фамильяров? Скажи мне, Кевин, что толкает человеков на подобное?

Я пожал плечами:

– Обиды. Корысть. Месть. Откуда мне знать, что вы, кровососы, называете дружбой? Может, с человеческой точки зрения, поведение вашего брата неприемлемо. Вот фамильяры терпят это безобразие, терпят, а потом все-таки казнят ирода во сне. Например, если ты обидишь моих сыновей, я тебя убью.

– Я запомню, – серьезно кивнул вампир.

Мы помолчали, а потом Альбин вытянулся и помертвел, погрузившись в вампирий сон. Я осторожно переложил его со своих коленей на пол. Подумав, снял рубаху и запихнул под его голову.

Пока вампир спал, я разогнал кровь, уделив некоторое время ряду упражнений, которые имею обыкновение проделывать каждый день – они укрепляют тело и дарят бодрость духа, остаток дня, я провел в полудреме, расположившись подальше от вампира.

* детская ферма – что-то типа приюта. Только платного. Родители сдавали детей и платили за их содержание. Обычно так отдавали незаконнорожденных, чтобы избежать позора.

***

Во второй раз отдавать кровь было уже не так неприятно, впрочем, возможно, причиною моего бесчувствия к боли был вид дыры в стене, за которой, надеюсь, нас с Альбином ждала свобода. Однако, рана кровила, и я решил пожертвовать собственной рубахой для перевязки.

– Что ты делаешь? – вопросил наблюдавший за мной вампир, я объяснил свои действия желанием замотать раненное запястье тканью, оторванной от низа рубахи.

– Кевин, нет нужды терпеть столь жестокие страдания, рука наверняка сильно тревожит, – произнес вампир и, прежде чем я успел возразить, быстро надкусил собственное запястье.

Отказываться от предложенного было глупо – к чему испытывать лишние неудобства. В этот раз я выпил всего капельку, но этого было достаточно – боль утихла, на месте укуса появилась тонкая розовая кожица. Рана же вампира затянулась на моих глазах. Даже удивительно, как это ему давеча удалось нацедить цельную кружку кровушки.

– Нам надо поторопиться. Охранники могли услышать шум… Кевин, как ты верно заметил в нашем недавнем разговоре, вероятно, наш народ чего-то не понимает в человеках, поэтому я хочу спросить – как ты относишься к смерти других людей? Охрана может быть вооружена чем-то опасным для меня.

– Этот вопрос не настолько прост, как тебе кажется, Альбин. Мы еще обсудим это, обговорив все нюансы, что тебе нужно знать прямо сейчас – я хочу выйти из этих клятых казематов, даже если по пути придется разбить пару черепов.

– Хорошо.

Вампир медленно кивнул и тут же исчез в проломе, я выбрался за ним, попав в знакомый длинный коридор. Совершенно темный. Мне было ни зги не видно, пришлось возвращаться в камеру за факелом. Вынимая его из крепления, я задумался – как это возможно, чтобы он горел все это время, что я провел с Альбином, и не затухал? На первый взгляд обыкновеннейший факел. Впрочем, не важно. Должно быть какое-нибудь вампирье колдовство.

Коридор был прям, не заблудишься. Я поспешил вслед за ушедшим вперед вампиром, но, как я ни торопился, к тому моменту, как передо мной обозначилась дверь в комнату охраны, все было уже кончено. Четверо мужчин были мертвее мертвого, а невозмутимый Альбин вытирался какой-то тряпкой. Неприятная картина, что ни говори, но я не счел возможным упрекнуть вампира в их смерти. Это были те самые морды, что отправили меня к вампиру и была в этом некая высшая справедливость – они получили ровно то, на что обрекли меня.

– Кевин, что дальше? – обратился ко мне Альбин. – Я не представляю, куда теперь направить стопы и как действовать, дабы не увеличить счет жертв.

Я покосился на изломанные тела и спросил:

– Ты выпил их кровь?

– Нет. В этом мало смысла – недобровольная жидкость почти ничего не стоит, к тому же на редкость противна, она скорее навредит мне, чем поможет.

Удивительные новости! Значит ли это, что все эти ужасные смерти, обескровленные тела, про которые нет-нет да и появляются статейки, не на вампирьей совести? Любопытная информация, жаль нет времени выяснить этот момент доподлинно.

– Проверь их сапоги, выбери себе пару и надень, – велел я вампиру.

– Снимать сапоги с мертвеца? В уме ли ты, драгоценный Кевин?

– Не морщи свой белый нос. Там, куда я тебя поведу, они пригодятся.

Вампир еще немного посомневался, а потом все же выполнил мое указание. Я кивнул вампиру, накинул ему на плечи куртку, снятую с дородного охранника, не обошел и себя; обшарил тела и, под неодобрительным взглядом соратника, вытащил все из карманов – покойникам уже ничто мирское не пригодится, а мне кушать хочется. Порывшись в комнате, нашел бутыль и недоеденный кем-то ломоть хлеба, их я присвоил себе – мне нужно подкрепиться. Затем, жуя на ходу, я вывел Альбина наружу, провел дворами, перевел через мост, заплатив пошлину за нас обоих, и повел в сторону трущоб. Разумный малый не стал бы показываться в этой части города в темное время суток, но мы с моим спутником к подобным не относились. Вонь узеньких улиц ударила нам в нос.

– Альбин, смотри под ноги. Ты видишь хоть что-то в этой темнотище? Говорят, вашему брату тьма не враг.

– Вижу. Позволь я помогу тебе сориентироваться, здесь довольно грязно.

– Довольно грязно? Друг мой, ты сильно преуменьшил. Здесь отвратительно. Смрад стоит такой, что честное слово, мне жаль твоего чувствительного носа. Нечистоты выливают прямо на улицу – многим поход к выгребной яме на заднем дворе кажется слишком утомительным. Если заметишь людей, сообщи мне – в такое время работяги дрыхнут – завтра новый тяжелый день, а по улицам шастают лишь работники ножа и топора.

Некоторое время мы ковыляли во тьме молча, а потом Альбин спросил:

– Кевин, что мы здесь делаем? Я думал, мы должны выйти из города. Разве в ту сторону не было бы ближе?

– Зависит от того, куда тебе нужно попасть. Мне вот, к примеру, необходимо забрать детей. А сначала требуется их отыскать. Нужно наведаться в мой дом, опросить соседей. Лучше проделать это днем, ночью мне просто не ответят, хорошо, если морду не начистят.

– Погоди, ты оставишь меня, беззащитного? Днем? Нас же будут искать!

– Альбин, не волнуйся, я так тебя спрячу, что даже с собаками не найдут!

– Не сомневаюсь… собака просто не учует меня среди этой вони, – пробормотал вампир.

Я хмыкнул и потянул своего спутника за собой, уводя его все дальше вглубь квартала. Альбин молча следовал за мной. В темноте я весьма смутно различал его лицо, но, кажется, на нем рисовалась недоуменная брезгливость. Наконец, показалось здание, в котором я обретался. Узкая неустойчивая лестница, ведущая к моей квартире, отчаянно скрипела под нашим весом. Я привычно вел рукой по грязной стене, ибо сверзиться с шаткой дощатой конструкции было делом нехитрым, вампир же предпочел не дотрагиваться до склизкой местами поверхности стены. Сейчас, когда за мной по пятам следовал гость, явственно привычный к иной обстановке, я тоже взглянул на свое обиталище как бы со стороны. Убогая, гнуснейшая бедность окружала нас со всех сторон, щерилась пустыми переплетами окон, набивалась в ноздри запахами немытых тел, сыпалась на головы крошащейся штукатуркой. Что ждет моих мальчиков, посчастливься им вопреки голоду и тяготам достичь взрослого возраста? Здесь им не будет счастья, как не был счастлив и я. От меня ли сбежала Марта или просто не выдержала этого каждодневного привычного и оттого почти уже не замечаемого мною ужаса? Мрачные мысли одолели меня, к счастью, лестница скоро кончилась и от пространных размышлений я перешел к решению сиюминутных задач.

В комнатенке, которую я привык называть своим домом, ребятишек ожидаемо не обнаружилось. Зато Грег успел сдать каморку новому жильцу. Мой скарб перешел к нему как бы по наследству. Допустим, колченогий стол был мне без надобности – его далеко не унесешь, но кое-что из белья и вещей я бы забрал.

Новый жилец оказался ушлым малым: на голубом глазу сообщив мне, что Грег все личные вещи забрал себе, он попытался утаить то, что ему не принадлежало. За моей спиной невозмутимо высился Альбин, он внимательно вслушивался в нашу перепалку, я буквально кожей ощущал его присутствие, впрочем, вскоре мне стало не до недоуменного вампира: выяснения где чье барахло переросли в скандал, а там уж и до драки недалеко. Дерусь я сносно, вскоре шмыгающий носом жилец расстался с парой полотенец и простыней, также я отвоевал немного одежды, свой фонарь, бессменный мешок и шест, столь необходимый тошеру (2).

– Ну, и зачем нам это? – недоуменно спросил Альбин, покосившись на тряпки в моих руках.

– Это мое, – сквозь зубы ответствовал я, – только богачи могут разбрасываться нужными вещами, я же не причисляю себя к оным.

– Это был твой дом? – снова спросил Альбин, – ты там жил?

– Да. Не нравится? – злость от доброй драки все еще бурлила во мне, делая мою речь отрывистой, а слова – резкими. – Ты, я так полагаю, не из наших. Богатей, верно? Полотенца не считаешь.

– Наш народ не бедствует, это правда. Но за это мы платим душевным непокоем…

– Душевный непокой? Серьезно?! Ты считаешь, что отец детей, которые плачут от голода, умиротворен и счастлив? – вскрикнул я.

Прекрасно осознавая, что вампир никоим образом не виновен в моих бедах, я тем не менее кинул на него весьма злой взгляд: мое злонравие подогревалось беспокойством за мальчишек и раздражением от того вида, которое приобретало лицо вампира, стоило ему оглядеться по сторонам. Так и хотелось вдарить по его белой роже. Или перетянуть шестом по спине.

Альбин нахмурился, отвел взгляд, не отвечая на мой вызов, и нейтрально произнес:

– Человекам приходится тяжело.

Я хмыкнул – верно сказано. Мы помолчали пару минут, должно быть вампир решил дать мне возможность остыть. Наконец, вздохнув, я хлопнул Альбина по плечу и повел его по знакомым грязным улочкам, разыскивая дом, где еще могли оставаться свободные комнаты – он был несколько крепче остальных развалюх, даже были ванные комнаты, по одной на этаже, потому плата за постой превышала обыкновенную ренту и, соответственно, жильцов в нем было не битком. Пара комнат могла остаться незанятой. Заспанный хозяин принял мои монеты и, ругаясь вполголоса на полночного постояльца, провел меня к комнатушке. Я бегло оглядел предлагаемую квартирку, кивнул, и на ближайшую неделю она стала моей. Точнее, нашей. Альбина я привел чуть позже, когда хозяин дома скрылся в своей квартирке – мне не хотелось, чтобы человек его увидел.

Альбин оглядел скудную обстановку. Нам даже одеял не полагалось. Я в это время молча застелил единственную кровать простыней, скинул ботинки и куртку, укутался покрывалом, отвоеванным у мужичка, и пробормотал:

– Я – спать. А ты как хочешь.

Вроде бы, вампир – не подходящий спутник, дремать в его присутствии должно быть несколько тревожно, однако я, измученный неопределенностью и страхом предшествующих дней, заснул мертвецким сном. Проснулся, только когда Альбин потряс меня за плечо:

– Скоро день, – произнес он.

Я оглядел комнатенку – по случаю теплого времени года окно было освобождено от тряпок, которыми бедняки затыкали дыры. Занавесок не было и в помине, что значит – взошедшее солнце как-никак заглянет сюда. Бабуля говорила, что солнечный луч, даже один-единственный, сжигает противного светилу кровососа целиком.

– Свет! Он не повредит тебе?

– Нет, – Альбин улыбнулся, – я просто сплю, когда день. Правда, как видишь, я – альбинос, моя кожа бела, от солнца я краснею и начинаю чесаться, но не умираю, нет. Ты уйдешь?

– Да, но я постараюсь выяснить все побыстрее и вернуться. Твои опасения понятны… может, лучше будет прилечь, скажем, под кроватью? Я прикрою сверху покрывалом, оно свешивается до пола, и неожиданный гость попросту не заметит тебя?

– Просто покрепче запри дверь, – ответствовал Альбин, я расхохотался в ответ на этот простодушный совет человека, никогда не обитавшего в трущобах.

– Милый Альбин, здесь нет засова, здешним обитателям он ни к чему – скарб их столь убог, что грабителю просто не на что позариться*!

Вампир с удивлением осмотрел дверь, осознал правдивость моих слов и без пререканий залез под кровать.

– Кевин, не будет ли это злоупотреблением твоей добротой, если я попрошу раздобыть мне новые штаны? Эти грязны, можешь потешаться надо мною, однако сие доставляет изрядный дискомфорт, – раздался его голос, приглушенный покрывалом.

– Подумаю над твоей просьбой, – пообещал я, – тебе поесть принести?

– Если это возможно. У тебя есть еще монеты? На какое время их хватит?

– Ненадолго, но картошку с рыбой или пирожок с требухой я тебе раздобуду. Альбин, а что если отдать твои штаны прачке? Может, снимешь их, а я тебе потом принесу стираные.

– Новые купить не проще? – недовольно вопросил голос из-под кровати.

– Нет. У тебя ткань хорошего качества, мне же хватит только на грубое рубище, не думаю, что тебе придется это по вкусу.

Вампир выскользнул из-под кровати, стянул с себя одежку и передал мне, я запихнул заскорузлые от крови штаны в мешок и, кивнув на прощание Альбину, вышел за дверь.

Прачку я нашел быстро: бедная жена запойного пьяницы не могла позволить себе сидеть дома, как полагается приличной даме. Ее красное лицо покривилось при взгляде на замызганные порты Альбина, она потребовала какую-то совершенно несусветную цену, якобы за керосин, что придется извести на кровавые пятна**. Пришлось дать ей то, что она хочет – тратить дневное время на поиски менее скаредной женщины я не собирался.

– Отрубей добавить, чтоб не выцвели? – спросила прачка, и мне пришлось добавить монетку за отруби – вдруг ткань пойдет пятнами из-за моей прижимистости и вампир будет недоволен?

Надеюсь, она окажется добросовестной и не забудет отжать одежу валком, дабы болтающаяся на веревке деталь туалета не загрязнилась повторно во время сушки.

* нашла упоминание об этом в книге Коути.

** у той же Коути подробно описываются все ужасы стирки) пятна крови выводили керосином, правда, как они потом избавлялись от запаха?

***

– Ты опять меня трогал! – это были первые слова, которые произнес Альбин, проснувшись.

– Лучше бы сказал спасибо, чем ворчать – я тебя помыл. Ты был грязнущий, а воду ночью не достать и бани не работают.

– И как ты это сделал? – недоуменно спросил Альбин, оглядывая себя.

– Знамо, как: отнес в корыто, что в конце коридора, натаскал воды, погрел воду у соседей.

– Не понимаю, как ты меня поднял, впрочем, ты прав – мне следует тебя поблагодарить.

– Всегда пожалуйста. Альбин, сегодня мне будет нужна твоя помощь.

– Помощь? И чем же я могу тебе подсобить? Надо же, даже как-то штаны надел… они еще влажные, ты осознаешь этот факт? – немного ворчливо спросил вампир.

– Слушай, а ты вообще представляешь себе, сколько сохнет такая плотная ткань? Даже если ее отжать хорошенько. Утюжить, уж извини, не стал – у прачки утюг был так черен от нагара, того и гляди запачкает чистое вновь. Мы все выяснили о твоих брюках или ты еще о чем расспросить желаешь? Нет? Отлично! Как я и предполагал, дитев сплавили на детскую ферму(3). Ну, знаешь, это такое место, где за детьми ухаживают, кормят там, заботятся, всякое такое… чтоб старой кошёлке икалось до скончания века! Куда моих кровиночек сдала…

– Кевин, почему ты столь зол? Разве это не хорошее место? Сам же сказал только что: заботятся о детях добрые люди. Видимо, за плату малую. Или я чего-то не разумею?

– Не разумеешь, – прошипел я сквозь зубы, тщетно пытаясь унять бешенство, что поднималось во мне при мысли о мальчиках, – это должно быть хорошим местом, где за ребятишками присматривают. А на самом деле… детки мрут там чаще, чем у нерадивых мамаш. Маленькие умирают почти наверняка, редкий выживает. Иногда взятых на попечение детей специально придушивают, а плату за содержание продолжают требовать, родные обыкновенно не посещают отпрысков, вот и доходец, смекаешь?

– Кевин, но это же ужасно! Нужно немедленно забрать твою кровь из этого чистилища! Какая циничная жестокость – наживаться на невинных детях.

Альбин разнервничался, чего я от него не ожидал, мне казалось, что люди ему не слишком приятны, однако мой рассказ произвел на него большое впечатление.

– Вот тут-то мне и понадобится твоя помощь: что, если мне не захотят их отдать? Официально я – беглый заключенный. Могут и полицию позвать. Боюсь, что есть вероятность применения силы. Только тут заминка: этим ремеслом обыкновенно женщины занимаются. Не бить же их по черепу? Ведь я не могу быть совершенно точно уверен в злонамеренности дамы – слышал я, будто и приличные фермы существуют. Малыши там, конечно, не катаются ровно сыр в масле, однако, не бедствуют. Твоя скорость и сила пригодилась бы для того, чтобы быстро и аккуратно обезопасить нас от нежелательного внимания посторонних.

– Несомненно, я присоединюсь к тебе в сем благом деле, но не могу утаить некоторой собственной слабости – мне необходима пища. Много.

Я отдал вампиру принесенные пирожки, но Альбин ими не насытился. Пересчитав оставшиеся гроши, я пришел к неутешительному выводу – придется стряхнуть паутину с шеста тошера и залезть в вонючую канализацию, чтобы выловить из зловонной жижи сокровища, неосмотрительно выплеснутые раззявами-хозяевами и подобрать обломки вещей, кои можно сбагрить старьевщику. Иначе быстро мне денег не заработать.

В гулких тоннелях я провел половину ночи, потом добывал для вампира еду и, уже почти на исходе темного времени суток, почти потерял надежду успеть вызволить сыновей. Однако, Альбин меня удивил: он закидал в себя еду, будто топливо в очаг, и резво направился за мной в сторону места содержания мальчиков.

Я очень надеялся, что тетя все-таки проверила даму, предлагающую услуги и дети находятся у достойной женщины, но, к моему ужасу, все оказалось еще хуже картин, нарисованных моим воображением. Найденные дети сидели в темной комнатенке, в этом чулане была такая стынь, что малютки сгрудились в одном месте, крепко прижавшись друг к другу. Их крошечные личики были бледными и изможденными. На полу валялась охапка тряпья, заменявшая кровать, но ничего из мебели я не приметил. Сыновья молча бросились ко мне, несколько минут я вертел их, осматривая. Кроме красных полос от розог и шишки на затылке одного из мальчишек, повреждений не нашел.

– За что отлупили-то? – вопросил я у старшего.

– Еду требовали. Не дала, коза драная.

Парни у меня всегда были бойкими, за что им частенько прилетало от учителей, иссечённые плечи для них не были новостью, но меня взволновало то, какими заморенными они стали за те несколько дней, что я их не видел.

– Совсем, что ли не кормили? – спросил я.

– Неа.

Я в очередной раз ощутил бессильную злость: ну, ладно, тетка уже в возрасте, больше никто внимания к ребятам не проявил, и она взялась их устраивать, но как можно было сплавить их к этой бессовестной живодерке? Что за преступное бесчувствие овладело родственницей?

– Кевин, – позвал стоящий в проеме Альбин, – маленьких человеков больше, чем я ожидал. И они умирают. Дети ночи чувствуют, когда Мрачный Жнец готов позвать смертного на последнюю прогулку.

– И что ты хочешь предложить? Милосердно и безболезненно придушить несчастных? – со злостью спросил я.

Альбин хмурился, оглядывая детей, мое сердце сжималось от отчаянья – я ничем не мог помочь этим несчастным, моя собственная жизнь перекувырнулась, полетела вверх тормашками, и я пока еще не понял будет ли безопасным приземление или же нас троих шмякнет о твердь, размалывая в кровавую кашу.

– Я мог бы излечить их. Ты сам знаешь, как, – задумчиво проговорил вампир.

– И что? Им этим не поможешь! Они еще слишком малы, чтобы сами о себе заботиться, а взрослые родственники обрекли их на… это. Думаешь, родители не знают о том, что здесь происходит? Нет! Знают! Большая часть этих крох – плод грешной любви, отправленный отцами, матерями, опекунами с глаз долой. Никому не нужен повзрослевший наследник, стучащийся в двери. Я слышал о таком, от людей правду не скроешь: их отдали на ферму, и они должны тихо исчезнуть, не бросая самим своим существованием тени на родню.

– Кевин, у меня есть вариант, как можно было бы поступить, однако, я не уверен, что он придется тебе по сердцу. Я говорю с осторожностью, ибо не берусь предсказать, как ты откликнешься на мои слова. Человеки странны, я смотрю, смотрю и, когда мне кажется – я понял ваш народ, происходит нечто, разрушающее в щепы мою самодовольную уверенность. Ты – отец, и я видел, как ты рвался к своей крови, дабы защитить. У маленьких человеков, сидящих здесь – в грязи и запустении, – тоже есть отцы и матери. Мой разум пасует и терпит крах в попытках разгадать эту загадку!

– Альбин, я и сам иногда замираю в недоумении, оглядываясь вокруг: что только не вытворяют идиоты! Скажи, что у тебя на уме, я хочу поскорее покинуть это гиблое место.

– Там, у себя, я небеден. У меня есть земля, есть средства, которые я еще не решил, куда вложить. Что, если создать собственную детскую ферму? Наймем нескольких работников, они помогут с делами, а ты, Кевин, проследишь, за всем: растолкуешь детям ночи, как обращаться с отпрысками вашего народа, чтобы не было ущерба. Малыши подрастут, выберут себе кого-то из детей ночи, станут фамильярами. Полагаю, это хорошая идея. А ты что скажешь?

– Это в любом случае лучше того, что может предложить детям нечистая на руку дама, заведующая сим заведением! Только как же мы скроемся из города? Детей много, они слишком малы и не смогут идти быстро, некоторые вообще еще не умеют передвигаться, кроме того им нужна еда, новая одежда, ибо те обноски, что я наблюдаю, только на тряпки и годны… у тебя есть ответы на эти вопросы?

– Думаю, да. Этой ночью мы обоснуемся здесь, завтра же ты, мой друг, обратишься в то заведение, где могут порекомендовать слуг. Нам не нужна гувернантка или камеристка – пусть лучше это будут несколько молодых людей, согласных присматривать за детьми, довольствуясь малой платой. А затем мы наймем экипаж и направимся, наконец, в нужном направлении.

Я согласился с планом Альбина, но внес в него коррективы. Во-первых, отправился я не в «заведение», а на ярмарку, где можно найти рабочий люд. Притопав, я первым делом оглядел выстроившихся работяг. Многие постарались как-то обозначить род своих занятий, чтобы потенциальному работодателю было проще. Например, вон тот мужик с клоком шерсти на шляпе явно имеет отношение к овцам. Значит, этот краснолицый тип с клоком соломы в руке – кровельщик. Ну, а женщина с метлой – горничная. Мне не к ним, я направляю свои стопы прямо к центру площади, где столпились юноши, желающие, чтобы их взяли в подмастерья. Так, мне нужны крепкие парни – таскать на горбу младенца не так просто, как может показаться, в нашем же случае помощнику придется нести, скорее всего, нескольких малышей. Двое мальчишек отрицательно мотают головами. Один – шарахнулся от меня подальше, кажется, он оскорблен моим предложением присматривать за ребятней. После еще трех отказов, я начал подозревать, что мальчики просто-напросто не желают «унижаться» женской работой. Ха, а собирателями чистоты (4) работать не пробовали? Ну, что за молодежь пошла! Я, вот, тошером прирабатываю. Та еще работка, сообщу я вам. Хотя ребята и уверяют, будто вонь даже полезная, но лично мне не по вкусу копаться в отбросах, надеясь найти серебряную ложку, а пока ложка все не откапывается, откладывая в сторону веревочки и металлические обломки, чтобы сдать все это в конце дня старому Джо. Хотя деньги, полученные от Джо, мне очень даже по вкусу, наверное, оттого-то день за днем я и спускался в темноту и зловоние.