Текст книги "Час Волка (СИ)"

Автор книги: Атенаис Мерсье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Молли запланировала грандиозный ужин, – ответил Гидеон. – Ты, кстати, тоже приходи, если хочешь. Мы всем рады.

– Подожди, – удивился Фрэнк. – До Рождества еще месяц.

– Это у нас еще месяц, – хмыкнул Фабиан. – А она уже вовсю готовится. Тебя ждать, нет?

– Напомни мне об этом числа двадцатого, – честно ответил Лонгботтом. – И я вообще не уверен, что я буду в стране.

– Да ладно? И куда это ты собрался?

– Пока не знаю. Но если Скримджер подпишет заявления на отпуска, то возьму Алису и рвану куда-нибудь, где меня точно никто не найдет. Хотя бы на неделю. Только я тебя очень прошу, отмажь меня перед МакГонагалл.

– Вали, – великодушно согласился Фабиан. – Хорошего отдыха.

– Не сглазь, – ответил Фрэнк и постучал по деревянной столешнице. – Я пока что не уверен, что меня вообще куда-то отпустят. Зная Скримджера, он обломает в последний момент.

– А что с МакГонагалл? – заинтересовался Карадок.

– Зимой нужно будет барьер от Акромантулов обновлять, – ответил Гидеон. – Мы обычно на каникулах это делаем, когда большинство учеников по домам разъезжаются, чтобы лишний раз не светиться.

– Увидят еще кагал мужиков в форме, напридумывают себе какой-нибудь ерунды, – добавил Фабиан и затушил сигарету в пепельнице. Только чтобы стащить еще одну. Фрэнк многозначительно показал ему кулак и убрал пачку обратно в карман. – Хотя там сейчас такая атмосфера, что детвора себя по любому поводу накручивает. Да и профессора тоже. Летом Хагрида потеряли, так там такая паника началась!

– Какой-то дурак замкнул часть барьера на одних только людей, – пояснил Гидеон для Дирборна, не знавшего всех тонкостей с установкой защитного барьера в Хогвартсе. – А лесничий-то у нас с примесью великанской крови. Вот и получилось, что уйти в лес Хагрид смог, а вот обратно уже не вышел. Когда выяснилось, что он вторые сутки кукует где-то в чаще, нам пришлось срочно нестись обратно и переделывать. Пройти метров триста в сторону и попробовать выйти в другом месте он, к сожалению, не догадался.

– Жаль, не удалось поймать того дурака на горячем, – добавил Фабиан, бывший в числе тех, кому пришлось срываться с места и переустанавливать барьер.

– Я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем это нужно, – сказал Карадок. – Почему бы просто…

– Не уничтожить всех Акромантулов? – закончил за него Фрэнк. – Держи карман шире. Для этого нужно зачищать весь лес. И не только перебить там всех Акромантулов, но и уничтожить все их кладки, иначе это бессмысленно. А их еще найти надо. Если хоть одну упустим, всё пойдет насмарку. Работы не на один день, даже если заслать туда весь Аврорат. А это и в мирное время проблематично.

– Руководству проще барьер каждые полгода обновлять, – согласился Фабиан. – А что, МакГонагалл именно тебя просила?

– Да, – недовольно отозвался Фрэнк и передразнил бывшего декана. – «Вы мой лучший ученик, Фрэнсис, я знаю, что никто не сможет сделать этого лучше, чем вы». Я уж не стал ей говорить, что защитные поля таких размеров в одиночку не ставят даже мракоборцы, это она и сама должна знать. Как и то, что я терпеть не могу, когда меня так называют!

Фабиан расхохотался.

– Да, Фрэнки, тебе определенно пора в отпуск. Еще немного, и ты начнешь хамить людям в лицо.

– Я там полтора года не был, – ответил Лонгботтом, стряхивая пепел с сигареты. – Я тебе честно скажу, устал, как собака.

– А кто не устал? – спросил Карадок. – Я скоро на работе ночевать буду. Вы не представляете, что у нас там творится.

Авроры смерили его тремя одинаково насмешливыми взглядами. Кому, мол, ты рассказываешь о проблемах.

– Нет, я понимаю, что для вас это детский сад, – согласился Дирборн, усмехнувшись в темно-русые усы, и понизил голос. – Но у нас тоже дурдома хватает. Гоблины с ума посходили, бредят, что мы хотим их ограбить, чеканим фальшивые галеоны, и вообще скоро обрушим экономику своими междоусобицами, а им, беднягам, придется всё это разгребать. Департамент Экономического Развития забрасывает нас громовещателями, а мы даже сделать ничего не можем. Эти сволочи закуклились в своем сообществе и либо вообще не хотят договариваться, либо выдвигают такие условия, что проще их всех заавадить. А у них Гринготтс под контролем. Если сейчас нас оставят без золота, то можно будет сразу подписывать капитуляцию.

– Всё очень плохо, – прокомментировал Фабиан, раскуривая еще одну сигарету. И накаркал. В приоткрытую дверь паба ворвался серебристый ураган, принял более четкую форму и отчеканил хорошо поставленным тоном Аластора Грюма:

– Лонгботтом, Пруэтты, мне плевать, насколько вы успели надраться, чтоб через пять минут все трое были трезвые и в моем кабинете. Живо!

Фабиан выругался. Так хорошо начавшийся вечер пошел насмарку.

***

Министерство Магии, уровень 10, 25 ноября, 00:16.

– Я ни в чем не виноват, – выл арестованный, сжавшись в комок на стуле. Под маской у подонка оказалось смуглое острое лицо с неопределенного цвета глазами и крупным носом, из которого теперь ручьем текла кровь. – Меня подставили!

– Попробуешь еще раз? – спросил, не обращая внимания на вой, присутствовавший при допросе глава Отдела по Борьбе с Неправомерным Использованием Магии, высокий, властного вида мужчина с короткими иссиня-черными волосами и щегольской бородкой-эспаньолкой. Он был мало схож на лицо со своим сыном, но вместе с тем их родство бросалось в глаза с первой же секунды: Фрэнк смотрел на Пожирателей Смерти точно таким же ястребиным взглядом. – Советую вам не сопротивляться, мистер Нортон, вы делаете хуже только самому себе.

Фабиан покачал головой и устало вытер пот со лба. Потом сел на свободный стул, взъерошил спутанные волосы и ответил:

– Даже не знаю. У него очень мощная защита. Причем он не сам ее ставил. Я его попросту с ума сведу, если продолжу так ломать.

От усталости и постоянного использования легиллименции мутило и хотелось попросту поджарить мерзавцу мозги, чтобы больше с ним не мучаться.

– Не пойдет, – покачал головой Альфред Лонгботтом и налил в стакан воды. – Тогда нас самих к ответственности привлекут. Держи.

– Спасибо, – ответил Фабиан и одним глотком выпил половину. Стало легче.

– Я не виноват! – снова взвыл задержанный. – Это не я!

– Что «не ты»?! – рявкнул Пруэтт, вскакивая со стула. Брошенный стакан покатился по полу. – Не ты в чужой дом вламывался?! Не ты женщину избивал?! Я тебе сейчас покажу, выродок!

– Фабиан, – вмешался Лонгботтом.

Тот нехотя отступил назад. Удавить бы мерзавца на месте, да нельзя.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, – продолжил Альфред. Иногда Фабиану казалось, что он тоже легиллимент, настолько хорошо Лонгботтом-старший понимал, о чем думают другие люди. Словно они для него были открытой книгой. – И я тоже считаю, что подобная мразь другого и не заслуживает. Но мы должны доказать его вину и посадить его в Азкабан. Иначе чем мы лучше таких, как он?

– Ничем, – буркнул Фабиан и снова поднял волшебную палочку. – Легиллименс!

Работать приходилось очень осторожно. Мерзавец сопротивлялся, что увеличивало вероятность случайно повредить ему мозг, и к тому же на нем стояла защита, не пускавшая Фабиана в сравнительно недавние воспоминания. Детство, Хогвартс, какие-то аптекарские курсы, а начиная с октября 1976, как отрезало. Словно перед ним каждый раз вырастала неприступная кирпичная стена, вышвыривавшая незваного гостя из чужих воспоминаний. Впрочем, следовало радоваться уже и этому. По слухам, в годы Второй Мировой сторонники Гриндевальда ставили своим шпионам блоки, немедленно сводившие их с ума при попытке проникнуть в разум. Легиллиментам на тех допросах тоже приходилось несладко, один человек даже погиб от кровоизлияния в мозг, не сумев отразить чужую магию.

Но если в этом мире и были люди, которых Фабиан ненавидел сильнее, чем темных магов, так это адвокаты.

– Вы не имеете права подвергать моего подзащитного легиллименции без приказа, подписанного главой Департамента, – авторитетно заявил мужчина в форменной адвокатской мантии, входя в камеру предварительного заключения. От неожиданно прозвучавшего голоса Фабиана вышвырнуло обратно даже резче, чем в прошлые разы, и Лонгботтому пришлось резко подняться и поддержать его под руку.

– Он у нас есть, – ответил Альфред и протянул адвокату документ. Тот уставился на него в поисках хоть какой-нибудь ошибки, к которой можно было бы придраться и превратить дело о разбойном нападении в дело о превышении мракоборческих полномочий, но отыскать ничего не смог и с раздраженным видом вернул пергамент главе ОпБНиМ. – Пруэтт, сядь. А вы будьте любезны стучать, когда вламываетесь посреди допроса. Легиллименты очень уязвимы в состоянии транса, он мог счесть вас угрозой и атаковать, не раздумывая. Для протокола: только что прибыл адвокат задержанного.

Ведущая протокол стажерка из ОпБНиМ кивнула и быстро застрочила пером. Адвокат недовольно сверкнул глазами, но вместе с тем едва заметно поежился, представив, что бы с ним было, если бы он подвернулся легиллименту под горячую руку. Потом повернулся и залебезил с арестованным:

– Надеюсь, вы еще не успели дать никаких показаний, мистер Нортон? Не волнуйтесь, мы всегда сможем доказать, что вы сделали это под давлением, но всё же будет лучше, если вы не станете сообщать Аврорату какую-либо информацию в мое отсутствие.

Нет, этот мерзавец даже не стесняется!

– Как я рад вас видеть, сэр, – просипел арестованный и утер рукавом кровь из носа.

– Вас что, били? – немедленно уцепился за эту деталь адвокат.

Да, подумал Фабиан. Врезали один раз по морде, причем за дело.

Конечно, он не имел права этого делать. И если всплывет, что задержанный разбил себе нос не во время нападения, а уже в Аврорате, то в лучшем случае Пруэтт отделается одним только выговором и лишением премии в этом месяце. Но сейчас Фабиану было совершенно наплевать. Он бы забил мерзавца до полусмерти, если бы Доркас не вцепилась в него, как клещ, требуя немедленно прекратить.

– Вы что, не знаете, как нужно вести допрос… – адвокатишка запнулся, бросив быстрый взгляд на нашивки на синем мундире, – капитан? Я вам обещаю, что глава вашего Департамента узнает об этом.

– А у меня с ублюдками разговор короткий! – взорвался Фабиан.

– Пруэтт! – повысил голос Лонгботтом. Потом ответил адвокату: – Никто никого не бил, у задержанного стандартная побочная реакция на ментальную магию. Этого бы не было, если бы он не пытался сопротивляться. Поскольку его взяли с поличным во время незаконного проникновения в жилище с применением насилия, мы имеем полное право применить легиллименцию на допросе. Приказ Министра Магии, если вы запамятовали.

– Я требую, чтобы мне дали время на разговор с моим подзащитным, – заявил адвокат. Всё же уцепился за выпад мракоборца. Ну и василиск с тобой, раздраженно подумал Фабиан. – Без свидетелей.

– Говорите, – невозмутимо ответил Альфред. – Пруэтт, Филипс, за мной.

Фабиан нехотя встал и поплелся следом, горя желанием напоследок отвесить съежившемуся на стуле мерзавцу пинка.

– Можешь идти, – сказал ему Лонгботтом, когда за ними закрылась дверь. Филипс на ходу дописывала протокол.

– Но, дядя Фрэд… – начал было Фабиан. Тот ответил раздраженным взглядом, неуловимо напомнив Фрэнка. Или, вернее сказать, это Фрэнк напоминал отца, когда смотрел на Пруэтта с точно таким же недовольным видом.

– Мальчик, ты на часы смотрел? Ты уже третий час колдуешь, у самого скоро кровь из ушей пойдет. Иди отдохни, продолжишь утром. Этот проклятый адвокат в любом случае выиграет для мерзавца несколько часов. Сейчас обязательно найдет какую-нибудь лазейку и заявит, что мы не имеем права продолжать допрос.

Фабиану эта мысль совершенно не понравилась, но нельзя было отрицать, что Лонгботтом прав. Адвокаты постоянно портили им жизнь.

– Но…

– Фабиан, иди к ней, – снова перебил его Лонгботтом. Потом улыбнулся в ответ на удивленные, широко распахнутые синие глаза – “а откуда вы знаете?” – и добавил: – И моему раздолбаю скажи, чтобы брал Алису и шел домой, пока у него передозировка зельем Бодрости не случилась. А то мы, знаешь ли, еще внуков хотим и желательно здоровых.

– Да ладно вам… – начал Фабиан и опять не договорил.

– Не рассказывай мне сказки, умник. А то я не знаю, какие у мракоборцев дети рождаются. Сначала вы годами глотаете ускорители реакции и прочую дрянь, а потом удивляетесь, почему у ваших детей то проблемы со слухом или зрением, то координация движений нарушена, то вообще никаких магических способностей. Сквибы через одного.

Фабиан только пожал плечами и снова взъерошил волосы. Он об этом вообще не задумывался. Хватало старшей сестры с выводком племянников, настолько шумных и шкодливых, что пять минут в их компании разом отбивали всё желание заводить собственных детей.

– Так, ты еще здесь? – спросил Лонгботтом. Пруэтт прыснул и поспешно ретировался в сторону ближайшей лестницы.

– Уже ухожу.

В пустых темных коридорах Министерства Магии стояла гулкая, пугающая тишина. На изолированном десятом уровне, куда допускались только сотрудники Департамента Магического Правопорядка и адвокатуры – сюда даже лифт не спускался, шахта заканчивалась на девятом уровне, и дальше приходилось идти пешком, – тишина была привычной, но стоило миновать усиленную заклинаниями железную дверь и подняться на один пролет, как немедленно становилось не по себе. В рабочие часы здесь кипела жизнь, по коридорам сновали стажерки в форменных мантиях различных Департаментов – а некоторые и вовсе не в мантиях, а в коротких, не по погоде, юбчонках, – носились, задевая головы, сложенные самолетиками бледно-фиолетовые записки и серебристые Патронусы. Но после десяти вечера Министерство будто вымирало, магические лампы в коридорах и кабинетах гасли, оставляя освещение только в Атриуме и никогда не спящем втором уровне, и каждый звук гулко отражался от высоких стен, слышимый задолго до того, как его источник приближался к повороту. Поэтому доносящиеся из штаб-квартиры мракоборцев пронзительные женские крики Фабиан услышал еще на лестнице.

– Я готовилась к этому вечеру месяц! – вопила неизвестная девица. – Я заказала у Фортескью самый дорогой торт, который только был! Да мне платье шили на заказ! И ради чего?! Ради того, чтобы этот торт оказался на моем платье?!

– Глэдис, дорогая, ну зачем же так нервничать? – пытался успокоить ее мужской голос. – Ничего страшного не случилось, это всего лишь ужин по случаю помолвки.

– О, так значит, мне стоит начинать нервничать, когда нам сорвут свадьбу?! Так ты считаешь?! Спасибо, дорогой, ты меня утешил! И что бы я делала без твоей поддержки?!

Фабиан открыл массивную двустворчатую дверь из белого дуба и вошел в главный зал Департамента, служивший и рабочим местом мелких, незначительных отделов, и приемной Аврората, из которой вели усиленные защитными чарами двери в кабинеты и подсобные помещения вроде комнаты отдыха и по совместительству курилки. В зале было людно. Не меньше двадцати человек, как навскидку прикинул Фабиан,

– Дорогая, ну зачем так нервничать? – незадачливый, по-видимому, жених начинал повторяться. Его невеста, совершенно не подходящая ему девица с уложенными в высокую прическу блестящими темно-рыжими волосами, злобно топнула ножкой в лакированной туфельке и ответила:

– Затем, что вместо того, чтобы праздновать, мы всей семьей сидим в Аврорате в компании какого-то татуированного…

Фрэнк поднял голову от лежащей на столе стопки пергаментов. Девица наткнулась на спокойный взгляд льдисто-зеленых глаз, поперхнулась уже готовым сорваться с губ обидным словом и умолкла. Лонгботтом кивнул и снова опустил голову, продолжив заполнять бумаги каллиграфическим почерком, в свое время выводившим из себя половину хогварстких студентов, которые писали не так идеально и вынуждали преподавателей тратить кучу времени на проверку домашних работ. За что постоянно получали от недовольных учителей шпильку в адрес своих почеркушек и фразу в стиле «А вот у Фрэнсиса Лонгботтома…». Очень удобно списывать, обычно добавлял про себя Фабиан.

– Ты совершенно права, дорогая, – шепотом согласилась с девицей какая-то тетка среднего возраста. Лонгботтом закатал рукава свитера, когда сел записывать показания, и теперь тетка во все глаза таращилась на татуировки на его предплечьях. Левое обвивала длинноперыми крыльями серебристо-коричневая птица со стилизованной под ацтекские рисунки головой, а правое – темно-синяя защитная вязь. – Ну и молодежь пошла.

– Ну что вы, тетушка, – заулыбалась еще одна участница неудавшегося вечера, длинноногая брюнетка в коротком переливающемся платье. – Вы просто ничего не понимаете в современных модных течениях. Это очень красиво.

Лонгботтом ее проигнорировал, продолжив что-то писать. Брюнетку отсутствие реакции ничуть не смутило.

– А вы не могли бы потом проводить меня до дому, майор? А то снаружи так темно и страшно.

Фрэнк молча, по-прежнему не отрывая взгляда от пергамента, поднял левую руку с пером и показал девице тонкое золотое кольцо на безымянном пальце. Брюнетка обиженно надула пухлые губы.

– Зря, – в шутку сказал Фабиан едва слышным шепотом, подходя и заглядывая ему через плечо в документацию. – Ты видел ее ноги?

– Доркас в курилке, – ответил Фрэнк, продолжая писать.

– А что она там делает? – удивился Пруэтт.

– Сидит, я полагаю. Потому что это единственное место, где сейчас никого нет и никто не вопит, что она испортила помолвку.

– Чего?! – переспросил Фабиан. Слишком громко, потому что многочисленная родня немедленно уставилась на него перепуганными глазами, пытаясь понять, о чем он говорит и касается ли это их.

– Того, – ответил Лонгботтом. – Так что иди к ней.

– Вы с отцом сговорились, что ли?

– Да, нас всех очень волнует твоя личная жизнь. Потому что без нашей помощи ты стопроцентно налажаешь. Это тебе не случайная девица в баре, – невозмутимо отозвался Фрэнк и наконец поднял на него глаза. – Ты всё еще здесь?

– Вам никто не говорил, что вы очень похожи? – пошутил Фабиан.

– Ты сегодня не в форме, – ответил Лонгботтом. – Расколол?

– Нет. Пришел адвокат, и дядя Фрэд меня выгнал. Кстати, он просил передать, чтобы ты домой шел.

– Угу, – отмахнулся Фрэнк, снова начав писать. – Только здесь закончу. Ты воспоминания у всех собрал?

– Да, еще до того, как вниз пошел.

– Тогда, может, нам объяснят, почему нас до сих пор не отпустили? – спросила невеста.

– Потому что я так сказал, – огрызнулся Лонгботтом. Многочисленные родственники майора Медоуз уже успели довести его до белого каления. – Вот когда всё подпишете, тогда и пойдете.

– Тебе помочь? – спросил Фабиан.

– Нет. Поэтому иди в курилку, там от тебя сейчас больше толку будет.

– Если меня вообще туда пустят, – пробормотал Пруэтт себе под нос. С Медоуз станется захлопнуть дверь у него перед носом.

Пустили. Вернее, просто не возражали, когда он постучал и, заглянув внутрь, спросил:

– Можно?

– Как хочешь, – ответила Доркас, сидя на диване и глядя перед собой. Распущенные медные волосы закрывали лицо, и комната насквозь пропиталась неприятным чувством подавленности. Обычно Медоуз закрывалась от него, не желая, чтобы наглый рыжий легиллимент знал, что она чувствует, но сейчас у нее не было на это сил.

– Принести тебе чего-нибудь? – спросил Фабиан, заходя внутрь и прикрывая за собой дверь.

– Нет.

– Может, кофе или…?

Медоуз подняла на него нефритово-зеленые глаза с длинными рыжими ресницами и чуть размазавшей в уголках подводкой. Нижняя губа у нее была разбита, а скулу украшал синяк.

– Пруэтт, чего тебе надо?

– Сейчас или вообще? – уточнил Фабиан. Доркас покачала головой и отвернулась. – Ладно, – пробормотал Пруэтт себе под нос. – Я действительно не в форме. Попробуем без шуток. Слушай, Дор…

Та его проигнорировала. Но когда Фабиан сел рядом и осторожно дотронулся, Медоуз немедленно попыталась стряхнуть его руку, недовольно передернув плечами. Наивная.

– Пруэтт, пусти меня сейчас же!

– Нет, – невозмутимо ответил Фабиан, пока она пыталась выпутаться из его рук. – Я тебя никуда не пущу и сам никуда не уйду. И если ты злишься на меня из-за того, что я не пришел раньше, то ты, конечно же, права.

– Я не злюсь, – буркнула Доркас, бросив бессмысленные попытки освободиться. Потом помедлила, но всё же положила голову ему на плечо. – От тебя захочешь – не отделаешься.

– Не отделаешься, – согласился Фабиан и поймал ее ладонь в тонкой кожаной перчатке, переплетая пальцы. – Потому что ты этого не хочешь.

– Заткнись, – огрызнулась Медоуз, но отталкивать его не стала.

– Да брось, Дор, я же легиллимент. Я всегда знаю, когда мне лгут. Хочешь поговорить?

Доркас не ответила. Фабиан высвободил одну руку и начал осторожно гладить ее по волосам. Убрал за ухо мягкую вьющуюся прядку, а потом наклонил голову и крепко поцеловал в макушку. Медоуз вздрогнула и сжала его ладонь. Фабиан на мгновение наморщил нос: стальные кольца неприятно врезались в кожу.

– Только не вздумай меня жалеть, – глухо сказала Доркас. Но отчетливо ощущавшееся чувство подавленности исчезло. – Мне не нужна жилетка, чтобы поплакать. Не в первый раз получаю. И ты прекрасно это знаешь.

– Да мне всё равно, в первый или в сто первый, – ответил Фабиан и тут же понял, что ляпнул не то. – То есть…

– Я поняла, – перебила его Медоуз. Потом подняла голову и криво усмехнулась. – Хотя странно, что при таком успехе у женщин ты совершенно не умеешь выражать свои мысли.

– Да я обычно ничего, кроме «Привет», и не говорю, – пожал плечами Фабиан.

– Врешь, – безаппеляционно заявила Доркас.

– Утрирую, – сказал Пруэтт, осторожно взял ее за подбородок и вытащил волшебную палочку, двумя короткими, отрывистыми взмахами залечив синяк на скуле и разбитую нижнюю губу. – Вот так-то лучше.

Доркас внимательно смотрела ему в глаза. Потом сказала, уже почти сдавшись:

– Я старше тебя. И по возрасту, и по званию.

– У тебя закончились аргументы? – прямо спросил Фабиан. Медоуз молчала почти минуту, прежде чем наконец ответила:

– Да.

И опустила медно-рыжие ресницы.

Фабиан на мгновение даже растерялся. И в полной мере осознал смысл выражения «сердце замерло в груди». Она… всерьёз? Собственная магия твердила, что да, но…

– Ты же легиллимент, Пруэтт, – сказала Доркас, не открывая глаз. – Ты всегда знаешь, когда тебе лгут.

Дурак я, а не легиллимент, подумал Фабиан и взял ее лицо в ладони, осторожно целуя в губы. Доркас вздохнула, обвила его руками, прижимаясь вплотную, и ответила с таким жаром, что он забыл, кто кого целует. От захлестнувшей его чужой нежности кружилась голова.

– Ого, – выдохнул Фабиан, когда она отстранилась. И снова притянул к себе, целуя в нос и щеки. Медоуз рассмеялась и вывернулась из его рук, забавно наморщив нос.

– Даже не думай, – сказала она, посмеиваясь, – об этом.

– За кого ты меня принимаешь? – обиделся Пруэтт. Да нужно быть последним мерзавцем, чтобы пользоваться женской уязвимостью. Особенно сейчас. – И в мыслях не было.

– Вот пусть и не будет, – сказала Доркас и снова положила голову ему на плечо. – Я просто устала, – добавила она, словно хотела объяснить, с чего вдруг перестала гнать его от себя. Только вот легиллимента таким ответом было не обмануть. – А с тобой… тепло. Не уходи, пожалуйста.

Фабиан гладил ее по волосам, пока она не заснула. А потом, видимо, и сам задремал, откинувшись на спинку дивана, потому что очнулся от того, что кто-то настойчиво тормошит его за плечо.

– Какого…? – сонно спросил Пруэтт, щурясь от бьющего в глаза света. Раньше здесь определенно было темнее.

– Проснись сейчас же! – ответил Фрэнк. Лонгботтом был гладко выбрит и в синей рубашке вместо свитера, а значит, действительно прошло несколько часов. И выражение его лица не сулило ничего хорошего. – У нас два трупа на десятом уровне.

========== Фрэнк ==========

Комментарий к Фрэнк

3 Doors Down – Citizen Soldier.

Возможно, она не очень подходит под саму главу, но это определенно его песня.

После Нормандского Завоевания граница с Шотландией проходила по реке Твид, а в Дареме была построена новая линия обороны.

Виггенвельд, или Рябиновый Отвар – зелье, залечивающее раны и пробуждающее от Напитка Живой Смерти.

Графство Дарем, верховья реки Тис, 25 ноября, 03:34.

Будильник надрывался уже несколько минут, тонко и пронзительно, словно над ухом вопила банши с очень писклявым голосом. И при попытке выключить эту банши на ощупь она с легкостью увернулась от руки, шлепнулась с тумбочки на пол и проворно засеменила куда-то за кровать на двух коротеньких тоненьких ножках. Не переставая при этом звенеть. Зар-р-раза.

– Да выключи ты его уже, – сонно пробормотала Алиса, свернувшаяся клубком, как котенок, и пристроившая голову на его руке. В темноте смутно белели ее короткие волосы и обнаженная спина.

– Я пытаюсь.

Для этого пришлось поднять голову с подушки, прищуриться в надежде разглядеть впотьмах звенящее чудовище, потом бросить это бесполезное занятие и бить на звук. Потому что будильник имел привычку забиваться в самый темный угол, в котором и днем-то ни зги не видно, и надрываться оттуда во всю мощь, считая себя недосягаемым. Из-за чего каждый раз очень смешно дрыгал короткими ножками и заваливался циферблатом вверх, получив заклинанием точно в центр.

– Звяк, – обиделся будильник – для вас же стараюсь! – и затих. Фрэнк не глядя бросил волшебную палочку обратно на тумбочку и снова откинулся на подушку.

– Опоздаешь, – пробормотала Алиса, переворачиваясь на другой бок, лицом к нему. Но глаз так и не открыла, уткнулась носом в подушку и безмятежно засопела, давая понять, что уж кто-кто, а она в ближайшие два часа с места не сдвинется.

– Лонгботтом никогда не опаздывает, – ответил Фрэнк, но всё-таки откинул одеяло и сел на постели, расчесывая пальцами спутанные волосы. – Как и не приходит слишком рано. Он появляется именно тогда, когда нужно.

– Угу, – сонно отозвалась жена и, не глядя, потянула на себя вторую половину одеяла. Тебе, мол, оно всё равно уже ни к чему.

– Вообще-то я еще здесь, – сказал Фрэнк, но больше для очистки совести. Чтоб не отдавать одеяло совсем уж без боя.

– Угу, – повторила Алиса и завернулась с головой, став похожей на гусеницу в коконе. На очень маленькую гусеницу в очень большом коконе, из глубин которого глухо донеслось: – Но если через полчаса тебя не будет в Министерстве, то Скримджер устроит тебе разнос.

– Устроит, – мрачно согласился Фрэнк и посмотрел в окно. В окне было темно и только смутно виднелись очертания посеребренных инеем яблоневых веток почти у самого стекла. Да пропади она пропадом, такая работа, подумал Лонгботтом, потом всё же зажег светильник на тумбочке и нехотя спустил ноги на пушистый ковер, одновременно с этим пытаясь размять затекшую шею.

– Давай, – вяло подбодрил его лежащий за спиной кокон, – еще немного, и ты сможешь отсюда встать.

– Нет, она еще и издевается! – рассмеялся Фрэнк. Мимо просеменил, негромко позвякивая, будильник. Потоптался у кровати и звякнул чуть громче. Подсади, мол.

– Я, – зевнула Алиса где-то в глубинах одеяла, – твоя жена.

– Хочешь сказать, что это твоя прямая обязанность? – пошутил Фрэнк, поднимая будильник и ставя его обратно на тумбочку. Тот звякнул еще раз, в благодарность, и закрутил одной из стрелок, устанавливая ее на полшестого. В то время как другая перескочила с тридцати четырех минут на тридцать пять. Нет, если он сейчас же не встанет, то нагоняя от Скримджера ему точно не миновать. И повезет еще, если только от Скримджера.

– Что-то в этом духе, – согласилась Алиса. – Так что вставай.

– Встаю, – нехотя ответил Фрэнк и поднялся. Хотя можно было бы полежать еще пару минут, если, например, не бриться и… Ой, нет, бриться нужно и немедленно, понял он, добравшись до ванной и увидев свое отражение в зеркале. И душ похолоднее, иначе он попросту заснет по дороге в Министерство.

– Фрэнки-и-и! – донеслось из спальни через несколько минут, пока он пытался проснуться под струей почти ледяной воды. – Без двадцати!

– Да выхожу уже!

Кокон из одеяла за это время успел поменять свое местоположение и теперь лежал поперек кровати. Благо ширина позволяла.

– Алис, – позвал Фрэнк, подходя и вытирая полотенцем шею. Из кокона высунулось заспанное личико в обрамлении коротких спутанных волос и спросило:

– Что?

– Доброе утро! – ехидно гаркнул Фрэнк и тряхнул на нее мокрыми волосами. Алиса взвизгнула и спряталась обратно. После чего пообещала из-под одеяла мрачным голосом:

– Я тебе это припомню.

– Припомнишь, припомнишь, – продолжил ехидничать Лонгботтом, бросая полотенце на кровать и выуживая из-под нее рабочие брюки. Потом открыл шкаф и спросил: – А ты свитер мой не видела?

– Какой?

– Серый.

– Его в трех местах прожгло, я выкинула. Забыл что ли, как неделю в ожогах ходил?

Да уж, Конфринго – та еще мерзость. Повезло еще, что не в голову, в лучшем случае сожгло бы всё лицо. А в худшем пришлось бы хоронить его в закрытом гробу.

Ладно, Салазар с ним, со свитером, решил Фрэнк и вытащил из шкафа первую попавшуюся рубашку. Думать в такую рань о сочетании цветов он был не в состоянии.

– Алис.

– Нет, – донеслось из глубин одеяла. – Я второй раз на это не куплюсь.

– Нет, я хотел тебе сказать, что я пошел, – хмыкнул Фрэнк, застегивая на запястье холодный металлический браслет наручных часов. Потом взял с тумбочки серебряный перстень и привычно надел на средний палец правой руки. Крупный синий камень в кольце тускло блеснул в свете лампы, словно подмигнув хозяину.

Одеяло медленно зашуршало, и из него снова, на этот раз с опаской, показалось сонное личико.

– Иди, – согласилась Алиса, настороженно щуря дымчато-голубые глаза и ожидая от мужа очередного подвоха.

Фрэнк рассмеялся и наклонился, чтобы коротко чмокнуть ее в губы.

– Осторожнее там, – добавила Алиса, прежде чем вновь завернуться с головой.

– Хорошо, – ответил Фрэнк, застегнул набедренную кобуру с палочкой и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

В длинном коридоре царила кромешная темнота, разгоняемая только едва уловимым свечением, исходящим от развешенных по стенам каплевидных и треугольных щитов. Их владельцы давно уже лежали в каменных склепах с мечом на груди и сломанной волшебной палочкой в изголовье, оставив после себя только имя в летописи да пару строк о деяниях давно ушедших веков. Почти позабытые миром, как и те битвы, в которых они когда-то сражались не только колдовством, но и сталью, не раз бывавшей смертоносней заклинаний. Теперь никто уже не ковал клинки, отражающие чары, и не заговаривал кольчуги от арбалетных стрел, но щиты по-прежнему висели на обитых деревянными панелями стенах, и в темноте тускло блестела повторяющаяся раз за разом фраза, выжженная заклинанием на отполированной поверхности щита. Avec le feu et l’epee. Огнем и мечом.