Текст книги "О прошлом с любовью или тайна кошачьих глаз (СИ)"

Автор книги: Bevolsen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Долорес страдальчески закатила глаза. Он хотел. Он подумал. А ее мнение не считается?

Она ждала, когда наконец сможет съехать из отцовского дома и больше не испытывать этого унижения. Его брак вот уже полтора года как распался, на работе тоже всё уныло. На ее памяти Орфорд ни разу не получил повышения по службе, хотя проработал в Министерстве магии большую часть своей жизни. И глядя на отца, Долорес дала себе слово, что добьется большего. Ее ничто не должно связывать с этим ничтожеством.

– К тому же присутствовать на финальном матче очень почетно. Мне с большим трудом удалось добыть нам билеты, – Орфорд сделал еще одну попытку убедить дочь. – Зато ты сможешь с гордостью рассказывать друзьям в школе где побывала летом.

«Да я никогда в жизни не расскажу об этом», – зло подумала Долорес.

Маленький ресторанчик на первом этаже отеля, где они остановились, был заполнен едва ли на половину. Из буклетов на стойке ресепшена Долорес узнала, что где-то за городом располагался живописный парк с водопадами, так что любители природы из числа маглов частенько останавливались в Литл-Маллобе. Прэтому на пару десятков переодетых в магловскую одежду волшебников никто не обращал внимание.

Орфорд очевидно смирился, что дочь ему не переубедить и теперь с печальным видом разглядывал содержимое своей тарелки, не зная, чем еще занять собственного ребенка. Они никогда не были особенно близки, но после ухода Эллен и их сына, Долорес свела общение с отцом к минимуму. Особенно остро это чувствовалось, когда она возвращалась из Хогвартса на летние каникулы. Он надеялся, что матч по квиддичу это исправит, поможет им снова сблизиться. Но кажется он ошибся.

– Добрый день, мисс, – послышался доброжелательный голос метрдотеля. – Прошу вас, столик у окна как раз свободен.

Долорес машинально подняла голову и не поверила собственным глазам. В двери ресторана входила Минерва МакГонагалл. Высокая, изящная, в легкой белой блузке и бежевой юбке чуть выше колена. Черные волосы собраны в конский хвост и перетянуты лентой в тон юбке, лишь одна непослушная прядка так и норовит выбиться из прически. Надо было признать, что без неизменной изумрудной мантии она выглядела еще моложе. Долорес невольно подумала, что магловская одежда очень ей идет.

– Профессор МакГонагалл, – Долорес едва смогла сдержать радостный крик, придав своему голосу оттенки обыденности, во всяком случае насколько могла.

– Мисс Амбридж, какая неожиданная встреча, – тонкие губы тронула приветливая улыбка, от которой внутри Долорес все затрепетало. Вы тоже на… – Минерва резко осеклась, покосившись на застывшего позади ее метрдотеля, – решили полюбоваться местными красотами? – ее взгляд упал на молча разглядывающего ее Орфорда. – Ох, простите, мы не знакомы.

– Это мой отец, – махнула рукой Долорес. – Пап, это профессор МакГонагалл, она преподает трансфигурацию в Хогвартсе.

– Рад знакомству, – Орфорд поспешно пожал Минерве руку, и Долорес лишь усилием воли заставила себя не скривиться. Как может он касаться этой прекрасной женщины! – Пообедаете с нами?

С этими словами он галантно отодвинул для гостьи стул, и после недолгих колебаний Минерва приняла приглашение. Обед сразу пошел веселее. МакГонагалл была прекрасной собеседницей, к тому же они с мистером Амбриджем оба оказались болельщиками одной и той же команды. Долорес слушала приятный голос Минервы и не могла наслушаться. Для нее он лился словно песня, лаская слух. Несколько раз они с МакГонагалл одновременно протягивали руки к корзиночке с хлебом, и когда их пальцы мимолетно соприкасались, щеки юной слизеринки заливал румянец.

– Чем собираетесь заняться до конца дня? – спросил Орфорд, когда обед уже подходил к концу.

– Хочу погулять по городу, – пожала плечами Минерва. – Не люблю сидеть в четырех стенах. К тому же я слышала, тут неплохой парк и недавно открылась ярмарка.

– Ярмарка? – голубые глаза Долорес зажглись заинтересованностью. – Обожаю ярмарки!

Орфорд бросил на дочь удивленный взгляд. Еще час тому назад она заявляла ему, что ее ничего не интересует и вообще она мечтает, чтобы этот и следующий день поскорее закончились, чтобы забыть о них, как о страшном сне. А теперь столько энтузиазма.

– Можем пойти туда вместе, – улыбнулась Минерва. – Буду рада компании.

Заметив, что отец собирается что-то сказать, Долорес поспешно заговорила первой.

– Я с удовольствием, но вот отец, – она с сомнением посмотрела на мистера Амбриджа. – Ты собирался поработать с документами, да и вообще тебе ведь такие места не нравятся.

Верно истолковав настойчивый взгляд дочери, Орфорд уныло кивнул.

– Да, действительно, у меня много работы, – он извиняющееся посмотрел на МакГонагалл. – Вынужден отказаться, но от души желаю вам приятно провести время.

– Что ж, в таком случае, – Минерва легко поднялась из-за стола и махнула рукой Долорес, – не будем терять время.

Не веря собственному счастью, Амбридж выскочила из-за стола столь поспешно, что едва его не перевернула. Вслед за Минервой она вышла на шумную улицу, радуясь прекрасному дню. Черт, может это была и неплохая идея, приехать на этот дурацкий чемпионат.

Остаток дня они с Минервой провели вдвоем, гуляя по городу, заглядывая в различные магловские лавки с сувенирами. Несколько часов они провели на ярмарке, обойдя едва ли не все аттракционы, какие там были, а после Минерва отвела Долорес в кино. Билеты были почти все распроданы и пришлось купить единственные свободные на последний ряд. Сидя в погруженном во мрак зале, где единственным источником света был огромный экран, Долорес едва ли могла сосредоточиться на фильме. Близость Минервы волновала ее как никогда прежде. За те часы, что они провели вместе, Долорес ни разу не вспомнила, что Минерва ее преподавательница. Ей казалось, что они просто подруги, весело и беззаботно проводящие время.

Впрочем, нет, она уже давно перестала относиться к МакГонагалл как к подруге или сестре. И уж тем более, она уже не являлась для нее просто учителем. Прежде всего, Долорес видела в ней женщину, красивую и соблазнительную. Глубокое чувство, которому она не сразу смогла подобрать название, теплилось в ее душе, заставляя по ночам мечтать о прекрасной профессоре трансфигурации. Она приходила к Долорес во снах, легонько касаясь губами горячей кожи, запуская тонкие пальчики в ее волосы, перебирая легкие прядки каштановых кудряшек. И всякий раз Долорес просыпалась, чувствуя, как все тело сводит сладкой судорогой вожделения. Как же ей хотелось коснуться Минервы, узнать каковы на вкус ее изящные губы, увидеть распущенные черные локоны, водопадом струящиеся по плечам. Чтобы она держала Долорес в своих объятиях, покрывая ее тело поцелуями, и ласково называла бы ее своей Долли. Воображение услужливо рисовало соблазнительные картины, и Долорес невольно порадовалась, что в зале темно, и Минерва не видит румянца на щеках своей студентки.

Тем временем сюжетная линия фильма сделала какой-то неожиданный поворот, заставив зал изумленно вздохнуть, и, воспользовавшись моментом, Долорес схватилась за лежащую на подлокотнике руку Минервы. Ей стоило неимоверных усилий сохранить на лице заинтересованность фильмом, когда Минерва удивленно на нее посмотрела, но ладони не отняла. И до конца фильма они так и сидели, держась за руки.

А после окончания сеанса они еще долго сидели в парке, лакомясь клубничным мороженым и болтая о всяких пустяках. Для Долорес этот день оказался едва не лучшим в жизни, и ей не хотелось, чтобы он просто так закончился. Ей безумно хотелось признаться Минерве в своих чувствах, но было так страшно, что язык немел и прилипал к нёбу.

– Ваш отец ведь работает в Отделе магического хозяйства? – вдруг спросила Минерва, когда они после прогулки по парку, наконец, сели на одну из скамеек, расставленных вдоль небольшого прудика, по зеркальной глади которого резво сновали пестрые утки. – Вы очевидно тоже захотите пойти по стопам своего отца?

И зачем нужно было портить такой замечательный вечер упоминанием об ее отце?! Долорес доела свое мороженое и точным броском отправила опустевший стаканчик в урну.

– Я хочу добиться большего, – гордо проговорила девушка. – И уж точно не в отделе отца. Меня интересует Отдел магического правопорядка. Очень перспективное направление, где я могла бы показать себя и добиться высот, которые моему отцу и не снились.

Она ни за что не станет такой как ее отец, таким же ничтожеством. Она добьется успеха, чего бы ей это ни стоило.

– Рада это слышать, – одобрительно кивнула Минерва. – И возможно я смогла бы вам в этом помочь, Долорес, – заметив непонимание на лице своей студентки, она с улыбкой пояснила. – Как вы знаете, я сама когда-то работала в этом Отделе. И у меня сохранились кое-какие связи, – она накрыла руку девушки своей и слегка сжала, глядя ей в глаза. – Если успешно сдадите ЖАБА в этом году, обещаю порекомендовать вас начальнику Отдела. Он мой хороший друг и не откажет мне в просьбе.

Мгновение Долорес всматривалась в ее лицо, будучи не в силах поверить в услышанное. Она будет работать в Отделе магического правопорядка, и сама Минерва поможет ей в достижении этой цели. Это было ни с чем не сравнимое чувство. Но куда приятнее было ощущать прикосновения Минервы. Они были такими же нежными и волнительными, как и в ее снах. Кажется, все ее мечты начинали сбываться разом, и, погрузившись в охватившую ее эйфорию, Долорес сама не заметила, как поднесла руку женщины к губам, покрывая крошечными поцелуями каждый палец.

Щеки МакГонагалл покрыл смущенный румянец, и она мягко убрала руку, на мгновение опустив глаза. В ту же минуту Долорес овладел страх. Она испугалась, что позволила себе лишнее, и сейчас Минерва рассердится на нее. Но к счастью этого не произошло.

– Я всегда рада вам помочь, Долорес. Главное, не сбавляйте темпов в учебе, – тихо проговорила МакГонагалл, и голос ее прозвучал ласково и как-то печально. Но через мгновение к ней вернулась прежняя уверенность, и Минерва бодро поднялась со скамейки, глядя на свою спутницу сверху вниз. – Думаю, нам пора возвращаться в отель. Ваш отец, должно быть, уже волнуется.

Да плевать ей на отца. В эту минуту Долорес ощущала себя самым счастливым человеком на свете.

– Спасибо, профессор, – искренне произнесла девушка. – За все спасибо.

Следующим днем все трое в составе большой группы болельщиков переправились с помощью портала к стадиону, где и должна была состояться игра. Долорес впервые пользовалась порталом. В момент касания ее словно ударило в живот, выбивая весь воздух из легких. Ноги оторвались от земли, и она почувствовала оглушительный вой ветра в ушах и как ее уносит куда-то. Но вдруг ноги врезались в землю, и она едва не кубарем покатилась по влажной траве. Подняв голову, она увидела отца и Минерву – оба стояли на ногах, сильно взъерошенные от ветра.

Вместе с остальными они двинулись к видневшемуся невдалеке лесу. Вокруг них шумели тысячи людей, отовсюду раздавались веселые крики, смех, обрывки песен. Всеобщее лихорадочное возбуждение было необычайно заразительно, и Долорес не переставала улыбаться, идя между отцом и Минервой. Дорога через лес заняла не больше десяти минут, и когда они, наконец, вышли к гигантскому стадиону, Долорес не смогла сдержать изумленного вздоха. Сказать, что он был огромным, значило не сказать ничего.

– Сто тысяч мест, – сказал мистер Амбридж, поймав пораженный взгляд дочери. – По заданию Министерства здесь целый год трудились пятьсот человек. Маглоотталкивающие чары тут на каждом дюйме. Весь год, как только маглы оказывались где-то поблизости, они вдруг вспоминали о каком-нибудь неотложном деле, и им приходилось срочно убираться восвояси, – объяснял он, направляясь к ближайшему входу уже окружённому шумной толпой колдуний и волшебников.

– Отличное место! – с завистью воскликнула колдунья, проверяя билет Минервы. – Верхняя ложа! Оттуда всё как на ладони. Вам вверх по лестнице.

Коротко поблагодарив женщину, МакГонагалл прошла дальше, но сразу за турникетом ее остановил высокий колдун в пурпурной мантии и стал что-то весело с упоением рассказывать, то и дело показывая ей свой билет. Кажется, им предстояло сидеть в одной ложе.

– У вас нижняя ложа, предпоследний ряд, – буднично проговорила колдунья, проверив билеты Долорес и Орфорда и сверяясь с планом стадиона. – Вверх один пролет и направо.

Долорес угрюмо посмотрела на свой билет.

– Идем, милая, – потянул ее за руку отец. – Надо успеть занять места, пока народу не набежало.

Девушка поискала взглядом МакГонагалл. Заметив ее взгляд, Минерва что-то сказала своему новому спутнику и тот, кивнув, отошел в сторону, чтобы не быть унесенным толпой, льющейся на стадион.

– Какие у вас места? – весело спросила МакГонагалл. Ее прекрасные зеленые глаза искрились азартом и радостью в предвкушении начала игры.

Долорес молча показала ей билет. Брови Минервы на мгновение сошлись на переносице.

– Подождите-ка меня минутку, – проговорила она, быстро направляясь в сторону ожидавшего ее незнакомца и что-то горячо зашептав ему и то и дело показывая в сторону Долорес и Орфорда. Через минуту она вернулась назад. – В нашей ложе есть лишь одно свободное место, – виновато проговорила она. – К сожалению, я не могу провести вас обоих.

Но для Долорес это было лишь на руку.

– Папочка, можно я пойду с профессором МакГонагалл? – на ее лице появилось такое умоляющее выражение, что впору сердце могло защемить от жалости. – Оттуда всё-всё будет видно, а я так хотела увидеть игру. Ну, пожалуйста!

Мгновение Орфорд изучающе смотрел на свою дочь, но потом всё же кивнул. От переизбытка радости Долорес даже позволила себе чмокнуть отца в щеку, от чего он буквально расцвел на глазах, явно успокоившись.

– Не волнуйтесь, я присмотрю за вашей дочерью, – мягко проговорила Минерва и последовала за уже поднимающейся по лестнице девушкой наверх.

Позже Долорес мало что могла вспомнить о ходе той игры. Она даже не запомнила названия команд. Но главное, что она несколько часов провела рядом с лучшей женщиной на свете.

– …я полагаю, нам придется навсегда запретить мистеру Поттеру и мистеру Уизли играть в квиддич.

Она видела, как налилось кровью лицо МакГонагалл, и как побледнели двое студентов, замерших перед ее столом.

– Запретить нам? – едва слышно пролепетал Поттер. – Навсегда?

– Да, мистер Поттер, я думаю, пожизненная дисквалификация будет вам наукой. – Наблюдая, как он пытается осознать сказанное, она улыбалась во весь рот. – И вам, и мистеру Уизли. И, полагаю, для надежности близнецу этого молодого человека тоже следует запретить. Уверена, если бы товарищи по команде не удержали его, он тоже напал бы на мистера Малфоя. Я потребую, чтобы их метлы были конфискованы; храниться они будут в моем кабинете, дабы не возникло искушения обойти запрет. Но я не фанатичка, профессор, – снова обратилась она к МакГонагалл, застывшей, как ледяное изваяние. – Остальные члены команды могут продолжать играть. Они не проявили склонности к насилию. Ну… всего хорошего.

И с чрезвычайно довольным видом Амбридж вышла из кабинета, где воцарилась мертвая тишина. Она шла по коридору Хогвартса и улыбалась. Всё получилось, как нельзя лучше. Еще один удар по самолюбию Минервы. Нужно будет поблагодарить Малфоя и его друзей за прекрасно сыгранный спектакль, который она придумывала ни один день.

Любишь квиддич, Минерва? Что ж, я с удовольствием посмотрю, как твоя любимая команда проиграет без своих лучших игроков.

========== Глава 6 “Вместе и навсегда” ==========

Хогвартс, 1995 год

Время неумолимо летело, срывая с календаря одну страницу за другой. За осенью пришла зима, а за зимой весна. И с каждым месяцем Хогвартс менялся, погружаясь в пучину уныния. Никогда еще в школе не было столько изменений. Новые приказы Генерального инспектора сыпались один за другим словно из рога изобилия. Кажется, теперь запрещено было всё, кроме самого учебного процесса. После окончания занятий студентам не оставалось ничего кроме как плестись в свои гостиные, где еще можно было разговаривать, играть или слушать музыку. В коридорах стало пусто и тоскливо. Даже преподаватели перестали засиживаться в учительской, предпочитая собственные рабочие кабинеты. Инспекции уроков продолжались, и не для всех они закончились удачно. Профессор Трелони была уволена, но оставлена в школе решением Дамблдора. Вернувшийся из загадочного отпуска Хагрид почти сразу же получил испытательный срок и ходил как в воду опущенный. Казалось, что школа всё еще держится лишь благодаря директору, не позволяющему Амбридж окончательно опутать Хогвартс своими сетями. Но вскоре не стало и его.

Новость разлетелась по школе в мгновении ока. Альбус Дамблдор отстранен от руководства школой чародейства и волшебства «Хогвартс». Говорили, что когда его попытались арестовать в его же собственном кабинете, там произошла настоящая потасовка. Директор сбежал, оставив министра магии и его подручных с носом, чем изрядно порадовал большинство учеников. История сразу же обросла удивительными подробностями и весь день держалась на верхней строчке местных сплетен. Многие поговаривали, что теперь пост директора перейдет к МакГонагалл, как это было три года назад, когда была открыта Тайная комната. Но как минимум один человек в Хогвартсе знал, что этому не суждено было случиться.

Она находилась в прекрасном расположении духа. Несмотря на позднее время, спать совершенно не хотелось. Пальцы цепко сжимали в руке скрученный в свиток пергамент, а в груди пульсировало приятное чувство ликования. Она добилась своей цели. И хотя старик сбежал, это нисколько не мешает ей праздновать победу. Теперь Хогвартс ее, целиком и полностью. Осталось лишь одно крошечное препятствие, мешающее ей обрести душевное равновесие и полностью погрузиться в управление школой.

Остановившись перед до боли знакомой дверью, Долорес на мгновение замерла, прислушиваясь. В первое мгновение ей показалось, что по ту сторону царит тишина, но затем до нее долетели тихие шорохи и скрип пера по пергаменту. Значит, не спит. Откашлявшись, Долорес решительно толкнула дверь.

В кабинете царил полумрак. МакГонагалл сидела за письменным столом в кресле с высокой спинкой, обитой мягкой зеленой тканью. Свет одинокой свечи в высоком витом подсвечнике освещал две аккуратные стопки тетрадей, выстроившихся с обеих сторон от нее. На ней был неизменный халат из шотландки, надетый поверх белоснежной ночной рубашки, волосы всё еще убраны в строгий пучок, но несколько прядей выбились и теперь обрамляли точеное лицо, смягчая острые черты. Несмотря на домашний стиль одежды, профессор трансфигурации не выглядела сонной. При появлении Долорес она отложила в сторону длинное узкое перо и выпрямилась в кресле. В полумраке комнаты ее глаза загадочно блеснули, вновь напомнив кошачий взгляд. Но женщина несколько раз моргнула, и видение развеялось.

Признаться честно, Долорес ожидала гневной тирады, недовольства в глазах, поджатых губ. Но Минерва вела себя на удивление спокойно. И это обезоруживало, приводя в замешательство. Что это, новая тактика ведения войны?

За последние несколько месяцев они не раз сходились в словесных баталиях, откровенно орали друг на друга. Но затем всё резко прекратилось. И Амбридж никак не могла найти этому объяснения. Создавалось впечатление, что Минерва просто устала от их бесконечной войны, наконец, смирившись с неизбежным.

Ее глаза продолжали метать молнии, лицо бледнело всякий раз, когда Амбридж пыталась вывести ее и себя, но на этом всё заканчивалось. Профессор трансфигурации отвечала ей лишь едкими саркастичными замечаниями и никак более не проявляла своего негативного отношения. Закончилось всё тем, что Долорес начала сама искать возможности вызвать ее на конфликт. Хотелось понять, в чем причина. Она снова не смогла предугадать ее действия, вновь не разгадала тайну зеленых глаз. Эта женщина всегда была для нее загадкой.

– Надеюсь, у вас что-то действительно срочное, Долорес, – сухо проговорила преподавательница. – У меня еще много работы, а время позднее.

Вместо ответа Амбридж небрежным движением руки бросила перед ней на стол свиток пергамента, который тут же самостоятельно развернулся.

– Хотела, чтобы вы узнали первой.

Минерва молча пробежала глазами ровные строчки. Приказ о назначении Долорес Джейн Амбридж на пост директора Хогвартса. Свеженький, Корнелиус только что прислал.

Всё шло по ее плану и складывалось как нельзя лучше. И этот несчастный Отряд Дамблдора подвернулся как нельзя удачно. Она вновь достигла желаемого – кресло старика теперь принадлежит ей. Осталось подчистить хвосты.

Лицо МакГонагалл по-прежнему ничего не выражало, и лишь в глубине глаз вдруг вспыхнул едва заметный огонек.

– Не могу сказать, что удивлена, – спокойно проговорила Минерва, вновь опуская глаза в студенческую тетрадку. И как ей не надоедает проверять весь этот бред каждый вечер? – Что-то еще?

– Если вы решите подать в отставку, я пойму.

Долорес не спускала с нее пристального взгляда. Старая кошка осталась без своего хозяина, и ей было интересно посмотреть на ее поведение. Она никогда не понимала столь рьяной преданности МакГонагалл этому старому маразматику. Черт, а ведь были времена, когда она ревновала ее к нему. Впрочем, она ревновала ее едва ли не к каждому фонарному столбу.

В памяти вдруг всплыли картины прошлого: аромат сирени, теплое дыхание, ласкающее кожу, нетерпеливые касания, нежные и в тоже время настойчивые, и взгляд зеленых глаз, пронзающий душу, заглядывающий в самое сердце. Как давно это было. Словно в другой жизни. Словно не с ними.

Сидящая перед ней женщина резко вскинула голову, устремляя на нее тот самый взгляд зеленых глаз. Единственное, что остается неизменным. Годы берут свое, ее лицо уже не так чисто, как прежде – в уголках глаз появились морщинки, и едва заметные стежки вокруг тонких изящных губ. Сколько бессонных ночей Долорес провела в спальне своего факультета, мечтая прикоснуться к ним, грезя о поцелуе, самом сладком из всех. Ей казалось, она избавилась от этих грез. Но стоило ей вновь увидеть Минерву МакГонагалл, всё вернулось: мысли, чувства, нестерпимая жажда быть постоянно рядом. Она словно наркотик. Попробуешь раз, и уже не сможешь отказаться. И никакая реабилитация в виде полного погружения в работу не помогает. Даже теперь, по прошествии стольких лет. Даже сейчас, глядя в ее лицо, она едва ли может думать о чем-то кроме этих губ. И ведь давала себе обещание, что будет держать себя в руках. Пыталась заставить себя не думать о ней. Ей даже казалось, что у нее получается. Каждый раз, когда они кричали друг на другу или сталкивались в словесных дуэлях, Долорес чувствовала жгучую ненависть к этой женщине. Но стоит Минерве посмотреть на нее спокойно, как в груди всё переворачивается, мир летит к черту и хочется впиться в тонкие губы жадным поцелуем. Как когда-то.

Но вот прекрасные губы изгибаются в усмешке, холодной, словно морозная стужа, разбивая юношеские мечты на миллион ледяных осколков.

– Боюсь, я пока не готова доставить вам такое удовольствие, Долорес, – и снова этот взгляд, внимательный, чуть насмешливый, заставляющий чувствовать себя провинившейся школьницей. Она медленно упирается локтями в столешницу и кладет подбородок на сцепленные в замок пальцы. – Вы так жаждете избавиться от меня?

Вопрос прозвучал с какой-то издевкой. И от этого в груди жгучей волной поднимается обида.

«Да что ты знаешь?! Жаждете? Ты даже не представляешь, чего я жажду на самом деле! Я и сама не представляю. Хочу, чтобы ты навсегда ушла из моей жизни! И хочу, чтобы ты никогда больше не уходила».

– Не льстите себе, Минерва.

Эти слова даются нелегко. Но она уже привыкла. Каждая встреча с МакГонагалл для нее пытка. Вместо того чтобы вновь попытаться наладить отношения, она упорно их разрушает. Но иначе она не может – эта женщина сводит ее с ума, в прямом и переносном смысле.

– В таком случае, я бы хотела вернуться к работе, – она взглядом указывает на стопку еще не проверенных тетрадей. Черт бы побрал этих учеников! Как же она ненавидит детей!

По губам Амбридж скользит едва заметная улыбка. Наклонившись через стол, она медленно протянула руку, забирая пергамент с приказом о назначении. С начала года, как она появилась в Хогвартсе, они с МакГонагалл еще не находились так близко друг к другу. Кажется, она даже может различить собственное отражение в зеленых глазах.

– Всего хорошего, Минерва, – ее взгляд скользит по плотно сжатым губам, и она вдруг замечает едва различимый румянец, заливающий щеки профессора трансфигурации.

И в тот же миг в груди что-то радостно взрывается, подобно тысячам фейерверков из Зонко. Душа ликует. И нестерпимое желание дотронуться до ее лица, проследить кончиками пальцев тонкие, словно вырезанные из мрамора, черты, коснуться губ, вдруг чуть приоткрывшихся, как будто призывающих поцеловать. И мысли вновь уносятся в мир грез, где нет этого извечного противоборства, ссор, взаимных упреков, а есть лишь ее руки, мягкие, ласковые, доставляющее ни с чем несравнимое наслаждение.

– Всего хорошего, Долорес, – ровный голос грубо возвращает к реальности.

И она невольно всматривается в ее лицо, но вновь наталкивается на непроницаемую маску. Но она видела, успела рассмотреть. И теперь она знает. Минерва всё помнит. А ее холодность, раздражительность – лишь маска, способ сдержать себя. Скрыть свои настоящие эмоции.

Хогвартс, 1971 год.

Это была ее последняя ночь в Хогвартсе. А значит, последний шанс. Пир по случаю окончания учебного года, ставшего для нее последним, давно отшумел детским многоголосьем. Замок постепенно погрузился в сонливую тишину. Завтра «Хогвартс-экспресс» навсегда заберет ее отсюда, разлучит с единственным человеком, ставшим для нее родным и любимым.

Она не находила себе места, ворочаясь в сделавшейся вдруг жесткой и неудобной постели под серебряно-зеленым балдахином. Между прочим, ей никогда не нравились эти цвета. Но зеленый она полюбила. Потому что Она носила этот цвет. Цвет ее мантии. Но не этот грязный и мрачный, а яркий и сочный, словно весенняя трава, словно переливающийся на солнце изумруд. Разве можно не полюбить такой зеленый?

А еще это цвет ее глаз. Глаз, которые она может больше никогда не увидеть. И от одной этой мысли на нее вдруг накатывает страх, заставляя сжаться под душным одеялом.

«Ну же, Долорес, смелей! У тебя остался последний шанс. Иначе ты останешься одна».

Никто из ее соседок так ничего и не понял, когда она вдруг буквально выпрыгнула из постели и кинулась одеваться. Торопливые шаги эхом отдавались в пустых коридорах. И сердце стучит в груди как сумасшедшее.

Вот она, заветная дверь. И так страшно постучать.

Сперва по ту сторону ничего не слышно, и ее снова одолевает страх. А вдруг ее нет? Что если уехала куда-то по делам или, что еще хуже, проводит ночь с кем-то другим? Нет, глупости. Она не такая. Она не может никому принадлежать, только ей.

Дверь распахивается неожиданно, заставляя Долорес вздрогнуть и отступить на шаг.

– Мисс Амбридж, что-то случилось?

На пороге возникает МакГонагалл. В тонком халате из шотландки, накинутом поверх белоснежной ночной сорочки. Волосы убраны в свободный пучок – значит, еще не успела лечь спать. Зеленые глаза смотрят с тревогой.

– Я… – в горле вдруг пересохло, отчего слова даются с трудом. – Я хотела поговорить с вами, профессор. Простите, что беспокою вас так поздно, но я… – она, наконец, решилась взглянуть в лицо МакГонагалл. – Мне правда очень нужно…

С минуту Минерва молча смотрит на нее. Ее тонкие брови чуть нахмурены, как если бы она хотела наказать свою теперь уже бывшую ученицу, и Долорес вся сжалась под этим хмурым взглядом, готовясь понести наказание. Идея прийти и открыться уже не казалась ей такой уж верной. Она снова выбрала неподходящее время. Но когда, если не теперь?

– Проходите, – голос прозвучал тихо, почти устало, и Минерва отступила в сторону, впуская девушку внутрь.

Прежде Долорес никогда не доводилось бывать в личных покоях МакГонагалл, но ее комнату она представляла себе именно такой: изысканную, уютную, полную книг, обязательно с большим камином, перед которым расстелен пушистый ковер. Сколько раз она представляла себя сидящей на таком ковре в объятиях любимой. Минерва бы нежно гладила ее волосы, шепча на ухо всякие пустяки, заставляя Долорес жмуриться от удовольствия.

– Долорес? Долорес, что с вами?

Слегка взволнованный голос МакГонагалл ворвался в нарисованную ею иллюзию, возвращая к жестокой реальности. Минерва смотрела на нее с легкой ноткой тревоги.

– У вас очень мило, – Долорес сделала вид, что с любопытством осматривает комнату, хотя на самом деле чихать ей сейчас на интерьер. Она чувствовала, как отведенное ей время стремительно утекает, словно песок сквозь пальцы.

Очевидно, Минерва верно истолковала ее состояние. Строгие черты ее миловидного лица смягчились. Когда она смотрела на нее вот так: мягко, почти с нежностью, в груди Долорес что-то сладко екало. Наверное, это сердце пропускало удар. А если бы Минерва приказала, оно бы и вовсе могло перестать биться. Что угодно, лишь бы остаться в этой комнате, с этой женщиной навсегда.

– Присядь, – она указала Долорес на мягкий диван, поперек которого был перекинут плед из шотландки, и когда девушка устроилась на самом его краешке, села рядом.

От близости ее тела Долорес бросило в жар, и она с ужасом поняла, что краснеет.

– Что случилось? – мягко спросила МакГонагалл.

Вот он, момент истины, которого она так ждала. Но почему же так страшно? Долорес машинально провела влажными от пота ладонями по своему платью нежно розового цвета в мелкий цветочек. С чего начать? Как открыть мысли, рассказать о самом сокровенном?

Минерва не торопила ее, просто сидела рядом и смотрела, чуть склонив голову на бок, совсем как кошка. В ней действительно было что-то кошачье, таинственное и манящее.

– Завтра я покину Хогвартс, навсегда, – глубоко вздохнув начала Долорес и устремила на свою учительницу полный мольбы взгляд – ну же, догадайся, пожалуйста! – Мы больше не увидимся.

По губам женщины скользнула тихая улыбка.

– Ну почему же, – мягко пожала плечами МакГонагалл, – мои двери всегда открыты для тебя, Долорес. И потом, ты всегда можешь написать мне…

– Это не то, чего я хочу! – вдруг выпалила девушка, чувствуя, как голос начинает дрожать от подступающих слез. – Вы не понимаете… – прошептала она, опуская глаза и принимаясь рассматривать собственные руки. Какие же некрасивые ладони, и правда надо сесть на диету, за последние месяцы она набрала несколько лишних кило. Впрочем, какая теперь разница, как она будет выглядеть.