355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » crazyhead » Стой за моим плечом (СИ) » Текст книги (страница 1)
Стой за моим плечом (СИ)
  • Текст добавлен: 3 августа 2017, 21:30

Текст книги "Стой за моим плечом (СИ)"


Автор книги: crazyhead


Жанр:

   

Слеш


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава 1 ==========

В далекой жаркой стране под палящим солнцем блестит белым мрамором дворец. Бесчисленные коридоры укрыты драгоценными коврами, стены украшают изящные решетки, ниши отделаны изразцами и узорами. Немыслимая роскошь и немыслимая же красота окружает тех счастливчиков, что ходят по его лестницам и светлым покоям. Розы и георгины, гиацинты и тюльпаны расцвечивают яркими красками сад, а их аромат сильнее духов. Несколько фонтанов дают прохладу, ажурные беседки манят тенью, отдыхают и резвятся среди свежей зелени прекрасные одалиски. Не жизнь, а сказка! И хозяин всего – великолепный и могущественнейший султан, мудрый и милосердный… я. Казалось бы – о чем еще мечтать? Но моя жизнь не безоблачна, стоит взглянуть хотя бы на бессчетную стражу, днем и ночью несущую караул.

Одного меня не оставляли никогда, да я и сам не жаждал одиночества – всегда есть вероятность того, что откуда ни возьмись появятся заговорщики и подпортят мою ценнейшую шкурку. Тихий и незаметный страж всегда стоял за моим плечом. Он спал в моих покоях возле двери, таскался со мной в бани, подпирал плечом стену, когда я отдыхал на скамейке в саду, и даже сидел с невозмутимым лицом на пуфе, когда в покоях появлялись наложницы.

Несколько лет назад я был беспечнее: охрана оставалась за дверями спальни. А потом некий ловкач умудрился забраться в мои покои по почти отвесной стене и протиснуться в узкий проем окна. Окна с того случая, даже самые малые, обзавелись прочными решетками, а я – длинным шрамом на плече.

Потом была милая тихая дева, превратившаяся в злобную фурию, стоило двери закрыться за моим защитником. Спасло меня лишь чудо – очень вовремя заглянул слуга, он хотел осведомиться – подавать ли ужин, так как я запамятовал дать указания. За несколько минут, проведенных со мной наедине, поганка успела оцарапать мою кисть отравленной заколкой. Яд был не местным – к местным я был устойчив, ведь меня приучали сопротивляться родной отраве с самого детства. Свет в моих глазах померк почти сразу же, я начал задыхаться и крик застрял в горле; члены тела ослабели настолько, что не было сил шумом привлечь внимание охранника. Тут бы я и отправился к предкам, если бы не мальчик, заголосивший во всю глотку, едва увидел меня на полу. Дева успела метнуться к нему и испробовать на нем свою заколку, но было уже поздно – набежала охрана, прибежали лекари, меня, хвала Небесам, вернули к жизни. Мальчишку, кстати, тоже – именно на нем первом проверили снадобье.

Мне навсегда запомнилась беспомощность и отчаянное желание жить, которые я испытывал, пока яд споро уничтожал мое тело. Выводы были сделаны, и с тех пор воин оставался в комнате даже в самые интимные моменты. Сперва мне это мешало. До такой степени, что даже не до ласк стало на какое-то время. А потом жажда плотских утех возросла настолько, что сделалась невыносимой, и я успешно забыл о внимательных глазах охранника.

Девы из гарема были нежны и прекрасны, я регулярно брал на свое ложе одну из ласковых красавиц, но, к сожалению, у всех моих наложниц был общий изъян – с ними совершенно невозможно было пообщаться. Нет, прелестницы без труда поддерживали видимость беседы, блестели глазами и зубами, то и дело заливаясь тихим, приятным уху смехом. Но своего мнения у них не было совершенно. Точнее, все, что интересовало дев – насколько дорогим будет преподнесенный мной подарок. Еще их волновал вопрос потомства – рождение ребенка давало дополнительные привилегии, и красавицы вовсю старались угодить распорядителю гарема, чтобы он напомнил мне о деве в нужные дни. Они не знали, что я пью специальный настой – двое сыновей у меня уже есть, а большее число наследников может создать лишние трудности. Также мои чаровницы грезили об отдельных покоях со слугами, но их требовалось заслужить, и они старались угодить мне во всем, рассыпаясь в льстивых похвалах. Мне бы слушать да радоваться, но, к сожалению, я слишком проницателен. Фальшь, звучащая в словах и прорывающаяся в певучих стонах, заставляла меня досадливо морщиться. Я пытался говорить с ними, объяснить свои желания, но в ответ получал лишь недоверчивый взгляд и все ту же лесть. Измученный собственным недовольством, я взял за привычку вызывать наложниц к себе как можно реже. А потом мне пришла в голову гениальная мысль: почему бы не попробовать набрать в гарем мужчин?

Я загорелся этой идеей: действительно, женщин выращивают, словно нежные цветки, они привыкли к мысли, что живут для того, чтобы угождать. А если откажутся – участи их не позавидуешь. Вот и стараются, бедняжки. Встречаются и среди мужчин такие типы, например, среди домашних рабов и рабов для наслаждений, но мы поищем в другом месте!

И я начал с энтузиазмом разыскивать себе симпатичных юношей. Одеваясь неприметно и неброско, навещал базар и казармы, дома сирот – заодно и проинспектировал последние, и даже тюрьмы. Надергав отовсюду приятных взгляду мужчин, поселил их в специально выделенное крыло. С сегодняшнего дня начну потихоньку вызывать к себе по одному, чтобы решить, куда их можно пристроить.

А пристроить было куда – я намеревался постепенно сменить весь штат прислуги, вытеснив не заслуживающих доверия новыми лицами. Последние три покушения были самыми страшными, потому что угроза исходила не извне, не от каких-нибудь властителей других царств, а от моего окружения. Вельможи слишком привыкли к вольнице, что была при почтенном батюшке, мое желание взять все под контроль и провести реформы не встретило среди них понимания.

Я затих на время, изобразив из себя безобидного недалекого юнца, ослепленного свалившейся на него властью. Мило улыбаюсь кизлярагасы и вельможам, а сам стягиваю в столицу наемников, убираю слишком дерзких сановников, но делаю это без шума. Никаких голов, показательно выставленных на серебряных и деревянных блюдах около главных ворот дворца. Только тихие несчастные случаи. Вельможи заволновались, но пока ищут виновника в своей среде, ибо никому не приходит в голову, что султан сподобится действовать исподтишка.

Сегодня ко мне должен прийти юноша, почти мальчик, которого я забрал из приюта. Парень был свободным, и я даже поинтересовался у него самого – хочет ли он пожить у султана в гостях. Произнося «да», он неуверенно прятал глаза, полагаю, его ответ был продиктован благоразумием. Наверное, не стоило давить, но парень так понравился внешне, что я пригласил его весьма настойчиво.

Задумавшись о голубых глазах и веснушках, вызолотивших щеки и подбородок, я несся по скрытому коридору. Проходя мимо очередного слухового отверстия, притормозил, услышав голоса. Надо послушать. В конце концов именно для этого и нужен потайной ход – чтобы вызнавать маленькие и большие тайны живущих со мной людей.

– И зачем он ту гору взял! – пробасил чей-то голос.

Я поглядел в отверстие – о, да это же один из моих стражей! Как там его? Азиз! Я с интересом прислушался.

– Лучше бы на нас посмотрел! – продолжал Азиз. – Чем я хуже этого черного? – он хохотнул немного обиженно, зарабатывая укоризненный взгляд одного из товарищей, остальные заржали, не видя в речах стражника ничего крамольного.

– Мордой ты не вышел, чтобы в постелю султана лезть! – поддел Азиза Басим.

Азиз с досадой потер старые шрамы, стягивающие кожу лица, и недовольно пробурчал:

– Может, морда и не красива, зато клинок мой мощен и крепок, уверен – у того черного мордоворота он не так внушителен!

Я сжал кулак – каков наглец! Клинком своим он меня хочет потыкать! Что бы такого с ним сделать, дабы мысли всякие глупые в головушке не вихрились? Да как он смел?

– Азиз, прекрати! – в ужасе вскрикнул молодой воин.

Вот, молодец парень, сразу видно – уважает меня, не то, что этот будущий клиент палача.

– Это уже на грани! – продолжал между тем воин. – Можно подумать, султану нужен твой клинок!

– Длинный клинок – это всегда хорошо, – задумчиво ответил Азиз, словно не заметив онемелого ужаса в глазах товарищей, – пусть и не для того, чтобы использовать. Вот, скажем, гладкие щеки – они для чего нужны? Зачем обязательно потребен тонкий стан? Не все ли равно, прям ли нос, ведь он никак не пригодится в слиянии тел? Вот так и клинок – может, и не для дела, но для красоты!

Воины, немного успокоенные этим объяснением, все же качали головами, я прямо слышал их мысли – ежели султан услышит похвальбу охранника, то не станет слушать дальнейшие рассуждения про красоту, а раздует в гневе ноздри и прикажет сварить нечестивца в масле, уж можно не сомневаться. В принципе, идея с маслом интересная.

Больше обо мне не говорили. Азиз задумчиво затих, мечтательно глядя куда-то в стену. Я заскрипел зубами – небось мечтает о ножнах для своего клинка, королобый(1)!

От злости я не чуял под собой ног. Задумавшись над наказанием для Азиза, сам не заметил, как подбежал прямо к дверям покоев, где обретался Захи(2). Сегодня его – специально к моему приходу – отвели в отдельные покои, так как самому Захи личной комнаты пока не полагалось, это еще нужно заслужить. Всех наложников поселили в огромной зале. Вдоль стен стояли диваны, на них спали и отдыхали. Я нанял нескольких новых наставников, ведь наложников следует учить несколько иным ремеслам, чем наложниц. Впрочем, полагаю, что предоставлю им право выбирать – вдруг кто-то испытывает желание ткать или вышивать прекрасные узоры? Я слышал, что самые красивые и драгоценные вышивки – зардози – создают именно мужчины.

Притормозив перед дверью, вспомнил, что моя тень ждет под дверями спальни, из которой я выбрался через тайный ход. Безопасно ли войти к наложнику одному? Я сам его выбрал и тут же забрал с собой; времени на то, чтобы подкупить или запугать парня, вынуждая совершить покушение, не было. Следовательно – относительно безопасно. Но я все равно прошел немного вперед, подошел к ближайшему посту и велел послать за воином. Стражи невозмутимо кивнули, и один из них легкой трусцой отправился выполнять поручение.

Впрочем, к Захи я зашел, не дожидаясь появления защитника.

Парень свернулся на подушках и бездумно перебирал пальцами шелковые кисти. Увидев меня, встрепенулся, вскочил на ноги и замер, не зная, как меня приветствовать. После некоторых колебаний просто низко, в пол, поклонился. Ну, правильно. Он же думает, что я заурядный смотритель гарема. Тщусь надеждой – он не считает меня кизлярагасы(3), все-таки евнухи все как на подбор толстые и рыхлые. Выходя в город, я стараюсь замотаться платком и уж конечно не представляюсь султаном. Иногда меня узнают, но редко. Обычно, оглядев нескольких дюжих воинов, бряцающих оружием, принимают за важного вельможу. Надеюсь.

Захи глядел на меня большими испуганными глазами, потом все-таки решился прервать мое молчаливое созерцание:

– Сегодня мне на постель положили красную розу и вот это…

Мальчик показал кожаный ремень, украшенный камнями и протравленным узором.

– Все верно. Это значит, что тебя посетит султан, – я одобрительно кивнул головой, – наставники успели тебе что-то объяснить?

– Немногое. Я так и не понял: сначала все мы имеем тот же статус, что и одалиски? Нас будут учить наставники, а потом… неужели сама валиде-султан будет выбирать достойных стать джарийе(4)?

Парень глядел неуверенно. Еще бы. Про то, как устроена жизнь в Доме счастья многие знали, но каковы будут законы для мужчин?

– Нет, Захи. Боюсь, что здесь нет валиде-султан. Матушка султана упокоилась в земле несколько лет назад. Поэтому решать, кто останется в серале, а кто отправится помогать кухаркам, будет сам султан. И зависеть его решение будет не от того, правильно ли наложник наливает розовую воду и с той ли ноги надевает султану туфли. Присаживайся.

Я повел рукой в сторону ложа, Захи нервно забрался на него с ногами, выставил свои бледные коленки и обхватил их руками – никакой грации. И это почему-то мне понравилось. Я начал расспрашивать, как ему тут нравится, Захи отвечал осторожно, но я продолжал выспрашивать и, наконец, кусая губы, он ответил:

– Здесь лучше, чем в приюте. Красивое все. И наставники умные, столько всего знают, на вопросы отвечают охотно. И еще сад. Мне нравится.

– Очень хорошо, – я благосклонно кивнул, – но что-то все же тебя волнует?

– То, что нельзя выйти, – с извиняющейся улыбкой ответил он.

– Это так важно? – удивился я.

– Важно, – твердо ответил Захи, отводя глаза в сторону.

Интересно. Хотел я ему сказать, что тоже, в общем-то, выйти не могу, да не стал. Интересно, и что он соберется с этим делать? Попереживает и смирится? Или его натура потребует неких действий и он, например, подкупит евнуха из тех, что все еще охраняют сад, и тайком станет выбираться иногда «на волю»?

Мы еще немного поболтали ни о чем, Захи все более тревожно поглядывал на двери – ожидал появления султана. Пришла пора решать – признаться в том, что я и есть султан или продолжить общаться с веснушчатым мальчиком более-менее вольно? Мне отчего-то нравилось то, как он со мной разговаривал: почтительно, но достаточно откровенно, так, как никогда бы не стал говорить со всемогущим владыкой жизней.

Принять решение было достаточно просто, и я нащупал взгляд незаметно просочившегося в комнату воина. Вот, кто поможет мне в моей дилемме!

– Захи, а смягчил ли ты кожу маслами? – небрежно спросил я, и бедный парень с испугом уставился в мои глаза. – Неужели, нет?

– Но… я не знал… мне не было велено, – проблеял Захи растерянно.

– Тогда иди к наставнику и скажи, что тот, кто называет себя Сулейманом, приказал выдать тебе масла. Иди, иди. Не робей.

– Но мне было сказано не покидать покои! – возразил Захи.

– Иди, – с нажимом повторил я, и Захи бочком выскочил в дверь, торопясь исполнить приказание.

– Итак, Ияд, – я обратился к воину; готов поклясться, что при звуке своего имени в темных внимательных глазах промелькнуло удивление, – сейчас я уйду. А ты скажешь Захи, что султана отвлекли дела. И не станешь пояснять, что султан и я – одно лицо.

– Захи не должен понять, что вы – султан, – понятливо кивнул Ияд.

– Ты всегда нравился мне своим умом, – я кивнул охраннику.

– Я сделаю все, что прикажет мой повелитель. Но я не могу оставить вас без защиты, – Ияд застыл в низком поклоне, ожидая моего ответа.

– Хорошо. Ияд, позови кого-нибудь от дверей.

– Доверить султана одному из «цветочков»? – с возмущением вскрикнул воин, я поморщился.

«Цветочками» мои славные воины называли мрачных евнухов – наследие прежнего правителя. Считалось, что воин, охраняющий гарем, должен быть скопцом, да еще и чем уродливее, тем лучше. Видимо для того, чтобы не вводить в искушение женщин. В довершение несчастным, словно в насмешку, давали имена прекрасных цветов. Меня эти недомужчины настораживали – если бы в угоду чьей-то прихоти мне отсекли «древо жизни» да еще и вместе с «подвесками», я б такому человеку служил только для одного – чтобы подгадать момент и вонзить кинжал в сердце. Потому, после долгих размышлений, было принято решение избавляться от этого дурно пахнущего наследия. Во всех смыслах дурно пахнущего. Мало того, что скопцы не вызывали во мне доверия, так они еще и распространяли вокруг себя настолько сильные миазмы, что по ним можно было проследить их путь по коридорам!

Благодаря моим стараниям во дворце почти не осталось евнухов. Кого-то поймали на взятке и казнили, кто-то, поняв откуда дует ветер, сам поспешил уйти. Сейчас некоторое количество скопцов обреталось на женской половине – кажется, милые дамы к ним уже привыкли. И еще несколько десятков евнухов охраняли сад. Вот и все.

– Ияд, они не «цветки». Неужели не чуешь? – я раздраженно взмахнул рукой.

– Но… сераль же? – Ияд был настолько потрясен, что не удержался от реплики.

– Ну сераль. И что? На этой половине никто родить не может, знаешь ли. Ияд, иди, пока Захи не вернулся.

Я еле успел убраться до прихода Захи, но все-таки успел.

Время, проведенное с золотистым мальчиком, настроило меня на добродушный лад, хотя я даже не притронулся к его коже. Мысли вернулись к дерзкому Азизу. Пожалуй, жестокой кары он не заслуживает. Но щелкнуть его по носу все равно хочется. Впрочем, сегодня у меня еще есть дела, так что все завтра. Или послезавтра.

***

Сегодня я облачился в красивый белый кафтан, обшитый золотом, навертел белоснежный же тюрбан и зашел на женскую половину. Наложницы выстроились передо мной в ряд. Пока я медленно шел мимо шеренги, распорядитель – тучный одышливый евнух, вполголоса поведал мне, что недавно произошло покушение на одного из шехзаде(5) – ему подбросили ядовитую змею.

– Змея не могла приползти сама? – тихо уточнил я, кизлярагасы покачал головой, вызвав тревогу: терять наследников я не мог.

– Кто?

– Не могу знать, о пресветлый! – невозмутимо качнул головой евнух, и тяжелая ярость всколыхнулась в груди – кизлярагасы либо знал и не хотел выдавать преступника (скорее всего, преступницу), либо небрежно относился к своим обязанностям.

Что же делать? Гарем перестал быть безопасным местом для моих мальчиков. Но такова традиция – хотя бы до семи лет они должны жить в серале вместе с матерями! Может, отослать их вместе с кадын в один из загородных дворцов? Пожалуй, так будет лучше. А перед этим переговорить с каждой кадын, объяснив, что если у меня станет на одного сына меньше, то и на одну кадын тоже. Между женщинами шла невидимая борьба, весь гарем негласно поделился на два лагеря, обе кадын надеялись, что именно ее сын станет следующим султаном и, значит, она займет наивысшее для женщины положение: станет валиде-султан. Тогда весь сераль будет подчиняться ей, а любящий сын, благодарный матери за все, что она для него сделала, будет по привычке заходить к матери за советом. Мне подобное противостояние не нравилось категорически. Я желал сыновьям быть союзниками. Однако, пока что повлиять на кадын никак не мог. Единственное, что стоило сделать – отсечь властолюбивых женщин от их сторонниц и сторонников, окружить новыми людьми, так чтобы плести интриги против друг друга стало сложнее. Хотя бы лишу кадын поддержки кизлярагасы, который, по моим наблюдениям, имел в этом деле свой интерес и попеременно поддерживал то одну, то другую.

Посмотрев на склоненную передо мной чалму кизлярагасы, едва удержался от резкого удара по жирной шее. Вот ведь змей! Так бы и прибил, но надо ждать. Еще не время. Пока у меня остается гарем из нескольких сот цветков, нужен и кизлярагасы. Впрочем, дело даже не в том, что за женщинами должен кто-то присматривать. К сожалению, нынешний кизлярагасы имел поддержку в лице многих видных вельмож и, кроме того, именно толстяку подчиняются евнухи, являющиеся мощной силой. Я, как мог, подтачивал его власть, но пока что она еще слишком велика. Надеюсь, это ненадолго.

Настроение испортилось. Платок я бросил совершенно незнакомой девчонке и, пробурчав, что мне сегодня не до танцев, поспешно бежал из Дома радости на мужскую половину. Там меня занесло в общую комнату. Наложники как раз занимались с наставниками, и я, не обращая внимания на их удивленные взгляды, тяжело рухнул на ближайший диван. Вокруг стоял ровный гул – кто-то тихо переговаривался, сравнивая свитки с тщательно выписанными буквами, кто-то вышивал – все-таки нашлись желающие, кто-то учил язык, кому-то наставник растолковывал Коран. На меня почти не обращали внимания, только изредка бросали любопытствующие взгляды. Кланяясь, подошел наставник и шепотом спросил: угодно ли мне поглядеть, как мужчины танцуют?

– А они умеют? – лениво удивился я, не совсем представляя, как вообще мужчина может танцевать для своего повелителя.

– Прошло слишком мало времени для того, чтобы говорить о серьезных успехах, но несколько юношей весьма талантливы, – уверил меня наставник, и я согласился из любопытства.

Как танцуют женщины я видел много раз. Как танцуют пары – тоже. Но исключительно мужской танец – это интересно!

Некоторое время все бегали, застилая пол коврами, чтобы не повредить пятки, разыскивая инструменты и рассаживая музыкантов; я поморщился, так как не любил суеты, но вскоре музыканты взяли первые ноты, и непривычно одетые юноши задвигались. Руки извивались словно змеи, бедра подбрасывало вверх, живот соблазнительно изгибался. Движения не были точной копией женских танцев. Быстрый поворот, резкая напряженная рука, горделивый изгиб шеи – в этом был вызов и… приглашение. Когда танец закончился, я вдохнул и с удивлением понял, что глядел на танцоров, напряженно замерев и почти не дыша – это совсем не похоже на ту расслабленную скуку, что я испытывал, наблюдая за своими прекрасными цветками.

Музыка стихла, но танцоры остались стоять передо мной, дожидаясь вердикта, я различал на их лицах нешуточное волнение. Не стоит затягивать с похвалами, тем более, что они их заслужили. Я порылся в карманах и, не глядя, передал склонившемуся рядом со мной наставнику три перстня – по числу танцоров. Тот передал мой подарок, юноши, поклонившись, быстро удалились с моих глаз – им был необходим отдых.

Четвертый перстень с крупным круглым изумрудом я снял с собственного пальца и повернулся к наставнику:

– Это ты разучивал с ними танец?

Мужчина снова низко поклонился:

– К стыду моему – нет. Я хотел учить их по-другому, но Наджи, – наставник повел рукой в сторону одного из наложников, – уговорил меня попробовать новый, неизвестный мне танец.

– Значит, Наджи, – я внимательно осмотрел юношу, тот, видимо, не ожидал, моего внимания – занервничал, прикусил губу, сцепил мертвой хваткой руки. – А почему он сам не танцевал?

– Повредил себе ногу. Во время танца. Такое иногда случается, если двигаться очень быстро, – пояснил наставник.

– Понятно. Выздоравливай, Наджи! – я передал через наставника перстень и тихонько пожалел, что по своей собственной прихоти не назначил на мужской половине управляющего.

Кто же теперь напомнит выздоровевшему Наджи, что нужно посетить спальню султана? Неужели я теперь сам должен заниматься такими мелочами? Наверное, так и есть. Ведь, выходит, что фактически я и есть управляющий мужской половины гарема. Тот управляющий, что следит за женщинами мне не нравится – он старый, толстый и плохо пахнет, что неудивительно для евнуха. И еще, кажется, хочет меня убить. Мысли мои опять вернулись к противному кизлярагасы, я снова повторил про себя, что уже сделано для уменьшения его влияния. Итак, я сам подбираю себе охрану из янычар. Раньше все воины во внутренних покоях и серале подчинялись кизлярагасы, и были евнухами, конечно же, а теперь в ведении кизлярагасы только воины, что охраняют сад, примыкающий к женскому сералю. Наложницами управляет все еще он, но к моим мужчинам я его не подпустил. Учителей для шехзаде – моих наследников, на которых я возлагаю большие надежды, тоже подбираю я сам. В общем, уже скоро толстяк благополучно задохнется во сне. Ну а пока требуется все-таки подобрать кого-нибудь для мужского гарема. Кого-нибудь преданного лично мне. И не евнуха. Хватит с меня этих уродищ.

***

И зачем я только пошел в Дом радости? Прошлая ночь с наложницей не доставила никакого удовольствия. Пришедшая дева поклонилась, опустилась на колени и, как положено воспитанной наложнице, подползла к постели. А потом она чуть распахнула халат, не снимая его, и призывно разметалась по матрацу.

Правоверный никогда не должен обнажаться полностью – это всегда твердили воспитатели, и это мне с ранних лет казалось весьма глупым. В одежде не очень-то удобно сходиться с женщиной, но как разденешься, если буквально каждая чуть ли не плачет от подобного, твердя, что нельзя гневить пророка, он-де даст больного ребенка? Да не будет у меня больше детей! Зачем? Чтобы они потом друг друга травили? Нет уж, будет и двоих!

Мне всегда нравилась девичья спина, но поворачивать прекрасный цветок на живот тоже запрещено, и я, сцепив зубы, глажу и ласкаю грудь, целую живот, добиваясь тихих вздохов и яркого румянца. Сама дева тоже не ленится – целует и прижимается пышной грудью. Вроде, все при ней. Нежные руки осторожно прикасаются к моему телу, ее взгляд затуманен страстью, губы приоткрыты, а я отчего-то холоден. Не могу отделаться от мысли, что целуется и милуется она в точности также, как сотни дев до нее. Я отлично знаю, что перед тем, как попасть ко мне, девы тщательно моются, удаляют волосы на теле, умащиваются маслами, а также главный евнух напоминает счастливицам, как следует вести себя в постели великого меня. Видимо, с последним происходит некая неурядица – посещающие меня одалиски невероятно однообразны. Я даже говорил об этом с управляющим. Но без толку: этот сын ишака, не моргнув глазом, предложил удавить девочку, если она мне так не угодила. Пришлось уверять, что я всем доволен. Не погибать же девчонке лишь из-за того, что главный евнух желает мне досадить? Наверное, стращает бедняжек до обмороков, лишь бы не отклонялись от его указаний.

Почему-то горячая волна накрывает меня только после того, как я вспоминаю голубые глаза Захи.

С утра настроение ни к шайтану. Одеваясь во все новое, тихо закипаю. Девица улыбается во сне, и ее безмятежное лицо вызывает новый приступ раздражения. Обижать ее не хочется. Не думаю, что именно эта одалиска виновна в моих бедах. Однако, делать со всем этим что-то надо. Например, расселить, наконец, сераль. Пора разгонять этот гадюшник. Выдам всех нетронутых замуж, а «тронутых» распределю среди вельмож. А кизлярагасы все-таки убью как-нибудь. И позатейливей. Про изощренное смертоубийство лучше всего посоветоваться с человеком, для которого умертвление себе подобных стало делом жизни.

Раздражение требовало выхода, и я решил наведаться к палачу в надежде, что беседа немного развеет тягостное умонастроение.

Вообще-то обычно наказаниями занимается кизлярагасы – поручает стражникам из охраны высечь, побить палками или удушить. В моем дворце проживает более тысячи людей, постоянно кто-то из них совершает оплошности: серьезные и не очень. Если кто-то из слуг перевернет на пол блюдо, то, скорее всего, будет отправлен к ближайшему стражнику за вразумлением, но, конечно же, не к палачу. Палач нужен для серьезных преступников. Молчаливый мужчина с тяжелым взглядом пришел ко мне сам. Не знаю уж, сколько он сунул кизлярагасы за содействие. Наверное, достаточно, чтобы жадный евнух не задумался над тем, кого ко мне ведет.

Жил Сирхан там же, где и работал – в углу пыточной лежал матрац, рядом находились ларь и столик. Я, прямо скажем, не перегружал его работой, а чтобы не сидел без дела, поручил организовать все так, чтобы исключить влияние кизлярагасы на назначение и исполнение наказаний. Сирхан поклонился и потребовал денег, конечно же.

За полгода тихий мужчина устроил все, как я повелел, и еще одна ниточка ускользнула из цепких пальцев кизлярагасы – теперь провинившиеся шли к Сирхану и именно ему несли подношения, чтобы смягчить свою участь. Я прекрасно знал, что за небольшую мзду помощник палача не станет усердствовать, попридержит руку и даже смажет пострадавшее место, чтобы быстрее заживало. Бороться с подобным, с моей точки зрения, не имело смысла, и я делал вид, что не в курсе.

Мне всегда нравилось появляться внезапно. И еще – слушать чужие разговоры, хотя некоторые и полагают, что это занятие не пристало достойному мужу. Не важно. У меня на эту тему свое мнение.

– Сирхан, мне больно! – грустно произнес чей-то голос, я насторожился и придержал шаг – в речи неизвестного не было страха, и мне стало любопытно.

Я остановился послушать, янычар молча замер за моим плечом.

– Понятное дело, Наджи! Как ты умудрился так расшибиться? – пробурчал низкий голос палача.

– Сам не знаю, – вздохнул некто по имени Наджи.

Наджи? Уж не мой ли это танцор? Я осторожно выглянул из-за угла, палач сидел на подушке, а наложник – на сундуке, Сирхан осторожно обрабатывал пораненную коленку, его движения были бережны; обыкновенно затвердевшие, словно каменные, черты лица сурового палача расслабились, уголки губ дергались, пряча улыбку. Чудеса. Этот человек на моей памяти ни разу не улыбнулся.

Я тихо развернулся и пошел прочь – не хотелось прерывать это неожиданное общение. Про интересную, болезненную и длительную казнь я могу расспросить и позже. Любопытно, к чему это все приведет? Подсмотренная мной сценка была вполне невинной. Пока никакого статуса у Наджи не было, он был волен свободно передвигаться по дворцу. Когда я приходил на мужскую половину, то усердно делал вид, что являюсь всего лишь доверенным лицом султана. Наставники были предупреждены о моей прихоти заранее, следовательно, Наджи не догадывается, что фактически в нескольких шагах от того, чтобы стать икбал. С другой стороны – может быть, есть кто-то, кому этот милый мальчик нужнее, чем мне? В моем положении верный союзник, благодарный за щедрый подарок, гораздо важнее хорошо проведенной ночи.

Я шел, перебирая в голове возможных кандидатов на должность управляющего и казначея мужского гарема. Ияд неслышно ступал за спиной – сегодня была его очередь заботиться о моей безопасности.

– Как тебе новички? – неожиданно спросил я у воина. – Заметил? Я набрал почти сотню стражей! Наверняка со многими ты уже встретился. Что думаешь о них?

Возникла заминка – охранник обдумывал ответ, потом раздался его голос:

– Им придется тренироваться. Ну, да это дело наживное. Вскоре они станут вполне достойны.

– Ияд, дорогой, ты уже много лет служишь мне, – я приостановился и оглянулся на тревожно замершего мужчину, – в моем серале не все благополучно…

Воин тихо хмыкнул. И то верно – когда это там было благополучно? Серпентарий, да и только!

– Я думаю отправить шехзаде и кадын подальше отсюда. В загородный дворец.

Ияд молча склонил голову, ожидая продолжения, его мощная фигура излучала напряжение – до недавнего времени он, наверное, и не подозревал, что я помню его имя и вообще как-то различаю тех, кто бесшумно следует за мной, отводя опасности.

– Ты подберешь сотню воинов, достаточно надежных, чтобы стоять во внутренних покоях. И отправишься с шехзаде, чтобы лично проследить за их безопасностью.

Ияд побелел, его ладонь дернулась, прикрывая пах. Несчастный вообразил, будто его теперь оскопят – ведь рядом с женщинами могут находиться только евнухи. Я усмехнулся:

– Не трясись за свои «подвески»! Ты уже слишком стар для того, чтобы их вырывать – вряд ли переживешь процедуру.

– Но ведь я должен буду находиться в одних покоях с кадын! – от изумления Ияд забыл про осторожность, вслух высказав собственное недоумение.

– Меня сейчас мало волнуют кадын! – жестко произнес я. – Шехзаде надлежит быть в безопасности, а евнухам я не доверяю. Прислуживать кадын должны проверенные тобой и помощниками люди. Мне не важно, какого они будут пола.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю