Текст книги "Скала (СИ)"

Автор книги: Autumn Leaves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ладно тебе, дело того не стоит, – сказал он ей, когда они слезли на землю. – Ты меня уверяла, что изменилась за время жизни на земле – а как раз-таки в одном смысле ты осталась прежней. Ты безоговорочно доверяешь силе своего внушения. Пойми, то, что тебе удалось взять в свои руки воспитание Зигфрида, не значит, что ты можешь согнуть в бараний рог Альбериха. Это крепкий орешек. Одними поучительными разговорами у нас дела не сделаешь.

Брунгильда молча кивнула. Потом, некоторое время спустя, она объяснила Миме причину особой горечи своего поражения:

– Понимаешь, я надеялась, что мне удастся повлиять на Альбериха, потому что он, ну, твой брат… я думала, вы в глубине души похожи…

– В самой глубине разве что, – отозвался гном.

– Русалки просто сказали, что ты… с тех пор как я… – порозовела она. Тему своих с Миме отношений она избегала так же старательно, как и он.

– Основное различие между мной и братом – то, что он отрёкся от любви, а я нет, – сказал Миме на это. – Особенно после кражи кольца – ему и наслаждения-то стали не особо нужны, Гримхильду он подкупил потому, что ему сын-помощник был необходим. Ну а я… сама знаешь.

– Это всё ясно, но что же нам делать с проклятием кольца? – горестно воскликнула бывшая валькирия. – Мы уже сколько месяцев стараемся понять, как от него избавиться.

– Очевидно, никак. Придётся ждать, пока Зигфрид выучится кузнечному делу настолько, чтобы суметь сковать Нотунг. Надеюсь, ждать придётся не чересчур долго.

– Мне всё никак не привыкнуть, что у вас, видимо, всякий спор решается чаще кулаками.

– Необязательно кулаками. Можно волшебством, – Миме с содроганием вспомнил краткое, но не менее ужасное от этого время, когда Альберих владел кольцом и подчинил себе нибелунгов и его самого в первую очередь. – Главное, что мы не такие утончённые, как твой народ – выслушивать высоконравственные изречения нам ни капельки не нравится.

Брунгильда поняла, что Миме говорил правду. В конце концов, он-то от неё не услышал ни одного нравоучения, подобного тому, какое она попыталась прочесть Альбериху. Как это ни странно, её разговоры с Миме по большей части заключались в обмене язвительными резкостями – и почему же гном так переменился от их совместной жизни?.. Разумного объяснения на ум не приходило.

– Слушай, знаешь тогда что? – предложила она, подумав ещё немного. – Не вышло с Альберихом – попробуем что-нибудь сделать с Хагеном.

– Положить в мешок и утопить? – с надеждой уточнил Миме.

– Да ну тебя!

– Усадить на скамейку и начать вести беседы о добродетели, пока он не свихнётся или папаше не пожалуется?

– Нет же! Самая суть моей идеи в том, что по-настоящему с Хагеном мы не будем делать вообще ничего. Мы будем общаться с ним как с обыкновенным ребёнком.

– Потрясающе! – ядовито ответил нибелунг, закатив глаза.

– Ладно-ладно, остри на здоровье, только дай объяснить. Хаген у всех как бельмо на глазу. Его стараются не замечать – тем тщательнее, чем он больше выделяется на фоне остальных. Ну а мы с тобой не будем оправдывать его угрюмость скромностью или сочинять что-то в таком духе, как это постоянно делает Гримхильда. Мы будем делать вид, что он – как все.

Миме сморщился.

– Не кривись. Ты на него вечно свирепо зыркаешь.

– А ты от него шарахаешься! – не остался гном в долгу.

– Вот и я тоже постараюсь от этого отучиться. Может, если Хаген перестанет быть таким отчуждённым с семьёй и с нами, он меньше будет поддаваться влиянию Альбериха?

– Очередная твоя дурацкая идейка, но из чистого любопытства, так и быть, попробуем, – заключил Миме. – Только угощать его медовыми пирожками и называть дорогим племянничком не обещаю.

– Если ты бы взялся это делать, он бы мигом заподозрил неладное, – рассмеялась Брунгильда.

Они отослали Гране обратно к Гибихунгам – в небе собрались грозовые тучи, Зигфрид, может, останется в замке ночевать, но лучше пусть у него будет возможность воротиться в любой момент. Причём Брунгильда строго запретила умному коню фыркать на Хагена и тем более лягать его. Гране, чувствовавший отношение хозяев к маленькому полугному, тоже его невзлюбил, и это было заметно.

Удивлённо поглядев на хозяйку – что это на неё, всегда отличавшуюся прямотой и никогда не скрывавшую своей неприязни, нашло? – Гране ускакал прочь.

– Воспитание Хагена в духе справедливости начинается, – обозначил это Миме, развлечения ради чинивший в кузнице кастрюли. Но тут на Брунгильду опять напали сомнения.

– А если и это не получится? – тоскливо спросила она, глядя в вечернее небо.

– Тогда Зигфрид, когда вырастет, им обоим отрубит головы. Или это сделаю, скажем, я, – бодро ответил гном. И снова самой мысли о рубящем кому-то голову Миме оказалось достаточно, чтобы Брунгильда мигом развеселилась и заявила, что у Миме не хватит отваги и взмахнуть-то мечом. На что Миме сказал, что лично он обойдётся и без меча – есть и другие способы, ведь он уже говорил, например, о сталкивании в пропасть. О том, что у него зимой вполне хватило духу замахнуться кузнечным молотом на Вотана, он умолчал.

– Ты скорее сам спустишься в эту пропасть и там спрячешься, свернувшись в клубочек, – уверенно возразила Брунгильда. Миме угрожающе поднял только что остывшую кастрюлю, и бывшая валькирия со смехом вооружилась хлебной лопатой.

Жизнь вернулась в обычную колею.

========== Глава 15. Рукопашный бой ==========

Без каких-то особых происшествий пролетели три года. Глядя ясным весенним утром на первых птенцов очередного поколения белых птичек, Брунгильда сама удивилась, как быстро промчалось время. Зигфрид, Гунтер и Хаген подросли, Гутруна из гукающего младенца стала любознательной кудрявой девочкой. На взрослых это меньше отразилось, а по не принадлежащим к роду людей Миме и Брунгильде вообще не было видно, что минуло несколько лет.

В лесном домике жизнь не изменилась ни капельки. Зигфрид каждый день с утра учился, потом бежал к друзьям, а зимой – неохотно тащился в кузницу. Верный Гране часто сопровождал мальчика, и тот потихоньку учился настоящей верховой езде. Дерево, растущее под окном спальни Брунгильды, всё так же населяла шумливая птичья стая.

Что же до самих Миме и Брунгильды, их отношение друг к другу тоже осталось без изменений. От зари до зари домик сотрясали их бурные перепалки. Очень редко выпадали часы спокойствия – ведь о золоте Рейна и обо всём, что с ним было связано, в семье старались со времён той беседы с Альберихом не упоминать.

С Хагеном все жители лесного домика, как и собирались, общались как с обычным ребёнком, будто не замечая его угрюмости и мрачности. С Зигфридом мальчик так и так теперь дружил (или делал вид, что дружил), а Миме и Брунгильда, скрепя сердце, приветливо болтали с ним. Сперва Хаген косился на них с величайшим подозрением, но постепенно сам стал гораздо дружелюбнее и веселее. Брунгильда заметила, что сын Альбериха взял в привычку называть её с Миме тётушкой и дядюшкой.

Миме это всё страшно не нравилось. Наедине он изливал Брунгильде душу:

– Это дитя с каждым годом становится всё более похожим на Альбериха! Почему я должен с ним сюсюкать?

– Ты же с ним не сюсюкаешь. Мы оба говорим с ним, как с Гунтером и Гутруной.

– Ну, нашла с кем сравнивать! Гунтер и Гутруна – замечательные ребята, а Хаген…

– А что Хаген? Он уже называет тебя дядюшкой.

– И при этом выглядит настолько по-альбериховски, что меня всего выворачивает!

– Миме, у него же не отнимешь, по крайней мере, унаследованной внешности…

В любом случае, характер Хагена, благодаря давешней затее Брунгильды, хотя бы с виду, да улучшился, и даже Миме это осознавал. Но никакого родственного чувства, на которое надеялись русалки, он ни к племяннику, ни тем более к брату не испытывал. Он давно признавал в мыслях, что любит Брунгильду и привязался к Зигфриду, а также к добросердечным Гибихунгам, но Альбериха и Хагена нибелунг ненавидел со всей страстью, на которую был способен.

В тот апрельский день всё сначала шло как обычно. Зигфрид исписал рунами очередную дощечку, выслушал рассказ Брунгильды о войнах архаической Греции и, разбрызгивая оставшиеся после вчерашнего дождя лужи, убежал к друзьям. Миме взялся подковывать Гране – зимой конь почти бездействовал, но скоро земля станет посуше и на нём снова будут все ездить. Брунгильда устроила весеннюю уборку. Гране, высунув серьёзную морду из кузницы, укоризненно глядел на хозяйку – хотя прошло без малого четыре года с их пробуждения, он всё не мог привыкнуть к превращению валькирии в домохозяйку.

– Гибих вчера мне сказал, что собирается везти детей к своей дальней родственнице, в Сарагосу, недели на две-три, – сообщил Миме, не отрываясь от работы. – Предлагал взять и Зигфрида, если мы согласимся.

– В Сарагосу? – заинтересовалась Брунгильда. – Кстати, неплохая мысль. Там и воздух здоровый, и места красивые. Я с удовольствием бы поехала…

– Но имелся в виду только Зигфрид! – уточнил Миме.

– А кто запретит мне отправиться с ним? Он ещё очень мал, чтобы уезжать в одиночку!

– Я запрещу, – гордо провозгласил гном. – Я лично вовсе не хочу куда-то тащиться за тридевять земель, да ещё к родственнице Гибиха, которая к нам никакого отношения не имеет. Зигфрид целыми днями бегает один, он вполне самостоятельный.

Брунгильда хотела было спросить его, почему же он не может позволить ехать ей, но передумала. Её саму отнюдь не привлекала возможность расстаться с Миме почти на месяц. Как он будет тут без неё? Что, если Альберих что-нибудь выкинет? Или Фафнер нападёт, мало ли…

Однако это не значит, что можно отпускать мальчика одного, пусть и в сопровождении давних друзей… Брунгильда начала прикидывать, как бы переубедить Миме и уговорить его ненадолго оторваться от своей наковальни и поглядеть белый свет, как вдруг снаружи послышались быстрые детские шаги.

Удивительно: Зигфрид никогда раньше заката от Гибихунгов не возвращался. С ними он ни разу не ссорился, поэтому такое скорое возвращение могло значить либо то, что в замке другие гости, либо то, что кто-то там заболел.

Брунгильда выглянула из окна и изумилась ещё больше: это был не Зигфрид, а Гунтер.

– Привет, Гунтер! – с улыбкой окликнула его она. – Что у вас там стряслось?

– Доброе утро… Госпожа Брунгильда, представляете? – мальчик подбежал к окну. – Представляете? Зигфрид с Хагеном подрался!

Бывшая валькирия и вышедший из кузницы Миме обменялись быстрыми взглядами. Ну вот, начинается.

– Из-за чего? – полюбопытствовала Брунгильда, открыв дверь и выйдя во двор.

– Не знаю… я только ненадолго отошёл, а вернулся – они уже дерутся! Мы с Гутруной пытались их разнять, да не вышло. А папы с мамой дома сегодня нет. Потом они сами успокоились, разошлись по разным углам, да так и сидят, и не говорят ничего.

– Миме, подковы доделаны? – обернулась Брунгильда к нибелунгу. Тот кивнул и направился назад в кузницу:

– Почти, чуть-чуть осталось.

– Передохни сейчас, и мы все сейчас поедем и посмотрим, что там такое, – сказала она Гунтеру и поставила кипятиться воду. Весной легко простыть после долгого бега. Хорошо, что у Брунгильды была заварка зверобоя.

Вскоре, как раз когда Гунтер по настоянию Брунгильды допил кружку горячей травяной настойки, Миме вышел и объявил, что Гране готов скакать хоть на край света.

Все трое поспешно сели на коня. Гране покорно это выдержал, благо Миме и Гунтер весили не слишком много. Как обычно, он уловил беспокойство хозяев и взял с места галопом.

В замке с того момента, когда Гунтер убежал в лесной домик, ничего не изменилось. В одном углу сада сидел надувшийся Зигфрид, безучастно ломавший на кусочки какую-то палку. В противоположном углу, на своей любимой черёмухе, обосновался хмурый Хаген, щёлкавший орехи и свирепо швырявшийся скорлупками во все стороны. Огорчённая Гутруна бегала от одного к другому, видно, пытаясь их помирить.

– Эй, Зигфрид! – потрясла племянника за плечо слегка растерявшаяся от такого зрелища Брунгильда. – Это что я слышу? Ты подрался?

– Он первый начал, – буркнул Зигфрид.

– Неправда! – донеслось с черёмухи.

– Он сказал, что ты и Миме растите меня только для того, чтобы я добыл вам клад!

– Он сказал, что я урод и все меня терпеть не могут!

– Он сказал…

– Прекратите оба! – закричала Брунгильда. Мальчики затихли. – Гунтер, Гутруна, расскажите нам всё-таки, о чём шла речь перед дракой.

Постепенно картину происшествия удалось восстановить. Так сложилось, что речь у детей зашла о Фафнере и его сокровищах, и все снова начали строить планы о том, как лучше воспользоваться драконьим золотом и кольцом в частности. О том, что именно произошло дальше, мнения расходились. Гибихунги сами забыли, кто начал спор первым – Зигфрид или Хаген. Но все сходились на том, что Хаген и вправду сообщил, что воспитатели Зигфрида только и ждут, когда тот сразится с драконом, а Зигфрид заявил, что в такой голове, как у Хагена, одна лишь мысль – о том, чтобы добыть кольцо, – потому что больше мыслей там не умещается. Слово за слово, дело дошло до рукопашной.

– Вот нашли из-за чего ссориться, – фыркнул Миме. – Сами же знаете, что наговорили друг другу кучу вранья.

– Ну, то, что я сказал про Зигфрида – правда, – отозвался Хаген. – Альберих мне объяснял.

– Тоже мне образец правдивости! – возмутился нибелунг. – Конечно, Альберих расскажет обо мне сколько угодно вздора…

– Вздора?.. – Хаген был искренне ошеломлён. – То есть Зигфрид вам нужен не только для добычи сокровищ…

– Не только! – совершенно неожиданно встрял Зигфрид, взяв Брунгильду и Миме за руки.

– Разумеется, не только, – кивнул Миме. – Учитывая, что самую важную часть сокровищ мы всё равно вернём её законным владелицам.

На Хагена жалко было смотреть. Не было сомнений в том, что поучения Альбериха мальчик до той поры считал абсолютной истиной.

– Что это всё такое? – робко спросила долго молчавшая Гутруна, не сумев справиться с любопытством. Брунгильда улыбнулась сконфуженно стоявшим в стороне Гибихунгам:

– Прикажите слугам собрать на стол. Давайте перекусим, а я вам всё объясню.

– Нет, я, – поправил её Миме, и Зигфрид, забыв об обиде, засмеялся в предвкушении очередной зрелищной стычки Миме и тётушки.

========== Глава 16. Задача на деление ==========

Стол накрыли в замке, потому что в небе собрались дождевые облака, и сразу ощутилась весенняя сырость. Обсудив всё как следует – разумеется, со взаимными едкими упрёками, – Миме и Брунгильда остановились на наилучшем, как они сочли, способе рассказать историю колдовского кольца так, чтобы и дети всё чётко поняли, и Хаген был не слишком подавлен. То есть Хаген уже жалко выглядел – Брунгильда его понимала, примерно так же, как он, чувствовала она себя в тот памятный зимний день, когда поссорилась с отцом. Всю свою недолгую жизнь полугном считал слова Альбериха непреложной истиной, и теперь его пытались убедить в обратном.

– В общем, дело в следующем, – начал Миме. – Сокровища, которые стережёт дракон, на самом деле ему по праву вовсе не принадлежат. Они были около тридцати лет назад украдены Во…

– Украдены из Нибельхейма, – ледяным тоном перебила его Брунгильда.

– Да, из Нибельхейма. Но это ещё не всё. Самое важное из них (как вы помните, это колдовской перстень) – имущество дочерей Рейна. Потому что выковано кольцо из волшебного золота, которое… э-э… один гном у них стащил.

– А шлем волшебный тоже русалочий? – спросил не пропускавший ни звука мимо ушей Зигфрид.

– Шлем нет, – рассмеялся Миме и тут же напустил на себя выражение скромности:

– Он как раз мой. Я его сам выковал. Между прочим, тот, кто его наденет, может становиться невидимкой и превращаться во что угодно.

– Нет, шлем не твой! – пронзительно выкрикнул Хаген. – Мой отец с помощью чар узнал его секрет и заставил тебя его сделать, так что шлем его!

Гунтер и Гутруна начали предостерегающе тянуть его за рукава, на что он лишь фыркнул. Миме стиснул зубы и что-то зашипел. И Брунгильда поняла, что, если сейчас же ничего не предпринять, разразится буря.

– Шлем вообще-то не так важен, – бросилась она на выручку. – Миме, в конце концов, сможет в случае чего выковать другой, совсем такой же…

– Больше ни одного не дождётесь, – заявил нибелунг.

– Сможет выковать другой, – чётко повторила Брунгильда, незаметно толкнув мужа под локоть, чтобы заставить замолчать. – Главное в драконьих сокровищах – конечно же, кольцо. Оно русалочье, и с этим уже никак не поспоришь. Пока оно не вернётся в Рейн, над ним тяготеет страшное проклятье, несущее смерть каждому его владельцу.

– Так почему же дракон так долго живёт? – удивилась ошеломлённо молчавшая до тех пор Гутруна. – Папа рассказывал, что он ещё сам маленьким был, когда Фафнер приполз в свою пещеру.

Это и Миме, и Брунгильду поставило в тупик – надо сказать, они сами немало этому удивлялись.

– Так может, он как раз уже давно издох, – предположил Гунтер. – А мы и не знаем.

– Нет, он жив, мой отец знает точно, – покачал головой Хаген.

Впервые до Брунгильды дошло, что о происхождении Хагена маленьким Гибихунгам известно – когда мальчик упоминал своего отца, явно имея в виду не Гибиха, никто не обращал особого внимания. Хотя, конечно, сложно принять Хагена за своего – он же совершенный гном, чем старше, тем больше похож на Альбериха, в этом Миме прав…

– Тут неизвестно, – вынужден был признать Миме. – Иногда я думаю, что Фафнер действительно мёртв и передвигается лишь благодаря той же магии кольца.

Все вздрогнули, скорее даже от отвращения, чем от страха.

– Как бы то ни было, – заключил он, – планы у нас с Брунгильдой такие. Когда Зигфрид вырастет, подготовить его к бою с Фафнером и с его помощью отвоевать сокровища. Кольцо вернуть русалкам, шлем мне, да и остальное…

– Остальное разделим, – подсказала бывшая валькирия. – Хватит на весь Нибельхейм и ещё останется.

Дети задумчиво сидели, переваривая услышанное.

– А почему только Зигфрид должен биться с драконом? – наконец полюбопытствовал Гунтер. – Почему нам с Хагеном нельзя?

– Гм… я всегда думала, что единственный меч, которым можно одолеть Фафнера – Нотунг, – осторожно объяснила Брунгильда.

– Ну мы хотя бы поможем.

– И правда! – Зигфрид сразу загорелся неожиданной идеей. – Тётушка, ты думаешь, что ли, что трое на одного – нечестно? Но ведь дракон во много раз больше любого из нас, так что это не считается.

– Хаген, ты же пойдёшь против дракона? – уточнил Гунтер, повернувшись к брату.

– Шлем наш с отцом, – угрюмо сказал тот.

– Да пожалуйста! – с готовностью согласился Зигфрид. – Раз Миме его смастерил, значит, он ещё несколько штук для всех нас выкует, правда?

– Посмотрим, – отозвался Миме. – Если дракона победите, там разберёмся. Может быть…

– Ну вот, я ж говорю!

– Кольцо моё, – не успокоился Хаген.

– Хаген, пойми же, оно принадлежит дочерям Рейна, а само по себе несёт незаконному обладателю гибель, – мягко попробовала переубедить его Брунгильда. – Я понятия не имею, что там с Фафнером, но прекрасно знаю, что его брат не прожил и нескольких мгновений после того, как забрал себе кольцо.

– Моё.

Было видно, что полугном не сдастся. Брунгильда вопросительно посмотрела на Миме, тот пожал плечами. Пришлось ответить так же, как и Зигфриду о шлеме:

– К чему, как говорится, считать цыплят, пока курицы не снеслись? Когда дракон будет повержен, тогда и разделим клад. А до этого ждать ещё долго.

– Почему же? – в азарте воскликнул Зигфрид. – Дайте мне сковать мой меч, и я завтра же пойду!

– Зигфрид, я вижу, как твоя отвага прямо через край бьёт. Но ты же сам видишь, что дракон огромен, он раздавит всех вас одной лапой. Подрасти, выучись, наловчись сражаться – вот тогда и пойдёшь с ним на бой.

Зигфриду это не казалось слишком убедительной причиной откладывать геройские подвиги, но спорить с суровой тётушкой он не решился.

– А среди этих сокровищ есть красивые украшения для девочек? – мечтательно спросила Гутруна. Брунгильда с улыбкой вспомнила, что эти же украшения надеялась когда-нибудь заполучить Фрикка.

– Просто куча, – заверил её Миме. – Мы, нибелунги, всегда были очень умелыми ювелирами, – и он ностальгически вздохнул. – Когда у нас было с чем работать.

Как всегда, маленькая простодушная Гутруна разрядила накалившуюся обстановку. Зигфрид, Гунтер и Хаген, не дожидаясь, когда закончится дождь, весело побежали в сад – драки будто и не бывало. В окно было видно, как они яростно атакуют старый дуб, судя по всему, воображая, что это Фафнер. Вскорости к ним присоединилась и Гутруна.

– Хорошо бы всё и дальше так гладко шло, – высказался нибелунг.

– Хорошо бы, – с сомнением кивнула Брунгильда. – Сейчас-то Хаген успокоился, а потом опять с отцом своим поболтает… и начнётся!

– Уж Альберих-то его убедит, что с нашей помощью он ни кольца, ни шлема не получит! Хотя мы вроде как намекнули, что верить ему нельзя…

– Ах, Миме, ты не понимаешь. В таком возрасте дети чаще всего считают родителей воплощением истины, и все сомнения в этом стараются отметать. После следующей беседы Хагена с Альберихом все наши с ним разговоры будут забыты.

– Я беспокоюсь, как бы Альберих на нас дракона не натравил раньше времени, за то, что мы ему тут ребёнка портим.

– Фафнер не цепной пёс, и твой брат ему не указ. К тому же Хаген-то всё равно живёт здесь, а не с нами, а замок этот каменный – против драконьего нападения устоит.

– В то время как мы в лесу геройски погибнем, – докончил Миме.

– Ладно тебе. Фафнер оценивает добычу по её величине и жирности, а что у нас в хижинке есть? Гном, восьмилетний мальчик, конь, который легко убежит, и довольно худощавая, смею надеяться, женщина. Опасаться нам следует не Фафнера, а только Альбериха.

– Да, всего-то навсего, – съязвил нибелунг. – Просто букашка какая-то.

– Не недооценивай Альбериха. Если он букашка, то ты-то…

– Я ниже его ростом всего на дюйм!

– Но тем не менее.

– Брунгильда!..

– Ладно-ладно, молчу. Зато у вас рост обратно зависим от вредности…

Они бы ещё долго продолжали в том же духе, но тут прибежали Зигфрид и Гунтер – показать, как здорово они умеют фехтовать на палках.

========== Глава 17. Гром с ясного неба ==========

После драки Зигфрида и Хагена всё пошло своим чередом – относительно спокойно, как с облегчением и некоторой суеверной опаской отмечала Брунгильда. Поездку на юг, правда, Гибиху пришлось отменить из-за появления на пути к Сарагосе какой-то воинственно настроенной группы басков. Но зато и Зигфрид не остался обиженным – бывшая валькирия бы не решилась отпустить его одного. Драк больше не случалось, но у Хагена снова стали часты долгие приступы угрюмости. Предчувствия Миме и Брунгильды, скорее всего, не обманулись – с Хагеном явно сумел серьёзно побеседовать Альберих. Полугном опять предпочитал играм и болтовне сидение в одиночестве на черёмухе. О чём он там целыми днями размышлял, никто не имел ни малейшего представления.

Настало очередное лето, и Брунгильда, хотя никогда не считала себя особо сентиментальной, как-то украдкой вздохнула, сидя в гостях у преданных Гибихунгов. Недавно же ещё Зигфрид и Гунтер были малютками, воевавшими в кустах со змеем Ёрмунгандом, а Гутруна учила первые слова! Кусты превратились в просто-таки непроходимую чащу, и Гибих их недавно вырубил, посадив вместо них ряд аккуратных серебристых тополей. На поляне перед замком упражнялись в стрельбе из лука двое шестнадцатилетних юношей, и симпатичная девочка-подросток с восхищением смотрела на них. В ветвях старой черёмухи – её-то срубить не осмелился бы никто! – сидел мрачный молодой человек с глазами злобного старика.

Брунгильда отвернулась в сторону, и её взгляд упал на Миме. Вот уж кто изменился меньше всех! Миме – и она сама. Всё-таки что-то от её неземной природы осталось, что замедлило её старение. Или неведомая волшебная сила, лишившая её звания валькирии, подстроила её новую смертную сущность под природу её долгоживущего супруга?

Отношения у них с Миме тоже оставались приблизительно такими же. Разве что бывали нечастые случаи, когда Брунгильде снились Валгалла, сёстры, а затем памятная ссора с отцом. Тогда бывшая валькирия просыпалась в слезах и не могла успокоиться ещё долго. Видя тётушку заплаканной, смущавшийся Зигфрид пятился за дверь, а Миме, встав на скамейку, крепко обнимал Брунгильду за плечи, и некоторое время они просто так стояли, не произнося ни слова, пока птичье семейство за окном сочувственно щебетало.

Но это с годами повторялось всё реже. Любая, даже самая сильная боль притупляется со временем, и воспоминания мучили Брунгильду уже намного меньше.

К тому же и времени предаваться ностальгии у неё было не так уж и много. Подраставший Зигфрид, с одной стороны, становился более самостоятельным, с другой, требовал гораздо больших хлопот. Брунгильда, в частности, продолжала его учить, рассказывая всё, что знала, о древних героях, дальних странах и чужих языках, с сожалением отмечая, что относиться серьёзнее к учёбе он с годами не собирался.

– Ты же ведь и так считаешь, что я герой! – невинно улыбнулся он, как-то в очередной раз запутавшись в рунах. – Правда? Ты же не сердишься, тётушка?

И убежал в лес, где они с Гунтером собирались искать логово кабана.

Работал в кузнице Зигфрид тоже с ленцой, даже несмотря на стимул в виде маячащего в недалёком будущем меча. Миме это на редкость злило, и не раз он припоминал Брунгильде её давние обещания повлиять на Зигфрида, воспитать его и тому подобное.

– Но моё влияние не распространяется на кузницу, – отвечала на это бывшая валькирия. Действительно, в кузнице хозяйничал исключительно нибелунг, крайне неохотно впуская туда гостей.

– Ещё бы на кузницу оно распространялось! Я хочу, чтобы оно было сконцентрировано на Зигфриде! – говорил Миме.

– Да ты что? Я отвлекусь на мальчика, а ты в это время будешь строить планы по захвату мира?

– А если ты не будешь отвлечена, это, я уверен, будешь делать ты!

– Это с чего вдруг?

– А кто у нас вечно жалуется?

– Ты!

– Я имею в виду, беспричинно жалуется!..

С Альберихом они больше лично дела не имели, как и с Фафнером. Дракон-то с годами совсем притих, то ли разжирел, то ли постарел. Дальше своего любимого озера он в лес не вылезал, а питался всякой мелкой лесной живностью, которую, как правило, ловил, вслепую протянув лапу из пещеры. Каким образом при таком методе охоты он ни разу не сцапал дежурившего у пещеры Альбериха – для Брунгильды оставалось загадкой.

– Надо бы Зигфрида скорее сподвигать на бой с драконом, – заметила бывшая валькирия, продолжая следить за упражнениями юношей в стрельбе. – А то Фафнер, кажется, скоро сам издохнет. Как наш мальчик огорчён будет!

– Я тоже буду огорчён: тем, что Альберих в таком случае умыкнёт кольцо прежде, чем мы что-то сообразим, – согласился Миме. – Вот только Зигфрид с упорством, достойным лучшего применения, не желает учиться кузнечному делу.

– Но ведь что-то же он может!

– Ну, подковать Гране да сковороду починить, и то с горем пополам!

– Так дай ему хоть попробовать меч сковать!

– Я ему уже предлагал попробовать. Он меня послал.

Брунгильда огорчённо покачала головой. Всё-таки сложно растить будущего героя… Герои – люди сложные. Нельзя от них ожидать старательности и послушания, как от обычных людей. И всё же у неё частенько стала возникать предательская мысль, что было бы лучше, родись Зигфрид немного обычнее.

Между тем Зигфрид и Гунтер продолжали свои упражнения с луком. Гутруна шумно восторгалась, стоило хоть одному из них попасть в цель – и это, разумеется, раззадоривало обоих ещё пуще. Вскоре они взялись за оттачивание самого излюбленного трюка лучников – расщепления напополам стрелы, уже попавшей в цель.

– Чепухой всякой занимаетесь, – скучающе изрёк с черёмухи Хаген, когда Зигфриду это наконец-то удалось.

– Сам ты чепуха! – обиделся Зигфрид.

– Слезай вот и попробуй так же! – подлила масла в огонь Гутруна. – Спорю, что не сумеешь!

– Охота мне с вами возиться.

Зигфрид и оба Гибихунга дружно рассмеялись.

– Ну, Хаген, ты как всегда, – подытожила Гутруна. – Только ворчать и горазд. Если нам северные племена объявят войну, тоже небось будешь сидеть на дереве и всех ругать.

Несмотря на юный возраст, она явно уже неплохо разбиралась в нравах мужчин – особенно молодых. Оскорблённый до глубины души Хаген тут же соскочил с черёмухи и выхватил у Зигфрида лук и колчан.

– Смеётесь? – завопил он. – Так смотрите, я и получше вас смогу…

Но даже натянуть тетиву он не успел. Послышался ужасающий рёв, и по саду прокатился порыв штормового ветра – хотя небо оставалось совершенно чистым.

Все, даже Зигфрид и Брунгильда, от неожиданности не удержались на ногах. Не успели они опомниться, как рёв и ураган повторились – и всё стихло.

– Дракон! – трясясь от ужаса, озвучил Миме крутившуюся у всех в головах мысль.

– Непохоже, – Зигфрид, так и не выучившийся страху, был только рассержен тем, что стрелы разметало по всей поляне. – Фафнер тише рычит.

– Он это, он, – стуча зубами и цепляясь одной рукой за Зигфрида, другой за брата, сказала Гутруна. – Больше некому…

Брунгильда тщательно прислушивалась. Вроде из леса не доносилось никаких особо странных звуков. Если б Фафнер захотел сожрать жителей замка, то уже давно слышно было бы хлопанье его крыльев.

И тут жуткий вой повторился вновь… точнее, не вой. Бывшая валькирия сумела разобрать, что на самом деле причиной сшибавшего их с ног вихря было всего-навсего… громоподобное, раскатистое, но самое обыкновенное «АПЧХИИИ!»

Не дожидаясь, пока ветер успокоится, она истерически расхохотались. Даже когда все уже начали вставать, она всё ещё сидела на траве, не в силах перестать смеяться и утирая слёзы.

– С тобой всё в порядке? – спросил Миме.

– П-пойдёмте в замок, – с трудом произнесла между приступами смеха Брунгильда. – Ин-наче я за нашу безопасность не ручаюсь. Да вы разве не поняли? Дракон всего-навсего чихает!

========== Глава 18. Как излечить дракона ==========

Вся компания зашла в замок, еле передвигая ноги от смеха. Снаружи опять взвыл ветер, поднятый драконьим чихом, но это не ухудшило общего настроения.

– И-и-интересно, с чего это он? – проговорила, задыхаясь, Гримхильда. – Д-драконы разве могут про… простужаться?

– Да и погода сейчас тёплая, – подхватил более-менее успокоившийся Гунтер. – А у драконов, особенно у этого, такая толстая шкура и столько жира под ней, что им и самая суровая зима обычно нипочём.

Тем временем, открыв окно, чтобы посмотреть на разрушения в саду, Гутруна обернулась, чтобы что-то сказать… и чихнула.

Остальные уставились на неё. А в распахнутое окошко влетела горсть серебристо-белых пушинок.

– Ну, всё ясно, – сказала Брунгильда. – Это твои, Гибих, новинки в садоводстве. Раньше в этих местах серебристые тополя не росли, вот никто к ним и не привык. Разве что я их видела, когда мы с Гране в прежние времена путешествовали. Когда тополь цветёт, у всех на мили кругом от его пуха насморк начинается.