Текст книги "Душевный архитектор (СИ)"

Автор книги: Beleidigte_Engel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Я слышал, что способности шиноби передаются по наследству. И есть могущественные кланы, известные особой силой. Ты к какому-нибудь принадлежишь?

– Да, но мой клан никогда не пользовался славой. И нас осталось совсем немного.

– Сколько?

– Тебе разве интересно? Ну, я, мой старший брат и бабушка, – перечислив остатки своей семьи, Вару криво улыбнулась, разумеется, и словом не обмолвившись о том, что их с трудом можно назвать родными.

– И все? А что стало с остальными? Вас пытались истребить как клан Учиха?

– Нет, нас всегда было не очень много, просто сейчас рискуем исчезнуть.

Мальчик задумчиво свёл брови, явно не веря в то, что шиноби могут быть такими жалкими. Вару и не спорила: они всегда были в тени тех, чьи имена проходили сквозь время из самых глубин истории. Ни один ее родственник не умер смертью, которая сидела бы у всех на устах долгие годы. Забавно то, что это одна из тех деталей, что передают по наследству.

– Ты и твой брат родите детей, тогда не исчезнете, – с серьезным видом заявил Энко, явно все это время пытаясь прийти к этому выводу.

– Говоришь как моя бабушка, – хохотнула Вару, вспоминая боль от удара тростью по ягодицам и ее вечно недовольный бубнеж по поводу того, что тело внучки настолько тощее, что не вмещает в себе достаточный объем чакры. И по поводу детей бабушка всегда беспокоила именно ее, а не брата: наверняка из убеждения, что на большее Вару совершенно не годится. – Жизнь шиноби не так проста, чтобы строить столь смелые планы. Не всегда угадаешь, когда все пойдет по наклонной. Не забивай себе голову этим.

Мальчик ненадолго замолчал, и Кейджи терпеливо ждала, когда у него появится ещё один вопрос. Она видела, что его интересует что-то ещё, но ему почему-то боязно об этом спрашивать.

– Ты не боишься Песчаного демона? – прошептал он так неуверенно и тихо, словно джинчурики находился рядом и мог его услышать. Вару не нашла причин, чтобы лгать, так что ответила искренне.

– Боюсь.

– И все равно разговариваешь с ним?

– Приходится. На этой миссии мы в одной команде.

– Тогда он выглядел таким злым, – сказал мальчик все так же тихо, и Вару почему-то улыбнулась.

– Он всегда таким выглядит, но это не совсем так.

Энко посмотрел на нее с ещё одним вопросом, но на этот раз искал ответы лично в своей памяти. Ее слова что-то прояснили, идеально вошли в неизвестную Кейджи цепочку и породили крайне неожиданное умозаключение.

– Значит, он твой друг, – заявил он без толики сомнения, и настал черед Вару недоуменно смотреть на него. – Мама всегда говорила, что только настоящий друг будет видеть в тебе хорошее несмотря ни на что и поддержит, даже если рядом тебя нет.

«Даже если друг – чудовище?»

Выражение лица, с которым Гаара убил сегодня человека, невольно всплыло в памяти, но все, что Вару смогла ощутить, – это пустоту. И она не верила в то, что ее можно заполнить чем-то вроде дружбы. Несмотря ни на что? Дать шанс тому, кто украл у нее так много? Даже если от него за километр разит кровью? Может, она и понимала его ненависть, но не могла проникнуться сочувствием. Просто не могла.

– Твоя мама очень добрая, – выдавила из себя Кейджи, заметив, что мальчик немного обеспокоен ее молчанием. Идея избавиться от этих мыслей пришла в голову незамедлительно. – А знаешь, давай навестим ее.

Глаза Энко расширились, и он едва не потерял равновесие на стуле: – Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Но…

– Ты ведь на самом деле очень хочешь увидеть ее, – бывшая шиноби положила руки на плечи ребенку и тепло улыбнулась ему.

***

Казалось бы, на этом историю можно закончить. Что бы ни происходило, все они лишь выстраданные родителями брошенные дети – одни из тех, кого благосклонность судьбы решила обойти стороной. С годами связь с этим горьким истоком терялась, но, держа мальчика за руку и медленно ведя его по молчаливому коридору больницы, Вару чувствовала, как белые нити прошлого настойчиво тянут ее назад. Словно за дверью палаты она вновь увидит свою маму в последний раз, поэтому останавливается в шаге, ободряя растревоженного Энко доброй улыбкой. Он смотрит на нее растерянно и, поджимая губы, осторожно входит в помещение.

Может, и приходится возвращаться в моменты своей беспомощности, но это лишь начало чего-то неизбежного – дальнейшей жизни, неумолимо утекающей лишь в ей ведомом направлении. Рождение не может быть концом, даже если обманчиво принимает его облик. Вару перестала винить во всем родителей, когда они безвозвратно исчезли из этого мира, показывая, что что-то все же продолжается, что-то независимое от данного в самом начале. Сразу же на свет всплыла череда собственных жестоких ошибок, и нельзя было не признаться, что какая-то часть вины все равно лежит на ней.

Чья-то рука осторожно опускается на плечо, и, встречаясь взглядом с зелёными глазами, Кейджи улыбается. Не фальшивой лицемерной улыбкой, а настоящей: она никогда не убегала от своих эмоций понарошку. Темари не может разделить ее чувств, но как никто другой понимает это. Возможно, первый человек на памяти Кейджи, кто открыто это признавал.

– Знаешь, а ведь на первый взгляд ты кажешься такой надменной и самовлюбленной, – сказала она, улыбнувшись как всегда с насмешкой, и из ее уст подобные слова прозвучали даже немного комично.

– А на второй?

– Человеком со своим горьким прошлым. Одним из многих в наше время, – ответила Темари, задумчиво заглянув в открытую палату. Вару не испытывала к этому любопытства, но представляла, как мальчик сжимает ослабевшую руку матери в своих хрупких ладонях. – Мы должны сделать все, что в наших силах. Этой ночью кто-нибудь обязательно расколется.

– Вечереет уже, – заметила Вару, зная, что время для самокопаний подходит к концу. Они достаточно отвлекли внимание от себя.

***

Стрелки на часах, казалось, замедлили свой ход: Вару наблюдала за неторопливым течением секунд, зная, что ещё немного рано для выступления и не успевшее сесть солнце сделает ее шпионаж слишком открытым для зорких глаз. А они не знали, с кем именно имеют дело, чтобы позволять себе роскошь недооценивать потенциальных врагов. Кейджи выжидала, возможно, с чрезмерным фанатизмом, бесполезно наблюдая за тем, как идёт время. Подобное занятие напрочь лишило ее мыслей, но нисколько не притупило чувства. Она обернулась, совсем не удивлённая тем, что демон стоит у нее за спиной.

– Мы не закончили наш разговор, – констатировал он холодно, так что о его чрезмерном любопытстве пришлось только догадываться. Вару скривила губы, совсем не желая вести разговор с ним, но рассчитывать на то, что его это волнует, явно было слишком глупо.

– Сейчас не самое лучшее время выяснять отношения, Гаара, – отступилась Кейджи, произнося это имя настойчиво и легко, будто оно своим звучанием могло вразумить и успокоить. Джинчурики знал большую часть ее уверток, так что лишь скрестил руки на груди: он просто привык к ней. И, пожалуй, слишком быстро. Ему уже было неинтересно нянчиться с изувеченной.

– Если ты перестанешь юлить, то ничего выяснять не потребуется, – произнес он спокойно и даже без намека, нарочно наклоняя голову, чтобы поймать отведенный от него взгляд. – Зачем ты стираешь себе память? – спросил Гаара все так же без злости, с интересом наблюдая за тем, как меняется лицо бывшей шиноби. – Я не мог не заметить.

Сердце Вару сжалось, распыляя по венам перемешанный с удивлением страх, но она обо всем уже знала и не понимала, в чем причина. Наблюдательность Гаары стала чем-то самим собой разумеющимся, а если Кейджи ещё и повторялась, то одного лишь такого случая было достаточно, чтобы выдать себя. Ей очень не нравились такие ситуации, и несмотря на столь решительные меры, она все равно чувствовала, что стремительно разваливается внутри.

– Мы с тобой так много беседуем? – спросила Вару, словно ее удивление относилось именно к этому.

– Не просто так в вашей семье все шиноби выделяются стальной выдержкой. Ты насильно стираешь из памяти то, что будет мешать концентрироваться. Я мыслю неправильно? – спросил Гаара, делая лишь один шаг навстречу, но бывшей шиноби уже некуда смотреть, кроме его рук. Он требовал от нее того, о чем нельзя говорить, и получал от подобного допроса удовольствие. На этот раз Вару не могла просто отмолчаться.

– Нет, все так. Просто… Если это правда, то дела мои плохи, – на этих словах она запнулась, в первый раз не могла подобрать слов для него. На самом деле все было просто ужасно, и травмы настойчиво не желали покидать ее. – Ты ведь не успокоишься, пока я не отвечу? – спросила Вару в последней надежде избавиться от этого разговора, но демон продолжал стоять слишком близко, желая заполучить ответы. – Любой ментальный недуг может лишить меня способностей навсегда. Для себя я – самая доступная мишень, поэтому могу манипулировать своей памятью без каких-либо погрешностей. Однако даже для этого, как ты уже догадался, нужен особый контроль над чакрой, с которым я конкретно сейчас справляюсь не очень хорошо.

Объяснения дались на удивление легко, и Гаара ненадолго задумался. Вару не пыталась выглядеть перед ним отчаявшейся: спустя какое-то время она вновь вернет себя в верное русло, каких бы усилий ей это ни стоило. Однако осознавать, что часть воспоминаний утеряна, было неприятно. Каких же именно? Насколько значимых? И как давно она этим занимается?

– Тебе настолько тяжело? – спросил Гаара, вынуждая Вару посмотреть ему в глаза. Она хотела сказать «нет», но вместо этого короткого и обрывающего слова из ее уст потекла застоявшаяся в горле речь, возможно, насильно выдавленная чужими руками, но определенно несшая облегчение.

– Некоторые моменты из жизни хочется просто выкинуть, чтобы не мучиться. Я это могу, но делать так, разумеется, ни в коем случае нельзя. Однако как тут удержаться, если очень хочется? И если я могу это сделать в любое время? – сказала Вару, замечая, как меняется безжизненная бирюза. Все внутри реагирует слишком болезненно, и бывшая шиноби знает. Все же это она, а не чужой ей человек. – Эти воспоминания связаны с тобой? Похоже, тебя чересчур много.

Настолько много, что это уже напоминает извилистый цикл: в каком направлении ни развивай мысль, все пути сойдутся в одной точке. Даже если вырвешь условия алгоритма, к пункту назначения тебя притянет магнетизмом. Он сломал ей ноги, чтобы она никуда не ушла: не только у физической оболочки, но и у ментальной.

– Ты не можешь вернуть себе память?

«Но ты скован моими цепями, раз так безнадежно хватаешься за столь жалкую шкуру».

– Естественным путем люди не могут окончательно что-то забыть, но я не использовала иллюзии, дабы внушить себе, что ничего не помню. У меня просто нет этих воспоминаний. Вернуть то, чего не существует, нельзя. Да мне и не особо интересно, – ответила Вару, пожав плечами, но Гаара не совсем ее понял. – Наша семья из поколения в поколение изучает способы изменять человеческое сознание. Именно изменять, а не манипулировать. Мы добились большого успеха, но так уж вышло, что подобные техники требуют приличного количества зачастую невыполнимых условий.

– И от этого ты пыталась отмалчиваться?

– Это приказ второго Казекаге. По официальной версии эксперименты потерпели неудачу, – все же произнося это, Кейджи почувствовала, как гигантский камень свалился с души. Если Гаара хочет слушать, то пусть слушает: он далеко не из тех, кто стал бы говорить с кем-то посторонним, не то что выдавать тайны собственной деревни.

– Ты таким образом хотела мне отомстить? – спросил он после недолгого молчания, и бывшей шиноби пришлось вспоминать, когда именно она перестала видеть в нем объект своей мести.

– Нет, просто искала способ убить тебя.

– И что изменилось?

Вару вновь отвела взгляд, не понимая, почему он задаёт так много вопросов именно сейчас. Она знала, что если захочет смолчать и уйти, то джинчурики не выпустит ее из этой комнаты. Было проще высказаться и вручить ему все в руки, тем самым избавившись от тяжёлой ноши.

– Я всегда хотела превзойти своего отца, поэтому и стала шиноби, – начала Кейджи неуверенно, но спустя мгновение уже не сомневалась, желая наконец все прояснить и доказать. – Знаешь, в чем мы с тобой отличаемся? Меня презирали те, в ком я искала любовь, но у меня не было такой силы, которой я могла бы заткнуть их и заставить себя бояться. Пришлось добиваться всего самой. Я подражала отцу, пытаясь показать ему, что могу так же. Но Хару Кейджи мертв, а значит, идя по его пути, я встречу подобный провал. Мне нужно идти своей дорогой, чтобы превзойти его, – она остановилась, слыша, что тон ее голоса заметно повышается от нахлынувших эмоций. Вару не могла рассказывать о чем-то подобном с таким же нетронутым чувствами лицом и усмехалась факту, что все ещё гоняется за детской мечтой, пусть и интерпретированной иначе. – Может, мой выбор слишком радикален. Возиться тут с тобой вместо того, чтобы объединиться со всей деревней и наконец избавиться от тебя. Я даже пытаюсь что-то рассказывать такому, как ты, боже, зная, что только ты и поймёшь меня. Ты ведь тоже творишь какую-то хрень просто для того, чтобы что-то изменилось.

Пожалуй, Гаара по-настоящему удивился при Вару в первый раз. Его маска мертвеца, давно наплевавшего на этот мир, рассыпалась, уязвленная неожиданно открывшейся истиной. Какое-то время они оба так и стояли, молча созерцая элементы одежды друг друга, но ни в коем случае не лицо.

– Я не знал, зачем, – признался Гаара, но со словами Кейджи спорить не хотел. Поверил ей.

– Ну, теперь, похоже, знаешь, – усмехнулась Вару, все же желая поставить где-нибудь точку. – Ты решил защищать родную деревню, пусть даже она не единожды харкнула тебе в лицо. А я решила изменить направленные на разрушение техники, чтобы не причинять вред человеку, а помогать ему. Если бы джинчурики был кто-то из Кейджи, то прекрасно бы контролировал Шукаку, – последнее предложение она произнесла с наигранной гордостью, но отчаяние внезапно окатило ее ледяной водой. Сколько же противоречий было в такой простой цели, и, не зная зачем, Кейджи тихо сказала: – Думаю, я могу научить тебя.

Гаара вздохнул, отрицательно мотнув головой: – Ты слишком сильно ненавидишь меня, чтобы помогать. Просто ходишь где-то поблизости на случай, если я потеряю контроль.

– Ты меня сам попросил об этом, – заметила бывшая шиноби, и джинчурики не спорил.

– Да. И не думаю, что у нас получится что-то лучше.

Они все же посмотрели друг другу в глаза, и если бы у Вару были силы, она бы обязательно улыбнулась. Хотя бы потому, что кровожадный демон не хочет иллюзий – ему нужна искренность, которую он не заслуживает. И что же, если все удастся, он будет до конца дней влачить это в одиночку? Гаара и в самом деле ничего не знает о природе счастья. Но раз не выйдет лучше, то пускай так.

Все ведь в любом случае будет так, как он захочет.

Комментарий к Глава VIII – Детские мечты

Поболтали и можно приступать к экшену.

========== Глава IX – Мама ==========

Из открытого окна веяло вечерней прохладой, но вращательные движения планеты нисколько не уменьшали количество документации, жаждущей внимания главы Хофу. В его кабинете все еще горел свет; седая голова склонялась над бумагами, и морщинистая рука производила манипуляции с кистью с отточенной за годы труда грацией. Работа, годящаяся для стариков, как мог бы подумать про себя Хизока Хофу, если бы не был так одержим своим страхом: волнение парня проглядывалось в его нервных движениях, в постоянно мечущемся взгляде. Пусть он и старался обратить издержки своих эмоций на вверенное ему задание, у наблюдателя со стороны не оставалось никаких сомнений, что внук Арэты страдал сильной паранойей. Хизока наводил порядок в одном из шкафов, своим поврежденным вниманием делая это занятие совершенно бесполезным: бумаги снова и снова оказывались уложенными его руками в несоответствующее им место, и приходилось начинать заново.

Впрочем надолго парня не хватило, и он с досадой уселся прямо на пол, бездумно глядя на выпавший из папки документ. Его содержание не имело никакого смысла, так как Хизока не пытался вчитываться, посчитав невыполнимой задачей ломать голову над тем, из какого он раздела. Дедушка, казалось, не обращал на состояние внука внимания; парень принимал это на свой счет, и никакие уверения не разбавляли его отравленное мнение о себе.

– Это ведь все из-за меня? – спросил Хизока тихо, все еще глядя на несодержательные буквы в документе, и Арэта медленно и устало вздохнул, словно уже не раз слышал этот вопрос.

– Ты просто испугался. Я ведь уже сказал, что не стану наказывать тебя, – не преисполненный осуждения добрый голос дедушки не успокоил юношу, и его взгляд вновь заметался, судорожно хватаясь за все, что могло распалить его страх еще больше.

– А что если наша семья… Что если деревня…

– Никакого проклятья нет, – настойчиво произнес Арэта, совсем немного изменив тон, и Хизока перестал дрожать, испуганно взглянув на дедушку. Разумеется, он не поверит ему. По крайней мере до тех пор, пока смерть не оставит попытки откормить отчаянное суеверие людей во что-то более ужасное, чем уже есть. – Люди успокоятся, когда шиноби найдут лекарство. И все наладится.

Вероятно, это прозвучало слишком холодно и недостаточно убедительно, поэтому парень вскочил на ноги, сжимая кулаки от нахлынувших эмоций и тщетно пытаясь подобрать слова для претензий. Арэта отвлекся от бумаг, взглянув на своего внука спокойно и понимающе, чем и уничтожил всю его уверенность: Хизока бесполезно открыл и закрыл рот, принуждая себя сделать усилие и выплеснуть накопившееся возмущение, но ничего не вышло. Он покинул кабинет, не забыв хлопнуть дверью, и Хофу вновь устало вздохнул, откладывая кисть и потирая виски.

Он уже сделал все, что было в его силах. Не то чтобы делать вид, будто все так же, как и всегда, имело смысл, но Арэта предпочел не забрасывать свою будничную работу, дабы не усложнить жизнь в тот момент, когда она вроде как должна была бы наладиться. Старик поднялся, подойдя к окну: из верхнего этажа резиденции особенно хорошо открывался вид на оазис, на питающее Хофу старое и больное сердце. Правда, всю эту красоту можно увидеть лишь при свете дня, и сейчас Арэта не наблюдал ничего, кроме чернильно-черного рваного пятна. Он отошел на шаг от окна, собираясь возобновить брошенную внуком работу, но остановился, недоуменно глядя на возникший перед ним темный силуэт. Фигура сделала резкое и почти неуловимое в своей скорости движение, отчего старик не успел понять, что произошло. Послышался треск, затем отчетливый звук удара металла о металл. Хофу инстинктивно прикрылся руками и зажмурился, чувствуя, как сердце в груди начинает выколачивать боязливые ритмы.

– Осторожней, дед, – прозвучал знакомый голос за спиной, и Арэта открыл глаза, опасливо пятясь в сторону от увиденного. Огромная кукла, вытянув руку, парировала удар кунаем и попыталась задеть нападающего другими своими конечностями, но противник вовремя отпрянул назад, метнув еще три лезвия перед тем, как полностью исчезнуть. – А вот это уже совсем интересно, – сидящий на подоконнике Канкуро спрыгнул на пол, оглядывая помещение, и взгляд его как раз кстати зацепился за поблескивающий в воздухе лист с печатью. Прошипев ругательства, шиноби схватил старика, вытаскивая его в окно, и раздавшийся за спиной взрыв выбросил их из здания. Приземлившись, Марионеточник обернулся, к своему удовлетворению подмечая, что пострадал только кабинет.

Арэта не удержался на ногах, падая на пятую точку и отползая назад: он не верящим взглядом смотрел на то, как горит верхний этаж резиденции, и не сопротивлялся, когда Канкуро схватил его за шиворот.

– Так, не будем тянуть кота за яйца, – он поднял старика обратно на ноги, гневно смотря прямо в глаза. – Вас предали?

– К-кто?

– Наемники или кто там ещё. Ваша семья ведь замешана в этом?

Несколько мгновений Хофу не мог переварить смысл его слов, но осознание нисколько не прояснило ситуацию, оставляя старика в растерянном непонимании.

– Хотите сказать, что я заплатил этим шиноби, чтобы они уничтожили мою деревню? – спросил он с нотками истерики, и Канкуро сбавил пыл, недовольно скривив губы. В этом и в самом деле было не очень много смысла.

– А что с письмом? Кто его отправил?

– Мой внук. Он поверил в то, что нас и в самом деле настигло проклятье.

Вздохнув, шиноби отпустил старика, позволяя ему вновь усесться на землю. Арэта схватился за голову, пытаясь оправиться от шока, и какое-то время Канкуро высматривал в нем хоть что-то похожее на притворство, но разрабатывать эту теорию было бесполезно. Вскоре рядом с ними появилась Темари, и уже по ее виду Марионеточник мог сказать, что нападающего они благополучно упустили.

– Вы не пострадали? – спросила куноичи, садясь рядом с Арэтой и начиная осматривать его на наличие серьезных ран.

– Он сказал, что письмо писал внук, так как поверил народу и испугался.

– Вряд ли он лжет, – пожала плечами Темари, и вся эта ситуация выбесила Канкуро еще больше. Он вновь подошел к старику, хватая его за шиворот, и не постеснялся повысить голос, несмотря на статус главы деревни и элементарный шок.

– И что теперь? Почему вас пытались убить? Предположения есть? – он хорошенько встряхнул его, и это подействовало. Взгляд Хофу прояснился, и, еще раз посмотрев на горящую резиденцию, он окончательно понял, что же все-таки с ним произошло. По крайней мере Канкуро так показалось, но речи старика больше не руководствовались здравым смыслом, как раньше.

– Я… Чтобы уберечь нашу семью, пришлось сделать ужасный выбор. Меня вполне могут презирать и ненавидеть за это, но я ведь не мог… Я ведь и так старался все сделать как можно милосердней, – сказал он полушепотом, и Темари настойчиво сжала плечо брата, дабы тот прекратил допрос. Канкуро отпустил старика и поднялся, скрестив руки на груди.

– Вы про покойного сына Хироми? – спросила куноичи осторожно, и Арэта закивал.

– Я знаю, что это бесчеловечно. Держать ребенка взаперти столько лет… Но я лишь прятал его от мира, который бы никогда не принял такого, как он. Который никогда не принимает таких, как он, – ответил Хофу с большим трудом, и оба шиноби переглянулись.

– То есть вы не убивали его? – задал вопрос Канкуро, и старик вздрогнул, испуганно воззрившись на него.

– Боже, конечно, нет!

***

Прячась среди сваленных балок, девочка прижимала колени к груди и боязливо вслушивалась в учащенный стук собственного сердца. Земля перестала содрогаться, а гигантское чудовище не преследовало, не искало ее больше, исчезнув в лесу округлых домов деревни. Ребенок не шевелился, воображая, что если покажется, то встретится с ужасными глазами из страшилок, которые в Суне знали все. Тихие шаги по остывшему песку, и возникший силуэт, обведенный лунным светом, заставил девочку вздрогнуть и шумно вздохнуть.

– Отец?

Знакомые черты усмирили страх перед смертельной опасностью, но не принесли облегчения; мужчина медлил, как всегда, тщательно подбирая ответ, как ему казалось, для несмышленого маленького создания. Ребенок привычно дожидался выговора и инстинктивно отпрянул назад, вжавшись спиной в балку, когда отец протянул свою руку. Что-то произошло, приведя с собой последствия; не зная, как стоит поступать, девочка сжала пальцы мужчины своей маленькой ладонью и поднялась, испуганно озираясь по сторонам. Если бы он сказал ей, что все эти страшные звуки – плод ее воображения, то она бы поверила, не задумываясь. Однако отец ничего не говорил, ведя дочь за руку по опустевшим и изувеченным улицам. Сначала все вокруг казалось лишь чуточку потертым, местами щедро засыпанным песком, но затем пришлось пробираться через обломки; взгляд цеплялся за подозрительные темные пятна, источающие неприятный запах, лохмотья одежды, за людей, разгребающих завалы и вытаскивающих пострадавших оттуда. Девочка знала – чудовище разозлилось на них, и странное чувство боязливого предвкушения понуждало ее разглядывать раненых с любопытством.

У больницы их оказалось еще больше: дурной запах словно вытеснил весь воздух, и болезненные стоны и крики слились в жуткой какофонии. В самом же здании наблюдалась взбудораженная суета: врачи и медсестры оказывали помощь прямо в коридорах, кого-то же в спешке увозили подальше от толпы. Девочка осторожно посмотрела на отца, не зная, зачем он мог привести ее в это место: лицо его не выдавало волнения так же, как и всегда, но родная дочь видела, что он напряжен. Они прошли сквозь группу спорящих друг с другом взрослых людей, явно не понимающих, по какой причине все это могло с ними произойти.

– Казекаге-сама смог его остановить.

– Этот ребенок – настоящее чудовище. Нужно избавиться от него, пока не поздно!

– Гаара его сын.

– Не у меня одного сегодня погибли близкие. Раса – наш Казекаге. Он должен защищать и наших детей тоже.

Эти люди говорили странные и непонятные вещи. Когда отец остановился, девочка вновь посмотрела на него, чтобы спросить, но, встретившись с ним взглядом, поняла, что это подождет. Дальше по коридору у стены стояло несколько человек, но их лицам девочка не придала никакого значения: ее заинтересовал знакомый светлый цвет волос, спадающих с края кушетки. Простыни замараны в чем-то ярко красном, и рука крепче сжимает пальцы отца.

– Мама…

***

Вару даже и не знала, почему так старается мысленно переубедить Хироми не делать того, в чем ее и так уже подозревают. Женщина покинула больницу в половину двенадцатого вечера и не стала возвращаться домой, вместо этого направившись к окраине деревни. В это время суток делать ей там было ровным счетом нечего, и, последовав за ней до одного из пустых домов, бывшая шиноби разочарованно вздохнула. Твои намерения не накладывают отпечаток на красоте, но не каждую эмоцию можно подделать, каким бы искусным актером ты ни был: Хироми нисколько не выдавливала из себя усталость и в самом деле была сильно расстроена тем, что происходит в деревне. Какая бы причина ни вынудила ее прийти в это затхлое, выдающее свое возможное предназначение место, Кейджи проникла в дом уже без тени сомнения, что обязательно это узнает.

Войдя через лишенное рамы окно и оглядевшись, бывшая шиноби заметила лишь черные волосы, через пару мгновений исчезнувшие под половицами. Дом был пуст, и каждый шаг Хироми отчетливо слышался в этих стенах, но стремительно угасал уже под землей. Помедлив минуту и не уличив никаких других посторонних звуков, Вару медленно подошла к тому месту, где скрылась внучка Арэты. Типичный вход в небольшой погреб, что есть почти в каждом доме, вот только под половицами скрывалась неровная, выдолбленная из песчаника лестница, уходящая довольно далеко под землю. Свет свечи, что несла Хироми, уже почти растворился, и Вару пришлось неторопливо спускаться вниз в кромешной темноте, опираясь рукой о стену. Она уже много раз успела подумать о том, что идти в такое место в одиночку несподручно, но стоять у входа и кричать: «Вы попались!» – явно было еще более неразумно. Однако когда позади что-то с характерным шуршанием сдвинулось, и проход закрыло выступившей из породы плитой, Кейджи коснулась ладонью лба с разочарованием уже к своей собственной недальновидности. Лишаться путей отступления стало обыденностью, и бывшая шиноби решила не останавливаться, внимательно прислушиваясь ко всему, что доносилось до ее ушей.

Плиты позади еще четыре раза сдвинулись, закрывая проход в несколько слоев. Когда Вару спустилась настолько близко к объекту слежки, что могла видеть свет, исходящий из помещения внизу, она стала различать голоса совершенно незнакомых ей людей.

– Эти шиноби из Суны – большая проблема. Старик должен был помереть именно сегодня! – взревел хрипловатый парень в возмущении, и мелодичный мужской голос ответил ему со снисходительностью.

– И чем так примечателен этот день?

Судя по молчанию, парень воздержался от ответа, прошаркав ногами в правую часть комнаты.

– Та девчонка последовала за ней или нет?

– Она здесь, – ответил женский голос, и Вару скривила губы, понимая, что попалась на живца. Выпрямившись, она вышла на свет, обезоруживающе поднимая руки и с осторожностью оглядывая помещение. Хироми сидела на стуле у стены, пристыженно глядя себе под ноги; остальных людей бывшая шиноби не знала: пепельноволосая женщина, улыбающаяся ей выкрашенной в темно-бордовый милой улыбкой, смуглый мужчина средних лет, длинноволосый мечник, изучающий Кейджи гораздо пристальней остальных, и рыжий парень, вряд ли многим ее старше, чья внешность мало у кого могла не вызывать абсолютно никаких чувств. Он игриво улыбнулся, обнажив ряд аккуратных маленьких зубов, и, склонившись над Хироми, потрепал ее по черным волосам.

– Было очень мило с твоей стороны помочь нам, мама. Даже от тебя может быть какая-то польза. Такое открытие, – он посмеялся, вновь обратив взор на Вару. Его голубые глаза жизнерадостно поблескивали в тусклом свете свечей, вынуждая шиноби впасть в замешательство лишь на пару коротких мгновений. История внучки Арэты не содержала в себе ни капли правды: ее семнадцатилетний сын не страдал недугом, который портил бы его облик, что многие посчитали бы безупречным. Он подошел к Кейджи достаточно близко, чтобы показать, насколько она несущественна на фоне его безграничной уверенности в себе.

– А вот и ты, наша маленькая головоломка. Знаешь, у тебя очень умные глаза. Это так редко можно наблюдать у женщин, – сказав это, младший Хофу вновь улыбнулся, на этот раз легко и дружелюбно. Бывшая шиноби не отвечала взаимностью, но другой реакции от нее, разумеется, никто и не ждал.

– Заманили в ловушку самое слабое звено в команде? – спросила она без дерзости, ловя себя на том, что упрямо думает о Гааре. Собственный вопрос оказался с прекрасным подтекстом, но оценить этого сейчас, увы, никто не мог.

– Девушкам не идёт быть самокритичными, – цокнула пепельноволосая куноичи, также подходя ближе и как-то нахально рассматривая бывшую шиноби.

– Это ирония, – парировала Вару, начиная всерьез задумываться о причинах своего местонахождения здесь. Почему из всех они выбрали именно ее? Будут пытать? Им и выпытывать нечего. Заманивать сюда Гаару было слишком глупо, а отсталость в умственном развитии здесь не демонстрировал никто. Значит, дело все же в ней самой, вот только…

– Слушай, а как ты вообще поймешь, что она одна из них? – спросил Хофу у мечника, и пепельноволосая утвердительно кивнула.

– Бросающихся на глаза меток клана я тоже не вижу.

– У него была печать на груди. Есть вероятность, что это ничего не значит, но стоит проверить.

Не успела Вару составить хоть какую-то логическую цепочку из его слов, как женщина легонько ткнула кунаем ей в грудь, вынуждая сделать шаг назад. Сопротивляться Кейджи не собиралась, вновь поднимая руки и пытаясь прикинуть возраст мечника: не больше тридцати, может, двадцать семь или двадцать восемь. Тем временем женщина оттянула майку, совершенно варварски разрезая ее от живота до воротника. Бывшей шиноби не прельщала возможность продемонстрировать свое белье, но она смолчала, лишь поджав губы. Печать приковала к себе все внимание, однако Вару очень сильно сомневалась, что среди них найдется тот, кто будет хоть что-то знать о ее назначении. Длинноволосый, глянув на черный круг, кивнул, подтверждая, что узнает символы.