сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
А потом, сразу после того, как его осмотрел дежурящий в полицейском участке врач, началась бесконечная, выматывающая череда допросов и экспертиз. Тома заставляли почти по секундам вспоминать тот день, когда погиб Отто, и молодой мужчина, все еще находящийся в некотором ступоре от последних событий, далеко не сразу сообразил, что ему показалось таким подозрительным. Его почти не спрашивали о побеге и о том, что произошло в доме Норманна, словно знали об этих событиях едва ли не больше его самого. Следователей и криминалистов волновало только убийство его младшего брата. В какой-то момент, когда уставшее сознание Трюмпера все же свело вместе все кусочки головоломки, он понял, что его ждет полный пересмотр дела об убийстве Отто. И ответ, почему так могло произойти, был только у одного человека – Билла.
Но вот этой возможности Том как раз и был лишен. Юноша ни разу не пришел к нему, что, в принципе, было не удивительным. Впрочем, связующим звеном между ними мог оказаться Густав Шеффер, который регулярно мучил Томаса многочасовыми допросами. Но следователь на вопрос подследственного только хмыкнул и промолчал, всем своим видом показывая, что отвечать не собирается. После нескольких попыток добиться информации от Шеффера, Том решил попросить регулярно навещавшего его Георга навести справки о юноше, который каким-то неведомым образом сумел убедить полицию Германии в возможности ошибки ранее вынесенного приговора. Однако и здесь Томаса ждало фиаско – юноша не появлялся в здании полиции ни разу, а сотрудники отказывались давать информацию о его местонахождении даже за весьма солидное вознаграждение.
Когда состоялось первое заседание суда, Том почти не слышал ничего из того, что говорили эксперты или вызванные на слушание свидетели. Его взгляд был прикован к залу заседаний, к раздражению молодого парня, переполненному настолько, что разглядеть кого-то в толпе казалось нереальным. Впрочем, через три заседания мужчина убедился, что его попытки отыскать черноволосого юношу в толпе зевак было напрасным. На вопрос судьи, подтверждает ли Вильгельм Каулитц факт захвата его в качестве заложника, Густав Шеффер представил на обозрение суда протокол допроса Билла, где тот отказывается от каких-либо претензий к подсудимому по этому поводу. Судья задал вопрос, почему свидетель не явился лично на заседание суда, на что светловолосый следователь невозмутимо пояснил, что герр Каулитц находится в срочной командировке, о чем предоставил соответствующую справку с места работы. «Значит, он уехал… Впрочем, а чего еще можно было ожидать?».
Разбирательство, казалось, будет длиться бесконечно, но Том, большую часть времени погруженный в свои мысли, не замечал хода времени. Он на автомате отвечал на интересующие суд вопросы, послушно, раз за разом, пересказывал одно и то же, стараясь припомнить все о дне гибели младшего брата, вплоть до запаха стертых об асфальт покрышек колес мотоцикла, не замечая, как с каждым сказанным словом меняется картина произошедшего, и его вина в смерти Отто становится все более сомнительной. Последней крупинкой на чаше весов стала аудиозапись, которая едва не заставила Тома потерять сознание от чудовищной гаммы чувств, обрушившихся на него при первом звуке, раздавшемся из динамика. Молодой мужчина и не подозревал, что в тот вечер за домом не просто велась визуальная слежка, новость о том, что все, что происходило внутри дома, до последнего звука запечатлено на пленке, оказалось для Тома еще одним шоком, но в этот раз приятным. Именно после этого слушания в нем родилась надежда на то, что приговор, вынесенным апелляционной инстанцией, может оказаться оправдательным.
Последнего судебного заседания Том ждал с внутренним трепетом, боясь надеяться, хотя его адвокат был на сто процентов уверен в благоприятном исходе дела для своего клиента. Да и Густав Шеффер сквозь зубы бросил, что Тома вскоре отпустят, хотя лично он бы засадил его за решетку до конца жизни. Том не стал спрашивать причин такого недружелюбного высказывания, потому что догадывался о них. Шеффер явно симпатизировал Биллу, и Том, на его глазах плюнувший в лицо тому, кто пытался спасти его от тюрьмы, не мог рассчитывать на хорошее к себе отношение.
Том понимал, кому обязан тем, что его дело отправили на пересмотр, для этого ему даже не нужно было ничего выяснять. Красноречивое молчание Шеффера куда громче, чем любой вопль, кричало о том, что следователь считает Томаса последним ублюдком, посмевшим так унизить человека, который ради него был готов на все. В ходе допросов Густав задавал такие вопросы, что сомнения в его полной осведомленности о том, что произошло с Отто, отпадали сами собой, и единственный человек, который мог его посвятить в эти факты, был Билл. Билл, который исчез из жизни Томаса, словно его никогда и не было. Мужчина понимал, что юноша смертельно обижен на него, а значит рассчитывать на то, что Билли придет поздравить его с освобождением, не стоит.
— … Рассмотрев все факты, суд постановил – голос судьи, зачитывающего приговор, стал чуть более громким, и Том вынырнул из своих мыслей, стараясь не пропустить ни слова. – Признать Томаса Трюмпера невиновным в убийстве Отто Фельтцмана. По делу о побеге из места лишения свободы Томас Трюмпер признается виновным, и проговаривается к году лишения свободы. – Том вздрогнул, ощутив, как в желудке образовался комок льда. – Однако, учитывая тот факт, что виновный уже пробыл в местах лишения свободы одиннадцать месяцев, суд считает возможным изменить меру ответственности, заменив тюремное заключение на исправительные работы в количестве ста двадцати часов. Таким образом, Томас Трюмпер должен быть освобожден немедленно. Решение суда окончательно и обжалованию не подлежит.
Стук молотка совпал с первым ровным биением сердца Томаса, который поверить не мог в свое освобождение. Он так и продолжил сидеть на неудобной жесткой лавке, когда дверь клетки открылась, и судебный пристав освободил его от наручников, жестом пригласив выйти на свободу. Но мужчина не мог найти в себе сил подняться и сделать шаг за пределы решетчатых стен. К радости от того, что, наконец, он обрел свободу, примешивалась горечь, что он не может разделить ее с человеком, который подарил ему шанс ее снова получить.
— Ну что ж, поздравляю – Густав Шеффер выглядел вполне довольным, но, как подозревал Том, не тем, что освободил его, а тем, что смог раскрыть действительно сложное дело.
— Спасибо – учтиво ответил молодой мужчина, хотя больше всего на свете ему хотелось вцепиться в полицейского и трясти до тех пор, пока тот не скажет, где Билл. Решив еще раз рискнуть, Том спросил уже собирающегося уходить Шеффера:
— Это ведь Билл дал всю информацию, так?
— Удивительно, что вы догадались – ехидство в голосе полицейский даже не пытался скрыть. – Жаль, что догадка пришла так поздно.
Томас понимал, что Густав говорит о том унижении, которому он подверг юношу, и почувствовал, как его уши буквально загораются, хотя и был уверен, что утратил способность краснеть еще в первом классе.
— Я понимаю, что совершил ошибку – заставил себя говорить молодой мужчина. – И хотел бы ее исправить, но…
— Да, я знаю, что Билл к вам ни разу не пришел – глаза Густава были холодны. – Да я бы и не позволил ему видеться с вами, больно дурно вы влияете на его здоровье.
— Здоровье? – Том нахмурился, сведя брови к переносице, — В каком смысле?
— После вашего беспрецедентного выступления у дома покойного герра Фельтцмана, мне пришлось везти потерявшего сознание юношу в больницу.
— С ним все хорошо? – Том сглотнул, отсутствие Билла сразу же приняло совсем иной смысл, куда более зловещий, чем простое нежелание юноши его видеть.
— Как сказать… Кровь носом шла так, что ее не сразу удалось остановить. Нервное потрясение, знаете ли. Ну и плюс несколько часов лежания на холодной земле в ожидании когда же вы соизволите явиться для мести, как Немезида.
«Какая же я скотина» — мысленно простонал молодой мужчина. – «Билли же такой хрупкий, такой впечатлительный. Он так много сделал для меня, а в ответ получил плевок в лицо».
— Где я могу его найти? – хрипло спросил Трюмпер.
— Он действительно уехал, кажется, попросил перевести его в другую страну. Точнее сказать не могу – Шеффер покачал головой, не отрывая взгляда от помрачневшего лица бывшего заключенного. – Но, возможно, его семья сможет ответить на этот вопрос.
— Тогда вам придется расследовать еще одно убийство – усмехнулся Томас. – Его тетя меня убьет.
— Тогда смиритесь – пожал плечами следователь. – Живите дальше.
Том на мгновение представил себе, что больше никогда не увидит мальчишку. Никогда не улыбнется ему в ответ, не обнимет за тонкую талию, не поцелует трогательно выступающую ключицу, не взглянет в сияющие карие глаза.
— Нет, я должен его увидеть – сказал он тихо, скорее самому себе, чем собеседнику. Но Шеффер услышал фразу мужчины и едва заметно кивнул, одобряя решимость Трюмпера исправить то, что натворил.
Густаву было в какой-то степени обидно за Билла, он в своей практике не много видел случаев, когда даже самые близкие люди были готовы с такой решимостью отстаивать чью-то невиновность. А Билл, знакомый с Томом чуть дольше недели, был готов рисковать всем, чтобы помочь, и это не могло не произвести впечатления. Настолько самоотверженную преданность Шеффер видел едва ли не впервые, тем досаднее было наблюдать за тем, как Трюмпер отплатил юноше за все, что тот сделал. «Впрочем, все произошедшее должно было добавить ему мозгов» — подумал следователь.
— Удачи – кивнув Томасу, блондин удалился из зала, его еще ждал отчет, который начальству было необходимо представить в самые кратчайшие сроки.
Красивый просторный дом на окраине небольшого немецкого городка даже издалека больше напоминал картинку из рекламы, чем реальное жилище. Томас остановил автомобиль на противоположной стороне улицы, и сразу же ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Окинув взглядом окрестности, Трюмпер увидел, как дернулась кружевная занавеска на окне дома, рядом с которым он остановился. «Любопытные соседи» — усмехнулся мужчина. Заглушив мотор, Том вышел из машины и направился в сторону дома, окруженного цветущим садом, стараясь дышать ровно. Подойдя к покрашенной белой краской двери с небольшим, закрытым черной кованной решеточкой окошком, располагающимся как раз на уровне его лица, молодой мужчина попытался найти дверной звонок, но потерпел поражение. Вместо него предлагалось, как он догадался, постучать по деревянной поверхности специальным молоточком, и это заставило Тома улыбнуться. Все вокруг выглядело так мило и по-домашнему, что вопрос, откуда Билл такой взялся, отпадал сам собой. В таком месте невозможно вырасти мелочным эгоистичным притворщиком, которым Билл показался мужчине в неверном свете уличного фонаря. «Хотя, моя слепота – только моя вина. Никакой его поступок не должен был даже тени такой мысли породить. Как говориться, не суди других по себе».
На стук молотка некоторое время никто не реагировал, и Том протянул руку, чтобы еще раз постучать, как раздался щелчок замка и дверь открылась. На пороге стояла пожилая женщина, и Том в тот же момент узнал это лицо, лишь однажды виденное на дисплее телефона Билла.
— Вы?! – улыбчивое выражение в один миг стерлось с лица Греты, едва она увидела на пороге того, кто заставил ее любимого мальчика плакать.
— Здравствуйте – тихо сказал Трюмпер, чувствуя себя просто ужасно под пристальным взглядом глаз тети Билла.
— Что вам нужно? – Грета чуть прикрыла дверь, ясно давая понять, что гостю не следует рассчитывать на приглашение на чай.
— Я хочу поговорить с Биллом – ответил Том, стараясь не выглядеть школьником, умоляющим учительницу о снисхождении.
— Его здесь нет – отрезала женщина и попыталась закрыть дверь, но Том остановил ее, поставив ногу на порог. – Что вы себе позволяете?!
— Подождите, пожалуйста – Том все так же удерживал готовую захлопнуться перед его носом дверь. – Я просто хочу поговорить с ним. Поблагодарить…
— Поблагодарить? – женщина была в ярости. – Оставьте Билла в покое! Вы и так достаточно сделали! Благодаря вам мой мальчик неделю пролежал в больнице!
— В больнице? – потрясенно переспросил Том, на миг ослабив внимание, и Грета воспользовалась его оплошностью, с грохотом захлопнув дверь.
Том стоял на пороге и даже не мог поднять руку, чтобы попытаться снова заставить тетю Билла отвечать на вопросы. В его голове не осталось ни одной мысли, кроме той, что навязчиво, раз за разом говорила ему, что именно он виноват во всем, что случилось с юношей. Томас потер лоб ладонью, пытаясь прийти в себя, и сделал неверный шаг, едва не упав с невысокого, в три ступеньки, крыльца. Вовремя ухватившись за резные деревянные перила, он присел на ступеньку и уткнулся лбом в сложенные на коленях руки. Молодой мужчина чувствовал тяжелое опустошение, словно из него разом высосали все эмоции, оставив на дне только разъедающее чувство вины. Он не знал сколько просидел так, не меняя позы, и не улавливая ни единой мысли в ставшей такой тяжелой голове. Тома заставил очнуться только тихий щелчок замка, и он обернулся, глядя через плечо на открывающуюся дверь. На пороге снова стояла Грета, пристально разглядывающая каждую черточку лица молодого парня.
— Долго вы еще тут сидеть будете? – строго спросила женщина.
Том моргнул несколько раз, пытаясь осмыслить сказанное, но мозг упорно не желал включаться. С трудом осознав, что его спрашивают, Том зачем то кивнул и ответил хриплым голосом:
— Да… То есть, простите, сейчас уйду – мужчина поднялся на ноги, опираясь на перила, и стал искать сигареты. Те нашлись в кармане толстовки довольно быстро, как и зажигалка, но вот прикурить оказалось задачей непосильной. Сигарета сломалась в дрожащих пальцах, а огонь обжег кожу запястья.
— Ч-черт – Том хотел уже отбросить испорченную сигарету в сторону, но вспомнил про стоящую позади него хозяйку дома. Том продолжал стоять на нижней ступеньке крыльца, растерянно оглядываясь, пока не почувствовал легкую женскую руку на своем плече, а потом перед его глазами появилась простая алюминиевая пепельница.
— Кидай.
Том послушно, как в детском саду, бросил обломки сигареты в посудину, и поднял взгляд на женщину, которая стояла на две ступени выше.
— Садись.
Молодой парень опустился на прежнее место и удивленно пронаблюдал, как Грета, придерживая край элегантного платья цвета чайной розы, садится рядом с ним.
— Зачем ты приехал? – воинственный настрой женщины куда-то испарился, Грета выглядела вполне спокойной.
— Хотел увидеть Билла – тихо ответил Том, не смея отвести взгляда от пронизывающих глаз тети Билла.
— Для чего? – это не было похоже на допрос, но Том чувствовал, что не может солгать этой женщине.
— Хотел попросить прощения – признался Том.
— И все?
— Наверное – пожал плечами Томас, и увидел во взгляде Греты разочарование.
— Билл на тебя не злится, будь в этом уверен – она грустно усмехнулась, рассеяно поправив выбившийся из прически локон.
— Где он сейчас?
— Зачем тебе это знать? – Грета опять пронзила его испытующим взглядом. – Я же сказала, нет надобности просить у него прощения. Или тебе не только это нужно?
— Я… не думаю, что имею право что-то там еще хотеть – признался Том, отводя взгляд.
Грета рассматривала склоненную голову, расчерченную четкими линиями смоляных косичек, и размышляла, стоит ли давать этому молодому парню еще один шанс. Женщина была уверена, что Билл, появись снова на горизонте Трюмпер, не сможет долго держать оборону, поэтому она и пыталась защитить любимого племянника от еще большей боли. Ей хотелось понять, насколько глубоки чувства рядом сидящего человека, потому что не могла полагаться на рассказы влюбленного Билла. Грета должна была самостоятельно убедится, что Томас не причинит вреда Биллу… опять.
— Но ты ведь все же чего-то хочешь? – скорее констатировала факт, чем спросила женщина.
— Я его люблю… и мне очень стыдно – Том еще ниже склонил голову, ему было сложно говорить о своих чувствах с незнакомым человеком.
— За то, что любишь? – Грета сделала вид, что не поняла.
— За то, что поступил… так.
Грета смотрела на Томаса и подмечала детали – осунувшийся, бледный вид, покрасневшие глаза, мятую футболку под толстовкой, нервные, судорожные движения длинных музыкальных пальцев. Том выдавал свои чувства слишком легко, стоило только чуть внимательнее приглядеться. Женщина мысленно улыбнулась, отметив, что, кажется, Билл унаследовал ее чутье на хороших людей.
— Билл уехал две недели назад, по заданию редакции журнала, в котором работает – Грета постаралась не улыбнуться, увидев загоревшиеся надеждой карие глаза парня.
— Когда он вернется?
— Не знаю, точной даты никто не называл, но думаю, еще не скоро. Там, кажется, конкурс проводится среди лучших поваров ресторанов французской кухни…
— Вы не скажете, где он? – Том смотрел прямо в глаза, и его взгляд был настолько полон чувствами, что Грета едва удержалась.
