Текст книги "Исполнение желаний (СИ)"
Автор книги: Чук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Шайлих опять огладила его лицо, убирая волосы, отдельно проводя пальцем по обозначившейся между бровей морщине… И грифон понял, что тело начинает ему повиноваться.
Видимо, это поняла и Шайлих:
– Реагирует! Реагирует! Возвращается! – обе ладони прихватили за щеки. – Давайте, приходите в себя!
Первый вздох полной грудью дался с трудом, как будто на нем сидел Мидир в волчьей своей ипостаси, зато Шайлих разве что не завизжала от восторга.
И сделала то, к чему Лорканн был вообще не готов морально: расцеловала его в обе щеки.
Грифон чуть не потерял сознание еще раз, столько чувств Шайлих передала через поцелуй, столько готов был передать он сам, пусть пока только слушал чужие.
– Очнитесь-очнитесь! Ну очнитесь! Я вас прошу! – она так и держала грифона за щеки, вдобавок, склоняясь к лицу, пока не зная, что чувствует к ней он. – Сколько можно лежать, будто мертвый?!
Судя по все нарастающему тону, девушка была на грани нервного срыва.
Ну да, пациент не желает сознаваться, что с ним, и лежит почти бездыханный. У любого лекаря нервы бы отказали.
– Очнитесь, не то я вас заколдую! – в ход пошли угрозы! – Так что никто вас потом не расколдует! И не поможет!
Лорканн восхитился силой ее решимости и приподнял бровь, не в состоянии озвучить вопрос, но страшно желая его задать.
Счастливый вздох Шайлих прозвучал музыкой для ушей:
– Все-таки вы ужасный король-грифон! Заставили меня поволноваться!
Лорканн насилу разлепил один глаз, но Шайлих слишком быстро накрыла его ладонью.
– Нет-нет, сегодня солнечно! – но голос выдавал смущение. Скорее дело было в том, что Шайлих смотрится счастливой. Как раз по поводу его пробуждения.
В чем Лорканну, конечно, ни за что не признается.
***
– А вы не знаете, как так вышло, что свирепый король-грифон, известный своим ужасным нравом, нашел себе жену и воспитал с ней двоих детей? – в голосе мальчишки Лорканну послышался личный интерес, хотя что тут могло быть личного…
Да и учили же нынешних детей хоть чему-то! Должны были, пусть в двух словах, обозначить, сказать о фигуре второго и ужасного короля, чей род продолжился сыном и дочерью!
Хотя «воспитал с ней двоих детей», конечно, сильно сказано. Оба, и сын, и дочь, все одно вышли своенравными, сколько ни воспитывай! Своенравными и непослушными! Пусть им явно было, в кого, Лорканн предпочитал игнорировать отчетливую наследственность папы-грифона и мамы-бунтовщицы, считая, что разум к характеру отношения не имеет и должен присутствовать всегда.
– В страшилках про него много сказано, особенно, какой он был жуткий, а половина утверждает, что он до сих пор есть и просто спит, – птенец переступил ногами, устраиваясь поудобнее, пряча лицо у памятника на груди. – Интересно, что бы он сказал, если бы сейчас проснулся?
***
– Воды-ы-ы…
Утро прошло благополучно, Лорканна опять перебросили через седло Шайлих, где он так же здорово опять погрузился в беспамятство, зато к первому привалу почувствовал себя лучше и даже наскреб сил на разговор.
Ну, как разговор…
– Сейчас-сейчас! – Шайлих обнаружилась прямо за спиной, неожиданно близко, и Лорканн понял, что уложен за очередным деревом так, чтобы голова оставалась в тени. И главное – уложен на её колени. – Не шевелитесь, сейчас!
Голову подхватили, переложили на скатанное рядом одеяло, невесомо поправили пару упавших на лицо прядей, что Лорканн почувствовал все равно! Не зря же он звался королем воздуха! Всякая невесомость именно по его части!
Шайлих отошла, но, судя по тяжелому шагу, подобрался кто-то другой. Лорканн даже думать не хотел – зачем.
– Что, злорадствуешь, тварина?
По манерам, вернее, их полному отсутствию, безошибочно угадывался Онгхус. Лорканн разлепил глаза из одного чувства несогласия и противоречия.
– И что мешает мне прирезать тебя прямо тут? Ты беспомощнее котенка, а корону как-нибудь взять и без тебя сумею! – предводитель бунтовщиков стоял над душой весьма выразительно, нависал всей медвежьей фигурой и очень старался напугать. – Неблагой отвратительный грифон!
– Как ни жаль, ты тоже неблагой, дитя Дома стихии Второй, – водяная сущность бунтовщика тоже просвечивала, как у Шайлих, для Лорканна весьма явно.
А вот Онгхус удивился:
– Как ты узнал? Кто-то сказал тебе?! Сознавайся! – и тряхнул для пущей убедительности за ворот.
Голову неприятно качнуло, теперь Лорканн был рад, что не ел и не пил полсуток, иначе завтрак рисковал бы вернуться в куда менее аппетитном виде. Впрочем, язвить ему не мешало ничто, никто и никогда.
– Прямо жаль тебя расстраивать, Онгхус, но это, знаешь ли, способность короля, разбираться в движениях душ, магии и стихий! – Лорканн сощурился, изо всех сил стараясь перебороть закрывающиеся глаза. – Собственно, что делает короля королем! Так, мне не нужно никого спрашивать, чтобы узнать чью-то стихию, так, я в курсе, что в вашей премилой шайке нет только детей Огня, так, мне нет нужды, Онгхус, интересоваться у кого-то об элементарном!
– Интересно, а у грифонов зубы по второму кругу вырастают? – бунтовщик явно разглядывал Лорканна с самыми нехорошими намерениями, но бить не спешил.
И грифон был уверен в этом как в Парящей башне: Онгхус Лорканна не любил и вдобавок боялся. В том числе, боялся бить самостоятельно.
– Грифоны вообще занятные существа, поверь мне на слово, бунтовщик! – Лорканн не собирался пугать, чего уж тут пугать, когда сам связан, но затаенную опаску в светло-голубых глазах Онгхуса разглядел. – Никто не знает, когда грифон соберется ударить, к чему приведет его плен или когда насколько гордое создание сочтет себя оскорбленным.
Договорил тихо и вкрадчиво:
– И это я имею в виду диких грифонов, понимаешь, Онгхус? – разъяснил на всякий случай. – Природное коварство вырастает в разы, когда ты имеешь дело с осмысленным противником.
Лорканн очаровательно улыбнулся, прищелкнув челюстями для пущего эффекта, отчего бунтовщик разразился проклятьями всему грифоньему роду.
– И как бы ты ни угрожал! Увести Шайлих я тебе не позволю! – вот теперь Лорканн понимал, зачем на самом деле подошел бунтовщик. – Она моя! Моя будущая королева! Это временная размолвка! Мы сдвинем тебя с трона, и все будет, как раньше!
Прозвучавшие отчаянные нотки не заставили грифона смягчиться, вот уж к чему-чему, а к жалости Лорканн от природы склонен не был, сострадание тоже просыпалось в нем при чрезвычайно исключительных обстоятельствах. И лепечущий о своей будущей короне в качестве свадебного подарка бунтовщик в число подобных не входил.
– Онгхус-Онгхус, ты даже не осознал своей ошибки, – Лорканн с трудом поцокал языком, стараясь не обращать внимания на пересохшее горло, – и попадаешь в один и тот же капкан, забывая, что стоит превыше всего в королевстве неблагих, нашем королевстве!
– Король! – прозвучало так потешно, что Лорканн с трудом не расхохотался.
– Король лишь проводник, страж и мерило! – поморщился от боли в побитом теле, но замаскировал под светское недовольство. – Хлопотная должность, прямо поражает, как ты к ней рвешься! И как ты думаешь, бунтовщик, стражем чего выступает наш король? То есть я? На протяжении уже полутора тысяч лет?
– Какая разница, если ты король?! – Онгхус видел в этом статусе сплошные права.
– Большая, как раз потому, что ты король! – у Лорканна эта должность подразумевала скорее обязанности. – Взять хоть ни в чем не повинного Элма! Он неблагой пенек! Родился таким! Возмужал и вырос! И тыкать в него головешкой из костра было по крайней мере невежливо! Не говоря уж о том, что ты, метящий в короли главарь бунтовщиков, должен был вступиться за Элма! Уж никак не нападать!
Онгхус вдруг неприятно усмехнулся, прищурился и покосился на Лорканна очень хитро:
– То есть сделать так, как сделал ты? И чем же я тогда буду от тебя, свирепый грифон, отличаться? – уперся руками в колени, склонился ближе. – Где пройдет граница между ужасным тираном и новым, справедливым владыкой?
Лорканн непритворно вздохнул, поражаясь бесхитростности Онгхуса.
– Граница уже есть, она прошла, хочешь ты того или нет, а видимо хочешь, мы серьезно отличаемся, хотя бы сами по себе, – Лорканн подвинулся на скатанном одеяле головой, продолжая менторским тоном. – Каждый неблагой имеет свободу, которой волен распоряжаться без подсказок, выпестовывать те или иные качества, представляющиеся ему лучшими в себе…
Онгхус, конечно, не вытерпел долго.
– Оставь свои древние бредни другим! Тем, кто будет тебя слушать! – склонился к самому лицу, и Лорканн понял, что не удержится.
– Дай-ка я проясню для тебя кое-что, – предвкушающе улыбнулся и подобрался, чтобы резко сесть. – Во-первых, это не бредни, а закон королевства, а во-вторых, оскорблять закон в присутствии короля чревато!
До Онгхуса еще доходил смысл слов, он лишь начинал усмехаться, когда грифон резко присел, не вырываясь из веревок, но разбивая лбом чужую переносицу.
Онгхус взвыл и шарахнулся в сторону, не привыкший получать сдачу.
– Я уже сказал, король – страж и мерило, ты недальновиден и слабопамятен, мой дорогой бунтовщик! И насчет грифонов я тебя тоже предупреждал! – высокий голос Лорканна дразнил бунтовщика сверх всякой меры, а потому Лорканн не удивился, приметив замах для удара.
Чуть подвинулся – и потерявший ориентиры бунтовщик промахнулся, всей своей медвежьей силой вмазав по земле рядом с головой грифона.
– Хорошая попытка! Прицелься получше! – Лорканн знал, что дразнится зря, когда-нибудь Онгхус попадет, однако смолчать было невозможно. – А то и по лежачему промахнешься!
Тот поскорее стер кровь и хлюпнул забитым, не дышащим носом, откачнулся на полшага, чтобы посмотреть на Лорканна более ясно и осмысленно.
– И все же про котенка я был прав! – бунтовщик усмехнулся нехорошо. Возвысил голос, чтобы было слышно вокруг. – Ты связан и повержен, не стану марать об тебя руки, достаточно замарал! Валяйся, осознавая собственное бессилие, не могущий быть противником бывший король! Ты полон яда, но никто не станет тебя слушать!
– Даже если в целях излечения? Яд может выступать лекарством!
Онгхус все-таки замахнулся, чтобы ударить, а Лорканн сгруппировался, чтобы поудобнее пнуть его в живот не связанными ногами, когда теплую беседу прервал оклик Шайлих:
– Онгхус! Что ты делаешь! – стоило бунтовщику обернуться, голос девушки стал неприятно обеспокоенным. – Что с тобой стряслось?!
Ну да, ну да, залитая кровью половина лица не внушала ужаса Лорканну, а вот прочим… Особенно лекарям. Просто обязана была. Грифон выдохнул потише, приходя к выводу, что волчара прав, и иногда он, Лорканн – безмозглый комок перьев. Ну никак не грифон. Можно было это предусмотреть!
Лорканну хотелось обернуться к Шайлих, но она подбежала к ним сама, бросила взгляд на грифона, схватила за рукав Онгхуса и потащила его в сторону, на ходу за что-то распекая. Неблагому королю показалось, что её ладонь подрагивала.
Увещевания слышались все дальше, Лорканн испытывал сомнение в собственной разумности все полнее, пока, все же обернувшись, не наткнулся взглядом на упавшую чашку с водой.
Видимо, очаровательная бунтовщица стала свидетельницей их беседы.
И теперь Лорканна занимал вопрос: на каком именно моменте она уронила чашку?
========== Часть 12 ==========
Над головой опять загрохотало, птенец завозился, просыпаясь, похоже, на этот раз они хорошенечко подремали оба. Зевнул, так сладко, как умеют только сонные дети, потянулся, задевая плечо и щеку, встрепенулся и огляделся.
– Ой, простите, уже почти ночь, мне следует вернуться в замок, – и смотрел, Лорканн готов был поклясться, прямо ему в лицо, как будто действительно беседовал. – Вас немножечко видно из одного окна моих покоев, но я вам лучше так спокойной ночи пожелаю. Хотя вы, наверное, никуда не денетесь.
«Моих покоев»! Надо же! Или у мальчишки мания величия, или он именует свою комнату покоями, или принадлежит королевской семье! Все три варианта виделись старому грифону одинаково неправдоподобными.
– Спокойной ночи! – соскользнул с колен, прошуршал песком дорожки, отходя все дальше.
Лорканн приоткрыл глаза, желтые, светящиеся в сумерках, пригляделся к удаляющейся спине в бело-голубом наряде Дома Четвертой стихии, пегой макушке со встопорщенными волосами, прямой спинке. Вернулся к своему постаменту и глубокому следу вмятого в песок каблука под ним – печатал шаг малец тем не менее уверенно. И если неизвестные Джоки не угробят его веру в себя, вырастет отличной птицей. Дом, наверняка, приобретет.
Старый грифон пересел поудобнее, чувствуя в воздухе влагу и запах грозы. Скоро разразится буря.
***
– И как это понимать?
Именно такие слова Шайлих произнесла над ухом полдня убивающегося грифона. Лорканн успел передумать столько вариантов разговора и дальнейшего поведения, что голова чуть не треснула сама, без всякого вмешательства Онгхуса.
– Как понимать что? Из этого? – загадочная женщина ставила Лорканна в тупик.
Он ожидал обвинений, сердитого молчания, полного исчезновения из поля зрения или лютой холодности, а она подошла и спросила как ни в чем не бывало! Сердито, конечно, спросила, в спину и неожиданно, однако не разладившийся контакт грифона приятно удивил.
И приятно удивленному, не по делу пребывающему в восторге, Лорканну трудно было перестроиться так сразу.
– Как понимать то, что вы сотворили с Онгхусом! Будучи едва живым и связанным! – Шайлих приблизилась, заглянула в лицо, и синие глаза не показались Лорканну очень уж сердитыми.
Грифон пересел поудобнее, прокашлялся, прочищая сухое горло, стараясь забыть о воде и жажде в принципе.
– Погодите! – тон бунтовщицы стал обеспокоенным почти так же, как при виде разбитого носа Онгхуса.
И в этом «почти» скрывалась какая-то тайна, отличие было, пусть Лорканн не мог его выделить.
Грифон приподнял брови, без слов вопрошая: чем вызвана заминка. Шайлих перевела дух, явно успокаиваясь.
– Погодите! – еще раз и настойчивее. – Я все-таки принесу воды, а вы постарайтесь за это время никого не раздражать и не бить!
Лорканн склонил голову, светски кивая и принимая условия бунтовщицы. Впервые за много-много лет он готов был идти на уступки бунтовщикам! Грифон посмеялся бы над собой, если бы так не скребло горло.
Шайлих поглядела с подозрением, Лорканн приосанился и улыбнулся, показывая, что грифона дружелюбнее в округе нет и не было никогда!
Девушка хмыкнула с сомнением:
– Еще бы кто вам поверил! – но синие глаза потеплели совсем ясно.
Грифон поглядел в спину удаляющейся Шайлих: ей бы очень пошли бело-голубые одежды его Дома. Особенно к синим глазам.
– Мечтаешь, да, тварина?
Голос Онгхуса раздался близко, а потом на голову сбоку опустилось что-то тяжелое, и Лорканн успел с разочарованием подумать, что общение с Шайлих делает его небывало невнимательным.
***
Над головой шуршали крылья Семиглавого, возносился в небо его переливчатый вой, который подхватывала одна за одной каждая голова.
Лорканн поерзал на постаменте, откинулся на спинку каменного кресла, задрал голову и поглядел вверх: проклятущий змей нарезал круги прямо над парком.
Сон не спешил продолжаться, поэтому каменный и фактически не живой грифон спрыгнул с постамента, обошел по кругу, замялся, но решил, что раз в полторы тысячи лет хоть посмотреть-то правда можно.
Озаренный луной парк выглядел бы неприветливо для всякого обыкновенного неблагого, однако Лорканн подобных мелочей не замечал вовсе. Он участвовал в разбивании этого парка, планировал дорожки – из них тоже получалась руна, как из фонарей в городе, наблюдал развитие массивных теперь деревьев от зеленых нежных ростков. И поэтому мог прибегнуть к помощи в полном смысле своей земли тогда, когда мир обрушился.
Тем более потом все равно пришло Искажение, и Лорканну пришлось скрыться в парке самому.
А до того у него тоже был повод.
Дорожка привела грифона к серии фонтанов, вода в которых, катящаяся сверху, с высоких лестниц каскада, опускалась к широкому круглому бассейну. В нем по центру располагалась круглая же площадка с каменным ложем и фигурой девушки, державшей кувшин и гроздь винограда, да придремавшей на полуденном солнце.
Вода поднималась из труб над спинкой дивана, укрывая спящую прозрачным пологом, из кувшина тоже лилась вода, пробегая по коленям и складкам платья…
Лорканн почти боялся поднимать взгляд. Проследил ручьи, сбегающие по коленям, изгиб фигуры, скрытой платьем, тонкую талию и высокую грудь, устало опущенную руку.
– Ну здравствуй, Шайлих, – тяжело оперся на бортик бассейна руками. – Я надеюсь, я очень надеюсь, что когда-нибудь Искажение кончится, и ты сможешь проснуться.
Собственные желтые глаза жутковато глядели из темной глади воды, мелькнула в опрокинутой вышине тень Семиглавого, проступил белыми обводами, стоило приглядеться, город Отражений, светящийся в небе.
Вода отражала, запутывала рябью отдельных долетающих брызг, манила и казалась неистребимой, вечно движущейся, родной. Грифон потряс головой – родной-то с чего? Впрочем, вопрос ответа не требовал. Как Лорканн и боялся, одного взгляда было мало.
С тяжелым вздохом старый грифон перемахнул через бортик.
– Вот видишь, что бывает, Шайлих, если оставить меня без присмотра, – улыбнулся горько, медленно подходя к центру все ближе, не смея глаз поднять от кувшина и руки с виноградом, – сразу дичаю, скриплю, превращаюсь в камень, жаль, не весь. Сердце болит очень ясно, моя дорогая бунтовщица.
Вода обволакивала ноги выше сапог, но ощущалась сквозь каменную броню как чуть более плотный воздух, прохладный сквозняк, прихватывающий за икры.
– Шайлих.
Остановился перед фонтаном, не решаясь ступить под полог воды.
С трудом поднял взгляд к её лицу, проследил линию подбородка, мягкие очертания губ, опущенных уголками вниз, прямой красивый нос, полумесяцы сомкнутых век, изысканно изогнутые брови и круто вьющиеся кудри на макушке, встопорщенные явно его давним неловким движением.
Когда Лорканн оставлял жену в фонтане, приходилось торопиться. Впрочем, окружить ее вспомогающими объятиями родной стихии и спрятать от постороннего недоброго взгляда, сил ему хватило.
У благих тогда, перед падением Проклятья, взбесилось время, закрутившись спиралью вокруг клепсидры Дома Волка, уплотнив его, спрессовав там, оставляя другие королевства на периферии, их время, напротив, замедлилось. И две довольно безумные недели Неблагого Двора равнялись девяти годам при Дворе Благом. У Айджиана, вроде бы, прошло пять лет.
Поэтому и Искажение пало на неблагих гораздо стремительнее, отпущенное время сыграло дурную шутку, разворачивая махом все последствия со всех концов. Разорваться на миллион маленьких грифонов возможность отсутствовала. Что-то прихватить Лорканн успел, что-то не успел.
А ещё – кого-то.
Опускаться в воде на колени было неприятно: самая далекая от него стихия реагировала на грифона без восторга, начиная пробирать холодом струй и сквозь камень. Расслабленно застывшая ладонь Шайлих не противилась осторожному жесту Лорканна, вынувшему из пальцев виноград и приложившему кисть к своей щеке.
– Все еще наладится, дорогая моя Шайлих, наладится, вот увидишь, – погладил каменными пальцами щеку. – Откроешь свои синие глаза и увидишь.
Застыл, зажмурившись, наблюдая сны без сюжета и без, собственно, снов – отдельные отрывочные воспоминания о Шайлих. Жест, слово, смех, силуэт возле камина… Возможно, это поможет ей проснуться потом. Ну, он надеялся.
Сколько он так просидел в итоге, Лорканн бы не сказал и под страхом смерти, а когда открыл глаза, на небе догорал уже другой закат. Возможно, следующего дня, недели, месяца или года, трудно было судить.
Тело в камне закоченело, пришлось, пусть нехотя, отпустить Шайлих, отстраниться самому и отойти, выбраться из фонтана. Напоследок, правда, Лорканн не удержался и пригладил хохолок на макушке Шайлих.
Что-то должно, обязано было измениться после его визита! Пусть это будет приглаженный хохолок.
Уходить тоже было тяжело. Тянуло обернуться, проверить, увидеть, что она все еще там. И дышит, пребывая в камне, дышит в своем затянувшемся зачарованном сне.
Дорожки в парке, ветер в ивах, Семиглавый в небе – все раздражало.
Окоченевший и мокрый грифон нога за ногу доплелся до постамента, упал на свое кресло и уснул заново, теперь крепко.
***
День проходил бойко. Голова, по крайней мере, опять раскалывалась, и его куда-то перетащили. Лорканн очнулся, подивившись, что Онгхус не спрятал его куда-нибудь под куст и не прирезал там, обуянный ревностью. Хотя к кому его можно было ревновать, Лорканн сказать бы навскидку не смог. К трону?
Правда, тогда конец жизни грифона отдавал бы дешевой площадной постановкой. Мидир вряд ли бы расщедрился даже на один хлопок аплодисментов.
Приоткрыл на пробу один глаз, не удержался и распахнул оба – Онгхус, видимо, дотащил его до центра лагеря, а там показательно потряс за шиворот: веревки расползлись, а шнуровка рубашки растянулась и почти раскрылась до середины груди. По счастью, сверкать голым торсом не пришлось: дублет с медными застежками держался крепко. После дерганья за шиворот оскорбленный бунтовщик, видимо, швырнул Лорканна в клетку и выставил посреди лагеря.
Швырнул, не жалея ни головы, ни конечностей, да и странно было бы ожидать, конечно.
Грифон помотал головой: уши будто залило водой, но ощущение не прошло, он удивился, что ничего не слышно, приподнял голову, привстал, опершись на локоть, а потом на связанные запястьями руки… И ощутил себя удивленным до последней, совершенной крайности, потому что возле клетки, беззвучно открывая рты, отчетливо выясняли отношения Онгхус и какая-то высокая девушка.
Бунтовщица указывала на клетку и Лорканна в ней, Онгхус свирепел и бил себя в грудь кулаком. Неблагой король понаблюдал за спектаклем некоторое время, и уже совсем решил было порвать веревки, чтобы выломаться из раздражающих прутьев, сломать Онгхусу ребра и спокойно улететь домой, когда девушка посмотрела на него обеспокоенно, встретившись глазами.
Синие очи доискивались ответа, девушка что-то спросила – губы шевельнулись, взгляд стал еще напряженнее, она подалась навстречу, шагнула к клетке, и вот тогда к Лорканну вернулось понимание, к кому его мог ревновать бунтовщик!
Шайлих!
С именем прихлынуло слишком много всего. Голова затрещала так, что, казалось, это можно легко расслышать снаружи, перед глазами помутилось, и Лорканн поднял руку к правой стороне головы, позабыв, что связан. Веревки лопнули от обычного его усилия, бунтовщики шарахнулись все назад – насколько он понял по смутным теням. Кажется, подняли оружие.
Только Шайлих стояла близко, видимая отчетливо, продолжая что-то спрашивать. Схватилась за прутья клетки, дернула, Лорканн вздрогнул, постарался произнести отчетливо:
– Я ничего не слышу.
Глаза Шайлих распахнулись, лицо ее побледнело.
– Но это не значит, что ничего не вижу, – зрение как раз обострилось, видными стали даже потоки магии. – Воды?
Лорканн не хотел ничего такого ужасного, он хотел пить, но Шайлих зажмурилась, повела носом чуть в сторону, наверное, шмыгая, потому что по щеке покатилась слеза. Однако быстро взяла себя в руки и, не отнимая одной ладони от клетки, развернулась к нему спиной, а к Онгхусу и бунтовщикам лицом.
Судя по небольшой вибрации, проходящей по решетке, девушка громко что-то говорила.
В голове что-то влажно щелкнуло, Лорканн накрыл оба уха руками, но громкий звук прорвался и ошеломил, заставил зажмуриться:
– …не слышит и всего-то хочет воды! Уберите оружие! В кого вы целитесь! В скрученного болью пленника!
– Он порвал веревки! – несмело из задних рядов.
– Их повредил Онгхус, когда тряс его и швырял! – в голосе звучало горячее чувство, похожее на выбор или освобождение от душевного груза. – Опустите оружие! Я войду в клетку и свяжу его!
– А он, похоже, слышит! – голос бывалого бунтовщика раздался поблизости.
Лорканну сразу захотелось зажать уши ещё плотнее.
Шайлих обернулась, оценила вид, произнесла, глядя в глаза с необъяснимым отчаянием:
– Я вас опять свяжу! Не противьтесь!
Грифон пожал плечами, горло слишком пересохло для разговоров. Шайлих помрачнела, поймала брошенную ей запасную сеть и бесстрашно вошла в клетку. Отнимать руки от ушей не хотелось, но все смотрели, следили, готовясь дырявить его стрелами.
– Потерпите, – первый круг веревок обмотался по запястьям, петли ложились убористо, стягивая локти вместе по всей длине.
Зато она не стала опутывать грудь и плечи, помогла подняться, подстроилась под шаг и сказала кое-что такое, отчего Лорканн едва не встал как вкопанный.
– Потерпите, – еще один вздох освобождения и решимости. – До вечера.
========== Часть 13 ==========
Обещанная погодой буря разыгралась в полную силу, исхлестывая живой памятник упругими струями дождя, замораживая еще вернее, заставляя погружаться в сны, чтобы отвлечься от холода.
Старый грифон почти никогда не страдал от морозов, однако на сей раз наложилось соприкосновение с враждебной стихией, долгое сидение в фонтане и остывший без солнца камень брони. Лорканн стучал зубами, слушал переливчатые вопли Семиглавого, ненавидел весь мир и мечтал о золотом неблагом дне, опасных и прогретых песках пустыни, жарких ветрах столицы…
Вдобавок, зрение шутило занятные шутки: Лорканну казалось, что он видит в одном из окон бледное личико того самого доставучего ребенка, который приноровился дружить с памятником, не заботясь о таких условностях, как одушевленность предполагаемого друга.
Глаза светились сами собой, просто от ярости и плохого настроения, старому грифону не спалось, он слез с постамента, отошел так, чтобы лицо мальчишки даже не блазнилось в окнах, переметнулся в такого же каменного, как ши, грифона и взмыл в воздух.
Хорошая разминка служила приятным подспорьем в деле согревания, вдобавок, Лорканн очень давно не летал и соскучился по небу. Косые струи дождя полосовали пространство, Семиглавый ярился чуть дальше дворца, в ближайших к Парящей башне кварталах, феи светили в фонарях ровно и установленным порядком.
Все было как обычно, и одновременно Лорканн чувствовал, что мир собирается меняться. Это было странно! Это было необъяснимо!
Это было восхитительно.
Лорканн соскучился по миру.
В свете изломанных силуэтов молний перед глазами старого грифона вставали иные картины, картины прошлого, истинно неблагого и благого при этом тоже.
***
– Не дергайтесь! – Шайлих командовала почти над самым ухом, что причиняло неудобства и неимоверно радовало. – Вашей голове опять досталось, а если вы будете уворачиваться от лечения, последствия будут самыми печальными!
Лорканн не удержался и хмыкнул:
– Для кого, интересно, – поморщился и постарался не зашипеть. Правая сторона головы пульсировала и болела в такт. – Мне кажется, все вокруг будут исключительно рады… Особенно бунтовщики всех мастей! Ч-ш-с! Ох!
Шайлих нажала на больное место еще раз, всей ладонью, прокачивая лечебное заклинание через голову и не особенно стараясь пожалеть его на предмет неприятных ощущений.
– Что-то мне подсказывает, что бунтовщиков вы знаете или знали в прошлом великое множество! – судя по голосу, девушка была невероятно недовольна. – И тем более загадочно для меня: отчего же вы! Вы! Король-грифон! Стали жертвой обыкновенного удара по голове от обыкновенной шайки свободолюбивых юнцов!
Лорканн зашипел отчетливее, не желая развивать тему, стараясь воззвать к совести лекаря – с воспитательным эффектом она явно перестаралась!
Шайлих погладила его по голове уже бережнее, однако тон все одно оставался неласковым:
– Я не дам вам портить и без того многажды подорванное здоровье! Сегодня вечером вы сбежите и не вернетесь, вам понятно? – угрожающий шепот шевелил волосы возле уха. – Как бы ни хотелось поразвлечься!
Лорканн ощутил, как сердце на секунду останавливается, чтобы сорваться на бешеный бег мгновением позже.
– Ч-что? – скашивать глаза было неудобно, но грифон очень постарался и вывернул, вдобавок, насколько мог, шею. – Уважаемая победительница Древнего Зла, вы о чем?
– О «бессмысленном кровопролитии»! – синие очи Шайлих метали молнии. – О том, как вы уверенно смотрите в будущее, о том, что шанс вас освободить вы отвергли с легкостью того, кого не тяготит заточение!
Нет, Лорканн знал, что Шайлих умна, предполагал даже, что она догадается, но не настолько скоро! До Золотого города оставалось еще полтора дня, уже по пескам, охватывающим столицу желтым горячим кольцом пустыни.
Сапфировые очи Шайлих метали все более отчетливые молнии, она склонилась к грифону совсем близко, опаляя дыханием щеку:
– Семиглавого змея вы укротили в триста лет, королем стали тогда же, и простые вычисления скажут любому, что вам перевалило за тысячу семьсот! Слухи о бунтовщиках периодически будоражат новости королевств, раз в три или пять лет! На вашем теле много шрамов, а в голове достаточно опыта, чтобы написать учебник истории!
Неблагая прервалась, сердито выдыхая с последним словом и переводя дух.
Лорканн мог пока лишь любоваться девушкой, только что полностью захватившей его сердце. В ответ на его красноречиво изумленное молчание, Шайлих постаралась взять ледяной тон, однако нотки негодования все одно расцвечивали его, делали слишком ярким.
– И не пытайтесь меня переубедить, что вы так не развлекаетесь! Еще как развлекаетесь! Попутно вскружив голову тем, кому не повезет с вами тесно общаться! – и исчезла из поля зрения, опять оказываясь за спиной. – Я только не понимаю, зачем было жизнью-то рисковать?!
Снова надавила на больное место, Лорканн зашипел, а мысли в голове мчались с бешеной скоростью – надо было срочно разыгрывать свой ход, иначе Шайлих уверится в собственной правоте, и он уже ничего никогда ей не докажет!
– Во многом вы правы, уважаемая победительница Древнего Зла, – Лорканн сделал паузу, чтобы втянуть воздух через нос: очевидно, Шайлих была сердита, потому что и без того пострадавшей макушке опять досталось. – Но не во всем! Надеюсь, у меня есть право высказать свою точку зрения на предмет?
– Я еще подумаю! – Шайлих склонилась, уперлась взглядом в скрученные веревками поверх повязок запястья, нахмурилась. – Если вы прекратите величать меня победительницей! Как можно считать это победой! Если вы! Если вы! Если вы так и задумывали! Сплошной фарс и обман!
Вот тут Лорканн не удержался и возмутился:
– Ничего подобного! Победили вы меня вполне по-настоящему, я уж молчу, заметьте, молчу, что покорили тоже, не спросясь и совершенно! И кого? Меня! Короля-грифона! – желтые глаза разгорались сами собой, а Шайлих не отстранялась, сверлила своими синими. – Я задумывал пообщаться с бунтовщиками в неформальной обстановке, тут вы правы, но вовсе не рассчитывал встретить вас! Не думал, что увижу среди свободолюбивых и деятельных по молодости лет ши Волшебную принцессу*! Точно не загадывал, что самым интересным собеседником окажетесь именно вы! Собеседником для ума и собеседником для сердца!
