Текст книги "Fear of the Dark (СИ)"

Автор книги: Balrosme

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Разрешите представиться, – он словно бы не заметил ее реакции.

– Нет нужды, – сразу же перебила она его, не собираясь размениваться на пустые любезности, которые стояли поперек горла, – я знаю, кто вы, сенатор.

Он чуть усмехнулся, слегка поклонился.

– Красивое колье, – он кивнул на драгоценности у нее на шее.

И она снова поморщилась, касаясь пальцами холодных камней. Красивое. И баснословно дороге. Призванное продемонстрировать богатство и влияние ее мужа, показать, что дела у лорда Хилла идут хорошо. А также и то, что он любит свою жену и не скупится ей на подарки. На подарки он, конечно, не скупился. Она всегда была одета и украшена, как картинка, дорогая статуя, безупречная и неживая. Именно так она себя ощущала: неживой. Двигалась, говорила, улыбалась, но была мертва внутри с самого дня свадьбы.

Она пригубила вино. Уж владеть собой за эти годы леди Хилл научилась очень хорошо.

– Сенатор, – доброжелательности в голосе чуть, – если вы хотите обсудить какие-то дела с моим мужем, то вам следует обратиться непосредственно к нему. Я не имею никакого влияния на его бизнес.

– Меня не интересуют ни ваш муж, ни его дела, – мягко улыбнулся ей мужчина, – меня интересуете вы.

И против воли она вздрогнула всем телом, бросила на мужчину быстрый взгляд, изо всех сил сжала бокал, призывая себя успокоиться, утишить внезапный бешеный бег сердца.

– Потанцуйте со мной, – он протянул ей руку.

Она уставилась на сенатора, как на умалишенного. А он чуть улыбался ей, и глаза его полыхали неведомым ей доселе огнем. Никто и никогда не смотрел на нее так. Даже муж, который любил ее безумно и страстно, до жестокости.

Женщина нервно сглотнула. Он сумасшедший! Все вокруг знают о бешеной ревности и вспышках ярости лорда Хилла. Все вокруг знают, что леди Оллин Хилл не танцует.

– Только не говорите мне, что не умеете, – голос у него вкрадчивый, – вы происходите из знатной семьи, леди Хилл, у вас не может быть такого пробела в воспитании.

У нее и нет пробела. Есть лишь страх и нежелание. Нежелание? Чушь! Вот сейчас и здесь она поняла, как страстно хочет потанцевать. Именно с этим мужчиной. Она задрожала, коря себя за глупость, зная, что последует за ее выходкой, вложила свою руку в ладонь мужчины.

По толпе пронесся шепоток, когда сенатор уверенно вывел ее в центр зала. Мелькнуло злое лицо ее мужа, ошарашенные глаза каких-то заядлых сплетниц и вскинутые брови королевы Амидалы. Плевать! Все мысли вышибло из головы, когда он уверенно повел ее в танце. И она наслаждалась, полетом и вихрем, теплыми руками, аккуратно придерживающими ее, сбитым дыханием мужчины рядом, его легкой улыбкой и страстным взглядом серых глаз. О этот взгляд мужчины желающего женщину нельзя было спутать ни с чем! Как давно ее никто не желал по-настоящему!

Возможно, ему нужно то же, что и другим – дела ее мужа, его благосклонность. Но тогда сенатор выбрал вовсе не тот путь, потому что этого танца Хилл никогда не простит ему, станет его смертельным врагом. Что ждет ее саму по возвращении домой, Оллин предпочитала не думать. Еще ныли синяки на теле и ушибленная спина, из-за которой она надела максимально закрытое платье, еще болела грудь, которую она пудрила сегодня так долго. Ненавистное колье, которое ее заставил надеть супруг, холодило кожу. И хотелось сорвать его, чтобы только ощутить себя свободной, по-настоящему свободной, забыть об условностях и просто наслаждаться присутствием мужчины рядом. Мужчины, которому она не была безразлична.

***

Они встречались тайно. Шив говорил, что влюбился в нее с первого взгляда. И она верила, потому что была влюблена сама. Оллин совершенно потеряла голову, сама поражалась своей изобретательности, позволявшей раз за разом ускользать из дома, из-под опеки ненавистного мужа, от его побоев и издевательств, от его претензий, от прав, что он на нее предъявлял. Ускользать от ненавистных служанок и приживалок, каждая из которых была шпионкой, докладывала мужу каждый ее шаг. Ускользать, лгать и притворяться.

Она стала настоящим мастером лжи задолго до встречи с Шивом Палпатином, но теперь ее мастерству нашлось другое применение, нежели играть на публику, показывать друзьям и партнерам мужа, что все хорошо. Она была влюблена и каждой клеточкой ощущала это чувство, запретное и правильное, окрылявшее ее, дававшее ей силы жить, терпеть объятия и поцелуи Хилла, потому что ее ждали другие поцелуи и объятия, мужчины желанного и любимого. Каждый миг без него был пыткой и страданием, но Оллин терпела, потому что знала, что получит желанную награду.

Они были обречены: Хилл никогда бы не отпустил ее, а Шив при всей своей любви никогда не предлагал помощи, не предлагал развод и узаконивание их с ним отношений. Ей было и не надо. Она наслаждалась этой тайной связью, а дома опускала глаза, прятала их лихорадочный блеск, прятала улыбку на губах. Она ничего не знала о его делах, только то, что дороже власти для Шива нет ничего, что ради власти он пойдет по головам, что пожертвует даже ею самой. Но ей было все равно. Шив был скрытен, но и Оллин никогда не была дурой. Пусть судьба уготовила ей роль лишь покорной супруги, хранительницы очага, но ее природный ум был остер. Она не могла не видеть, как исподволь и ненавязчиво Шив подрывает демократию, прикрываясь красивыми речами и жестами. Ей было все равно. Судьба галактики никогда не интересовала Оллин Хилл. Она наслаждалась. Иногда ловила себя на мысли, а была бы она так счастлива, если бы эта связь не была тайной, чем-то запретным, дразнящим, сводящим с ума в своей порочности. Но отодвигала эти мысли прочь, раз за разом убегая на встречу, плетя небылицы, лгала, изворачивалась, несла откровенную чушь. Удивительно, что Хилл ей верил. Или делал вид, что верил. Но пока не предпринимал никаких активных действий. Выжидал ли удобного момента, преследовал какие-то свои цели или действительно не догадывался? Оллин было все равно.

Когда Шив улетал на Корусант, она скучала, смотрела трансляции его выступлений в Голонете, удивляя мужа внезапно открывшимся интересом к политике. Отшучивалась и снова лгала. Страдала, переживала, ревновала его к призрачным женщинам, к его прошлому, к цели, к которой он шел. Но снова молчала, скрывала, никогда не говорила ему о своих чувствах и сомнениях. Радовалась, как ненормальная, когда он прилетал на Набу. И говорил, что здесь он только ради нее. Не верила в это ни на миг, но кивала, увлекая его в очередной безумный поцелуй, которых было не счесть.

Она была счастлива. Впервые в жизни была настолько цельной, что от осознания этого становилось страшно. Позже пришли мысли о том, что когда-нибудь это закончится. Когда-нибудь она надоест Шиву, когда-нибудь муж обо всем узнает, когда-нибудь…она сама разлюбит. Но нет! Нет! Последнее было совершенно невозможно.

Она теряла голову и осторожность, стоило ее любимому прилететь на планету. Позволяла себе совершенно невообразимые выходки. И ее странное поведение было заметно в обществе. Она это понимала, но остановиться не было сил.

В какой-то момент появилось болезненное, извращенное желание, чтобы все узнали, чтобы положить конец этому потоку лжи. И будь что будет. Она заслужила и счастье, и правду. Но неужели она не счастлива сейчас? – спрашивал ее Шив. Счастлива. С привкусом горечи. Опасность потеряла свою притягательность. А лгать становилось все труднее. И отговорки ее повторялись, не отличаясь больше изяществом. Служанки и приживалки смотрели на нее с подозрением. Муж пил больше обычного и был груб чаще, чем всегда. Она терпела. И лишь ждала, когда Шив прилетит на Набу, чтобы снова ринуться в пропасть с головой, не щадя ни себя, ни его.

***

Амидала просила ее быть осторожнее, намекнула о сплетнях, что ходят о ней и Палпатине. Но ослепленная своей любовью, головокружительной страстью, иссушающей ревностью, постоянной необходимостью лгать, она лишь зло велела Падме следить за собой и своим джедаем. Смертельно побледневшая Наберри ушла. Лишь позже Оллин поймет, что Падме, наверное, была единственным человеком, который сочувствовал ей, который понимал ее. Амидала искренне хотела предупредить ее, помочь ей. Оллин осталась глуха к словам и предостережениям.

В тот день, когда правда открылась, Шив улетел по своим делам, а Оллин осталась одна наедине с осуждением высшего света Набу и яростью своего мужа. Наедине с тайной, которую хранила вот уже три месяца и которую очень скоро невозможно будет дальше скрывать. Она не плакала и не просила прощения, не умоляла о снисхождении и не оправдывалась. Молчала, когда Хилл кричал, когда ударил ее. Как будто его побои могли что-то решить! Они никогда не могли ничего решить. Он напрасно ждал все эти годы, что она полюбит его, напрасно заваливал ее дорогими подарками, а потом бил. Все напрасно. Она не могла бы полюбить его никогда, даже если бы не встретила Шива. А теперь и подавно.

Узнав о ее беременности, Хилл отослал ее на пустынную планету Внешнего кольца, у которой даже и названия-то не было, только порядковый номер. Там было небольшое бедное поселение, где Оллин и поселилась. Ждала ли она, что Шив прилетит за ней? Заберет ее? Спасет ее? Чушь и ерунда. Она не верила в это.

Все закончилось. Не было злости или обиды. Это было прекрасное чувство, которое Оллин тщательно берегла, драгоценные воспоминания, которые она хранила. И если бы вернуть ее в прошлое, вновь поступила бы так же. Пусть недолго, но она жила. И готова была заплатить любую цену.

В галактике бушевала война, Империя поглотила Республику. Маленькая планета, у которой даже имени своего не было, оставалась в стороне от потрясений. Ребенок родился точно в срок, очаровательная девочка, названная Линна, смотрела на мать пронзительными серыми глазами, напоминая о любви, которая безвозвратно ушла, оставив в сердце след.

Возможно, имей Оллин другой характер, это был бы горький след, но женщина лишь радовалась тому, что у нее осталась память о Шиве, о том, чувстве, что связывало их когда-то. Не будь дочери, все это можно было бы счесть сном, безумием, порожденным больным разумом несчастной женщины. Но она была здесь, ее свет, ее радость, смысл ее жизнь.

Впервые за многие годы Оллин чувствовала себя свободной. Не нужно было притворяться и лгать, играть роль послушной супруги, улыбаться, когда хочется плакать. Она и Линна были счастливы на задворках галактики. Там, где их никто не мог достать.

========== 3.01 ==========

While searching for the answer, accidents may happen. Amazing accidents.

Она плыла в душном мареве, задыхалась. Чужая любовь и страсть рвали душу на части, наждачкой прошлись по оголенным нервам. Она металась, как в лихорадке, стонала. Больно. Это чудовищно больно: чувствовать чужую, давно ушедшую жизнь. Желудок скрутил спазм, ее вырвало. Она выпала из кресла, больно ударилась о дюрастил, не в силах подняться. Боль тисками сжала грудь, не давая вздохнуть. Стены корабля раскачивались, танцуя, насмешничая.

– Рей! – лицо Кайло перед ней исказилось от тревоги, – что случилось?! Рей! – он грубо встряхнул ее.

И Лейк закричала от невыносимой боли, пронзившей тело, выкрутившей кости, сломавшей все барьеры гордости, которые позволили бы ей смолчать.

– Рей! – он обнял ее, прикосновение было болезненным, его объятия жгли кожу раскаленным металлом.

С визгом она вырывалась из его рук, отползла подальше от прикосновений. Пот струился по вискам, лбу, застилал глаза.

– Рей! – Кайло протянул к ней руку и в следующий миг растворился в воздухе.

А она потеряла сознание.

– Глупая девчонка! – пощечина могла бы быть болезненной, если бы была нанесена настоящей рукой, а не призрачной.

Энакин перед ней – воплощение гнева и ярости, тревоги и жалости.

– Что ты натворила?!

– Всего лишь, – слова давались с трудом, распухший язык едва ворочался в пересохшем рту, – всего лишь…

– Всего лишь! – передразнил ее Энакин, – всего лишь неправильно использовала Силу! Могла погибнуть!

– Я…не…хотела, – ей трудно сформулировать свои мысли, – мне было…не нужно…Плевала я на вашу Силу! – выкрикнула она.

Скайуокер раздраженно фыркнул, закатив глаза.

– Несносна, как всегда!

– Отстань! – Рей поджала губы, пытаясь встать, и снова не смогла.

Раскинулась на полу, чувствуя во всем теле отголоски той чудовищной боли, что скрутила ее. А еще отголоски чужой жизни и любви, настолько пронзительной, что сердце перевернулось в грудной клетке, сжимаясь, словно бы Рей испытала все эти чувства сама. Она всхлипнула. Так вот, как это было. Печально и красиво. Любовь ее и бабки и деда, словно яркая комета, расчертившая тусклый небосвод жизни леди Оллин Хилл.

– Что было потом? – шепотом спросила Рей.

Энакин невесело усмехнулся, уселся прямо на пол, прислонился спиной к стене, помолчал немного.

– Расскажи, – попросила Лейк, – я имею право знать.

– Конечно, – кивнул Скайуокер, вздохнул, – она погибла, Рей. В галактике шла война. Локальные конфликты вспыхивали время от времени, хотя Император всеми силами пытался их подавить. На планету был совершен налет. Оллин погибла в числе прочих. Я, – голос призрака прервался, – я пытался спасти, но не смог.

– Ты знал? – Рей постаралась отрешиться от того, что это история ее семьи, попыталась представить, что речь идет о совершенно чужих людях, – знал, что Оллин там?

– Да, – кивнул Энакин, – знал, но приказ есть приказ. Я знал, что Оллин там, а след твоей матери в Силе горел так ярко, что все мои надежды на то, что я ошибся номером планеты, разбились в прах. Линне было три, и я забрал ее. Император махнул рукой на мой порыв, сказал, что я могу делать с девочкой, что захочу.

– Но почему? – воскликнула Рей, – это же была его дочь! Дитя от любимой женщины! Разве можно так?!

Энакин посмотрел пристально.

– Можно, – ответил тихо, – он любил Оллин. И, наверное, в какой-то степени любил Линну. Но власть он любил больше. Она выжгла в нем любые человеческие проявления. Кроме того он боялся, что когда девочка вырастет, то сможет стать его соперником в Силе, убить его, как ученики ситхов убивали своих учителей, свергнуть его с престола, если станет его официальной наследницей.

– Но рано или поздно ему пришлось бы объявить наследника, – произнесла Рей, – не мог же он править вечно!

– Но он собирался, – возразил Энакин и продолжил, – я сумел убедить его признать дочь. Крифф его знает, зачем. Возможно, будь она безвестной девочкой, одной из миллионов в галактике, было бы проще. Но мне было важно, чтобы у девочки было имя. На бумаге она стала Линной Палпатин, дочерью Шива Палпатина, одной из представительниц самого древнего и уважаемого рода Набу. Документы я отдал Наберри. Саму девочку отправил в Королевский пансион, оплатил ее образование. Для всех она была Линна Лейк, сирота. Может быть, ее даже считали моей дочерью. Не знаю. Мне было все равно. Я не мог участвовать в жизни собственных детей, потерял всех дорогих мне людей, и твоя мать стала моей единственной отдушиной.

– Ты рассказал ей, чья она дочь?

– Да, – кивнул мужчина, – я рассказал ей все. Про Палпатина и ее мать, про Силу. Я хотел, чтобы она знала, какой мощью обладает, понимала, что однажды могут найтись люди, которые прознают о ее Силе, о том, кто ее отец и попытаются использовать ее. Она, – Энакин покачал головой.

– Дай угадаю, – грустно усмехнулась Рей, – отказалась учиться путям Силы и пожелала остаться безвестной Линной Лейк.

– Верно, – Энакин посмотрел пристально, – все верно. Она выросла. Служила на имперском разрушителе. Там же познакомилась с твоим отцом. Империя пала, когда тебе был год, – Скайуокер замолчал, потом произнес необыкновенно мягко, – Рей, ты должна понять. Это были сложные времена. Война не была окончена со смертью Императора и Дарта Вейдера. Остались люди лояльные к Империи, остались ее ярые приверженцы. И чтобы построить Новую Республику, следовало вырвать сорняки. И Лея…

Рей почувствовала, как пересохло в горле, как закружилась голова. И вернулась боль, заставившая ее затрястись в приступе.

– Лея отдала приказ, – хрипло произнесла Рей, вскинула руку, пресекая дальнейшие слова Энакина, – я знаю историю, Энакин! В школе учила! Приказ о преследовании имперских офицеров и их семей! Приказ об их уничтожении! – Лейк сорвалась на крик, перешедший в сдавленное рыдание, – их убили, верно? – Рей отерла слезы, которые и не думали останавливаться, – убили по приказу женщины, которая вырастила меня!

Энакин только кивнул, в его глазах застыла жалость и нежность, словно отблеск той любви к девочке-сироте. Рей разрыдалась еще сильнее.

Скайуокер продолжил.

– Тебя спас Люк, он искал по всей галактике одаренных детей. Почувствовал тебя в Силе и пришел на помощь. Твоих родителей было уже не спасти, отец был мертв, Линна смертельно ранена. Она сказала ему, кто она такая и кто ты. Рассказала о документах, подтверждающих ее слова.

– И Люк не придумал ничего умнее, как притащить меня в дом своей сестры, – ядовито бросила Рей, – вот уж гениальное решение!

– Там тебя никто бы не стал искать. И никто не посмел бы тронуть. Ты стала воспитанницей влиятельнейшей женщины в галактике. Ты была в безопасности. Это был странный, но по-своему действительно гениальный ход.

– Да охуеть теперь! – заорала Рей, – я может быть, еще должна быть ей благодарна?! Или ему?!

Вскочила, намереваясь разнести что-нибудь в пух и прах. Боль, обида и ярость смешались в тугой комок в области груди, заставляя кровь бежать по сосудам быстрее, кончики пальцев закололо, что-то жалобно тренькнуло, по стене пробежала трещина.

А в следующий миг «Сокол» тряхнуло, выкидывая из гипер-пространства. Еще один толчок, Рей кубарем полетела через рубку, ударяясь о пульт управления животом. Ахнула, задыхаясь, оседая на пол. Корабль тряхнуло еще раз. В ужасе оглянулась на Энакина.

– Это не ты, – ответил на невысказанный вопрос призрак, хмурясь в попытке понять, что случилось с кораблем.

Снова толчок, Рей едва удержалась на ногах. Да что происходит?!

– Рей! – в рубку влетела Кайдел, едва держась на ногах, балансируя при каждом толчке, – что происходит?

– Я не знаю, – пальцы забегали по пульту управления.

Да что нахрен такое?! Это же «Тысячелетний Сокол», и Рей знает все его поломки вдоль и поперек, может распознать каждую, даже не залезая в технические помещения корабля. Но сейчас она была в недоумении, не понимая, почему их выкинуло из гипера, почему трясет, почему сошли с ума все системы навигации. Панель взбесилась, мигая разноцветными огоньками, взвизгнула аварийная система, ударив по ушам резким звукам. Рей дернулась, пальцы съехали по кнопкам, что-то нажимая, она уже даже не видела что именно. А потом прямо перед ними в темноте космоса вырос имперский крейсер.

Приоткрыв от изумления рот, Лейк во все глаза смотрела на громаду, принадлежать которая могла только одной военной организации в галактике.

– Первый орден, – озвучила ее мысли Кайдел.

Рей нервно дернулась и снова застыла, не зная, что предпринять. Да, Первый орден. Но, во-первых, сейчас она формально под юрисдикцией Набу, разрешение на полет выдано королевой. Во-вторых, Хакс официально снял с нее все обвинения и, хоть ворчал по поводу ее отлета, несомненно, после того, как Марта ему все уши прожужжала, но препятствовать ей не мог. Стало быть, в-третьих, неприметный, старый транспортник не должен заинтересовать Первый орден. Мелькнула шальная мысль, что приказ отдан Кайло, чтобы задержать ее, не позволить добраться до Кореллии. Но откуда Рен мог узнать? Хорошо, даже не узнать, что она задумала. Тут как раз мог, Узы Силы связывали их, Рей еще толком не научилась ставить ментальные щиты и, как бы ни был занят Кайло, он мог узнать о ее замысле. Допустим. Но узнать, где она? Перехватить ее? Вытащить из гипера?! Это какие-то новые технологии Ордена?!

Ее замутило, когда она поняла, что гравитационный луч тащит их в ангар крейсера. Твою мать! Они с Кайдел напряженно переглянулись.

– Держи бластеры наготове, – негромко произнесла Рей, – надеюсь, ты хорошо стреляешь.

Кайдел в ответ только скривилась.

Рей тем временем попыталась выйти на связь с крейсером. Оставалась еще призрачная надежда, что это какая-то ошибка, что увидев документы на корабль, разрешение на маршрут, их отпустят. Ей не отвечали. Она выходила на связь, но канал молчал. Да что ж такое-то!

В ярости женщина стукнула кулаком по ручке кресла. Посидела пару секунд, глядя в пространство, а потом деловито начала проверять заряды бластеров. В конце концов, бластер наготове и разговор всегда лучше, чем просто разговор. Энакин как-то незаметно исчез, хотя Рей надеялась на какой-нибудь совет и какую-нибудь помощь от него. Впрочем, что он мог сделать. И женщина сосредоточилась на звуках, доносящихся снаружи.

Их притянуло в огромный ангар, забухали сапоги штурмовиков, раздались четкие шаги, как на параде, дверь с шипением отъехала в сторону. Рей поднялась из кресла, положив руку на пояс, Кайдел застыла рядом безмолвной тенью. Лейк искоса кинула взгляд на девочку, та была бледна, но два бублика на голове торчали в разные стороны, как никогда воинственно, в руках она держала бластер, готовая выстрелить, не раздумывая. Рей чувствовала ее решимость, а еще ее страх. И это было хорошо. Страх лучше безрассудной смелости. Пусть боится, целее будет.

– Мисс Лейк, – знакомый голос.

Рей нахмурилась, невольно сделала шаг вперед. И застыла, дернувшись. Полковник Льюис – а впрочем, нет, уже генерал, – стоял в окружении штурмовиков с бластером наготове.

– Велите вашей спутнице опустить оружие, – негромко скомандовал мужчина.

Рей поджала губы. Она и рада была бы сейчас доверять ему, обрадоваться, потому что знала его как человека высокоморальных принципов. А еще как человека очень хорошо умеющего подчиняться приказам. Поэтому Рей вытащила свой бластер.

– Нет, – ответила грубо, – пока вы не объясните, что происходит. По какому праву вы задерживаете мирное гражданское судно?

– У мирного гражданского судна не бывает пушек, – коротко хохотнул Льюис.

– Что происходит? – процедила Рей.

– Ах, мисс Лейк, – почти печально покачал головой генерал, – мисс Лейк, сидели бы в своем госпитале на Салине, не ввязывались бы в то, чего не понимаете. Вышли бы себе спокойно замуж, – при этих словах генерал поморщился, – и рожали бы спокойно детей.

Рей тяжело задышала, стиснув зубы. Ну только мести обиженного мужчины ей не хватало! Великая Сила! Да какого хера?!

– Стоп, – вдруг раздался голос Кайдел, – Рей, ты знаешь этого обмудка?

Повисла тишина. А Лейк подавила в себе истерическое и совершенно неуместное желание расхохотаться от комментария девушки.

– К сожалению, – вздохнула, – но это не помешает мне убить его! – резко вскинула бластер, кладя палец на спусковой крючок.

Кайдел синхронно повторила ее движение, целясь в ближайшего к Льюису штурмовика. Белые фигуры тоже вскинули оружие в ответ.

Напряжение в рубке можно было резать ножом. Рей застыла, не решаясь сделать первый выстрел, понимая, чем грозит перестрелка в тесном пространстве рубки при превосходящем числе противника. Слышала хаотичные мысли ничего не понимающей Кайдел рядом. Да и сама понимала едва ли больше девушки.

Льюис ведет какую-то свою игру? Или генерал выполняет чьи-то приказы? Она попала в паутину интриг верхушки Первого ордена? Но кто она такая? Никто из ниоткуда. Сирота. Сирота, приближенная к семье Наберри, – шептал разум, – сирота, вызвавшая интерес Верховного лидера, который он не скрывает. Блять. Все это не может быть из-за Кайло! Или…

– Я бы с удовольствием убил тебя, – глаза Льюиса горели настоящей ненавистью, – но у меня приказ взять тебя живой. А вот о твоей подружке такого никто не сказал, – Генри развернулся к Кайдел и негромко скомандовал, – огонь!

– Нет! – заорала Рей, кидаясь наперерез бластерным зарядам, инстинктивно вскидывая руку, призывая Силу, заряды полетели обратно и застыли.

– Отставить, – холодный тягучий голос, чуть презрительные кокетливые интонации.

Рей замерла, тяжело дыша, в висках молоточками стучала кровь. По коже пробежали мурашки. Кайдел за ее спиной испуганно дышала.

– Как дети малые, – как всегда великолепная, безупречная, в рубке появилась Кларисса Рен, сверкая ослепительной улыбкой. Она устремила на Рей почти дружелюбный взгляд, – соглашусь с Генри, милочка, – она приобняла генерала, поцеловала его в угол челюсти, – я бы тоже с удовольствием тебя убила. Но, ты нужна мне живой.

– Зачем? – прошептала Рей.

– Увидишь, – фыркнула Кларисса.

А потом Лейк накрыла темнота.

***

– Просыпайся! – на нее обрушилась хлесткая пощечина.

Ахнув, Рей распахнула глаза, дернулась инстинктивно, но обнаружила, что скована по рукам и ногам.

В кресле напротив, закинув ногу на ногу, сидела Кларисса, с аппетитом хрустела каким-то фруктом с резким запахом и откровенно разглядывала ее.

– Никак не пойму, что в тебе такого? Красота, ум? Нет. Богатство, имя, родовитость? Нет. Сила? Так ты ей пользоваться не умеешь, – Кларисса откусила кусочек, облизнула губы, блестевшие от сока, – ничего, что могло бы привлечь. Но они все от тебя без ума.

– Прости? – собственный голос был хриплым, ужасно хотелось пить, а еще сбежать отсюда. Рей украдкой огляделась.

Она в небольшом помещении, мрачно, тускло. Скована наручниками по рукам и ногам в кресле, больше напоминающем пыточное. Легкая вибрация прошла по полу, и Лейк поняла, что запущены двигатели. Вероятно, они на крейсере. Но куда направляются? И зачем?

– Ты не понимаешь, – покачала головой Кларисса, почти весело уставилась на пленницу, вытащила откуда-то еще один фрукт, – ты действительно не понимаешь! Все то, что мне досталось тяжким трудом, ты получила просто так!

– Ну, – протянула Рей, не то чтобы желая оправдываться, но желая потянуть время. Может быть, ей удастся сбежать? Она, правда, слабо представляла себе, как. Но сдаваться пока рано. Нужно для начала выведать, зачем она здесь. И что с Кайдел, – я тоже тяжко работала, знаешь ли.

Кларисса посмотрела на нее странно, но не ответила, а продолжила, полностью занятая своими мыслями, словно отчасти разговаривала сама с собой.

– Они все словно помешаны на тебе. Верджил готов предложить дружбу до скончания веков, Льюис по уши влюблен и бесится, что ты не стала его женой. Даже Хакс сменил гнев на милость, а ведь какое-то время я надеялась, что Армитаж станет моим союзником против тебя!

– Против меня? Но…

– Заткнись! – рявкнула Рен, – я еще не закончила. Но самое главное, Кайло, – в голосе ее прорезалась неясная тоска, – Кайло влюблен. Нет, не так. Он любит тебя. Не хочет использовать, но хочет защитить. Он пошел против Учителя, ради тебя. Он убил, ради тебя. Он готов галактику перевернуть, ради тебя. Да кто ты такая?! – она встала, стремительно пересекла комнату, резко склонилась над Рей.

Лейк инстинктивно, дернулась назад, выгибая до хруста шею, отстраняясь от разъяренной женщины, подавляя в себе детское желание зажмуриться.

– Так все дело в Кайло? – осмелилась прошептать.

– Не смей произносить его имя! – голова дернулась от еще одной пощечины, – для тебя он Верховный лидер! – Кларисса наотмашь ударила ее.

– Для тебя тоже, – прохрипела Рей, чувствуя металлический привкус крови на губах.

В ответ на нее посыпалась отборная брань. И снова удар.

– О, ты себе не представляешь, как давно я мечтала об этом! – прошипела Кларисса, – я бы запытала тебя до смерти!

– Так что же тебе мешает? – пробормотала Рей, разглядывая Рен, с которой слетел и глянец, и лоск. И даже идеальные локоны растрепались, – или, – прищурилась, – кто?

Кларисса вздрогнула, и Рей поняла, что попала в цель. Значит, Рен – тоже всего лишь чья-то пешка. Только вот чья?

– Умная, сучка, – ухмыльнулась рыцарь, – но тебе это вряд ли поможет. Не думай, дорогуша, что ты ценна сама по себе. Как только ты выполнишь свою задачу, то отправишься в утиль. И я лично этому поспособствую, – она склонилась над Лейк, загудел активированный световой меч, фиолетовый луч был все ближе и ближе к лицу, – интересно, если я немного попорчу прекрасное личико, меня осудят? Или всем будет плевать? В конце концов, на конечную цель это вряд ли повлияет.

– Ты же сказала, что я не красотка, – прохрипела Рей, не отрывая взгляда от меча, чувствуя жар, опаляющий щеку и висок, чувствуя запах сгоревших волосков, выбившихся из пучка. Она дрожала, знала, что боль будет чудовищной, не хотела потерять сознание, прежде чем узнает, зачем она здесь, зачем нужна Клариссе и кто стоит за ней.

– Верно, – хмыкнула Рен, – говорю же, ты умная. Недостаточно, впрочем, чтобы заметить за собой слежку и предотвратить ее. Но потенциал есть. Как жаль, что он скоро тебе не понадобится!

Она размахнулась, намереваясь нанести удар, в дверь кто-то ворвался.

– Леди Рен!

Меч соскользнул, пройдясь по плечу, вниз до локтя. Рей заорала от невыносимой боли, дернулась в наручниках. Дверь с грохотом захлопнулась. Кларисса изумленно посмотрела на нее. Сила. Да. Сила пробудилась в Лейк, но как всегда хаотичная, стихийная. Боль мешала думать, сконцентрироваться. Перед глазами танцевали разноцветные огни, воняло паленой плотью. Ее собственной! Рука пульсировала и теряла чувствительность. И некому ей помочь. Некому ее направить.

– Все верно, – с хищной усмешкой произнесла Кларисса, склоняясь к ней все ближе, – никто тебе не поможет.

И снова наступила темнота.

***

– Рей, – прохладная рука погладила ее по щеке, – ох, Рей.

Первой вернулась боль. Руку выкручивало и дергало, кончики пальцев онемели, от этой боли кружилась голова. Потом вернулась жажда, казалось, что горло потрескалось, до того было сухим. А потом она открыла глаза, пытаясь понять, где она. Небольшая камера. Сама она лежала на холодной и твердой дюрасталевой поверхности, холодящей спину и руку, что в последнем случае даже было приятно. Голова ее лежала на коленях у Кайдел, которая и гладила ее по щеке, с беспокойством склонившись над Лейк.

– Ты пришла в себя! – обрадовалась блондинка, лицо ее, уставшее и какое-то посеревшее, на миг озарилось улыбкой.

– Пить, – едва прохрипела Рей.

Кайдел с готовностью вскочила и изо всех сил затарабанила в дверь.

– Эй вы! Ублюдки! Дайте воды!

Из-за двери послышались какие-то голоса. Кайдел в ответ выругалась настолько грязно, что Рей нервно усмехнулась. Таких ругательств, характерных для самого дна Набу, она не слышала, наверное, со времен своей юности.

– Воды! – орала Кайдел.

Дверь с шипением отошла в сторону, блондинка отскочила назад, в проеме виднелось дуло бластерной винтовки. Мгновение тишины, а потом в девушку полетело подобие фляги. Дверь закрылась. Кайдел еще раз выругалась. Вернулась к Рей, бережно приподняла ее голову. Лейк едва сдержалась, чтобы не выхлестать все, сделала пару экономных глотков. Кто знает, сколько они тут еще пробудут. И получат ли еще хотя бы воду.