Текст книги "Аквариум (СИ)"

Автор книги: Bonifacy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Убирайся отсюда.

Адриан порывисто пожал ему руку.

– Век не забуду.

– Ты столько не проживёшь, – кисло улыбнулся ажан, но Адриан уже не слышал.

Он живенько забрался в грузовик, и стоило дверце за ним захлопнуться – машина тронулась с места. Он пристегнулся и отдышался.

– Хлоя, молю, скорее… – его захлестнула волна отчаяния столь губительная, что он уже не думал о гордости и прочих глупостях. Они отпадают перед необходимостью. А последние силы он растратил на свой монолог с явными оттенками призыва к революции, хм… – Маринетт, похоже, рожает. Вбей в навигатор адрес…

– Я знаю, куда ехать.

Блонди с такой невозмутимой простотой пожала плечами, что Адриан поперхнулся воздухом.

– Ты знаешь даже про условленное место? Аликс настолько тебе доверяет?

– Если бы ты больше интересовался моей жизнью, то ты бы знал, что мы с Аликс подружились после того, как ты нас познакомил.

– Ну, началось… – Адриан закатил глаза и, удобно подперев щеку рукой, уставился в окно.

Но священное молчание длилось недолго:

– Это было смело, – Буржуа говорила о непродуманном монологе Адриана, и он заинтересованно навострил уши. Кто бы что ни говорил, но от этих слов может зависеть многое. – Ты не пожалеешь потом?

– В любом случае, тебя это не касается.

Деланное равнодушие.

– Ты хоть себя слышишь? Это касается всех. Положение моего отца в обществе пошатнется после твоего заявления. Хотя я уверенна, что он найдет, как выкрутиться.

Адриан фыркнул. Будто репутацию ее отца можно ещё чем-то подмочить. Да он даже не старался. Правда всегда была на виду, и если бы люди хотели ее увидеть, они бы увидели. Он просто озвучил то, что не осмеливался никто до него. Всё-таки истину глаголят: самая удачная ложь спрятана под носом. Дело в том, что такая ложь, а именно перед носом – слишком проста, чтобы люди в нее поверили. Ведь люди привыкли все усложнять.

Так или иначе, в слух Агрест сказал совсем другое:

– Так спокойно говоришь об этом? Затишье перед бурей?

– Я должна бы злиться на тебя, но не могу. Что поделать, перед твоим обаянием не устоит никто.

«Я, конечно, польщён до глубины души, но ты мне бессовестно льстишь», – хотелось ответить Адриану, но Хлоя задала вопрос, не на шутку встревоживший его.

– Что-то хвостатая совсем притихла. Проверь ее, нареченный папочка.

Самолюбию Адриану некогда было обижаться на «хвостатую» или «нареченного папочку», поскольку любое оскорбление – если оно не от человека, желающего самоутвердиться за счёт других, прыская свою грубость, как скорпион яд – на чем-то основано.

Юноша подался назад, несколько раз окликнул Маринетт, подёргал за руку, но она никак не реагировала. Дерьмо. Этого ещё не хватало. Она в отключке и совсем размякла. Даже при тусклом освещении Адриан мог наблюдать, как побледнела ее кожа, даже мимолётным прикосновением мог ощутить, как похолодели ее пальцы.

Агрест сообщил спутнице о состоянии русалки, и она проехала на большой скорости, игнорируя красный цвет светофора. Рискованно.

– Потерпи ещё немного, – нервно заверила блонди, видя неусидчивость Адриана.

Хлоя не врала. Ждать осталось недолго. Через десять минут они были на месте. Адриан шустро отстегнулся, залез на заднее сиденье и, подхватив Мари на руки, вылез из машины.

– Ты не идёшь? – спросил он у Хлои, отчего-то чувствуя себя круглым идиотом.

– Не-а, не-а, – протараторила Хлоя, рассматривая ярко-розовый маникюр, – как ты уже наверняка догадался, смышлёный мальчик, меня стопудово кто-нибудь попытается оштрафовать за превышение скорости и нарушения других скучных правил дорожной безопасности. Так что до встречи, папаша. И ещё кое-что: я отдаю свой голос мальчику.

Врубив музыку на полную катушку, Хлоя умчалась вперёд, оставляя за собой занавеску из пыли и странное послевкусие. Адриан передом предстал перед небольшим загородным домиком, который они с Аликс, Нино и Кимом арендовали в прошлом году. Он здесь бывал нечасто в силу своего загруженного расписания, но вот троица пребывала здесь с завидным постоянством.

Встречать Адриана сначала вышла Аликс, за ней – Нино, а следом, топчась на месте с чрезвычайно виноватым видом, Ким.

– Ну надо же, какие люди! – если бы Адриан мог, он бы возмущённо всплеснул руками. – Да, конечно, Адриан, мы поможем тебе, вообще никаких проблем… – кривляясь, передразнил он вчерашнее сообщение черлидерши. – Я был так удивлен, узнав о твоей дружбе с моей бывшей, Аликс!

Проигнорировав его недовольный лепет, она схватила Адриана за воротник и, рывком притянув к себе, яростно процедила:

– Я настрочила тебе херову тучу смс в ваттсапе, телеграмме и… да где я тебе только не писала, но ты везде был недоступен! Ты хоть представляешь, как мы переживали?! – Наконец, опустив взгляд на «ношу» Адриана, она смягчилась и участливо спросила: – Как она?

– В отключке. Скоро родит. И уж точно была бы в большей безопасности, если бы ты предупредила, кто будет нас забирать.

– Ох, ну простите, Мистер Я Все Контролирую, но и вам следует быть более пунктуальным, ясно? – Пока Адриан взбирался по ступенькам, Ким и Нино молча сопровождали его по бокам, и когда он добрался до двери, первый открыл дверь. Аликс же отчитывала оплошавшего Агреста сзади, рьяно тыкая пальцем в воздух. – Пока ты дрыхнул, Хлоя ждала тебя полтора часа!

Нино перехватил руку девушки и огрызнулся:

– Я понимаю твои чувства, Ал, но сейчас не до этого.

– Ты прав, – сдалась девушка и вместе с остальными проследовала за Адрианом в гостиную.

Он аккуратно положил Маринетт на навесной гамак и присел рядом на пуфик. Она все ещё не приходила в себя, только время от времени что-то постанывала в полудрёме. Отрывки каких-то непонятных фраз… Видимо, на ее родном языке.

– Ты сказал, что она скоро родит, – робко заметил Ким. – И что же нам делать? Как ей помочь? Разве она не должна быть… кхм, в воде?

– Да, точно, – Адриан встал с места, и взгляд его стал более осмысленным, чем за весь последний час. Он будто бы вынырнул из комы или опрокинул в себя литры энергетика. Глаза его возбуждённо засияли на унылом челе. – О боги, да, черт побери! Я так разозлился на себя за то, что проспал, так запаниковал, что у меня все вылетело из головы! Да-да, мы же ни раз это обсуждали, я знаю, что делать…

Пока Адриан говорил, он расхаживал по кругу, но под конец речи остановился возле товарища и с благодарностью похлопал того по плечу.

– От души, Ким! Спасибо, что вывел меня из транса.

– Всегда пожалуйста, чувак, мы же друзья…

Неожиданно Нино вытянулся по стойке смирно и отдал честь Адриану:

– Отдавай приказы, кэп. Что требуется?

Адриан как-то по-новому, по-отечески оглядел своих друзей и, призывно похлопав в ладоши, проговорил:

– Чистые сухие и сырые полотенца, наволочки, подушки и графин воды… Живее, солдаты, новая жизнь не за горами!

***

Маринетт пришла в себя перед самыми родами. К удивлению всех присутствующих, она не кричала навзрыд, не билась в судорогах и не пыталась кого-то обвинить в своей боли. Она говорила Адриану, что у них с этим все проще, но чтобы настолько… Был лишь неестественный жар, как в тот первый раз, когда она прыгнула к нему в руки в форме двуногой особи, обильный пот, шумное дыхание и, кажется, все.

Без крови не обошлось, но ее было так мало, ничтожно мало. Русалка хваталась за простынь, металась по подушкам и дышала, глубоко, порывисто. Был вечер, в доме было тихо. Все были в немом ожидании. Никто не решался на разговоры.

Нино и Ким стояли в коридоре, прижавшись спиной к стене и глубоко о чем-то задумавшись, Адриан расхаживал по кухне, надеясь принести что-то необходимое, вдруг понадобится скальпель или ещё бог знает что… Аликс сидела перед диваном, на который переложили Маринетт, наблюдая за ее муками и грызя ногти от ожидания.

Ей, наверное, тоже, когда-нибудь придется… Боже.

Первый детский вскрик прорезал воздух. Молекул кислорода стало не хватать. Все как по сигналу примчались в гостиную. Аликс, стараясь унять непроизвольную тряску рук, предельно осторожно закутала ребенка в простыни и взяла на руки.

Мальчик. Ее сердце едва ли не взорвалось от напряжения. Это ребенок ее друга. Маленький человек. Мини копия Адриана. Стоп, человек… Аликс оттерла хорошенькое сморщенное личико, как у новорожденного котенка, от крови, и юркнула пальцем под простынь, пощекотала малюсенькую пятку… И правда, ноги. Настоящие ноги.

Какой-то непонятный звук, назначение которого не ясно, взвилось нотой в воздух. То ли приглушённый вскрик, то ли испуг, то ли радость…

Но… как такое возможно?

Адриан, едва не запнувшись о собственные ноги, вихрем, сносящим любые преграды с пути, настиг Аликс. Он взволнованно протянул руки. Аликс бережно вручила ребенка ему.

– Адриан, ваш ребенок… человек. Разве от союза русалки с человеком может родиться человек?

– Мои молитвы были услышаны, – заговорщически шепнул Адриан и, присев на колени, перед матерью, показал ей малыша.

– Славно… какой хороший мальчик, – шепнула Маринетт и, прикрыв отяжелевшие веки, провалилась в глубокий сон.

При слове «мальчик» сердце новоиспеченного папочки завелось, словно до этого и не билось вовсе, а так, имитировало, что качает кровь. Теперь он понял последние слова Хлои. Вот что она имела в виду, говоря, что отдает голос за мальчика. И она была дьявольски права. У Адриана Агреста сын, рождённый от, казалось бы, невозможного союза.

Комментарий к VIII. Завершение начатого.

* – закон (лат.)

* – копы на французский лад.

Ну вот и все. Последний рывок. Мы вышли на финишную прямую.

Спасибо всем, кто читал фанфик, писал мне отзывы и всячески поддерживал во время написания!

Через пару дней я выпущу эпилог, оправдывающий метку «хороший плохой финал». Боюсь, эпилог не всем придется по душе и разрушит некоторые романтические иллюзии, если они имелись, но по-другому я концовку этой работы не представляю. Если вы всё-таки рискнете прочитать эпилог, то, пожалуйста, будьте готовы, что все завершится не сказочно.

========== Эпилог ==========

Спустя десять лет

Колокольчики весело звякнули, оповещая старичка у прилавка о новом посетителе.

В тесное помещение вошёл хорошо одетый молодой человек лет двадцати – свежий, пышущий силой и здоровьем, он широко улыбался. На его лбу не выделялось ни одной морщинки, что свидетельствовало о том, что он редко хмурился и жил в свое удовольствие.

Его соломенные волосы небрежно взъерошены, словно он только что вернулся из спортзала и наспех пригладил их рукой. Деловой костюм свисал с него, точно он резко похудел и не подходил под этот размер, но ещё не купил новый, не менее дорогой пиджак и штаны.

Дорогой парфюм с едва уловимыми нотками пота обуяли мсье Жозеля, подтверждая его догадки о спортзале.

– Бонжур, мсье, – дяденька пригладил кончики своих длинных черных усиков, которых ещё не затронула седина – сказать по секрету, он ими жутко гордился – и распрямил плечи, желая предстать перед этим высоким, стройным юношей в наилучшем свете. – Чего желаете? В моей лавке товары на любой вкус и цвет: резные поделки из дерева, необычные игрушки, картины, кисточки и краски высшего качества.

«Все вы так говорите», – добродушно усмехнулся Феликс и, вынув из кармана брюк несколько сотен евро и положив их на прилавок, без тени смущения поведал:

– Самый дорогой товар, что у вас есть. На десятилетие моему племяннику.

Мсье Жозель в охапку сгреб деньги и не мог перестать улыбаться. Сынок мажора. Таких он любит больше всего.

***

– Спасибо за покупку. – Старичок с благодарностью помахал застиранным платком в след уходящему Феликсу, словно дева, провожающая солдата на войну. – Приходите ещё!

Затем мсье Жозель промокнул маленькие, как щёлочки, глазки этим платком. Он так растрогался! Очевидно, этот товар он давно не мог выгодно продать – и вот, этот триумфальный день, наконец, настиг его.

В этого Буратино он вложил всю душу. Выйдя из магазина, Агрест бережливо положил искусную работу в багаж, а сам решил прогуляться вдоль правого берега Сены.

Конец марта, все живое благоухало: голуби толпились на фонарном столбе, бродячие кошки изящно прогибали спину и охотились на птиц, встречные собаки гнолись за ними и лаяли в след. Красота. Ближе к семи часам на улице прохладно, но то прохлада лёгкая, приятная.

После недавнего моросящего дождя воздух чист, лёгкие наполняются ароматом корицы. Неподалеку в пекарне пекут булочки. Феликс не фанат корицы, но ее тонкий запах, щекочущий ноздри, вносит в происходящее толику романтичности.

К слову говоря, о романтичности…

У Оуэна, единственного сына Адриана и Маринетт, завтра день рождение, и мальчик, наконец, сможет встретиться с мамочкой спустя полгода.

Впервые за десять лет его день рождение совпал с полнолунием, в которое мамуля сможет перевоплотиться в человека и потискать сына в объятиях, – это раз! Маринетт сопровождала экспедицию в Атлантический океан и помогала водолазам с поисками затерянных артефактов на утонувшем корабле, пропустив пять – только вообразите, целых пять! – полнолуний, а значит долгожданных встреч с сыном. Спустя столько времени они смогут увидеться – это два!

Так что завтрашний день, вне всяких сомнений, знаменательная дата!

Феликс предвкушал завтра не менее, чем его милый племянник. А может (как знать?) и более. Год назад Агрест, теперь уже средний, а не младший, зарекомендовал себя как подающий надежды фотограф.

Он поступил в престижный лицей на архитектора, чтобы возводить роскошные больницы, ветеринарные клиники, рестораны и коттеджи. Однако бросил это дело, стоило серии снимков принести ему всемирную славу!

И в этом деле не обошлось без Маринетт. Ещё тогда, десять лет назад, когда он преподавал ей уроки, у него мелькала запретная мысль – Маринетт такая красивая! Ее хвост великолепен, волосы густы и волнисты, талия тонка и гибка, а изящные кисти рук с такой нечеловеческой силой гребут в воде. Было бы неплохо запечатлеть ее на снимки! – так решил он и с такой же решимостью, с которой желал, не сделал этого.

Ещё не все потеряно, и Феликс по-прежнему находил русалку столь же очаровательной, как и в первую их встречу. Год назад он, превозмогая смущение в сердце и выступившие краской на лице, предложил фотосессию.

И Маринетт с радостью согласилась! Это было так неожиданно, что у Фела тогда подкосились ноги и застучали зубы, будто она не на съемку согласилась, а на свадьбу. Хотя против второго он тоже был бы и не против.

Парень хранит эти воспоминания в особой шкатулке памяти: он до сих пор помнит, какой кристально чистой была холодная вода, когда он погружался туда. Как ослепительно сияло солнце, как ободряюще улыбалась Маринетт и подзывала его к себе, как она позировала, как раздувались ее жабры, как изгибался прелестный, сильный хвост.

И Феликс безмолвно щёлкал, внимая этой таинственной красоте морской девы. Никто до него не решался на это. Он стал своего рода первооткрывателем. Несмотря на многочисленные бунты, митинги, призывы к справедливости, люди не знали до конца, с кем они умеют дело.

И не узнают никогда, потому что сухопутная и водная расы слишком разные, да и о существовании вторых узнали не так давно, чтобы всецело доверять. Большинство людей относились ко всему роду хвостатому… с настороженностью.

Как к дорогому другу, однажды предавшему. На лице – радушная улыбка, когда вы его встречаете, а за спиной – топор. Стоит другу подать хоть малейший повод для беспокойства – вы достаете топор и рубите безбожно, опасаясь возможной атаки с его стороны.

Отношения натянуты, мир хрупок, как хрустальная туфелька, и именно в этом, должно быть, кроется причина такого грандиозного успеха этих нескольких особенно удачных снимков.

Феликс сорвал кучу восторгов и похвал – это раззадорило его самолюбие и помогло принять ответственное решение – а верное или нет, это уже бог судья! – покончить с будущей карьерой архитектора и всецело посвятить себя искусству фотографии.

Он ни о чем не жалел. Он разбирался в геометрии, его креативное и пространственное мышление было развито на редкость хорошо, и – что самое важное! – ему нравилось работать с чертежами, но священный трепет, почти такой же, как у верующего перед иконой, наполнял его до краев исключительно при работе с искусством.

Хочешь не хочешь, а в бездушных чертежах нет сердца, нет возвышенной жизни вне физического тела. Там холодный расчет, сосредоточенность. Лишь искусство способно бросить вызов материальному миру.

И Феликс бросил. Рискнул всем ради освоения мастерства в этом ремесле. Бросил деньги на курсы, посещал галереи, музеи и выставки, заводил полезные связи, прислушивался к советам и сам их раздавал по мере возможностей. Финансовых неудобств он не испытывал: после того, как отец сошел с ума и его упекли в клинику для душевнобольных, Адриан переписал наследство на младшего брата.

Все деньги империи Агрест отошли к нему. Не какая-то доля. Полностью, целиком.

Гордость Адриана не позволяла ему взять хоть какой-то процент от этого состояния. Он желал получать прибыль за счёт собственного труда. Благо, он сын своего отца и быстро влился в модельный бизнес – нелюбимый, нежеланный, ранее презираемый им, но зато свой собственный.

В Оуэне Адриан души не чаял. Хвалил его и лелеял, поощрял интересы мальчика к поэзии и рисованию, водил его на разные секции, бег, плавание, но и не забывал об увлечениях сына – записал его в литературный кружок и художку.

Племянник был лукав, остер на язык, и хотя внешне он был эдакая копия Адриана Агреста, но глаза его – чуть раскосые, узковатые, хитро прищуренные и в момент гнева становившиеся вертикальными, как у хищника из семейства кошачьих – это ему досталось от вольной мамы! Голубые с синевой под зрачками, как глубина океана, в которой родилась его мать.

Тот, что рос, избалованный безграничной любовью папы, устраивал недельные бойкоты и прежутко сердился, когда дядя Феликс смел его отчитывать за какую-нибудь выпендрежную выходку!

«Тебе следует быть к нему строже», – не раз настаивал Феликс, но старший брат лишь отмахивался: «Не учи ученого, братишка. Все, у кого нет детей, ведут себя так, словно лучше прочих знают секреты воспитания, недоступные простым смертным родителям. Раздавать советы будешь тогда, когда своими коротышками обзаведёшься».

И, черт, он был прав, но… дети. Свои? Фу-у. Упаси боже. Худшей участи сложно вообразить.

Вымолвить отдельное словечко о детях горячо желанных, но мертвых, тоже следует. Хлоя Буржуа стала востребованной актрисой. Никто не мог ожидать, что она выберет именно такую профессию, и пока все хлопали глазами и восхищались ее игрой, Феликс считал, что это вполне предсказуемо. Всё-таки правильно кто-то сказал: хорошие актеры – это в первую очередь восхитительные лжецы. А с чем у блонди точно не было проблем, так это с умением обводить людей вокруг пальца.

Что ж, ей следует отдать дань уважения хотя бы за то, что смогла сколотить деньги на своих навыках.

С работой у нее все замечательно. Она быстро вливается в коллектив, известные режиссеры зовут ее сниматься с своих кинокартинах, коллеги пишут ей хвалебные рекомендации. Словом, все обожают ее. Настолько сильно, что готовы простить ей все грехи ее отца, которого пять лет назад смогли-таки уличить в казнокрадстве и засадить за решетку на добрых два года. Даже семейный адвокат не помог, столь неопровержимы были доказательства его вины.

А вот в делах амурных у нее не клеилось. Она желала взять свою вторую половинку под полный контроль, и спустя год (максимум полтора) ухажеры не выдерживали ее чересчур доминирующей хватки и расходились с ней. Она хотела построить семью, создать уютный семейный очаг, родить ребенка, да не могла.

Первый раз, пару тому лет назад, у нее случился выкидыш на второй неделе. Спустя пару месяцев – второй. Отчаяние захлестнуло ее. Пустота в сердце, которую она надеялась восполнить рождением малыша, съедала ее день ото дня. Она принимала антидепрессанты и уже порывалась искусственно забеременеть, но продюсеры отговорили ее. «Непорочное зачатие, да у нас тут вторая Богородица назревает», – отшучивался кто-то в СМИ. На почве ненависти к себе и к миру Буржуа с размаху вляпалась в несколько скандалов. Один из них, кажется, было не так-то легко замять.

Феликс не знал, как у нее на данный момент обстоят дела, но, помилуйте его небеса – он не мог изменить мнения, что это справедливо. Что она получила по заслугам.

У ее рыжей девочке на побегушках все сложилось с точностью, да наоборот. Ах, да, Сабрина! Точно-точно, Хлоя, преисполненная черной завистью к своей ассистентке, огрела ту тяжёлой папкой, когда она пришла просить отпуск в связи со своей второй беременностью.

От сильного удара худые ноги Сабрины подкосились и она, пятясь, запнулась о провод и упала, больно ударившись головой. В больнице у нее остановили лёгкое сотрясение головного мозга, но выкидыша не было! Ох, Фел бы многое отдал за то, чтобы увидеть лицо Хлои в тот момент, когда она узнала, что после такого смачного удара ребенок ассистентки остался жив, когда сама Хлоя потерпела два выкидыша из-за того, что как-то неправильно нагнулась или стукнулась.

Даже после такого акта агрессии Сабрина хотела броситься в ноги к своей «подружке», утешить ее пожалеть, извиниться за бог знает что, но, слава Создателю, ее любящий муж уговорил ее порвать всякую связь с Хлоей Буржуа.

Вот как в жизни бывает! У одной успех в работе, но полный провал на любовном фронте, а у другой все наоборот.

Вселенная будто бы услышала насмешливый лепет мыслей Феликса – он остановился перед баннером с изображением Хлои. Она в образе героини, походящей на нее саму и по эффектному выбору одежды, и по образу мысли. Фильм, в котором она недавно снималась: «Хроники светской львицы». Какое совпадение! Ей даже не придется вживаться в роль. Это кино про нее.

Феликс покривлялся у баннера, показал язык, да с чистой совестью направился к машине. Завтра ему ещё именинника поздравлять, если тот, конечно, не начнет выделываться. Опять.

***

Проказы начались ещё до того, как автомобиль дяди Феликса пристроился в гараже. Громкая танцевальная музыка, детский смех и… о боги, Феликс же просил не устраивать пир на весь мир! Кажется, Адриан слушал его вполуха или не слушал вообще – праздник проходит не в особняке, а на открытом воздухе. Пока дети резвятся в надувном замке, на гриле жарятся стейки, а посередине стола стоит роскошный торт с кремовой фигуркой именниника и цифрой десять.

Феликс вошёл на залитую солнцем поляну, прикрыл трепещущие веки и вдохнул чудесный аромат изысканных блюд, вслушался в детские голоса, и такая радость, лёгкая веселость обняла его душу, что если бы это был сон, то он предпочел бы не просыпаться.

На краю сознания мелькнула нехорошая мысль – он завидует, причем по-черному, ведь у него не было такого детства, никто бы не стал звать его товарищей и закатывать вечеринку в честь его дня рождения.

– Грандиозный торт, – только и смог выдохнуть Фел, открыв глаза и изумлённо рассматривая три вкуснейших слоя.

– Это ещё мягко сказано.

Сзади подошёл старший брат и шутливо боднул Феликса под ребра. Тот закатил глаза, а-ля угомонись, большой ребенок, а Адриан заливисто захохотал. Только сейчас Фел краем глаза заметил Аликс, все это время стоявшую за Адрианом.

– Не стесняйтесь в выражениях, мальчики. Это просто аху…

– Аликс, – строго окликнул хозяин особняка. – Здесь дети.

– Поняла. Мне очень жаль твои уши, Феликс. Все. Молчу.

Она рассмеялась, подняла руки вверх, как бы сдаваясь, и в таком же положении скрылась в доме. Феликс проводил ее спину недоуменным взглядом.

– Так вот оно что. День рождение сына для тебя ещё один повод выпить с друзьями.

Феликс с деланным порицанием покачал головой, будто это был удар ниже пояса и такого от старшего брата он не ожидал.

– Почему же сразу выпить? И ты имеешь что-то против, зануда?

– Я – самый очаровательный зануда из всех. И мне нужно откланяться, чтобы вручить подарок имениннику. – Феликс постучал по деревянной головке игрушечного Буратино и внимательно просканировал поляну, силясь отыскать нужного ребенка среди этого разношёрстного потока. Увидев Оуэна, который за руку с какой-то девочкой невинно прогуливался вокруг батута, Феликс победоносно объявил: – А вот и он.

Подхватив игрушку за шею, он завел ее себе за спину, что не было видно наверняка, и скалой вырос перед мальчиком.

– Морякам привет, – тот Агрест, что постарше, отсалютовал рукой. Он знал, что Оуэн мечтает стать моряком (мамины гены дают о себе знать!) поэтому всегда его так приветствовал.

– Феликс! – Оуэн выпустил руку девочки и бросился на шею дяди. Та неловко помялась на месте и деликатно отошла в сторону. – Я ждал тебя! Что ты мне принес?

Выпустив племянника из объятий, Фел положил ему руку на плечо и, заглянув в глаза, с наигранной серьезностью поправил:

– Дядя Феликс.

– Зануда! – как ни в чем не бывало хихикнул мальчик. – Ты старше меня всего лишь на одиннадцать лет.

Дядя театрально шмыгнул носом, вызывая сочувствие к своей персоне, и жалобным голоском изрёк:

– Ах, меня уже второй раз за день называют занудой. Что отец, что сын. Мое сердце не выдержит такого удара.

Оуэн ухмыльнулся, как змей искуситель и, смотря в небо, задал вопрос, растягивая гласные, будто жевачку:

– Так чтоооо жеее мнее принееес дя-ядя Феееликс?

Феликс любовался племянником. Он растет весёлым, живым и подвижным ребенком. Когда Феликс заезжает к брату в гости, то он не ощущает той гнетущей, даже в каком-то смысле тюремной атмосферы беспрекословного послушания одному лицу, как было у Габриэля. Напротив, у нынешнего поколения Агрестов тепло, как в микроволновке, и смешно, как на церковном представлении.

Как бы Феликс не упрекал Адриана в родительской «некомпетентности», он не мог не признать его старания. Оуэну не хватает мамы, но он счастлив, ведь чувствует себя нужным, любимым.

И всё-таки… наступая на грудь своим высоким ожиданиям и идеалам, пора сказать себе, что Адриан Агрест – хороший отец. Гораздо лучший, чем был Габриэль.

– А вот тебе ключик, – Феликс снял с шеи золотую цепочку с маленьким, изящным ключом и вложил его в раскрытую ладонь мальчика. – Как думаешь, что он открывает?

Оуэн, словно привороженный, рассматривал ключик, а потом без тени сомнения ответил:

– То, что у тебя за спиной.

И он нырнул за спину дяди прежде, чем тот успел похвалить его за сообразительность. Мальчик вставил ключ в отверстие на боку Буратино, завел его, и игрушка, с щелчком раскрыв рот, зашагала вперёд. Оуэн зааплодировал.

– Спасибо! Он именно такой, какого я и хотел!

Оуэн встал рядом с Буратино и замаршировал под стать ему.

– Луиза! – прокричал он той девочке, с которой недавно держался за ручки. – Смотри, как мы здорово шагаем.

Девочка лучезарно улыбнулась и, встав по другую сторону от Буратино, как и Феликс, принялась изображать его походку.

Феликс упёр руки в бока и беспомощно посмотрел на стол. Ну, не будет же он, в самом деле, есть с детьми. Голос старшего брата подоспел вовремя:

– И чего ты тут встал? Взрослые трапезничают дома. Но, если ты хочешь пообедать со своими сверстниками – только скажи, – и Адриан игриво подмигнул, рукой указав на длинный детский стол.

– Бе-бе-бе, – передразнил Феликс, прямо как в детстве. – Я с дураками не разговариваю!

Адриан мог бы ответить что-то ещё, но он лишь последовал за Фелом в дом, и края его губ время от времени подрагивали в ностальгической улыбке. Столько времени миновало с тех пор, как Феликс говорил это в последний раз. Первые два года после расставания с Маринетт он вообще замкнулся в себе, сделался хмур, как гонец, несший плохую весть с поля боя, и отдалился от Адриана, а ведь старший брат, наконец, проникся участием к жизни мелкого.

Не успело Феликсу стукнуть четырнадцать – он предложил Адриану поиграть в джойстик, и с тех пор их дружба только крепла.

А отец… Да он буквально обезумел. Его план по устранению собственного внука был с успехом провален, старший отпрыск объявил о беременности русалки на всеобщее обозрение, то злосчастное видео свободно гуляло по просторам интернета; для Габриэля невыносимо было день ото дня наблюдать нерадивого внука, слышать его крики.

События развивались стремительно. Поскольку Адриан ещё обучался и не мог посвятить всего себя заботе о сыне, то Габриэль – на удивление! – позаботился о том, чтобы к младенцу была представлена няня со стажем. Три года.

Три года Агрест старший подавлял приступы едва контролируемой агрессии, вновь взял на себя весь удар общественности, тактично и призрачно отвечал на вопросы журналистов о своем внуке. В итоге все свелось к тому, что в графе «мать» в свидетельстве о рождении Оуэна спустя три года поставили:

Маринетт.

Раса: русалка.

Когда злость полностью овладела рассудком главы семьи, Адриан понял, что так продолжаться не может. На собственно заработанные деньги (и прибыли от продажи аквариума, швейцарских часов и прочих дорогих вещей) он взял в аренду скромную двушку в центре Парижа, сделал ремонт, и переехал туда с сыном и его преклонного возраста няней – Трейси.

Вскоре за дебоширство, вождение автомобиля в состоянии алкогольного опьянения и поджог частной собственности, его хотели арестовать, но Адриан заступился за него (в знак благодарности о проявлении хоть малейшего неравнодушия ко внуку) и настоял на том, чтобы отца упекли в больницу для душевнобольных. Все лучше, чем тюрьма.

Через несколько дней после праздника в честь шестилетия Оуэна Трейси умерла. Прямо в их квартире. Когда Адриан был на работе.

Это стало финальной точкой в необходимости переехать. Адриан как раз недавно продал старый особняк Агрестов за кругленькую сумму и смог купить новый коттедж: менее большой и роскошный, без подвала и волшебным садом, о котором ранее заботилась Маринетт, но с довольно дружелюбными соседями и уютной беседкой.

Феликс жил с ними после того, как отца на весомых основаниях упекли в психушку, но едва ему стукнуло шестнадцать, он объявил, что все, дескать, спасибо за заботу, я переезжаю к друзьям.

«А не к девушке ли?» – хитро сощурив глаза, полюбопытствовал Адриан. Лицо мелкого (выходит, не такого уж и мелкого!) осталось непоколебимым и непреклонным, его взор был прям и спокоен, но в глазах бушевал гейзер. Лишь присмотревшись, Адриан заметил, что его челюсти напряжены, точно он внутренне готовится к тому, что Адри на правах опекуна запретит ему.

«Эй, расслабься, – тотчас спохватился старший, мигом сообразив, что Фел, должно быть, просто боится, что Адриан очерствел точно так же, как и отец, – я не строгий надзиратель. Я не посягаю на твою свободу. Если там не будет кокаина и шлюх, то езжай».