Текст книги "Апрельская ночь, или Панночка (СИ)"

Автор книги: Чук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Звонкий голос панночки ещё будто продолжал звучать в воздухе, когда хозяин вздохнул несколько покаянно, встряхнулся, оглядел гостей, приметил мага, кивнул ему и поприветствовал Компанию уже куда более радушно.

***

По пути в дом Беорна – так представился этот великан – Гэндальф очень строго и очень тихо наказал всем ни при каких условиях не поднимать тему охоты или любую тему, связанную с дикими животными, а особенно – медведями! Ганна отчего-то отреагировала на это предупреждение эмоциональнее прочих, как будто даже расстроилась – впервые, на памяти Бильбо, с начала их путешествия.

Поспевать за широким шагом хозяина этих земель было не легче, чем спускаться с Каррока, и хоббит, ужасно стесняясь, попросил Ганну снова помочь ему с переходом. Этот жест удивительным образом вернул панночке потерянное было настроение: она подхватила “чертёнка” на руки, мягко обняла, устроила поудобнее, потрепала по голове – и сразу обоим стало легче.

Мистер Бэггинс, почтенный эсквайр, пятидесятилетний владелец Бэг-Энда давно уже не чувствовал такого умиротворения. Не иначе как благодаря такому созерцательному настрою, он стал сравнивать рост панночки и Беорна – великан все же был повыше, почти на голову, но смотрелся опасным не благодаря росту или мощи, а из-за того, что был жилистым и крепким. Будто увеличенный до неприличия Двалин, примерно так. Пару раз этот странный великан оборачивался: проверял не отстали ли гномы, но каждый раз неизменно бросал взгляд и на панночку. Что было в том взгляде, Бильбо определить бы не взялся.

По пути к дому Беорна они миновали обширные луга, со звенящими повсюду пчёлами, дальше была обширная пасека – жужжание тут было таким громким, что говорить стало невозможно. Впрочем, говорить не особо-то и хотелось: по наблюдениям мистера Бэггинса, это место являлось пока единственным, где существовала реальная опасность при открытии рта поймать им пчелу. Насекомые стали настолько настырными, что лезли в глаза и нос, поэтому хоббит предпринял то единственное, на что был сейчас способен – спрятал лицо на плече у Ганны. Панночка только ласково погладила его по спине, но тоже промолчала, пожалуй, глотать пчел не хотелось и ей.

Уже за пасекой им открылся вид на дом великана: тоже, конечно, большой, крепкий даже на вид, сруб производил впечатление берлоги – окна мутно блестели, занавески отсутствовали, никаких украшений или уютных вещей (а в этом-то Бильбо знал толк как никто!) на виду не было. Если бы не протоптанная дорожка и выставленные на крыльце недоплетенные корзины, можно было бы подумать, что тут никто не живет.

Ганна тяжко вздохнула, глядя на такой раздрай – и щели бы проконопатить, и окна протереть, и горшки выставить на просушку – ну, куда это годится?..

Хозяин, меж тем, заводил уставших чертеняк в избу, заставляя обтряхивать ноги – что ж, похоже, не такой он и пропащий, этот Беорн!

Ганна потрясла головой, избавляясь от несвоевременных мыслей, широко улыбнулась поднявшему голову чертёнку, величаво кивнула Беорну и прошла в дом.

========== Чем чёрт не шутит ==========

Уже внутри Ганна поняла, что Беорн весьма близок к пропащему – в дому был хлев (буквально!), хозяйские комнаты находились чуть дальше, но вместо светлой парадной комнаты здесь были стойла, огромная жаровня и в кои-то веки подходящий ей по размеру стол. Панночка со смешанным чувством оглядела обстановку: солома на полу – хорошо, животные в стойлах прямо тут – плохо, под потолком есть маленькие окошки для воздуха – хорошо, они забиты пылью и оплетены паутиной – плохо, жаровня крепкая – хорошо, посреди комнаты, полной сухой соломы – плохо…

Не настолько ошарашенно вокруг осматривались гномы и хоббит, магу же сия обстановка была, похоже, уже привычна. Беорн хмуро оглядел гостей, предложил устраиваться за стол и отчалил приготовлять трапезу. Но кроме трапезы же ещё много всего надо приготовить!.. Ганна всплеснула бы руками, если бы до сих пор не держала чертёнка Бильбо, уютно обнимавшего её и доверчиво льнущего к её плечу. К сожалению, чертёнка пришлось опустить на лавку, чтобы не допустить обеда за таким столом! Весь в пятнах, где-то – выщербленный, где-то со следами будто когтей, стол производил гнетущее впечатление. Поэтому панночка ничтоже сумняшеся взялась исправлять положение: гномы получили задание протереть лавки, маг – пройтись за водой, Бильбо – найти тряпицу, хоть отдалённо напоминающую полотенце, а сама Ганна взялась скоблить столешницу.

Вернувшийся из подпола Беорн застал их бурную деятельность уже подходящей к концу, впрочем, челюсть у великана всё равно отпала: стол сиял, лавки радовали глаз, а большая часть гостей уже светила умытыми руками и лицами. И всем этим верховодила Ганна.

Великан быстро собрался, опять нахмурился, но теперь сердитого настроения в нем не чувствовалось, будто это было просто привычное выражение лица. Хозяин дома даже с каким-то почти трепетом, благоговейно раскладывал продукты на столе, стопку тарелок вручил самой Ганне, без возражений подхватившей посуду, словно делала так уже не в первый раз, и отправившейся по кругу у стола, но в противоположном от Беорна направлении. Как если бы это был какой-то танец, подумал Бильбо.

Когда посуда и яства были устроены на столе в несомненной гармонии, Беорн сам пошел умываться к тазику, но потянувшись за полотенцем, не нашел его на лавке, тряпицу ему протягивала сама великанша. Увидев, что гномы с большим трудом могут дотянуться до блюд, Беорн нашёл несколько одеял и постелил их на лавки, чтобы небольшие гости чувствовали себя уютнее. Панночка возле Торина одобрительно вздохнула. Наконец, все устроились, только Бильбо продолжал ёрзать – если гномы теперь вполне дотягивались до столешницы, то хоббиту всё равно приходилось прикладывать определённые усилия. И для мистера Бэггинса почти не стало сюрпризом, когда знакомые руки Ганны выхватили его из-за стола и усадили к ней на колени.

Разговаривать за обедом не хотелось – все изрядно устали и проголодались, хотя Гэндальф всё же воспользовался случаем, пока гномы находятся в относительном покое, не мельтешат и не переругиваются – представил их Беорну. Великан кивал, будто одобряя имя каждого гостя, вглядывался на секунду из-под густых бровей и переводил взор на других членов Компании. Больше всего внимания предсказуемо досталось хоббиту и Ганне, тем более сидели они вместе. Бильбо даже побоялся, что на лбу у него протрется дырка от настолько пристального взгляда, но Ганна расправила плечи, одёрнула ему сюртук и поправила волосы, и от этого опять стало легче. В присутствии великанши Беорн их точно обижать не собирался. Почтенный владелец Бэг-Энда, беспечно болтающий ногами, ещё раз вгляделся в хозяина этого дома и подумал, что Беорн вообще никого обижать не хочет: взгляд великана, остановившийся на зарумянившейся (Бильбо специально поднял голову, чтобы проверить) панночке, был несколько… мечтательным.

***

После обеда Беорн пообещал гномам помощь и ушел осматривать владения на предмет орков, причем сделал это с таким видом, будто отправился полоть сорняки на заднем дворе – возможная угроза его явно не волновала.

Ганна без всяких просьб со стороны хозяина дома взялась убирать со стола, а потом это занятие перешло в уборку более масштабную – пыль исчезала, как по волшебству, паутина безжалостно снималась шваброй, которую поисковая партия гномов, отряженная на поиски хоть метлы, не без удивления обнаружили среди лопат и мотыг разного размера. Остальные члены Компании помогали Ганне прибираться в доме – выносили сор, ветошью протирали окна, убирали копоть со стропил… К вечеру дом, поначалу произведший на них впечатление берлоги, засиял. Чумазые гномы, хоббит, маг и панночка осматривали результат своего труда с нескрываемым удовлетворением. А потом Ганна погнала всех купаться к ручью, и Торин вдруг осознал, что без мытья ушей заснуть бы уже не смог.

========== К чёрту на рога ==========

Вернувшийся через пару дней великан застал свой дом сияющим и уютным: крыльцо было подметено, окна сверкали, за ставнями колыхались занавески – отовсюду так и веяло домашним теплом. Беорн порадовался, что оставил головы орков за околицей – тащить их в такой чистый дом было бы святотатством. В этот раз он тщательнее, чем обычно, отряхнул сапоги, как мог пригладил торчащие в разные стороны волосы, с неудовольствием заправил выскочившую рубашку и только сокрушённо вздохнул, оглядев себя и обнаружив продранный в трёх местах рукав. По пути он заворачивал к ручью умываться, так что был хотя бы чистым, поэтому собрался с духом и почти просочился в свой собственный дом.

Да, они – она! – были ещё здесь!

Ганна – имя-то какое распевное, звучное – кашеварила у жаровни и что-то мурлыкала себе под нос, возле неё сидел и помогал по мере возможности маленький Бильбо, хоббит. Он-то и заметил первым хозяина дома, спрыгнул с лавки, учтиво склонил голову – поприветствовал по всем правилам, но до чего забавно! Беорн не смог сдержать улыбки и тоже ответил вежливым поклоном, повернулся к панночке, как мог спрятал улыбку и кивнул ещё раз.

Впрочем, совсем спрятать чувства у великана не вышло, размышлял мистер Бэггинс, хотя борода у хозяина была гномам на зависть, а выражение лица опять маскировалось за привычной хмуростью, общий налет мечтательности все же прослеживался. Конечно, наблюдательным тут был не один мистер Бэггинс: Ганна явно зарумянилась, тоже улыбнулась, вытянула из буйной шевелюры великана застрявшую веточку и велела Бильбо звать всех к обеду. Всё готово, даже хозяин уже дома.

***

Прогуливавшийся ввечеру Балин возле колодца услышал тихий напев панночки:

– Я хожу, не смея, волю дать словам… Милый мой, хороший, догадайся сам, – финальная нота вышла какой-то особенно задевающей за душу, и сын Фундина хотел уже выйти к Ганне, чтобы в очередной раз отметить её выдающийся талант, умыться, да и побывать в объятиях, чего греха таить, и взрослым (и очень взрослым!) гномам иногда хочется объятий.

И Балин бы вышел, но раздался другой голос, мужской, немного рокочущий, тоже тихий и тоже сильный:

– А если догадался? – гном осторожно выглянул из-за угла: тоже явно недавно подошедший Беорн стоял возле опершейся на колодезного журавля панночки, и его глаза сверкали в лунном свете из-под бровей. Но впечатление великан производил сейчас вовсе не грозное.

– Молодец, если догадался, – в голосе Ганны не было насмешки, она просто подтверждала мысль Беорна. – Только учти, мне с чертеняками до дракона ихнего сходить надо, да и медведя найти, сказать, чтоб не ждал панночки Ганны, суженого себе она уже нашла.

Кажется, великан был озадачен:

– Медведя?.. – даже вперед подался. – А почему именно медведя?..

– Знаешь, Беорн, там, откуда я пришла, нагадала мне как-то то ли цыганка, то ли турчанка, ведунья, одним словом, что суженый мой – медведь, искать его далеко, по пути ещё дела совершить надо, а до того, – Ганна вздохнула полной грудью, но не грустно, а будто с облегчением. – А до того никто меня замуж не возьмет! – лукаво сверкнули тёмные глаза девушки. – И вот веришь, нет, Беорн, а как нагадала она мне в пятнадцать полных годков, так и никто меня взять замуж не смог: то любви нет, то сбежит, то родители за перестарка не пущают… Тогда я из рода изверглась и медведя своего искать пошла! А вот нашла тебя, и медведь теперь никакой не нужен! – панночка очень ласково глянула на застывшего великана, хмыкнула и опять выпутала из его волос очередную веточку.

– А знаешь, Ганна, – имя девушки великан произнес уже как-то иначе, более мягко и плавно, словно приноравливался, искал самый красивый вариант. – Тебе не нужно никакого медведя искать, – вопросительно взлетевшие брови панночки было видно даже Балину. – Ты его уже нашла! Я в медведя оборачиваюсь!

Ганна на секунду остолбенела, а потом рассмеялась:

– То-то старый чёрт у тебя про зверей спрашивать запретил! И как я не догадалась, пчёлы же кругом! Теперь, медведушка, моё сердце почти спокойно, – рука девушки уже увереннее прошлась по волосам мужчины, – только провожу чертеняк до красной ящерки, и заживём с тобой! – нахмурилась беспокойно: – Подождёшь?

А потом Беорн сказал то, чего Балин услышать ну никак не ожидал:

– А кто сказал, что я тебя одну теперь куда-нибудь отпущу?

Комментарий к К чёрту на рога

Песня, которую поёт Ганна – это русская народная “Ой, цветёт калина…”, если послушаете (или вспомните) её целиком, то поведение героев станет несколько яснее :D

========== Чертовски верно ==========

Из-за новых обстоятельств Беорн так и не собрался надеть головы орков на колья, потому ему пришлось закопать их там, где до этого бросил. Тащить куда-то полуоблезшие оторванные головы в таком мечтательном настроении не больно-то хотелось.

Виновница этого мечтательного настроения оборотня тем временем очень тщательно собирала гномов и хоббита в предстоящий путь: паковались припасы, теплые одеяла, носовые платки (гномы и рады бы от них отказаться, но Бильбо и Ганна настаивали). Сама панночка теперь гораздо чаще пела, улыбалась шире и поминала чертеняк к месту

и не к месту.

Беорн завершал последние дела по хозяйству, когда к нему подошел весьма серьёзно настроенный светловолосый король:

– Не знаю, какие брачные обычаи приняты у великанов, – гном был вдобавок весьма хмур, как разглядел заинтересованно присмотревшийся оборотень, – но имей в виду, если кто-то из нас заметит, что ты Ганну обидел, тебе не помогут ни твой рост, ни твоя сила! Ганна является полноправным членом отряда Торина Дубощита, – Подгорный король приосанился, – и находится под моей защитой!

– Я понял тебя, мастер гном, – Беорн поборол желание потрепать Торина по голове, как это иногда (довольно часто, на самом деле) делала панночка. – Только пойми и ты меня: Ганна теперь моя невеста, и я прослежу лично, чтобы её никто не обидел.

Гномий король потрясенным не выглядел, скорее – довольным, он кивнул своим мыслям и посмотрел на Беорна уже гораздо дружелюбнее. А великан-оборотень вдруг понял, что ответь он по-другому, не видать бы ему больше панночки как своих ушей.

***

Компания, ещё более странная на вид, чем в начале Приключения, отбывала из дома Беорна на пони (гномы и хоббит), коне (маг) и своих двоих (пара великанов), из-за чего всё масштабное предприятие – весьма дерзкое и смелое! – выглядело так, будто большая семья отправилась на прогулку.

Торин осмотрелся ещё раз: гномы и хоббит гомонили и шумели, Гэндальф задумчиво пыхал трубкой, Ганна с Беорном тихо переговаривались о чем-то своём – дети, дед и пара занятых родителей, ни дать ни взять. Торин нахмурился, тряхнул светлыми косами, окликнул разросшуюся Компанию и задал направление движения – их путь лежал на восток.

Уже через пару дней необременительного путешествия – великан на удивление органично вписался в их Компанию: учил хоббита с младшими гномами приемам выживания в лесу, смиренно ждал своей очереди за добавкой и ходил мыть уши со всеми – перед путешественниками открылось Лихолесье.

Гэндальф почти сразу поспешил откланяться, так что Компания снова стала состоять из шестнадцати приключенцев.

Огромная, жуткая и мрачная чаща заставила нахмуриться всех, кроме панночки, кажется, она вовсе не воспринимала лес в качестве угрозы. Ну, если вспомнить, как она обошлась с “лешими”, это было неудивительно.

Отряд Торина Дубощита вступил под сень зачарованного леса.

========== Чертова пуща ==========

В Лихолесье было мрачно, душно и неуютно, будто и не лес вовсе, а старый покосившийся сарай, вот-вот грозящий обвалиться на голову тяжелыми балками, окружал Компанию со всех сторон. Сам воздух словно становился видимым и серым, так что “сарай” воспринимался вдобавок дымящимся. Гномы невольно втягивали головы в плечи, примолкали, жались друг к другу и окружали самого беззащитного – хоббита, пытаясь охранить от возможной угрозы. Бильбо было некомфортно, но мистер Взломщик старался держаться изо всех сил.

В таком тревожном настроении прошло ровно пять минут.

А потом Ганна, идущая в голове отряда, возле Торина и Балина, затянула очередную свою песню, в этот раз – весёлую, под льющийся мотив хотелось что-то делать, работать, мастерить, и гномы перестали тревожиться так явно. Ещё через пару минут к панночке присоединился шедший в хвосте процессии Беорн: слов великан, конечно, не знал, но мелодию уловил и поддержал своим густым басом. Затем включился Бофур, песня заиграла по-новому, потом – Дори, потом присоединился звонкий голос Кили и тягучий – Фили. Оин покачивался в седле и прихлопывал по колену в такт мелодии, чем вызвал всеобщий ажиотаж – слуховую трубку-то старый травник не использовал!

Пока гномы растерянно перекликались с какого именно момента они не видели Оина с рожком, сам лекарь самодовольно ухмылялся и выглядел настолько молодцевато, насколько вообще может выглядеть гном в двести тридцать полных лет! Только внимательный Бильбо смог вспомнить, что не видел рожка у Оина уже после купания в ривенделлском фонтане. Тогда по Компании прокатился смех: мыть уши надо чаще, чем раз в двести тридцать полных лет!.. Оин шутку услышал, оценил и тоже веселился вместе со всеми. Так за песнями, прибаутками и разговорами Компания совершенно позабыла о гнетущей атмосфере Лихолесья.

Вот только Лихолесье о них не забыло.

***

Уже ввечеру, когда устали не только пони, но и их наездники, даже великаны выглядели не настолько бодрыми, как с утра, а хоббит из последних сил держался прямо, решили сделать привал – все-таки отмахали они достаточно, пора было передохнуть.

Беорн достал из-за пояса огромный топор, который единственный и прихватил собой в путешествие, и отправился нарубить сухостой для костра. Торин мысленно сравнил подход великанов – они слишком похожи, хозяйственники!.. – что одна с коромыслом (так, кажется, Ганна называла сей предмет?), что другой с топором.

Вернулся великан не только с хворостом, но и с одной черной белкой, о которых сам же им и рассказывал:

– Увертливые они, но на посмотреть поймал! – к нему тут же подошли королевские племянники, Бильбо, Дори и Оин.

Потом подтянулась и Ганна:

– Черная зверушка, диковинная-то какая! А я только бусых видела! – кажется, панночка потянулась посмотреть животное, идущий с котелком Нори запнулся, пролил воду, судя по вскрикам прямо на белку.

Торин продолжал невозмутимо обсуждать с Балином дальнейший путь и обсуждал бы с удовольствием и дальше, но его насторожила воцарившаяся тишина. Король поднял голову, осмотрел вытянувшиеся лица Компании, приметил ошалелые взгляды всех – даже Беорна! – устремленные на него, и не выдержал:

– Что?..

Потом взгляд Дубощита упал на оглушённое животное и все вопросы разом отпали: с белки постепенно сходил черный цвет, а шерсть подозрительно напоминала светло-русый оттенок волос самого Подгорного короля.

В этот момент Торину как никогда хотелось прикрыть глаза ладонью и тяжко вздохнуть. Что он, собственно, и сделал.

========== Чертовы буераки ==========

Ганна долго ругалась, после того случая с белкой, сыпала “чертями” разного возраста, цвета и степени немытости, громко вопрошала: да как же можно до такого довести живой лес, чтобы белки – белки! – настолько грязными прыгали! Будто ветошь, которой чугунные котлы чистят! А в лесу всё равно грязно!

Мужская часть Компании философски пережидала бурный монолог дивчины, в некоторых местах одобрительно хмыкая, в других – осуждающе покачивая головой, но особенно не вслушиваясь. Это было ошибкой! Невпопад покачавший головой Двалин был выхвачен из седла, внимательно осмотрен на предмет серных пробок – “Нешто не разобрал, что я говорила?!” – встряхнут пару раз в назидание и посажен обратно. Теперь гномы (да и великан) слушали весьма внимательно. А Беорн будто даже с благоговением. По крайней мере Бильбо опять приметил его мечтательный взгляд, устремленный на панночку.

Ганна продолжала распаляться – до чего вообще можно дойти, если не делать уборку, тут одним перекрасом не обойдешься, тут можно на всю жизнь цвет поменять! На пыльный! И паутину по углам развести! Тут пауки, наверное, размером с кулак! И сору накопить столько, что иначе, чем по тропинке протоптанной, в доме не пройдешь!

При этих словах Беорн немного притормозил и старался Ганне на глаза лишний раз не попадаться, что было трудновыполнимо, если учесть его рост и окружение, состоящее из гномов. Но Беорн не оставлял попыток.

Компания Торина Дубощита смиренно внимала, однако не забывала продвигаться к Одинокой горе.

***

Уже ближе к вечеру отряд, вышедший из-за очередного поворота тропы, наткнулся на завал – прямо поперек дороги было будто в спешке сооружено препятствие – ветки, сучья, замшелые стволы деревьев, явно притащенные откуда-то: с окружавших путь кривоватых вязов вряд ли могли упасть ветки ольхи, сосны и ивы. А вдобавок – стволы, судя по всему, клёна и ясеня. Бильбо на всякий случай ещё раз окинул взглядом хаотичное нагромождение. Вряд ли.

Обломки и брёвна лежали так неловко, но так объемно, что создавалось ощущение, словно их сбросили откуда-то сверху, а там – как легло! – и поправлять свою диверсионную работу никто не стал. Но, видимо, этот странный кто-то, назовём его Недоброжелатель, не рассчитал или не учел, что Компанию сопровождают два великана. Пусть и миролюбивых. Но один с топором, а другая – с коромыслом. Топором, как вскоре доказал Беорн, было очень удобно расчищать путь, а коромыслом, как доказала Ганна, можно пользоваться как рычагом – и чудовищно заросшие мхом стволы, тяжелые даже на вид, сами уступят вам дорогу.

Бильбо прикинул, как бы они справлялись с таким завалом сами, и пришел к выводу, что им пришлось бы свернуть с тропы. Недоброжелатель явно хотел заманить их в самую чащу.

Великаны потратили на завал от силы полчаса, радостно и облегченно выдохнули, переглянулись и засмеялись, гномы поддержали веселье, и только чуткий Бильбо услышал странный звук – то ли щелканье, то ли скрежетание – который очень походил на реакцию Недоброжелателя. Оглядывание ничего не дало – Недоброжелатель не показывался, но великанов и гномов мистер Бэггинс предупредил. К словам хоббита прислушались, и теперь Компания двигалась дальше, не убирая оружие.

Пока предосторожность выглядела лишней, но в Лихолесье вообще трудно перестраховаться, размышлял Торин, придерживая Оркрист.

Только на закате Компания смогла расслабиться – они дошли до реки, тут незаметно подкрасться, как и перекрыть дорогу, было бы проблематично, и на ночлег решили устроиться тоже тут.

В последних лучах заходящего солнца Ганна всё-таки разглядела цвет воды:

– Тю! Да шо ж такое-то! Даже вода здесь чёрная! Вот я кому-то!.. – Ганна легко потрясала своим здоровенным коромыслом, грозя грязнуле крупными (и тяжелыми!) неприятностями.

Никто из Компании быть этим “кем-то” не хотел, поэтому на ночлег устроились в рекордные сроки.

========== Чертова переправа ==========

Наутро Компания осмотрелась внимательнее – речка была не очень широкой, но Беорн не уставал напоминать, что соваться туда ни под каким предлогом нельзя. Теперь они с Ганной на пару следили, чтобы никто даже случайно не подошел к волшебной воде ближе, чем на пару шагов.

После завтрака Торин собрал совет, чтобы обсудить возможные пути преодоления водной преграды. Совет был прерван прямо на полуслове: серия сильных ударов по дереву и скрежет валящегося огромного сухостойного тополя – Беорн нашел выход. Тополь был воистину исполинским, поэтому перебраться гномам можно было спокойно вместе с пони, племянники Торина даже попытались поехать прямо в седлах, но тут уже сам Дубощит щедро отсыпал раздолбаям подзатыльников – не время и не место хвалиться удалью! Беспрепятственно и без потерь перейти реку смогли даже великаны, тополь оказанное ему доверие полностью оправдал.

Уже на другой стороне, облегченно отряхиваясь, Ганна и Беорн упустили на секунду из виду оступившегося Бомбура, но перед самой кромкой воды гном был перехвачен за шиворот крюком коромысла. После кузен Бифура и Бофура был отчитан, слегка потрепан подзатыльником, а потом – подхвачен на руки. Ганна вдобавок немного пожурила “круглого чертеняку” и отпустила с миром.

Переход по узкой тропе продолжался, оружие было наготове, но напряжения в той готовности не было: возле Ганны вообще с трудом можно было всерьез о чем-то беспокоиться, её обаяние действовало мягко, но безотказно, гномы, хоббит и великан шли к Одинокой горе радостно и раздольно, будто не на подвиг, а на прогулку, успевая наслаждаться и самим путешествием.

***

Традиционно ночёвка была объявлена, когда пони и их всадники устали сверх всякой меры – Компания спешила выбраться из негостеприимного леса. Взошла луна, когда гномы и великаны стали устраиваться на ночлег, только Бильбо никак не мог успокоиться, ему всё казалось, будто кто-то наблюдает за ними из чащи, причем наблюдает не в одну пару глаз, а сразу в четыре. И весьма близко расположенных – лунный свет как-то обозначил их бликами между деревьев, но это могло быть и игрой воображения.

Ганна приметила, что сегодня чертёнок на диво дерганный и подошла к нему, настороженно вглядывающемуся в чащу, стоящему на границе круга света от костра:

– Гэть, чертёнок, баюшки пора, завтра опять в дорогу, не отдохнёшь ведь, – ласково потрепала Бильбо по голове и тоже взглянула в чащу. Послышался какой-то шорох, отчего-то неприятный. – Что ты там углядел, чертёнок?

Хоббит только повернул голову, чтобы поведать о своих опасениях – панночке, да ещё наедине он мог сказать что угодно, не опасаясь насмешек – но в тот момент, когда почтенный эсквайр открыл рот, прямо с верхних веток на них упал невероятных размеров паук.

Вернее – попытался. Ганна, даже не ожидавшая нападения, отреагировала быстро: оттолкнула Бильбо обратно к костру и отскочила назад сама, впечатав мощный кулак прямо промеж глаз здоровенному паучаре. Этот момент мистер Бэггинс не забудет никогда: одновременно восемь глаз, сползающихся в кучку, это вам не шутки!

– А ну-ка, чер-р-ртеняки, гэть!! – воинственный и ясный громкий крик панночки разнесся далеко над лесом, и хоббит вдруг понял (ловя себя на том, что думает совершенно не о том, о чем надо): поёт она обычно даже очень для себя тихо. – У нас тут убор-р-рка, – пауку достаётся по брюху подхваченным коромыслом, Компания уже шелестит извлекаемой из ножен сталью, – внеплановая!

========== Чёртовы пауки ==========

Ганна орудовала коромыслом и отступала к костру: темнота за кругом света уже кишела отсверкивающими лунным бликом глазками до неприличия отмахавших букашек. Вокруг костра собралась и остальная Компания, Беорн перехватил топор поудобнее и прикинул количество пожаловавших к ним пауков. Выходило никак не меньше двадцати. Где-то в лесу, за тропинкой, опять раздавались неприятные шорохи, которые Бильбо, если бы кому-то в голову пришло спросить хоббита, мог теперь безошибочно отнести к скрежету хитина. Очень тихому и очень ясному. А ещё – очень голодному.

Бильбо оттерли ближе к гномам, за спину Двалина и Дори, однако хоббит собрался с духом, восстановил в памяти картину с закатывающимися восемью глазами и решительно достал свой небольшой, но весьма острый и опасный меч.

Первые злобные пауки подступили вплотную, прищелкивая жвалами и алчно перебирая лапками – уж очень хищникам не терпелось добраться до сладкого живого мясца. Вот только сладкое живое мясцо имело на сей счет своё собственное мнение, тыкало в них гладкими, холодными и острыми железками (в случае гномов и хоббита), но было мясцо и ещё более невоспитанное – те двое, которые разобрали построенную ловушку, опускали на хитиновые панцири тяжеленные деревяшки, а то и просто крушили броню кулаками или сапогами! Пауки скрежетали, хрипели и старались сбить с ног хоть кого-то.

Несколько злобных тварей пошли на прорыв и по другую сторону костра от панночки, вне досягаемости рук Беорна, повалили Ори и Фили, младшего братья успели поднять сразу, а вот старшего королевича уцепили за сапог и утянули под брюхо ближайшего паука. Жуткие восьмилапые зверюги радостно защёлкали, Фили вскрикнул – его пытались ужалить! Дотянуться до принца остальным гномам мешал частокол лап монстров и их же жвалы, Беорн защищал упавшего Бифура, Кили отчаянно крикнул – брату больше некуда было откатываться, массивная туша загнала его в угол. Тогда Ганна обернулась, махнула не глядя коромыслом по “своим” паукам, подобрала подол и без разбега, с места перепрыгнула костер:

– А ну гэть!! – смачный хруст паучьей брони по всей длине опустившегося коромысла был лучшим доводом в защиту Фили из всех возможных. Кили судорожно рванулся на помощь брату, но Ори остановил его: панночка сама дотянулась до сбледнувшего сына Дис, подцепила за шиворот и спрятала за свою спину. – Что-о-о, попрыгать хотите, паучары?! На Ивана Купалу повеселиться?! Будет вам ночка праздничная!

Глаза Ганны засверкали как-то уж совсем яростно, коромысло разрезало воздух со свистом, с почти таким же свистом летела за Ганной выпутавшаяся из прически длинная и широкая коса. Беорн тоже заработал топором с новой энергией – в любом своем настроении панночка была заразительно-обаятельна.

Теперь теснили уже явно не путников, а пауков, правда, и тут не обошлось без нелепой и неудачной случайности – один из отступающих монстров зацепил, повалил, ужалил и чуть не утащил в чащу зазевавшегося на проверку целостности отряда Торина. К счастью, Бильбо оказался поблизости и рубанул зверюгу по лапам с удивившими его самого силой и яростью, эльфийский меч показал себя с лучшей своей стороны, Дубощита мистер Взломщик перехватил за руки и вернул под бок к Двалину.

Побледневший почти под цвет своей шевелюры Торин наблюдал в предрассветных сумерках отступление, чтобы не сказать отчаянное бегство, гигантских пауков восвояси. Ганна стояла посреди тропы, окружённая поверженными монстрами, всё ещё тяжело дыша и удерживая коромысло будто посох, развернувшаяся коса опускалась почти до колен панночки, яростный румянец залил щёки, глаза сверкали гневно и почти обжигали. Она обернулась, заметила, что Подгорный король наблюдает за ней и энергично воскликнула, вернувшись к своему привычному лукавству:

– Гэть, ваше величество чертеняка, не бледней так, ну не в кулак величиной те пауки, а в два, но швабра и на них найдётся!..

========== Чёртово всё! ==========

Ганна и Беорн оттащили и распинали особо мешавшиеся паучьи туши, пока они занимались этим, Оин осмотрел рану Торина: Король бледнел и пытался потерять сознание. Травник тяжко вздохнул и вынес вердикт: яд уже начал действие, ослабить его влияние можно, но устранить совсем – нет. Поэтому Дубощиту были предложены особая настойка и одеяло, ибо сонливость, вызванная ядом, помножалась на боевую ночь и накопившуюся усталость. Торин гордо отверг одеяло, приказал седлать пони и выдвигаться, нужно как можно скорее уходить от пауков, пусть на стороне Компании два таких славных великана, но ещё один бой прямо сейчас не выдержат и они.