Текст книги "Прототипы (СИ)"
Автор книги: chromewitch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Которые триггерятся непонятно на что. Которые наверняка стриггерятся снова, если кто-то попытается забраться в твой мозг. Которые превратили Берга в какого-то монстра. Которого я...
– Которого ты убил, – спокойно заканчивает за него Белла.
Повернутое к нему забрало шлема абсолютно черное.
Это действительно выход – вновь попробовать разобраться, что творится у нее в мозгах. В лучшем случае – отсечь это вмешательство. В худшем...
Молчание затягивается, и Белла не разжимает хватку на его рукаве. Полли дергает рукой, но безрезультатно. Поэтому он пытается разжать ее пальцы по одному, разговаривая медленно, как с душевнобольной:
– Я не могу убить и тебя тоже.
Ее пальцы не поддаются, и Полли боится применить силу. Черт, они тут оба двинулись, так ведь? Полли разговаривает с призраком, а Белла превращается в камень.
– Но я знаю, как минимум, еще одного человека, который внезапно поехал крышей примерно в то же время, что и Берг, – продолжает Полли. – И поехал ровно так же, как он – начал убивать. Это не может быть совпадением, верно? Не сейчас. Не как раз после возможно-мнимого-уничтожения Триады, когда прошивка в ваших мозгах заискрилась чертовым фейерверком.
– О чем ты... – от неожиданности Белла отпускает его руку.
– О ком, – Полли с облегчением одергивает рукав и отходит от нее на пару шагов. – О гораздо более удобном варианте, знаешь? По крайней мере, если все обернется совсем плохо, я убью не тебя, свою дорогую подругу и второе лицо Стаи, а какую-то психованную суку, вырвавшую язык случайному прохожему.
Постеры со стен Берговой квартиры смотрят на него с упреком.
– Берг не похвалит меня за такое, это точно, – бормочет Полли едва слышно, но тут же встряхивает головой и широко улыбается. – Но это реально хороший вариант! Самый лучший из возможных! Черт, да «Новатех», может, даже отвалит мне деньжат за возврат их экзоскелета!
Он почти слышит, как крутятся и щелкают в мозгу Беллы невидимые шестеренки. Она не могла не слышать об этом – новости в Аркадии распространяются как пожар, а Белла заблокировала себе зрение, но не слух.
И у Полли осталось... минуты эдак полторы, так что он поспешно подхватывает шлем и автомат с кровати. Белла не была бы правой рукой Стаи, если бы позволяла своим подчиненным ввязываться в подобное – охоту за человеком, на которого уже охотится корпа, полиция и, предположительно, виджиланте и раннеры.
То есть, буквально все в Аркадии.
Полли отходит спиной вперед.
– Белла, просто подожди здесь, я обязательно свяжусь с тобой, как только...
Она подскакивает на ноги и в ярости бросается к нему. К счастью, она все еще слепа, так что руки хватают только пустоту.
– ПРЫТКИН ЛЕОПОЛЬД КОНСТАНТИНОВИЧ!
Ох, черт. От «Полли» к полному ФИО! Дело дрянь.
Дело дрянь, как кучу раз до того, когда Белла злилась на своих чересчур безбашенных подчиненных.
Дело дрянь, но все же это так знакомо, что Полли не может не улыбнуться.
Улыбка гаснет, как только Белла тянется к пистолету в наплечной кобуре, и Полли торопливо захлопывает дверь за собой.
7. Провал и пикап
Флай надо беречь лицо, она хорошо это помнит. Даже сейчас, даже когда синтетическая кожа на пальцах ободрана до пластиковых суставов, даже когда все тело саднит и ноет, – Флай все еще помнит, что надо беречь лицо.
Особенно тогда, когда оно вот-вот встретится с бетонной стеной.
Раннер оказался идиотом, сущим придурком. С «грузом», ага, с «грузом»... Только вот этот чертов груз тяжелее нее раза в четыре!
Флай вжимает голову в плечи, на панике пытается освободить руки и скинуть лишнего человека, но безрезультатно – она встречает стену сначала крыльями, и спицы скрипят, пленка вздувается парашютом. Потом – все-таки головой. Макушкой и затылком, потому что Флай все еще старается не повредить лицо. Хорошо, что спицы все-таки затормозили столкновение секундой раньше.
Шею и плечи прошивает болью, и в какой-то момент ноги Флай оказываются выше ее же головы. Она падает вниз по стене и едва успевает сгруппироваться, спасибо урокам по технике безопасности.
Падать на раннера – удовольствие ниже среднего, ниже даже нуля. Лучше бы был чертов асфальт, он хотя бы ровный! Флай бьется ребрами о массивное металлическое колено. Бьется коленом в твердый полимерный шлем, и тот идет трещиной. Рука попадает раннеру куда-то под солнечное сплетение, и он громко хрипит, пытаясь скинуть ее с себя. Последним штрихом к картине полного провала – Флай рассекает щеку о накладку на его локте.
И это, по все тем же заученным, вбитым в голову правилам, вдруг становится невыносимой потерей.
Ее лицо!..
Собственная реакция злит неимоверно, но старые привычки не забыть за один день в бегах. В голове молниеносно всплывает строчка из контракта и штраф, который она обязана выплатить, если появится на публике с поврежденным лицом.
Мир вокруг как будто останавливается, пока Флай и раннер поднимаются на ноги, хотя на деле это просто усталость, дьявольская усталость ложится Флай на плечи. Раннер стаскивает с себя шлем – светло-рыжие волосы сбриты почти под ноль, и на черепе хорошо видно кровь. Взгляд мутный и осоловелый, парня заметно шатает, кровь ползет с затылка на шею – из-за падения, и со лба на глаза – уже из-за колена Флай, угодившего по его шлему.
Место для падения отвратительное, как будто самого падения было недостаточно. Улицу напротив чрезвычайно твердого бетонного дома уже перегораживают полицейские машины, направо тупик, налево проулок, в котором затормозил чей-то грузовик.
Утренний воздух встает пеленой ярко-желтого солнечного света и пыли, и Флай не может отвести глаз, не может повернуться в сторону, не хочет смотреть на полицию, стремительно приближающуюся к ним, не хочет видеть дула пистолетов, направленные в ее сторону.
Успеет ли она вмазать раннеру за то, что тот своей дурацкой выходкой сломал им даже самый призрачный план побега? На крыше было и то безопаснее, черт бы его побрал! Может, они смогли бы сбежать так же, как добрались туда – поодиночке!
Первый призыв сдаться раздается через громкоговоритель – и Флай вздрагивает, но...
Свет слишком яркий. Как софит, направленный прямо в лицо. Как вспышка сверхновой. Свет почти ощутимо обжигает лицо, и Флай отворачивается, зажмурив один, правый глаз – как раз справа, там, где полиция, горит что-то ослепительное. За первой вспышкой почти сразу следует вторая, и Флай срывается с места инстинктивно, едва понимая, что вспышки мешают полиции, а не ей. В единственную более-менее свободную сторону – к грузовику.
– НЕНАВИЖУ ВАС ОБОИХ! – надрывается микрофон дрона, одного из тех, через которые недавно кричали невидимые друзья «знакомого» раннера.
Дрон маленький, ярко-розовый и злой как собака. И его владелец явно обращается не к полиции. С крыши соседнего здания летит третья световая граната, за ней четвертая. На краю мелькает и исчезает ярко-розовая фигура.
Ноги Флай болят. Ноги Флай почти отваливаются. Но экзоскелет толкает и толкает их вперед. Она запрыгивает на кабину грузовика, а затем – на кузов, переходит в низкий полет и...
И понимает, что облажалась.
Крылья проносят ее мимо выезда на улицу, прямиком в очередной тупик. И это сейчас, когда возвращаться смерти подобно! Флай складывает крылья и падает, избегая нового удара о стену.
Раннера, который все еще следует за ней, тупик не смущает, впрочем. Он все еще тут, хотя явно забыл о своих прошлых окриках и подбадриваниях. Он останавливается рядом, раскрывает рот – и на подбородок ему проливается кровь. Сделав такой звук, будто пытается выхаркать собственные внутренности, раннер передумывает говорить, оглядывается и внимательно смотрит на черный вход черт знает какого здания. Потом поднимает ладонь в жесте «ща все будет», ставит громоздкие руки перед собой в защитной стойке и, взяв короткий разгон, врезается в дверь.
Пластик с треском ломается, и раннер пролетает дальше, прямо в небольшой, хорошо освещенный зал, где несколько человек сидят на диванчиках, листая буклеты. Флай пролезает за ним в дыру и, в приступе внезапного любопытства, трогает ручку двери.
Дверь открывается без какого-либо усилия.
Раннер в очередной раз пытается что-то сказать, на этот раз посетителям – чего? какого-то частного врачебного кабинета? – и проливает новую порцию крови. Флай хватает его за плечо и тащит за собой, пока он не перепугал местных до смерти. Раз был черный вход, то должен найтись и главный?
Они вываливаются на улицу – так внезапно мирную, без полиции и световых гранат, – и выдыхают в унисон. Останавливаться все еще нельзя, но все-таки резкий контраст заставляет голову кружиться. На табличке у главного входа написано «Психологическая консультация и Арт-Терапия», Флай склоняется под ней, упирая руки в колени, и случайный прохожий бросает взгляды то на нее, то на табличку, едва не сворачивая шею на ходу.
Раннер, все еще неспособный на членораздельную речь, машет перед ней наладонником и куда-то кивает.
Они не бегут больше. Они не могут. Раннер дребезжит и грохочет, как консервная банка, полная гвоздей. Сил хватает только на торопливый шаг, и этого не может изменить даже то, что люди с улицы начинают узнавать Флай, начинают снимать ее на наладонники, начинают звонить в полицию, которой приехать сюда – дело буквально десяти минут, не так уж далеко они остались.
С новым вздохом и новым тяжелым шагом раннер указывает вперед, на вставший у тротуара пикап без номеров. Флай даже не хочет ничего спрашивать, она хочет просто перестать двигаться, так что заползает в кузов вместе с раннером, и через секунду машина трогается с места. Раннер жестами показывает на рулон брезента в кузове.
Пока Флай разворачивает рулон, ненавидя каждую секунду этой вялой, но все еще деятельности, раннер перегибается через край кузова прямо на ходу и долго блюет.
– Кажется, было сотрясение, – поясняет он, отвалившись от края.
Ох, здорово. Он все-таки не откусил себе язык при падении, как Флай уже успела подумать.
Они лежат, спрятавшись под брезентом, пока пикап набирает скорость, петляет между домов и трясется в потоке машин. Пять минут пролетают как секунда, и мозг Флай выключен, ни единой мысли – только хрипло дыщащий рядом раннер и темно-зеленый брезент над головой.
Но это затишье не может быть долгим, конечно. Пикап останавливается, и кто-то резко срывает брезент – по глазам снова бьет яркий солнечный свет.
– Чего разлеглись, как сардины? – злобно шипит девчонка в ярком раннерском костюме. – Рома, клей мне, быстро!
Флай находит тюбик с клеем быстрее него – как раз закатился ей под руку – пока девчонка нетерпеливо притоптывает и продолжает шипеть, цокать языком и недовольно, со свистом выдыхать сквозь сжатые зубы, как будто пара секунд тишины и покоя убьют ее на месте. Она выдавливает толстый слой клея на металлическую плашку с номером авто, которая обнаруживается в этом же кузове, но уже под ногами раннера – Ромы – и наскоро присобачивает номера на законное место. Закончив, она заползает в кузов между Ромой и Флай, и стучит по кабине.
Пикап трогается. Флай вопросительно приподнимает брови.
– Ненавижу вас обоих, – вместо представления говорит девчонка, посмотрев сначала на Флай, потом на Рому.
То же самое говорит дрон, нырнувший вслед за ней в кузов.
Ах. Так сходство поразительное. Она похожа на свой дрон – маленькая, ярко-розовая и злая как собака. Рост едва ли в полтора метра, русые волосы до плеч и миловидное круглое личико без единого изъяна, такое, что невозможно назвать настоящий возраст. Если б не наметанный глаз Флай, моментально определившей вмешательство пластической хирургии, то девчонка показалась бы... ну, реально девчонкой. Лет шестнадцати. Глянцевая маска сдвинута на макушку, тело упаковано в бронированный костюм – карбоновое волокно перемежается более крепкими полимерными накладками. Несколько оттенков розового с вкраплениями белого. Сначала Флай не может понять, где же здесь начинаются модификации, но потом девчонка бессознательно разминает запястье, и кисть руки делает оборот в 360 градусов.
– Это Евгения, – говорит Рома, вновь улегшись на дне кузова. На бок, чтобы не давить на больной затылок. – И, Евгения, помолчи, пожалуйста. Башка сейчас взорвется.
Но она действительно не может молчать – или не хочет. Ее дыхание сиплое, рассерженное и громкое. Трудно понять, это следствие неудачной хирургической операции или просто злость.
– Вы бы видели, как эпично вы врезались, – недовольно говорит Евгения, больше для себя, чем для них. – Я, черт возьми, собираюсь наложить на этот ролик закадровый смех и издеваться над вами всю оставшуюся жизнь.
– Это была его идея, – автоматически откликается Флай, складывая руки на груди.
– Это была моя идея, – соглашается Рома. – Блестящая идея, разве что немного... непродуманная.
Флай закатывает глаза, повторяя гримасу Евгении, – и отношение к идиотской выходке как-то сразу роднит их.
– Спасибо? – после недолгого молчания спрашивает Флай. – Вы ведь не в полицию сейчас едете? И не в офис «Новатех»?
Рома хрипло смеется, Евгения окидывает ее напряженным взглядом, но все же выдыхает и признается:
– Нет. Хотя соблазн очень велик, но...
– Мы видели, что ты сделала с теми ребятами на проспекте Ленина, – перебивает ее дрон. Он вырывается из руки Евгении под ее возмущенный вскрик. – Ох, не по новой, Женя! – Дрон поворачивается камерой в ее сторону и продолжает:
– Мой дрон подбили.
Флай догадывается, что это говорит их водитель из кабины.
– Вы видели, как я убила людей, и решили помочь, – глубокомысленно говорит Флай.
– Мы решили срубить деньжат на гонке, – говорит дрон. – Ну, они. Я временно не в кондиции. Кондор, кстати говоря.
Прозвище звучит знакомо. Один из самых известных раннеров, кажется? Не такой обаятельный как Гепард и не такой прокачанный как, например, Ящерица, но старый, очень старый для раннерского движа, а потому и весьма популярный среди старожилов.
– И дроны ведущих тоже подбиты, так что у нас вроде как есть эксклюзивный материал, – продолжает Кондор. – Если ты не решишь вырвать язык уже нам, то мы расстанемся мирно и спокойно.
По голосу, искаженному микрофоном дрона, не понять, всерьез он или нет, однако Флай только пожимает плечами. Это будет лучший ролик с ней, пожалуй. Самый реалистичный. И она не в том состоянии, чтобы требовать с него денежный процент.
– Ты даже не удивилась, услышав имя Кондора, – замечает Рома не к месту. – Я и так был обижен, что ты не слышала про меня, но это что-то за гранью.
– Я знаю Кондора. – Флай снова пожимает плечами. – Он крут. Ты... ты крут.
Из дрона доносится короткий смешок.
– Но мне уже настолько плевать на все, что, простите, не спрашиваю автографов.
Рома открывает рот.
– И не даю, – прерывает его Флай.
Рома закрывает рот, но ненадолго.
– Обезьяна, – бурчит он. – Подпишись на канал, что ли?
Не сразу до Флай доходит, что он называет свое прозвище, а не обзывает ее.
– Ну, Царь Обезьян, – вздыхает Рома, – но было глупо думать, что никнейм не сократят до «Обезьяны».
– Ты вообще не очень хорош в том, чтобы думать, – Евгения мгновенно пользуется возможностью его кольнуть. – Советую потренироваться. Начни класса со второго общеобразовательной.
– А это Орхидейный Богомол! – Рома заметно повышает голос и открыто улыбается, когда подруга проглатывает свой новый язвительный совет. – Орхидея, если коротко.
– Как... мило, – замечает Флай.
Она красивая, пожалуй. И розовый ей идет. Даже жаль, что у раннеров принято носить маски.
– Что? – Евгения комплимента не ценит и не понимает. – Мне просто нравится розовый цвет! И классно ты покрасила волосы, кстати говоря. И если уж на то пошло, то я надеялась, что имя сократят до «Богомола»! А не... не... до этого.
Смешок Флай перерастает в смех – сначала в тихий, сдавленный, потом в ясный и звонкий. И она вдруг не может остановиться – она смеется несколько минут, пока не выступают слезы, пока живот не начинает болеть. Отсмеявшись, она замечает, что Евгения-Орхидея – что все еще немного смешно – смотрит на нее с недоумением, а Рома посмеивается тоже, напрасно пытаясь скрыть смешки под роботизированной ладонью. Евгения оборачивается в его сторону.
– Я всегда смеюсь, когда рядом кто-то смеется, – признается тот слегка виновато.
Флай вздыхает, унимая остатки истерики, и закрывает глаза, надеясь отдохнуть за время путешествия непонятно куда. Но Евгения – это сгусток неуемной энергии.
– Могу я спросить?..
Ее тон внезапно осторожен. Флай даже поворачивает голову, чтобы убедиться – это действительно спрашивает Евгения, и сейчас она даже не издает этих звуков закипающего чайника. Вздрогнув под пристальным взглядом Флай, девушка продолжает:
– Зачем ты это сделала? Убила их. И пошла против корпы.
Честный ответ совершенно точно разобьет этот неожиданный – но все еще очень нужный – союз. Что тут можно сказать? «Извините, но я не знаю, так что, вполне вероятно, в следующий раз мне захочется убить уже вас»? Флай отводит взгляд, чересчур хладнокровно прикидывая подобный исход – может ли она рисковать жизнями тех, кто, пусть и по своим причинам, ей помогает?..
Нет, совершенно точно не может.
Но будет.
Потому что ее тело, по ощущениям, разваливается на части, и даже захоти она, то вряд ли сможет скрыться от полиции в одиночку, и очень странно, что на них еще не вышла корпа, и...
И отвратительная правда отвратительной Флай – это то, что из людей ей не наплевать разве что на Иру.
Поэтому она врет, собирая в кучу все свои знания о раннерах:
– Неужели мне нужна причина, чтобы пойти против корпы? Чтобы обломать их грандиозный план продаж, украсть экзоскелет и очернить их репутацию навсегда? Вы выбираете свой эксклюзивный ролик, когда можете получить больше денег, если сдадите меня «Новатеху».
Понимая, что это замечание было зря, она поспешно добавляет:
– Не то чтобы у вас это получится.
Но никто не торопится передумывать, так что она переводит дыхание.
– Как много разговоров гуляет вокруг о борьбе с корпорациями... – Она поднимает к своему лицу руку, задумчиво разглядывает собственные пальцы. Естественность и изящество этого движения выверены перед зеркалом и отработаны в тысячах съемок, и Флай прекрасно знает, что все взгляды сейчас прикованы к ней. – Целые объединения, группировки, хакеры, гангстеры, виджиланте – все хотят войти в историю как освободители от корпоративного гнета...
«Корпоративный гнет» – это клише прямиком из вирусных прог, клепаемых каждым вторым начинающим бунтарем. Флай немного перегибает, но как всегда с ней – образ вытягивает там, где проседает логика. Слушатели не перебивают.
– У хакеров, гангстеров и виджиланте не вышло этого. А я всего лишь модель – и у меня получилось больше, чем у всех них вместе взятых.
Здесь перегиб еще заметнее, еще немного – и зрители сорвутся с крючка. Так что Флай добавляет интриги:
– И нет, я не расскажу о своих последующих планах.
Кроме интриги, пригодится еще и симпатия. В Аркадии любят играть в героев, и пусть раннеры не сражаются с преступностью, но тоже носят маски – поэтому Флай решает добавить в голос надежды.
– Но вы ведь не выбросите меня сейчас, посреди дороги? «Новатех» убьет меня, если увидит, и мне очень нужно время прийти в себя.
Она улыбается той невинной, уязвимой улыбкой, которую не раз демонстрировала после полетов, под взглядами толпы, под прицелами камер. Теперь она сильнее, они видели это, но... Но она все равно доверяет им и просит их помощи.
И эта лесть бьет точно в цель.
8. Последний полет
– А музыку тут у тебя поставить можно? – спрашивает Полли. – Или все по протоколу, только полицейская волна?
Аркадий – «В честь города назвали? Ну дела!» – только хмурится в ответ. Честный и неподкупный страж закона, шпала вместо хребта, недовольная рожа идет в комплекте с формой...
Но Полли – мастер переговоров. Стокгольмский синдром вырабатывается у жертв примерно на вторую минуту вместе.
– Осторожно, если вдруг ударишься, то останешься с таким лицом навечно, – с преувеличенным испугом говорит он. – Так говорила моя мама, по крайней мере.
Упоминание матери работает. Всегда срабатывает. Полицейский – Аркадий – громко выдыхает и мотает головой.
– Полицейская частота независима. Музыку можешь выбрать, вон на борту. У меня плейлисты в сейвах.
– Супер!
У него неплохой музыкальный вкус. Разве что многовато павер-металла в сохранках. Мужик любит эпик? Представляет себя героем, когда задерживает очередного виджиланте? Надеется поймать кого-то покрупнее?.. Полли усмехается про себя. Они быстро поладят.
– Ох, вот эти круты, – оценивает Полли, выбрав трек.«Плазменный Ожог», он слышал о ней пару раз от Артема. – Хотя мне больше нравится их акустический альбом.
Потому что у всех рок-групп есть акустический альбом, верно?
– В соседнем плейлисте. Ремастер-версия, вбросили два дня назад.
– Женский вокал не убрали? Это было лучшее.
Спасибо Артему за вклад в музыкальное просвещение Полли.
– Лилия все еще с ними, – Аркадий горячо кивает, но тут же зажмуривается на секунду и мотает головой, вспоминая, с кем разговаривает.
«Поздно, – думает Полли самодовольно. – Мы уже друзья.»
Соваться к копам было идеей столь же смелой, сколько и простой, а Полли всегда старался выбирать пути наименьшего сопротивления. Свой лимит сложностей он перевыполнил, когда отказался от идеи Беллы.
Чем стараться опередить охотников, не проще ли к ним примкнуть?.. И вот оно – случайный коп, где-то оставивший напарника, полицейская тачка и информация о местонахождении Флай на блюдечке. Если только... Если только не думать о том, что вместо верениц полицейских машин за Флай движется только одна.
– Ты сказал своим? – спрашивает Полли, разглядывая бортовую панель.
Он уменьшает масштаб на сенсорном экране, чтобы убедиться – три машины все еще стоят на месте «приземления» Флай, еще четыре медленно разъезжаются в разные стороны.
Надо сказать, грохнулась Флай эпично. Всем провалам провал. Полли рассмотрел это в деталях, спасибо полицейским дронам и его новому знакомому, который, под дулом пистолета, разрешил Полли похозяйничать в бортовом компьютере. Новые друзья-раннеры помогли девушке сбежать, однако дроны вполне себе проследили ее путь, поставили и переслали копам цифровую отметку пикапа, так...
– Почему преследуем их только мы?
– Я говорил, – вздыхает Аркадий. – Я сказал это раз пятнадцать, и если б ты меня послушал...
– Ну прости, первое правило работы с заложниками – не слушай ничего, что они там несут, пока не убедишься, что они надежно зафиксированы.
Аркадий смотрит на себя – зафиксирован он разве что ремнем безопасности. Потом на Полли, который уже давно убрал пистолет в кобуру. Его мыслительный процесс читается без малейших усилий – попробовать атаковать? автопилот убережет от аварий, но как быстро отреагирует захватчик? да и захватчик ли он, если они уже успели обсудить музыкальные вкусы... Полли безмятежно улыбается, и Аркадий переводит взгляд на дорогу с коротким вздохом.
– Я тебе говорил, – повторяет он нравоучительным тоном, лишь с самой маленькой толикой нервяка, – я говорил, что погоню отменили. И поиски отменили, и вообще шли бы мы все обратно по участкам, пить чай и отлавливать виджиков.
– Корпа? – догадывается Полли.
– Кто ж еще.
Черт. Ожидаемо, но все равно неприятно. «Новатех» бросила в полицию деньгами, чтобы не мешали корпоративному спецназу ловить сбежавшую собственность. Странным образом это значит, что Флай стоит слишком много – и одновременно не стоит ничего. Полицейские Аркадии это последние люди, к кому граждане обращаются за помощью, но все же у копов есть то, чего нет у корпоративных подразделений – следование закону. По этому самому закону даже несколько убийств не тянут на смертную казнь – тем более, на казнь без суда и следствия; тем более, на казнь публичной фигуры. Корпораты же... Скажем так, если Флай убьют в процессе поимки, то «Новатех» легко представит действия своих солдат вынужденной самообороной.
– Мне срежут зарплату, потому что я не послушал приказ, – говорит Аркадий замогильным голосом.
– Нет, тебя отправят на психологическую консультацию после ментальной травмы, – отмахивается Полли. – Потому что тот головорез, заставивший тебя гнаться за Флай вопреки приказу, был настоящим чудовищем! Он угрожал достать не только тебя, но и всех твоих друзей, он приставил к твоему лицу гребаный гранатомет! И он говорил что-то про корпоративный приказ, разумеется, приказ от... придумай сам. Думаю, у «Новатех» найдутся враги в любой из корпораций, так что пусть они думают над моими мотивами. И к тому же... К тому же, ты все еще слишком спокоен для парня, который нарушает приказ.
Последняя фраза звучит спокойно и жестко, и Аркадий невольно ежится, бросая на Полли очередной косой взгляд.
– Ну-ну, передо мной можно и не прикидываться, – хмыкает Полли. – Тоже не в восторге от вмешательства корпорации?
– Как будто мало было того, что они рассовывают своих «специалистов» по участкам, – признается Аркадий. – Да и...
– Флай? Слишком ценная преступница, чтобы сдавать ее корпе?
– Она их собственность, – Аркадий качает головой. – И я не идиот, чтобы помогать психопатке. Просто... черт, моя племянница по ней фанатеет! Если хочешь мое мнение, ее помешательство – это начало какой-то грандиозной лажи в «Новатех». И я не думаю, что эта куколка действительно виновата во всем этом дерьме.
В другое время Полли согласился бы с этим без промедления. Модели не убивают людей. Это, скорее всего, результат корпоративных войн – вирус в имплантах, подарок от конкурентов... В другое время. Но не сейчас, когда Берг, никаким боком не относящийся ни к одной из корпораций, тоже – и очень похоже на Флай – сошел с ума. Не после рассказа Беллы.
Нет, корпорации здесь не причем.
Поток машин все никак не редеет, и пикап, против всех ожиданий, не гонит куда-то в сторону окраин, к бомжам и заброшкам, в которых так удобно было бы спрятаться. Нет, он едет прямо через Чуркин в сторону бухты. За бухтой начинаются владения «Ровены», самые жирные части Аркадии. После разоблачения шпионов государства многие места Аркадии переименовали в пику России. Так, остров Русский и Русский же мост вдруг стали просто Островом и Мостом, но здесь названия сохранились. Бухта и мост через нее остались Золотыми, что, с течением времени, порождало все больше шуток про ржавеющее золото – вода в бухте уже давно стала зелено-коричневой, спасибо металлургическим заводам «Ровены».
Это осознанный ход, попытка спрятаться во владениях военного гиганта, с которым «Новатех» точно не захочет ссориться? Или у раннеров действительно есть укрытие где-то там?..
Видимо, такие же мысли посещают и преследователей из числа корпов – лучше бы разобраться с беглецами до того, как пикап минует мост и приблизится к драгоценным заводам «Ровены», которая может расценить участие спецназа «Новатех» как угрозу. До того они двигались относительно незаметно – два небольших фургона с гражданскими номерами, заметно отстающие от Полли и Аркадия. Теперь на крышах фургонов появляются мигалки, раздаются сирены, и кто-то очень злой в громкоговоритель предлагает водителям уступить дорогу.
Тем заметнее становится, что полицейская тачка упорно – и теперь, по более-менее чистой дороге, еще и быстро – движется за пикапом.
Кто-то по рации требует у Аркадия доложить обстановку и прекратить погоню. Вместо него отвечает Полли – и предлагает копам пойти к чертям.
– Они ведь не откроют огонь по полиции? – спрашивает Аркадий нервно.
– Если только на мосту, – отвечает Полли.
У них есть шанс, в общем-то. У них есть неплохой шанс. Фора. Если Аркадий выжмет из своей тачки максимум скорости, то они доберутся до пикапа быстрее корпов. Полли сможет перепрыгнуть в кузов, делал такое не раз, ну а потом – разберется по обстоятельствам. Главное добраться и миновать мост...
Им не везет.
Третий фургон «Новатех» выезжает на Золотой мост снизу – и бросается ровно наперерез многострадальному пикапу. Водитель пикапа тормозит, и у него получается избежать столкновения... с фургоном. С фургоном, но не с заграждением. Машина еще на ходу, впрочем. Через лобовое стекло Полли видит, как она разворачивается на сто восемьдесят градусов и пытается обогнуть фургон – но двери последнего уже разъехались, являя миру четверых спецназовцев в форме «Новатех».
Полли надевает шлем, достает пистолет и являет миру уже себя – распахивает дверь на ходу, высовывается и стреляет. Первая пуля попадает спецназовцу в торс. Бронежилет не пробьет, но двенадцатый калибр это двенадцатый калибр – это больно даже через броню.
– Ты что творишь?! – Аркадий резко тормозит, и Полли чуть не вываливается из машины.
– Ты в полицейской тачке, чего зассал? – возмущается Полли. – Она бронированная!
Кажется, их дружба уже не такая крепкая.
– Это гребаная корпа! – Аркадий выпрыгивает из машины самостоятельно, стараясь показать, что он тут к этому идиоту-наемнику не имеет никакого отношения.
Гребаная корпа его жеста не ценит, и несколько пуль пробивают его тело навылет. Аркадий с криком падает и пытается отползти к ограждению.
– Придурок! – бросается ему Полли, резво перебираясь на пассажирское сидение, пока пули бьют по бронированному стеклу. – И «Плазменный Ожог» – говнище!
С этим воплем он вдавливает педаль газа в пол и резко набирает скорость, целясь прямо в фургон.
Пассажиры пикапа – трое, насколько он видит, – стреляют из-за бортов кузова, но спецназ уже гораздо больше заинтересован суицидальной выходкой Полли. Выстрелы от спецназовцев сзади, почти догнавших полицейскую тачку, не добавляют спокойствия.
Но вот правда – это будет столкновение гигантов. Фургоны бронированы не хуже, а то и лучше, чем машины полиции. А Полли всего лишь надо приблизиться достаточно, чтобы сменить авто.
Как назло, пикап не собирается стоять и ждать его – водитель, пользуясь тем, что все внимание сконцентрировано теперь на Полли, упорно, со скрежетом тащит свою колымагу между ограждением и фургоном, пытаясь вырваться из ловушки.
– НУ УЖ НЕТ! – машинально выдает Полли, распахивая дверь и выворачивая руль вправо.
Авто с визгом разворачивается перед фургоном. Спецназовцы мгновенно открывают стрельбу насмерть, но машина все еще бронирована, а Полли все еще Полли – он выпрыгивает из полицейской машины и забирается сначала на ее крышу, а потом на крышу фургона. Несколько пуль стучат по его шлему, еще несколько – по бронежилету, и да, как и всегда, это очень больно.
Но у Полли есть цель – и эта цель важнее, чем все те деньги, которые корпа заплатила своим солдатам.
Пикап вырывается, наконец, на чистую дорогу, и Полли, коротко разбежавшись по крыше фургона, прыгает прямо в кузов.
