Текст книги "Испытания Трепетной струны (СИ)"

Автор книги: Айон 91

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Что с ними, Гэгэ? – спросил Гун, показывая на родню друга, ставшего для него надсмотрщиками.

– На твое усмотрение… – махнул рукой дракон, ведя коня прочь из клана. Рядом, на своих двоих шел Яо, неся за спиной сумку с вещами. Гун, у которого давно было желание вонзить ядовитые когти в глотки драконов, как только услышал слова друга, воспылал энтузиазмом и окрасив тьмой руки, пропитывая каждую клеточку тела личным ядом, шел к главе Шень, неся ему смерть.

– Сын, пощади! – молил Шень Луна отец, стоя на коленях, кланяясь лбом на сложенные руки, но он его не слышал и словно не видел, как и всю оставшуюся в живых родню. Лун окинул равнодушным взглядом родственников, а посмотрев на демона, отметил:

– Тен-эр, ты достиг высшей ступени умения Ядовитого Покрова! Поздравляю!

Что такое высшая ступень Покрова Ядов, знали многие, ведь это умение на своем пике способно в мгновение ока унести сотни и тысячи жизней. И именно это и предстоит испытать на собственной шкуре Нефритовым Драконам. Но Шень Лун, ученики и учителя Черного Полумесяца этого не увидят…

Примечание:

* Приставка А или Эр – означает обращение к младшему. А-Яо, Тен-эр

3 глава «Легенда о Нефритовом артефакте»

Шень Лун

Наконец-то я свободен!

Эта мысль грела душу и давала силы двигаться дальше, оставляя позади нефритовое поместье. Преодолевая боль, ставшую неотъемлемой часть моей жизни, сроком в долгих сорок лет, проведенных в клане Нефритовых драконов в заточении, на горном пике, в старинном архиве рода Шень, я вел коня вперед, отпуская и оставляя позади все то, что тяготило душу и сердце.

Ноги, которые пронзались сотнями игл одновременно, не слушались и не давали возможности свободно передвигаться, приковывая к постели и сидячему образу жизни, в данный момент меня не тревожили. Боль, которую пришлось пережить во время спуска с горной вершины, ненадолго отступила. Но это не важно, ведь архив, как и клан, больше не сдерживают меня.

– Гэгэ, о чем думаешь? – спросил Гун, подводя коня ближе. Я лишь улыбнулся и с усмешкой напомнил о прошлом, о таком же побеге из клана, который мне организовал Гун, когда мы с ним решили создать собственную секту и учение, основанную на внешней энергии.

– О том, как сбежал из Нефритового клана двести с лишним лети назад, с твоей же помощью, Тен-эр, – смех друга оглушил стоявшую в лесу утреннюю тишину, разгоняя дремлющих на ветках птиц.

Я в тот год, более двухсот лет назад, тогда еще молодой мастер, получивший имя Нефритовая Молния, только поднявшийся до ранга Поднебесный, встретил достойного противника и оппонента в лице Тен Гуна. Дружба, зародившаяся между нами, несмотря на его принадлежность к подземным жителям, стирала границы, выставленные земными мастерами и совершенствующимися.

Нам было плевать на все запреты и правила, прописанные предками. Каждый из нас нашел родственную душу. Мы оба хотели чего-то большего, чем нам могли предложить предки. Нас тянуло к неведомому, неизученному. К пути и совершенствованию, который, в итоге, мы сами для себя бы выбрали, основав секту Черного Полумесяца.

– Да, но первый мой визит в клан твоего рода обошелся без нападений на драконов и уничтожения архива рода Шень, – эти слова были адресованы не столько мне, сколько идущему рядом со мной Яо, снова сделавшего вид, что он тут не причем. И мы с Гуном снова ему поверили, на время забыв о произошедшем на горе взрыве и уничтоженном архиве. Ехали вперед.

До секты Полумесяца, которую Гун восстанавливал в течении этих долгих сорока лет, силами выживших учеников и мастеров, больше четырех недель пути. Через леса Нефритового клана, по главной дороге, мимо городов, деревень и светлых сект альянса западной равнины, дальше через море, огибая материк по северной стороне, через скалы, носящие имя Пасть Бездны, проплывая мимо северных государств и оказываясь в итоге на восточной равнине, в порту Гу Лань.

Сейчас наш путь лежал в город Ли Лун, прилегающий к территориям секты «Белого Павлина», славящегося своими искусными мастерами и заклинателями, следующим светлому пути, опираясь на музыкальные инструменты и мелодии.

Мастера этой секты нейтральны и в противостояние светлых и темных учений не вмешиваются, как и жители города. Поэтому, мы с Гуном и учениками можем свободно проехать через их земли, не пряча свою принадлежность к темной секте, скрываясь за светлыми одеждами. Но несмотря на это, задерживаться надолго не планировали, лишь для пополнения запасов еды и чтобы дать лошадям отдохнуть, перед предстоящей дорогой.

Двери города Ли Лун открылись передо нами без проблем. Нас пропустили и даже показали достойный трактир, чтобы поесть и отдохнуть с дороги. Кинув стражу ворот пару серебром, Гун направил наших лошадей в показанную стражем сторону.

Гостей в городе не много, но они были и каждый видя проезжающих мастеров, закутанных в темные одежды, и точно слыша о произошедшем в Нефритовом клане, каждый из них понимал, кто мы на самом деле. Но согласно правилам города о невмешательстве в дела других учений и нейтралитету покровительствующей секты, все молчали и делали вид, что нас не видят. Но ровно до того времени, пока не покинут город и владения Белых Павлинов. А к тому времени нас в городе Ли Лун уже не будет.

– Что желаете, господа? – вежливо, с поклоном спросил хозяин трактира, встречая нас у входа.

– Обед на всех, лошадей накормить, напоить и номер на одного, – это уже для меня. Ведь ноги, пусть я и находился в седле, все равно немеют и отказывают, покалывая мелкими разрядами молний кары, гуляющей в моих сожженных меридианах и нервных окончаниях. С каждой минутой это состояние все ухудшается и в ближайшее время ноги откажут вовсе. Поэтому отдых и покой, пусть на пару часов все же нужен.

– Будет исполнено! – очередной поклон и хозяин даёт команду персоналу, чтобы в конюшню приняли наших лошадей. Далее ведёт нас за столы.

В зале, несмотря на малолюдный поток, играет ненавязчивая музыка, а в такт ее звучанию старик, сидящий у окна, смотрящий в даль своими слепыми глазами, рассказывает древнюю легенду о Нефритовом артефакте, которой дарует держателю то, чего он желает всем сердцем.

Нефрит имеет ещё одно название: Драконий камень. Ведь изображён на нем именно дракон нашего клана. Изначально хранителем этого самого камня был первый Нефритовый Дракон, живший на небесах, приближенный к Небесному Владыке. Но после очередной войны с демонами, столетий семь или восемь столетий назад, до подписанного перемирия с подземным народом, артефакт раскололся на пять частей, каждая из которых сама определила себе хозяина и держателя. И с тех самых пор Нефритовый артефакт не собирался ни разу. А о легенде все и забыли, но не этот старик.

– Под синим небом лунных грез

Слагается предание,

Чудесный камень полный слез

Исполнит пожелания.

Дарует силу артефакт,

Собравшему воедино,

Былую силу, статус, власть,

Коль тяга неумолима.

Пойдет грозу, мороз и боль —

Держатель одного осколка.

Второй – потерю, слезы, соль,

Что душу тяготит столь долго.

Кусок тот третий – жизни фарс,

Наигранный и ложный.

Четвертый – раненый витраж

Страны цветов Восточной.

А пятый, спрятанный на дне

Морском, в снегах и стуже.

Достать его под силу той,

Чье сердце в море сдюжит.

И вот, дарует деве звезд,

Дорогу к воспоминаниям.

Бог льда, закованный в цепях,

Получит испытания.

Лазурный Князь вернёт свое,

Рассыпанное тленом.

Силен он будет,

И душой, и телом.

Все путники земель небесных,

Под небом сине-голубым.

Пройдут пути дорог чудесных,

Дарованные пятерым.*

Слушая строки старинной легенды, мне почему-то казалось, что я должен о чем-то помнить, но этот момент ускользает от меня, как утренний туман сквозь пальцы. И пытаясь его вспомнить, перебирая память, как свитки и рукописи в дальних стеллажах архива, упустил момент, когда старик, исполнявший текст – ушел, а нам принесли обед.

– Лун-гэ, ты где? – трясет меня за плечо Гунн, выводя из потока мыслей, в которых я заблудился. Отмахнулся, сказав с печальной улыбкой, что ничего важного и это просто воспоминания о древней, почти забытой войне небожителей с его народом и раскол той самой печати, хранителем которой был мой предок, основавший впоследствии род Шень. Гун, также помня о той страшной, унесшей многие жизни войне, отринул тему, приступая к еде. Но едва слышно, на грани нечеловеческого слуха были сказаны следующие слова:

– Нефритовый дракон был хранителем Лазурного Нефрита, но гордыня и жадность обеих сторон обрекла его на падение с небес, – рассмотреть сказавшего я смог лишь мельком, но признать и узнать в толпе других смогу.

Слишком приметные длинные белые, как снег волосы, брови, глаза необычайно-прозрачного голубого цвета, словно два кусочка льда, в обрамлении белых ресниц. Светлая кожа, бледные губы, без вышивок клана и секты одежды. Казалось, странник был выточен изо льда. И лишь черные дорожные рукава-перчатки и походная сумка были ярким пятном в этой бесцветной бесконечности. Повернувшись в его строну, сложив в приветствии руки, ладонями друг к другу, поклонился и сказал:

– Все так, как и сказал господин, из-за распрей других пострадал дракон, лишившись своего статуса Бессмертного. Не сойди Хранитель с небес, клана Шень ныне не существовало бы.

– Как и вас, Шень-сяньшень, обязанного ему своим происхождением, – ответил мне тем же поклоном странствующий заклинатель. Наблюдательность и осведомленность незнакомца меня не пугали и не тревожили. Закончится этот день, и мы с ним разлетимся, как в небе журавли.

– Вы наблюдательны, господин, – очередной поклон со сложенными ладонями друг к другу, – я признателен за беседу, – на этом наш короткий диалог закончился. Мы с Теном и Яо продолжили трапезу, а ученики и мастера разошлись по своим делам и нуждам.

Через некоторое время снежный заклинатель покинул свой стол, покидая трактир. Следом ушли и мы с Яо. Гун ушел чуть раньше, справиться о лошадях и провизии в дорогу. Ученик проводил меня до комнаты, помогая расположиться на кровати, укрывая ноги одеялом, подкладывая горячие камни, чтобы меня согреть.

Несмотря на то, что было лето и тепло, я мерз. И это не зависело от времени года. Все дело в молниях небесной кары, гуляющих по моим меридианам, пронзающих и сковывающих тело, принося не только боль, но и холод в каждую клеточку ног, до онемения и парализации.

– Учитель, вот, – протягивает мне в руки свитки с документами, которыми я занимался перед тем, как за мной пришел Тен-эр и ученики.

– Спасибо, А-Яо.

Мальчик ушел, а я остался в комнате один, все еще вспоминая тот разговор со снежным заклинателем о моем предке и легенду о Лазурном Нефрите, исполненную старым бардом. Мысль, которая точила мой разум, как вода камень, не давала покоя и не отпускала. Вела к чему-то, мной давно забытому. А строки легенды сами собой повторялись и слетали с губ:

– … пойдет грозу, мороз и боль

Держатель одного осколка.

Что это значило – я понял, только каким образом, слагающий легенду о Нефрите, мог знать о том, что я подвергнусь Небесной Каре и проведу долгие года в заточении, в вечной зиме на том самом горном отшибе? Вопрос пока что без ответа. Но есть тот, на который ответ я получить все же смогу.

Тен Гун

– Лун-гэгэ, мы готовы… – открывая дверь, зову я друга, но он был за столом, укутав одеялом ноги, обложившись свитками и книгами, Лун не замечал никого и ничего вокруг. Что-то записывал, зарисовывал и сдвигая брови к переносице, говорил на родном драконьем, закусывая рукоять пера. И после тщетных попыток до него дозваться, сел напротив, ожидая окончания его исследовательского процесса. И с улыбкой, призывая свой меч, Лун говорит:

– Вот как я верну себе прежние способности! – и показывает мне меч, а точнее свисающую с гарды нефритовую подвеску. А я, не веря глазам, как и ушам, подсаживаюсь ближе и протягиваю руку, касаясь острых граней подвески, спрашивая:

– Это та самая?

– Представляешь!? – Лун сам не верит глазам и показывает мне записи, которые каким-то образом оказались в рюкзаке Яо. А мой загадочный взгляд и немой вопрос, как эти свитки в рюкзак ученика попали, отвечает: – Ему было жаль расставаться с таким источником знаний, как архив рода Шень. Но тот домик, бывший мне клеткой, он терпеть не мог. Поэтому взорвал, а книги, все до единой, надежно спрятал. Сказав: – Все для секты Черного Полумесяца.

– Ругать после такого… – мысль я так и не закончил, да и не надо. Лун меня прекрасно понял.

– Именно, – сказал он, показывая записи и книги, указывая на полноценную печать, – мой осколок – это одна пятая часть целой печати. Я, как наследник клана и семьи, получил этот осколок в тот день, когда достиг статуса Поднебесный. Его и меч души мне вручил старейшина, сказав, что я несу ответственность хранителя, как и первый дракон рода Шень.

– И ты, все это время, носил на мече кусок легендарного Нефритового артефакта, не подозревая об этом? – друг чуть смутился, виновато смотря на меч и осколок, переливающийся нефритовыми отблесками на свету.

– У меня тогда даже в мыслях не было спросить, что это за кусок нефрита, ставший мне подвеской. Меч и меч, подвеска и подвеска. Да и свитки с легендами и книги с историей рода Шень у меня перед глазами в те года не было. А легенду о пяти осколках я слушал последний раз, когда был маленький.

– Что ж… – смотрю я на свитки и рисунок полноценного артефакта, дарующий исполнение заветного желания держателю, – значит, цель ясна. Нам нужны все недостающие осколки. Подсказкой, где их искать, станет тот самый текст легенды, исполненный старцем. Раз слагатели предсказали тебе, одному из владельцев осколка такую судьбу и не промахнулись, то с остальными осколками и их хозяевами дела обстоят так же.

– Нам предстоит узнать, кто же та личность, прошедшая через потерю, соль и слезы, о чем имели в виду оракулы, говоря о фарсе и наигранности, а также что за разбитый витраж цветочной страны, – задумался Лун. И лишь одна строчка была ясна и понятна – Снежное море, вот где покоится пятый кусок нефрита. Только, если следовать пророчеству, достать его должна дева, не боящаяся снега и стужи.

– На мой взгляд, путь предельно ясен – домой, на восточные равнины, под своды родной секты, – сказал я, опуская руку на плечо друга, а он, пряча в поясную перевязь бесполезный для него теперь меч, говорит:

– А оттуда на поиски следующего осколка, хозяин которого страдал и испытывал в этой жизни столько боли, что слезы его стали чистой солью, а суть, она же душа – несет лишь потерю и страдания.

* Стих моего личного сочинения

4 глава «Пасть Бездны»

Лун Яо. Личный ученик Шень Луна. Мастер гибкого меча и стиля «Нефритовый Шторм»

Плохо! Как же мне плохо!

Ненавижу море и корабли. Но по-другому добраться до Восточного материка и порта Гу Лань не выйдет. Качка и ход по волнам выбивает из равновесия и стирает границы пространства, погружая разум в подобие вакуума, при этом подбрасывая вверх мои внутренности, заставляя желудок, кишки и весь ливер содрогаться от безумного приступа и желания покинуть свое привычное место.

Борясь с позывами выплеснуть весь желудочный сок и желчь на палубу корабля, опираясь о борт, без возможности встать на ноги и пройтись по палубе, наслаждаясь видами моря, как и все ученики секты, я нашел угол, в котором приступы морской болезни влияли на меня меньше всего. И сидел там, ожидая конца этого пути.

Но покой мне даже не снился. Ведь на пути этого корыта была Пасть Бездны. Когда-то горный хребет, носящий имя Полет Дракона, проходящий через материк, словно и правда парящий в небесной выси дракон, рассекал бОльшую часть территории и вод северо-западного направления пополам.

Но после подземных толчков, вызванных сражением небесных жителей и демонов десятки сотен лет назад, хребет раскололся, превращаясь в крошку, а точнее осколки камней, торчащих из-под воды, наподобие акульей пасти. И именно здесь, через эту пасть нам и предстояло пройти.

– Демоны всея Преисподней!

Зашипел я от резкой смены траектории, как только корабль, несущий вперёд волнами, все еще поднимающий эту посудину вверх, качнуло влево, а потом вправо и снова влево, и так, пока не обошли ближайшую каменную цепь. Заливая палубу и все открытые места водой, погружая под высокими волнами от бушующего за бортом шторма, соленая вода проникала повсюду, накрывая всех с головой.

– Твою мать! – ругался я, складываясь пополам, извергая из себя желчь вперемешку с соленой водой, которой наглотался. И как только желудочный позыв был осуществлен, понял, что теряю сознание, погружаясь в бездну темноты.

…

Мокро. Холодно. Голодно.

Когда я ел последний раз – не помню. Лишь вода из грязной лужи, да засохшая, покрытая слоем грязи корка хлеба. Вот и вся моя еда за последнюю неделю. Чувствую, как еще день или два, и я умру от голода и холода. Шерсть, когда-то теплая и густая, перестала греть. Глаза, видящие в темноте, различая каждую трещинку и пылинку, заволокло пеленой слизи. И сжавшись в комок, прощаясь с миром, ощущаю прикосновения, дарующие тепло. А голос, который ко мне обращается, несет надежду на спасение:

– Сяо Мао (детское имя Лун Яо), – этот голос, стал навеки путеводной звездой из бездны тьмы, отчаянья и страха, что смерть близка. Руки, что держат меня у груди, и бьющееся сердце, делящееся жизнью, вот что отныне и впредь важно для меня.

…

Сколько прошло времени, я не знал. Но пришел в себя совершенно в другом месте. Мне было сухо и тепло, рвотные позывы больше не мучили. Одеяло укрывало и согревало, а подушка под головой даровала мягкость.

– А-Яо, – слышу голос Учителя, касающегося щек и лба своими прохладными ладонями, дарующих моему разгоряченному и пылающему от болезни телу волну прохлады, – морские путешествия не твое, – теплый и заботливый тон учителя успокаивает, усмиряет внутреннюю бурю, а руки даруют покой, – выпей, – подносит к губам чашку, придерживая за голову. Сделав три глотка, снова опустился на подушку, проваливаясь в темноту. Но мне больше не страшно, рядом со мной Учитель. Его облаченная в темные одежда фигура, длинные черные волосы и зеленые глаза – становятся размытыми, нечеткими, а через секунды и вовсе пропадают, меняясь на темноту сна.

…

Руки, теплые и заботливые, забравшие меня из того угла, где я ждал свой конец, даровали мне не только еду и тепло, но и будущее, а также место в жизни, позволив быть подле Нефритового дракона и его друга демона Ворона. Странствовать с ними, расти, совершенствоваться, а позже даже считаться учеником старшего мастера. Но перед этим пришлось пройти через многое, в том числе и ранги совершенствования, позволившие мне обрести человеческое тело и возможность пути заклинателя.

– Кот! Как был им, так и остался, – треплет меня по голове Тен Гун, почесывая уши и макушку. По привычке заурчав, выгнул спину, чем вызвал смех демона и осуждающий его же взгляд Учителя, говоривший Гуну:

– А-Яо младший послушник, ученик секты Черного Полумесяца, а не ручной кот! – строго отчитал Нефритовый дракон демона. Подходя ко мне ближе, склоняясь и заключая между ладоней лицо, касается лба легким поцелуем, опаляя жаром, оставляя метку личного ученика, полумесяц в россыпи звезд. – Отныне и впредь, Лун Яо мой ученик.

Прижав к голове уши, а хвостом оплетая ногу, склонился в поклоне, приветствуя учителя, отдавая ему три поклона, вручая жизнь, судьбу и будущее. Учитель принял мой тройной поклон и навеки стал наставником. Никого более я не приму в ученики, ничьи учения для меня не существуют. Лишь стиль Нефритового Шторма, а учитель он – Шень Лун.

…

Сон снова отпускает меня в реальный мир, возвращая в ноющее и страдающее от качки и морского пути тело. Голова по-прежнему раскалывается, пронзаясь сотнями мелких иголок, глаза и глотка горят от накатившего жара, а легкие подобны земле южной равнины, сухие, требующие влаги. Попытка встать хотя бы на локтях проваливается, и я со стоном падаю назад, на подушку. Учитель, сидящий подле меня, с заботой поправляет одеяло, говоря:

– Тебе еще рано вставать, А-Яо. Тело твое слабо, – и подносит к губам чашку с отваром. Этот самый сбор помог мне поднять на ноги учителя. Восстанавливающие тело и сущность травы, собранные еще мной на горном пике Драконьих гор в Нефритовом клане, приятно жгли небо и согревали горло, даруя тепло и легкую слабость, от которой я снова захотел спать. Но перед тем, как снова провалиться в темноту сна, спросил:

– Где мы, Учитель?

– Только-только прошли Пасть Бездны. Плывем Снежным морем, скоро будем у границы с Восточной равниной, – Учитель садится ближе, поправляет одеяло. Проверяя наличие жара, касается лба и шеи, а следом рука гладит волосы, кончики пальцев мимолетно задевают мягкое место ушек, и я не смог удержаться от удовольствия, все-таки заурчал. А Учитель, смотря на меня зеленью глаз, подобных свежей траве, улыбается и говорит: – несмотря на свой статус и мастерство, ты по-прежнему мурчишь и замираешь в восторге от касаний к ушам и макушке, – сказано это было не с упреком, а с удивлением, – спустя столько лет, ты все также уязвим.

– Всегда, – шепот и накативший сон меня прервали, не дали озвучить мысль до конца.

Я давно избавился от этой уязвимости, и лишь с ним, от его рук и касаний, сносятся все барьеры и выставленные щиты. Потому что только в его присутствии я могу быть самим собой, только тогда, когда он рядом, поддерживает, хоть словом, хоть взглядом, мне ничего не страшно.

Рядом с учителем, как бы не было плохо, становится легче. Так было всегда, сколько себя помню. Стоило только вспомнить образ Учителя, его теплый взгляд, едва-заметную улыбку, представить сказанные мне слова поддержки и наставления, как все невзгоды отступали назад. За мыслями, не заметил, как под монотонное и мирное дыхание учителя, смотря на его расслабленное состояние, впервые за долгое время, и сам уснул, снова оказываясь в прошлом. Моем счастливом и беззаботном детстве.

…

Тепло.

Ветер треплет и развивает длинные волосы. Солнечный луч падает на лицо, отчего морщится нос и открываются глаза, возвращая из полуденного сна. Птицы лениво поют заливистые трели, пчелы жужжат над цветами, собирая нектар, а рядом, откинувшись о ствол дерева, скрываясь от солнечных лучей, сидит Учитель. На его плече я уснул, скатившись в итоге на колени, используя их вместо подушки. И сейчас, проснувшись, ощущая руки учителя на моей голове, перебирающего длинные локоны, и кончики пальцев, касающихся ушей и плеча, не хотел нарушать ту идиллию, дарованную дневным отдыхом.

– А-Яо, пора вставать! – учитель понял, что я уже проснулся. Но я продолжал делать вид, что сплю, подкладывая под щеку сложенные руки, поджимая под себя колени. – Котенок, – Учитель касается кромки уха кончиками пальцев, проводя по шерстке, спускаясь к волосам, плечам, спине, от чего кошачьи повадки берут верх и не выдерживая, выгибаясь и открывая глаза, зевая, подставляю еще и живот. Но вижу серьезный взгляд Учителя, который наставническим голосом говорит: – Это слабость, А-Яо. От нее нужно избавиться, чтобы тебе не смогли причинить вред.

– Да, Учитель, – говорю я, покидая его колени, поднимаясь на ноги, спеша следом за Учителем. Босые ноги щекочет трава, теплый ветер по-хозяйски треплет длинные волосы, а так же развивая длинные рукава одеяния Учителя, за которые так и тянет ухватиться. Что я и сделал, пока он не видел. Но увидел и заметил. Остановился. А я приготовился к словам наставления, но никак не ожидал:

– Хм, – едва-заметная улыбка и тепло зеленых глаз, приблизились, одеяние в руках Учителя зашуршало, он поддержал длинный рукав одной рукой, второй коснулся моей головы, а следом склонился и запечатлел легкий, едва касающийся кожи поцелуй, опаляя жаром метку клана и личного учения, со словами: – отныне, впредь и всегда, – а дальше я не помню, да и сон подошел к концу, возвращая меня в очередной раз в реальность.

…

– Учитель! – шепотом произношу, понимая, что сон снова отпускает мое сознание из прошлого, возвращая в настоящее.

В этот раз я смог слегка приподняться на локтях, чтобы увидеть сидящего рядом со мной учителя. Он сидел на полу, на нескольких одеялах, укутанный теплым пальто с меховой отделкой. В его руках бумаги и свитки, он погружен в дела, но стоило мне позвать его и попытаться встать, Учитель отложил документы и сел рядом со мной, проверяя мое состояние. Прохладная ладонь учителя коснулась моего лба, принося легкость, а улыбка и наполненный заботой тон, спокойствие и умиротворение:

– Вот, уже лучше, – говорит и отпускает руку, возвращая легкий жар от все еще болеющего организма, – но температура все еще есть. Невысокая, но держится. – Поднимается с постели и возвращается уже с чашкой теплого молока, приправленного травами.

– Этот вкус, – мой шепот и улыбка, на которую ответил Учитель, – я помню каждую травинку, веточку, корешок и цветок, даже поэтапное варение настоя, – сказал, опускаясь на подушку. Смакуя вкус, ощущаю, как тепло растекается по телу, а тугой комок от морской болезни, давящий на внутренности – расходиться, отзывая рвотный позыв, усмиряя желудок.

Сбор, собранный мной, подсмотренный в старых, забытых архивах Нефритового рода драконов, имеет широкое значение в медицине. Им спасались при морских болезнях, сбивали жар, снимали внутренние воспаления. Но другие аспекты использования сбора в тот период меня не волновали. Хотел только одного – вернуть Учителю способность контролировать свое тело, дать ему надежду не быть калекой, прикованным к постели.

О Травологии, как и еще о нескольких медицинских хитростях и нюансах, изученных мной на том самом горном пике, не знает никто, даже Учитель. Можно сказать, что учился медицине я самостоятельно, по записям драконов рода Шень, а практиковался, да простит меня Учитель, на нем же. И с уверенностью могу сказать, что медик из меня не хуже, чем воин. Владеть мечом и медицинскими техниками я могу с одинаковой легкостью. Жаль только, ни одна из них не вернет Учителю его прежнего статуса и мастерства. И на задворках сознания, когда пришла пора снова проваливаться в сон, услышал слова Учителя:

– Помню этот вкус и никогда его не забуду. Как и запах сваренной тобой мази. Иногда я приходил в себя, лишь на минуты, но все же. И в те мгновения чувствовал и восстанавливающий сбор на своих губах, и запах бинтов на своем теле, пропитанных мазью от ожогов, окутывающих меня, как самая легкая и нежная ткань, подобно южному шелку.

– А-Яо старался, – язык меня не слушается, а сознание уплывает, утягивая в прошлое. Уже вижу тот самый горный пик и моменты нашего с Учителем уединения, его уроки и наставления, а так же мои тренировки владения мечом и стилем…

…

– Скорость! Главная техника моего стиля – это скорость, равная богам. Молниеносная, непредсказуемая, разрушительная, – шепот учителя, наблюдавшего за мной и тренировкой, сидя на небольшой, даже крохотной веранде, с открывающимся видом на клан и его окрестности.

Стиль Нефритовый Шторм – это стиль исключительно для драконов Нефритового клана, так как молния и небесная стихия у них в крови, сущности и меридианах. Но кровь, энергия и меридианы еще не все, что делает драконов мастерами этого стиля. Для овладения стилем нужен талант и упорство, которое и дарует дракону навыки и способности.

– А-Яо не дракон! У этого ученика нет в крови небесной стихии! – сказал, оттачивая взмах, удар и рассечение. Выставив вперед ногу, делая на нее упор, и наклоняя вперед корпус, усиливаю скорость выпада, с которой клинок обрушается на воображаемого противника.

– Быть драконом, не значит быть мастером стиля Нефритовый Шторм! – с печалью в глазах и тоской в голосе говорит Учитель, – А быть мастером Нефритового Шторма, не значит быть драконом! – вот и все слова, которые я услышал от него в тот день, как и в последующие.

Говорил Учитель мало, и чаще всего загадками. Но даже эти короткие и запутанные фразы меня радовали, даже несмотря на полный боли и отчаянья взгляд, с которым он смотрел вниз, на мелькающие точки, являющиеся его родственниками и кланниками. И помня его слова и наставления, а также мимолетный взгляд после моего прорыва на третью ступень после долгого пребывания на второй, шел вперед, к силе, скорости и мастерству, которое поможет быть в газах Учителя достойным.

Мне хотелось и дальше быть подле Учителя, защищать его, стать Черной Молнией, карающей любого, решившего нанести ему вред. И я шел к этой цели. Тридцать лет, под присмотром Учителя я постигал технику Нефритового Шторма, являясь его личным и единственным учеником, которому он передал стиль своего рода, нарушая правило предков: «Молния только для драконов!»

И лишь постигнув стиль Шторма, а так же изучив все записи рода Шень по медицине, я смогу называться достойным учеником Нефритового дракона Шень Луна, нося с честью имя Яо Лун, им дарованное.

– А-Яо… А-Яо… – чувствую прохладу на лбу от касаний учителя, и голос, уже не печальный и безжизненный, как на горном пике, а наполненный энергией и жизнью, как и прежде, до всей этой истории с Карой и ранением. И с улыбкой и мурчанием от сладкого и здорового пробуждения, потягиваясь, отвечаю:

– Встаю, Учитель!

…

Прибыв в порт, пройдя наконец-то этот путь, мы сошли в порту, благодаря команду и капитана этого корабля, доставившего нас в целости и сохранности, протягивая им мешок с оплатой. Капитан и команда приняли деньги и сказали, что всегда к нашим услугам и в нашем распоряжении. На этом мы простились.

Мое состояние вернулось к нормальному, без позывов и желания выплеснуть содержимое желудка. Лишь голова слегка кружилась от смены точки опоры, но это не важно и скоро пройдет. Но не тревога, вызванная обостренным чутким кошачьим слухом с обонянием, вопившим о неприятностях. Этим я и поделился с Учителем и Тен Гуном, сказав о моих ощущениях шепотом, чтобы не услышали противники:

– Учитель, Мастер. Мы в порту не одни, – дракон и демон, а так же услышавшие мои слова ученики и наставники тут же насторожились и готовы были в любой миг извлекать меч из ножен. Ждали лишь слов демона, который жестами показывал сгруппироваться и готовиться прорываться с боем. А пока он раздавал команды рядом стоящим, в том числе и мне.

– А-Яо, на тебе защита Гэгэ, а я возьму на себя главных, с остальными разберемся по ходу боя, – все приняли слова демона, и ждали действий со стороны нападающих. И они сделали свой ход:

– Ученики, наставники и мастера секты Черного Полумесяца! По приказу Альянса Западной равнины, вы приговариваетесь к смерти, как предатели светлого пути! Шень Лун! Тен Гун! Вы приговариваетесь к смерти за уничтожение клана Нефритовых Драконов! Приговор привести в исполнение!