Текст книги "Лорим и Поль (СИ)"

Автор книги: Чёрный-чёрный Дом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Вот так, Поль. А тринадцать лет назад Дверь неожиданно закрылась. Я перестал принимать гостей. Во мне стало копиться мое собственное самосознание. С каждым годом я все больше и больше чувствовал себя живым существом. И все меньше и меньше хотел, чтобы Дверь снова открылась. Если она откроется, ветер Бездны разметает мое сознание, поэтому не хочу, чтобы она открывалась вновь.

– Стало быть, мы ровесники, то есть твоей личности тринадцать лет.

– Получается, что так. Только Бездна лишила меня ощущения времени. Как видишь, это отразилось на теле – оно принадлежит вечности.

– Постой! Я как раз вчера читал об этом в книге Лорима. О том, что надо выйти в вечность. Получается, что это можно сделать не только сознанием, но и телом?

– Тело – это соединение сознания Мира и сознания сущности. Когда осознаешь себя вечной сущностью, это неизбежно отражается на теле, потому что через него начинают бежать соответствующие силы. Но надо и сознание Мира в теле вытащить в вечность, а это можно сделать, только став Миром. Быть Миром, значит владеть тем набором свойств и сил, что у него есть. А для начала надо научиться сливаться с ним, становиться одним целым.

– Рауки, а ведь у меня один раз получилось с ним слиться! Тогда я спас Вильку. Он кувыркнулся в фонтан и ударился головой. Он был мертвый, а Мир оживил его.

– Ты слился с Миром, и твое намерение стало намерением Мира, а воля Мира, твоей волей. Все живое, что ты видишь вокруг, является плотью Мира, его телом. И Миру не нужно, чтобы Вилька оживал. Все накопленное Вилькой осознание и так останется внутри Мира, только перейдет в иную форму, например, проявится в следующем рождении. Любое сознание, находящееся в потоке времени принадлежит Миру. Плоть Мира непрестанно обновляется, старые клетки, в том числе и человеческие тела, отмирают, новые рождаются. Ему не важно, в какой из форм пребывает сознание, главное, чтобы оно развивалось, эволюционировало. Это может быть важно для личности Вильки, что сформировалась в этой жизни, для твоей личности, что с ней подружилась, но не для Мира. Для него ваши мимолетные осознания себя кем-то определенным, как рябь на реке времени. Но, слившись с Миром, ты принес свою волю в его сознание, ты влил в погибшую клетку новую жизнь, и она не ушла на дно, а осталась на поверхности, на гребне волны. Время – это процесс замещения жизни смертью. Жизнь излучается из тела, место жизни заполняет смерть. С каждой секундой жизни все меньше, тело стареет, затем полностью разрушается и становится материалом для других форм существования. Для мира его плоть едина, как едино сознание. Поэтому смерть Вильки не будет воспринята Миром, как трагедия или потеря. Его тело и сознание останутся внутри потока времени. Он даже не заметит того, что случилось с Вилькой. Для Мира смерти нет.

– Значит, Мир не знает о нашем горе, не знает о нашей боли?

– Ученые говорят, что на планете животные исчезают целыми видами. И Мир прекрасно существует дальше. Если погибнет даже все человечество, глупо думать, что это станет трагедией для кого-то, кроме людей.

– Как жить в Мире, которому безразлично, что с тобой происходит, который о тебе даже не знает?

– Любя его.

– Как?!

– Как ты любил Лорима до встречи с ним. Помнишь? «Вот учитель, вот ученик, между ними дорога, когда ученик осознает учителя, он становится на его путь, чтобы следовать ему. И только любовь может дать силы дойти до конца…» Теперь представь, что учитель – это Мир и получишь ответ. Ты ведь пришел к учителю, и он узнал о тебе. Так же ты можешь прийти к Миру.

– Но к учителю я пришел, занимаясь по его методикам.

– А у кого, по-твоему, он их узнал? Это техники, которые он освоил, живя еще в моем теле. Кому нужно, чтобы ты развивался и осознавал себя бессмертной сущностью, способной сохранять тело вечно молодым, или не терять осознания, переходя из одного тела в другое, в череде рождений и смертей?

– Следовательно, мы нужны Миру?

– Миру нужно нечто сокрытое в наших сущностях. Каждый может стать дверью, что откроется в Бездну. Но об этом поговорим позже, когда овладеешь первоосновами.

– Поэтому мир защищает меня?

– Думаю, да. Когда ты впервые открылся ему, отдал всего себя, он вкусил твоей сущности, заметил и теперь бережет.

– Умеешь ты сказать так, что мне опять не хочется с ним общаться! «Вкусил твоей сущности». Как я плодов дерева, которые мне понравились и теперь защищаю от вредителей, ухаживаю, чтобы и на следующий год полакомиться.

– Хороший образ, но неточный. Кому адресована книга Лорима «Искусство контроля»?

– Сыну!

– А ты думал, почему не просто ученику, а именно сыну?

– Нет, хотя и пытался понять, что это значит.

– А что ты скажешь сейчас? Почему сыну?

– Потому что плоть от плоти.

– А теперь представь, что это написал не Лорим, а Мир, и поймешь его отношение к твоей сущности, к сущности, что пришла и отдала ему себя в любви полностью.

– Получается, что я ребенок Мира?

– Да, но еще не рожденный.

– Как это?

– Ты внутри тела Мира?

– Да.

– А когда ребенок находится внутри своей матери?

– Ой, точно! А когда он меня родит?

– Как созреешь, так и родит, вернее, сам родишься.

– Как все это странно, никогда так не думал ни о себе, ни о Мире.

– Привыкай.

– Так открытие Двери в Бездну – это и есть рождение?

– Возможно, но мало открыть Дверь, надо еще сделать осознанный шаг в Бездну, чтобы покинуть тело Мира.

Они еще посидели, обсыхая на солнышке. Потом оделись и прошли в дом. Попрощались с лесником и выглядывающим из-под одеяла Никиткой. Рядом на табурете лежало наполовину съеденное яблоко. Никита попросил, чтобы они еще к нему зашли. Рауки сказал, чтобы он не ждал, а пил настойку, выздоравливал, и сам прибегал в гости. Никитка обещал, что прибежит.

========== Часть 12 ==========

– Пойдем, покажу тебе твою комнату, – сказал Рауки, когда они вернулись и вошли во двор школы.

Двор был квадратным. Главные ворота смотрели на юг. В центре двора была вымощенная камнем восьмиугольная площадка. От нее во все стороны разбегались лучи – дорожки. Дорожка в юго-западном направлении вела к двухэтажному дому учителя, в северо-западном к спальням учеников. Длинному в половину двора двухэтажному зданию. Дорожка в северном направлении упиралась в большой зал для занятий, тоже восьмиугольной формы. На северо-востоке столовая и кухня, под ними подвал. Из подвала был подземный ход за стену. Через него раньше заносили корзины с фруктами, что собирали в саду. Прямо на востоке колодец. На юго-востоке мастерские и котельная. Все здания были связаны между собой коридорами. По ним проходили трубы отопления, и зимой, чтобы попасть в любое помещение, не надо было выходить на улицу.

Сначала Поль и Рауки вошли в дом учителя. За комнатой, в которой Поль спал ночью, находилась просторная кухня, а из нее дверь в коридор, что вел в комнаты учеников. Через все здание шел сквозной проход, в его конце светлело окно, по сторонам были двери в комнаты.

– Твоя комната первая справа, – сказал Рауки. – В конце коридора есть душевые и туалет, но ты можешь пользоваться ванной и туалетом в доме учителя. Нас всего трое и толкотни мы не создадим. Ладно, располагайся, а я пойду, салат на обед приготовлю.

Поль зашел в комнату размером примерно четыре на четыре метра. Справа по углам стояли шкафы, а между ними двухъярусная кровать. Прямо напротив дверей большое окно. У левой стены посередине длинный стол, а по углам кресла. Над столом и креслами книжные полки. Сейчас они, как и шкафы, были пусты. В кресле лежала одежда Поля, а на полу стояла сумка.

На стене под полками висело несколько небольших рисунков карандашом. С них улыбались мальчишки лет восьми-десяти веселые, радостные. Поль улыбнулся им в ответ и заметил, что рисунки сделаны той же рукой, что и иллюстрации в книгах Лорима. Как Поль и предполагал, на иллюстрациях был учитель. «Похоже, что все эти работы сделал сам Лорим, а может, Рауки?» Поль взял с кресла одежду, открыл ближний к двери шкаф. Вверху над вешалками была полка, а на ней лежала тетрадь с темно-коричневой обложкой. Поль положил одежду на полку, взял тетрадь, сел в кресло и открыл ее. Странно, но почерк показался смутно знакомым. Только он не мог вспомнить, где мог его видеть.

Текст начинался без всякого предисловия или даты.

«Сегодня мы ходили к озеру. Лодки не оказалось. Тогда мы сделали плот. На середине озера развели костер. Стали в четырех углах и вызвали вихрь. Он принял пламя. Мы прыгнули в него. Внутри было темно, только иногда появлялись и кружили искры. Мы пытались его найти, но у нас опять не получилось. Небесный Странник тоже не появился. Все ладони в ожогах. Учитель увидел, сильно огорчился, но ничего не сказал. Он против наших попыток, но мы его единственная надежда, поэтому пока он не запрещает.

Плачу. Случилась беда. Ромка потерялся во тьме. В этот раз мы развели огонь в полночь на холме, решили добавить ветра и света звезд. Но мы не подумали о темноте. Ведь ее вошло гораздо больше, чем света звезд. И, когда мы прыгнули в вихрь, Ромка потерялся. Мы слышали его. Казалось, что он рядом, стоит протянуть руку и коснешься. А он нас не слышал. Звал, звал, а потом заплакал. Время кончалось, стало невыносимо холодно. Вместе, взявшись за руки, мы смогли выпрыгнуть назад, а Ромка остался. Что мы могли сделать? Вихрь улетал в небо, а мы бежали к Лориму.

Лорим взял вину на себя. Сказал, что теперь школу придется закрыть, иначе червоточина от Ромкиной смерти будет только разрастаться, пока не поглотит кого-то еще. Мы все сидели в зале для занятий и многие ребята открыто плакали, но никто не сказал нам ни слова, и вина, что давила нас, становилась от этого только ужаснее. Лучше бы мы все умерли.

Никакие наши доводы о том, что это была наша инициатива, не подействовали. «Смерть живет во мне, – сказал Лорим, – вы зашли в ее владения, и она унесла еще одну жизнь. Ослепленный надеждой, я позволил вам играть с ней и Рома погиб. Я больше не имею права учить никого из вас и подвергать смертельной опасности. Те знания, что вы приобрели здесь, навсегда останутся с вами, используйте их так, как подскажет сердце».

Те, у кого нет дома и родственников, к которым можно поехать, останутся жить в школе, пока не вырастут и не станут самостоятельными, но занятий учителя больше не будет. Большинство ребят уезжает. Все рушится. А Ромкины родители так и не приехали, чтобы узнать, что случилось с сыном. Они ни разу не появлялись, даже когда он был жив. Я отчетливо понимаю, что никому, кроме учителя, мы не нужны. Мы сами разрушили свой дом и семью. Теперь мне не знать покоя. Что же делать?

Лорим разрешил взять книги. Я выбрал «Беседы с мастером осознания». Может, есть еще надежда все исправить и когда-нибудь новые ребята придут в наш опустелый дом и он оживет, наполнившись их голосами?»

На этом записи заканчивались. Поль закрыл тетрадь, максимально сосредоточился. В сознании шла работа по соединению всех фрагментов в одно целое.

«Случайностей не существует, все единая цепь взаимосвязанных событий. Книга Лорима, что принес для переплета умирающий человек. Сейчас она лежит в моей сумке. Тот же человек сделал записи в тетради. Я узнал его почерк, он такой же, как в оставленном с деньгами письме. Небесный Странник, о котором рассказал Генри, затем история Рауки. Вихри, что создавали ученики. Я читал о них, это вихри времени. Их могут создавать те, кто находится в вечности. С их помощью можно продлевать жизнь или путешествовать в прошлое, изменять его и таким образом влиять на настоящее. Вернулся в прошлое, перевел стрелки событий и развитие пошло иным путем. Возможно, они хотели сделать так, чтобы Лорим не убил девочку, но что-то у них никак не получалось. Я хочу помочь учителю, поэтому никому не скажу, что нашел эту тетрадь. Я смогу, у меня получится».

Поль достал книгу «Первоосновы» и углубился в изучение упражнений. Вдруг ему пришла в голову мысль пойти в зал для занятий. «Рауки говорил, что там текут силы, помогающие заниматься». Захватив книгу, он вышел в коридор и направился в другой конец здания, а оттуда в зал для занятий. В коридоре было сумрачно. Света из одного окна не хватало. По сторонам двери, двери, двери, а за ними пустые комнаты. Нет, не пустые, они хранили воспоминания о мальчишках, которые в них жили. Он шел, касался этой памяти сознанием и начинал видеть ребят, что смеялись, разговаривали или сосредоточенно чем-то занимались. Все они были очень разными, но что-то их объединяло. Неуловимое чувство, пронизывающее их жизни. Чтобы понять его, Поль заглянул им в глаза и увидел. Их взгляды лучились любовью, принятием и пониманием, чистотой осознания и стремлением к совершенству.

Поль остановился перед дверью в зал, он даже не заметил, как миновал коридоры. «Вечность», – подумал Поль и вошел. Зал был совершенно пустым. Синий восьмиугольный пол и белые стены с потолком, большие окна, много света. На весь пол белыми линиями рисунок цветка с восьмью лепестками или это четыре глаза с единым зрачком?

Поль сделал несколько шагов и почувствовал силы, о которых говорил Рауки. Они плотными волнами накатывали из центра комнаты. Диапазон видения Поля сдвинулся в сторону восприятия сил. Через центр зала шел луч ясного света. Вверху и внизу он уходил в бесконечность, был около двух метров в диаметре, и от него исходили волны сил. Под их воздействием Поль и себя уже видел как место сосредоточения огромного количества силовых линий. Они шли со всех сторон, переплетались, формируя тело. Волны от столпа света проходили сквозь них, и силовые линии тела начинали вибрировать, внутренне распрямляться, более чисто и ясно звучать.

«Мне нужна вся моя сила», – подумал Поль и шагнул в середину столпа, поднял вверх руки, вытянулся. Поток лился через тело и сознание, очищал, перестраивал и настраивал так, чтобы все силы Поля звучали в унисон. И вот уже силы бегут свободно, ничего не цепляя и не выбиваясь из единого ритма. Поль сел в лотос. Отрешился от ощущений тела, чувств и мыслей. «В сознании тела есть область времени, через которую можно попасть в единое время Мира». Поль приказал сознанию высветить ее. Она осветилась, и он шагнул внутрь области и из нее ощутил время Мира, увидел его. Следуя технике упражнения, Поль высветил светом сознания все следы, что оставил в прошлом. Засияли сцены из жизни, одни ярче, другие слабее. Он забирал из отпечатков на просторах времен свои энергию и сознание, и следы гасли. Прошлое стиралось, вместе с прошлым исчезали различные варианты будущего. Все осознание концентрировалось в настоящем. Поль собрал всю волю и забрал сознание из настоящего. В тоже мгновение он осознал себя за пределами времени, увидел его со стороны. Поль осознал себя в вечности. Вокруг было тихо, пустынно, спокойно. Безмятежная радость наполняла сознание, и что-то внутри раскрывалось, шагая за пределы самого себя, как бабочка из кокона. Коконом было прежнее ощущение себя и мира. Новый Поль выбирался из него. Неведомый ранее Мир открывался взору – вечный Мир. Прежнее восприятие реальности уходило полностью. Поль понимал, что его больше не будет. Познавший вечность обретает ее навсегда. Ощущение вечности бежало вниз, вливалось в мысли, чувства и тело, разливалось в мир, охватывало его. Пелена времени спадала с глаз. «Какое счастье… Как я жил раньше, слепо тычась, бултыхаясь в несущем все сущее потоке?» Поток остановился и Поль остановился – вечный миг небытия и творения.

Поль вернулся в тело. Вокруг разлилась вечность, тихая и радостно звенящая внутри него. Открылась дверь, и на пороге возник Рауки, посмотрел на Поля, улыбнулся. Поль ощутил дружеское прикосновение к сознанию и улыбнулся в ответ.

– Пойдем, поедим, – сказал Рауки.

– Пойдем! – сказал, вскакивая, Поль, он был голоден, словно не ел целую вечность.

Они пошли рядом, касаясь локтями. Потом Рауки положил руку на плечо Полю и, засмеявшись, притянул его к себе. Поль тоже засмеялся, повернулся, обхватил Рауки руками и оторвал от земли. Опустил.

– Видишь, какой я сильный, – сказал он.

– Вижу, Поль, вижу, – сказал Рауки и взъерошил ему волосы.

Глаза Поля сияли. «Как же давно я не видел таких глаз», – подумал Рауки и вновь обнял Поля за плечи. Так они и шли дальше, а по сторонам были двери, много дверей, а за ними запечатленные в вечность начинали оживать воспоминания, и звучать детский смех.

***

Поль сливался с сознанием Мира. Время и пространство материального находились в этой первооснове. Сознание Мира наделяло сознания всех живых существ способностью познавать себя и мир. Движущееся сознания являлись силами или функциями единого сознания Мира. Сознание Мира было первичной силой Мира. Поль погружался в первооснову. В какой-то момент он пересек ее границу и оказался в бесконечном свете – второй первооснове Мира, что наделяла сущности бытием и жизнью. Поль шел внутрь света и в итоге оказался в движении или воле Мира. Данная первооснова давала сущностям возможность свободно действовать в Мире. Он ощутил суть этого движения. У него не было причины, цели или направленности. Это была волевая активность в чистом виде, ничем не окрашенная, необусловленная. Первооснова давала возможность проявлять сущностям любую активность. Пройдя через него, Поль оказался в бесконечной пустоте. Пустота позволяла одним объектам содержать внутри себя другие и наоборот. Например, сущность могла находиться внутри Мира и в тоже время в своей внутренней пустоте создавать собственные миры. Усиливая или уменьшая внутреннюю пустоту, можно было изменять движения сил в мире, притягивать их. Ничто не притягивает так хорошо, как пустота в сознании. Различные силы сразу стремятся ее заполнить. И здесь в работу с ними вступает воля, направляя в нужную сторону. А за пустотой следовала последняя первооснова – ничто. Ничто представляло собой отсутствие чего бы то ни было и само ничем не являлось. Но на его основе могло возникнуть все что угодно. Оно являлось противоположностью и сущностью всего существующего. Все и ничто составляли одно целое. Поль понял, что все – это ничто, а ничто возможность всего. Став никаким, можно было стать любым. Но никаким можно было стать только полностью исчерпав и реализовав себя прежнего.

Побывав сознанием в первоосновах, Поль понял, что освоение их займет длительное время. Для начала предстояло пропитать первоосновами тело, чтобы в первую очередь в нем проявить все их свойства и научиться ими пользоваться.

Он занимался изо дня в день, посвящая практике все свое время. Изучил труды Лорима. В книгах он обнаружил пробелы в знаниях, которые мог заполнить только Лорим. Многие из тех, кто практиковал упражнения, не видели этих пробелов, потому что редко добивались такого идеального выполнения, которого достиг Поль. А Поль на определенном этапе освоения словно натыкался на стену. Он чувствовал, что должна быть какая-то практика, что переведет, откроет дверь на новые уровни осознания. Он искал, но не мог обнаружить этих знаний в книгах. А они обязательно должны были быть, потому что Лорим упоминал состояния, которых не достичь без этих техник.

Лорим же отказывался учить Поля. За три месяца, что прожил в доме, он видел учителя только несколько раз. Все остальное время Лорим отсутствовал, занимаясь какими-то своими делами.

«Лориму нужен не просто ученик, а сын, родная душа. Как мне стать ему сыном? Как я могу заслужить его доверие? – думал Поль. – Только, если раскрою хотя бы один из спрятанных в книгах секретов. И тогда, придя к учителю, я смогу показать чего достиг. Не просто освоил готовую технику, а извлек следующую, сокрытую, но необходимую для достижения новой ступени осознания».

Он расспрашивал Рауки о том, какие состояния тот испытывал, являясь дверью, что делал, когда открывал ее в Бездну иного мира. Рауки отвечал с большой неохотой.

«Вдруг от моих воспоминаний она распахнется, – говорил он, – и я вновь стану пустой оболочкой, никем, способным принять любой облик, проявить любую сущность. А мне так хочется еще побыть собой, тем собой, которым являюсь сейчас».

Но кое-что Поль все-таки узнал, почувствовал, и настал день, когда он решил попробовать сделать шаг в неведомое.

Поль пошел в рощу акаций и сел в лотос на своем любимом камне, сложил ладони. Привычным усилием воли прекратил метания чувств и мыслей. Ощутил себя легким, почти невесомым. Вышел в вечность. Осознал себя сущностью и слился с первоосновами. Теперь предстояло сделать шаг в неведомое.

«Известное и определенное должно исчезнуть из сознания». Он отключил органы чувств. Стих ветер, треск кузнечиков и пение птиц. Погасли лучи солнца, что прорывались сквозь качающиеся ветви и касались закрытых век. Пропал вкус сладкого чая, что он пил с Рауки, и ощущение холодной поверхности камня. Весь мир исчез, осталось только ощущение своей сущности.

«Мальчишки разводили костер и создавали вихрь времени». Поль создал пламя, но не обычное пламя, горело само время. И Поль шагнул в этот огонь. Затем начал доставать из глубин свою сокровенную суть и бросать в костер. В языках пламени разворачивались бессчетные варианты его будущего, реализовывались, сгорали. Это было больно, невыразимо больно сжигать свою душу на костре времен. Миллионы рождений и смертей, заключенных, переживаемых в одном бесконечном огненном мгновении.

Когда все в сущности обратилось в ничто, Поль не выдержал и закричал. А внутри уже распахнулась Бездна. И не осталось опоры, за которую можно было бы зацепиться, да и некому было цепляться. Поль исчез, будто его никогда и не было.

Лорим находился дома, когда раздался крик, пронзивший сознание Мира. Он кинулся, чтобы волей подхватить падающего в Бездну Поля. Его сознание оказалось пустым и уже почти полностью растворилось в Бездне, как крупинка сахара в соленом океане. Удерживая волей погасшее сознание мальчика, он побежал к его телу. Поль упал с камня и, разбросав ноги и руки, лежал на земле. По лбу, с выступившими капельками пота, ползла божья коровка, над правым глазом надувалась шишка. Лорим выпрямил его тело. Присел рядом, склонился над лицом и дунул на лоб сквозь сложенные и чуть разведенные ладони. Ничего не выражающие глаза открылись на расслабленном лице. В них сквозила пустота, вечная и бездонная.

– Прости меня, – сказал Лорим.

Но некому было услышать или ответить, только божья коровка расправила крылышки и улетела в небо. Он поднял мальчика на руки и понес в дом.

========== Часть 13 ==========

Поль стал, как новорожденный. Лорим кормил его, носил в туалет, что не всегда удавалось сделать вовремя, учил ходить. Функции тела восстанавливались быстро. Через месяц он уже бегал, но взгляд оставался пустым. Лорим прокачивал Поля сознанием и другими силами, учил говорить, заставлял делать упражнения. И одним зимним вечером Поль пробудился.

В тот вечер он сидел с Рауки перед камином. Рауки читал сказки. Поль заворожено смотрел в огонь и вдруг его глаза широко раскрылись. Он глубоко вдохнул и глянул на Рауки. Тот ощутил взгляд и посмотрел на мальчика.

– Не бойся, Рауки, твоя Дверь больше не откроется, если ты сам не захочешь этого.

«Вернулся», – подумал Рауки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как Бездна.

– Кто ты?

– Теперь я сын и ученик Лорима.

– Ты думаешь, что сможешь помочь ему?

– Да. Но сначала мне надо съездить в Тигрэ. Баба Риня умерла.

– Откуда ты знаешь?

– Я просто знаю и моим друзьям плохо.

– Ты дождешься Лорима? Он вернется завтра к обеду.

– Нет, – сказал Поль, а потом словно к чему-то прислушался. – Да, дождусь. Пойдем, Рауки, позанимаемся.

Они сделали комплекс упражнений и сели друг напротив друга.

– Когда придет Никитка, не будь с ним холоден, подари хоть немного любви, – Рауки смотрел на Поля и не знал, что сказать. – Скоро узнаешь, способен ли ты быть другом… и родным человеком. Смерть заставит многих сделать выбор и честно посмотреть себе в глаза.

– Ты вернулся другим…

– У нас слишком мало осталось времени…

Лорим пришел около десяти часов. Поль выбежал навстречу.

– Здравствуй, Лорим, – сказал он, подошел и обнял.

От куртки Лорима пахло свежим снегом. Тот сразу все понял и тоже обнял его.

– Я люблю тебя, Лорим, – сказал Поль. – Не смей больше отталкивать меня, я тебе не позволю.

– Не буду, – шепотом ответил Лорим.

У него нестерпимо болело сердце.

– Я отдам тебе свою половину, – сказал Поль, и Лорим, не веря, ощутил, как стихает неизменная боль.

Пустота наполнялась целебным бальзамом. Тепло и сладкая слабость растекались по телу.

– Что ты делаешь? – спросил Лорим, чувствуя, как что-то неведомое раскрывается в нем, освобождая от боли.

– Я люблю тебя.

Глаза Лорима наполнились слезами.

– Ты выворачиваешь мне душу.

– Хватит жить во мраке, хватит закрываться. Еще чуть-чуть.

– Чувствую себя мягкой глиной в теплых детских руках.

– Я умею делать из глины замечательные окарины. Они так чисто звучат.

Лорим улыбнулся.

– Как ты сумел?

– Ты просто очень сильно этого хотел, – произнес Поль и отпустил Лорима.

– Если вы закончили обниматься, то пойдемте пить чай, – сказал появившийся в дверях Рауки. – Мы не завтракали, ждали, когда ты вернешься.

– Привет, Рауки! Да, горячего чаю не помешает.

Они пили чай, улыбались и поглядывали друг на друга блестящими глазами.

– Что происходит в этом доме? – спросил Лорим.

– Мне кажется, в него возвращается жизнь, – сказал Рауки.

– Сердце так легко и вольно бьется, и не болит… невероятно.

– Я сегодня поеду в Тигре, – сказал Поль.

– Зачем?

– Умерла бабушка, у которой я жил. Хочу плеснуть масла в ее последний огонь. И зайду к друзьям. Возможно, я вернусь не один.

Рауки и Лорим переглянулись.

– Хорошо, – сказал Лорим, – места у нас много. Я провожу тебя на вокзал.

– Спасибо.

***

Они вышли за ворота. Белый мир искрился в солнечных лучах. Поль прищурился.

– Какой яркий снег.

– Да. Уже прошел год с тех пор, как ты появился у наших ворот в первый раз.

– Мне кажется, что прошли тысячи лет и десятки жизней.

Поль стал спускаться вниз по тропинке, Лорим шел следом.

– Поль… ты стал для меня очень близким человеком. Все эти дни, пока тебя не было, я хотел быть с тобой. Я заботился о твоем теле и желал, чтобы ты вернулся. Никогда настолько остро не ощущал отсутствия родного человека. Я собирал тебя из памяти и очень радовался, замечая знакомые черты в поведении. Они питали мою надежду на твое возвращение. Мы с Рауки всеми силами старались вернуть тебя. Сам он никогда этого не расскажет. Я укладывал тебя спать рядом с собой, и Рауки тоже приходил. Обнимал тебя, и бывало, тихо плакал. Никогда раньше не видел его плачущим, да еще так горько. Я просил, чтобы он сдерживал себя. А он отвечал, что ты почувствуешь его боль и обязательно вернешься.

– Рауки… А ты, Лорим, плакал?

Лорим улыбнулся.

– Той первой ночью… Твое тело было совсем пустое. Мертвое и живое. Как покинутый дом, с еще тикающими в гулкой тишине часами – сердцем. Душевная мука скрутила меня, а рыдания сотрясали тело. Кто-то новый рождался из моих глубин, он понимал насколько ты мне дорог и я становился им, менялся. Той беспросветной ночью я стал другим. Все, чего достиг, стало неважно. Зачем все, если рядом нет любимого, родного человека? Поглощенный болью и поисками себя, я раньше не думал об этом.

– Значит, теперь ты любишь меня?

– Я всегда любил тебя, Поль, только не осознавал этого со всей ясностью и полнотой, что открылась в ту ночь.

Поль остановился. Они уже спустились с холма, впереди начинался город. Он повернулся, шагнул к Лориму. Тот опустился на колени. Так он стал даже немного ниже Поля. Поль подошел вплотную. Лицом к лицу.

– Если я уйду, – прошептал он, – ты пойдешь за мной в Бездну?

– И даже дальше, – сказал Лорим и поцеловал его. – Не плачь.

– Это от солнца. Лорим, я вижу дорогу…

– Я тоже вижу дорогу от меня к тебе. Впервые сам вижу то, о чем написал. «Вот учитель, вот ученик, между ними дорога. Когда ученик осознает учителя, он становится на его путь, чтобы следовать ему, и только любовь даст силы дойти до конца…» Я дойду до конца… учитель. Ты делаешь меня невероятно счастливым, Поль.

А Поль плакал, плакал от счастья. И вспоминал свои иллюстрации к «Беседам с мастером осознания». На первой, в начале книги, у зеркала, вытянув вперед левую руку и касаясь открытой ладонью стекла, сидел мальчик – ученик. Его отражением был учитель. Их Ладони соприкасались. На второй иллюстрации, в конце книги, перед зеркалом сидел Лорим, а в зеркале отражался мальчик, что стал его учителем. Их ладони по-прежнему соприкасались, а пальцы были переплетены.

«Для учителя нет большего счастья, чем ученик, достигший его мастерства и превзошедший его, ученик, у которого можно учиться».

Так заканчивалась первая в жизни Поля книга Лорима.

***

Вокзал, Лорим махнувший на прощанье рукой, дорога, вокзал. Тигрэ. Знакомые заснеженные улицы. Покосившийся дом бабы Рини. Вместе с ней, его тоже покинула жизнь. Поль постоял у калитки, прикоснулся рукой к деревянным рейкам. Нетронутый снег покрывал двор. Он не стал заходить, пошел дальше.

Вечерело, когда он подошел к дому друзей. Постучал в дверь.

– Кто там, – спросил голос, Поль сразу узнал Вильку.

– Виль, это я – Поль.

Лязгнул засов и дверь распахнулась. Радостно и не веря, смотрел Вилька. Он выглядел почти так же, как раньше, только взгляд стал более серьезным, повзрослевшим.

– Поль! Заходи скорее. – Поль шагнул через порог. Вилька закрыл дверь, повернулся к нему, и они обнялись. – Я так рад, – сказал он, а потом потускневшим голосом добавил: – только у нас мама болеет… и есть совсем нечего.

– Поэтому ты совсем худой стал? Где Тайлик?

– На работе, моет посуду в привокзальной столовой, в той, где мама поваром работала. Его поэтому и взяли, знают, как нам тяжело. Придет поздно, но, может, что-нибудь поесть принесет. Раздевайся.

– Нет.

Вилька испуганно вскинул глаза. Поль, успокаивая, улыбнулся.

– Я сбегаю на рынок, там стояла тетка с горячими пирожками с картошкой.

Вилька сглотнул – есть ему хотелось нестерпимо.

– Поставь пока чайник греться.

– Хорошо! – не скрывая радости, сказал Вилька. – Только возвращайся поскорее.

– Я мигом.

Поль сбегал на рынок за пирожками, а затем заглянул в блинную. Купил блинов с грибами и баночку меда. Вернулся. В доме пахло свежезаваренным чаем. Поль поставил на стол плетеную корзинку и откинул прикрывавшие блины и пирожки салфетку.

– Как пахнет! Я сейчас сойду с ума, – сказал, пританцовывая от нетерпения, Вилька.

– Ты лопай, а я пока маму посмотрю, мед для нее.

– Сам пойдешь?

– Да, – Поль направился к двери, остановился. – Только не объедайся, а то живот заболит.

– Я по чуть-чуть, – сказал Вилька и откусил половину блина с грибной начинкой. – Ум-м-м, – застонал он от удовольствия и закатил глаза.