Текст книги "Дыши всем назло"

Автор книги: Чапыгина Анастасия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 6 «Тени прошлого»

– Вставай, Орлеан, – услышал он отцовский голос посреди тишины, которая воцарилась в комнате, давно погрязшей во мраке. – Прекрати строить из себя невинную жертву. Уже неделя прошла с тех пор, как умерла твоя сестра, пора бы смириться, ничего не попишешь.

Парень со взъерошенной шевелюрой с рыжим отливом, до этого лежавший неподвижно, устремив свой взор в пустоту, вдруг медленно повернул голову к отцу и зло испепелил его взглядом, а потом вскочил с кровати и отбросил фотоальбом в сторону. Мистер Файер напрягся, но, тем не менее, не стал уступать сыну в битве гневных взоров.

– Смириться с чем? – тихо начал Орлеан, но, однако, ясно было, что это лишь затишье перед бурей. – С тем, что ты не помог нам в трудную минуту? С тем, что ты всегда спокойно и безразлично смотрел на наши с Адрианой беды, никогда не интересовался нашими проблемами? Или с тем, что ты, чертов сукин сын, плевал на нас с высокой башни? Это из-за тебя она погибла! И из-за меня тоже… Я не уберег ее. Не смог защитить. Я просил ее, умолял не связываться с Кроссманом и его идиотскими друзьями, а она не слушала! Но… но самое страшное то, что только я сожалею о смерти своей сестры. Я и мама. Тебе же всегда было все равно!

Мистер Файер утомленно слушал болезненные крики души своего несчастного сына, терзавшего сердце самому себе уже на протяжении недели, и в конце концов ему надоело. Лучше бы он и дальше молча и неподвижно лежал в своей комнате, напрочь извел себя, не нужно было соваться в его мрачную комнатушку и учинять разговоры. Как же отец ненавидел непокорного и вечно прямолинейного сыночка. Как же он не хотел его появления на свет. Кому нужны такие дети? Буйные, грязные, грубые, ненавидимые всеми.

Бенджамин схватил Орлеана за ворот, и тот громко рассмеялся ему в лицо.

– Прекрати истерить, ты, ублюдок, – прошипел сквозь зубы Бен. – Я не для того пришел, чтобы ты захлебывался в своей желчи. Адриану поручали тебе, только ты за нее в ответе, не смей меня обвинять! Не уследил за любимой сестрой, да? Ну так вот теперь пожинай плоды собственной безответственности!

По телу Орлеана как будто прошелся заряд молнии, он еле сдерживал себя от того, чтобы не накинуться на мистера Файера, не разорвать его, не заставить отхаркиваться собственной кровью, не размозжить его чертову голову об стену и скинуть с того же утеса, с которого…

«Нет… я не…» – на глаза внезапно навернулись слезы, но Орлеан приложил все усилия, чтобы вновь принять прежний вид. Отец смеет спирать всю вину на него. Ну и отлично. Что же, так даже лучше. Больше ненависти к папаше, а значит больше гнева и меньше болезненных воспоминаний, на которые не останется времени. Теперь уж точно.

– Если ты закончил, то собирайся, мы идем к Стоунерам на прием, – сказал Бен уже спокойным голосом. – Кстати говоря, твоя мать все-таки добилась, чтобы тебя перевели в мою школу. Так сказать, под мой надзор.

Орлеан на миг потерял дар речи, но тут же оклемался, склонив голову набок и прищурившись. Значит, переводит его в свою школу? Он ведь так старался огородить их с сестрой от своего драгоценного заведения, а уж мама и подавно не могла до несчастного случая никак повлиять на своего мужа – он никогда ее не слушал. Что же произошло теперь? Смерть Адрианы все-таки повлияла на него? А впрочем, какая разница. Теперь уже на все наплевать. Если уж судьба подарила шанс начать жизнь сначала, уйти от проклятых однокурсников, что сгубили их с сестрой покой, свели единственного любимого человека в могилу, надо воспользоваться таким подарком. Возможно, в новой школе его ждало долгожданное спокойствие. Только вот Адрианы не будет рядом. Ей бы понравилось… От этих мыслей сердце в клочья разрывалось, без того усеянное гематомами.

«Сестренка, милая, лишь ты одна всегда поддерживала меня. Видит бог, я пытался изо всех сил защитить тебя, отгородить от твоего дурацкого увлечения, но ты, как всегда, шла напролом… И отец не пожалел никого из нас. Не пожалел тебя, хотя ты так яро отстаивала его позицию, надеясь, что он образумится и примет своих детей. Ты ошиблась. Впервые ошиблась», – думал Орлеан, какой раз сглатывая вставший поперек горла комок, закрывая тяжелые от недосыпа, усталости глаза.

– А, к твоему надутому дружку? – ухмыльнулся, наконец, Орлеан, тем самым останавливая направившегося к выходу отца. – Вы просто отличная пара с ним. Не понимаю, почему ты женился на маме, а не на этом примерном семьянине, который угробил свою жену. Или как мне это назвать? Вышел замуж? Уж не знаю, кто там из вас больше ведет себя по-бабски.

– Черт возьми, закрой рот, Орлеан! – выпалил Бен, резко разворачиваясь к сыну, обрадованному такой реакцией. – Собирайся, я сказал. Не испытывай мое терпение.

И вышел, хлопнув дверью.

«Тварь», – выплюнул Орлеан про себя и плюхнулся на кровать, чтобы в сотый раз открыть альбом с фотографиями и полюбоваться на красивую шатенку с самой лучезарной улыбкой, что освещала его темные, наполненные мраком дни. Ее изумрудные глаза при жизни всегда источали надежду и свет, даже на фото оставалась ее позитивная энергетика. Создавалось впечатление, что Адриана сейчас сойдет со страниц альбома, очутится рядом с братом, улыбнется ему, погладит по плечу, успокоит, залечит все раны. Но ее не было. Как не было и утешения, даже малейшей мечты о нем. Не будет также никогда даже похожего на нее человека. Наивная, милая, чистая, преданная своим идеям и близким людям, мечтательная, искренняя. Пожалуй, единственная, ради кого стоило жить дальше. Мир опустел, снова стал темным и жестоким. Сердце никогда не отпустит Адриану, не забудет. Она слишком много сделала для брата, чтобы он оставил память о ней в покое.

На фотографию упала слеза.

* * *

– Делла, что случилось? – мама, каким-то чудесным образом оказавшаяся в комнате дочери, выглядела довольно испуганной.

Еще бы! Не перепугаешься тут, когда посреди зарождающегося утра внезапно слышишь дикий вопль из комнаты дорогой и единственной дочки. Переполошенная, напуганная до полусмерти мать со всех ног помчалась наверх и обнаружила Делайлу, сидевшей на кровати в холодном поту, тяжело дышавшей и смотревшей в пустоту. Жуткое зрелище, тем более спросонья, когда мало что понимаешь.

Делайла, едва осознав, что все происходит уже наяву, медленно повернула голову в сторону матери, судорожно пытаясь вспомнить, что же такое душераздирающее ей приснилось, но никак не могла – память отказывала, словно сама испугалась ночного кошмара. Или утреннего… Светало уже, в конце концов. И тошнило так не вовремя… Скорее всего, на этой почве и приснились всякие ужасы.

– Просто сон, не волнуйся, – попыталась заверить мать она. – Очень плохой сон…

– Может, ты больна? – Салли приложила руку ко лбу дочери. – Хм, температуры нет.

– Ма-а-ам, – протянула Делайла, – я тебя умоляю. Со мной все хорошо.

Миссис Бертран вздохнула и все же сдалась, встав с кровати. Женщина еще раз поинтересовалась, не нужно ли ей что-нибудь и, получив отрицательный ответ, вышла. Делайла тут же откинулась на подушки и с головой накрылась одеялом. Что же это было? Она вообще ничего не помнила. Только то, что криком хотела остановить незнакомку. Но зачем? Что она желала сотворить? От чего ее понадобилось отговаривать? Все стерлось из головы.

Тошнота отступила. Пришло безумное желание уснуть, но теперь уже нельзя, ибо пора было собираться в треклятую школу. И Вейна не будет рядом. Он еще отлеживался дома, однако твердо уверял ее, что скоро вернется к ней и задаст всем жару, чем приводил ее в ужас. Делайла умоляла его не ввязываться ни во что снова, и тот, чувствуя, что его слова превращаются в чистое издевательство, прекращал свое занятие, рассыпаясь в извинениях.

Делайла, откинув, наконец, одеяло, встала и подошла к зеркалу. Ну и видок. Опять волосы после душа распушились, словно одуванчик, и теперь она походила на модников восьмидесятых. В серых глазах мелькнуло озорство, маленькие пухлые губки растянулись в лукавой улыбке. Может, и ей сегодня помодничать? А почему нет?

На кровать полетели кожаная куртка и обтягивающие джинсы с приделанной Делайлой цепью сбоку. Где же майка? А, вот же она, на виду, как всегда.

«Хоть иногда надо выглядеть нормально», – пронеслось у нее в голове, когда она натягивала на себя старую куртку. Пусть вещи и не новые, но со своей бедняцкой жизнью Делайла научилась сохранять одежду в пристойном виде.

Убедившись, что ничего не забыла, она схватила сумку и побежала вниз по лестнице. Стоило матери увидеть дочку, как та остолбенела у плиты и чуть не выронила ложку, заставив Делайлу залиться громким смехом.

– Ты записалась в команду байкеров? – настороженно спросила мама.

– Нет же, – весело отозвалась она, поправляя высокий хвост у зеркала. – Не женственно? Мне следовало одеться, как современная куртизанка?

Салли ахнула, отчего Делайла снова засмеялась.

– Делайла Маркус, что это еще за выражения? – миссис Бертран скрестила руки на груди.

– Да ладно тебе, мам, – отмахнулась Делайла и, подойдя к матери, поцеловала ее в щеку. – Мне просто нравится такой стиль, – с этими словами она надела черные, под цвет куртки, сапоги чуть ниже колен на маленькой платформе и выбежала из дома.

– А поесть? – выкрикнула Салли, но дочь уже не слышала.

Почему-то сейчас ощущалась полная свобода. Абсолютная. Наверное, потому что ветер сегодня бушевал неимоверно, и витало в воздухе чувство легкости, парения. И настроение такое, что хотелось взлететь и никогда не возвращаться сюда, во зло мира, в его эпицентр мрака. Интересно, а птицы ощущали чувство свободы, понимали ли его? Осознавали ли, как им повезло, что у них есть чудесные крылья? Может, да, а может, и нет. Но какое же порой возникало желание их заполучить и улететь далеко отсюда, не видеть больше человеческой жестокости, не ощущать ее. Никогда. Но крылья отсутствовали, как и возможность покинуть этот мир. Поэтому Делайла с ранних лет уходила в свои придуманные миры, пытаясь реализовать мечты, и что из этого вышло? Ничего хорошего. Она поняла, что нельзя жить в иллюзиях. Однако это еще не значило, что мечтать запрещено, просто жить мечтами не желательно – их легко спутать с жизнью, а потом разочароваться в себе.

Школа находилась не близко, но Делайла оказалась возле большого здания весьма быстро, и наверняка вновь потому, что она в очередной раз много думала. И хоть витать в облаках, безусловно, неплохо, она все же понимала, что если часто теряться в себе, можно угодить в беду, как это было, когда Аавилл зажал ее у стены пару недель назад. Ее до сих пор бросало в жар, стоило только вспомнить эти мрачные, распаляющие душу глаза, мощь его огромного тела, угрозу и то напряжение, ту близость… И не могла она отныне найти покоя. За две недели Стоунер попадался ей под ноги достаточное количество раз, чтобы ей в голову пришла идея купить себе веер и обмахиваться им при каждом его появлении. Да, когда он довольно сильно избил Вейна, интерес к Аавиллу пропал чуть ли не бесследно, как и к тому происшествию в коридоре, но когда Орлеан рассказал ей про несчастье его друга, любопытство вспыхнуло с новой силой, только вот как назло более Стоунер не обращал на Делайлу ровно никакого внимания, что очень настораживало, но и в какой-то мере приносило облегчение. И все же теперь у нее не получалось спокойно реагировать на проходящего мимо Аавилла – воспоминания о нем слишком ее угнетали. Да услышала бы Эсли о том, что ее дорогой Аавилл находился на таком близком расстоянии от ненавистной Бертран – тут же убила бы обоих на месте. Оставалось надеяться, что о том случае она не узнает. Благо родители отправили свою драгоценную дочь на курорт, и вернуться она обещала не скоро – лишь бы не соскучилась по «любимому зайчику».

Делайла только сейчас заметила, что остановилась во время мыслительного процесса прямо у входа, чем немало раздражала желающих пройти. Понимая, что все ее без сожаления расталкивают, она, наконец, двинулась с места. Тело обдало горячим воздухом, стало жарко, и Делайла расстегнула кожаную курточку, поправив сползшую с плеча лямку от сумки. Как будто в первый раз находясь в этой школе, она оглядела холл внимательным взглядом и только потом направилась на урок английского.

Сегодняшним утром почему-то именно в холле толпилась куча народу. А если точнее сказать, у расписания, из-за чего и образовалась пробка. Ребята оживленно перешептывались кто о чем. Девчонки говорили что-то об одежде и магазинах, рассуждали о том, кто из мальчишек может пригласить их на какое-то мероприятие, но точно Делайла не могла расслышать из-за поднявшегося шума и гама. Тем не менее, любопытство поглотило ее, и она, забыв, что с ней никто не разговаривает, решила задать вопрос расшумевшейся толпе.

– В школе что-то намечается?

Все в один миг, как по мановению волшебной палочки, стихли и ошарашенно обернулись на Делайлу, которую до этого не замечали. Некоторые даже отпрыгнули и состроили гримасы омерзения, а вот Андреа Спайс, главная сплетница школы и довольно близкая подруга Нерине Эсли, ее докладчица, лишь усмехнулась и, скрестив руки на объемной груди, проговорила насмешливо, свысока:

– Да, осенний бал, оборванка. Но тебе о таком знать не шибко обязательно, все равно ведь никто не пригласит. Кому надо марать руки о какой-то мусор?

Многие засмеялись, поддерживая Андреа. Очевидно, она замещала Нерине в ее отсутствие. Просто красота.

Делайла скривилась и хотела раздраженно уйти, пусть и под всеобщий смех, но не видеть их мерзостные лица, однако, развернувшись, тут же врезалась лбом в чью-то крепкую грудь. Сердце сразу ухнуло в пятки, дух перехватило, и дыхание участилось. Она успела хорошенько перепугаться, что налетела на Стоунера, но, тем не менее, решилась поднять голову вверх и увидела счастливое, веселое лицо Файера.

– Ну почему же никто не пригласит? – радостно отозвался он, отчего толпа разом ахнула, а Андреа побелела от злости. Вся школа знала, как жгучая красавица-брюнетка изнывала от страсти к Орлеану, и поэтому ребята немедленно повернулись к Спайс. Та глухо зарычала и, сжав кулаки, быстро взлетела по лестнице, очевидно, не в состоянии видеть такой позор для ее глаз.

Делайла ошарашенно наблюдала за действиями Орлеана и ожидала чего угодно, только не этого…

– Мадемуазель, разрешите пригласить ваше хвостатое благородие на танец! – Орлеан так склонился перед ней, что чуть не стукнулся лбом о пол, и, не дожидаясь соглашения, мигом схватил Делайлу и быстро-быстро закружил ее в вальсе по длинному и широкому холлу.

Голова кружилась, все содержимое школы слилось перед глазами, а сама Делайла то и дело спотыкалась или же наступала Файеру на ноги и сильно вцеплялась в его плечи, боясь потерять равновесие. Орлеан, казалось, не замечал состояния своей партнерши и продолжал с энтузиазмом кружиться с ней, пока сам не запыхался.

– Так дело не пойдет, барышня, бал через два дня, а вы танцуете даже хуже вон того пройдохи! – Файер указал на скрестившего руки на груди Аавилла у стены. Видок у него был спокойный и вместе с этим озлобленный, холодный. – Будете брать уроки у меня. Первое занятие бесплатно! Кстати, классный хвост.

Делайла, отдышавшись, улыбнулась и сразу же схватилась за голову, тяжело выдохнув. Кажется, у нее начиналась мигрень.

– Я не иду туда, – покачала головой она, настороженно поглядывая на пока что неподвижного Стоунера, готовая в любой момент сбежать.

– Не идешь?! – поразился Орлеан, но тут же изменился в лице, окинув ее хитрым взглядом, и присвистнул. – Вот это да… Аавилл, кажется, у тебя появился фанат относительно стиля одежды. Не хочешь взять ее в свою банду?

Делайла залилась краской и мигом повернула голову в сторону Стоунера. Тот раскрыл глаза и медленно двинулся к ней, рассматривая с ног до головы. По коже сразу пробежались ледяные мурашки, оставляя неприятные ощущения. В его глазах, как показалось Делайле, мелькнул интерес и немедленно погас. Она всем телом чуяла опасность, желала убраться как можно скорее, даже попыталась реализовать свою затею, да только Аавилл стальной хваткой ухватил ее за локоть, когда она пробегала мимо него.

– Куда? – безразлично спросил Стоунер, закрывая глаза. – Я не разрешал уходить.

– На урок… – тихо ответила Делайла и предприняла попытку вырвать затекшую руку, однако ничего не вышло – силы Аавиллу не занимать, а уж тем более ей, беззащитной и слабой девушке.

«На урок…» – хмыкнул Аавилл про себя. Ну, конечно. Что могло еще интересовать такую особу, как Бертран? Только учеба. Никаких мальчиков, гулянок по ночам, распития алкоголя в барах или непристойных страстей. Неужели ничего такого? Естественно, нет. Быть не может. Слишком чистая, аж до тошноты, даже марать жалко.

«Но зачем же марать? Мне больше нравится слово сломать», – все думалось ему. Да, именно сломать. И никто так не подходил для его цели больше, чем она. У нее было, что отобрать. Мечты, принципы, волю, дух. «Твои… чистые помыслы…» – в глазах загорелся алчный блеск.

Делайла сглотнула, чувствуя, как к глазам подступили слезы. Она изо всех сил старалась держаться достойно, но не могла – очень уж сильно, до дрожи в коленках и до стука зубами она страшилась его, хотя он еще ничего особенного ей не сделал. Да в придачу и его папаша снова приезжал к ним на автозаправку, даже заговаривал с ней и вновь сунул ей кипу денег, тут же поспешив уехать. Она до ужаса обеспокоилась таким поведением и спросила у Квинта, как часто до ее появления на этой работе приезжал туда мистер Стоунер, и тот ответил, что довольно-таки редко. Вот здесь-то она и вовсе взволновалась, стало по-настоящему страшно от томящей неизвестности. Старший Стоунер бросался деньгами, а младший ее терпеть не мог и хотел стереть с лица Земли. Что неладно с этой проклятой семьей?

Орлеан, заметив испуг и напряжение, незамедлительно пустил в ход свою изобретательность.

– Аавилл, да ты у нас би! Что ж ты сразу не сказал? – Стоунер перевел раздраженный взгляд на друга, и тот, подпрыгнув на месте, мигом отцепил руку Аавилла от Делайлы, обнял его за плечо, покачал головой, зацокал языком и зажал ему рот. – Не повезло, чувак, но сегодня ты не сможешь насладиться женским обществом, ибо скоро звонок. Но есть я! Я лучше! Пойдем, я тебе конфетку дам, только не расстраивайся…

И повел прочь Стоунера под тихий смех Делайлы. Она окончательно поняла, что никогда не перестанет удивляться Файеру; тому, как он легко справлялся с Аавиллом, как положительно воздействовал на него. Это было так забавно, так замечательно… За Стоунера нужно порадоваться, что у него есть такой чудесный друг, который в силах остановить его в случае чего. Безусловно, Аавилла она не переносила, испытывала что-то непонятное, но все же жалела его. Возможно, ему просто пришлось стать подонком.

– Наш красавчик валяется дома, подруга твоя свалила в самую задницу Европы, а наша принцесска отшила на глазах у лучшего друга! Безобразие! – все доносилось до нее, и она уже не смела сдерживать смех, однако надолго в коридоре не задерживалась – скоро в действительности звонок.

До класса Делайла буквально летела, и вовсе не потому, что торопилась на урок, нет. Пока она шла в класс, все так и смотрели на нее, раскрыв рты или же нахмуренно, не понимая, что происходило с их обычно скромно одевавшейся Бертран. Не привыкшая к такому вниманию, она покраснела как помидор и побежала как можно скорее прочь отсюда. И вот теперь Делайла стояла на пороге кабинета – застывшая, напоровшаяся на такие же пораженные взгляды. Хотелось сквозь землю провалиться, особенно от прожигающих, сердитых глаз девушек, которые сразу отворачивались, задрав подбородок, и шипели, как змеи. Обсуждали они, насколько поняла Делайла, именно ее. Черт побери, стоило один разок сменить имидж, как вдруг окружающие стали чем-то недовольны!

Делайла понуро поплелась на свое место, покрасневшая и сжавшаяся, вялая от излишнего внимания, словно цветок от избытка воды, и про себя молилась, чтобы поскорее прозвенел звонок, но вместо него услышала, как класс внезапно заулюлюкал. В голову уже было прилетела мысль, что дело снова в ней, но оказалось, что в кабинет всего лишь вошел Орлеан, плюхнувшись на две парты впереди Делайлы. Она хотела подойти к нему, однако ее опередили слетевшиеся вокруг Файера девушки. Орлеан вновь шутил, слышался смех, а девчонки лишь вздыхали и не смогли отойти от его парты, даже когда прозвенел звонок и вошел учитель. Так продолжалось целый урок, и как бы мистер Вандом ни срывался, никто его не слушал – стандартная ситуация для этой школы, в которых спасал лишь звонок на перемену.

– Орлеан… – тихо позвала Делайла, когда класс опустел.

Парень медленно обернулся и, увидев подошедшую, улыбнулся, кивнув, как бы говоря, что внимательно слушает.

– Что со мной… не так? – она совсем замялась.

Файер сначала не понял вопроса, вытаращив глаза, а через секунду на него снизошло озарение, и он расхохотался, вгоняя Делайлу в еще более яркую краску.

– Ты себя сегодня в зеркало видела? – спросил он в конечном счете. – Ты… другая.

– Какая «другая»? – не поняла она. Не могла же она так измениться из-за какой-то дурацкой одежды!

– Ну, понимаешь… – Орлеан склонил голову вниз и нахмурился, думая, как лучше выразиться. – В общем, не такая!

– Какая такая «не такая»? – решила докопаться до истины она, опершись о парту руками.

– Иная!

– А все же? – Бертран не удержалась от улыбки.

– Ну… – Файер запнулся, а после выпалил: – Такая конфеточка! Ты выглядишь совершенно не так, как обычно. Более ухоженная, что ли. Все просто удивились этому, вот и косятся на тебя. Думают, ты бросаешь им вызов.

Делайла вновь запылала и стала нервно озираться по сторонам. Бросает им вызов? Это еще что за ерунда?

Орлеан же, довольный ее реакцией, с хитрой улыбкой продолжил собираться дальше. Делайла вцепилась в лямку сумки, не сводя с него внимательного, нахмуренного взгляда. Она ждала, пока ее собеседник закончит свои сборы, сама не зная, зачем.

– Да вроде обычная одежда… – пробормотала себе под нос Делайла, однако Орлеан ее услышал.

– Прости, что? – переспросил он, впервые посмотрев на нее серьезно. – Эх, Делла, если бы ты так каждый день выглядела, не только Аавилл бы тебя к стеночке прижимал, а твой друг давно бы тебе признался.

Делайла сначала смущенно отвела глаза в сторону, задавая себе вопрос, откуда Орлеан знал про тот инцидент с Аавиллом, но едва до ее ушей долетели слова о Вейне, как она тут же испуганно покосилась на Файера.

– Признался в чем? – глупо захлопала ресницами она. – Он кого-то побил? Его побили? Что с ним? Он попал в больницу? Ох, я же говорила ему ни во что не ввязываться! Орлеан! Что с моим другом?!

Орлеан закатил глаза, звонко хлопнул себя по лбу и съехал со стула, откинув голову назад. Его никогда не перестанет поражать наивность большинства девушек, но чтобы вот так не разбираться в отношениях… В первый раз ему попадалась такая девчонка. Неужели она и правда ничего не замечала? Ей надо точно давать уроки, не только по танцам.

– Бедный, бедный Дефенс… – простонал Орлеан, покачав головой, но стоило ему поймать еще более испуганный проблеск в глазах Делайлы, как он тут же опасливо подскочил на месте. – Ты это… не волнуйся, с ним все круто! Ты мне одно скажи… ты всегда такая глупенькая?

– Ну тебя… – Делайла насупилась, однако через секунду обида прошла. Точнее, она забыла о ней, потому что кое-что вспомнила…

Орлеан неотрывно наблюдал за ее действиями, пока та шарила в сумке с сосредоточенным до крайности взглядом, в конце концов достав большой черный пакет, который немедленно сунула ему в руки. Момент он сидел в шоке, а затем с головой окунулся в него и громко ахнул. Хорошо, что в классе никто лишний так и не объявился.

– Передай Аавиллу. И заодно скажи, чтобы его отец оставил меня в покое.

* * *

Не выходила из головы никак эта чертовка. Раздражала хуже Эсли. Та, хоть и лебезила перед ним постоянно, вертелась как юла, но Бертран не покидала его никогда. Если она не находилась рядом, то обязательно влезала в его голову, без разрешения, без его на то воли, так бесцеремонно. А в школе? Он видел ее каждый день, словно она его преследовала. И смотрела еще на него так, словно хотела сбежать на край света, с нескрываемым ужасом. Нельзя не признать, что она смогла без труда завладеть его мыслями, и потому он желал от нее избавиться. Жестко. Вырвать с корнем, чтобы исчезла навсегда. Из мира, из его вспухших мозгов – откуда угодно. Он жаждал сломать ее, разбить, но как это сделать – на сей раз мысли, как реализовать свои идеи, не приходили, потому что сейчас он только и мог, что злиться на себя, на нее – на всех вообще. Ненависть, жгучая ярость, безысходность… И все эти эмоции он держит под прочным замком, а они разрывают его на части. Безысходность.

Но почему именно она? Почему? Чтобы какая-то там дамочка в беде завладела его вниманием… Месяца два назад он бы от души посмеялся, если бы ему такое сказали, а вот сейчас ни капли не смешно. Он даже не был в состоянии понять, кого ненавидит больше – отца или эту треклятую Бертран, будь она неладна.

Убить, разорвать, сломать, разбить, рассеять по ветру… Да кто она вообще такая, чтобы не переставая думать о ней, пусть и не очень хорошо? Наверняка он просто хотел ее испортить, но чересчур сильная духом попалась, ее воля отражалась в глазах, чувствовалась в ее теле, витала вокруг нее в воздухе. Да, Стоунер не так давно ей заинтересовался и пока еще ничего особенного не предпринял, чтобы уничтожить ее, создать из нее свой образ, сделать подобной ему самому, но как же, черт возьми, он этого хотел, и хотел сделать поскорее. Цель мучила, требовала завершения. Вокруг него не будет счастливых людей с мечтами о прекрасном будущем – ни за что, а тут такая притягательная душа…

«Ты ведь хочешь испить ее до дна, правда? Опустошить…» – кипело внутри нетерпение.

Обо всем этом Аавилл думал в тысячный раз, стоя у подоконника, и в тысячный раз голова начинала болеть до изнеможения, к горлу подступила тошнота. Когда Орлеан придет, Стоунер хорошенько его встряхнет за то, что он опять где-то долго шлялся, и ему пришлось снова вспоминать о Бертран, загибаться от негодования.

И вот он, идет вприпрыжку, несет какой-то пакет в руках. Злость отошла на второй план.

– Держи, – Орлеан всучил пакет другу.

Тот заглянул в него и хитро уставился на Файера.

– Маловато, – сказал Аавилл.

Орлеан выпучил глаза и удивленно воззрился на Стоунера, тряхнув головой.

– Ты о чем?

– Тут даже на поцелуй в мою задницу не хватит, – Аавилл ухмыльнулся, скрестив руки на груди. – А ты-то о чем?

Файер опять тряхнул головой. До него дошло, наконец. В другой раз он бы посмеялся, если бы не был так обеспокоен.

– Догадайся, – Орлеан сел рядом на подоконник. – Твой отец вновь посещал Делайлу и вручил ей это.

– Твою налево, Орлеан, я думал, ты опять со своими шутками! – Стоунер вдруг бешено подскочил на месте. – Что?! Повтори!

Файер тяжко выдохнул, прекрасно понимая, что чувствует друг, однако всего лишь покачал головой, спросив:

– Что твоему отцу надо от нее?

Голову словно пронзило отравленной стрелой. Яд растекался в мозгах, расплавлял их, шипел, бурлил, перетекал в тело, внутри разливался жар. О, он знал, что. Безусловно знал. Подонок…

– Он пронюхал, – Стоунер стиснул зубы. – Пронюхал про Бертран.

– Чего? – вытаращился Орлеан.

– Того. Недавно вызывал Фрэнка, мне понадобились его связи кое-где… Нужно было узнать побольше про Бертран. Идиот, я тогда не предпринимал мер предосторожности. Этот кусок дерьма все прознал и теперь хочет соревнований… – Аавилл стукнул кулаком по подоконнику, содрав костяшки пальцев в кровь.

Орлеан медленно приходил в себя, пытаясь понять хоть что-нибудь из сказанного Стоунером, но давалось это туго.

– То есть? Ты что, хочешь сказать, что твой отец просек твою заинтересованность Делайлой и теперь собирается отобрать твой хлеб? – звучало очень абсурдно. – Но зачем? Вам что, по пять лет? И твой отец педофил?

– Мой отец – кретин, вот что я могу сказать. Он меня с рождения ненавидит, у нас всю жизнь война и глупые состязания, так что я не понимаю, чему ты удивляешься.

– Хорошо, пусть так, но тебя что, действительно заинтересовала Бертран? Да зачем она тебе? – впервые Орлеан абсолютно не понимал Аавилла и очень хотел знать ответы на свои вопросы.

– Не каждый день увидишь особу, которая ударяет тебя при всех и выливает на тебя ведро коровьего помета. Ты что, думаешь, я уйду без мести? – Аавилл решил не юлить и сказать правду хотя бы Файеру.

– Я смотрю, ударила она тебя неслабо, – позволил себе усмехнуться Орлеан.

– Вот увидишь, победу одержу я. И не только над отцом. Бертран не будет покоя, пока она не станет такой же, как и я, – серьезно ответил Аавилл, на что Орлеан с улыбкой покачал головой, а Стоунер вылетел стрелой из школы. Орлеан бы побежал за ним, если бы не понимал, что ему там не место. Там, куда поспешил Аавилл, и для какой цели.

* * *

Орлеан всегда терпеть не мог наблюдать за теми людьми, которые в открытую подлизывались к другим – от таких сцен его неимоверно тошнило. И вот подобную картину он видит сейчас: его блаженный отец, лебезящий перед Лайонелом Стоунером.

Файер-младший, даже не скрывая своего раздраженного и кислого вида, взял тетрадку откуда-то и начал активно ей обмахиваться, опираясь одной рукой о стол. В порыве скуки он откинул голову назад, чуть не потеряв равновесие, но вовремя ухватился второй рукой за край стола, и его движение вышло настолько резким, что тетрадка выпала, а со столика свалилась маленькая статуэтка. Юноша втянул голову в плечи и зажмурился, готовый в любой момент услышать звук разбитого фарфора. Его не последовало, послышался лишь глухой стук об пол, который все гости, как назло, расслышали. Тогда Бенджамин сердито направился к сыну и схватил его за локоть, поспешив вывести.

– Ладно тебе, Бен, – раздался голос мистера Стоунера. – Всего лишь статуэтка, которая, к тому же, не раскололась. Пусть остается.

Орлеан гневно вырвал руку из хватки отца и окинул всех присутствующих испепеляющим взглядом. Грудь его часто вздымалась и опускалась.

– Да кому нужна ваша нечестивая задница, – выплюнул он, сунув руки в карманы. – Разве что моему отцу. Рыбак рыбака ведь, как известно, видит издалека, правда, папуля?

Зал шокированно стих. Какой-то пожилой человек хмыкнул, сболтнув что-то о воспитании молодежи; дамы качали головами, мужчины пытались одернуть мальчика, а отец сгорал от ярости. Один лишь мистер Стоунер стоял и ухмылялся, поглядывая на парнишку с интересом.