Текст книги "Прототипы (СИ)"
Автор книги: chromewitch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Точнее, валится – последняя пуля задевает его ногу... Но это все еще очень круто, и Полли чувствует себя героем боевика! Сломавшим что-то пассажирам пикапа, но все еще героем!
– КТО ЭТО, МАТЬ ВАШУ?!! – кричит ярко-розовый дрон в руке ярко-розовой девушки. Сама девушка выражается еще хуже.
Пикап вновь набирает скорость, пока Полли оглядывается в поисках своей цели. Несколько секунд, в несущемся по шоссе пикапе, они смотрят друг на друга – да, это точно она; это точно Флай, прямо как с плаката, прямо как из рекламы, и даже ссадина на ее лице, даже погоня, даже выстрелы, даже нескончаемый поток мата, ничего не может испортить этот волшебный миг – воздушная фея Аркадии здесь, на расстоянии вытянутой руки, и ее пистолет...
Стоп.
Полли отодвигается слегка, взглядом указывая на пушку в руках небесного создания.
– Я за вас, если не поняли!
В доказательство он прячет собственный пистолет, берется за автомат на ремне и стреляет в погоню через плечо модифицированного парня с окровавленным затылком. И его выстрелы, даже в таком неудобном положении, гораздо точнее выстрелов раннера.
Пикап у них какой-то волшебный – даже после всего произошедшего, на свободной дороге он выжимает явно не свойственную обычным моделям скорость.
– Думаю, я могу оторваться!!! – кричит водитель через все тот же дрон.
– Но они все равно отслеживают нас! – в ответ ему кричит девушка в розовом костюме. – Это безнадежно!
– Не безнадежно, если Флай сбежит раньше! Им нужна только она, и они не будут преследовать вас в районе «Ровены»! – кричит Полли им всем. – Ей надо лишь... сойти!
– Как?! – кричит девушка в розовом.
– Ни за что! – кричит Флай.
– Они не отстают! – кричит парень с пистолетом.
– Заткнитесь все!!! – кричит дрон.
– ОСТАНОВИТЕ МАШИНУ! – кричит господь бог с небес.
Полли, подавившись воплем, поднимает голову – и смотрит на вертолет в вышине. Неужели они так громко кричали, что не заметили шума? Теперь он становится еще отчетливее.
– Твою мать, вертолет! – охает дрон.
Его-мать-вертолет снова предлагает им сдаться. Асфальт впереди пикапа взбивается как грязь, взлетает высоко, и куски покрытия стучат Полли по шлему, пока пикап подпрыгивает на новых рытвинах, но все едет и едет вперед.
– Подъезжай к ограждению, у меня есть план! – на порядок тише кричит Полли. – Следующими будут ракетницы, и мы их не переживем! Они еще осторожничают, только потому что боятся повредить ванты моста!
На этот раз обходится без возражений даже от самой Флай.
Полли глубоко вздыхает, пытаясь вернуть себе толику самообладания и заново вспоминая, каково это – спокойно разговаривать с заложниками.
– Ты сейчас выпрыгнешь. – Он снимает шлем и кивает Флай. – С моста, прямо в воду. Только так мы избавимся от погони.
Она издает возмущенный писк, но не успевает ответить – новая очередь с вертолета задевает пикап на этот раз. Дрон сдавленно матерится.
– Но это не сработает, если ты будешь в экзоскелете и если с вертолета увидят, что я сейчас сделаю.
– Ты меня убить хочешь. – Хорошо, что она все-таки не кричит снова.
– ...Поэтому мне надо отвлечение. Ребята? – Полли оглядывается.
– Будет отвлечение, – твердо говорит девушка в розовом, и кисть ее руки делает оборот вокруг своей оси. – У меня осталась одна граната.
И судя по уверенности, она сможет подбросить ее достаточно высоко благодаря своим модам. Парень не так быстр с решением – он кивает, только дождавшись лихорадочного кивка Флай.
Сама Флай с видимым отвращением избавляется от экзоскелета.
– Нет, не так! – торопливо добавляет Полли. – Они же смотрят!
Он сам берется за ленты и крепления экзоскелета и молится, чтобы его возня сверху больше походила на насильственные действия. То, что Флай не в восторге от его плана, определенно помогает.
– Сейчас! – командует Полли. – Доставай свою гранату!
Они уже миновали середину моста, чуть дальше – и весь план пойдет прахом. Девушка в розовом встает в кузове, едва удерживаясь прямо, широко замахивается, и ее руки со щелчком удлиняются на полметра. Спустя секунду в небесах ярко зажигается сверхновая, столкнувшись с обшивкой вертолета. Полли снимает шлем и глохнет от сирен, ветра, выстрелов и стука крови в ушах. Пикап с визгом задевает ограждение.
– Ты не умрешь, – твердо говорит Полли то ли себе, то ли Флай.
С этими словами Полли надевает на нее свой шлем и выталкивает ее вниз, прямо в буро-зеленые воды Бухты.
Все замирают и замолкают, глядя на Полли.
Вспышка угасает. Если повезло, то с вертолета и впрямь видят лишь, как синяя фигура падает с моста.
«Я всего лишь хотел украсть экзоскелет, – думает Полли. – Я всего лишь хотел украсть экзоскелет, и даже эти раннеры согласились, что вертолет на хвосте нам ни к чему...» Судя по тому, что вертолет не летит за ними дальше, преследователи верят в его план. Полли не может дышать, как будто это он сейчас оказался под водой. Дрон и раннеры так же молчаливы. Все ждут новых выстрелов, новых приказов сверху.
В худшем случае, спецназ «Новатеха» посчитает, что экзоскелет им тоже нужен, и решится на вооруженную погоню даже по территории «Ровены», грозной матери мечей. В худшем случае...
Но мост заканчивается, и впереди владения «Ровены», и фургоны спецназа уже давно отстали.
...И Флай, беглая модель, скорее всего, умерла, раз не всплывает на поверхность так долго.
9. Кислород
Тяжелые зеленовато-бурые воды смыкаются над ней, солнце и небо остаются за мутной пеленой, и Флай с трудом давит порыв всплыть выше. Секунда на поверхности – и вряд ли даже шлем спасет ее голову от пулеметной очереди. Одна минута, две? Ее легкие развиты, может, воздуха и упрямства хватит даже минуты на четыре. Тишина оглушает. Вместе с тем, как ее тело погружается в воду, ее разум становится все более и более отстраненным.
Минута длится необычайно долго, и далеко не сразу Флай понимает, что ее лицо все еще сухое. Единственный дисплей внутри шлема – черное поле с белыми строками – навязчиво мигает в правом верхнем секторе. Ее шею сдавливает немного не до удушения – умный материал реагирует на чрезмерную влагу и внезапное давление, закупоривает все щели и стыки намертво. Флай наконец-то отрывает взгляд от все темнеющего и темнеющего солнца над головой и фокусируется на белых буквах краткой сводки.
«Подводный режим», что бы это ни значило.
Рано радоваться, конечно, у нее все еще воздуха максимум на четыре – уже три – минуты... Но Флай не успевает додумать эту мысль – обивка внутри шлема разбухает, как и материал под подбородком и вокруг пластикового забрала, мешающий воде проникнуть внутрь. Ее голова теперь зафиксирована намертво, и это вызывает панический страх. В ее ноздри проникают трубки, как будто на операционном столе, Флай хочет вдохнуть ртом, но уже не может, челюсть сдавлена, крепко схвачена чересчур сообразительной техникой. Флай инстинктивно дергается, обхватывает руками проклятый шлем... прежде чем понимает, что дышит.
...Гелиокс, вероятно. Или еще одна из тех смесей для искусственной вентиляции легких.
Дисплей говорит о двадцати минутах.
Флай идет ко дну как топор, перестав сопротивляться и заново осмысляя свое положение.
То есть он не врал. То есть этот бугай, свалившийся в их пикап, действительно не врал и понимал, что делает. Зачем – этот вопрос можно оставить на потом.
Двадцать минут – уже восемнадцать. Флай плывет наугад, абсолютно не ориентируясь в грязной воде, туда, где предположительно – если повезет – должен быть берег.
И берега не видно.
Двенадцать минут, десять, восемь... Тело слишком слабое без экзоскелета. Флай чувствует себя голой и ничтожной.
Шесть минут.
Четыре минуты.
Две минуты.
Ей придется всплыть, ей придется всплыть в неизвестность.
Ноль минут.
Давление отпускает ее челюсть, и Флай вновь владеет собственным лицом, но теперь уже эта свобода вызывает страх.
Сколько можно бояться? Паника и ее отсутствие уже превратились в бесконечные адреналиновые горки. Протянув еще двадцать секунд, Флай сдается и вырывается на поверхность. Подводный режим, уже бесполезный, отключается, и сквозь стыки между забралом и шлемом прорывается воздух. Флай слышит собственное дыхание, хриплое и сиплое, и вода плещет ей в лицо. Воздух и вонь застоявшейся бухты дезориентируют круче любого алкоголя.
Не слышно выстрелов и гласа господня, и шум в ушах – это от воды, а не от лопастей вертолета где-то в небе.
Флай оглядывается в воде, стараясь удержаться на поверхности в новом приступе усталости. Она преодолела неплохое расстояние – но не в сторону любого из берегов, к сожалению.
– ...шь ме... я? – шипит передатчик в шлеме. – ...ы... ще... ж... а?
– Не слышу, – догадывается Флай. – Но жива.
На воде можно держаться, вспоминает Флай. На воде можно даже отдыхать. Но бездействие дается с трудом, и спустя минуту размеренных вдохов и выдохов Флай все-таки нацеливается в сторону берега. Правого, если она правильно разобрала «а... ого...» в бесконечных помехах. Того, где заводы «Ровены» плавно перетекают в ее же кварталы корпоративного жилья.
И вот теперь – самое время спросить, зачем этот тип и вправду попытался ее спасти. И спас, выходит. Успешно.
Не то чтобы ее сердце наполнилось благодарностью – объявленная на тебя охота отучивает от доверия. Но... у него остался ее экзоскелет. Ее планер, ее крылья, без которых – Флай уже убедилась – она не протянет в Аркадии и пяти минут.
Флай старается не дрожать, выползая на берег. Старается держаться с достоинством. Но лестница на бетонный берег еще никогда не была такой длинной, и Флай валится лицом в асфальт, очень близкая к тому, чтобы не подниматься с него никогда.
Из-за рабочего времени в корпоративном квартале не так много людей, но камеры все еще здесь, и, на что бы ни насмотрелись работники «Ровены», выползающая из воды полумертвая преступница явно не подходит под понятие «обычного вторника».
– Все под контролем! – Звучный голос останавливает нескольких прохожих от того, чтобы приблизиться к ней.
Флай с трудом садится на колени и видит, как к ней быстро приближается знакомый бугай. У него внезапно располагающее лицо – это она успела отметить еще в пикапе. У него располагающее лицо и голос, а вот все остальное – эталон тех мордоворотов, которых обычно ставят на фейс-контроль в клубах. Даже на открытой всем ветрам набережной он кажется слишком огромным, заполняющим пространство, монументальным.
Минутное замешательство прохожих прерывает какой-то парень-зевака.
– Ты не из охраны! – говорит он обвиняюще.
– Все. Под. Контролем, – повторяет бугай, направив на него пистолет, и это работает лучше слов.
– Ты вытащил оружие на территории «Ровены», – говорит Флай вместо приветствия. – Она тебя убьет.
Бугай не отвечает, вместо этого он поднимает ее на ноги, и Флай вяло вырывается – он дает ей это сделать. Она ждет угроз, обвинений, ультиматумов. Даже обычной ругани, которой сыпала Орхидея, насмотревшись на погоню. Вместо этого он говорит медленно и ласково, как будто разговаривает с ребенком или душевнобольным:
– Я знаю, что тебе очень тяжело.
От неожиданности Флай фокусируется на его глазах – кристально-чистых и голубых, как у младенца.
– Я знаю, что тебе очень тяжело, но мы должны собраться и двигаться дальше. Потому что ты права, и «Ровена» очень скоро захочет нас убить.
– Или нет, – отвечает Флай из внезапного и иррационального желания противоречить. – «Новатех» здорово подгадила ей, выкинув модель крыльев на гражданский рынок.
– Мне кажется, – бугай продолжает все тем же спокойным голосом, – сейчас у нас нет права на эту надежду.
Кровь все еще стучит в ее висках, дыхание все еще опьяняет, усталость все еще давит на плечи, на кости, на каждую мышцу. И отсутствие надежды вдруг становится последней каплей в этом кошмаре – или все внутренние резервы организма наконец-то отказывают бесповоротно. Флай кивает на чистом упрямстве, соглашаясь, все еще стараясь делать вид, что... Она уже не помнит, кем пытается казаться.
Она отрубается вместе с этим кивком.
Ее несут, кажется. Ее несут, и это вызывало бы злость, если б тело еще ее слушалось. Но состояние знакомо по редким – оставшимся в далеком прошлом, казалось бы, – передозам. Тот случай, когда организм не справляется даже под стимуляторами, когда все внутри говорит «нет, все, хватит, я сейчас сдохну» и включает свою последнюю жизнесберегательную систему. Либо ты отрубаешься, либо умираешь.
Флай все еще не хочет умирать. Назло, пожалуй.
И ей все еще везет, что бугай не заинтересован в ее смерти.
Или?..
Обоняние просыпается первым – запах затхлый, сыроватый и металлический. Тело усажено в медицинское кресло, ощущения слишком знакомые по частым осмотрам, чтобы спутать с какими-либо другими. Глаза не хотят открываться, но слух постепенно возвращается.
– ...я же сказал, нет. Я передумал.
Первый голос знаком, Флай слышала его за секунду до отключки. Второй звучит гораздо более резко и раздраженно:
– Это твои деньги. Тогда выметайтесь оба, у меня еще куча пациентов!
– Ну, тогда за свои деньги я могу купить хотя бы пятнадцать минут спокойствия, да? Плата при тебе, просто... вколи ей какой-нибудь стимулятор и выйди.
Слышится грохот и дребезжание, как будто кто-то роняет металлический поднос.
– Я бы предложил миорелаксанты и снотворное, а не стимулятор. Под стимулятором она подохнет наверняка.
Веки наконец-то поддаются, и Флай видит два размытых пятна, которые медленно приобретают очертания фигур. Одна большая, другая маленькая, одна черная, другая белая. Флай сосредотачивается на большой и черной и медленно соотносит услышанное со всем произошедшим. Догадка кажется очевидной – не могла же она и впрямь поверить, что кто-то подрядился на подобные трудности только чтобы ее спасти? Этот бугай, он не из раннеров, вся эта романтика свободы ему чужда.
– Ты хотел меня выпотрошить, – уверенно заключает Флай. – Не хватило экзоскелета?..
Конечно. Очевидно. Ее импланты стоят дороже, чем награда, предложенная «Новатех» за ее поимку. Да и дружба с корпой далеко не всегда выглядит приятной в глазах аркадийского подполья.
Бугай – в полумраке Флай все еще не может разобрать его лицо – долго смотрит на нее, пока вторая фигура – доктор, видимо, – собирает с пола инструменты.
– Не совсем выпотрошить, – наконец, признается он тихо. – Мне был нужен только твой мозг. Все еще нужен, кстати говоря.
Он подходит ближе и присаживается на табурет рядом с ее креслом. Теперь Флай видит его лицо – и на нем все страдания мира. Бугай медленно опускает голову и закрывает его ладонями, ожесточенно трет глаза и щеки.
– Все еще очень нужен, – повторяет он, вновь подняв на нее взгляд. – Но я не могу этого сделать. Хотя казалось бы, вот он – твой череп.
Палец двигается к ее лбу, но бугай останавливает это движение. Флай с досадой понимает, что вздрогнула.
– Совесть? – в ее хриплой глотке это слово звучит почти что с отвращением.
– Скорее, память, – уже проще, с кривой ухмылкой поясняет бугай. – Берг оторвал бы мне голову, если бы я испортил, испачкал его мечту. А моя матушка отказалась бы от меня, если бы я оставил в беде даму.
Флай долго обдумывает его слова. «Берг» ей незнаком, а вот упоминание матушки...
– Да пошел ты со своими соплями, – глухо говорит Флай. – И дамами в беде.
Доктор, так и не потрудившийся их покинуть, коротко смеется, услышав эти слова.
– Полли, она мне нравится, – капризно тонким голосом передразнивает он непонятно кого. – Давай ее оставим!
– Эй, это впервые не сработало!..
Бугай тоже посмеивается, что несколько обескураживает. В понимании Флай вот тут бы любой добряк перешел в режим угроз. Но этот... Полли... он смеется.
– Что не сработало? – неуверенно спрашивает Флай.
– Упоминание матушки. Ты не заложница здесь? – Он притворно щурится, разглядывая ее с преувеличенным уважением. – Да, определенно, ты здесь – будущий партнер.
– Я не...
Флай замолкает на полуслове, не понимая, с чем хочет спорить. Комичность поведения Полли вгоняет в ступор. Никто не должен придуриваться, разговаривая с убийцей, верно? Не после гонки по мосту. Не после преследования корпой. Не после решения вскрыть ее череп и не после внезапного отказа от этой идеи. Полли эти мысли, очевидно, не посещают.
– И скажи спасибо за шлем, кстати говоря, – добавляет он. – Идея была крута.
– Крута была Белла, когда выбила вам эти режимы, – вставляет доктор.
– Не поминай имя Беллы всуе, – вздыхает Полли, все еще посмеиваясь. – Я до сих пор жду, что она прилетит сюда прописать мне по морде. Но ей...
Он осекается внезапно, и Флай хочет протереть глаза. На миг, на короткий миг его лицо становится серьезным и задумчивым, что вяжется с его внешним видом примерно как плюшевый кролик в манипуляторах пограничного военного бота «Ровены».
– ...ей наверняка понравится мой новый план, – говорит Полли будто бы сам себе. – Да, точно понравится.
Молчание затягивается ненадолго, и тишину не нарушает даже его приятель-доктор. Вместо этого он бросает на Полли тревожный взгляд и косо, фальшиво улыбается. Полли мотает головой и продолжает уже совсем бодро и весело:
– Хреновое начало знакомства, понимаю. Но теперь расклад таков – я хотел вскрыть тебе мозги, но не стал, и это можно считать уже вторым спасением за сегодня. И... ну, это не совесть и не память, просто у меня появилась новая информация, и я хочу, чтобы ты мне с ней помогла. И, поверь мне, ты будешь заинтересована в этом деле.
Флай запоздало оглядывается, равнодушно отмечая обстановку: слабый свет, пара медицинских кресел и пара операционных столов, медикаменты свалены кучами на невысокой этажерке, монитор на рабочем столе соседствует с протезом ноги. Подвал, скорее всего, подпольная в прямом смысле слова клиника. Доктор, на котором белый халат смотрится издевательством, а манипуляторы вместо рук – конечностями более естественными, чем кости и плоть.
И он.
Полли.
Предлагающий ей какое-то «дело».
– Пожалуйста? – спрашивает он, приподняв бровь, пересеченную шрамом. – Мне реально нужна твоя помощь.
Флай моргает, привыкая к мысли, что кому-то тут вообще требуется помощь беглой преступницы, на которую объявлена охота.
– И, конечно, я верну тебе твой экзоскелет ради этого.
Вот это уже больше похоже на волшебное слово, и Флай подрывается с места автоматически – только чтобы рухнуть обратно от одного толчка в плечо. Доктор цокает языком и щелкает манипулятором у ее лица. Полли отодвигает доктора в сторону, как будто тот ничего не весит, и возвращает разговор в доброжелательное русло.
– Видишь ли, у тебя сейчас тоже появился шанс выяснить, что за срань заставила тебя убить тех бедолаг на проспекте Ленина.
Полли даже не предполагает, что она могла сделать все это самостоятельно, кисло отмечает Флай. С ним не прокатит патетика, которую она толкала раннерам, весь тот бред про героическое противостояние корпорации. Вот же черт. Откуда он... Почему в человеке, который выглядит как тупой качок, вдруг обнаруживается такая прозорливость?
– Ты отворачивала лицо, – говорит он, будто прочитав ее мысли. – Ты отводила взгляд, когда мы гнали по мосту. Поэтому, видимо, так позорно стреляла в новатеховский спецназ. Ты не хотела видеть...
Он достает из кобуры пистолет, и Флай отворачивается быстрее, чем успевает осознать собственное движение.
– ...это.
Ей не нужно видеть, чтобы знать, что на нее смотрит дуло пистолета.
Точно так же, вдруг понимает она. Точно так же, как она отворачивалась от полиции в тупичке, после падения. Тогда она тоже не могла повернуть головы и увидеть дула пушек, глядящих прямо на нее.
– Я полагаю, так ты спасаешься от триггеров, – добавляет Полли негромко, убирая пистолет. – Триггеров той же природы, что заставила тебя убить незнакомых людей. И, думаю, тебе будет очень интересно узнать, кто вложил их тебе в голову.
Флай вдыхает и выдыхает, чувствуя, как проясняется ее сознание. Как разум вновь становится чистым, как она, впервые с начала этого кошмара – а может, и впервые в жизни, – видит перед собой... цель?
Цель особенно хорошую тем, что для ее выполнения ей не надо больше бежать и бояться, постоянно бояться.
– ...И что мы будем делать? – спрашивает она с облегчением, привыкая к новому положению. – Драться? Искать?
Перспектива драться выглядит очень естественной.
– Надеюсь, что нет, – беззаботно отвечает Полли.
Он встает, потирает ладони и шумно вздыхает, выдавая собственную нервозность.
– Мы украдем труп.
Доктор снова роняет свой поднос с инструментами, не донесенный до стола, и резко оборачивается. Флай смотрит на непоколебимую фигуру своего нового союзника и, поддавшись порыву, копирует ту фразу, которую она не раз слышала от собственных телохранителей. Она откидывается в кресле и показушно хмыкает:
– Да как два пальца!
10. Загробный мир
«Итак, наш традиционный выпуск новостей и... Аркадия, дней без происшествий – ноль. А вы что думали, можно расслабиться и бомбардировать спамом новости о перевороте в „Эккарт“?»
Чрезвычайно жизнерадостный голос ведущего никак не вяжется с новостями о кровавых убийствах, но это то, как работают медиа в благословенной свободной зоне. Пожалуй, если бы репортеры всегда оставались серьезны – и не сидели бы на антидепрессантах и стимуляторах все как один – то закончили бы свою жизнь в петле, как и большая часть их слушателей и зрителей.
– Вы всегда работаете так... тихо?
За последние четыре часа Флай уяснила несколько вещей насчет своего нежданного союзника. Первое – он не просто какой-то тупой громила, а специалист по связям с общественностью, можно сказать. Неожиданно, учитывая что только одним этим лицом и этой фигурой можно доводить случайных прохожих до инфарктов. Второе – он не сам по себе, а из Волчьей Стаи. В представлении Флай название было тупее некуда, но, вспомнив о своем собственном имени, она решила не спорить. О Волчьей Стае Флай не знала примерно ничего, и это хорошо показывало, на каком же дне находился этот небольшой отряд наемников. И третье – теперь Флай отлично понимала, почему никогда ничего о них не слышала: они пришли в морг и теперь просто... сидят здесь.
Ждут.
В холле, среди десятков других ожидающих, с электронным номерком 152, тогда как на опознание тел едва-едва отправились посетители с номерами 101 и 102.
В холле крошится штукатурка, экран с отображением электронной очереди разбит и на него прилеплен скотчем планшет. Телеэкран – проекция на стену под самым потолком – зато работает прекрасно, и это явно «подарок» от «Синтезфуд», судя по тому, что обрамляет его яркая реклама протеиновых батончиков и готовых завтраков. А бюджетные динамики вот тоже не пашут – девушки с ресепшена каждый раз вслух объявляют номер очереди. Люди тихие, и это единственное, что более-менее радует. Даже ТВ они больше слушают, чем смотрят. Наверное, так выглядит современное чистилище.
Флай напряженно ждет неизбежного, и оно наступает: в репортаже показывают ее. Многие поднимают взгляд на звуках ее имени.
«На нашем сайте все еще ничья, и ставки по-прежнему принимаются. Что же заставило нашу трепетную фею стать настоящим ангелом разрушения?»
Кто-то разворачивает панель наладонника, чтобы найти новостной сайт и внести свою лепту в гражданское голосование, но никто не догадывается, что звезда теленовостей сидит прямо рядом с ними.
Тело Флай скрыто под плащом, практически таким же, который она недавно – и чертову вечность назад – отобрала у бомжа. Разве что этот чище и не воняет. Подарок доктора, чье имя она так и не удосужилась узнать. Он же пожертвовал Флай очки дополненной реальности, которые теперь стали ее глазами.
Ей нельзя видеть лица, теперь она знает это наверняка. Ей нельзя смотреть.
Мир теперь населен призраками – мутными пятнами, в которых с трудом можно различить человеческие фигуры. Флай хотела остановиться на том, чтобы просто затереть людям лица, но Полли пробормотал что-то про замыливание, которое «не работает». Получалось, программа в ее голове либо реагирует на сигнатуры, либо очень умело достраивает испорченное изображение, соотнося его с показателями из базы лиц. И последнее – ох, это очень плохо. Лицо – далеко не единственное, по чему можно найти человека. Параметры тела, движения и жесты, осанка, походка, голос... Если допустить, что данные в ее башке настолько подробны, то лучше бы и вправду отключить себе способность распознавать любую из этих черт.
Поэтому в призраках сейчас и не разобрать ничего, и наушники в ее ушах искажают голоса до неузнаваемости. Этот вариант, впрочем, тоже не устраивал Полли до конца, судя по тому, что всю дорогу сюда он держал руку то на ее предплечье, то на собственном пистолете.
Хорошо хоть окружение она все еще видит.
Мир цифровых теней – то еще удовольствие, но все же так можно жить. Флай прикидывает это отстраненно – вот он, выход, самый простой. Смотри на мир через экран, и никто больше не умрет от твоих рук. Прячься, беги из Аркадии, а потом сможешь даже начать жизнь заново. С чем-то странным в собственной башке, но все же – это неплохой вариант. Нормальный.
Всяко лучше, чем постоянный прицел, намалеванный на ее спине.
Всяко лучше, чем... очередь.
– Еще немного, и я дойду до того, что и новая встреча с «Новатех» покажется мне неплохим вариантом, – бормочет Флай себе под нос.
Полли ее слышит, но только хмыкает, не отвлекаясь от чрезвычайно интересной рекламной брошюры.
– Правда, Полли. Я понимаю, почему о вашей Стае никто ничего не знает, – Флай возвращается к своим размышлениям о союзнике. – Здесь нет охраны, здесь...
– Вон те двое – охранники, – Полли подбородком указывает в сторону неприкаянных мужиков, топчущихся у дверей.
– Я даже не вижу их лиц, но могу сказать, что они сбегут при первом же беспорядке.
– И на ресепшене наверняка спрятано ружье. Какое-нибудь старье, но, поверь мне, все равно неприятное.
– И вот именно поэтому о вас никто не знает. Это дело на пять минут – прорваться в этот дурацкий морг. Я буду прорываться, ты будешь громко кричать «Волчья Стая» – и вуаля, завтра о вас говорят во всех сортирах Аркадии.
– Какое чарующее будущее ты нарисовала.
– Но это старт, – Флай пожимает плечами. – И если б вы работали как-то так...
– ...То закончились бы еще в первый год. Хотя... – Полли на миг отрывается от брошюры, чтобы окинуть Флай быстрым взглядом. – Может, обтягивающие голубые комбинезоны могли бы нам помочь. Так и вижу свой портрет на стене в комнате девочки-подростка.
– Да ты просто...
– Это ты. – Полли со вздохом откладывает брошюру и поворачивается, чтобы взглянуть на Флай уже в упор. Размытое пятно цвета кожи. – Это ты совсем ничего не понимаешь. Те охранники нашли единственную работу, на которую их взяли, потому что у одного медленно отнимается рука, а второй оказался подсажен на стимуляторы после типовой, казалось бы, операции по сращиванию костей. Примерно все посетители здесь потеряли дорогих им людей и надеются только, что денег хватит на кремацию и не придется продавать свою мать или ребенка по частям. Примерно две трети – услышали о их смерти совсем недавно, и понятия не имеют, как и почему умерли их близкие. Около половины из них увидят такое, что будет сниться им в кошмарах. Кто еще?.. А, девчонки на ресепшене. Каждый день сидят там с семи до десяти и надеются, что никто не устроит драку, потому что оглянись – здание и так разваливается, а эти охранники, как ты сама заметила, скорее сбегут, чем защитят кого-либо. Именно поэтому у них под стойкой ружье, а еще успокоительное, чтобы не начать стрелять из него по всем нам от чистой безысходности.
Полли отворачивается, но продолжает говорить, не давая Флай возможности возразить.
– Если ты еще не поняла, то мы на дне. Здесь никто не побежит просить защиты у полиции или корпов, потому что это бессмысленно, и именно поэтому мы не можем быть еще хуже, чем те бандиты, которых тут и так выше крыши. Если бы мы работали, как ты предлагаешь, то еще в первый год за нами бы пришли все местные банды и все обиженные родственники. А главное – никто не стал бы предлагать нам заказы. Даже гребаная Триада соблюдала какие-никакие приличия.
Он вздыхает после такой долгой речи и добавляет уже спокойнее:
– Я понимаю, тебе неоткуда это знать, но тогда поверь на слово – отморозки не держатся здесь долго. Нужны... рамки. Принципы. Иерархия в каком-то смысле.
Флай молчит очень долго, пытаясь откопать в себе хоть какие-то крохи сострадания.
– Просто на всякий случай – я не предлагала никого калечить, – врет она. – Но... Ты сказал, они не позовут полицию или корпов?
«Посмотрите на нее еще раз, дорогие горожане! Вот она в лучах солнца и славы...» Флай не нужно смотреть на экран, чтобы представить свой безупречный анфас в обрамлении розовых волос – лицо самой милой в мире куклы в сахарной вате.
«И вот она в бегах, прямо под прицелами копов и корпоративного спецназа!» Это она тоже помнит прекрасно. Ее руки обнажены до пластика, и сенсоры на них сдохли еще во время ползанья по стене. Лоб разбит, каждая мышца ноет, несмотря на то, что доктор несколько часов назад накачал ее обезболивающим.
Полли снова поворачивается к ней, но не отвечает, и Флай рада, что она не видит его взгляда. Быть может, тогда бы она остановилась.
Ведущий новостей сбивается на какие-то пошлости, на что-то о том, что даже так она наверняка «украсила сны» малолетних дрочеров. В его речи уже нет того наигранного восторга, он рассказывает о преступнице, которую можно расчленить прямо на тротуаре, и публика будет хлопать едва ли не громче, чем как во время ее предпоследнего прыжка.
Но Флай, поднявшись, печатает шаг, направляясь прямо к стойке, и никогда еще шаги не давались ей так тяжело. Это как признание. Чистосердечное и открытое – да, это она, это она на экране. Там наверняка какой-то кадр с погони, где она бессмысленно щерится из кузова пикапа, держа в ободранных ладонях пистолет. Или, еще хуже, повтор все того же утреннего выпуска, где она вырывает какому-то несчастному парню язык.
Репортер задается вопросом, действительно ли она утонула, – и Флай всем своим видом отвечает, что нет, она жива.
Она бессмертна, ведь ангелы не умирают.
Полли поднимается вслед за ней, но не успевает остановить – или, скорее всего, где-то в глубине души он с ней просто согласен.
Очередь начинает гомон моментально – кто-то решил пройти раньше них?!.. Но так же резко замолкает, когда Флай стягивает с головы капюшон, а затем и освобождается от старого плаща.
На ней больше нет ее знакового голубого комбинезона – остался у доктора, грязный, рваный, мокрый и пропахший вонючей бухтой. Но даже в позаимствованных шмотках, даже в видавших виды спортивных штанах и затасканной футболке, ее фигура совершенна... И резиновые ленты все так же крепко прижимают к ее телу экзоскелет.
