Текст книги "Практическая евгеника (СИ)"
Автор книги: Bazhyk
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Он и его группа завершали осмотр очередного коридора с вереницей одинаковых безликих дверей, дружно недоумевая, зачем в гостевом крыле понаставили таких мудреных замков, когда в одном из ответвлений послышались подозрительный шорох и приглушенная ругань. Жестами раздав команды, Бьякуя прижался к стене, вовремя вспомнил о том, как маскировать свою реацу – и высунулся из-за угла. И непозволительно долго – три секунды – моргал в изумлении, пытаясь понять, зачем его всегда прямолинейная и во многом неискушенная дочь ковыряется у очередной двери с неким непонятным электронным устройством. Судя по ритмичным попискиваниям, приборчик в ее руках был отмычкой, и девушка сквозь зубы уговаривала ее выполнять свои функции.
– Давай же! – раздраженно шипела она, с невероятной скоростью тыкая пальцем в сенсорный экранчик. – Ну, сволочь долбанутая!..
– Рукия? – не веря собственным ушам уточнил Бьякуя, подавая знак своим бойцам не предпринимать никаких действий и опуская оружие.
Рукия резко повернулась, роняя устройство и выхватывая пистолет. Ее миловидное лицо искажала гримаса злой и отчаянной решимости, но увидев отца, она вытянула губы в улыбке, и вовсе перестав походить на себя.
– Кучики-тайчо! – с некоей издевательской радостью воскликнула Рукия, при этом не переставая целиться в капитана. Бьякуя в доли секунды просчитал вероятность своих догадок и тоже вскинул оружие. У Рукии могли быть какие угодно тайные замыслы, она могла оказаться совсем не такой, какой ее считали ее товарищи – но она не стала бы называть родного отца по фамилии. Следовательно, это была не Рукия.
– Не двигаться! – приказал Кучики, однако стрелять не спешил. Все-таки мог быть очень маленький шанс, что перед ним его дочь и наследница. В конце концов, неизвестно, во что девчонка могла вляпаться во время штурма. Вот про Наклевара говорили, что он не только талантливый инженер, но и хитроумный биохимик, специализирующийся на психотропных веществах… Группа Бьякуи взяла девушку на прицел, но, во-первых, приказа открыть огонь не было, а во-вторых, почти все из ребят знали ее не один год, и никакое подозрительное поведение не было для них причиной нападать на своего. Ситуация была напряженной и, чего уж там, некрасивой, а Кучики чувствовал, что у него едет крыша – мысли мешались в кучу, сталкивались, он искал ответы и выход из положения, и на все у него были секунды. Доли секунд.
– Кучики-сан! – раздалось вдруг со стороны бокового коридора. – Кучики-сан, смотрите, кого я нашел!
Рукия – или тот, кто притворялся Рукией – у двери ощерилась, синие глаза полыхнули злорадством. Бьякуя отжал кнопку предохранителя, все более уверяясь, что перед ним самозванец и диверсант.
– Йо! – послышалось сзади. Это беззаботное приветствие, эта недопустимая расслабленность шибанули по и без того расхристанным чувствам Бьякуи почище лазерного пучка, но позволить себе отвлекаться он не мог.
– В сторону! – рявкнул Кучики, очень надеясь, что рыжий придурок не полезет выяснять отношения прямо сейчас, а для разнообразия послушается. Надо отдать Ичиго должное, интуиция у него работала на совесть – он припал на колено, одновременно выхватывая пистолет и целясь в противника. И только потом рассмотрел, в кого целится.
– Сдурел? – напряженным голосом спросил он у Бьякуи, не сводя глаз с фигуры у двери.
– Это не Рукия, – отрывисто бросил Кучики.
– Вот же гады, – почти нежно проговорил тот, кто выглядел как она, – откуда вы такие умные взялись, а?
Дальше все было быстро и ярко, а также громко и не менее нелепо, чем вся эта операция. Шпион – или кто он там? – выстрелил, бойцы шарахнулись в стороны, причем как раз в тот момент, когда к месту действия выбрался один из рядовых с бесчувственной Рукией на плече. Бьякуя успевал либо выстрелить в ответ, либо оттолкнуть идиота – и он выбрал второе. Острая, жгучая боль прошила, кажется, грудину, запахло паленым мясом и тлеющей синтетикой. Бьякуя, шипя ругательства, которых немало наслушался за двадцать лет службы в полиции, перевернулся, но прицелиться не выходило – рука с пистолетом онемела полностью. Собственно, от него это и не требовалось. Ичиго не приукрашивал свои способности: волна чистой, мощной, незамутненной рассудком реацу впечатала Лжерукию в дверь, буквально распластала по поверхности, нарушая некие слои маскировки. Через шесть с половиной секунд, когда растерявшиеся бойцы вспомнили, что они не истеричные барышни, а ударная сила, вообще-то, и бросились фиксировать задержанного, у порога они обнаружили худого темноволосого мужчину с перекошенным от боли и злости лицом. Бьякуя мазнул по нему плывущим взглядом, и с трудом перевернулся, ища дочь. Рукия, все еще без сознания, бледная и словно прозрачная, лежала на том недоумке, который приволок ее сюда. Сам боец тихо постанывал, неуклюже подрыгивая конечностями – видимо, пытался сгруппироваться и встать.
Бледный и еще более лохматый, чем обычно, Куросаки склонился над Бьякуей – тот молчал, кривил губы и даже порывался подняться.
– Лежи уж, – проворчал Ичиго. – Ну и кто мне тут заливал, что у него нормальный броник, а? Вот и верь после этого людям!
– Какой дали, такой и надел, – проскрипел Кучики, хватаясь здоровой рукой за рукав рыжего. – Помоги встать! И не хлопай ушами – там у нас под дверью Эс Нодт валяется! А это такая хитрожопая скотина, что в любой момент…
– Бьякуя! – неверяще выдохнул Ичиго, подхватывая любимого и прислоняя к стеночке. В глазах его читался настоящий восторг: – Ты знаешь такие слова?!
Бьякуя не преминул вылить на головы окружающим поток куда более захватывающих слов. Куросаки впечатлился настолько, что оставил его в покое и отправился контролировать, как там зафиксировали задержанного. В конце концов, это действительно был важный пленник, и выкинуть он мог любой финт. Тем временем еще один поверженный герой выбрался из-под Рукии, помотал башкой и снова водрузил девушку на плечо. На Бьякую он старался не смотреть, потому что Кучики все это время не молчал, доступным и глубоко нецензурным языком объясняя своей группе, кто они такие есть на самом деле. Парни возмущенно пыхтели, шли пятнами, но стойко молчали, ибо командир не сказал ни слова неправды. Как ни крути, а действительно растерялись, от луча шарахнулись, как благородные девицы от мыши, и вообще…
Лазарет организовали в парадном холле дворца, несерьезными веревочками и ободранными с окон занавесками огородив довольно большое пространство. Пока Бьякуе распаивали спекшиеся под лазером сосуды, сшивали ткани и накладывали повязку, он держался, иногда шипя сквозь зубы, и резким тоном требовал у сосредоточенного медика объяснить, что с его дочерью. Девушка отмалчивалась сколько могла, но когда голос пациента из просто неприятного стал откровенно угрожающим, она пообещала «щас вкатить анестезию, чтоб не мешал», и Бьякуе пришлось заткнуться. Через пару минут появился Ичиго, едва не сдернувший к демонам занавеску, и радостно сообщил, что всё пучком, бояться нечего, у юной Кучики просто истощение реацу, это быстро лечится: пара дней под капельницей – и будет как новенькая. Его даже не обеспокоил тяжелый взгляд встревоженного родителя, настолько он верил в родную медицину. На язвительные комментарии к его необоснованному оптимизму Куросаки только склонил на бок голову и произнес:
– Бьякуя.
Сказано это было каким-то таким тоном, что Кучики почувствовал себя пристыженным и кочевряжиться прекратил. Правда, он тут же попытался встать и продолжить полезную деятельность, но организм именно в этот момент решил, что с него хватит. Или просто антибиотики встретились в крови с анальгетиками и прочими загадочными веществами и решили встречу бурно отпраздновать, но вырубился Бьякуя мгновенно.
Ичиго поймал падающее тело, аккуратно пристроил на койку и растерянно обернулся к медику.
– Исанэ, что ты с ним сделала?
Девушка невинно округлила глаза и заверила, что восемь часов здорового сна еще никому не повредили. И ушла.
Проснулся Бьякуя на рассвете – по крайней мере, внутренние часы опознавали это время как начало дня. Вокруг было тихо и сонно. Где-то в другом конце холла слышались приглушенные голоса и негромкие шаги. Кто-то переставлял то ли мебель, то ли еще что. В неудобном офисном кресле рядом с кушеткой Бьякуи спал Ичиго, все еще не снявший свою поджаренную амуницию. Кучики на пробу пошевелился, определил, что может не просто двигаться, но и делать это вполне активно, однако в своем углу завозился Куросаки, через его усталое лицо пробежала судорога, и Бьякуя решил пока не тревожить парня. А значит, надо спокойненько полежать и подумать.
К счастью, долго бездельничать не пришлось. За соседней занавеской тоже зашебуршали, было слышно, как льется в стакан вода, потом пациента по соседству явно поили, сопровождая это ворчанием и укоризненным бубнежом. Если на упреки и отвечали, расслышать этого не удалось. А еще минут через пять и необходимость отпала: пришел Айзен, отдернул занавеску, растолкал Ичиго, согнал его с кресла и уселся сам. Выглядел он уставшим, но довольным.
И рассказал, что удалось выяснить за прошедшую ночь. Среди верхушки Вандеррейха были квинси, преданные Императору по зову сердца, и долгие годы после его смерти продолжавшие служить идее. А были и те, кто рассматривал свою службу как хорошо оплачиваемую работу с определенными привилегиями. После победы над Нихоном став в одночасье не просто соратниками победителя, но и сановниками в высоких чинах, эти товарищи не пожелали терять приобретенные блага, и авантюру с временным оживлением Яхве Баха решено было осуществлять. С «идейными» удалось договориться, играя на их вере в память о великом Императоре.
Однако время шло, кое-что забывалось, кое-что переставало быть удовольствием и превращалось в рутину, да и управление целым континентом оказалось не забавой, а тяжелой и сложной работой. Тем более что население не слишком рвалось проникаться величием квинсийской идеологии и добровольно выполнять все распоряжения. Так и получилось, что около десяти лет назад некоторые представители военной элиты задумались о возвращении домой. Оставшийся в рядах Готей-13 Кёраку просто как-то раз во время пьянки подкинул кому-то идею, что вот они тут чужой страной занимаются, а кто же в Мезоамерике руководит? Наутро протрезвевшие квинси осознали масштаб поставленного вопроса и рьяно взялись его решать. Рьяно, но не эффективно, потому что оставшиеся без руководящей длани мезоамериканцы вновь ощущать ее давление на себе не пожелали. И тогда Вандеррейх раскололся на две фракции.
Одна часть выступала за укрепление позиций на Нихоне, за ужесточение законов, усиление пропаганды и более строгий режим в целом. И, естественно, за то, чтобы никуда с цветущего Нихона не дергаться. Вторая считала, что здесь можно оставить ограниченный контингент, в управленцы выбрать побольше местных, только контролировать их усиленно, а самим вернуться домой и, если не править там, то просто наслаждаться дивидендами с нихонской кампании как частным лицам. Споры велись долгие и жаркие, и «возвращенцы» начали перевешивать… И тогда Эс Нодт перешел к решительным действиям.
Уж кому-кому, а ему ни в коем случае нельзя было возвращаться в Мезоамерику. Мало кто сознавал реальное положение вещей, и Нодт был одним из них. Он прекрасно понимал, что нихонский поход был затеян Яхве не столько ради славы и величия, сколько ради спасения собственных шкур от гнева и агрессии родного народа, успевшего настрадаться под рукой Императора и люто его возненавидеть. Равно как и его приспешников. Всем им, ушедшим с главным квинси на Нихон, дома грозила расправа, потому что оставшиеся там подданные и не думали забывать, как из них выкачивали налоги, реацу и даже саму жизнь. Особенно хорошо некоторые несознательные граждане Мезоамерики помнили в лицо правую руку Императора по имени Эс Нодт, руководившую ежегодными отборами людей «для нужд государства». Стоит ли уточнять, что ни один из этих людей не вернулся домой, и это отпечаталось в памяти их семей и друзей?..
Хашвальт попался как младенец. Эс Нодт пришел якобы поговорить о сложившейся ситуации, принес двенадцатилетний виски… и прочухавшийся вскоре юный Командор обнаружил себя в камере без окон, куда регулярно наведывался его коварный тюремщик, чтобы выкачать реацу, загрузить ее в хитрое устройство и навесить на себя голограмму. И под видом самого Хашвальта руководить Готеем. Он не убил Юграма только потому, что ему нужна была живая духовная энергия. Будь иначе, он надел бы на себя облик Императора и взгромоздил бы на трон собственную задницу.
– Я правильно излагаю? – после недолгой паузы уточнил Айзен, пристально глядя на соседа Бьякуи. Кучики повернул голову и присмотрелся. На узкой койке рядом с ним лежал бледный, истощенный, замученный Юграм Хашвальт. Рядом сидел и грозно сопел Базз Би, чьи угрюмые взгляды и агрессивный оскал Айзен успешно игнорировал.
Сил у бывшего Командора хватило только на то, чтобы согласно прикрыть глаза. Айзен кривовато улыбнулся и не стал дальше издеваться над потерпевшим.
– А зачем он вернулся? – подал голос Ичиго, внимательно слушавший рассказ и даже ни разу не перебивший.
– За золотом, – пожал плечами Айзен. – Ему так долго все удавалось и сходило с рук, что он обнаглел и уверился в собственной неуязвимости. Мало ему было просто унести ноги! Решил, что драпать надо с комфортом, а для этого денежки нужны. И так как ни в Мезоамерике, ни на вольных островах, ни на побережье Антарктиды нихонская криптовалюта не в ходу, надежнее всего нахапать золота – оно-то везде в цене! Вот и ломился в хранилище… Кстати, смелое и оригинальное решение: разместить казну не в бронекамере какой-нибудь, в подвалах там, а в неиспользуемом крыле дворца, в обычной, в общем-то, комнате… Защита, конечно, стояла, но не самая действенная. Будь у Нодта побольше времени, все бы у него получилось. А так пришлось тратить время на маскировку… к слову, Кучики-сан, Рукию он встретил случайно, девочка просто бежала с донесением и наткнулась на незнакомца. И реацу он у нее не всю выпил тоже потому, что время поджимало. Можно сказать, повезло. Он так торопился, что бросил девушку прямо там же, где сооружал себе ее голограмму, и пошел грабить.
– А чего этот козел своих денег не хапнул? – прорычал Базз, пристраиваясь в изголовье у Хашвальта. Айзен проследил, как тот укладывает Юграма спиной к себе на грудь и обхватывает руками, вздохнул и пояснил:
– А как? Он от ваших дал дёру в чем был, только этот маскировщик с собой и унес. А потом все его комнаты и терминалы опечатали – ваши же и опечатали. Ну, а после уже пришли мы. Видимо, Нодт решил, что пока тут неразбериха и свойственный штурму бардак, он тихонечко ломанет защиту, возьмет, сколько сможет, и так же тихонечко удалится. Не вышло.
– Что с Рукией? – хрипло спросил Бьякуя, откидываясь на подушку.
– Все с ней нормально, – быстро заверил его Айзен, наградив сочувствующим взглядом. – Небольшое истощение реацу, которая очень скоро восстановится. На ней даже травм не обнаружили, если не считать синяков от падения. Но это уже ее после роняли…
Бьякуя скрипнул зубами, мысленно обещая себе найти «спасителя» дочери и поговорить с ним по душам. Судя по понимающей усмешке коллеги-капитана, препятствовать ему не будут.
Айзен тем временем переключился на квинси. Он рассчитывал кое-что обсудить с Хашвальтом, но тот был так слаб, что и говорить-то толком не мог. Баззард шипел, пронзал победивших нихонцев яростными взглядами и всем своим видом демонстрировал, что за своего ненаглядного Юграма порвет всех. И длилось это, пока натешившийся чужой растерянностью Айзен не заверил, что к бывшему Командору и его защитнику никаких репрессий применять не планируют. В конце концов, бежавший из Сейретея Баззард Блэк (который считал, что любимый его бросил! А оказалось, любимого спасать надо было!) в геноциде нихонцев и прочих отвратительных вещах замечен не был, равно как и сам Хашвальт. И если достопочтенный Юграм-сан согласится сотрудничать, ему не грозит ничего, кроме исправительных работ каким-нибудь младшим писарем в течение ближайших ста-двухсот лет. Хашвальт воздохнул и согласно трепыхнул ресницами.
– Вот и ладушки! – обрадовался Айзен, поднимаясь. – Выздоравливайте, а у меня дел много, наши герои там уже переругались все…
– Что, власть делите? – ехидно бросил ему в спину Базз Би.
Айзен повернулся, сдвинул очки на кончик носа и внимательно посмотрел на остряка поверх линз. Когда тот в достаточной степени смутился, бывший капитан соизволил ответить:
– Великие с вами! Отбиваемся от этой чести, как можем! На министерства и прочие службы еще согласны, а вот верховную власть пока никому втюхать не удалось… Кстати! Кучики-сан, вы же аристократ! Не желаете возглавить Совет?..
Бьякуя очень достоверно изобразил глубокий обморок. Айзен хмыкнул, пробормотал что-то вроде «я так и знал» и ушел.
Как только его шаги стихли в отдалении, Бьякуя резво сполз с койки, с помощью Ичиго натянул куртку и ретировался из лазарета. У него тоже было много дел. Ему просто жизненно необходимо было увидеть Рукию, убедиться, что масштаб трагедии не преуменьшают и все действительно поправимо, найти Абарая и отвесить ему люлей за то, что плохо присматривает за женой. Также надо было наведаться в поместье, посмотреть, что от него осталось – и осталось ли хоть что-нибудь, – и удостовериться в сохранности Хранилища. А еще неплохо было бы поесть, умыться и найти уборную.
========== Часть 11 ==========
Сой Фон была права: первым делом имущество пропавшего Кучики-тайчо конфисковали, а счета арестовали и обчистили, причем неизвестно, в какой последовательности. Новое правительство, на скорую руку состряпанное Сопротивлением из бывших капитанов, генералов и прочих королевских служащих, устами Урахары пообещало все вернуть, но Бьякуя хорошо представлял себе, сколько на это уйдет времени. Если они до сих пор не смогли решить, кто же будет вещать по общественным каналам для народа… Пока эту невиданную честь перекидывали друг на друга Ямамото и Айзен. Попытались приспособить Баррагана, но тот повертел пальцем у виска и спросил, с какой радости арранкар должен стать лицом нихонского правительства и чем он тогда будет отличаться от Яхве Баха? К разумному пожилому вояке прислушались и обратили внимание на Унохану Рецу, освобожденную из дворцовой темницы. Бывший лейб-медик королевской семьи и, по слухам, официальная фаворитка последнего Короля Душ проделала тот же жест – пальцем у виска – и попросту послала гениев по всем известному адресу. Урахара отбрехивался тем, что у него несолидные манеры, уж лучше тогда Ичимару… Услышавший это Гин с такой скоростью закопался в глубокое подполье, то есть в дебри правительственных электронных систем, и завязал на себя столько узлов, что снять его хоть с одного направления было равносильно новому Падению. А между тем обращение к нации было жизненно необходимо: Яхве Баха надо было хоронить, новых руководителей государства представлять народу, объявлять об изменениях… Короче говоря, не до финансовых проблем простых смертных.
Тем временем весна расцвечивала Сейретей в яркие краски и ослепительное солнце. Старые сакуры в саду были усыпаны нежными бледно-розовыми лепестками, промытый дождями воздух наполнял легкие радостной, будоражащей свежестью. В кронах, невидимые за буйным цветением, звонко и как-то оптимистично гомонили птицы. Бьякуя закрыл глаза и запрокинул голову. Так, не видя того, что стало с домом, можно было хотя бы на миг насладиться ханами.
– Твою ма-а-ать, – протянули сбоку, и Бьякуе пришлось снова смотреть на этот мир. Он недовольно покосился на Ичиго, который замер рядом с ним на границе газона и песочной площадки, и в растерянности тёр затылок. – Ну ни хрена ж себе!
– Не выражайся, – проворчал Кучики.
Куросаки перестал чесать в затылке, внимательно посмотрел на Бьякую и тихо спросил:
– Ты очень расстроился?
Вопрос был дурацкий. Как должен чувствовать себя человек, который вернулся домой, а дома нет? В прямом смысле – нет. Ограда, сад, даже клумбы и искусственный прудик есть, а вместо дома – та самая песчаная площадка, на краю которой они сейчас стояли. Кое-где из утоптанного песка торчали коммуникационные выводы, с противоположной стороны скромненько ютился канализационный люк, но больше о жилье ничто не напоминало. Впрочем, Бьякуя знал, что Ичиго понимает его, а вопрос – это такое завуалированное сочувствие. Поэтому он коротко пожал плечами и глухо произнес:
– Библиотеку жалко.
– Что, хорошая была?
– Двадцать восемь поколений собирали.
Ичиго уважительно присвистнул и отстал. Побрел по периметру площадки, изредка попинывая камешки.
– Слушай, – вскоре донесся его голос, и Бьякуя снова вынырнул из задумчивости. – А подвал у тебя был? И этот… как его?.. фундамент? Их чего, тоже срыли?
Кучики вздохнул. Похоже было, что дом не разнесли, как он сначала подумал, а куда-то телепортировали, чтобы спокойно изучить его жизнь, не привлекая внимания соседей и прохожих. Хотя Ичиго был прав – на месте дома должен был остаться солидный котлован, а тут ровненькая площадка, заботливо присыпанная песочком. В таком случае был даже шанс, что со временем удастся вернуть кое-что ценное или памятное. Вопрос только в том, будет ли куда возвращать. Хорошо еще, что он отдал многие личные вещи слугам, когда «выгонял» их. Уж Шимару-сан и Марико-сан точно ничего не потеряли, не выкинули, не позволили отнять. Надо будет только хорошенько попросить у них прощения, чтобы не держали зла на глупого хозяина, не обижались на хамство. И взять у них фотографии родителей, дедушки, Хисаны… Бьякуя повернул голову туда, где бродил Ичиго. Еще надо будет рассказать Куросаки о погибшей матери Рукии. Да и самой девочке тоже не помешает узнать больше. Отвлекшись от размышлений, Бьякуя вдруг обнаружил, что воспоминания не причиняют той глухой боли, что терзала сердце столько лет. Ее место заняло теплое, почти приятное ощущение легкой ностальгии и трепетной памяти. Улыбнувшись, он побрел через песочный участок вслед за рыжиком.
И ближе к противоположному краю провалился почти по пояс. Чертыхнувшись, Бьякуя попытался ухватиться руками за поверхность, но песок подло осыпался вниз, грозя похоронить невнимательного пешехода заживо.
– Ах ты ж твою мать! – раздалось сверху, за руку крепко схватили, потянули вверх… Далее, отплевываясь и изрыгая ругательства, рядом с Бьякуей барахтался уже и Куросаки.
– Не трепыхайся! – потребовал Бьякуя, придержав Ичиго за плечо. – Только хуже сделаешь. Видишь, песок куда-то уходит? Я не знаю куда и сколько там места. Еще засыплет нас совсем.
– Да демоны!.. – Ичиго перестал дергаться и потер пока еще свободной рукой лицо. – Ты как? В рану не попало?
Не ответив, Бьякуя задрал голову и осмотрелся. Где-то в саду бродил Ренджи, но Кучики сильно подозревал, что спасательные меры со стороны Абарая закончатся еще одним увязшим в песке. Значит, звать его не имеет смысла. Самим можно попробовать выбраться с помощью кидо, вот только знаний Бьякуи пока может на это не хватить, а Куросаки совершенно не способен рассчитать силу приложения энергии.
Видимо, что-то такое же прокручивал в голове и Ичиго. Он провинтился сквозь песок к Бьякуе, обнял его, прижав голову к своему плечу, и сказал:
– Глаза закрой.
Возражать было некогда: у Куросаки слово с делом не расходилось. Скрипнув зубами, Бьякуя зажмурился, и вовремя – поднятый духовным давлением юного героя песок волнами и фонтанами раскидало во все стороны. Через полминуты они стояли на дне довольно глубокого котлована. Ичиго фыркал и плевался. Бьякуя степенно вытер лицо рукавом, посмотрел наверх и поджал губы.
– Ты мне весь сад песком засыпал, – сказал он.
– Да? Кхе-кхе… тьфу! Подумаешь! Разровняем, семенами присыплем – газончик будет. Тьфу, зараза!
– Садовод, – с сарказмом протянул Бьякуя, вытрясая песок из волос. – Аграрий нашелся! Тьфу! Действительно, везде залезло… тьфу… кхе-кхе…
– Тайчо?! – взволнованно заорали сверху. – Тайчо, вы где? Куросаки, придурок, что ты там натворил?!
Бьякуя усмехнулся, Ичиго скорчил жалобную рожицу.
– Вы с ним даже мыслите одинаково, – поплакался он, – чуть что – сразу «Куросаки»!
– Наверное, в этом что-то есть, – Бьякуя отвернулся, чтобы не обижать парня ироничной улыбкой, и присмотрелся к утоптанной земле под ногами. Интересно, куда же все-таки утекал песок, когда они потревожили эту шаткую систему? Ага, вот оно – дополнительный отвод рядом с канализационной трубой, заборная решетка на самом нижнем уровне бывшего подвала. Та-ак, значит, отсюда можно рассчитать…
– Я ревную, – сообщил из-за спины Ичиго. Бьякуя на это только угукнул, отмеряя шаги. Заинтригованный Куросаки умолк и топтался сзади, с любопытством вытягивая шею.
Когда Бьякуя остановился практически вплотную к западной стене котлована и стал закатывать правый рукав, у Ичиго сделались круглые-круглые глаза и даже, кажется, нос вытянулся, так ему было интересно. Лукаво улыбнувшись, Бьякуя подмигнул, надавил на зашитый под кожу чип и пустил по предплечью слабенький импульс реацу. Наконец-то он понял, зачем его, еще совсем маленького, дедушка заставил зазубрить два непонятных слова. Конечно, Гинрей обещал со временем объяснить их значение и то, для чего они нужны, но то ли не успел, то ли в чем-то засомневался. Зато теперь Бьякуя с легким сердцем мог управлять своей духовной энергией, зная вербальный компонент, необходимый для полного контроля.
– Чире, Сенбонзакура!
У самых носков его ботинок дрогнул грунт, задрожал контур потайного люка – и с почти человеческим кряхтением открылся проход в святая святых поместья Кучики.
– Не нашли, – с удовлетворением констатировал Бьякуя, отпинывая в сторонку комок земли.
– А что там? – благоговейным шепотом уточнил Ичиго, подходя ближе и укладывая подбородок на плечо Бьякуи.
– Хранилище, – просто сказал тот.
– Хранилище? Чего храним?
Кучики фыркнул, легонько ткнул оболтуса локтем в живот и сделал строгое лицо, поворачиваясь.
– Мудрость веков, – важно проговорил он и одарил Куросаки нарочито гордым взором. Тот свел брови над переносицей, шмыгнул носом и с сомнением покосился на дыру в земле.
– Там? – недоверчиво уточнил он.
Бьякуя только покивал. Сомнения мальчишки, написанные на лице крупными каллиграфическими иероглифами, было легко понять. Технологии так давно и так надежно увели человечество от хранения информации на старинных носителях, что юные поколения уже и не знали, как это – большие пространства для книг, свитков, художественных полотен…
– Ничего, – тщательно скрывая добродушную насмешку в голосе, произнес Кучики, – я тебе все покажу и объясню.
– А оно мне надо? – едва слышно проворчал Ичиго.
Бьякуя ухватил его за ворот куртки, дернул вниз – Куросаки был немного выше – и прищурился.
– Ладно-ладно! – быстро заговорил рыжий, торопясь успокоить нервного возлюбленного. – Как скажешь! Только не злись!
– Так-то лучше, – все еще изображая сурового аристократа, снисходительно вымолвил Бьякуя. И, шкодливо улыбнувшись, коротко мазнул губами по щеке Куросаки.
– Целуетесь? – ехидно вопросили сверху. Бьякуя затрясся от смеха, уткнувшись в плечо Ичиго, а тот задрал голову и грозно объяснил Ренджи, что именно с ним сделает, когда выберется из этой ямы. – Да ладно тебе, – отмахнулся Абараи, – можно подумать, я чего-то не видел! Выбирайтесь уже. Стемнеет скоро, а нам еще ночлег искать.
При этих словах Бьякуя тяжко вздохнул и отлепился от своего альфы. Ренджи был прав: найти место для ночлега еще только предстояло. Он-то надеялся, что эту ночь его новая семья проведет в его доме, но не судьба…
– Чего тут думать? – отозвался Ичиго. – На Саян вернемся. Там же никто ничего не разрушил, думаю.
– О! – задумчиво изрек Абараи. – Мысль! – и медленно ушел в сад, видимо, мысль эту обдумывая.
Они действительно отправились ночевать на Саян, где встретили таких же бездомных Шиффера с Орихиме и Укитаке с Кёраку, которого Джууширо просто не мог отпустить от себя после многолетней разлуки. А еще ему очень хотелось показать любимому, как он жил все эти годы. Наблюдая за тем, как Укитаке таскает капитана по пещерам, увлеченно рассказывает, что вот эту шкуру добыли вместе Мугурума и Джируга, а вот этот ковер плели девочки Тии Харрибел, а вон тот голопроектор для просмотра фильмов из разобранной гладильной машины и досингулярного кинескопа соорудил Соуске-тян, Бьякуя вдруг подумал, что горный хребет стал для большинства нихонцев настоящим домом и расстаться с ним будет очень тяжело.
К слову, жилой комплекс внутри скального массива не выглядел ни покинутым, ни даже замершим. В столовой пещере пахло выпечкой и жареным мясом, между столами сновали совсем мелкие дети – Кучики узнал зеленые волосы и картонную маску капризной Нелл, – в ожидании ужина уже расселись несколько арранкар, сегодня не занятых на дежурствах на улицах Сейретея и во дворце. Строгая и очень серьезная Юзу давала ценные указания невысокому юноше, груженому бадейками, контейнерами и термосами: для тех, кто оставался на Нихоне, паёк готовили здесь и передавали через сенкаймон.
Ни короткий миг у Бьякуи мелькнула подленькая мыслишка не заморачиваться восстановлением дома, а остаться жить здесь, каждый день мотаясь на службу с помощью духовной энергии. Однако позволить себе подобную слабость он не мог, а потому и всерьез задуматься о такой возможности себе не дал. Тем временем Юзу без лишних разговоров накрыла стол для новой группы голодающих, и всякие мысли надолго покинули голову Бьякуи – готовила сестренка Ичиго отменно.
Они и ночевали в своих прежних комнатах, и разумеется, Ичиго пришел к Бьякуе, не очень-то интересуясь мнением хозяина. Бьякуя всерьез вознамерился было дать отпор, рассказать о беспримерной наглости, напомнить о таком понятии, как личное пространство, но его так бережно устроили на твердом и все же удобном плече, так заботились, чтобы не потревожить рану, что возмущаться и возражать было попросту глупо. Задремывая, Бьякуя сонно думал, что в его жизнь вломились без спросу, обосновались там достаточно бесцеремонно, но не натоптали и удрали, а наоборот – как-то расставили все по местам. Придали унылому течению дней некую пикантность, наполнили их смыслом. Отделить Ичиго от Рукии и Ренджи было совершенно невозможно, а дочь с мужем от себя – просто смерти подобно. А надо ли? – было последней мыслью перед тем, как сон окончательно сморил уставших мужчин.
Тела Императора и Эс Нодта кремировали без лишнего шума и пафоса, особо упорствующих в верности Яхве Баху оставили пока в застенках, погибших бойцов с обеих сторон похоронили по всем правилам, с почестями и салютом, и жизнь на Нихоне потекла своим чередом. Айзен, которому таки всучили управление государством, наотрез отказался начинать новую королевскую династию, и пришлось правительству в темпе свадебного марша изобретать конституцию для Республики. Бьякуя, как представитель старинной аристократии, тоже не отвертелся от общественно полезной должности и совмещал руководство своим же шестым следственным отделом с кураторством над группой юристов, формулировавших законопроектную базу в секторе социальной защиты. Если бы тем же не занимались Укитаке, Харрибел и Оторибаши, он бы точно свихнулся, а так – просто уставал, как собака.
