Текст книги "Практическая евгеника (СИ)"
Автор книги: Bazhyk
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== Часть 1 ==========
Кучики Бьякуя смотрел на скорчившуюся по другую сторону стола девчонку и испытывал естественную брезгливость пополам с жалостью. Вообще-то, разумеется, как старший следователь он не мог ни сочувствовать пойманной террористке, ни вовсе испытывать к ней хоть какие-то эмоции. Однако соплячка была настолько щуплой и заморенной, словно уже побывала на допросе во Втором отделе или прошла «курс» в Двенадцатом.
Ростом террористка была – хорошо если в прыжке достанет ему до плеча. Шейка тоненькая, плечики узкие, грудь… кхм… ну, анатомически она там присутствовала, но визуально никак о себе не заявляла, мордашка детская. И выражение на этой мордашке – на утренниках в инкубаторах выступать. В роли помидора-статиста, третий ряд кордебалета. И что ее в активисты Сопротивления понесло?
Кучики мучился с этой невзрачной дурочкой уже третий час. На все его вопросы она молча поджимала разбитые губы или устало прикрывала покрасневшие глаза. Веки были прозрачные, с тонкими голубыми прожилками – кажется, Бьякуя слишком хорошо изучил их узор. Хвала Великим, она хоть вещать не пыталась, а то ведь в практике капитана попадались активные идеологи антипрогресса, свято веровавшие, что могут переубедить кого угодно.
Увы, результатом допроса был одинокий вывод: у мелкой, хилой на вид террористки оказался стальной хребет, недюжинная выдержка и железобетонная воля. Что мог, Кучики сделал. Дальше протокол предусматривал допрос с пристрастием у Сой Фон, а если и она не добьется результатов, за дело извлечения информации возьмется Куроцучи с его глубоко научными и вопиюще негуманитарными технологиями. Однако капитан медлил, конвой не вызывал. Сидел и смотрел на задержанную.
– Пить хочешь? – спросил он неожиданно для самого себя.
Девчонка вздрогнула, медленно подняла голову с огромными от удивления глазами. Моргнула несколько раз, пересохшие губы с запекшейся на них кровью шевельнулись. Бьякуя немного склонился вперед, пытаясь расслышать ее слова. Однако упрямая узница снова уронила голову – вдоль впалых щек свесились растрепанные волосы.
– Ну и дура, – устало пробормотал Бьякуя, проводя пальцем по сенсорной панели. Створки электронных седзи сдвинулись, открывая проем, безликий конвой ртутью просочился в допросную. Вздернутая на ноги террористка безвольно качнулась, худые плечи ушли вперед из-за скованных за спиной рук.
– Хинамори Момо, – проговорил Бьякуя, передавая старшему конвоиру планшет с протоколом допроса. – Задержана за нападение на генетическую лабораторию Шестого сектора, на вопросы не отвечает, воли к сотрудничеству не выказывает. Рекомендовано, – он покосился на девчонку. Та смотрела на него пристально, слегка прищурив воспаленные глаза. Бьякуя сглотнул; голос внезапно осип. – Рекомендовано допросить с применением воздействия второй степени.
Конвоир молча отдал салют, принял планшет… и тут девчонка рассмеялась, хрипло и нервно. Сотрудники следственного комитета уставились на нее в легком изумлении.
– Кармические пинки никто не отменял, – сквозь скрежещущий смех выдавила задержанная. – Будет и тебе воздействие второй степени!..
– Угрозы представителю Закона при исполнении, – холодно произнес Кучики, разом утратив те робкие зачатки сочувствия, что мешали нормально допросить нахалку. Конвоир споро застучал стилусом по экрану планшета, дополняя список ее прегрешений.
Хинамори увели, и Бьякуя неторопливо удалил салфеткой следы своего пребывания за столом. В мире, где биотехнология и геномика идут на три шага впереди социологии, практической морали и вообще любой этики, не пристало разбрасываться биологическим материалом, даже если это отпечатки пальцев на поверхности общего пользования. А то рискуешь через пару лет встретить где-нибудь на улице себя во всей красе ускоренного клонирования.
– Кто это? –голос, прозвучавший от открытого проема, мог бы принадлежать молодому человеку, но Бьякуя знал, что Хицугая, капитан Десятого отряда Охраны Правопорядка, выглядит как подросток. Очень хмурый, абсолютно седой подросток. Еще один генетический сбой, произвольная мутация. Маленький капитан был моложе Кучики всего на семь лет – ничтожный срок для тех, чья средняя продолжительность жизни измеряется столетиями. Сам Бьякуя тоже считался непозволительно молодым для своей должности, однако потомственные навыки давали возможность нести службу безукоризненно.
– Очередная дура, – сухо отозвался капитан следственного отдела. – Разворотили лабораторию в Шестом секторе, выпустили несколько рейгаев и с десяток приговоренных к экспериментам. Сейчас Зараки носится по всему Сейретею, ищет сбежавших.
– Ясно, – не менее сухо обронил Хицугая, и Бьякуя посмотрел на него. Юный капитан напряженно следил глазами за удаляющимся конвоем и тоненькой фигуркой в середине.
– Капита-а-анчик!!! – из-за угла вырулила лейтенант Мацумото, неунывающая, вечно юная и прекрасная. Ее идеальное лицо светилось радостью, голубые глаза сияли, восхитительные светлые волосы густой волной ниспадали на впечатляющий бюст. – А я вас ищу! – пропела Мацумото, распахивая объятия и направляясь к своему начальству.
Мелкое начальство привычно увернулось от удушающего захвата, недовольно забурчало, деловой походкой двинуло прочь от жизнерадостной подчиненной. Бьякуя проводил их глазами, закрывая допросную.
Лучезарное счастье Мацумото Рангику никого не обманывало: весь Готей знал, что красавица-лейтенант давно и прочно сидит на анксиолитиках и энтактогенах. С тех самых пор, как несколько лет назад ее жених не вернулся из рейда в дальние районы Руконгая. Примерно за полгода до этого Сопротивление развило особенно бурную и, что удивительно, довольно успешную деятельность. Вылезло из руконгайских трущоб, добралось до Белого Города, уничтожило с полсотни прекрасно оборудованных и не менее прекрасно защищенных лабораторий и производственных комплексов, развернуло активную пропаганду… Сначала их не восприняли всерьез, потом попытались задавить силами быстрого реагирования. В конце концов, пришлось разрабатывать целую стратегию, вести тщательную подготовку, координировать действия всех отрядов и подразделений в ходе операции зачистки. Тогда-то, загоняя раздавленных сопротивленцев в угол, выкуривая их из подземных нор и полусгнивших развалин, и пропал Ичимару Гин. Тогда же не вернулись капитаны Айзен и Тоусен. Военизированной полиции Готей-13 их до сих пор не хватало.
Дома было стыло и пусто.
Старинный особняк стоял в вишневом саду, и весной можно было любоваться цветением сакур, даже не выходя на энгаву. Традиционная планировка умело скрывала совершенство суперсовременных материалов, мимикрировавших под натуральное дерево и изразцы ручной работы. В особняке было множество прекрасно обставленных комнат, большие гостиные с самым разнообразным дизайном. Была шикарная столовая, где могли бы одновременно принимать пищу человек восемнадцать, и никому не было бы тесно. Был бассейн на заднем дворе, был волшебный горячий источник, и даже знатоки принимали его за природный. Была чудесная, веками и многими поколениями собранная библиотека с редчайшими экземплярами книг, свитков и электронных носителей. Бьякуя мог бы гордиться не только древними флэшками со сборниками наивной досингулярной фантастики и любовной прозы, но и восстановленными по доисторическим чертежам средствами для их чтения. Мог бы, если бы ему было до всего этого дело.
В своем роскошном особняке он жил совершенно один. Не считать же двоих слуг и десяток роботов!
Бьякуя сдержанно вздохнул и направился в библиотеку. Есть не хотелось, но можно заказать успокаивающий чай и несколько сэндвичей, посидеть в мягком кресле под старинной, с желтым светом лампой. Полистать что-нибудь древнее и захватывающее. Несмотря на приобретенный с годами иммунитет к странностям и нелогичному поведению людей, последний из рода Кучики не переставал удивляться невероятным событиям прошлого.
Плоский робот-поднос вкатился с дымящимся чайником и прикрытой колпаком тарелкой как раз в тот момент, когда хозяин дома остановил свой выбор на относительно современной Хронике Сингулярности. Право слово, что за возраст для книги – пара сотен лет? Бьякуя устроился в мебельном анахронизме, перекинул одну ногу через широкий подлокотник, раскрыл книгу и от души вгрызся в бутерброд.
Введение было стандартным. Кажется, впервые его написали около полутора тысяч лет назад, да так и копировали из издания в издание. Примитивная цивилизация Древних людей, отказавшаяся от духовных и ментальных технологий в пользу механики и электроники. Бурный технический прогресс, приведший к кардинальным изменениям климата. Жалкие попытки отдельных личностей воззвать к разуму и рациональному использованию природных ресурсов. Войны – глобальные, жуткие – за те самые ресурсы и территории, и мелкие, локальные, за пропитание и ради быстрой наживы. И пресловутый технический прогресс. И изменения климата. И неспособность договориться об этической стороне вопроса. И прогресс…
К технологической сингулярности древнее человечество приблизилось примерно одновременно с астероидом, прилетевшим из глубин космоса с какой-то запредельно астрономической скоростью и прохлопанным научным сообществом из-за очередной войнушки. Небесное тело было не такое уж и большое – не размером с остров и даже не со средних размеров город. Однако шандарахнуло оно так, что пропороло земную кору, взбаламутило верхнюю мантию и расплавилось едва ли не на подходе к внешнему ядру. Каким-то чудом планету не разорвало в клочья, и вот тут люди опомнились. Те, кто выжил после землетрясений, извержений, цунами и прочих радостей планетарной катастрофы, схватились за головы и принялись генерировать идеи по спасению человечества и общего для всех дома.
Бьякуя не очень разбирался в научной терминологии, места, где в подробностях описывался процесс усмирения земного ядра, замедления конвективных потоков и все такое прочее, обычно прочитывал по диагонали. Факт оставался фактом: Голубую планету спасли. Не дали развалиться на куски, удержали на месте атмосферу, чудовищными усилиями сохранили кое-какую фауну и флору… Но Земля уже не была прежней.
Остановить движение литосферных плит полностью все же не удалось, и часть протоматерика Евразия ушла под воду. Говорят, тогда же погибла легендарная Австралия, следы которой до сих пор ищут эзотерики-археологи. А вот находившаяся на стыке трех плит досингулярная Япония внезапно выскочила на поверхность вместе с геологическим фундаментом, на котором сидела, и из разбросанных по воде островков превратилась в молодой и неспокойный небольшой континент Нихон.
Конечно, для человека мыслящего все это выглядело несколько… притянутым за уши. Все-таки геологические процессы занимают сотни миллионов лет, а тут жалкая пара-тройка веков – и готов новый материк. Однако до этого в Землю не пуляли объектами размером с десяток-другой футбольных полей, да еще на запредельной скорости. Наверное, можно допустить… Да и технологическую сингулярность не стоит сбрасывать со счетов.
Бьякуя опустил книгу на колени и пустыми глазами уставился в стеллаж с псевдобархатными корешками. Интересно, если бы пресловутая сингулярность не совпала по времени с общемировой катастрофой, если бы жизнь на планете не оказалась на грани исчезновения, если бы сохранение человека как вида не встало перед остатками прежней цивилизации во всей своей остроте, как бы сложилась его жизнь? Возможно, будь они с Хисаной просто мужчиной и женщиной, не родись он омега-положительной особью, они смогли бы прожить вместе отведенные им природой и биотехнологией несколько столетий, завели бы детей, радовались бы внукам, правнукам…
Старший следователь и капитан подразделения мысленно отвесил себе подзатыльник, напомнив один из основных постулатов современной науки: история не знает сослагательного наклонения. Все идет так, как идет. Кто жалеет о прошлом, остается в прошлом. И безнадежно отстает от прогрессивного человечества.
Бьякуя поднялся на ноги, прошелся по комнате, бездумно прикасаясь кончиками пальцев к статуэткам и вазам. Навязчивые мысли не желали покидать сознание. Он был еще совсем мальчишкой, едва перевалившим на четвертый десяток, когда встретил Хисану. Миниатюрная, хрупкая, очаровательная девушка покорила его сердце раз и навсегда. Это было тяжелое послевоенное время: победивший Вандеррейх наводил в Сейретее свои порядки, новый Император Яхве Бах перетрясал ряды выживших противников, отбраковывая особо упрямых и верных прежнему Королю Душ (нелепое старинное название упразднили, как и его носителя). Наверное, семье Кучики повезло: дед был слишком стар, чтобы принимать участие в войне на стороне проигравших, Бьякуя для этого же – слишком юн, а мать и отец погибли при энергетической бомбардировке, от них не осталось даже праха, совсем ничего, что могло бы связать имена двух офицеров со стариком и вчерашним подростком. Вероятно, поэтому Кучики Гинрей, загруженный сохранением фамильной гордости и прежнего состояния, сломленный потерей, о которой никто не должен был знать, допустил, чтобы внук-омега привел в дом жену-омегу.
Кучики взял в руки книгу, но открывать не стал. Эту часть истории он знал слишком хорошо. Можно сказать, на собственной шкуре прочувствовал все прелести ее развития.
Когда усмиренная планета перестала проглатывать куски суши и выплевывать новые, выяснилось, что от тринадцати миллиардов человек осталась всего парочка сотен тысяч. Конечно, условия для жизни были далеки от идеальных, для полноценного выживания населения явно не хватало. И тогда подняли головы затаившиеся в подполье трансгуманисты, евгенисты, постгендеристы и прочие трансгрессивные личности. Под бравурным лозунгом «Рожать должны все! Родить должен каждый!» ученые принялись перекраивать человеческую природу, запихивать репродуктивные функции в мужской генокод, имплантировать в мозг, внутренние органы и даже в эмбриональные стволовые клетки разного рода нанодевайсы, и все это in vivo, совершенно забив на этику, мораль и ценность человеческой жизни.
Человечество как вид едва не кончилось, когда на Мезоамериканском континенте случился небольшой зомби-апокалипсис. Доэкспериментировались. К счастью для Нихона, между двумя молодыми материками лежал Срединный океан. К несчастью для Нихона, в Мезоамерике подвизался на почве наёмничества тогда еще молодой и крайне амбициозный Яхве Бах. Он собрал вокруг себя всех, до кого смог дотянуться, сколотил вполне дееспособную армию агрессивных, голодных, жадных до жизни отморозков и «активное посмертие» прекратил. И оказался единственным сильным руководителем. Объявил себя Императором, очень быстро создал государство размером с континент, установил там прогрессивную диктатуру… Прошло меньше тысячи лет до момента, когда его алчные взоры и загребущие лапы устремились к цветущему Нихону.
Вообще-то, разумеется, думать подобным образом и оперировать подобными понятиями верноподданному Императора не полагалось. Если бы кто-то хотя бы заподозрил Бьякую в возмутительном непочтении к правящему Ками, никакая древность рода, заслуги семьи и лично старшего следователя не спасли бы его от близкого контакта с мастерами допроса. Третьей, а то и четвертой степени воздействия. Но гигантский архив Кучики хранил не только Новейшую историю, и знания из головы было не выкинуть.
В беззаботной юности все эти политические игрища Бьякую не волновали. Он был бессовестно счастлив с Хисаной, смотрел в будущее с оптимизмом и почти забыл о своей омега-природе. Впрочем, она о нем тоже, кажется, забыла. По крайней мере, никакие посторонние феромоны на него не действовали и от любимой жены не отвлекали. Они прожили вместе пять безоблачных лет, с почестями похоронили Гинрея, модернизировали полученный в наследство дом, а потом Хисана забеременела.
Поначалу это казалось счастьем. Но очень скоро стало понятно, что постгендерная генетика сыграла с молодыми людьми злую шутку. Плод развивался слишком активно, хрупкий организм Хисаны не выдерживал эмбриональных сбоев, порожденных двойной омега-хромосомой. Генные инженеры, трансгрессивные геномики, нанотехнологи – никто не мог не то, что облегчить страдания госпожи Кучики, но даже спрогнозировать, как будет развиваться беременность. И тогда, в приступе отчаяния, Бьякуя обратился в Готей-13.
Бывшая оборонительная армия, преобразованная в военизированную полицию, по-прежнему славилась самыми передовыми технологиями и самыми талантливыми учеными. В тайных лабораториях занимались всем, включая репродуктивную эмбриомеханику. Помочь супруге аристократа взялся сам Куроцучи Маюри, руководитель Двенадцатого научного подразделения, директор Бюро Технологического Развития, профессор Академии Наук Сейретея, завкафедрой практической евгеники Нихонского университета. Постигшая его неудача буквально сломила Бьякую.
После того, как Хисану отвели в палату госпиталя, он видел ее еще два раза, последний – через оконное стекло, стоя снаружи под серым весенним ливнем и насквозь промокший. Когда он пришел на следующий день, ему сказали, что его супруга не дотянула до результатов диагностики, и экстренная терапия не помогла. Где-то между многословными извинениями бледной медсестры и визгливыми покаянными воплями Куроцучи сердце молодого человека замедлило свой ход, скукожилось, затвердело, его душа перестала существовать, а жизнь утратила смысл.
И в этот роковой момент его подхватил Кёраку. Едва ли не силой заставил проглотить капсулу легкого энтактогена, вкратце рассказал о преимуществах службы в Готей-13, пообещал если не цель в жизни, то хотя бы занятие, которое отвлечет от горя. Бьякуя согласился молча и равнодушно. За прошедшие почти двадцать лет он не разочаровался в своем тогдашнем выборе, но и особой его ценности не ощутил. Помнил только, что почти двадцать – это девятнадцать лет, десять месяцев и четыре дня. Ах нет, взглянув на часы, подумал капитан, уже за полночь, значит – пять дней. Девятнадцать лет, десять месяцев и пять проклятых, одиноких, пустых дней.
Поспать удалось всего пару часов – его срочно вызвали на службу задолго до начала рабочего дня, причем предписали явиться не в родной следственный отдел, а на четвертый поземный уровень Улья, где обычно допрашивали подозреваемых и установленных нарушителей. Бьякуя дернул уголком рта, с мрачной иронией подумав о том, в качестве кого его туда вызывают – как следователя или наоборот? Но быстро собрался и активировал экстренный телепорт.
На четвертом уровне царили хаос и показательное выяснение, кто виноват и что делать. Отловив трясущегося рядового, Кучики выяснил следующее: арестованную вчера террористку Хинамори Момо в целях устрашения и психологического воздействия полночи продержали в зарешеченной камере напротив неудачного образца трансмутации. Все положенные по протоколу шесть часов девчонка безразлично рассматривала беснующееся существо, ни разу не вздрогнув, когда то бросалось на прутья своей клетки. Затем ее отвели в допросную, и вот там все и случилось.
Наручники сняли всего на пару мгновений. Этих полутора секунд террористке хватило, чтобы выпрямиться, раскинув руки, и что-то произнести. После чего ее тело взорвалось.
– Как – взорвалось? – недоуменно моргнул Бьякуя.
Рядовой принялся истерично кланяться и речитативом вопить о том, что он не знает, он не виноват, его вообще там не было. Кучики цыкнул на придурка и отпустил, все равно толку не добьешься. Настроение его, и без того не блещущее яркими красками, стремительно скатывалось в Евразийский желоб. Дело грозило перейти в разряд висяков, а их Бьякуя не любил. Мелкая упрямая девчонка была единственной ниточкой, по которой можно было дотянуться до ее группы – между прочим, все ушли, только она застряла, – а следом уже выйти и на руководство Сопротивления. Хоть на миллиметр приблизиться к нему. Кто бы мог подумать, что у тонкой ниточки окажется своя воля и достаточно решимости, чтобы порваться окончательно и бесповоротно?
– Какого дьявола?! – визг пронзил пространство так резко, что это ощущалось почти физически. Бьякуя поморщился – Куроцучи он тоже не любил, по совершенно личным причинам. А тот продолжал верещать: – Что значит: никаких следов? Как ты это себе представляешь, идиотка? Как от целого человека может не остаться никакого биоматериала?!
Бьякуя все же повернулся. Знаменитый ученый не при параде – к этому еще надо было привыкнуть, однако капитан шестого отряда только бровь слегка приподнял. Одну. Видимо, Куроцучи подняли с постели или оторвали от экспериментов на себе, любимом: синие волосы торчали во все стороны, белая краска на лице как-то сползла на один бок, являя всем желающим вид впалой небритой щеки. Из расхристанного ворота торчала тощенькая, какая-то куриная шейка. Куроцучи размахивал руками перед лицом своей помощницы, нервные пальцы его шевелились, как паучьи лапки.
Помощница взирала на истерику своего начальства равнодушно и молчаливо. Бьякуя помнил ее еще по клинике, в которой не смогли помочь его жене, и тогда Нанагоу Немури выглядела точно так же. Только позднее он понял, что по-другому она не умеет – в нее не заложено. Совершенное создание обратной бионики, квинтэссенция трансгрессивного трансгуманизма, прекрасный киборг, она могла лишь выполнять команды и, по слухам, ублажать своего создателя на ложе. Хотя проверять Бьякуя не стал бы, даже если бы ему за это приплатили.
Куроцучи подошел к Кучики, устало потирая лицо, отчего краска размазалась еще больше, коротко кивнул.
– Коллега, – сдержанно поприветствовал Бьякуя.
– Идиоты, – безнадежно проскрипел Маюри, – вокруг меня одни идиоты! Не примите на свой счет. Невозможно такое – чтобы тело взорвалось изнутри, без внешнего воздействия. Ее или должны были облучить, или в ней самой находилось взрывчатое вещество. При всем неуважении к противнику, даже нам еще до таких технологий ползти и ползти. А мне теперь это разгребать!
– Материалы для анализа?
– Ничего! – Куроцучи всплеснул руками, широкие рукава взметнулись. – Даже пепла не осталось! Ни ДНК, ни отрывочка хромосомки! Вы представляете, коллега?
– Нет, – честно и сухо ответил Бьякуя. – Не представляю.
Сбоку появилась Сой Фон, окинула мужчин мрачным взглядом, резким кивком головы пригласила следовать за ней. Капитаны прошли в небольшое помещение на два уровня выше, в котором их ждал толстый и всегда довольный жизнью лейтенант Второго отдела. Его бритый лоб негигиенично поблескивал по́том в отсветах работающих мониторов.
– Запись происшествия, – отрывисто бросила Сой Фон, кивая на центральный экран. Там, в мертвенно-белом свете допросной, было видно, как лаборанты что-то вкалывают террористке, после чего неторопливо и спокойно снимают с нее наручники. Один отвернулся, потянувшись к ремням фиксатора на допросном кресле, второй поднял руки, чтобы снять с девчонки остатки одежды. В это мгновение она вскинулась, распрямилась, губы шевельнулись. Маленькое тельце словно осветилось изнутри, свет мигнул на долю секунды… Далее запись демонстрировала вывороченное из бетона перевернутое кресло, разнесенный в хлам стеллаж с инструментами, валяющихся под стенами ошарашенных лаборантов. И никакой террористки.
– Ма-а-ать, – придушенно протянул Маюри. Бьякуя скосил на него глаза: ученый таращился в монитор, его желтые глаза светились, как семафорные огни и, кажется, пульсировали, он безотчетно жевал край своего рукава. Кучики ухмыльнулся одной стороной рта – той, что не была видна собеседникам.
– Что это? – сипло проговорил Куроцучи.
– Я у вас хотела узнать, – язвительно парировала Сой Фон.
– Слепки энергии сделали?
– Разумеется! За кого вы нас принимаете?! – глава отдела Воздействия заводилась быстро и, как правило, беспричинно, это все знали. Однако не переставал реагировать только директор исследовательского Бюро, но многие подозревали, что он делает это нарочно, чтобы позлить взрывную Сой Фон.
Бьякуя наблюдал за их перепалкой с минуту, потом едва заметно дернул плечом. Вопли тут же смолкли.
– Звук у этой записи есть? – спросил Кучики. Сой Фон скуксилась, неохотно ответила, что он был, но энергетический выброс при взрыве повредил аудиоканалы. – Ну так прочтите по губам, что она сказала. Это может быть важно.
Чертыхнулся лейтенант Омаэда, увеличил и приблизил изображение лица Хинамори Момо. Им потребовалось четыре минуты, чтобы разобрать два слова: «Хадзикэ, Тобиумэ», и в три раза больше времени, чтобы признаться самим себе, что никто ничего не понял.
– Какой-то код? – выдвинул предположение Куроцучи, теребя себя за кожу на шее. – Активирует взрывчатку?
– Не было на ней никакой взрывчатки! – Сой Фон аж кулаком по панели двинула, отчего по всем приборам пробежала возмущенная искра. Омаэда припал своей тушей к сенсорной панели, закрывая ее от начальственного гнева. – И в ней ничего не было! Мы проводили полное сканирование, она была человеком до мозга костей – в прямом смысле!
– Значит, это пароль! – в тон ей ответил ученый. – И воздействие было, только внешнее. Ее дематериализовали дистанционно.
– Хотите сказать, заговорщики имеют технологии, способные обходить наши защитные системы? – прошипела Сой Фон.
– Не хочу, а говорю!
– Господа, – определенные модуляции голоса Кучики вымораживали не только собеседников, от них иногда и приборы норовили покрыться инеем. На капитанов это обычно не действовало, но в комнате мигом прекратились вопли, на Бьякую уставились две пары глаз. – Я жду от вас рабочие версии, – как ведущий дело следователь, он имел право отдавать распоряжения, – мне же необходимо обновить кое-какие знания.
– Пойдете в Библиотеку Великих? – прищурилась Сой Фон. Она не доверяла никому,Бьякую еще и активно недолюбливала, а потому подозревала всех и во всем.
Кучики только кивнул, не удостоив нервных коллег иным прощанием, и ушел. В Великую Библиотеку действительно надо бы сходить, глянуть, сохранились ли какие-либо сведения в доступных источниках. Но искать подтверждение своим догадкам Бьякуя собирался дома. Архив Кучики содержал не только образчики древней беллетристики, но и научные труды, которые капитан игнорировал в юности, но очень оценил в последние годы как безотказное средство от бессонницы. Оказывается, они могли пригодиться и в работе.
Завершить служебные дела раньше, чем обычно, все-таки не удалось. Бьякуя не относился к тем недобросовестным личностям, которые лишь изображают бурную деятельность, а потому временами засиживался в расположении отряда до глубокой ночи. Сегодня пришлось писать отчет, дожидаться результатов от Куроцучи и Сой Фон, писать дополнительную записку… Ко всем прочим неприятностям, такой промах сулил не то чтобы выговор, но квартальной премии теперь не видать. Да и демоны бы с ней, но Кучики привык, что его подразделение – одно из лучших в Готей-13. Пожалуй, впервые за полгода он задумался о лейтенанте.
Прежний помощник погиб как раз полгода назад. Бьякуя и им-то доволен не был, но лишь потеряв этого шумного, растяпистого, малость безалаберного руконгайца, понял, что за неполный год совместной службы почти привязался к Абараю Ренджи. Вообще, как все уроженцы Сейретея, особенно с древней благородной кровью в жилах, капитан Кучики считал выходцев из Руконгая чем-то второсортным, не в обиду некоторым капитанам. Однако в руководящем составе Готея появлялось все больше простолюдинов, и служили они ничуть не хуже, а временами и лучше всяческих нобилити. Когда в Бьякуе поднимал голову надменный аристократ, он сдерживал себя. Этому акту смирения очень способствовало воспоминание о Хисане – более чем неблагородного происхождения девушке, обладавшей тем не менее настолько чистым сердцем и ясным разумом, что многие принцессы могли бы у нее поучиться. А еще вспоминался Хисаги, заполучивший шрам через все лицо, когда едва вступивший в ряды полиции Бьякуя зазевался во время простой облавы в районе притонов и чуть не лишился головы. Шухей ни разу ничего не сказал молодому Кучики, даже не смотрел на него как-нибудь особо выразительно, но Бьякуя до сих пор чувствовал себя виноватым, несмотря на то, что испытывать вину было уже не перед кем.
Он обнаружил себя в собственном домашнем кабинете. Было темно, за окном шелестел дождь, где-то в глубине дома стрекотал робот-уборщик. Да что происходит-то?! После происшествия с этой девчонкой, Хинамори, капитан все чаще впадал в какое-то непонятное состояние не то депрессии, не то прострации. Не могло же ее самоубийство подействовать на него так странно.
Бьякуя моргнул. Оказалось, что он стоит перед каминной полкой и невидящим взглядом смотрит на фотографию жены. Хисана улыбалась ему с глянцевого пластика нежной, кроткой улыбкой, огромные синие глаза излучали свет, прозрачная кожа казалась мраморной. Бьякуя провел кончиками пальцев по любимому лицу – и ощутил холод, словно прикоснулся к снегу. Сердце пронзила острая короткая боль. Потому что он внезапно понял, что было не так с той девчонкой. Она напоминала Хисану!
Те же голубые венки на висках и веках, тот же оттенок кожи, те же темные пряди, спадающие на глаза. Когда в допросной он предложил ей попить, она посмотрела на него совсем так же, как это сделала в свое время Хисана.
У Бьякуи закружилась голова, он отшатнулся от портрета жены, на нетвердых ногах выбежал из кабинета… Надо в госпиталь, к штатному психологу. А еще лучше – сразу к Куроцучи, пусть вычистит ему память в едреным демонам!.. Опомнился он только в подвале, перед бронированной дверью архива. Ну, или поработать – так даже лучше, не придется подставлять мозги всяким подозрительным личностям. Тем более, он все равно собирался покопаться в старых записях. Да и чип обновить не помешает.
Раздел «духовные технологии» он нашел быстро, ввел запрос, недовольно дернул уголком губ. Переформулировал. Так дело пошло быстрее. Всего через час Кучики знал о духовной энергии человека не меньше, чем ученые-энтузиасты позапрошлого тысячелетия. Одновременно с этим глухое раздражение копилось в районе диафрагмы: нынешняя наука авторитетно отрицала возможности воздействия духовной сферы на материальный мир, и полдня в читальном зале Библиотеки были тому доказательством.
Как же многомудрые и крайне ушлые технологи разных направлений упустили из виду эти знания? Да не просто упустили, а начисто отринули, буквально выкинули на помойку то, что поколения предков развивали, культивировали и успешно использовали? А вот Сопротивление, как выясняется, такой глупости не совершило. И активно практикует забытые техники, да еще и весьма продуктивно.
