Текст книги "Инициатива (СИ)"

Автор книги: Chaturanga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Если он на меня нападет, я ударю его по лицу, – предупредил Геральт.

– Посильнее тогда, вдруг мозги на место встанут, – попросил Вернон, помолчал и добавил. – Но не в глаз.

Это точно любовь.

========== Add. 1. Белые начинают и выигрывают (AU к 5 книге) ==========

Комментарий к Add. 1. Белые начинают и выигрывают (AU к 5 книге)

Как бы разворачивались события, если б Люциус воспользовался своим правом и обратился к друзьям своей семьи в день возрождения Волдеморта? Протянул бы руку помощи лесной король? Разгадал бы Северус Снейп тайну рода Малфой? И почему все думают, что у Люциуса Малфоя неудачный брак?

Когда только что возродившийся Волдеморт сорвал маску с одного из прибывших по зову метки Пожирателей смерти, Гарри, сходя с ума от головной боли, сам удивился тому, насколько его поразил ужас, появившийся в глазах мага, теперь мало напоминавшего самоуверенного сиятельного лорда Малфоя. Волдеморт тоже это заметил и насмешливо спросил, отчего Люциус так невесел, неужели, став отцом, он теперь всех встречных мальчиков сравнивает со своим сыном? И припомнил, как совсем давно, еще во время первой магической, Малфой стал давать слабину. Кого-то отцовство делает мужчиной, а его превратило в тряпку.

На миг Гарри почудилось, что гордец Люциус сейчас не стерпит оскорблений и проклянет восставшего вождя чем-то фамильным, но Малфой склонил голову, как жертвенный ягненок, не отрывая взгляда от Поттера, и тот внезапно вспомнил Драко, то, что он видел его на трибунах перед тем, как вошел в лабиринт; тогда Гарри еще не понимал, что Люциус влез в его воспоминания, чтобы посмотреть, в порядке ли его сын.

Оказавшись с телом Седрика перед лабиринтом, Гарри вскинул голову, чтобы посмотреть на Дамблдора, но встретился взглядом с Люциусом снова. Тот появился в суматохе прямо позади своего сына, схватил его за плечо и исчез менее, чем за одно мгновение, но Гарри заметил, что на том уже нет черной мантии Пожирателя, а обычная, расшитая. Гарри хотел крикнуть про Малфоя, но Дамблдор прижал его лицо к своему плечу, и Гарри наконец заплакал.

Потом он, конечно, рассказал, что видел Малфоя в ближнем круге, но услышав это, члены Ордена Феникса, куда Гарри попал в конце лета, только вздохнули, отводя глаза: все и так это знали, но что можно противопоставить одному из богатейших магов магического сообщества, к тому же если министерство считает возрождение Темного лорда больной фантазией эксцентричного директора и его «приспешников»? Гарри чувствовал себя подавленным и преданным: все, что он делал, оказывалось бессмысленно – члены Ордена Феникса и так знали куда больше него, и он не мог отделаться от мысли, что только мешает. Поняв это, Артур Уизли специально для него сказал, что лично будет приглядывать за тем, что творит Малфой, и добавил, что очень благодарен Гарри за то, что напоминает об этом: все же Волдеморт особо выделил Малфоя, напомнил ему о сыне и тем самым дал понять, что Люциусу стоит опасаться за единственного наследника.

– Что делает Люциуса самым опасным из всех Пожирателей смерти, – заметил Снейп.

– Даже хуже тебя? – фыркнул Сириус, поглядывая на печального Гарри.

– Лорд может приказать ему что угодно, и он выполнит, – презрительно сказал алхимик. – Тебе не понять, что такое ответственность главы рода, но у Люциуса один сын, который, опять же благодаря тебе, обязан продолжить рода Малфой и Блэк, то есть, стать отцом не менее двоих сыновей. Лорд… попирает давние порядки. Может угрожать даже Драко.

– Теперь что, жалеть хорька? – шепотом спросил Рон, подслушивающий вместе с близнецами и Гермионой. – Так Люциус и второй раз оправдается, когда Тот-кого-нельзя-называть опять откинется. Угрожали сыночка убить, что я мог сделать, два рода без наследника… Визенгамот будет рыдать.

– Сомневаюсь, что в новом Визенгамоте будут вникать в такие проблемы, – пророчески сказала Гермиона.

– Артур, следи особо за Малфоем, – сказал Грюм. – Чтоб я знал все, особенно о том, ездил ли он во Францию.

– Почему Франция? – удивился Гарри. – Он разве француз?

– Британец в Мерлин знает каком поколении, – отозвался знаменитый аврор. – Но я смотрел историю его рода: во время смут Малфои всегда исчезали в Аргонском лесу. Если он хоть посмотрит в сторону континента, я должен знать.

– И что тогда? – ехидно спросил Снейп.

– Я свяжусь с Верноном Роше, – сказал Грюм. – И скажу, что в его обожаемую Францию проник нежелательный элемент. По сравнению с Роше, над страной которого нависает проблема, даже Гриндевальд покажется уравновешенным и спокойным собеседником, он Малфоя по полу раскатает.

Неделя прошла в напряженном ожидании хоть каких-то новостей, но Люциус затаился, Пожиратели не высовывались, подтверждая легенду Министерства магии о том, что ничего не произошло, но в пятницу Артур явился на Гриммо с таким видом, словно видел самого Волдеморта, спокойно закупающегося в Косом переулке.

– Что? – испуганно прижала руки к необъятной груди Молли.

– Люциус… – Артур помедлил, подбирая слова. – Решил проблему с единственным наследником рода.

Напряженное молчание было ему ответим, и он продолжил:

– Лорд Малфой сегодня узаконил бастарда.

У Сириуса вылетела чашка из руки, и он произнес то, что повергло в шок всех членов Ордена Феникса:

– Бедное дитя…

Люциус вместе с Драко переместился в совершенно не знакомое младшему Малфою место, но тот сразу понял, куда они направляются, и сердце его забилось радостно. Он скучал, он так скучал! В Аргонском лесу они виделись последний раз, и с тех пор Драко мечтал о новой встрече, но отец на все просьбы качал головой, и лишь раз в мэноре побывали эти высокие гости.

Лорд Малфой одним движением сорвал с себя мантию и бросил ее на землю, опередил сына и с легкостью, не присущей людям, едва коснувшись рукой ветки, взлетел на дерево. Драко только проводил его взглядом; он никогда не видел, чтобы отец вел себя как те, кто его воспитывал.

Люциуса, когда ему было пять, его собственный отец привел в Аргонский лес и на шесть лет оставил у сидхе в лесном королевстве: род Мэлфой, как его называли эльфы, считался дружественным тауру. Отец родоначальника рода, который сейчас возглавлял Люциус, много столетий назад встретил тогда только родившегося десятилетнего принца и укрыл его от возможного преследования, ночью отвел в считавшийся темным и нечистым лес и в качестве благодарности за спасение маленького сидха попросил лесного таура забрать его сына, у которого обнаружились магические способности. Таур согласился, дал человеческому дитя эльфийское имя Melfole, растил и воспитывал так, как растил и воспитывал собственного сына. Потом сидхе отправились на территорию современной магической Британии, и там колдун встретил ведьму и оставил бессмертный народ aen Woed, но остался другом эльфов, передав этот статус своим потомкам. Прощаясь с любимым приемным сыном, таур сказал, что все потомки Melfole могут просить о помощи в лесу. Прошли века, эльфийское имя превратилось в Мэлфой, люди стали произносить Малфой, но время сидхе текло медленно, поэтому, оказавшись в лесу, где aen Woed жили во век совета эльфов, Люциуса встретили теплые улыбки, звонкие голоса, на все лады повторяющие имя его предка. Драко успел заметить, как на ветку дерева рядом с его отцом легко приземляются два сидха, но тотчас перед ним самим словно из ниоткуда появился улыбающийся эльф с длинными светлыми волосами и положил одну руку ему на плечо, вторую прижал к его щеке.

– Меня зовут Драко, Леголас, – напомнил он, глядя в синие глаза эльфа, зная о том, что сидхе воспринимают всех из рода Малфой как одного человека: они умирают слишком быстро, чтобы к ним можно было привыкнуть.

– Я помню, – шепнул принц. – Ты так быстро вырос, словно прошло сорок лет!

Прошло почти шесть, но Драко теперь был с ним практически одного роста, не смотрел из-под локтя и без труда смог сам сжать его плечо. Они замерли, давая понять друг другу, как скучали, точнее, как скучал человек; сидхе не способны на это чувство. Краем сознания Драко слышал, как отец говорит с эльфами на Старшей речи, Драко сам не смог сразу переключиться, но Леголас прекрасно говорил на английском, пусть и с сильным акцентом и певучими интонациями. Именно подражая ему, Драко приобрел манеру растягивать слова. Несмотря на то, что он был полностью поглощен встречей с принцем и не блистал знанием Старшей речи, Драко услышал слова, которые произнес Люциус:

– Я прошу aen Woed и таура Трандуила о помощи.

Смолкли звонкие голоса; головы сидхе склонились: из-за ширмы темных деревьев показался король лесных эльфов. Драко торопливо наклонился, сохраняя в памяти появление Трандуила – настоящий король, неспешные, нечеловечески плавные движения, на голове живая цветущая корона. Сейчас май, и имя короля означает «цветущая весна» – у сидхе празднования. Почему же отец просит о помощи?

– Здравствуй, Мэлфой, – король остановился перед деревом, на котором стоит Люциус, и не смотрит вверх. – Спустись.

Люциус неуловимо мягким движением соскользнул вниз и замер перед тауром.

– Я не просил бы за себя, – сказал он, глядя в синие глаза бессмертного. – Прошу, как встарь, принять моего сына под сень вечных дубов.

– Что? – вырвалось у Драко.

– Избавь его от магического договора с Хогвартсом, – продолжал Люциус, словно не слыша; Трандуил нахмурился, услышав о школе, Леголас встревоженно посмотрел на Драко. – Пусть будет здесь, под твоей рукой. Я приведу ту, с кем он сговорен, и пусть здесь родятся его дети.

– Ты не числишь себя живым, Мэлфой, – произнес Трандуил. – Почему мое дитя решило, что властно над собственной смертью?

Драко вцепился в Леголаса так, что человеку стало бы больно.

– Ты не знаешь? – едва слышно спросил принц, Драко мотнул головой.

– Он возродился, – тихо сказал Люциус и опустил взгляд. – Он призвал меня и сказал, что Драко… делает меня слабым. Это так. Пусть мой сын останется с тобой, а я…

– Молчи, – прервал таур, и голос его стал ледяным. – Я знаю о твоей глупости.

– Помоги, – шепнул Люциус. – Он – Мэлфой. Его старший сын тоже будет Мэлфой.

– Я возлюбил тебя, а не идею дружбы с родом Мэлфой, – Трандуил смерил мага гневным взглядом. – Как мой сын возлюбил твоего. Ты для меня не потомок и предок, не фрагмент великого рода, а Люциус. Я знаю твое имя и помню твои мысли. Я не стану жертвовать тобой ради Драко.

– У меня не получится защитить его, – Люциус оглянулся на прислушивающихся к их разговору Леголаса и Драко. – Не могу оставить дома, потому что мой дом – больше не мой бастион. Моя метка позволит Темному Лорду проникнуть туда, где нахожусь я сам. Он может клеймить моего сына. Он…

– Он этого не сделает, – просто сказал король, и Малфой мгновенно ему поверил. – Драко, подойди.

Леголас легонько подтолкнул Драко в спину, когда понял, что у того ноги онемели, и в конце концов сам подвел его к сидху, встал рядом, но чуть позади, давая Трандуилу осмотреть наследника рода с головы до ног.

– Любой из рода Мэлфой может прийти в лес и попросить о защите и помощи, и он получит ее, – сказал таур без улыбки, совершенно отстраненно. – Ничего не бойся.

Возвращение лорда Малфоя в родной мэнор порталом стало неожиданностью для его леди, которая ожидала, что супруг аппарирует во двор, как всегда, а не появится посреди зала в сопровождении сына и принца сидхе.

– Добрый вечер, Леголас, Люциус, Драко, – спокойно произнесла она, стараясь не поддаваться панике. Люциус перед своим исчезновением ничего ей не сказал, но так красноречиво побледнел и схватился за предплечье, что она несколько часов места себе не находила. Драко должен быть в школе. Леголас последний раз посещал мэнор, когда наследнику было десять.

Леголас наклонил голову, приветствуя Нарциссу. Он помнил их знакомство: Люциус, посвятивший свою жену в особый статус рода Малфой, на следующий же день после свадьбы представил ее принцу, выполнявшему роль посланника таура. Леголас тщетно пытался не думать о том, что Люциусу двадцать один, а его супруге семнадцать, в то время как он в свою очередь в десять лет считался среди сидхе чуть ли не новорожденным. Маленькая жена Мэлфоя смотрела на сидха огромными распахнутыми светло-голубыми глазами, повторяла явно выученные фразы на Старшей речи о чести, оказанной ей – теперь она друг сидхе и будет хранить тайну Старшей расы, никому никогда ни при каких обстоятельствах не раскроет, о том, как она рада встрече с араненом лесных эльфов.

– Я говорю по-английски, – сказал Леголас, когда заученные слова кончились. Нарцисса явно не знала Старшей речи, Люциус сам написал текст, сказал, что значит каждое слово, проговорил, и она учила как стихи – Леголас оценил старания. Ему нравились люди из рода Мэлфой. А когда родился Драко, он испытал любовь, доселе не посещавшую его сердце.

– Цисс, – беспомощно проговорил Люциус, и Нарциссе стало еще страшнее. Люциус лишь четырежды за всю их совместную жизнь показался ей растерянным и слабым: когда едва не умер от истощения, решив покрасоваться Адским пламенем, когда она увидела его метку, когда у нее отошли воды, а камин в Мунго был заблокирован из-за боязни перед авроратом, и когда его забирали на допрос, и никто не знал, удастся ли ему выкрутиться. И вот теперь снова.

– Что случилось, Люциус? – Нарцисса взяла себя в руки и подошла к мужу, заглянула в лицо, стараясь выглядеть спокойной.

– Он возродился, – Люциус смотрел ей в глаза с таким выражением, которое она, зная его лучше, чем себя, не смогла прочесть. – Я попросил помощи у aen Woed.

Нарцисса посмотрела на Леголаса. Волдеморт снова здесь, это ужасно, это страшно, но в прошлый раз и без помощи Трандуила Малфои справились. Теперь Люциус решил перестраховаться. Эльфы не могли отказать, так почему же Люциус так мнется, словно ему стыдно сказать?

– Лорд дал мне понять, что для моей… эффективности будет использовать единственного наследника рода Малфой, – продолжил Люциус. Вот тут Нарциссе стало дурно. В какой-то момент незадолго до своего развоплощения Волдеморт угрожал ребенку. Это светлая сторона думает, что лишь избранным и детям пророчеств грозила опасность; на самом деле Паркинсону, который готов был сорваться и уехать в Америку, недвусмысленно намекнули, что если он хоть дернется, у рода останется только наследница. Леди Малфой помнила, как утешала подругу, уверяя, что это лишь фигура речи, и ничего старшему брату Панси не угрожает. Теперь это относилось к ее единственному сыну, и она прекрасно понимала, почему тогда, шестнадцать лет назад, бедная женщина никак не могла успокоиться.

– Я защищу Драко, – вступил в беседу Леголас. – Я поеду с ним в Хогвартс. Пусть Люциус скажет, что я его сын.

Слезы, появившиеся на ресницах Нарциссы Малфой, мгновенно высохли от истинно блэковского гнева. О, теперь она поняла: не гнева Темного Лорда боялся Люциус, а собственной супруги. Таур велел сыну оберегать Драко, сопровождать его в Хогвартсе, а когда Люциус только заикнулся о невозможности тайно проникнуть в школу, Трандуил махнул рукой и небрежно сказал, чтобы Люциус представил Леголаса как своего сына. Но это в лесу среди сидхе можно говорить что угодно, а в Лондоне нужны документы, подтверждения, пойдут слухи, ведь все знают, что у Нарциссы только один ребенок, значит, другой сын Люциуса – бастард. И теперь лорду Малфою придется всем заявить, что он не только неверен своей жене и имеет ребенка на стороне, но еще и ставит всю магическую общественность и ее – Нарциссу Блэк! – перед фактом, что считает это нормальным.

Весь Лондон лет двадцать назад умилялся прекрасной паре: Люциус Малфой и Нарцисса Блэк! Похожие друг на друга утонченные аристократы относились друг к другу с такой нежностью, что, глядя на них, умилялись даже враги. Всем было известно преклонение Люциуса перед женой и репутация рода Малфой: они любят лишь однажды. А теперь все это перечеркнет ложь о бастарде. Они станут как все – почти у всех лордов есть темные истории, тайные семьи и прочее, но они… они были волшебством любви в мире магии, а теперь придется от этого отказаться.

Нарцисса сжала зубы. Драко, зато он будет в безопасности под присмотром сидха, его не тронет ни Темный Лорд, ни министерство в случае поимки Люциуса. Она видела, как сражаются сидхе, знала, что ее муж – один из сильнейших магов как раз благодаря жизни в лесу среди бессмертных, которые научили его двигаться так, что он легко может увернуться, атаковать левой рукой и владеет почти всеми видами холодного оружия. Никто не причинит Драко вреда, и собственная репутация показалась леди Малфой ничтожной платой за жизнь любимого ребенка. Пускай за ее спиной говорят что хотят; Люциус готов ради нее и ее сына на все, король и принц лесных эльфов помогут, что бы она делала, останься они с Люциусом один на один против Волдеморта?

– Благодарю тебя и твоего отца, Леголас, – Нарцисса поклонилась принцу и глянула на Драко. Тот еще не осознал всей глубины проблем и улыбался так счастливо, словно наступили все праздники разом.

Леголас, по меркам сидхе еще юный, а оттого слишком импульсивный, любопытный и непослушный, пребывал не в меньшем восторге, чем Драко Малфой. Во-первых, он не понимал, каково Нарциссе смотреть на него: вспыльчивая из-за блэковской ревности Нарцисса не показывала, что ей тяжело видеть юношу, не ее сына, который называет Люциуса отцом. Иногда Леголас забывался, и тогда лорд слышал в свою сторону давно привычное Mel, но Леголас старательно входил в роль. Во-вторых, его интересовал мир магов: Люциус несколько раз брал его с собой в Министерство магии для того, чтобы оформить ему документы, к тому же как огня избегал кровной проверки, стандартной в случае узаконивания и введения в семью бастардов, но здесь всегда подозрительный лорд Малфой твердил, что Леголас – его сын, а если не его, то это уже его проблемы, он сам знает лучше, просто выдайте ему уже бумаги, чтобы он успел устроить мальчика в Хогвартс.

Неизвестно, кто опешил больше, Альбус Дамблдор, на стол которого легло письмо-извещение из Министерства магии о появлении второго сына лорда Малфоя с припиской о необходимости срочного зачисления его на пятый курс Хогвартса, или Том Реддл, которого обрадовали верные соратники новостью, что затаившийся Люциус, которого он с таким удовольствием унизил, видимо, слишком близко к сердцу воспринял угрозу в адрес единственного наследника рода, а посему сделал ход конем и явил миру своего бастарда. И тут изумились все: разница в возрасте детей Люциуса, согласно документам, составляла меньше полугода. Миссис Паркинсон, узнав о новостях, без предупреждения аппарировала в Малфой-мэнор, чтобы утешить наверняка раздавленную такими новостями подругу. Волдеморт впервые за долгое время подумал о Люциусе с уважением: не каждый маг решится обидеть женщину из семьи Блэк, Рудольфус, говорят, с другими ведьмами даже не здоровался от греха подальше, пока леди Лестрейндж не начала ревновать его к мужчинам. А Люциус… он не казался человеком, способным вынести блэковский гнев, но мало того, что женился на Нарциссе, так еще и изменял ей и бастардов родил! А еще говорят – Гриффиндор для храбрецов. Воплощенное опровержение стереотипов, подумал Темный лорд, представил себе, как Малфой говорит супруге, что отныне его наследник – это не ее сын, и передернулся. Пожалуй, не стоит больше провоцировать лорда Малфоя.

– Почему ты его жалеешь? – спросил Гарри у Сириуса, когда чашка была восстановлена, а члены Ордена Феникса несколько успокоились. – Это же Малфой.

– Я не Драко жалею, – поморщился Сириус, – а Нарциссу. Уж не знаю, за что, но она Люца обожала всегда, а его если за что и можно было уважать, так за его отношение к Цисс. А тут, оказывается, почти в одно время от него родили двое…

– Малфои разведутся? – спросила Гермиона. – Измена ж.

– Магический брак с лордом нерасторжим, к тому же, по древним законам, лорд может иметь столько бастардов, сколько пожелает, если жена не ставит ему условия перед заключением брака. А Цисс наверняка и подумать о так не могла. Он был так в нее влюблен! Говорят, Малфои любят один раз.

– Проклятие? – заинтересованно спросила Грейнджер, и Сириус покачал головой:

– Характер…

Слухи сотрясали магический Лондон, но всем изданиям Люциус заплатил, чтобы никто о новом отпрыске пусть и самого богатого рода не писал. Гермиона, Гарри, Рон и Джинни гадали, как же выглядит новый Малфой, до конца августа, когда пришло время отправляться за покупками к школе.

– Если не хочешь, можешь остаться дома, – в который раз сказал Люциус супруге, которая перед магическим зеркалом накладывала на себя, кажется, все косметические чары, которые только знала. Она перед свадебной церемонией так не старалась. Нарцисса выглядела еще привлекательнее, чем обычно, платье было роскошным, прическа невероятно сложной, что явно говорило Люциусу: Нарцисса чувствует себя расстроенной. Чем тяжелее у нее на душе, тем идеальнее она выглядит. Люциус вздохнул и поправил несуществующую асимметрию ее тяжелого ожерелья.

– Люциус, я знаю правду, поэтому мне все равно, – неживым голосом ответила Нарцисса, внимательно следя за тем, как жемчужно-розовая помада покрывает ее губы. – Что думают какие-то грязнокровки и нищие завистники – это их забота.

Тем временем в другой комнате Драко и Леголас заканчивали приводить себя в порядок. Сидх завязал волосы в хвост так, чтобы скрыть кончики ушей, чары иллюзии на нем практически не держались, и теперь засовывал в рукава камзола узкие лезвия, с которыми никогда не расставался. Люциус дал ему одну из палочек, что хранились в Малфой-мэноре, все они одинаково молчали в руке эльфа, но колдовать позволяли, пусть магический потенциал у Леголаса был слабый, и потому сидх предпочитал чувствовать себя вооруженным другими средствами. Драко тоже облачился в эльфийский камзол на магловские брюки и рубашку и уговорил Леголаса сделать также, чтобы не привлекать внимание.

– Камзолы не привлекут? – усмехнулся сидх, которого все происходящее забавляло. Людские ботинки казались ему тяжелыми и слишком жесткими.

– Маги и не такое носят, – фыркнул Драко. – Все лучше, чем мантии, надоели уже.

Они встретились с четой Малфоев во внутреннем дворике, откуда можно легко аппарировать. Нарцисса уже хотела было взять за руку сына, чтобы переместиться вместе с ним, как Леголас обратился к ней:

– Как мне тебя называть, Нарцисса? Люциуса я называю отцом, но не могу быть рожденным тобой.

– Зови меня как раньше, – ответила леди Малфой и, не дожидаясь мужа, прижала к себе Драко и исчезла.

– Она чувствует печаль, – сказал Леголас, глядя на то место, где они только что стояли, и повернулся к Люциусу. – Почему?

– Теперь многие будут думать, что я неверный муж, – отозвался Люциус и добавил, зная, что сидхе почти не касаются друг друга. – Чтобы аппарировать, мне надо взять тебя за руку.

– Среди людей это же нормально, – не понял Леголас. – Николас Малфой был женат дважды.

– Он один на весь род, – отозвался Люциус сухо. – Мэлфои воспитаны сидхе, потому мы любим лишь раз.

– Но ты не изменял Нарциссе, она это точно знает, – все равно Леголас не мог постичь.

– Она понимает, но другие будут думать так, потому она расстроена, – вздохнул Люциус и добавил. – Женщины…

Леголас впервые оказался среди такого количества волшебников, до этого он был с Люциусом в Министерстве и общался с комиссией, которая оформляла его как законного сына лорда Малфоя, но там было всего пятеро, а сейчас Леголас оказался в настоящей толпе. Драко, разулыбавшись от его растерянности, потянул его за собой:

– Родители отдельно, мы отдельно, – пояснил он. – Встретимся через пару часов возле банка, отец пришлет Патронус, – Драко махнул рукой Люциусу и взявшей его под руку Нарциссе и потащил Леголаса в книжный.

Как ни странно, там было меньше народу, чем в целом на улице. Леголас взял в руки первую попавшуюся книгу и пробежал глазами первую строчку: говорил по-английски он прекрасно, но вот читал медленно, привыкнув к эльфийской вязи. Драко тем временем левитацией собирал нужные учебники в двойном экземпляре и отправлял их в корзину.

– Мне нужны еще книги, – сказал Леголас на Старшей речи и подождал, пока Драко поймет, переведет и составит ответ:

– Какие?

– Про людей, – ответил принц. – Я не все спрашиваю у тебя, но надо знать, как ведут себя человеческие лорды.

– Дома есть книги о воспитании наследников, – припомнил Драко, которого Люциус воспитывал так, что у него не оставалось никаких сомнений, что он ведет себя как истинный лорд, хотя это было и не так. Драко хотел еще что-то добавить, но в книжный вошло гриффиндорское трио.

Поначалу Гарри, Гермиона и Рон подумали, что Драко разговаривает со своим отцом: его собеседник стоял спиной, между лопатками спускались завязанные в хвост светлые волосы, но, заметив взгляд Драко, он обернулся, и гриффиндорцы увидели тонкое бледное лицо, даже женственные черты, да и сам незнакомец был уже Люциуса в плечах и талии, такой же стройный, как младший Малфой. Люциус, предпочитавший многослойные одеяния и мантии из плотной ткани со складками, всегда казался фигурой массивной, только лицо и худые пальцы выдавали истинное телосложение.

– Это твои знакомые, Драко? – спросил Леголас, не осведомленный о природе взаимоотношений Драко с однокурсниками. Младшему Малфою казалось стыдным посвящать тысячелетнего эльфа в мелкие школьные разборки, особенно после того, как тот рассказывал о расколе единого эльфийского народа, о резне на кораблях и войнах за самоцветы – Драко с тех пор не мог нормально себя чувствовать рядом с Трандуилом: таур старше континента. Пауза затянулась.

– Они тоже на пятом курсе, – сквозь зубы проговорил Драко. – Но они гриф…

– Я сам составлю мнение, – прервал Леголас, оглядывая их. – Добрый день. Мое имя Леголас Абрахас Мэлфой.

– Мэлфой? – переспросил Рон.

– Один из вариантов произношения, – буркнул Драко. Ему решительно не нравилось то, что делает Леголас. Он его друг, его род дружественен сидхе.

– Гарри Джеймс Поттер, – подумав, представился Гарри, и тут Драко возликовал: Леголас не знает рукопожатий, для того, чтобы поздороваться, он кладет руку на плечо и сжимает пальцы. Как хорошо, что он еще не прочел книг об этикете! Сидх непонимающе посмотрел на протянутую руку Гарри, потом на него самого; со стороны выглядело точным повторением сцены отвергнутого рукопожатия Драко на первом курсе. Рон и Гарри покраснели, Гермиона гневно поджала губы.

– Увидимся на алхимии, – со всем ехидством произнес Драко, взмахом палочки отправляя корзину с учебниками на прилавок. Рядом с ним сразу же появился домовик-библиотекарь дома Малфоев, готовый забрать книги и перенести в мэнор. Леголас шагнул за ним, и в спину им обоим раздались слова Рона:

– Что, хорек, даже папаша разочаровался в тебе настолько, что решил завести нового наследника?

Драко замер, не донеся руку до кошелька. А ведь все так и подумают: поняв, что наследник не достоин, Люциус, как глава рода, не нашел иного выхода, кроме как узаконить старшего бастарда и передать ему права. Ведь даже если Уизли, который далек от проблем наследования, думает так, что уж говорить о всем Слизерине? Такое бывало. Род Малфой редко может похвастаться более чем одним наследником, потому этот вопрос не поднимался, но в родах вроде Блэков назначение следующего главы рода становилось причиной чуть ли не войн, и все средства шли в ход: заклятия, яды, даже магловское оружие и способы.

Держа подрагивающую палочку наготове, Драко медленно повернулся:

– Уизли, ты словарь нашел, а там увидел слово «наследник»? – поинтересовался он. – Предатели крови разве знают, кто это такие?

– Решения лорда Мэлфоя – дело лорда Мэлфоя, – вмешался Леголас, и сделал все еще хуже. – О них не должен говорить тот, кто стыдится даже назвать свое имя.

– Я не стыжусь! – воскликнул Рон, вспыхнув.

– Когда я назвал свое имя, лишь один ответил мне, – Леголас чуть наклонил голову, разглядывая стоящих перед ним людей, остановился на Роне. – Не назвавшись, ты попытался оскорбить моего брата. Уважу твою трусость. Ты останешься для меня безымянным.

Драко плохо знал законы сидхе и их обычаи, но про имена помнил: даже врагам называют свое имя. С точки зрения Леголаса, Гермиона, не называвшая своего имени, но и не участвовавшая в разговоре, просто не желает заводить знакомство; Гарри Поттер – все ясно, они представились друг другу, и если Избранный сейчас разозлен оскорбительным пренебрежением к своей персоне, Легоас не видит ничего особенного. Но Уизли… не сказал, кто он, задал вопрос, оскорбил семью – Леголас сразу же записал его не во враги, но в недоброжелатели точно. Драко отправил домовика в мэнор и вышел, уведя Леголаса за руку.

– Теперь ты тоже расстроен, – заметил сидх.

– Тоже? – вяло спросил Драко. – А кто еще расстроен?

– Нарцисса, – сразу ответил Леголас. – Она смотрит на меня и представляет, что я действительно сын Люциуса. Теперь ты смотришь на меня также. Я не занимаю твое место, Драко, я не могу этого сделать. Я учил говорить твоего деда, чье имя я сейчас ношу. Я держал на руках твоего отца, когда он только появился на свет, и помогал родиться первому наследнику рода Мэлфой.

– Да, но… теперь все, как Уизел, будут думать, что я не наследник, – Драко искоса глянул на сидха; тот, если судить только по внешности, не походил на Люциуса, но нечеловеческая пластика, свойственная Люциусу, очаровывающая, гипнотическая, сразу же бросалась в глаза у обоих. Сам Драко больше пошел в блэковскую породу, отличаясь немного женственной красотой лица, он оставался почти болезненно худым. Леголаса тоже можно было бы принять за девушку; но только не Люциуса. И грация в сочетании с мужественной внешностью делала главу рода Малфой неотразимым. Драко вздохнул. – Ты даже похож на него больше.

– Это из-за волос, – чуть улыбнулся Леголас.

– Нет, из-за всего, – возразил Драко. – Я больше Блэк, чем Малфой, а отец… он больше сидх, чем человек.

Леголас рассмеялся весело и звонко, запрокинув голову и закрыв глаза. Раньше Драко никогда не видел, чтобы эльфы смеялись. Трандуил издевательски улыбался, сам Леголас тоже, но искренне и по-доброму, а сейчас сидх хохотал на всю улицу, и оборачивались прохожие, понимая, что смеется герой последних бурных сплетен: новый наследник рода Малфой. Он ведь старше Драко, вы слышали? Не может быть, чтобы Люциус ввел его в род просто так… Говорят, ему угрожали смертью единственного наследника, вот он и страхуется. Вы видели Нарциссу? Лица нет на леди…

– Если захочешь, то можешь пожить в лесу, – отсмеявшись, проговорил Леголас. – И тоже станешь больше сидхом, чем человеком.