Текст книги "Душевный архитектор (СИ)"

Автор книги: Beleidigte_Engel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Казекаге почти ничего не помнил о том дне. Чья-то невидимая рука изъяла образы, но ей не хватило сил уничтожить ощущения, мотивы и все то остальное, что вынуждает нас поступать так и никак иначе. Одержимость – вот и все, что Сабаку-но чувствовал по итогу. Одержимость мыслями о пустой надежде, пищу которой глумливо подбрасывала чья-то многоликая фигура; одержимость демоном, так великодушно усыновившим его в час ужасного предательства; одержимость Вару Кейджи, что бросила его, так и не выполнив свои обещания.

Кайро и его наемники подожгли несколько зданий в деревне, в том числе и больницу. Пожар быстро распространялся, и Гааре не осталось ничего иного, кроме как изолировать его песком. Сделать это аккуратно, разумеется, не получилось, но жители все равно бежали прочь от огня и не пострадали. Вскоре подоспела Темари и, изрядно запыхавшись, стала объяснять брату, что произошло.

– Они подожгли дом семьи Хофу и отвлекли наше внимание. Ирьенины вывели из больницы всех, кого могли, но… – сестра закашлялась, явно наглотавшись дыма, но Сабаку-но все прекрасно понял. Многие были не в состоянии встать с постели, и так как возгорание произошло неожиданно, спасти удалось не всех. Враги, вопреки всем ожиданиям, просто проигнорировали присутствие шиноби Сунагакурэ, атаковав свою первоначальную цель – население Хофу. Они не боялись, что им будут мешать, – все совсем наоборот. А значит…

– Где Канкуро и Вару?

– Канкуро отправился к дому Арэты, но Кейджи я не видела, – ответила Темари без промедлений, глядя на Гаару в ожидании более точных указаний.

– Уводи отсюда людей, как мы и планировали. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе не мешали, – спустя пару мгновений молчания, сказал джинчурики, и куноичи, согласно кивнув, развернулась и стала окликивать народ.

– Подожди, ты хотел сознаться мне в чем-то плохом, но ты ведь в самом деле пытался всех спасти, – перебил его Наруто, впрочем, как и всегда, совершенно не умея вести долгие серьезные беседы. – И вообще ты не виноват, что эти шиноби застали вас врасплох.

– Все совсем не так, я не собирался никого спасать, – исповедь, но от ужасной правды глаза друга наполнялись лишь печалью. Для него прошлое – все равно что старая картина, которую не переписать и не уничтожить. Все это было так давно. – Эти шиноби хотели пробудить меня, предварительно вынудив истратить всю чакру. Они хотели, чтобы я в ярости уничтожил всю деревню, превратив их последний день в кошмар. Все, что хотел Кайро – это увидеть страдания тех, кто когда-то не принял его. Мы могли бы стать с тобою такими же, Наруто. Могли бы, если бы нас не преследовал страх. Ты боялся навеки остаться одиноким, а я… Я все это время просто боялся своей смерти.

Наруто молча смотрел на своего друга, не понимая, почему он извлекает из себя все эти страдания снова и снова. Они прошли войну. Они ведь преодолели все беды и собственные страхи. Неужели не все? Неужели этого всего было недостаточно?

– Гаара, это ведь теперь неважно. Ни ты, и ни я не стали такими…

– Я хочу, чтобы ты выслушал. До конца.

Кости шиноби с хрустом ломаются под натиском песка, и от врага остается лишь кровавое пятно на стене. Парень с повязкой на глазу искренне беспокоился за свою напарницу, и взгляд его наполнился ужасом, когда изувеченное тело с хлюпаньем упало на землю.

– Вот черт! Хизану! – крикнул он, попятившись, и Гаара улыбнулся, удовлетворенный тем, что те, кто стоит у него на пути, по-прежнему получают по заслугам. Он всегда чувствовал себя живым именно в такие моменты. Ничего не изменилось – и осознание этого стерло улыбку с лица, вновь сделав джинчурики серьезным. Волны песка стремительно поползли к шиноби, и он попытался отразить атаку взрывными печатями, но Сабаку-но был слишком сильно распален, чтобы играться. Он достал его, с головой погружая глубоко под землю.

Дыхание Гаары стало хриплым от напряжения: противники вложили все свои силы в то, чтобы он как можно усердней защищался. И пытаясь подавить столь привычную агрессию, джинчурики мучался от головной боли, скалясь и сжимая кулаки. Он приближался к большому складу не торопясь, чувствуя чакру Вару и еще одного шиноби. Песок с жутким скрипом отворил перед ним железную дверь, и Гаара вошел внутрь, замечая впереди мужчину с обнаженным клинком.

– Поднимешь свой песок еще на сантиметр, и горло ей зашить не успеешь, – послышался голос откуда-то сверху, и Сабаку-но поднял взгляд. На втором этаже стоял Кайро, держа Кейджи за волосы и прижимая лезвие ножа к ее шее. Бывшая шиноби лишь морщилась от неприязни, но буря в голове от этого не утихла. Гаара свел руки перед своим лицом, согнув пальцы в печати, но противник сделал шаг вперед, сверкнув катаной, а Кайро вновь заговорил. – Ты так одержимо ее сторожил, что же случилось? Решил, что жизнь жалкой деревни дороже твоей подруги, вот и оставил ее без присмотра? – спросил он его с насмешкой, поднимая Вару выше.

Гаара встретился взглядом с бывшей шиноби и не увидел в ней ничего, кроме любопытства. Она знала, что все обернется для них именно так. Тот самый момент, когда он должен сделать правильный выбор и доказать ей каждое сказанное им слово. Если сможет. Если все понял.

– Знаешь, женские руки всегда напоминают нам о прошлом. И неважно, что мы чувствуем при этом: они тянут нас назад, к истокам, к нашим самым грязным и омерзительным воспоминаниям. Ты когда-нибудь убивал женщин? Нет, не песком. Собственными руками. Ощущение их крови на ладонях – это нечто совсем иное, будто совершил самый страшный грех, – томно протянул Кайро, медленно и уверенно проводя ножом по горлу Вару. Им нужно сделать это – отдалиться друг от друга раз и навсегда, но никто так и не решился на этот шаг. Секунда – и Гаара сжал зубы так сильно, что один из них треснул, наполнив рот металлическим привкусом крови. А затем тело бывшей шиноби растворилось белесым облаком, и джинчурики поднял тучи песка в воздух, отвлекая внимание противника и нанося ему уверенный удар. В этот момент в его голове, казалось, что-то разорвалось, и Сабаку-но упал на колени, сплюнув горсть окровавленного песка. Это обжигающее течение демонической чакры, наполняющее каждый сосуд, каждую клетку его тела: сила, приносящая ему победу раз за разом. Отрицая ее, он чувствует лишь боль, казалось, уже просвечивающую сквозь вены.

Кто-то хватает его за лицо, и, резко поднимая голову, Гаара видит лишь Вару. Песок, оказывается, все это время кружился вокруг него, разодрав кожу на ее плечах и руках. В зеленых глазах бывшей шиноби нет и намека на печаль, сожаление или мольбу: он не заслуживает чего-то иного. Она пытается ему что-то сказать, но, пустив струйку крови из губ, тут же смыкает их, изо всех сил стараясь выглядеть невозмутимой.

– Скажи, если бы я вдруг умерла… Что бы ты почувствовал?

Сожаление. Он испытывал сейчас лишь сожаление.

***

Когда клон растворился в руках Кайро, Вару воспользовалась его замешательством и со всей силы ударила его в лицо: из носа хлынула кровь, и, простонав, внук Арэты сделал шаг назад, тут же получая ногой в грудь. Он перевесил через перила и полетел вниз, судя по грохоту, неудачно угодив в груду металлических инструментов. Однако глянув вниз, бывшая шиноби не увидела ничего, кроме песка. Более плотная волна проскользнула к стене, скорее всего, впечатав в нее того парня с катаной. Но даже после такого удара Гаара не успокоился, и песчинки вокруг него завертелись, набирая скорость. Кейджи своей кожей ощутила жар от исходящей от джинчурики чакры и помедлила лишь мгновение, в ступоре схватившись за стальные перила.

– Черт возьми! – выругалась она, низко склонившись. – Я не могу.

Медленный выдох, и Вару спустилась вниз, тут же прикрывая лицо от назойливого песка. Он раздирал ей кожу на плечах, и одежда быстро пропиталась кровью. Эта боль не могла сравниться с тем, что этот человек сделал с ней, с близкими ей людьми, с ее семьей. И она никогда и ни за что его не простит. Словно в их с братом игре, где они врали друг другу, пытаясь запутать, боль вдруг пронзила живот, и, резко выдохнув, Кейджи осторожно обхватила выступающее лезвие. Кто-то вынул катану из ее спины, оставляя на пальцах глубокие порезы, и бывшая шиноби упала на колени. Всхлипнув, пожалуй, слишком жалобно, Вару со всей силы вонзила кунай в чужую ногу и поползла вперед так быстро, как могла. Гаара боролся с вырывающейся из него чакрой, бормоча бесчисленные отрицания, и, подобравшись достаточно близко, Кейджи вновь поднялась на колени, хватая джинчурики за лицо.

Он посмотрел на нее сначала с неистовой жаждой крови, а затем с удивлением, будто ожидал увидеть кого-то другого. Она хотела сказать ему, что он все так же омерзителен ей, но поперхнулась. Что-то стекло по подбородку. Вару сделала еще один тяжелый вдох, сосредотачивая тонкие нити чакры на своих пальцах: быть может, единственная возможность все исправить – это забыть. Гаара вдруг несильно сжал ее запястье, но исходящая от него демоническая сила невыносимо жгла, и Кейджи поморщилась. Вся ее сосредоточенность сбилась, и пришлось резко прервать технику, чтобы не навредить.

– Не бросай меня, – сказал он тихо, и чакра Шукаку вдруг исчезла. Обессилев, Сабаку-но упал лицом Вару в плечо, и та неуверенно обняла его. Совершенно беззащитный, никому не нужный.

Когда-то она дала обещание. Отомстить за страх, за страдания, за пролитую кровь. Это ведь их мечта – одолеть монстра, убившего их родителей. Достав из сумки кунай, Кейджи лишь испуганно уставилась на него: его очертания расплывались от застелившей глаза пелены слез. Сжав губы от нахлынувшего вдруг отвращения, бывшая шиноби попыталась сделать над собой усилие, но лишь оттолкнула Гаару от себя.

– Да пошел ты! – прошептала она сквозь слезы, прижимая ладони к кровоточащей ране на животе и склоняя голову до земли.

Быть может, Гаара в самом деле видел их: тонущих в трясине отчаяния, а затем высоко вознесшихся. Быть может, ему однажды удастся стать таким же. Но Кейджи не хотела быть тому свидетелем.

Трепетное ожидание всегда кажется вечностью, но твой побег – мимолетен, будто все пережитое ничего не значит. Мир менялся стремительно, смятый яростной хваткой войны, но даже совершив столь много ошибок, насчитав десятки тысяч часов очередного фрагмента своей жизни, Вару, зная, что он скоро явится по ее душу, ясно видела перед глазами тот проклятый вечер. И испугалась вновь, так же сильно, до безумия, будто и не думала вовсе об этом каждый божий день. Будто цепь, сплавленная из ее сердца, не натягивалась каждый раз, когда она пыталась забыться и начать жизнь с чистого листа. Без Песчаного демона, убившего ее мать. Без Сабаку-но Гаары, который зализывал ей раны, нанесенные его же зубами. Без Казекаге, что спас Сунагакурэ, как и обещал. Даже такой, как он, обезумевший от ненависти, сдержал свои клятвы. А она так и не смогла убить его и предала все, из чего был соткан ее собственный мир. Предаваться воспоминаниям, когда уже ничего нельзя изменить, – невыносимо. Это их конец, размытый и потерянный.