Текст книги ""Сердце Шивы" (СИ)"
Автор книги: Atenae
Жанры:
Прочие любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Ох, кажется, я запуталась! – пробормотала Анна Викторовна, берясь пальцами за виски.
Если верить радже, чудовищная Кали всего лишь защищала богов. И своего мужа Шиву. Кажется, в этом нет ничего такого.
– Не бойся, подойди! – поманил её Калидас. – Третий глаз Кали помогает прозревать истину и бороться с заблуждениями. Ты ведь этого хочешь?
Анна сделала шаг вперёд, превозмогая страх перед силой, присутствие которой ощущала в этом храме – и на неё тут же обрушилось ощущение присутствия множества духов. В таком количестве она их ещё никогда не встречала.
«Прочь! Все прочь!» – мысленно воскликнула она, не желая иметь дело с тем, что может скрываться в этом храме.
Как ни странно, духи исчезли. Остался только один – британский офицер в изорванном и прожженном мундире.
«Кто ты? Что тебе надо?»
Офицер нехорошо усмехнулся ей, ничего не отвечая.
«Кто тебя убил?»
Если здесь произошло убийство британца, то Якову уж точно не удастся решить дело миром.
Офицер посмотрел ей прямо в глаза, и Анна провалилась в его предсмертную память.
Ночная поляна. Пылающий костер, из которого офицер пытается выбраться. И угрожающая чёрная тень, встающая над ним и заносящая руку для удара… Анна содрогнулась, увидев лицо. Никогда она не видела это лицо таким потемневшим от ярости, таким свирепым и беспощадным…
Видение прервалось. Анна зажала живот, превозмогая боль в солнечном сплетении, и отшатнулась.
– Оставьте меня! – слабым голосом попросила она Калидаса, и побрела, спотыкаясь, в отведенную ей келью.
*
Ей было страшно. Кажется, она совсем не знала Штольмана, прожив с ним два года. Не зря он говорил, что чужая душа потёмки – и его собственная тоже. Она привыкла видеть его нежным, понимающим, любящим. А сегодня вдруг увидела беспощадным. Способным убить. Увидела глазами человека, которого он убил.
Её била дрожь, которую Анна не могла унять. Тонкий муслин совсем не согревал тело, озябшее от холодного пота. Пошатываясь на нетвёрдых ногах, она прошла в полумрак своей кельи в поисках чего-то тёплого. И лишь ощутив на своих плечах ткань мужского пиджака, вдруг очнулась.
Что это с ней? Почему она так испугалась?
В храме Кали она только что получила весточку от супруга. Разве лучше было бы увидеть там его – окровавленного, обгоревшего? Кто бы ни был этот офицер, он заслужил свою участь, раз его убил Штольман.
Да, так она и должна думать! Штольман никогда не совершил бы преступления. Он служитель закона!
Морок потихоньку развеивался, страх проходил. Она начала согреваться.
Так. Только не надо паники! Сейчас мы во всём разберёмся. Даже если для этого придётся снова сходить в этот храм.
Мысль о походе туда пока ещё пугала, но с этим она справится. Пиджак только снимать не надо. Так теплее, и вообще…
Анна нерешительно двинулась к двери, намереваясь вернуться туда, откуда она совсем недавно в панике сбежала, когда дверь отворилась, и в комнату проник мужчина.
Мужчина был индусом. Невысокого роста, в белой рубахе и штанах, в оранжевой чалме, и босиком. Брамин? Что ему здесь нужно?
Что-то в поведении брамина выглядело подозрительным. Он напряжённо прислушивался к тому, что творилось в коридоре. А вот на неё, замершую в двух шагах от него с медным блюдом в руках, не обращал ни малейшего внимания. Потом осторожно закрыл дверь и перевёл дух.
– Что вам здесь нужно? – твёрдо произнесла Анна, поднимая своё оружие для удара.
– Тихо, тихо, Аннет! – торопливо сказал брамин по-русски.
Блюдо выскользнуло из ослабевших рук. Пётр Иванович бросился вперед и успел его поймать над самым полом.
– Ну, я же сказал: тихо!
– Дядя!.. – дрогнувшим голосом произнесла Анна.
Рядом с Петром Ивановичем она всегда могла быть собой. Только это означало почему-то быть одновременно и девчонкой, и взрослой. Девчонкой – потому что дядя прощал и поощрял все её слабости, не требуя от неё ничего такого, что противоречило бы её натуре. С ним было невероятно легко. И взрослой – потому что дядя был ещё большим авантюристом, и кому-то приходилось думать о последствиях.
А ещё это был самый дорогой друг. И самый близкий человек. И она могла в нём не сомневаться. И не открывать что-то такое, о чём вообще не знала.
Они сидели, обнявшись, на циновке. Теперь уже Анна согрелась окончательно. И почти успокоилась.
– Дядя, какой же ты! Настоящий следопыт. Что ты здесь делаешь?
Дядя довольно усмехнулся. Ему всегда нравились комплименты.
– Это твой Штольман велел тебя охранять. Вот, пришлось перевоплотиться в брамина.
Перевоплощение в брамина заключалось в том, чтобы раздеться до исподнего. И надеть где-то добытую чалму.
– Дядя, где он? Ты его видел?
– Уехал в Калькутту. Скоро он привезёт этот проклятый камень, и мы заберём тебя отсюда. Как ты тут?
– Хорошо, – грустно сказала Анна. – Значит, Яков уже знает, где рубин?
– Да, мы поймали убийцу. И кто бы ты думала это был? Британский офицер!
Анна вздрогнула.
– Дядя, Яков его убил?
Пётр Иванович помедлил с ответом. Она распрямилась и требовательно заглянула ему в глаза.
– Откуда ты знаешь?
– Дух приходил. Дядя!
– Ну, как тебе сказать, Аннет? Это был безжалостный убийца, ради наживы зверски умертвивший одиннадцать человек. А твой Яков раскатал его в блин голыми руками. Мы с Каримом насилу вдвоём отняли. И я его понимаю, Аннет! Ему пришлось тебя здесь бросить из-за этого капитана Челси. Но мы его живым до Агры довезли! – спохватился Пётр Иванович. – Власти всё уже знают.
Анна молча кивнула. Вот и всё. И не надо переживать и придумывать себе что-то. Яков поймал убийцу. Скоро он будет здесь. А ей не надо знать, каким бывает мужчина на войне. Даже самый дорогой мужчина…
Кажется, дядя догадался, что именно она испытывает. Он прижал её покрепче, гладя по голове.
– Аннушка, человек имеет право защищаться и защищать. В этом нет ничего дурного.
– Я понимаю, – кивнула она.
Она действительно понимала. Просто это открытие было довольно тяжёлым.
Дядя не был бы дядей, если бы не попытался её отвлечь.
– А тебе очень идёт сари! Яков при виде тебя с ума сойдёт. И влюбится ещё сильнее. Если ему есть ещё куда влюбляться. Есть, как ты думаешь?
Анна устало улыбнулась.
– Мне надо идти, Аннет. Но я здесь, рядом. Ничего не бойся и жди Штольмана. Он скоро будет здесь. Буквально через несколько дней.
– Да.
Как хорошо! Почему только сил нет совсем?
*
Она всё же превозмогла страх и вернулась в святилище Кали. В этом месте было такое напряжение, что УВИДЕТЬ там было очень просто. Даже если увидеть снова глазами капитана Челси – почему это должно её пугать? Пусть тот, кто виноват, боится!
Видение накатило на неё, едва она сделала шаг по направлению к статуе Кали. На этот раз она оказалась на площади. Впереди шёл Штольман. Она отчётливо видела его спину. А еще она отчётливо понимала, что в эту спину сейчас кто-то целится из револьвера.
«Яша, оглянись, оглянись!» – взмолилась она.
Ударил выстрел, и видение прервалось, оставив только боль в солнечном сплетении.
Анна не знала, чем всё окончилось там, на той площади. Она рванулась вплотную к статуе, но видение не повторилось. Вызвать его усилием воли она тоже не могла, ведь оно происходило каким-то образом без участия духов.
Её снова бил озноб, от которого слабо помогал даже мужнин пиджак на плечах.
Что с ним? Жив ли?
Впрочем, Яков Платонович давно уже пообещал ей, что непременно явится, если с ним что-то случится. Раз он не явился, значит жив. Даже если он шутил, когда говорил это, столкнувшись с реальностью, вынужден будет поверить и выполнить своё обещание!
Господи, о чём она? Сумасшествие какое-то!
Назавтра она снова явилась в храм и снова подступила к изваянию. Видение пришло более отчётливое, с деталями. Анна погрузилась в него, пытаясь осмыслить и передать то, что видит.
«Яша, оглянись, прошу тебя! Оглянись!»
Если это было предупреждение, подобное тому, которое воспретило им ехать в Петербург, надо было довериться этому предупреждению. Но услышит ли он? Поверит ли? Яков Платонович – такой материалист!
Она словно бы вновь услышала его иронический голос: «Я учту это, Анна Викторовна!»
Вот только иронизировать не надо! Не время иронизировать!
Ну, как его заставить прислушаться?
Она повторяла свои упражнения целый день. Её никто не прервал. В этот храм, кажется, никто не ходил, кроме раджи. За изваянием Кали открывался проход в какой-то другой зал, но он Анну не интересовал. У неё было занятие поважнее. Сейчас безжалостная богиня Кали была её союзницей, и она не намерена была пренебрегать даже такой помощью. Она будет приходить сюда снова и снова. Лишь бы он был жив!
Услышал ли он её? Поверил ли?
========== Аватары ==========
Она снова видела, как его убивают. Снова. И снова. Вначале это было на площади в Калькутте. Потом где-то в лесу. Потом это стало происходить уже на пороге храма. Храм Кали Анна могла уже узнать с закрытыми глазами – так часто бывала в нём за последние дни.
Опасность грозила Штольману на каждом шагу, от этого можно было сойти с ума. Она и сходила с ума – от бессилия! Вначале она пыталась дозваться, сообщить, и была уверена, что предупреждения до него дошли. А потом исчезла и эта иллюзия связи. Она посылала свой зов в пустоту, больше не чувствуя мужа. Неужели начала от него отвыкать? И время всё излечит, приучив её не чувствовать его, не помнить?
Господи, не это ли имела в виду мама, когда говорила, что он ей не пара? Нельзя же вот так всю жизнь ждать, когда его ударят в спину, и она потеряет его навсегда! Почему раньше до неё не доходила очевидность: его жизнь всё время проходит на грани, он все время рядом со смертью, и не только потому, что расследует её обстоятельства. Смерть всё время угрожает ему самому.
Полицейским нельзя жениться!
Яков больше не был полицейским, но карма осталась.
Анна в сотый раз обещала себе, что когда всё закончится, она никогда больше не втравит Якова ни в какие расследования. Они будут жить в «кремовом городе» тихо и мирно, воспитывая детей, одного из которых она уже носит под сердцем.
А потом она поняла, что этого просто не может быть. Штольман, который не занимается расследованиями, перестанет быть собой. Ведь и за дело Подкаменного Змея, и за поиски рубина он взялся не потому, что это она его попросила. Ей хотелось так думать, но нет! Он взялся за них потому, что просто не мог всё оставить, как есть. В мире Штольмана невинные должны быть оправданы, а преступники наказаны.
И значит, он всегда будет сыщиком. И ему всегда будет грозить смерть. И однажды, пусть не в этот раз, пусть на другом пороге, она его настигнет!..
Он всегда об этом знал. И всегда хотел её от этого уберечь. Просто для этого надо было уберечь её от себя самого. А это было не в его силах.
И как она будет жить, когда его не станет?
Однажды, два года назад, она уже почти потеряла его. Но тогда она и не пыталась представить себе дальнейшую жизнь без Штольмана, она просто металась, искала, ждала. Мир, где его не будет, а она останется, так и не стал для неё реальностью.
Сейчас эта реальность стояла перед ней в полный рост. Она жила с ней уже несколько дней.
Когда-то его не будет, а она останется…
Теперь не помогали даже походы в храм. Она проводила часы, сидя у подножия чудовищной статуи, силясь восстановить до мелочей картины грозящей ему опасности и передать их. Но он больше её не слышал. Почему? Его сознание оставалось закрытым.
«Яков Платонович, ну почему вы такой материалист?»
Потом она в полном бессилии брела обратно, не находя выхода из круговорота кошмарных мыслей. Во время одного из таких походов ей заступили дорогу стражники. Они молча взяли её под руки и провели к Калидасу. Она даже не испугалась. Бояться чего-то здешнего просто не было сил.
На этот раз Калидас принимал её не в тронном зале, а в своих покоях. Низкие сидения были расставлены вокруг круглого стола. На одно из них он пригласил её опуститься, на другое сел сам.
Он был слишком близко, но это почему-то совсем не пугало. И дело было не в том, что она, как прежде, не понимала, что такое мужчина и чего он может добиваться. Теперь Анна была взрослой женщиной, и признаки мужского желания научилась различать во взгляде, в движениях тела. И не могла не заметить, что раджа вовсе не был бессильным стариком, которому уже чужды плотские желания. Просто для неё очевидно было другое: его интерес к ней – это нечто большее, чем интерес мужчины к женщине. Большее, или просто иное.
Поэтому она без опаски села на табурет напротив него, более не стесняясь того, что индийский наряд добавлял её красоте манкости. Она уже привыкла носить сари.
Раджа смотрел на неё долгим, испытующим взглядом.
– Что тебя мучит? – наконец спросил он.
Анна двинула плечами, не зная, с чего начать. Желание поделиться с кем-то своими страхами было так велико, что она готова была исповедаться этому незнакомому и странному мужчине. Лучше бы, конечно, дяде. Но дядя больше не приходил.
К тому же, дядя всегда готов был её утешить. А ей сейчас нужно было другое – понять, как жить с правдой, которую она узнала.
– Моему мужчине грозит опасность, – наконец начала она с самого главного. – Мне кажется, что его могут убить.
Раджа не удивился.
– Ты увидела опасность третьим глазом? – спросил он. – Для этого ходишь в храм?
Анна только молча кивнула. Потом жарко схватила раджу за руку:
– Как я могу предотвратить это? Ведь вы знаете! Помогите мне!
Калидас только качнул головой:
– Предотвратить смерть? Это невозможно. Всё сущее когда-то умрёт. Отрицая смерть, ты никогда не постигнешь суть бытия и не научишься быть счастливой в этом мире.
– Я не хочу постигать суть бытия, – зло сказала Анна. – Я хочу спасти своего мужа! Не представляю, как стану жить без него.
Раджа снова смерил её длинным, пронизывающим взглядом.
– Значит, теперь ты знаешь, почему женщина высшей касты обязана взойти на жертвенный костёр вместе с телом своего мужа.
Анна содрогнулась, обхватив себя руками. На костёр? Но она и в самом деле не могла себе представить дальнейшую жизнь без Штольмана.
– Мужчина и женщина неразделимы. Как Шакти и Шива. Великий Шива – основа мира, он и созидание, и разрушение. А Шакти – его сила, всеобщая Первопричина всего сущего. Шива без Шакти – просто шва, труп без движения. Но и Шакти не может быть без Шивы, ибо причина ничто без действия, порождённого ею.
Это была странная и страшная философия. От неё веяло безысходностью. Но почему-то от этого разговора Анне становилось легче. Словно она принимала в себя неотвратимость того, что её так пугало. Принимала, смирялась с нею. Только понять не могла, что же дальше.
С этим странным человеком она могла говорить о самом чудовищном – и не стесняться этого.
– Там, в храме, в самый первый день ко мне пришёл дух человека, которого убил мой муж. Он показал мне… Это было… Кажется, я совсем не знаю Якова!
– Ты просто увидела лик Бхайравы – Шивы Ужасного. До сих пор тебе был открыт лишь лик Вамадевы – Прекрасного бога. Но суть в том, что Бхайрава и Вамадева в мужчине неотделимы друг от друга. И вместе они порождают яростного Вирабхадру – Прекрасного Героя. Прими всё, как есть. Ты всё равно не сделаешь его другим. В твоём мужчине эти лики воплощены наиболее полно, поэтому зримы. Ты можешь попытаться найти себе другого – более спокойного, более бесцветного. Но без Бхайравы не будет и Вамадевы. Нужно ли тебе это?
Анна яростно помотала головой. Ей вообще никто никогда не был нужен, кроме Якова. Всех остальных она и за мужчин-то не принимала.
– Смирись с мудростью Кали, – сказал раджа. – Смерть, потерю, разрушение невозможно преодолеть и победить, отрицая или изгоняя их из сознания. Принять это – означает научиться любить то, что имеешь.
Анна не была бы собой, если бы не попыталась возразить:
– Но ведь Кали не смирилась! Она вышла на бой с демонами и победила их, защитив ваших богов.
Раджа улыбнулся ей иронически:
– И едва не разрушила в неистовстве весь мир.
– Но есть же способ, чтобы остановить это неистовство!
– Есть. А ты не догадываешься?
Сейчас Анне Викторовне не очень хорошо соображалось. Она предпочла бы, чтобы ей объяснили. Индийская философия вообще слишком сложна для неё.
– Когда казалось, что разрушительный порыв Кали не остановить ничем, Шива просто лёг ей перед ней на землю. Ощутив прекрасное мужское тело под ногами, она остановилась. А потом пришла в себя, узнав своего мужа.
– Как это… прекрасно!
Индийская мифология, выглядевшая такой чудовищной со стороны, оказалась пронизана любовью – любовью, признающей конечность и смертность земного бытия, но вечно живой в круговороте сансары!
Чудовищные изваяния с атрибутами смерти больше не пугали Анну Викторовну. Но это не значит, что она готова смириться с тем, что показывал ей третий глаз Кали.
– А если всё же мой муж умрёт?
– Тогда он воплотится вновь. И, может быть, когда-то вы снова встретитесь.
«Может быть» и «когда-то» Анну решительно не устраивало. Она тряхнула головой, освобождаясь от морока этого тягучего и безысходного разговора.
– Извините, это не для меня. Спасибо за чай!
– Всегда пожалуйста! – иронически откликнулся Калидас, не пытаясь её удержать.
*
Принять мудрость Кали? Ладно, она не против! Если верить отцу Фёдору, её душа всё равно уже проклята. Так что ей терять? Кроме единственного мужчины, который имеет в её жизни значение.
Оружие. Ей нужен пистолет. Яков научил её стрелять. Она видела, где и как должно произойти убийство. Она справится!
А потом, когда её Шива будет рядом, она сумеет остановиться, чтобы вновь превратиться в нежную и преданную Парвати из свирепой Кали. Иначе – только костёр. А она ещё не успела насладиться жизнью сполна. Не виновата же она, что не может жить без Штольмана!
Вот только примет ли он её в ипостаси гневной Кали?
Это тоже неважно. Главное – чтобы он был жив!
Оружием она разжилась неожиданно легко. Тайком выбралась из дворца и долго наблюдала за стражниками, расположившимися на циновках у входа. Стражники напоминали разбойников Али-бабы: они возлежали вокруг угощения, ели и пили. Их вооружение валялось в самых разных местах. Кажется, они за ним не слишком следили, уверенные в полной безопасности.
А потом она приметила лежащий возле одного из охранников знакомый «бульдог». Сколько раз она держала его в руках, когда училась стрелять! Это было, как привет из прошлого, как рука мужа. Она обязана добыть именно этот револьвер!
Анна вернулась к себе в комнату, взяла поднос с фруктами, который служанка ежедневно приносила в её покои, и пошла с ним к выходу. Нести тяжелое блюдо, делая маленькие, грациозные шажки в сари, было довольно трудно. Но она знала, что справится.
Вынесла угощение стражникам, кокетливо улыбнулась, прикрывая нижнюю часть лица тканью, – и поставила поднос ровно на то место, где лежал желанный револьвер. Она чувствовала, как стражники пялятся на её бёдра. Это ничего! Главное, чтобы не заметили синие глаза. Не слишком много синих глаз у индианок.
Она спрятала добычу в складках ткани, радуясь, что это маленький, аккуратный «бульдог», а не громадный «смит-вессон», скрыть который было бы значительно сложнее. Потом отступила, стараясь делать это не слишком поспешно, притворяясь трепетной ланью, делающей вид, будто испугана мужским вниманием. Никогда в жизни ей не приходилось так опасно кокетничать.
Хорошо, что муж не видел! Он, наверное, её прибил бы. И не за то, что она пошла за оружием, а за провоцирующее поведение на грани. Вид у некоторых стражников стал прямо плотоядный.
Перед мысленным взором предстал Штольман, орущий жарким шёпотом. Почему-то эта картина Анну очень развеселила. Она хихикнула и порскнула в тёмную прохладу храма, слыша за своей спиной одобрительные возгласы стражников.
Нет уж, молодые люди! Она замужем. И у неё револьвер.
Револьвер был заряжен. Полный барабан. Очень кстати.
*
Раздобыв оружие, Анна устроилась в храме, уверенная, что именно здесь произойдёт очередная попытка убийства. Она столько раз за эти дни видела одну и ту же картину: Яков входит в залу, а потом за его спиной в освещённом факелами проёме возникает тёмная фигура с пистолетом.
Кровожадная Кали давно уже стала казаться Анне Викторовне союзницей. Она поможет ей не упустить момент. Надо только найти укрытие.
Обойдя весь храм, она обнаружила место, с которого наблюдала всю картину в своих видениях. Это была ниша за одной из резных колонн, в изобилии поддерживающих каменный свод. Зала была длинная, мест для укрытия в храме хоть отбавляй. Но нужно было такое, с которого хорошо просматривался вход. Найдя его, покидать это место Анна Викторовна была уже не намерена.
Шел десятый день разлуки…
Кажется, она задремала, в ожидании. Усталость и волнение так измотали её, что она как-то пропустила момент, когда в залу вошли люди и зажгли светильники по обеим сторонам от изваяния Кали. Она заметила лишь появление раджи. Картина из видения оживала на глазах.
Анна достала свой револьвер, не забыв взвести курок. Сколько раз она уже забывала это сделать, вызывая дружный смех мужа, дяди и Карима. Не сегодня! Сегодня она не имела права ошибиться.
В зал вошли шестеро стражников, встав по бокам от входа. А потом в зале появился Штольман.
Он был без шляпы, левую руку держал на перевязи. Но это был он, живой! Он вернулся, как и обещал!
Калидас сделал какой-то знак страже. Они обступили Якова с двух сторон и повели вглубь залы. Но ни один его не коснулся. И оружием не угрожали пока. Опасность исходила не от них.
Анна усилием воли отвела взгляд от мужа, вглядываясь в проём за его спиной. И когда в этом проёме появилась фигура с револьвером, прицелилась и выстрелила.
Выстрел словно бы породил эхо. Почти одновременно с ним раздались ещё два хлопка. Убийца за спиной Штольмана со стуком выронил пистолет и упал вниз лицом.
Стражники схватились за оружие. Анна выступила из-за колонны, целясь в ближайшего из них:
– Я убью первого, кто шевельнётся!
Видимо, в лице её было что-то такое, что не давало усомниться в искренности слов, потому что охрана раджи не торопилась делать какие-то телодвижения.
Потом Анна заметила, что с противоположной стороны из-за колонны в охранников целится из винтовки Карим. А ближе ко входу маячит белая фигура в чалме – дядя! Кажется, был кто-то ещё в европейской одежде – не важно! Они не одни! Они победили! Смерть должна отступить, сегодня не её день.
Яков наблюдал всю эту суету с полнейшим хладнокровием. Бросил на Анну долгий испытующий взгляд без улыбки, а потом покачал головой и продолжил свой путь к радже – уже без сопровождения охраны. Анна, как привязанная, двигалась за ним, не сводя взгляда со стражников. Стражники, впрочем, стояли покорно и не двигались.
Дойдя до Калидаса, Штольман сунул руку в карман сюртука и вынул что-то завёрнутое в платок. Протянул свёрток радже и отступил на шаг.
– Вот рубин. Англичане не имеют претензий к вам.
Калидас молча принял камень, развернул его и долго вглядывался в пурпурную глубину. Потом поднял глаза на сыщика:
– Да, это «Сердце Шивы». Ты выполнил обещание.
Яков оглянулся туда, где лежал незадачливый убийца:
– Кажется, это был ваш племянник. Соболезную.
Раджа ответил на удивление хладнокровно:
– Англичане развратили его сердце, заразив его жадностью.
– Он хотел спровоцировать бойню. Зачем?
– Чтобы завладеть камнем в суматохе. Он так и не понял, что только здесь «Сердце Шивы» может находиться, не причиняя никому вреда. Думал, что сумеет избежать проклятия Кали.
– Они с подельником хотели распилить камень, – устало сказал Штольман.
– Это не спасло бы их, – угрюмо ответил раджа.
Анна подала голос:
– Вы совсем не сожалеете о нём?
– Сожалею. На следующем круге ему придётся долго искупать всё происшедшее.
Яков протянул руку жене, и она стиснула эту твёрдую, широкую ладонь, не в силах поверить, что кошмар заканчивается.
– Я благодарен тебе, – сказал раджа. – Вам обоим.
*
Снаружи светило яркое солнце, в кронах деревьев порхали с криками попугаи. Жизнь кипела и переливалась ярчайшими красками. Как она отвыкла от всего этого в холодном полумраке храма!
На выходе их догнали дядя, Карим и ещё какой-то европейского вида мужчина лет тридцати. Никто не преследовал их.
– Профессор Стивенс? – изумленно сказал Пётр Иванович, пряча револьвер. – Когда ты это понял?
– Я всегда подозревал, что это он, – устало сказал Яков. – Не так много на свете полукровок, получивших образование в Лондоне. Да ещё и причастных ко всей этой истории. И Калидас был о нас предупреждён. Скорее, Челси был для меня неожиданностью.
Дядя удовлетворённо кивнул, потом обратился к племяннице:
– А ты ведь промахнулась, Аннет! Это мы его застрелили.
Анна вздохнула, ощущая, как сжала её ладонь сильная рука.
– Дядя, не пытайся снять с меня этот груз. Мой выстрел был первым. И я прекрасно знаю, что попала.
– А как ты узнала о покушении? Духи предупредили?
– Нет, сама богиня Кали. Извини, не хочу сейчас об этом.
Яков остановился и привлёк её к себе, обнимая здоровой рукой. Анна уткнулась ему в плечо, удивляясь, что не ощущает после совершенного убийства ничего, кроме громадной усталости.
Это ничего. Наверное, она ещё станет собой. Её Вирабхадра вернулся.
========== Шакти ==========
Яков спал вторые сутки. Спал беспробудным, каменным сном, практически не шевелясь. Спал, не раздеваясь, только успев снять сюртук, лежа в той же позе, в какой рухнул на походную кровать позавчера. И это уже начинало тревожить.
Анна сидела рядом и смотрела на него. И не могла понять, что чувствует. Она видела, как он устал, и ей было мучительно жаль его – настолько, что ныло сердце, хотелось целовать потемневшие веки, разглаживать морщины на лбу, ласкать сведённые брови, перебирать спутанные кудри. Но она не решалась прикоснуться, чтобы не разбудить.
А ещё ей становилось немного страшно. Родное лицо, бесконечно любимое, знакомое до черточки, казалось ей каким-то чужим. Быть может, дело было в том, что всегда аккуратный, гладко выбритый Штольман выглядел взъерошенным и оборванным, а на лице топорщилась густая щетина. И весь он был какой-то почерневший, словно обугленный.
Это впечатление возникло у неё ещё по дороге из храма, когда он обнял её без улыбки, а потом всю дорогу молчал.
– Как ты? – только и спросил он её тогда.
Она устало ответила:
– Хорошо. Раджа нам не враг. Я была в безопасности и не путалась у тебя под ногами.
Яков внезапно сжал зубы, сощурившись; нервно дёрнулось левое веко. Она поклялась бы, что на лице его промелькнуло выражение гнева, но в следующее мгновение он совладал с собой и больше ничего не сказал.
Зато сказал дядя. Он заявил, что давно мечтал обнимать такую вот красавицу, так что она поедет с ним, потому что муж все равно не сможет удержать её в седле одной рукой. Яков не отреагировал на шутку, и Анне стало ещё тревожнее.
Он сердится? За что?
Да, она убила человека, но совесть её по-прежнему не мучила. Этот человек был предателем и убийцей, и он собирался ударить Штольмана в спину. Она застрелила его без жалости, и ей даже плохо от этого не было.
А может в этом всё и дело? Она стала убийцей. Как Каролина. Как госпожа Громова. И не раскаивается в этом. Нежинская – и та чище, ведь она никого не убивала.
А Яков был всегда служителем закона. Вдруг он не сумеет простить?
Потом она вспоминала показанное ей капитаном Челси и сама начинала сомневаться. Что, если Яков тоже изменился?
Что с ними сделала эта страна? Сумеют ли они теперь любить друг друга, как прежде?
Ответ на это мог дать лишь один человек, но он спал тяжёлым сном, и она почти со страхом ждала его пробуждения.
Страх не отпускал, и отвести взгляд от любимого лица она не могла. Свой ответ она уже знала. Что бы там ни показал ей Челси, она всегда будет верить человеку, которого выбрала себе в мужья. Верить, любить, беречь его. Потому что людям так мало дано времени для счастья. Даже если впереди вечность… Она будет любить его здесь и сейчас, не растрачивая попусту отпущенное время. И без того они столько его уже потеряли!
На маленьком походном столе под полотенцем скучал завтрак: блюдо с фруктами, рис с карри, копчёное мясо – Карим не признавал трапезы без мясного.
Нельзя же столько времени не есть! Анна уже подумывала разбудить мужа, чтобы накормить, когда в джунглях, приветствуя рассвет, привычно взвыли обезьяны. Яков вздрогнул, пошевелился и сел на походной кровати, кажется, не вполне понимая, где он, и что происходит. Глаза были мутные со сна. Анну он не видел.
– Доброе утро, – тихо сказала она, не решаясь поцеловать. – Яша, тебе поесть надо. Потом снова ложись.
Теперь он заметил жену, всем телом потянулся к ней, но почему-то сдержал этот порыв. Взгляд был больной.
Всё, она не может больше терпеть неизвестность и бояться!
Анна подошла и сама обняла его, приникнув щекой к здоровому плечу. Он бережно обнял её в ответ. Кажется, дело не в том, что он разочарован и не может её простить. Слава богу!
А в чём?
– Тебе плохо? – спросила она, не в силах больше выносить молчание.
– Простите меня, Анна Викторовна, – глухо ответил Штольман. – Я должен был уберечь вас от всего этого.
– А я вас. Не очень у нас обоих это получилось, – вздохнула Анна, не отрываясь от него.
Ничего не происходит! Ничего такого, с чем они не могли бы справиться вместе.
– Попробуем снова?
Яков коротко выдохнул и крепче прижал её к себе, касаясь виска невесомым, бережным поцелуем.
Ну, нет! Сегодня ей этого мало. Она слишком по нему соскучилась!
– Как тебе было у князя?
– Хорошо. Он обучал меня индийской философии и соблазнял секретами Тантры. А ты?
Яков коротко усмехнулся:
– А я, как всегда, бегал, дрался и стрелял. Что такое Тантра, Анна Викторовна?
– Не знаю. Но у меня сложилось впечатление, что этим мне лучше заниматься с вами, Яков Платонович!
Она коротко хихикнула, целуя его шею в вырезе рубашки. Яков резко выдохнул.
– А почему ты ничего не говоришь про моё сари? Мне не идёт? Тебе не понравилось? – живо спросила она.
Штольман несколько удивлённый оторвался от неё, оглядел и вздохнул:
– Ну, это же вы, Анна Викторовна. Вы во всяком наряде хороши.
– Что я слышу, Яков Платонович? Вы научились делать комплименты?
– Только учусь. До Коробейникова мне ещё далеко. А тебе самой нравится?
– Раджа сказал, что ходить в корсете мне сейчас вредно. Из-за ребёнка.
Она пристально глядела в лицо мужу и ожидаемо не увидела там удивления.
– Ну, вот как это называется, Яков Платоныч? – она легонько ткнула его в грудь кулаком. – Вы знали, а мне не сказали!
Муж крепко обнял её, пытаясь избежать дальнейшего наказания:
– Да не знал я! – попытался оправдаться он. – Догадывался, быть может. А сари тебе очень идёт!
– Сам не заметил, а теперь подольститься пытается! Все мужчины такие? Или только мой?
