сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
Неслышно пройдя по холлу, Том оказался перед массивной дверью в библиотеку. Глубоко вздохнув, стараясь успокоить бешенный ритм сердца, Том взялся за гладкую латунную ручку и осторожно открыл дверь, мимолетно заметив, что, не смотря на немалый вес, петли не скрипят.
Единственным освещением в комнате было пляшущее в камине оранжевое пламя, играющее бликами на начищенной до блеска каминной решетке. Томас осмотрелся, пытаясь в темноте разглядеть того, за чьей жизнью он пришел. Взгляд карих глаз остановился на кресле, которое стояло прямо напротив камина, высокая спинка закрывала обзор, но молодой мужчина сумел разглядеть жилистую кисть, напряженно сжимающую подлокотник.
— Здравствуй, папа – насмешливо и зло сказал Томас, направляя на отчима дуло пистолета.
Билл моргнул, чувствуя резь в глазах, будто ему песка насыпали, но, пересилив неприятные ощущения, продолжил пристально наблюдать за домом. Но буквально через секунду его отвлек шорох – командир группы захвата подвинулся ближе к Шефферу и протянул ему небольшое устройство, напоминающее диктофон.
— Включаем?
Густав только кивнул и нажал кнопку, отчего на панели загорелся небольшой красный огонек. Немного покрутив колесико на боковой стенке устройства, следователь удовлетворенно кивнул, хотя ничего, кроме едва слышных шорохов из динамика не звучало.
— Надеюсь, прокурор милостиво не обратит внимания на тот факт, что на «прослушку» мы разрешения не получали – ехидно прокомментировал действия Шеффера спецназовец. Тот только повел плечом, но ничего не сказал, внимательно вслушиваясь в тишину.
— Что это? – рискнул спросить Каулитц.
— Мы установили «прослушку» в доме Фельтцмана – тихо ответил Густав.
Билла пробила дрожь – одно дело знать, что сейчас происходит внутри дома, а другое – услышать это собственными ушами. Юноша не был уверен, что хочет услышать то, как Тому будет угрожать человеку убийством. «А с другой стороны, так я еще раз услышу его голос» — эта мысль заставила Билла замереть, прислушиваясь к хрипящему динамику.
Рука на подлокотнике не пошевелилась, только длинные пальцы еще крепче вцепились в гобеленовую обивку. Томас вошел в комнату, захлопнув за собой дверь, и двинулся вдоль стены, неотрывно наблюдая за не двигающимся с места отчимом. Едва не ударившись об угол консоли из красного дерева, на которую мать любила ставить орхидеи, Том, наконец, увидел Норманна, и едва не опустил оружие от шока. Он помнил этого человека высоким, стройным для своих лет мужчиной, с едва намечающейся проседью в светло-каштановых волосах. Сейчас перед ним сидел настоящий старик – лицо, будто искаженное в кривом зеркале, было одутловатым, под погасшими глазами лежали синие тени, а уголки некогда улыбчивого рта скорбно опустились вниз. Всполохи открытого огня высвечивали седые, словно посыпанные пеплом, волосы, и золотили покрытую сеткой старческих морщин кожу, и без того желтую, как старый пергамент.
— Томас – голос, надтреснутый, и очень слабый, заставил Тома вздрогнуть. – Я ждал тебя…
— Да что ты? Неужели? – все еще ошеломленный молодой мужчина внезапно растерялся, ведь он шел убивать ту расчетливую мразь, погубившую собственного ребенка, а нашел немощного старика, едва способного самостоятельно дышать.
— Как только в новостях сообщили о твоем побеге, я сразу понял, что ты придешь за мной – сухие, серые губы раздвинулись в ужасающей улыбке. – Да, я тебя ждал.
Ненависть, так долго сдерживаемая, настоянная, как хороший коньяк, вспенилась в крови молодого парня, и его глаза зажглись прежним яростным огнем. Сильная рука уверенно перехватила пистолет поудобнее.
— Ты дождался. Рад? – в голосе, похожем на скрежет металла, не было и тени растерянности.
— О, да – едва заметно кивнул Норманн.
Том пытался разглядеть на лице ненавистного человека хоть какие-то эмоции, Томасу отчаянно хотелось понять, что испытывает отчим, глядя в черное дуло пистолета, из которого вот-вот должна вырваться его смерть. Но глаза напротив были пусты, только губы кривились в какой-то ненастоящей улыбке, и молодой парень вздрогнул, почувствовав себя так, будто заглянул в лицо самой смерти.
— Давай, Томас, стреляй – Норманн подался вперед, будто желая приблизить момент свой смерти.
Молодой мужчина непроизвольно отступил на шаг назад, Том не раз представлял этот разговор с отчимом, но никогда даже подумать не мог, что тот сам будет просить прикончить его как можно скорее.
— Чего ты ждешь? Стреляй… Стреляй же, я так хочу увидеть…
На этой фразе глаза Норманна вспыхнули невыразимой надеждой, и Том опустил оружие, пораженный тем, что первая эмоция, которую он видел на лице врага этой ночью, окажется такой.
— Я хочу увидеть его… — голос старика почти сошел на хрип.
Тому не понадобилось и секунды, чтобы понять, о чем беззвучно шепчут потрескавшиеся бледные губы. «Неужели ты думаешь, что осознание того, что он убил сына, не является достаточным наказанием? Чувство вины для него – самое худшее наказание. А смерть… Скорее станет избавлением» — слова Билла, сказанные, казалось, вечность назад, вспыхнули в сознании, и молодой мужчина вздрогнул, поняв, насколько точно мальчик смог предсказать события наперед.
Старик перед ним ждал смерти, как блага – ведь только так ему было суждено встретиться с сыном. Скорбь и боль сделали слабым некогда сильное тело, а вот душу его уничтожило совсем другое чувство. Вина. Всепоглощающая, заставляющая постепенно сходить с ума, сосредотачиваясь только на том, как искупить ее. Для Тома искуплением казалась смерть того, из-за кого он оказался повинен в смерти любимого брата, пусть и косвенно. А для Норманна… Теперь, видя то, что осталось от отчима, молодой мужчина понимал, почему тот так настойчиво просит убить его. Для Норманна пуля – всего лишь более короткий путь к результату, которого он достиг бы и без вмешательства Тома.
— Зачем? – что-то в душе будто лопнуло, и Том просто не смог удержать вопрос на своих губах. – Неужели тебе было так важно получить эти деньги?
— Деньги? – Норманн хрипло рассмеялся, а потом закашлялся, и Том с ужасом увидел, как губы отчима окрасились кровью. – Я просто хотел для своего сына лучшего… А ты… Ты стоял на дороге. Почему твой дед завещал все тебе? Чем Отто был хуже. Я ненавидел твоего деда за то, что тот любил тебя больше, чем Отто.
— Я никогда не стал бы обделять Отто деньгами – Том просто не верил, что обыкновенная обида, которую отчим затаил на его деда, может оказаться достаточным поводом для убийства. – Я любил брата.
— Любил? Почему тогда ты позволял ему рисковать своей жизнью в этих заездах? – Норманн снова содрогнулся в кашле.
— Отто любил гонки – Том покачал головой, понимая, что ничего уже не сможет доказать этому сумасшедшему старику.
— Я надеялся, что твоя смерть на треке навсегда отобьет у Отто охоту участвовать в гонках – отчим говорил так, словно каждое слово с трудом проталкивалось через гортань. – Все было идеально спланировано, заряд в машине, сигнал с твоего сотового, который никто бы не стал проверять. Но ты посадил в этот чертов мотоцикл Отто – в глазах старика сверкнула безумная ненависть.
— Потому что я готовил его брату на день рождения в качестве подарка – тихо сказал Том, чувствуя, как решимость всадить пулю в сердце отчима тает, как снег.
— Это ты виноват в смерти Отто! – закричал старик, резко вставая на ноги, его лицо исказила ужасающая гримаса, и Том инстинктивно вскинул пистолет, целясь в грудь Норманна. – Ты! Я каждую ночь вижу, как твое тело разрывает на куски та бомба, я мечтаю об этом все время, пока не вспоминаю, что мой сын мертв! Это ты должен был быть на том мотоцикле!
Захрипев, Норманн сделал несколько шагов вперед, и Том инстинктивно попятился, едва не запнувшись об ножку стола, вид обезумевшего старика заставил молодого мужчину растеряться.
А в следующий момент дверь в библиотеку распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в помещение ворвались люди, с оружием наперевес. Краем глаза Том увидел, как Норманн, остановившись на середине движения, хватается за горло и падает на пол, конвульсивно содрогаясь всем телом, а изо рта красной пеной выливается кровь. Молодой мужчина не заметил, как сзади него оказался один из нападающих, он только успел почувствовать удар по ногам, из-за которого потерял равновесие и упал на колени, а потом огромный светловолосый мужчина вырвал из его рук оружие. А Том все не мог оторвать взгляда от затихшего на полу отчима, глаза которого, смотрящие в одну точку, стали похожи на мертвый янтарь. «Он мертв…» — эта мысль отозвалась не радостью, как ожидал мужчина еще пару часов назад, а глухой болью. Ведь этот человек был отцом его любимого брата.
— Томас Трюмпер, вы арестованы – его руки сковали наручниками, а потом грубо поставили на ноги, выводя из комнаты. Мужчина только успел увидеть, как один из членов группы захвата проверяет пульс Норманна и качает головой, безмолвно отвечая напарнику на вопрос.
Яркий свет уличных фонарей на мгновение ослепил Тома, и он зажмурился, пытаясь не споткнуться.
— Том.
Знакомый тихий голос заставил молодого мужчину раскрыть слезящиеся глаза, и он увидел тонкую фигурку, размытую от скопившейся в глазах влаги. Пару раз моргнув, Том обрел четкость зрения, и увидел в нескольких шагах от себя Билла. Тот смотрел на него огромными глазами, обхватив себя руками за плечи, а рядом с юношей стоял невысокий блондин, на груди которого в свете фонарей горел значок офицера полиции.
В один миг Томас понял, что произошло, и ненависть, так и не растраченная на отчима, нашла себе другой объект.
— Билли… — тону его голоса могла позавидовать любая гадюка, если бы умела говорить.
Но юноша, по щекам которого заскользили прозрачные слезы, не заметил странности в поведении любимого. Брюнет сделал несколько шагов вперед, пока не наткнулся на предупреждающий взгляд одного из «сопровождающих» Тома.
— Том… Томми…
Том смотрел в огромные карие глаза Билла, и чувствовал только разочарование и жгучее чувство отвращения, вызванное предательством того, в ком он был стопроцентно уверен. Его снова предали, но теперь сдержать себя уже оказалось невозможным.
Билл сначала даже не понял, что произошло. Только поднеся руку к щеке, и ощутив липкую влагу, брюнет понял, что его любимый мужчина только что плюнул ему в лицо.
— С*ка!
Любимые глаза горели такой ненавистью, что юноша отшатнулся, едва не падая, но его подхватил подоспевший Густав. Билл даже не мог сделать вдох, казалось, его тело застыло, как камень, и теперь уже никогда не научится двигаться или дышать.
Густав, не теряя времени, дал знак, и Тома моментально скрутили и уволокли в подъехавшую к входу машину. Тот не сопротивлялся, только неотрывно смотрел на юношу, который, кажется, прирос к асфальту, таким взглядом, что даже Шефферу, общавшемуся с самыми жестокими убийцами, становилось не по себе. Едва дверь за Томом захлопнулась, как юноша с тихим всхлипом осел на землю.
Густав едва успел придержать юношу, а потом едва сам не грохнулся рядом с ним – точеное лицо стало белым, как простыня, а из носа хлынула кровь, заливая и без того не самую чистую одежду.
— Врача!
От группы медиков, как раз грузивших лежащий на носилках труп Норманна Фельтцмана в машину, отделился пожилой мужчина и подбежал к Биллу.
— Что произошло? – спросил он, прощупывая пульс Каутица и пытаясь заглянуть в полузакрытые глаза.
— Нервное потрясение – буркнул Густав, жалея, что позволил Биллу присутствовать при операции.
— Это он из-за умершего так расстроился? – врач достал из халата ампулу и одноразовый шприц.
— Нет, из-за того, которого увезли – ответил Шеффер, наблюдая, как доктор вводит в вену юноши лекарство.
— Брат его, что ли?
— Нет, друг – покачал головой полицейский.
Врач скептически оглядел хрупкого юношу, копну изящных дредов, накрашенные черным лаком ногти, и хмыкнул:
— Друг? Ну-ну… Я вколол ему успокоительное, так что сейчас он заснет. Постарайтесь сдать его на руки родне, еще неизвестно, что будет, когда он очнется.
— Что вы имеете ввиду?
— Вдруг опять заистерит из-за своего… друга? – врач покачал головой. – Нервный больно. Может, забрать его в клинику?
Густав представил, что юноше придется ехать в одной машине с трупом, и содрогнулся.
— Нет, я сам отвезу его в участок, а там уже разберемся.
— Как знаете – пожал плечами врач и удалился.
Шеффер осмотрел тело, бессознательно раскинувшееся на его руках, и тяжко вздохнул.
— Помочь? – раздался совсем рядом голос командира группы захвата.
— Если не трудно, Рик – кивнул полицейский.
Хмыкнув, мужчина одним движением поднял худое тело на руки и понес к полицейской машине.
— За что Трюмпер его так? – с легким интересом спросил спецназовец.
— За то, что сдал его полиции, наверно – пожал плечами Густав.
— Да, не повезло мальчишке – Рик неожиданно аккуратно положил бессознательное тело на заднее сидение ауди. – Он любит этого придурка с косичками до самых печонок.
Шеффер только согласно кивнул и тяжело вздохнул.
— Спасибо, Рик.
— Обращайся – махнул рукой командир и направился в сторону дома, ожидать группу криминалистов, которые будут обследовать место происшествия.
Полицейский сел на место водителя и расслабил тело, затекшее от многочасового лежания на холодной земле. Кинув взгляд в зеркало заднего вида, он покачал головой, и с искренним сочувствием в голосе произнес:
— Бедный мальчишка.
Посидев еще несколько минут в тишине, Густав завел машину и тронулся в сторону шоссе.
========== Глава 17 ==========
Судья оглядел зал заседаний, в котором не было ни одного свободного места, некоторые даже стояли в проходе и возле стены сразу за последними рядами деревянных кресел. Вообще, это помещение очень нравилось герру Вайстерну, светлое и просторное, оно совсем не было похоже на те комнатушки, в которых он проводил заседания еще в самом начале своей карьеры. Однако одна деталь портила картину – по правую сторону от трибуны стояла клетка, на толстых металлических прутьях которой не по обстановке весело и задорно скользили солнечные лучи. В этой клетке сейчас находился молодой парень, одетый в тюремный комбинезон, его чуть смуглые руки сковывали наручники, словно решетка его «апартаментов» была недостаточной гарантией безопасности для окружающих. Еще раз мельком оглядев парня, судья покачал головой, ощущая смутное чувство вины, что в этот раз система правосудия дала сбой.
— Встать, суд идет. – Судебный пристав командовал зычным голосом, и все присутствующие в зале встали. Герр Вайстерн поднялся на трибуну, и, кашлянув, заговорил, изредка поглядывая на листы машинописного текста, которые он держал в подрагивающих пальцах.
— Суд апелляционной инстанции вынес решение по делу №… — голос судьи был ровным, но достаточно тихим, поэтому в зале установилась абсолютная тишина.
Том сидел в своей персональной клетке, его запястья чуть покраснели от натирающих их металла наручников, но молодой мужчина почти не обращал на это внимания. Вот уже третью неделю он жил в каком-то водовороте событий, не в состоянии полностью осознать происходящее вокруг. Когда его поймали в доме отчима, Том решил, что теперь ему уже точно не избежать пожизненного заключения, и даже смирился с этой мыслью, поэтому и не оказывал сопротивления. К тому же, смерть Норманна странно поразила его, молодой человек не знал, как к этому отнестись. Одно он мог сказать точно – ожидаемого удовлетворения от смерти ненавистного человека он точно не получил, и это выбивало из колеи.
Вторым фактором, отнявшим у Томаса покой, был Билл. Том помнил то ощущение слепой ярости, которое овладело им в тот момент, когда сквозь пелену застлавших от резкой смены освещения глаза слез он смог разглядеть тонкий знакомый силуэт. Вся ненависть, так и не нашедшая выхода в тот вечер, обрушилась на голову мальчишки, как снежный вал. Его предательство стало последней каплей для психики Тома, которая и так была расшатана постоянным самоедством и целым годом жизни взаперти. Казалось вполне естественным плюнуть в презираемое лицо, и даже слезы, бегущие по бледным щекам, не казались ему в тот момент поводом усомниться в правильности своих выводов. Когда двое ребят из группы захвата скрутили его и отволокли к машине, как мешок с песком, Томас всеми силами заставлял себя не оборачиваться, хотя очень хотелось посмотреть еще раз на того, кто так цинично предал, обладая при этом его безоговорочным доверием.
