Текст книги "Маленький мститель (СИ)"

Автор книги: Bella Brisby

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Хва... прош..у.. те... Хватит... – хрипел я, из последних сил опираясь на руки чтобы отползти от наступающей на меня девочки с косичкой, в пижаме и с топором в тоненьких ручках.

Очень неумело из-за тяжести топора, Мэйт рубанул им по моей правой ноге. Топор был тупым и ржавым, но этого хватило чтобы штанина моих джинсов утонула в крови. Одновременно с моим диким воплем послышался хруст ломающейся берцовой кости. Больше я не мог опереться на руки поэтому просто лежал и кричал от боли. В глазах кухня поплыла, превращаясь в одно большое кромешно-черное пятно. Я даже не видел где лежал телефон и горел ли еще фонарь. Последнее, на что хватило капли моих сил, это повернуться к нему лицом, опасаясь, что следующий удар придет в спину.

Я увидел как Гвин уже замахивается окровавленным топором для следующего удара.

– Ты прав, Эрни. ХВАТИТ! – крикнул Мэйт и очень сильно неуклюже нанес решающий удар.

– Нет! Не надо!!! НЕ СМЕЙ!!! – забился в истерике я, но в то же мгновенье топор углубился в лицо распластав нос, утонув в черепе между моих широко раскрытых от ужаса и застывших глаз, раздавив всмятку губы и только лоб и низ подбородка остались не тронутыми. Мое лицо превратилось в одно уродливое кровавое мессиво. Мэйт покинул тело своей племянницы и маленькая мертвая девочка с петлей вокруг шеи со следами удушения, рухнула на пол тряпичной куклой. Маленький мститель с пробитым затылком присел рядом со мной, коснулся пока еще теплой руки и вытянул меня из застывшего тела.

Я снова был на ногах и видел самого себя. Видел во что превратилось мое лицо. Из него теперь торчал вогнанный в череп окровавленный топор. Вокруг головы набежало намного больше крови, чем было с Мэйтом. Его пробитый затылок и клочок кровавых волос казался ” шишкой ” на фоне того, что случилось со мной. Мы оба стояли в гробовом молчании. Я нарочно старался не смотреть в его сторону, делая вид, что его здесь нет. Я еще даже не до конца осознавал, что стал таким же как Мэйт. Призраком. Не знал что мне теперь делать, а уж задумываться о будущем и вовсе было бесполезно. Для меня оно никогда не наступит. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Никогда. Это конец. Мне больше не хотелось ни горевать, ни плакать, ничего. Страх отступил, мне стало намного легче. И даже лежащая рядом Гвин перестала меня волновать. Я все равно уже ничем не смогу ей помочь. Умерла, значит умерла.

– Все кончено, Эрни. Теперь ты свободен. – воскликнул Мэйт и дверь кухни неожиданно распахнулась.

– Ты во всем виноват. Ты отнял у меня все. – прошептал я, по-прежнему не смотря в его сторону. Мне больше не хотелось ни кричать, не злиться. Я устал. Да и смысла в этом не было никакого.

– Я отомстил и наконец-то смогу выйти отсюда. – ответил Мэйт.

– Тогда убирайся. Тебя здесь больше ничто не держит.

– Я передам мамочке ” привет ” от тебя. Прощай, братик.

С большим трудом я заставил себя оторвать взгляд от собственного бездыханного тела чтобы последний раз взглянуть на него. Убедиться, что он действительно сгинет из этого дома и я больше никогда не увижу это маленькое чудовище. Но Мэйт застыл на пороге кухни и уставился на что-то немигающим застывшим взглядом зеленых глаз. Я подошел к нему чтобы понять в чем дело и замер так же как и Мэйт у него за спиной.

Там, в конце длинного коридора и сумрачной гостиной, распахнулась входная дверь. Сперва в дом ворвался ослепительный белый свет, освещая собой гостиную, а затем в проеме появилась женщина с темными и очень длинными распущенными волосами. Она была облачена в белое длинное платье и излучала столько света, что я бы наверняка ослеп, если бы до сих пор оставался живым. И хоть мы были маленькими, когда она умерла, мы сразу узнали ее.

– Мама. – воскликнули я и Мэйт в один голос, обескураженные ее появлением. Мне хотелось броситься ей навстречу, но я не мог сдвинуться с места. А вот Мэйт напротив, на всех парах бросился по коридору с радостными воплями и топотом маленьких ножек.

– Мама! Я так соскучился! Ты пришла за мной, правда ведь? – закричал Мэйт, давая о себе знать. Я никогда не видел его таким счастливым. – Ты заберешь меня отсюда, да? Я так устал ходить здесь один. Забери меня, мамочка!

Мэйт уже достиг гостиной и вот когда между ним и матерью остался лишь дверной проем, он, мчавшийся на всех парах, впечатался в невидимую стену, разделявшую его от нее и рухнул, вновь треснувшись пробитым затылком.

Мама опустила глаза и одарила его грустным, опечаленным взглядом. Затем встретилась глазами со мной и поманила рукой. Я двинулся к ней медленным, неуверенным шагом, не веря своим глазам, и как только переступил порог гостиной, стараясь держаться как можно дальше от Мэйта, она сказала:

– Ты стал таким взрослым, мальчик мой.

Казалось, в эту секунду она напрочь позабыла о семилетнем близнеце, смотря на меня и сияя нежной материнской улыбкой одних губ, какую я помнил с раннего детства.

– Мама, пойдем отсюда! Я так долго этого ждал. – воскликнул Мэйт, давая о себе знать и вскакивая с пола чтобы снова попробовать коснуться матери, но смог лишь упереться ладошками в невидимую стену между ними.

Рейчел Гемини присела перед Мэйтом чтобы их лица оказались на одном уровне. Он решил, что она собирается обнять его и снова подался навстречу, но дом по-прежнему не выпускал его на волю.

– Мэйтланд, ты мое солнышко. Ты мой родной сынок, которого я любила, люблю и буду любить всегда. Но то, что ты сделал со своим братом – расстраивает меня. Все, чему ты должен был научиться – это прощению. Ты должен был простить его, Мэйт.

– Он убил меня! – крикнул Мэйт, сверля меня своими гневными глазками.

– А ты убил его и двух ни в чем не повинных девочек. Так нельзя, Мэйтланд. Ты стал призраком именно потому, что никак не смог простить Эрна и успокоить душу. Если ты хочешь пойти со мной, ты должен преодолеть себя.

Мэйт глянул сначала на маму, а затем на меня и сжимая маленькие кулачки, пробубнил:

– Я прощаю тебя, Эрни.

Я ничего не ответил. Мне нечего было сказать ему. Совершенно. Мэйт снова повернулся к маме и вновь попытался преодолеть стену, разделявшую их, однако ладони по-прежнему уперлись в нее как ни в чем не бывало. Тогда он яростно заколотил по ней кулаками и истерично заорал ей в лицо:

– ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА! ВЫПУСТИ МЕНЯ! ЗАБЕРИ, ЗАБЕРИ, ЗАБЕРИ!!!

– Ты должен сказать это искренне, Мэйтланд. – заявила мама. – Загляни в свою душу. Ты же прекрасно знаешь, что где-то в самой ее глубине уже давным-давно не держишь на брата зла, но продолжаешь перечить самому себе в этом. Ты ведь хороший мальчик, я знаю это. Я помню тебя таким. Ты не был рожден злодеем и не должен остаться им навсегда.

Мэйт задумался. Он не смотрел ни на меня, ни на маму, а просто уставился в никуда и слушал ее слова. Он простоял так еще очень долго, так что я даже начал за него беспокоиться, но потом поднял на меня взгляд и в этом взгляде я узнал своих дочерей. Он не был мстительным, хитрым и злым, каким я привык видеть взгляд Мэйта. Это был взгляд очень маленького, невинного мальчика, какой я видел последний раз очень много лет назад, в день смерти мамы. Поникший, потерянный и отчаявшийся мальчик сидел в первом ряду в похоронном зале, ближе всех к закрытому гробу и старался скрыть слезы от всех включая меня, в особенности от отца, но я сидел рядом с ним и держал его за плечо. Уже тогда я знал, что в Мэйте что-то сломалось и понятия не имел как это исправить.

Я снова видел того мальчика в черном пиджачке из похоронного зала и сам ощутил себя пятилетним невинным ребенком, на которого еще не обрушилась вина за смерть в ту роковую ночь.

– Прости меня, Мэйт. – воскликнул я, опередив его и опускаясь на одно колено, чтобы сравняться с ним в росте.

Зеленые глаза брата расширились от удивления, но после он наградил меня той же легкой улыбкой, что и мама.

– Я прощаю тебя, Эрни. – ответил он настолько искренне, насколько он был способен. И когда маленький братец приблизился и обнял, глаза расширись у меня. Объятие было коротким и совсем безжизненным потому что мы не чувствовали тепла и прикосновений. Лишь пустоту. И когда он в третий раз бросился к маме, барьер между ними растаял и та взяла его на руки, крепко прижимая к себе. Одной рукой она придерживала Мэйта, а вторую протянула мне.

– Ты можешь пойти с нами, Эрнест. Твои дети скоро будут с тобой, мы встретим их вместе.

– Я должен остаться – ответил я – У Аманды больше никого нет.

– Ты ничем не сможешь ей помочь, Эрнест. – заявила мама. Я знал, что не могу ей помочь. Мне было страшно оставаться одному в этом доме с тремя телами, но еще меньше мне хотелось отправляться куда-то с Мэйтом. Я не мог так просто взять и простить его за то что он сделал. Я двадцать лет оплакивал его и еще восемь пытался от него избавиться так что теперь должен был хоть немного отдохнуть от него. Маме было проще его простить. Каким бы не был этот кровожадный Маленький мститель, он навсегда останется для нее любимым сыном, что бы он не совершил. Мать всегда простит своего ребенка. Теперь я был старше своего близнеца и понимал это, так что ни капли не осуждал ее.

– Я знаю. – только и сказал я.

Какое-то время мы провели в молчании. Мама не хотела уходить и ждала, видимо надеясь, что я передумаю, но я все решил и был тверд.

– Мы будем ждать тебя, Эрнест. – заявила на прощанье мама и повернувшись ко мне спиной, пошла прочь.

Мэйт одарил меня прощальным взглядом в котором больше не было ни злобы, ни коварства, ни капли жестокости и бросил на прощанье:

– Прости меня, Эрни. Мне было очень одиноко все это время, но теперь Гвин и Грейс будут вместе с тобой, а мне будет с кем поиграть. Разве это не чудо?

Ему я ничего не ответил, но в голове настойчиво сказал ” нет “.

– Для счастья многого не надо, Эрни. Лишь мама, Гвин и Грэйс и ты – мой брат.

– А как же папа и Аманда? – сурово спросил его я.

– Рано или поздно мы все будем вместе. Их время придет, как пришло твое.

Затем они просто растаяли, словно дым.

Словно далекое воспоминание.

Словно это был сон.

====== Эпилог. ======

Эрнест так и не от звонился. Я несколько раз сама пыталась до него дозвониться, но он почему-то не брал трубку и это настораживало. Ведь прежде он всегда брал трубку, если был в зоне действия сети. Набрала номер домашнего телефона, но опять же никто не ответил. Проведя у отца в больнице ровно час, после десятого звонка Эрну я поняла, что больше не выдержу и сказала маме, что еду домой. Нервы не на месте. Когда я уже села в такси и была в пути мне очень хотелось телепортироваться туда за секунду чтобы плохое предчувствие перестало терзать мою грудь. Сердце ужасно кололо и ныло словно у женщины, которой уже за восемьдесят. Мой страх усилился. Раньше такого никогда не было. Попросив остановиться у обочины дороги со стороны нашего дома я вышла из машины и не помня себя рванула к воротам. Было очень страшно. Но не из-за темноты, а из-за неизвестности, которая поджидала меня. Одно дело, когда ты в привычный для тебя будний день возвращаешься в одно и то же время с работы как всегда, и знаешь, что твои дети уже сделали уроки, они сыты и счастливы, смотрят мультики с отцом на диване и ждут тебя, а другое, когда ты ушла из дома, оставив этих детей одних в двухэтажном доме в котором когда-то побывала смерть, не знаешь вернулся ли муж с работы и встретили ли они его на пороге, не можешь дозвониться ни до мужа, ни до детей и вот подходишь к дому, в окнах которого не горит свет ни в одной комнате, и эти темнота и тишина сводят тебя с ума. Сегодня двадцать четвертое декабря. Рождество. Вся семья собирается вместе за большим столом и обменивается подарками. А в итоге мой отец угодил в больницу, мама поехала вместе с ним, сестра скорее всего будет праздновать со своими детьми и мужем у них дома в Чикаго. Только на Лукаса, Ричарда, Эрна и девочек вся надежда. Я поднялась на крыльцо дома и сжала дрожащей рукой ручку двери. Та очень легко распахнулась, так как была даже не заперта. ” Эрн и девочки никогда не оставляют дверь открытой. Хотя бы потому что Эрн – взрослый человек и знает, что на ночь дверь нужно запирать, а ключи есть только у меня и его отца. Гвин и Грейс я не раз говорила, чтоб когда оставались одни, закрывали на замок дверь потому как мало ли кому взбредет в голову заявиться на ночь глядя.” – сказала я себе. Как только я вошла, в нос мне ударил резкий запах бензина, словно я очутилась на заправке. Совершенно сбитая с толку я поднялась на второй этаж и вошла в спальню. Кровать оказалась пуста. Новая боль наполнила мою грудь. ” Так, спокойно. Не будь такой трусихой, Ама. Хватит придумывать небылицы! Возьми себя в руки и подумай как здравомыслящий человек. ” – велел мне мой внутренний голос и я принялась размышлять, но ничего, что поддавалось бы объяснению на ум не приходило. Света нет. В доме тихо. Кровать пуста. Гостиная воняет бензином. Входная дверь не заперта на ночь и совершенно очевидно, что в доме никого нет. Покинув спальню я сделала еще одну отчаянную попытку дозвониться до Эрна и спустившись на первый этаж услышала очень тихий рингтон на его телефоне. Он звучал из кухни и я уже было поспешила туда, но у первой же распахнутой настежь двери, остановилась. В комнате Грэйс было темно как в колодце так что я вошла, двигаясь совершенно вслепую. И вдруг обо что-то споткнулась. Услышала чавканье под сапогами, словно стояла в луже. И включив фонарик на телефоне посветила под ноги. Белые сапоги стояли не в воде, а в... КРОВИ!

В крови которая натекла с головы моей дочери Грэйс.

Я выпустила истеричный вопль и отшатнулась назад пока не ударилась спиной о стену рядом с дверью, едва не выпав в коридор. От испуга я не сразу заметила тело дочери в сидячем положении за ее столом. Я закричала с новой силой и не помня себя бросилась к обезглавленному телу, изо всех сил надеясь, что это лишь плод моего воображения. Но оно оказалось реальным. Кровавая шея, кофта, штаны. Абсолютно все! В левой руке сжата синяя ручка, но в открытой тетради в клетку написано отнюдь не чернилами: ” Я люблю дядюшку Мэйтланда.” Кривые буквы выведены кровью. Я закричала еще сильнее и выскочила из комнаты Грэйс, захлопнув за собой дверь. Крепко прижалась спиной к двери, рыдая в темном пустом коридоре, словно убегая от кого-то. Громко рыдая и визжа я билась в истерике. Со всех ног побежала по коридору в комнату Гвин, насколько позволяли мне каблуки и дрожащие ноги, однако Гвин в комнате не оказалось. Тогда я побежала на кухню, чтобы закрыться там, включить свет, налить из-под крана холодной воды, успокоиться хотя бы так чтобы можно было владеть своим голосом и вызвать полицию.

И вот я вбежала туда.

Дверь была полностью распахнута, но в кухне царила все та же тьма, что и во всем доме. Из-за пелены слез на глазах я не сразу различила во тьме силуэт лежащего на полу мужчины, а уж тем более рукоять топора, что врезался в его череп на лицевой стороне и тонул в крови.

– ЭРНЕСТ!!!! – наконец выплеснула я, сорвавшись на визг и упала на колени рядом с ним, приподняв его голову, вытащила топор и отшвырнула как можно дальше. Кровавый топор прокатился по полу, растащил его кровь по плитам и остановился. И вот тогда я заметила Гвин в ее любимой пижаме. Я подползла к дочери и приподняла ее, чтобы взять на руки. Приложилась ухом к ее груди чтобы послушать биение сердца, но увы, никакого биения я не услышала.

– ГВИН! Господи.. Гвин! Очнись, милая. Гвин, ты слышишь меня?

В отличие от Эрна, она была абсолютно цела и невредима, если не считать оборванной веревки вокруг ее шеи. Мозг сразу все понял, но я на автомате уже набирала дрожащими руками номер ” скорой помощи “. После пары гудков сбросила вызов. Скорая уже ничем им не поможет.

Не выпуская дочку из рук я вернулась к Эрну. Я била его по щекам, умоляя встать или хотя бы сказать что-нибудь, но прекрасно понимая, что он уже никогда не встанет и ничего мне не скажет. Я понимала и видела, как изуродовано его лицо и не хотела включать свет, чтобы узреть все подробности. Тогда бы я просто умерла от остановки сердца, которое теперь ныло такой болью, что не спасли бы никакие таблетки. Я сидела с ним в луже его собственной крови очень долго. Когда же наконец слезы высохли, а дыхание восстановилось, я уставилась на топор, словно зомбированная, проводя рукой по его черным и мокрым от крови волосам.

Что же это такое, господи??? Что здесь могло произойти? КАК? Неужели это я во всем виновата?? Да, возможно так и есть. Это Я виновата! Я оставила их одних. Это моя вина. Что же мне теперь делать?

Я знала, что должна была делать. Позвонить в полицию и обо всем рассказать. Наказать убийцу моей семьи, который в Рождество ворвался в дом и убил их всех. Отнял у меня все. Набрав номер дрожащими руками я стала ждать.

– Вы позвонили в девять-один-один, что у вас произошло? – раздался на том конце провода женский серьезный голос.

– Моего мужа и двух детей жестоко убили. – совершенно безжизненным голосом ответила я и не сдержавшись, снова забилась в истерике. Голос на том конце провода мягко велел мне взять себя в руки и назвать адрес. Я продиктовала идеально отточенный за восемь лет знакомый набор букв и цифр, женщина велела оставаться на месте и заявив, что полиция прибудет через двадцать минут, повесила трубку.

Я знала, что должна была покинуть кухню и вообще ДОМ чтобы не затоптать улики, но я не могла уйти и оставить их лежать так. Все было слишком реалистично чтобы считать это сном. Его тело в моих руках, кровь, изуродованное лицо, проломленный череп, широко распахнутые, застывшие от ужаса зеленые глаза. Кого они видели перед тем, как превратиться в безжизненные стекляшки? Кто бы здесь не был, он убил всю мою семью. ЗА ЧТО? Задумавшись, я уже успела пожалеть, что вызвала полицию.

Что, если они посадят меня за убийство? Даже несмотря на то, что я сама же их вызвала. Мои следы повсюду. Я брала топор и трогала Эрна. Трогала Гвин. Что, если полиция приедет и обвинит меня? Тогда меня приговорят к пожизненному заключению за массовое убийство. Я сяду в тюрьму за то, чего я не совершала. Только ненарочно наследила, пытаясь привести Эрна в чувство.

Но делать все равно что-то нужно. Если я попытаюсь скрыть это, то навлеку на себя еще больше подозрений. Я к этому не причастна. Чего мне бояться?

Возьми себя в руки, Аманда!

Оставив тело Эрна я на нетвердых ногах вышла из кухни, но ровно через пару секунд рухнула на красный диван. Он был мокрым и пах бензином. Мгновением позже я обратила внимание на опрокинутую канистру, одиноко притаившуюся в темноте на ковре, прямо посреди длинного коридора. А прямо под моими ногами возле дивана рассыпаны спички. Кто-то собирался поджечь дом! Вероятно, чтобы скрыть улики.

Так дурно мне еще никогда не было. Запах бензина, кровь, трупы, оторванная голова, топор, мгла. Они поглощают меня и сводят с ума. Я теряюсь. Не понимаю, что нужно сделать чтобы вернуть все назад. Не могу соображать. Воздуха не хватает!

Я быстро пронеслась по длинному коридору к лестнице и поднялась на второй этаж. Остановилась прямо напротив спальни и уставилась на дверь. ” Я не усну без него. Не стоит даже пробовать. Я просто сойду с ума. Быть может, уже.” Я подошла к окну рядом с дверью ванной и посмотрела в него. Мне категорически не хватало воздуха и я настежь распахнула окно. Сложила руки на груди и стояла так, теряя счет времени. Легкий ночной ветерок перебирал мои волосы, пытался успокоить.

Неожиданно тишину дома прервал знакомый голос:

– Аманда.

Я круто развернулась спиной к окну и сердце кольнуло как ножом. Напротив меня всего в паре метров стоял Эрн. Справа от него обезглавленная Грэйс держала подмышкой свою отрубленную голову с застывшими, стеклянными и наполненными ужасом зелеными глазами. Слева от Эрнеста стояла Гвин в своей пижаме с птичками, шея ее была натертой от веревки, обрубок которой продолжал висеть. Петля по-прежнему обвивала тоненькую шейку. Волосы Эрна были в крови. Кровавое порубленное топором лицо обезображено, от носа совсем ничего не осталось.

Он медленно поднял руки и потянулся ко мне. Я слышала его голос хотя он даже не открывал рта, если рот Эрна теперь можно было так назвать.

– Присоединяйся к нам. Мы заберем тебя с собой.

– НЕ ПОДХОДИ, ЭРНЕСТ!!!! – внезапно рявкнула я, снова впадая в истерику. Его пальцы были уже совсем близко. Я стояла спиной к окну и ветерок толкал меня в спину, словно бы заставляя пасть в объятья смерти.

– Почему ты боишься, мама? Это же мы. – заявила Гвин.

Да, это были они. Мои семилетние дочери и мой любимый муж, Эрнест Гемини. Но я знала, что это лишь призраки. Моей семьи больше нет. Даже если я слышала их голоса, это не более, чем отголоски воспоминаний. Я была скована страхом. Вступить с ними в контакт было слишком безумно и страшно. Я не знала кто из этих троих пугает меня больше всего. Обезглавленная Грэйс, которая держала подмышкой свою собственную голову с широко распахнутыми глазами-стекляшками как у куклы, босая Гвин, которая вроде и выглядит нетронутой, но тем не менее ее шею овивает петля, в руке обрубок веревки, а глаза закрыты, или Эрн с изрубленным до неузнаваемости лицом, который смотрит на меня все теми же любимыми и добрыми глазами, хотя несколько минут назад они были наполнены отчаяньем и страхом. Я не могла вымолвить ни слова. Просто пыталась куда-то деться от трех стоящих передо мной трупов. Гвин, Грэйс и Эрн медленно приближались. Грэйс приподняла правую руку с листом бумаги, на котором кровью были нацарапаны слова: ” Я люблю дядюшку Мэйтланда.” Ее голова, которая теперь не была там, где ей положено быть, придерживаемая левой рукой Грэйс, произнесла ее голосом, не раскрывая губ:

– Мам, а ты любишь дядюшку Мэйтланда?

Я приоткрыла рот, чтобы ответить, но стучащие друг о друга зубы не дали мне вымолвить ни слова. Да и что я могла сказать? Знаю только, что это маленький погибший брат Эрна, больше ничего. Эрн даже толком ничего не успел о нем рассказать. Откуда же Грэйс его знает? За все годы Эрн ни разу не говорил мне о том, что у него был брат и девочкам тоже. ” Помогите! Я схожу с ума.”

– Что ты будешь делать теперь, Аманда? – спросил Эрн. Я открыла рот в попытке хоть что-нибудь выдавить из себя, но Грэйс перебила меня:

– Спеть тебе песенку? – спросила она и не дожидаясь ответа, запела. Хотя это мало было похоже на песню. Грэйс будто бы рассказывала стишок. Медленно, гипнотизирующе, словно вводила в транс.

Раз, два – папа заберет тебя.

Три, четыре – мы теперь в загробном мире.

Пять, шесть – просим маму умереть.

Семь, восемь – мы ее одну не бросим.

Мамочка, тебе решать,

Когда придется умирать.

Меня пробила крупная дрожь, а вслед за Грэйс запела и Гвин:

Раз, два – укатилась голова.

Три, четыре – распахни окно пошире.

Пять, шесть – весело в петле висеть.

Семь, восемь – в кухне Мэйт топорик бросил.

Мы даем тебе решать,

Как придется умирать.

И руки Эрна легли на мои плечи, утонув в них. Я издала дикий громкий вопль, отшатнулась от него, забыв, что дальше идти уже некуда, потеряла равновесие... Чтобы спастись, попыталась ухватиться за руку Эрна, но мои пальцы сжали пустой воздух. И вот я уже лечу вниз под вой полицейской сирены, продолжая кричать, а последнее, что вижу наполненными слезами и страхом глазами – его кровавое, изуродованное лицо, но все такой же знакомый и теплый взгляд.