Текст книги "Инициатива (СИ)"

Автор книги: Chaturanga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Зачем ты сказал ему так? – напустилась Гермиона на Рона; у Драко был такой вид, что ее пронзила острая, неожиданно болезненная жалость. Она представила себе, что ее собственные родители говорят, что она не оправдала ожиданий, поэтому они завели себе еще одного ребенка, который не разочарует, а ты останешься запасным вариантом. Судя по тому, каким представлялся окружающим Люциус, он так и сделал. – Малфой ведь даже ничего еще не сделал!

– А что мы, ждать будем? – фыркнул Рон. – Этот новый Малфой еще хуже предыдущего. А Люциуса видели последнее время, может это он сам как-то омолодился?

– Они не похожи, – возразила Гермиона.

– Похожи, – хором сказали мальчики.

– У него другое лицо, наверное, он похож на свою мать.

– У Люциуса и любовница наверняка блондинка, – хмыкнул Рон. – Чтобы не спалиться на волосах. Приходит Люциус домой, Нарцисса ему: почему волосы на мантии белые? А он – это мои. Или твои. Она: а почему женскими духами пахнет, почему кружевной пояс от чулок в кармане? А он опять: а это все мое.

– Не смешно, – отрезала Гермиона. – Почему все на Гриффиндоре ржут, что Люциус похож на женщину? Вообще не похож.

– Похож, – снова вместе сказали Гарри и Рон и рассмеялись.

Люциус и Нарцисса Малфой передвигались в тишине; при виде их смолкали разговоры, люди отводили взгляды, но украдкой смотрели. Есть ли следы слез на глазах Нарциссы? Чувствует ли Люциус вину? Разрушилось ли их даже по меркам волшебного мира сказочное счастье? Плачут ли богатые?

– Все ради Драко, – шепнул Люциус Нарциссе, когда они заходили в банк: возрождение и размолвки – это одно, а традиция дарить гоблинские украшения на каждую годовщину первого свидания – это другое, никуда не деться. День свадьбы они не отмечали, но дата, когда Нарцисса получила первый поцелуй, а Люциус – первую пощечину, оставалась святой. Люциус застегнул на шее жены цепочку и глянул через зеркало ей в глаза.

– Мы Мэлфой, – сказал он на Старшей речи. – Нам все равно, что за нашей спиной говорят dh’oine. Ты имеешь право сидеть в присутствии короля aen Woed и называть его по имени. Тебе ли печалиться оттого, что о тебе сплетничают по ошибке знающие пару заклинаний отбросы?

– Они меня жалеют, – через силу проговорила Нарцисса, и Люциус замер на полуслове, не зная, что и сказать. – Но все ради Драко, – добавила леди, повернувшись к мужу. – Леголас не позволит и волосу упасть с его головы.

В Хогвартс-экспрессе в вагоне Слизерина было напряженно и тихо. В Хогвартс ехал взрослый узаконенный бастард Люциуса Малфоя, которого на вокзале вместе с родным сыном провожали лорд и леди Малфой. Новоявленный наследник отличался тигриной грацией отца, подражанием его облику, невероятно красивым лицом и нежеланием прикасаться к окружающим его предметам. Прощаясь с Нарциссой, Леголас поднял ее руку и почти коснулся губами ее пальцев – Нарцисса едва удержала улыбку: за последние дни в мэноре Леголас углубился в человеческий этикет и смотрелся так забавно, соблюдая все правила, что в конце концов она сама принялась его обучать, но сидх продолжал путать приличные жесты разных стран и эпох. Впрочем, иногда это отдавало особым шармом.

Но не когда он, прежде чем сесть в поезд, поцеловал Люциуса в щеку. Лорд опешил настолько, что выронил трость, и Нарцисса едва успела подхватить ее магией, прежде чем вместе с аксессуаром не раскололся и авторитет ледяного Малфоя. Драко издал неописуемый звук, отвернулся к поезду и увидел, что все, все смотрят на Леголаса и его отца. Ну что ж, их ждут новые сплетни о том, что Люциус любит бастарда гораздо сильнее законного сына. Им не понять, что тут имел место быть отеческий поцелуй со стороны Леголаса, которым он напутствует маленького Люция не попадать в неприятности с другими малышами вроде Волдеморта, пока его нет рядом.

Панси поймала Драко, когда тот вышел в коридор на минуту, обняла и шепнула, что все понимает, что ее отец знает, Темный лорд угрожал Люциусу, но не надо злиться, ведь это на благо рода. А если он станет младшей ветвью – то это даже лучше, меньше забот и ответственности, можно не жить в старом мэноре, жениться на ком хочешь и чувствовать себя свободным. Драко от такого немного удивился, но поблагодарил, а Панси добавила, что теперь он может выявлять идиотов очень просто: кто будет потешаться над потерей статуса, тот и есть кристальный чистый идиот. И спросила, не обижает ли его новоявленный старший брат.

– Пойдем, я вас познакомлю, – решился Драко и завел Панси в купе.

Панси Паркинсон никогда раньше не видела близко Люциуса Малфоя, тот беседовал с ее отцом, но всегда находился или в отдалении, или стоял так, чтобы его лица не было видно. Непосредственный контакт с Малфоем был столь же редким, как непосредственный контакт с министром: все знали, что, побыв в течение пяти лет представителем магической Британии на магической конференции при ООН, лорд Малфой загордился настолько, что счел приемлемым для себя игнорировать собрания друзей и потенциально выгодных знакомых ради увеселительных прогулок по лесу в одиночестве или в компании супруги, которая ради такого случая пошила себе мужской костюм. Богатым и влиятельным людям прощаются многие чудачества: род Малфой, никогда не замеченный в любви к гербологии, произвел главу, который только и знал, что в свободное время пропадать в чащах. Паркинсоны, считавшиеся роду Малфой друзьями, видели сиятельного лорда от силы раз шесть в год. И теперь, глядя на новоявленного наследника, Панси не могла решить, похож он на Люциуса или нет. Тот сидел неподвижно, потом вскинул голову, выпрямился и поменял позу.

Те же тягучие и одновременно быстрые движения, что и у Люциуса. Что и говорить, настоящий наследник и, как бы Панси ни любила Драко, более… подходящий на роль главы рода Малфоев.

– Меня зовут Леголас, – представился тот, голос у него был звонкий, сильный, но акцент неприятно резанул слух.

– Панси, – представилась слизеринка. Он не назвал фамилию, она ответит взаимностью. Леголас. Имя выбивается из традиций, но созвучно с именем Люциус; Драко гораздо больше Блэк, чем Малфой. Панси удивилась тому, как Драко смотрит на новоявленного брата, отнявшего у него все: такой искренней привязанности она не наблюдала даже между близнецами. Она подумала, что ее капризный однокурсник с извечным «я папе пожалуюсь» гораздо более силен духом, чем ей всегда казалось.

Леголас никому, кроме нее, не понравился: прочие слизеринцы отнеслись к нему настороженно, не поняв истинного отношения Драко, которого на факультете любили. Но новый Малфой – он упорно говорил Мэлфой, оправдывая каким-то историческим искажением произношения и углубляясь в легенды – этого словно не замечал: он упорно штудировал Историю Хогвартса для малышей.

– Почему ты читаешь детскую книгу? – спросила Панси, подсаживаясь к Леголасу. Драко тем временем раскладывал карты и ожесточенно спорил с Ноттом.

– Я не учился в школах, отец давал мне все знания, – негромко ответил Леголас, сразу же закрыв книгу и повернувшись к ней, незаметно увеличив расстояние между ними, чтобы не касаться рукой ее локтя. – Экзамены для зачисления на пятый курс я сдал экстерном специально собранной комиссии магов соответствующего уровня. Но считаю необходимым изучить сведения о месте, в которое направляюсь для обучения.

Как странно он говорит, подумала Панси. Акцент, непривычная манера – как будто читает.

– Я думаю на другом языке, – сказал Леголас, когда Панси осторожно спросила его об этом, но на каком именно, не сказал.

В Большом зале церемонию с Шляпой Леголас не проходил: основываясь на оценках и личностных характеристиках, комиссия рекомендовала его к зачислению на факультет Слизерин, поэтому, появившись в Хогвартсе, он сразу же занял место рядом с Драко и тотчас поймал на себе внимательный взгляд декана. Леголас знал о Северусе: Люциус рассказывал, еще учась в Хогвартсе, что у них на младшем курсе учится мальчик, который по непонятным причинам одним своим существованием провоцирует гриффиндорцев на издевательства. Люциус его даже на проклятия проверил, но ничего не нашел. Леголас не понимал, как можно травить существо одного вида с тобой, потому не сочувствовал.

Драко научил его сочувствию. Сколько раз на протяжение веков Леголас сталкивался с тем, что кто-то из рода Мэлфой чувствует боль, обиду, страдает, но никогда не понимал и потому давал холодные и разумные советы, но когда однажды четырехлетний Драко, не послушавшись, пошел за ним в Аргонском лесу и, неправильно выстрелив из лука, сорвал тетивой кожу с пальцев, Леголас взял его на руки и ощутил… нет, не его боль, но его обиду на произошедшее. Понял, что Драко хотел доказать ему, что уже достаточно вырос, чтобы следовать за ним, но у него не получилось, и теперь по щекам у него катятся слезы не потому, что больно и кровь, а потому что Леголас помог, но не пожалел. Леголас сдал ребенка Нарциссе и вихрем понесся к отцу, думая, что случайно применил осанвэ, чтение разума, к мальчику насильно, подавил его своей властью и силой, но Трандуил объяснил, что это лишь сочувствие. Возможность чувствовать чужую боль как свою, взятая на себя добровольно.

– Ты чувствуешь это? – спросил Леголас.

– Melfole заставил меня почувствовать это впервые, – задумчиво проговорил король. – Теперь… пожалуй, Люциус. Он отличается от многих adan рода Мэлфой, возможно, потому с ним сложнее. Я жду от него мудрости вечных, он каждый раз меня разочаровывает, но я лишь люблю его сильнее. Постичь это мне не под силу, потому я принимаю это.

Леголас попробовал представить, что издеваются над Драко, и гнев и печаль наполнили его душу. Он медленно поклонился декану, похожему на сидхе младших народов Старшей расы, и отвернулся, следя за тем, как ведут себя за столом другие. Кто-то говорил с соседями, кто-то молчаливо смотрел в тарелку. Леголас заметил, что за соседним столом сидят студенты с книгами, и никто не общается с ними, и понял, что сделает в следующий раз.

Северус Снейп не находил себе места. Двое Малфоев на одном курсе его факультета – это перебор. Люциус был ему другом в течение многих лет, и ему бы в голову не пришло, что тот скрывает бастарда. А в том, что новый ученик – бастард Малфоя, сомнений не оставалось: когда-то давно Северус оказался в зале предков рода Малфой и видел три портрета, подписанных отчего-то, как показалось Северусу, по-арабски. На портретах были изображены основатель рода и двое, как их назвал Люциус, покровителей, видимо, старших братьев или других родственников основателя: тонкие черты, удивительные яркие глаза – казалось, такого совершенства лицо достичь не может, но теперь рядом с Драко сидел словно сошедший с одного из портретов. Возродилась древняя порода, подумал Снейп, потому мальчик выше ровесника Драко. Мало того, что Люциус обезопасил род, обретя еще одного наследника, так еще и ввел в семью сильного волшебника; Северус не сомневался в том, что Леголас по уровню выше среднего мага, хотя не был знаком с его результатами: независимая комиссия сочла ненужным осведомлять декана и директора об успехах нового ученика.

Тем удивительнее стал первый день, когда на уроке трансфигурации Леголас справился едва ли не хуже всех учеников, шокировав не только свой факультет, но даже гриффиндорцев во главе с Минервой. Если бы Драко в последний момент не колданул исподтишка, он бы вообще не смог выполнить задание. Помогло то, что братья сидели за одной партой. Конечно же, маневр Драко заметили ученики, но не сдали его, зато на перемене снова началась ссора:

– Чем все же провинился хорек, раз его сменили на бездарность?

Леголас даже не повернулся – а он стоял полубоком, но обидчика мгновенно схватила за ворот сильная рука и, тот мог бы поклясться, приподняла над полом, прежде чем резко опустить вниз. Гриффиндорец уставился на черные ботинки, пребольно стукнувшись коленями и локтями.

– Мистер Малфой, что происходит?! – к ним уже спешила декан. Леголас, не позволяя ученику подняться с колен и удерживая его рукой у пола, поднял голову:

– Воспитание, – это было первым словом, который услышала Макгонагалл от Леголаса; сразу же акцент показался ей красивым, но слишком резким. – Моего брата нельзя обзывать.

– Кхм-кхм, – раздался позади Леголаса голос нового преподавателя Защиты. – Вероятно, юный лорд счел оскорбление слишком тяжким, – медом полилось адвокатское выступление Амбридж. – К тому же до сего года он был на домашнем обучении. Вероятно, он просто не знаком с правилами школы… Отпустите студента, юный лорд.

Леголас повиновался, мельком глянул на Драко и понял, что тот не понимает поведения оправдывающего его преподавателя. Видимо, он все же поступил неправильно. Надо было сказать сначала, что Драко нельзя обижать, а он не сдержался.

– Я прошу прощения за свою несдержанность, – сказал Леголас, подняв гриффиндорца на ноги. – Сначала я должен был предупредить. Не надо оскорблять моего брата.

Если Амбридж и рассчитывала на то, что Леголас замолвит за нее словечко перед отцом, то именно в этот момент ее надежды пошли прахом. Она поняла, что не понравилась ему; он попросил прощения у гриффиндорца, поправ вековые традиции противостояния; он демонстративно не обратил на нее совершенно никакого внимания, взял сумку и направился на следующий урок. Вечером Леголаса к себе вызвал его собственный декан.

– Минерва сообщила мне, что ваши успехи, мистер Малфой, неприятно поразили ее, – сказал он, дождавшись, пока Леголас усядется напротив него. – Вам необходимо уделять ей больше внимания.

– Иллюзорная магия дается мне с трудом, – ответил Леголас сразу.

– Иллюзорная? – переспросил Снейп, рассматривая ученика. Что-то в нем было странное, и дело не только в мягких движениях, а во всем облике. У декана появилось чувство, что он говорит с древним старцем, а не мальчиком шестнадцати лет. Глаза у Леголаса были такие, словно он живет уже века в этом мире.

– Трансфигурация есть материальная иллюзия, представление одного предмета как другого, – ответил Леголас. – С магией роста, взаимодействия и создания не будет сложностей.

– Роста и создания?!

– Алхимия – это взаимодействие, руны и чары – создание, рост – гербология и магические существа, – ответил Леголас.

– Кто вас этому учил? – прищурился декан, понимая, что Люциус и магические теории – вещи еще менее совместимые, чем Поттер и покой. Люциус практик и интуит, он половину заклинаний не знает и машет палочкой, желая определенного результата, а все думают, что перед ними великий невербал. Сильный потенциал и загадочная физиономия на экзаменах всегда гарантировали ему высший балл, поэтому ни о каких теориях речи идти не могло.

– Никто, – немного удивился Леголас. – Я так сказал. Позвольте мне уйти, я хотел бы найти брата.

Снейп отпустил Леголаса в гостиную факультета, а сам задумался снова. Люциус не мог научить такому, учение о назначении похоже на теории древнего востока, магическая Индия, может быть, Китай, магическая Аравия… кто его мать? Почему именно в бастарде возродилась древняя порода? Люциус так испугался за свой род, что, как обмолвился Паркинсон, чуть сознание перед Волдемортом не потерял, а потом почти сразу нашел своего бастарда и узаконил.

Нет, что-то не связывается. Северус слишком хорошо знал своего друга, чтобы поверить в то, что он изменил Нарциссе. И еще, он когда-то давно спрашивал – ни у одного рода нет покровителей. Что значит покровитель? Защитник? Может… нет, это слишком нереально. Или…? Леголас не похож на обычного человека, более того, он не похож на человека. Быть может, покровитель – это дух, приобретающий воплощение, когда роду грозит опасность? Потому он все время стремится быть рядом с Драко, сегодня едва ли не магловскую драку устроил за одно обидное слово. Голем? Фонило бы темной магией. Хотя сейчас любая родовая магия отнесена к темной, да и выглядит Леголас слишком живым для голема. Выращенный совершенный гомункул? Может быть, но там необходимо зелье, а Люциус и алхимия еще менее совместимы, чем Люциус и магические теории. Малфой хорош в чарах, астрономии, ментальной магии и математике, и два последних предмета позволяют ему оставаться одним из лучших бизнесменов, умеющим облапошить даже гоблинов, да так, что те только через два дня понимают, что их обвели вокруг пальца. Кроме Снейпа у Люциуса нет достойных алимиков, которые готовы варить зелье, способное послужить путевкой в Азкабан. Северус на всякий случай проверил память – нет, ничего не стирали, а Люциус не настолько специалист, чтобы изменить воспоминания менталисту без швов и склеек.

Кто вы такой, мистер Малфой?

На уроке алхимии Леголас привычно встал в пару с Драко. Они прекрасно сотрудничали, зелье Мидаса получилось лучшего качества по свойствам – опущенный в него лист стал словно из металла, напоминающего золото, но, заглянув в котел, Снейп понял, что понятия не имеет, что в нем. Зелье выглядело как едва заметно окрашенная в голубой вода: никакой матовой поверхности, никакой пленки. Не был бы алхимиком высшей категории, не заметил бы.

– Что это? – тихо спросил Снейп, подняв взгляд на Леголаса.

– Драконий яд, – ответил Леголас и снова посмотрел на Драко, словно ища подсказки. – Вы не назвали зелье, написали на доске, но… я все еще плохо читаю по-английски, особенно написанное от руки, по ингредиентам и цели я понял, что сегодняшнее задание – драконий яд. Зелье, превращающее в подобие золота любой органический материал.

– Почему яд? – спросил сзади Нотт.

– Потому что похож на воду, свойства ткани восстанавливаются через несколько минут, и объяснить причины смерти в дальнейшем невозможно, – спокойно сказал Леголас.

Студенты отступили от Малфоев. Всегда алхимики пользовались уважением напополам с брезгливостью, поскольку власть имущие ценили их чаще не как лекарей, а как отравителей. Теперь же будущий лорд Малфой продемонстрировал свой страшный талант.

– Гриффы от тебя теперь шарахаться будут, – фыркнул Драко, которого все происходящее невероятно веселило. – Ты видел морду Поттера? Наверняка представил, как я ему со злобным хихиканьем в стакан драконий яд капаю.

Гербология сделала пятый курс Слизерина фаворитом: в руках Лгеоласа расцветали растения, мандрагоры не кричали, даже дьявольские силки терлись о его руки, как котята, и тянулись за ним из теплицы, когда тот уходил. Профессор Спраут назвала Леголаса друидом, но вместо того, чтобы оскорбиться, Малфои переглянулись и заулыбались. На уроках Защиты от Темных искусств Леголасу приходилось тяжко: он все еще с трудом читал на английском, но хотя бы не приходилось колдовать. Худой мир между ним и Амбридж закончился тогда, когда профессор принялась обсуждать превосходство магов – она не выделяла, чистокровных или нет – над другими магическими расами, такими как гоблины, кентавры, вампиры и эльфы.

На последнем слове возмущенно подняли голову Гермиона и – неожиданно – Леголас.

– Она не о сидхе, – шепнул Драко на Старшей речи.

– Она говорит о превосходстве людей, – сквозь зубы проговорил Леголас.

– Леголас, мы – Мэлфой, мы…

– Именно, – перебил Леголас и поднял руку.

– Да, мистер Малфой? – сладким голосом спросила Амбридж.

– Вы сказали о превосходстве магов над другими расами, – проговорил Леголас. – Не затруднит ли вас объяснить, в чем заключается превосходство?

– Конечно, – Амбридж решила, что наследник решил потешиться за счет реакции гриффиндорцев и не могла отказать ему и себе в удовольствии. – Во-первых, превосходство магов состоит в осознанном управлении магией. Владея палочкой мы, тем не менее, от магии не зависим, мы ей управляем. Магические расы потому и называются таковыми, поскольку магия поддерживает в них жизнь. Если в мире не будет магии, они умрут. Мы – нет.

– То есть, станем маглами, – фыркнул Рон.

– Минус пять баллов за неуместный комментарий, мистер Уизли! Нет. Вопрос в осознанности. Маги могущественнее гоблинов, кентавров, вейл, поскольку магия – их дар, а не инстинкт. Магический потенциал гоблина составляет три единицы по шкале Эверарда, в то время как средний силы маг – это пятнадцать. Вейлы, наиболее приближенные к магам – восемь. В то время как естественное магическое воздействие вейл – это инстинкт, животный инстинкт, направленный на достижение безопасности: самец должен защищать свою самку. То есть, магические расы – это паразиты. Вампиры паразитируют на крови, эльфы – на магии.

– Домашние эльфы, – уточнил Драко на ухо Леголасу. – Домовики. Ты их видел.

– Оборотни больше животные, чем отдающие себе отчет существа, – продолжала профессор. – Феи, вымершие к началу этого века, как вейлы, но их магический потенциал еще ниже… Дружба с не-магами невозможна, поскольку одно общение с подобными существами можно сравнить с посещением зоопарка. Недаром они живут кто в озерах, кто в лесах – и никак иначе. Рожденные от магических рас волшебники перенимают пороки низших существ, в принципе, связь мага с магическим существом можно приравнивать к скотоложству.

Драко вцепился в Леголаса уже открыто, но тот не дергался, продолжая смотреть на Амбридж спокойно и почти равнодушно. Гермиона не сводила глаз с него: странный Малфой, очень странный. Но никто кроме нее и Драко не понял истинной природы чувств Леголаса, подумав, как и Амбридж, что он хочет поиздеваться.

– Я так не думаю и никогда не думал, – напомнил Драко Леголасу, когда они выходили из класса.

Думал. Просто сидхе всегда были для него исключением. Слова про скотоложство не шли из головы: Леголас практически не владеет магией, если уж считать, то его рейтинг едва ли достанет вейл, но это вовсе не значит, что он уважает или любит его меньше! Но ведь маги считают маглов животными именно из-за отсутствия магии, неужели это значит, что… нет, не значит. Проклятая Амбридж. Драко смотрел на Леголаса в Большом зале и гостиной и понимал, что тот ведет себя не как волшебник. Магия только на уроках, блистает он на алхимии и гербологии, где не надо хвататься за палочку. Нет, так продолжаться не может. Малфой решительно подошел к Леголасу, вынул из его рук книгу и сказал, чтобы взял палочку и шел за ним.

Создавая Отряд Дамблдора и выбирая для тренировок Выручай-комнату, Гарри и подумать не мог, что его желание совпадет со стремлением другого человека, поэтому встреча ОД в полном составе с братьями Малфой оказалась полной неожиданностью для всех. Поттер и Драко замерли друг напротив друга, нацелив палочки, ученики ОД тоже насторожились.

– Их всего двое, – напомнил Рон.

– Они нас видели, – сквозь зубы проговорил Гарри.

– Отряд Дамблдора? – Леголас чуть наклонил голову, глядя на лист бумаги в руках Гермионы. Та стояла у самой стены, между ними было метров десять, она всегда отличалась убористым почерком. – Директор проводит дополнительные занятия?

Драко прищурился, продолжая сверлить Поттера взглядом.

– Ай-ай, Потти, как нехорошо нарушать директивы, – пропел он. – Еще и директора подставил…

– Что вы делаете? – спросил Леголас в пространство.

– Учимся, – ответила Гермиона. – Нам не хватает уроков.

– Разве мы не делаем того же? – Леголас повернулся к Драко и опустил его руку. – Пойдем, здесь много места для тренировок. Они не помешают нам.

– Ты не понимаешь, они все нарушают! – запальчиво сказал Драко. – Амбридж…

Упоминать Амбридж было ошибкой. Глаза Леголаса потемнели, он молча развернулся и направился к противоположной стене вытянутого зала; тот удлиннялся по его желанию. Драко выругался и последовал за ним.

Несмотря на жаркий спор, где часть ОД доказывала, что ничего делать при слизеринцах нельзя, а другие возражали, мол, мало ли для чего они учат, еще не знаем, что сами слизни там тренируют, порешили на том, что лучше места не найти. К тому же новый Малфой, похоже, плюет вообще на всех, ему все равно, кто перед ним. И Амбридж не любит. Враг моего врага – мой друг. А Драко…

– Нет, я не буду пробовать на тебе Аваду! – раздался возмущенный голос. Студенты замерли и медленно повернули головы в сторону Малфоев. – А если не так? Если ты умрешь? И что, что Круцио не подействовало тогда, может, я просто не хочу, чтоб тебе было больно!

– Чем они там занимаются? – тихо спросил Рон.

– Видимо, тем же, что и мы, – вздохнул Гарри. – Начнем с Экспеллиармуса.

Сначала Драко только презрительно фыркал и брезгливо отворачивался, потом поглядывал, чем там занимаются Поттер и его компания, а однажды, когда Гермионе не хватило спарринг-партнера, предложил свои услуги, и пока Гермиона растерянно смотрела на него, приложил ее невербальным заклинанием ватных ног. С тех пор негласно участвовал в поединках, вымещая всю злость; он решил, что несмотря на идиотское название, Поттер просто создал подпольный дуэльный клуб. Такой был на Слизерине с попустительства декана, но потом выпустился Маркус Флинт, и инициатива умерла. Дуэльные клубы пользовались уважением в чистокровных семьях, Люциус за стаканом мог с ностальгическим вздохом вспомнить бурную молодость. Противником Драко был неприятным, но зато бороться с ним – все равно что пройти испытание боем.

– А почему ты не участвуешь? – как-то спросила Гермиона у Леголаса, который, прислонившись к стене, ждал, пока Драко вволю наиграется.

– Я сражаюсь по-другому, – сказал тот и повернулся к ней. – Впрочем, это могло бы быть интересно. Бейся против меня в полную силу.

Он отошел на несколько метров, развернулся и пошел на нее, отбросив в сторону палочку. Гермиона, ощутив неясный страх, атаковала – мимо, мимо, он двигается быстро, словно скользит, уклоняется от лучей, вот он в шаге от нее, из рукавов вылетают два лезвия длиной с предплечья и замирают в миллиметре от горла и живота Гермионы.

– Ого, – шепотом в полной тишине сказал Гарри, с неприязнью вспомнив, что Люциус двигается похоже. Неужели он тоже так умеет? Почему же так боялся на кладбище, всадил бы Волдеморту нож в печень и зажил бы припеваючи дальше.

– Научи, – жадно попросила Гермиона.

– Нет, – покачал головой Леголас.

– А меня? – усмехнулся Драко, предвидя ответ.

– Да. Ты же Мэлфой.

Незаметно для всех, Малфои стали неотъемлемой частью процесса обучения. И если поначалу еще боялись, что они сдадут их, то потом заметили, что Драко называет их собрания дуэльным клубом, а предавать дуэльный клуб – величайший позор. Помимо поединков Гарри пытался заниматься обучением, но потом Выручай-комната, видимо, сама поняла, что преподаватель из него так себе, потому подсовывала учебный материал сама: то появлялись макеты дементоров, то чучела условных противников, то гас свет, и приходилось концентрироваться не только на противнике и борьбе с ним, но и на поддержании света над собой. Заканчивалось все одинаково: абсолютный победитель против Леголаса без палочки. Леголас откладывал лук и стрелы, которые предоставляла ему Выручай-комната, отходил от мишеней и препятствий, с которыми тренировался, и доставал свои ножи. После того, как он пригвоздил стрелами за мантию к противоположной стене одного из студентов Райвенкло, заикнувшегося, что средневековое оружие против мага ничего не значит, авторитет его возрос до небес.

– Наложи на меня заклятие, – сказал Леголас, повернувшись к Поттеру. Тот сосредоточился, но ожидаемых па Леголас отплясывать не стал. – На меня не действуют заклинания.

– Аква Эрукто, – Драко направил на него палочку, и Леголас в секунду вымок до нитки. – А говоришь, не действуют.

– Ты воздействовал не на меня, – выплюнув воду, ответил Леголас. – Ты направил уже сотворенное заклинание в мою сторону. Но на меня не подействуют Аларте Аскендаре, которое подбрасывает объект вверх, или, например, Асцендио, вытаскивающее из воды. Когда объект я, заклинание не действует. Потому я и хотел проверить Аваду.

– А Гоменум ревелио? – спросила Гермиона.

– Ищу человека? – усмехнулся Леголас. – Нет, точно не подействует.

Однажды Выручай-комната подготовила для своих регулярных гостей боггартов. Леголасу было любопытно узнать, чего именно боятся дети: пауки, профессор Снейп, страшные магические и не только животные, но ничего по-настоящему ужасного. Решив, что такого быть не может, что боггарт считывает лишь очевидные страхи, Леголас легко шагнул вперед, когда подошла его очередь. Наверное, это будет гигантский паук или сколопендра, водятся такие твари в Аргонском лесу…

Перед ним оказались две фигуры, одна лицом – это был Люциус Малфой, настолько живой, что Леголас чуть не шагнул к нему, чтобы коснуться его плеча, вторым оказался Трандуил, он стоял спиной к Леголасу, и он видел длинные волосы и одеяние с шлейфом. Люциус смотрел на него, потом перевел взгляд на Леголаса, и слезы потекли по его лицу. Он не смог ничего сказать и закрыл рот ладонью; он всегда так плакал, с детства, не издавая ни звука. Ученики, наблюдавшие за боггартом, нервно переглянулись, узнав лорда и не понимая, кто рядом с ним.

– Драко умер, Леголас, – бесцветно произнес Трандуил, не поворачиваясь. Драко, стоявший позади Леголаса, громко охнул и прижал ладонь к губам отцовским жестом. – Ты не уберег его. Род Мэлфой прерван из-за тебя. Живи с осознанием этого, пока небо не падет на землю.

Драко оттолкнул застывшего Леголаса в сторону, и боггарт изменился, сжался, но не успел обрести четкой формы: Малфой произнес заклинание, развеивающее боггарта, а не превращающее, и бросился к Леголасу.

– Ничего со мной не случится, – сказал он на Старшей речи, схватив его за руки, и плевать, если кто услышит.

– Не случится, – подтвердил Леголас. – Я не позволю.

– Если хочешь, я не буду играть в квиддич, – Драко перешел на английский, только подумав слово «квиддич».

– Ты будешь делать все, что тебе нравится, – отозвался принц, едва касаясь кончиками пальцев его щеки. – Это лишь мой страх, Mel, не будущее.

– Кто это был, Малфой? – спросила Гермиона и вдруг мучительно покраснела, поняв, что, скорее всего, видела Люциуса и мать Леголаса. Ну и женщина. Выше самого лорда, Люциус стоит, касаясь ее плечом – очевидно, отношения между ними далеко не закончены. Почему-то негласно считалось, что Люциус вытащил непонятно из какого уголка Лютного своего бастарда, отмыл, научил чему-то за пару месяцев, из-за чего тот постоянно выглядит чужеродным элементом не только на собственном факультете, но и в Хогвартсе как таковом, а теперь очевидно, что его мать, судя по мантии, вовсе не так проста.

– Ты заметила? – шепнул Рон. – У нее на поясе меч!

О боггарте студенты молчали. Во-первых, понимали, что переходить дорогу лучшему боевику, именно боевику, маглорожденные сравнивали Леголаса с членами Гильдии убийц, не стоит, во-вторых, у многих боггарты были личными. Тем не менее, об увиденном шептались в гриффиндорской спальне, и директор не мог проигнорировать слухи. Леголаса пригласили в кабинет за горгульей.