Текст книги "Исполнение желаний (СИ)"
Автор книги: Чук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Чтобы отвлечься, грифон задумался, в чем причина его преждевременного пробуждения: удар-то у Онгхуса был по-прежнему славный. Среди прочего вспомнились обстоятельства потери сознания – ах, ну да, ему было, отчего расстраиваться. Что делало раннее пробуждение необъяснимым! Лорканн помрачнел, вовсе не видя логики в своем бессознательном поведении… Пока не почуял, что проснувшееся с ним вместе чувство необходимого присутствия Шайлих возле молчит. Этому могло быть только одно объяснение!
Не доверяя своим выводам и цепочке рассуждений, Лорканн, не поворачивая голову к вознице, оценил массивный и явно мужской сапог со шпорами – точно нет.
Значит, оставался другой вариант. Лорканн аккуратно и медленно повернул голову назад, к замыкающему всаднику, натыкаясь на чужой взгляд, и не успел он притвориться спящим, их глаза встретились.
Облегчение читалось в синих глазах Шайлих настолько явно, что любые вопросы тут же пропали. Лорканн немного улыбнулся, прищуриваясь светящимися желтыми глазами, заметно сияющими в сумерках. Шайлих кивнула как-то радостно и отвернулась от него, оглядывая дорогу вокруг, оставляя Лорканна на растерзание воспарившим чувствам.
Грифон опустил голову и задумался, по-прежнему спасаясь от неприятных ощущений тела: все вставало на свои места. Он очнулся потому, что она беспокоилась! Связь, насколько бы эфемерной она сейчас ни была, сработала, вытаскивая одного ши на поверхность по горячему зову другого!
Правда, кроме очевидно радостных выводов – он тоже ей нравится! Нравится! Она испытывает к нему ответные чувства! – это означало также и то, что Лорканну придется терпеть общество бунтовщиков до тех пор, пока Шайлих не сможет признать, что её место возле него, а не Онгхуса. И подводить её к этому выводу следовало изрядно осторожно: девушка умна, имеет свой взгляд на вещи, не останавливается перед перспективой спора, если не согласна.
Еще раз перебрав все эти качества мысленно, Лорканн убедился, что сочетание их вызывает в его душе исключительно восторг. О да, пора назвать вещи своими именами, он, Древнее Зло, король Неблагого Двора, грифон и пугающий всех и каждого (кроме Мидира и Айджиана, пожалуй) ши, вот он, да. Влюбился.
Сказал бы ему кто об этом чуть раньше, Лорканн не поверил бы ни в жизнь, но теперь – отрицай не отрицай, а факт оставался фактом. Шайлих становилась необходимой ему, как воздух.
Лорканн усмехнулся своим мыслям, он, глава Дома воздушной стихии рассуждает о необходимости кого-то как воздуха. Какая ирония.
Бунтовщики тем временем преодолевали вброд какой-то ручей, Лорканна дернуло за веревки и путы, обозначив то, что не было очевидным сразу: кроме водорослево-шерстяной, его удерживала веревка обычная, крепко захватившая лодыжки и запястья, связавшая их вместе, протянутая под брюхом коня. Животное без радости лезло в довольно быстрый ручей, повинуясь воле седока, оступалось и оскальзывалось на стремнине, подкидывая и обрызгивая Лорканна дополнительно.
Особой радости от такого купания он, понятное дело, не испытывал, но когда повернул голову по направлению движения, ощутил, что волосы становятся дыбом: то, что он принял за ручей, оказалось довольно широкой – и тихой, отчего он и принял ее за ручей на слух – речкой. Однако, тихая она или не тихая, большой роли не играло. Лорканн ощущал панику: по всему выходило, что его голова окажется под водой на продолжительное время! А бунтовщики не собирались обращать на это никакого внимания!
Сейчас его высокий рост играл с Лорканном злую шутку: обернуло его вокруг коня весьма качественно, так что лицо ши оказывалось на уровне стопы всадника – конь слегка замочит брюхо, а грифон имеет все шансы захлебнуться!
Лорканн дернулся, но веревки, которыми его примотали, чтобы зафиксировать на спине животного, отличались наоборот невероятной крепостью!
– Эй, эй, бунтовщик! Вы же меня утопите!
Всадник обернулся, но явно был занят другими мыслями, похоже, его волновало, как пересечь реку с таким назойливым грузом, порывающимся дергаться, в сгущающихся сумерках и на коне. Лорканн вообще не понимал решения осуществлять этот переход прямо сейчас, можно было отложить реку на завтра, но Онгхус, видимо, заторопился в столицу, мечтая избавиться от Лорканна поскорее.
Рука в перчатке из грубой кожи поднялась в замахе – ну да, конечно, проще было его оглушить, чтобы не мешал! Грифон прикинул свои шансы пережить реку без сознания, смирился и расслабился в путах так, будто отключился от одного замаха.
Бунтовщик пробормотал что-то самоуверенно-оскорбительное, но Лорканн не вслушивался, стараясь изобрести способ пережить это приключение, неустанно подкидывавшее ему поводы поволноваться за свою жизнь.
Морская вода, которая служила домом фоморам, позволяла и прочим волшебным существам дышать в ней, без особенной подготовки и дополнительной магии, но пресная речная, в которой самыми осмысленными существами были рыбы, грозила утопить грифона так же, как любого другого достаточно неосторожного ши!
Лорканн как следует продышался напоследок, попытался вспомнить какое-нибудь достаточно неочевидное заклинание, но по всему выходило, что для него нужны или руки, или оно будет воистину заметным. Мысли мелькали все быстрее – уровень воды поднимался, руки уже опустились в холодную реку, одновременно с этим в реке оказались и ноги, маленькие волны плескались совсем близко от лица. Жестко поставленный перед перспективой бесславно утонуть, Лорканн призвал воздух не магией, но стихией, прижимая длящийся порыв ветра к воде перед своим лицом. Со стороны это смотрелось не слишком подозрительной волной, а Лорканну спасало жизнь.
Грифон почти расслабился, когда они миновали таким хитрым способом уже середину реки, до конца опасного участка была четверть полета стрелы, а может, и того меньше, когда конь оступился, уходя задней ногой в какую-то подводную нору. Лорканн не успел даже помянуть недобрым словом Айджиана с его невидимым коварством, зато успел глубоко вздохнуть, осознавая, что концентрация потеряна – и с размаху ухнул головой в волны.
Если бы он не сосредоточился на том, чтобы удержать воздух в груди, то рисковал бы расстаться с ним одним махом и сразу: вода обжигала, охватывала голову ледяными струями, стремилась вытянуть жизнь не дыханием, так оцепенением.
Скакун не спешил выбираться из ямины, хотя его всадник не скупился на понукания, а Лорканн все яснее понимал необходимость прибегнуть к решительным мерам. Да, пока воздуха хватало, но это не продлится вечно! Наконец, животина вырвалась из ловушки, вскинув круп, что позволило грифону вздохнуть ещё, а потом вода обступила голову со всех сторон, и ему стало глубоко безразлично, что вообще происходит в мире.
Он дернул узел на руках, подтягивая привязанные ноги, попытался выскользнуть из хоть какого-нибудь сплетения веревок, но вода сделала их прочнее, напитав волокна своей упругой силой. Воздух не отзывался на простое обращение к стихии, а применять большие заклинания он не мог! Не мог и не должен был! Опутанные двумя веревками руки отсекали возможность применить что-то действительно большое. Нарастающее жжение в груди намекало, что когда речь идет о жизни, задумываться по более мелким поводам нельзя, и в мыслях осталось в итоге два слова. «Воздуха! – Невозможно!» Они бились по кругу, кажется, отскакивая от виска к виску, Лорканн решил, что вот теперь, когда спорит сам с собой на два голоса, может считаться по-настоящему безумным.
И тяжко вздохнул.
Вода рванулась в легкие, прошивая тело судорогой, заставляя забиться, будто насмешкой предъявляя глазам близящийся просвет – ему не хватило каких-то жалких мгновений…
Рядом, перед лицом, заколыхалась прибитая чем-то большим волна, Лорканна схватили за волосы, одновременно рассекая веревку на руках, вытягивая его над уровнем воды. Темнеющее небо неимоверно звало вверх, все расплывалось, тело не хотело отзываться, легкие хрипели, продолжая дышать водой. Стало шумно, но грифону не было до этого дела, мир отодвигался, веки неостановимо смыкались – какая глупая сме!..
Сквозь всего грифона жаром прошла волна магии!
Узкая и длинная ладонь ощущалась в вырезе рубашки, прихватывая горло, обжигала, посылая сквозь цепенеющее тело волшебство, заставляя выплевывать загостившуюся в легких воду.
Лорканн надрывно закашлялся, чувствуя, как его перехватили за плечи с двух сторон, удерживая на поверхности, на коне, там, где было возможно дышать! Сладкий, неимоверно сладкий воздух врывался в легкие с болью, дышать было сложно, а не дышать – невозможно, голова кружилась, а открывать глаза он больше не рисковал.
Шум продолжался, его, кажется, даже встряхнули, а потом перебросили перед всадником на другого коня. Грифон успел забеспокоиться, но вода больше не дотягивалась даже до рук, а под животом и грудью оказался смягчающий встречу с лукой седла свернутый плащ.
Лорканн глубоко вздохнул и снова забылся, иногда выныривая из этого состояния, воспринимая мир отдельными шумами, жестами, ощущениями.
Вот почти над ухом кто-то недовольно кричит его имя, голос мужской, неприятный, Лорканн не реагирует.
Вот шею щекочет настырная травинка, которую невозможно терпеть и нельзя убрать, Лорканн почти сходит с ума, когда его догадываются перекатить на спину.
Вот руки впервые за несколько дней перестают чувствовать давящее присутствие натирающих веревок, кто-то рядом тихо ругается, запястья простреливает другая боль, видимо, он повредил кожу, пока рвался из пут.
Вот кто-то опять подступает к нему, реакцией на два спорящих голоса сверху, мужской и женский, служит улыбка, кулак влетает в лицо, голова откидывается по земле, вкус крови и темнота.
Очень много темноты, на самом деле.
***
– Вы меня извините, кажется, уже темнеет, если я задержусь сегодня дольше, придется встретиться с Семиглавым, а я пока к такому не готов, – потешно серьёзный голосочек раздается под самым ухом, детские руки хватают за нос и голову. – Я пока про него даже не читал. Я лучше с ним потом. Вы не обидитесь?
Лорканн закатил бы глаза, если бы мог, но он не хочет показывать доставучему созданию, что вообще замечает какие-то изменения вокруг. А потому молчит и не шевелится.
Ребенок вздыхает удрученно, похлопывает грифона по обоим плечам:
– Тогда до завтра, может быть, завтра вы придете в себя?
***
– Вы вообще придете в себя? – голос над ухом принадлежал, несомненно, Шайлих.
Других настолько красивых и добрых голосов Лорканн в округе больше не знал.
Грифон сосредоточился на том, чтобы открыть глаза, которые не желали подчиняться несколько мгновений. К некоторому удивлению, он очнулся уже глубокой ночью, снова связанный, уже не так туго и поверх замотанных бинтами запястий. Грудь все еще саднила, побаливало лицо, особенно нижняя губа, похоже, разбитая, разутые ноги были замотаны в шерстяное одеяло, что и позволило грифону согреться.
Шайлих сидела рядом и обеспокоенно склонялась к его лицу, а Лорканн понял, что впервые за долгое время забыл посветить глазами. Хотя, судя по облегчённому вздоху, Шайлих как-то уже определила, что её подопечный очнулся.
– Это хорошо, это очень хорошо, я боялась, что вы все-таки покинете Нижний мир! – девушка еще раз перехватила Лорканна под горлом, не оставляя сомнений в том, кто его вытащил в первый раз. – Вам надо быть поаккуратнее!
– Любопытный совет, – грифон постарался, чтобы его голос не звучал издевательски, но совсем избавиться от ехидных ноток не смог. Возможно потому, что пользоваться голосом пока вообще было трудно. – Постараюсь ему следовать. Если меня опять не изобьют без сознания и не утопят.
Шайлих, судя по возникшей паузе, покраснела, попыталась подобрать слова, но Лорканн не дал ей высказаться:
– Не трудитесь, – вышло даже более устало, чем он хотел, – я понимаю, почему так выходит, и в этом нет вашей вины. Я благодарен за помощь, я очень вам благодарен.
– Нет-нет, что вы, вам вовсе не стоит быть мне благодарным, – тон её выдавал смущение, она убрала руку, – я просто забочусь о пленнике, так же, как заботилась бы о ком-то другом, – спохватилась и поправилась, – как заботилась бы о любом другом пленнике!
Лорканн усмехнулся, не обращая внимания на заболевшие скулы, разбитую губу и общее не блестящее состояние.
– Но раз у вас тут нет кого-то другого, любых других пленников, то позвольте мне все-таки быть благодарным, – посерьезнел, искренне и убедительно продолжив. – Вы спасли мне жизнь, я в долгу перед вами, Шайлих.
Её имя ласкало не только слух, его было приятно произносить, а упомянутое Лорканном впервые оно заставило девушку вздрогнуть. Чтобы сгладить момент, грифон поторопился сказать:
– Я не глухой и не слепой, уважаемая разведчица и лекарь, простите мне эту вольность, мы не были представлены, но благодарить я привык по именам. Это приходится делать довольно редко.
Шайлих подняла голову, так что лунный свет отразился в совсем темных глазах, на губах заиграла улыбка, а Лорканн понял, что где-то подставился!
– Ну раз мы не были представлены друг другу с уважаемым пленником, стоит исправить это упущение, – она склонилась ближе, а Лорканн против воли засиял-таки глазами. – Я победительница Древнего Зла, Шайлих из Дома Второй стихии, разведчик, лекарь и маг!
Отражение его глаз блестело желтыми огоньками в её синих, Лорканну было трудно сосредоточиться и не улыбаться вызывающе дерзкому выражению лица девушки. Второй Дом, опять же, объяснял, как ей удалось так быстро выгнать воду из легких – это была ее стихия.
– Очень приятно, Шайлих из Дома Второй стихии, позвольте представиться в ответ: я побежденное вами Древнее Зло, Лорканн из Дома стихии Четвертой, грифон, король и маг, будем знакомы, – учтиво изобразил кивок, насколько это было возможно лежа.
Её реакция, однако, озадачила грифона и ввела в ступор.
– То есть вы?! То есть вы правда?! – синие глаза приблизились больше, дополнительно выбивая опору из-под ног, Лорканн ощутил головокружение, хотя вполне себе лежал. Слава старым богам, он лежал.
– То есть я правда что? – сосредоточиться на вопросе было непросто, а уж отмежеваться от близкой Шайлих и того сложнее.
– То есть вы правда считаете меня своей победительницей? – в синих глазах сиял восторг, руки сошлись перед грудью, как будто он сделал ей огромный подарок. – Меня? Нет, я, конечно, помню, что вы редко шутите, но это правда?
Лорканн отметил про себя, что разведчица, очевидно, присутствовала на всех его беседах с Онгхусом, пусть иногда незримо, но счел нужным ответить:
– Конечно, считаю. Кого же мне считать своим победителем, кроме вас? Сеть, – он выразительно приподнял руки, – набросили вы, сторожили меня всю дорогу, не теряли великодушия, спасли мне жизнь. Меня победили именно вы, Шайлих, странно было бы оспаривать этот факт.
Девушка опять вздрогнула при звуке своего имени, и только грифон успел задуматься, в чем тут подвох, как тут же сам чуть не подскочил на своем:
– Спасибо, Лорканн, – свое имя из ее уст хотелось слушать и слушать, привычные звуки лишились резкости, Шайлих словно мурлыкала по слогам, выбивая почву из-под ног более явственно. – Это важно, знать, что меня во что-то ставят если не друзья, то хотя бы враги.
Лорканн вздохнул с чувством освобождения: это были те категории, в которых уже можно было что-то делать, как-то ориентироваться и двигаться дальше.
– Друзья, враги… Вы не поверите, Шайлих, насколько это условное деление, – перед глазами как по заказу встали скалящийся Мидир и мрачный Айджиан. – Стоит поднакопить опыта, размываются многие границы…
Грифон почувствовал, что вот теперь, наконец, ему надо просто поспать. Без треволнений и потери сознания, он неосознанно завозился, устраиваясь поудобнее, спохватился, что успел закрыть глаза, непонятно когда. А когда их открыл, обнаружил улыбающуюся Шайлих со вторым шерстяным одеялом наготове.
– Это, наверняка, страшно интересно, Лорканн, – он посмотрел яснее, отзываясь на имя, запоминая эту ночь, этот вид, эту девушку, – но вы расскажете мне позже. Желательно, когда будете не при смерти и не на грани потери сознания, примерно тогда.
Лорканн не мог оставить за ней последнее слово:
– Вы и представить себе не можете, Шайлих, как быстро восстанавливаются грифоны, – почувствовал шерстяной плед, подоткнутый знакомой рукой, расслабился и зевнул. – О-у-собенно, если захотят…
========== Часть 7 ==========
Следующее утро засветило грифону прямым солнечным лучом в аккурат под приподнявшееся веко. Лорканн мимолетом подумал, что за полторы с хвостом тысячи лет Искажения ещё не встречал рассвет так отчетливо – и к нему пришло понимание.
– Эй, эй, уважаемый памятник Лорканна, а как вы думаете, он любил подниматься на рассвете?
***
– Похоже, у вас вовсе нет такой привычки, подниматься с рассветом! – голос Шайлих раздавался близко, её интонация выдавала недовольство, не разобрать, чем именно.
– Ну что вы, напротив, такая привычка за мной имеется, не хватает привычной обстановки, – Лорканн перекатился со спины набок, приподнял связанные запястья к подбородку, сделал вид, что задумался. – А может быть, дело даже не в обстановке! Тогда в чем же? Хм-хм-хм, настоящая загадка!
К большому удивлению Лорканна, Шайлих не одернула его, не возмутилась и даже не отчитала. Шайлих на него посмотрела. Так, что издеваться больше не хотелось. Впрочем, равно как и прощать Онгхуса в один присест.
– Может быть, я и Раннее Зло, но перед этим меня желательно не бить по голове, – сдержал зевок и покривился. Увидел, как Шайлих забавно морщит нос и отворачивается поспешнее. – Что?
Девушка фыркнула в сторону своих вещей, покачала головой, встряхнулась, но потом опять фыркнула.
– Что? – Лорканну было уже изрядно интересно.
Шайлих, наконец, обернулась, порадовала посветлевшими от смеха синими глазами и соизволила ответить:
– Наверное, это одна из ваших привычек – переиначивать слова на похожие! Интересно, в честь чего? – на недоумевающий взгляд она с большим удовольствием ответила: – Насколько я помню, вы у нас Зло Древнее, – потянула паузу, давая сообразить. – Не раннее!
Лорканн усмехнулся тоже, принимая справедливый упрек, да, перепутал – с утра, сослепу, раздраженный ощущением веревок и жжением в почти заживших запястьях – имел право отвлечься!
– Сделайте милость, притворитесь спящим, чтобы не пришлось опять выхаживать вашу голову. Вероятно, на этот раз – отдельно от тела!
Грифон кивнул и прикрыл глаза, без труда занимая себя нуждавшимися в рассмотрении мыслями, хотя одна, не вполне деловая и никак не относящаяся к делам королевства, все никак не желала давать покоя: он, Лорканн, никогда не бежал от схватки. И не закрывал глаза на схватку. И не имел обыкновения притворяться мертвым! Так с чего бы ему на этот раз…
Шайлих окликнула кого-то, чтобы грифона помогли закинуть поперек седла, приторочить к лошади, будто седельную сумку или чучело в натуральную величину. Лорканн задумался, что бы они делали с его грифоньей натуральной величиной, вариантов рисовалась масса, но ни одного приличного. Все равно что иметь в обозе лошадь, которую надо уложить на другую лошадь! Да еще с крыльями. Длинными острыми когтями. И с тяжелым крепким клювом.
Отвлеченные мысли об особенностях перевозки сопротивляющихся грифонов позволили Лорканну пережить сложный момент перекидывания через седло, опутывания веревками, поправления якобы волшебных сетей, всеобщих перекличек и дежурных утренних шуточек. А когда он, выслушавший среди образцов истинно неблагого остроумия впечатляющее количество приложимых к себе нелестных характеристик, приготовился к сложному путешествию, рядом раздался знакомый шепот:
– Меня впечатляет ваша выдержка, – Шайлих делала вид, что поправляет седло, и впервые склонилась к Лорканну настолько близко, что захоти он, уткнулся бы лицом прямо в её волосы. Притворяться бессознательным сразу стало очень сложно. – И вы теперь исключительно моё наказание, имейте в виду!
Лорканн не успел отреагировать никаким образом: девушка отклонилась от него, а в следующий момент уже взлетела на коня.
Тряская поездка хотя и не была такой мучительной и опасной, как вчера, все равно выматывала силы, единственная радость этого положения вещей таилась в скрытых от яркого утреннего солнца глазах. Ну и в постепенно разрастающейся надежде, что Шайлих будет по отношению к пленнику поаккуратнее, не доводя его своим присмотром до полусмерти.
Разве что замрет заходящееся от новых чувств сердце.
Лорканн покривился в ответ на свои же собственные мысли – он никогда раньше не понимал подобных поэтических выражений. Допускал, да, для других, но не понимал и не принимал. А тут на тебе! Чуть ли не счастлив трястись связанным позади её седла! Любовь он, конечно, в себе принял, никуда от этого деться не получилось бы, но побочные признаки этого чувства Лорканна настораживали и вынуждали следить за собой и речью.
Мало того, что он может сболтнуть какую-нибудь чушь, так Шайлих эту чушь ещё и не оценит по достоинству!
От этой мысли становилось не по себе больше, чем от коряво-романтичных формулировок.
Лорканн сердито выдохнул, немного поменял положение тела и лишь тут ощутил, что ногам по-прежнему сухо и тепло, а голени стягивает привычная высокая шнуровка. То есть Шайлих его не только разула? Она высушила сапоги и успела вернуть их на место до его пробуждения? Неудивительно, что переживала за его голову – кабы ее сняли, столько трудов впустую!
Веря себе и одновременно не веря, Лорканн висел поперек седла, размышлял, мечтал и улыбался.
***
– Наверное, скучно сидеть так целыми днями. На одном и том же месте, среди одних и тех же фонтанов… – задумчивый голосок продолжал доискиваться ответа от старого грифона. – Правда, я нашел на старых картах, что этот парк – парк воспоминаний. Там еще пара завитушек была пририсована, как будто зеркальце или хрусталь.
Если бы мальчишка спросил прямо, скорее всего, Лорканн не выдержал бы и ответил: иногда воспоминания режут как то зеркальце или хрусталь.
А иногда больнее.
***
Когда первая половина дня миновала, глаза стало возможно приоткрывать хоть ненадолго, Лорканн устал жмуриться, но из-за пошатнувшегося здоровья, слишком детального вживания в роль пленника и одновременно – выживания в собственном теле, оно мстило большей чувствительностью ко всему, что доставляло в обычном состоянии лишь мелкие неудобства. Вот и глаза, кажется, выжигало ещё разок, не черным огнем змея, а золотым светом солнца, яркого, любопытного, скачущего мелкими зайчиками и бликами от ручья…
Проклятыми, проклятыми бликами!
Лорканн мечтал о наступлении ночи так, будто в мягкой прохладной темноте было его единственное спасение.
Неблагой король помянул Семиглавого недобрым словом, потом каждую голову (усатую отдельно и три раза), потом шипастый хвост, на котором до сих пор торчал тот треклятый шип, потом – крылья, потом – зубы… Когда Лорканн был готов переходить к проклятьям каждой чешуйке, конь наконец остановился.
Вокруг опять зашумели бунтовщики, распределяющие дежурства, с увлечением перебрасывающие друг на друга обязанность идти за дровами. Лорканна бодро подхватили под руки, и он с ужасом осознал, что водорослево-шерстяная (будь неладна отдельно та самая гадалка!) веревка не выдержала испытаний и трещит на самих его связанных запястьях! Грифон завозился, словно приходя в себя, перехватил ослабевшие кольца, прижал к рукам насколько мог, прорычал что-то оскорбительное, чтобы на руки точно никто не посмотрел. И действительно, после сомнения в их рассудке стражи приласкали грифона кулаком в живот, локтем по загривку, но в узлы никто не вглядывался.
Стоит ли говорить, что подтащенный и откинутый к очередному дереву – на этот раз вяз! – Лорканн радостно оскалился напоследок, подтянул колени к груди, закрывая живот и руки, и незаметно постарался скрепить веревки заклинанием.
Стихия отзывалась с удовольствием, бунтовщики никак не реагировали на поднявшийся в кронах ветер, меньше всего связывая это явление с осерчалым пленником. Лорканн чувствовал, что подходит к опасной черте: веревки все расползались и расползались, не желая укрепляться обратно, в душе поднималась скопившаяся ярость, глаза жгло, хотелось грома, молний и ливня – он с трудом держал себя в руках.
И еще хуже было оттого, что эти самые руки вообще никак не удерживались веревками!
Ярость, злоба, свирепость поднимались в душе Лорканна, будто отыгрываясь за время вынужденного молчания на пользу дела. И его разум холодно осознавал: это не к месту, это зря, так не надо, не здесь, не сейчас. Впрочем, голос разума заглушал шум ветра. В нём же терялись боль и неудобство, отдельные тревожные крики бунтовщиков, хлопанье срываемых плащей, испуганное ржание лошадей. Глаза, наконец, перестали быть пронзаемыми солнечными пиками, грифон перевел дух и с удивлением их открыл – крики бунтовщиков и буйство стихии ему не привиделись!
Над головой быстро собирались подгоняемые разыгравшимся ветром тучи, небо темнело, порывы становились все более холодными, ощущение неуютного присутствия охватывало, как догадывался грифон, каждого из бунтовщиков – побочный эффект общения со стихией напрямую. Отзывалась она тоже прямо, почти лично. Лорканн кивнул сам себе и воздуху: пожалуй, хватит, спасибо, дружище.
И того, что он натворил, сам, без подсказки и без включения ума, уже было достаточно.
Лорканн сгруппировался под деревом больше, не надеясь, что суетящиеся ши вспомнят о пленнике в плане заботы и защиты от ветра или воды. Над головами пока сухо громыхало, но взлелеянный ливень спешил на зов. Скоро стена воды встанет между всеми, кто будет хотя бы в шаге друг от друга.
И Лорканну, с его усугубленным непогодой одиночеством, компания не грозит.
Грифон скрежетнул зубами, когда понял, что тревожит его сильнее прочего: Онгхус тоже не отпустит никуда Шайлих. В такую непогоду точно не отпустит. Ши – глубоко магические создания, они чувствуют персональное вмешательство стихий, знают о приближении бедствий, могут потерять волю к жизни от удара в душу и никогда не отпустят от себя любимого. Лорканн только что сам оттолкнул от себя Шайлих. Прямо Онгхусу в объятия.
***
– Кажется, собирается дождь, вы не могли бы сесть немного иначе? Тогда мне не придется возвращаться под крышу, а если я останусь сухим, то наш церемониймейстер меня не будет ругать, – тон мальчишки оставался ровным, но Лорканну почудился затаенный ужас.
Двигаться не хотелось, но маленькое, неблагое по самые уши создание добавило слегка скомканно:
– Я пытаюсь понять зависимость, пока не очень получается, а это был бы отличный эксперимент, когда наш церемониймейстер выходит из себя, а когда нет…
Памятник впервые отреагировал на слова, вызывая вздох восхищения, перехватил маленькое тельце под руки, не открывая глаз, усадил на колени и закрыл, нависая, широкой спиной.
Иногда компания в сердце непогоды нужна невыразимо.
***
Как Лорканн и догадывался, все его захватчики разбежались по разным краям поляны, выискивая или создавая норы и отнорки, шалашики и гнезда – каждый в соответствии с принципами своего Дома. Похоже, тут не было только детей Дома Третьей стихии, то есть огня. А потому и костерки загорелись не везде, лишь там, где сидели воздушники, могущие высушить разом вымокшие дрова.
Лорканн привычно покручинился, что дети его собственного Дома тоже жаждут сжить нынешнего короля со свету. Однако он давно не вкладывал в переживание больших чувств – они просто ведут себя как все. Даже если попытаться припомнить, кто не хотел Лорканна при первой личной встрече убить, вариантов наберется мало. Чем Дом Четвертой стихии тут хуже Дома Второй или Первой? Они все равно свободны ненавидеть своего короля. Лишь бы под руку не лезли.
Сам грифон от порывов ветра страдал не особо, а вот струи ледяного дождя, долетавшие до него по случайности или сбегающие по стволу прямо за шиворот, доставляли, разумеется, неудобство.
Чтобы занять мысли и руки, отвлечься от невеселых дум и логично безжалостных выводов, Лорканн принялся связывать порвавшиеся водорослевые волокна своих пут. Работа была небыстрой, муторной и объемной, то что надо, когда хочется выместить злобу. Примерно через пару часов, а может, и через три, когда ливень, собравшийся по его желанию, начал чуть-чуть стихать, Лорканн одновременно удивился двум совершенно разным событиям: его труды закончились, и судя по звукам, сквозь ливень кто-то шел. Причем шел именно сюда.
Лорканн отпустил веревки, переместил их свежими узлами между запястий, скрывая результаты кропотливого труда от внимательных глаз, но любопытно повернулся в сторону шагов.
Каково же было его удивление, когда он различил в неясно рисующихся деталях саму Шайлих!
Её сапоги шлепали по размягчившейся земле, но не промокали, а вода огибала фигуру девушки, безрезультатно пытаясь дотянуться. Что вдобавок говорило о незаурядном магическом потенциале этой дочери Дома Воды! Переуговорить его собственный призыв! Отклонить ледяные струи яростного ливня! Идти сквозь белую от напора стену воды, будто её не существует вовсе?! Лорканну уже было почти все равно, зачем она идет. Он готов был восхищаться этой девушкой так, как сможет, издали или вблизи. Хотя «вблизи», а лучше «вплотную», конечно, предпочтительнее.
Тем не менее, несмотря на промелькнувшие пораженческие мысли, Лорканн со все возрастающим радостным изумлением наблюдал, что Шайлих направляется именно к нему. Грифон подвинулся, освобождая клочок сухого места, чтобы она села, чем Шайлих не замедлила воспользоваться – с размаху приземлилась, даже не подвернув аккуратно плащ. Лорканн вгляделся в нее пристальнее и рассмотрел то, что скрывали от его уставших глаз тугие струи ливня: Шайлих была в опустошении и отчаянии.
Все вертевшиеся в голове фразы для начала разговора по душам казались глупыми и избитыми, не подходящими этой особенной ситуации, особенной оттого, что страдала особенная Шайлих. Лорканн мысленно надавал себе подзатыльников, загнал любопытство как можно глубже, пересел ближе, подставляя бок и плечо. Со словами или без слов, а Шайлих должна знать, что может на него положиться!
Девушка повернула голову в его сторону, посмотрела, ничего не видя, как будто его тут не было и вообще ничего и никого не было поблизости. Синие глаза казались тусклыми даже в отсветах воды, на высоком лбу тревожно выделялась вертикальная морщинка, красиво изогнутые брови сошлись на переносице, кудряшки выбились из-под капюшона и пристали влажными прядками к бледным щекам.
Лорканн нахмурился: больше всего последствия были похожи на отзвук разговора по душам. Очевидно, и Онгхус не блистал особенным светом, раз Шайлих ушла от него в ливень, а пришла не к кому-то из товарищей, именно к пленнику. Пусть особенному, но пленнику, грифону, врагу! Лорканн трезво оценивал свою репутацию и скорость осознания всяческих чувств. Он был уверен, что Шайлих о своих еще не догадалась. Зато Онгхус, похоже, девушку уже разочаровал.
