Текст книги "Бедная овечка (СИ)"

Автор книги: Asia Weg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Ночные приключения

Вторые сутки на пустыре маячил и манил к себе серебристый ланос. Влад Павлов, по прозвищу Петруха, давно присматривался к бесхозяйному авто, оставленному кем-то бестолковым рядом с заброшенной недостроенной многоэтажкой.

Этим поздним вечером он всё-таки не выдержал и позвал пацанов на внеплановое совещание: “Короче, стоит тачка пустая. Я крутился часа два, никто не подошел и не пикнуло”.

Некоторые боялись рисковать: чья машина, почему стоит – кто знает? В общем, дело попахивало неприятными последствиями. А самые отчаянные: Костя Винт и Назар охотно согласились разведать обстановку и в случае удачи – вскрыть бесхозное авто. Проверить, так сказать, на наличие полезностей и ценных вещей. А если внутри ничего не обнаружат, то сгодятся и колеса.

Ребята дождались поздней ночи, а эта выдалась на удивление темной, что на руку воришкам.

Как и говорил Петруха, сигнализация не сработала. Назара поставили на карауле, а сами пытались открыть замок рулеткой, насмотревшись видеороликов в интернете. Получалось плохо, только рулетку сломали, а замок так и не смогли.

– Ну ее в баню! – махнул на машину Петруха. – Давай колеса снимем и хватит.

Костя Винт согласился с предложением подельника. Хорошо, что сумел незаметно от отца взять из гаража необходимые инструменты.

Здесь уже работа спорилась, оба аж вспотели от усилий, когда вдруг со спины послышались шаги.

– Пацаны, долго еще? – спросил нетерпеливо Назар.

Оба одновременно выдохнули.

– Ты дебил?! – наехал на него Винт. – Мы тебе где сказали стоять?

– Надоело, я задубел, – жаловался подросток, ног не чувствуя от холода.

– Вали давай в заброшку, оттуда смотри, чтоб не шел никто.

– Да кто здесь будет ходить в два часа ночи?

– Вали, я тебе сказал! – пригрозил ему ломиком Петруха, сожалея, что взял этого сопляка на столь серьезное дело.

Назар обиженно высморкался, сам не радый, что поперся с ними. Но теперь поздно на попятную, придется до конца оставаться. Обидно уйти сейчас и потом не получить ни копейки за свой труд.

Температура всё падала, от холода пар валил изо рта. Винт и Петруха возились с колёсами, с огромными усилиями сумев открутить покамест одно.

Назар смотрел на них и ненавидел, до чего тупые и зачем только связался. Плюнул и пошел в заброшку, в надежде укрыться от осенней промозглой ночи.

– Сами вы дебилы, – вполголоса ругал их парень, когда отошел подальше.

Все местные знали, где порвано ограждение и спокойно заходили внутрь. Брать там было нечего, остались одни лишь бетонные блоки и арматура под ними. Семиэтажное здание насквозь продувалось всеми ветрами и прятаться здесь от холода – не самая лучшая идея.

Но возвращаться на пустырь Назару не хотелось. Он зашел внутрь и подумал о том, что дом получился бы хороший, зря заморозили проект, уже до седьмого этажа достроили и даже лестницу начали.

Спасаясь от скуки подросток достал наушники и включил какой-то трек, просто чтобы чем-то отвлечься, а спать хотелось ужасно, глаза слипались. Он решил ходить по кругу и бросать в кусты мелкие камни, тем самым срывая злость. Носком ботинка долбал местами крошившийся цемент и собрав целую горсть камушков, вышел на западное крыло. Из бетонного пола торчали куски арматуры, а между ними чернело что-то подозрительно похожее на человеческое тело.

Назар присмотрелся, дрожащей рукой достал телефон из кармана и включил фонарик. Камушки так и посыпались. Среди железных прутьев распластался мужик и судя по расплывшемуся пятну крови под ним – мертвый.

Назар, вне себе от ужаса, выскочил из заброшки и заорал, что есть мочи:

– Пацаны, пацаны, там жмурик!

Винт выронил ломик прямо на ногу Петрухе, тот запрыгал и завыл. Гопник испуганно попятился и дал деру, не выдержав накала страстей.

Оставшиеся вдвоем Назар и Петруха с опаской осмотрелись, боль в ноге понемногу унималась, благодаря бешеному выбросу адреналина.

– Ты что несешь? – примерно так спросил Петруха, если убрать нецензурную брань.

– Мужик лежит весь в крови! Идем, покажу! – потянул его за собой парень.

Влад не горел желанием рассматривать трупы на заброшке и сомневался: идти или нет.

Затем подумав, пошел следом глянуть одним глазком. А может сопляку померещилось?

К его же разочарованию – нет. На указанном месте Назаром, действительно, лежало тело мужчины, не шелохнулось, когда Петруха ткнул ему в бок палкой. Однозначно жмурик, как и говорил сопляк.

Дрожащими пальцами парень пощупал карманы мертвеца, в заднем кармане джинс нашел бумажник, а в левом куртки – телефон и зажигалку. Жаль кожаная куртка вся в кровь, а то бы тоже снял.

– Ты что делаешь? – изумленно спросил Назар.

– Заткнись, – процедил сквозь зубы воришка и тут же выругался, достав удостоверение сотрудника полиции из внутреннего кармана куртки мертвого мужчины.

Петруха в панике попятился, отбросил удостоверение и стуча зубами пригрозил:

– Скажешь про труп – прибью.

Для пущего эффекта схватил Назара за воротник и притянул к себе.

– Ты меня понял?

– Понял, – испуганно прошептал подросток, желающий лишь одного – убраться отсюда подальше.

Находка

“Вот хоть режьте, хоть бейте, – кричал всю дорогу полковник Брагин, – а не поверю, что Колмаков убийца!”

И он находил порой столь нелепые доводы в пользу своего подчиненного, что Астаховой приходилось просить его умолкнуть и “не пороть чушь собачью”. Так, к примеру, исходя из рассуждений Брагин, Колмаков был дурак-дураком, бабник обыкновенный.

– Весь отдел перетрахал, – продолжал он, несмотря на просьбы Астаховой заткнуться. – Говорят и овечку и ту соблазнил, альфа-самец недоделанный!

Тут уже Перегудов не выдержал и предупреждающе прочистил горло, сдвинув брови к переносице.

– Послушайте, – доказывал Брагин, игнорируя их недовольные лица, – Олег – не убийца!

– Что же по-вашему, – повернулась к нему Астахова, которая ехала на переднем сидении служебного авто, – если человек, как вы выразились, дурак и бабник, то серийным убийцей быть не может?

Полковник вытер испарину со лба, распалившийся до предела и утвердительно кивнул.

– Да какой из него серийник, лентяй он! Да он только и способен, что девок портить! Говорю вам! Лишь бы присунуть кому и покутить!

Астахову передернуло от раздражения и чтобы прекратить трёп полковника, она позвонила Дорошеву, который должен был получить сводку из дорожной полиции о передвижениях подозреваемого капитана.

Говорили они недолго, закончив разговор, Лариса Георгиевна вновь повернулась и сообщила:

– По сведениям ДПС, Колмаков на автомобиле город не покидал.

Приехали они к дому капитана особо ни на что не рассчитывая, уже знали, что Колмаков недавно получил отпуск и по слухам собирался в далекий Сургут. Понятно, что скорее всего он туда не поехал, но все же запрос в местное РУВД отправили. От обыска тоже ничего не ждали, навряд ли подозреваемый хранил что-либо имеющее ценность для следствия в своей однокомнатной квартире. В общем-то так и вышло, осмотрелись, собрали вещи для ДНК, заглянули в мусор, щели. В каморке нашли склад пустых бутылок. Пил Олег в последнее время очень много и ничего не ел. В холодильнике, кроме майонеза, съедобных продуктов питания не было. Убирался он тоже бог знает когда в последний раз: кругом паутина, клубы пыли и банки с окурками.

Брагин, во время обыска, сокрушенно причмокивал языком и выглядел крайне потерянным. Группе СК даже жаль его стало, после всплывших фактов спокойно досиживать в кресле до пенсии не получится.

Он сам это знал, поэтому и сокрушался. Оказывается найти в пустой могиле с проломленной башкой одного бывшего подчиненного недостаточно; судьба выкинула фортель покруче – теперь его другой подчиненный стал главным подозреваемым.

– Вот те раз, вот те два…

Колмакова объявили в розыск и группа СК продолжила работу в отделе. Валюшкина тихо сидела за компъютером и просматривала сводки. Перегудов отчего-то задержал на ней взгляд, она ощутила это и вздрогнула. Он продолжал изучать ее и казалось, думал о своем.

Стажерка знала, что он смотрит, но не смела глянуть в ответ, когда вдруг позвонил дежурный. Ответила Астахова, все остальные замерли.

– Нашли Колмакова, – наконец-то объявила она, – поехали.

Дорошев было взбодрился, а потом в непонятках спросил:

– А почему его сюда не привезут?

Лариса Георгиевна печально пояснила:

– Его разве что теперь только в морг привезут.

На улице поздний вечер, расстелился по городу осенний туман и проглотил снующих туда-сюда людишек. И ничто не могло в тот вечер одолеть его, даже свет от фар не рассеивал.

Тело Колмакова осмотрели, неподалеку нашли удостоверение и машину, отчего-то одно колесо снято.

– Кто сообщил? – поинтересовался Дорошев.

– Родители мальчика, он живет здесь недалеко. Вернулся прошлой ночью сам не свой, долго не признавался, что труп обнаружил. Всё-таки они сумели его разговорить и сразу позвонили в полицию. Кстати, надо будет с мальчиком побеседовать, – непринужденно дала команду Астахова.

Максим посмотрел на замершие в тумане многоэтажки, едва различимые в сумраке.

– А я здесь был уже, – вспомнил он это мрачное место.

И это не имело никакого значения, но все же Дорошев продолжил.

– Здесь живет Алена.

– Стажерка? – подключился к разговору Перегудов.

– Да, – Максим указал на дом. – Вон там, на восьмом этаже.

Лариса Георгиевна лишь пожала плечами, продолжая осматривать пустырь. А Перегудов свел брови воедино и стал задумчивее прежнего, глянуть страшно – вся вековая печаль и скорбь в его лице.

– Я кое-что нашел! – крикнул молодой оперативник.

Посередине пустыря черным пятном выделялось пепелище, в его центре белели остатки, не сложно догадаться чьи и без экспертизы.

Чуйка

Обычные люди терялись под суровым взглядом генерала. Стоило ему лишь обратить свой взор на подчиненного, у бедняги от страха коленки подкашивались и пульс учащался. Всё это срабатывало на всех, кроме Астаховой. У нее явно выработался иммунитет от суровых взглядов.

– Лариса Георгиевна, я вас лично вызвал в Москву, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, крайне, вам скажу, неприятную.

“Да уж, приятного мало”, – хотела ответить полковница, не слишком довольная тем, что пришлось поспешно оставить следствие и выехать в столицу для личной встречи. Видите ли, Родион Михайлович, желал лицезреть ее воочию и требовал отчет о проделанной работе.

Он поднялся и важно зашагал по кабинету, заломив руки за спину.

– Лариса Георгиевна, некоторые из руководства предлагают прекратить расследование, так как не видят в дальнейшем никакого смысла.

– Но… – попыталась возразить Астахова и генерал предупреждающе поднял указательный палец.

– Я продолжу, а потом выслушаю ваши возражения.

Она тактично кивнула, уже в уме приготовив целую тираду.

– Убийца мертв, – озвучил общеизвестный факт генерал, – как показало следствие, Колмаков и был тем самым серийным убийцей. Есть переписка со второй жертвой, есть видео с камер наблюдения, где все-таки можно опознать его; самое главное – это кровь Панина на одежде. И то что Колмаков пытался замести следы преступления, выкопав тело убитой им Киреевой, тоже факт. Он испугался, Панин подозревал его и следил, возможно пытался задержать, поймав на месте преступления. За что и получил железным лотком лопаты по голове. Колмаков отвез тело на пустырь и сжег вместе с орудием преступления. После осознал содеянное, понял, что бежать некуда и покончил собой, спрыгнув на обломки арматуры. Поэтому предлагаю поставить жирную точку в деле громовского серийного убийцы и оставшуюся формальную работу передать Брагину. Как вы считаете?

– Вы правы, доказательств против Колмакова уйма. Здесь я согласна, но есть одно противоречие, которое не дает мне покоя. В его самоубийстве нет совершенно никакой логики. Зачем ему заметать следы, убивать Панина, сжигать тело Киреевой, а потом убивать себя?

– Этого мы никогда не узнаем.

– А я всё-таки хотела бы это узнать.

– Лариса Гергиевна, какой в этом смысл? Убийца самоликвидировался, оставив после себя уйму доказательств. Вам больше незачем возвращаться в Москву, вызывайте свою группу и приступайте к новому расследованию. В Ворошиловском районе произошло несколько странных смертей.

Астахова задумчиво глядела вдаль, ее интуиция подсказывала, что не все так однозначно в деле Колмакова. Перегудов тоже не спешил заканчивать расследование. Один лишь Дорошев, в силу своей неопытности и молодости, преждевременно радовался.

– Родион Михайлович, позвольте вернуться в Громово и продолжить расследование смерти Колмакова. Что, если ему кто-то помог совершить прыжок вниз?

– Тогда скажите спасибо этому человеку. Он избавил мир от очередного выродка.

Лариса Георгиевна придерживалась иного мнения: какие бы ни были мотивы преступления, преступник должен понести справедливое наказание.

Генерал понял, что потерпел фиаско и не сумел Астахову убедить оставить дело Колмакова. Она слишком упряма и правильна.

– Даю вам ровно неделю, – пошел на уступки генерал. – Если не обнаружите доказательств причастности третьего лица к смерти Колмакова – закрываете дело.

– Так точно, товарищ генерал, – сказала полковница вместо благодарностей и покинула кабинет.

Вроде и полегчало местным, после того, как объявили, что подозреваемый мертв, все как-то притихли, перестали обсуждать череду убийств, личность убийцы, обстоятельства смерти. Как будто потеряли интерес к этой истории, а скорее всего просто устали. Саму же новость полоскали тут и там по телевидению, интернет кишел изощренными подробностями и небылицами. А Колмакова называли недоделанным Чикатилой, хотя многие из знакомых до сих пор не верили в то, что любвеобильный Олег оказался тем самым маньяком. Всё это продолжало выглядеть странным и будто притянутым за уши. И Перегудов начинал поддаваться сомнениям, так же как и Лариса. Дорошев злился, не понимая, почему еще дело не закрыли. Ему до ужаса надоело протухшее захолустье и тянуло в столицу.

– Когда уже наша командировка подойдет к концу? – задал он вопрос коллеге во время обеда в столовой.

Михаил хлебал гречневый суп и невнятно пожал плечами, мол, кто его знает.

– Не помешаю? – подошел к ним Брагин с подносом, хотя обычно обедал в кафешке за углом.

Москвичи гостеприимно предложили присоединиться и полковник сел напротив, расплескав из тарелки суп. Вид у него был болезненный, что мягко сказано, под глазами мешки от недосыпа и усталости. Несладко ему пришлось в последние несколько дней, сплошные отчеты и оправдания, выговор за выговором, а вчера генерал внятно и четко намекнул об уходе на пенсию после закрытия дела громовского серийного убийцы. К тому же, руководство требовало поставить вместо теперь уже двух убитых капитанов, хотя бы одного нового. И кем заполнить прореху в списке кадров – Брагин тоже не знал, вообщем-то и поделился переживаниями с коллегами.

– Совершенно некем заменить Панина. Ладно Колмаков, всё равно бестолковый был. А вот Панин, царство небесное, очень деятельный, отдел возглавлял, других учил.

– А почему вы не хотите его ученицу в звании повысить? – удивленно спросил Перегудов, зная, что стажерка уже давно засиделась в стажерах.

– Вы о ком? – искренне не понимал Брагин.

– Я о Валюшкиной.

– А кто это?

Михаил и Максим обменялись ироничными взглядами, последний в полголоса пояснил:

– У вас тут ее Овечкой называют. А она между прочим, неглупа и ответственная. Почему бы вам ее на место Панина не посадить?

– Ааа, – протянул полковник, – вы об этой, – показал он что-то невыразительное руками. – Она, кстати, последнюю неделю дорабатывает, сама заявление на расчет подала.

Перегудов и Дорошев снова переглянулись, в этот раз недоуменно.

– Мы не слышали об этом.

Валюшкина вела себя как и прежде, ниже травы тише воды, бесконечно что-то печатала и не разговаривала. В общем, привычнее привычного, словно мебель.

– Да, – печально подтвердил Брагин. – А вот следователя позарез не хватает.

– Вы не беспокойтесь, кого-нибудь пришлют, – ободрил его Перегудов.

– Кого-нибудь, – грустно отозвалось эхом. Полковник почти плакал, скоро и на его место кого-нибудь пришлют.

Следователи закончили обед и спешили приступить к работе. На сегодня назначили беседу с родителями Колмакова, которые жили в деревне на окраине области. По дороге Перегудов внезапно остановился и спросил:

– Как тебе Алёна?

– В смысле? – не понял вопроса Дорошев.

– Я имею в виду, как человек. Как бы ты ее охарактеризовал?

– Эээ, – Максим не сразу смог ответить на столь странный вопрос. С чего вдруг “старпёра” Перегудова заинтересовала молодая невзрачная стажерка, если он крутит шашни с красивой, уверенной в себе начальницей. – Не знаю, не в моем вкусе, слишком зажатая, блеклая, некрасивая.

Михаил хмыкнул и уточнил свой вопрос:

– Я имел в виду психологический портрет, а не твою субъективную оценку внешних данных.

– Так бы сразу и сказал, – Дорошеву нравилось, что старший по званию интересуется его мнением, поэтому он со всей серьезностью заявил: – Прирожденная жертва.

– А как думаешь, жертва может стать охотником?

Максим напряг извилины и со стопроцентной уверенность заявил:

– В данном случае нет.

– Почему? – странно, но Перегудов не унимался со своими каверзными вопросами.

– Про таких как Валюшкина говорят – безхребетная. Мне лично больше нравится – безобидная. Думаю, она и мухи не обидит.

– Ну, мухи может-быть и нет, – пространно ответил майор, на этом закончив разговор.

На беседу с родителями подозреваемого он зачем-то позвал с собой стажерку.

– Алена, нужна будет ваша помощь для ведения протокола.

Она оторвала свои кроткие очи от монитора и покорно ответила: “Да, конечно”.

Плач Алёнушки

Сложно объяснить родителям убийцы, почему их кровинушку считают убийцей. Для них дитя навсегда останется дитём, чтобы о нём не говорили. И Родители Колмакова не исключение, мать не верила, отец помалкивал. Вопросы в основном задавал Перегудов, потому как Дорошев особо тактичностью не отличался, мог ляпнуть что-нибудь едкое и завершить тем самым беседу.

– Я понимаю, вам сложно, но и вы нас поймите.

Колмакова отрицательно качала головой, не желая принимать доказательства вины сына за чистую монету и все время повторяла, что сыночку подставили.

– И вы нас поймите, – подключился к разговору отец, – Олежик…

Он горько вздохнул, видимо тяжело было говорить о сыне в прошедшем времени.

– Он был хороший, ну гуляка, выпить любил, но в жизни ни одной девчонки не обидел.

Мать всхлипывала и поддакивала.

– Всё верно, хороший мальчик, – женщина не выдержала, разрыдалась.

Перегудов наполнил стакан водой и подал ей, она сделала маленький глоток и вроде успокоилась, взгляд стал туманным, отсутствующим, будто мозг включил безопасный режим, не давая окончательно свихнуться от горя.

– Вы знаете, – начала Колмакова, смотря куда-то вдаль, – девчонки его тоже любили. Еще со школьных лет бегали за ним, он же у нас красивый мальчик, голубоглазый, высокий, спортивный, капитан футбольной команды.

– Елизавета Григорьевна, давайте ближе к сути, – всё-таки ляпнул невпопад Дорошев, за что тут же получил осуждающий косой взгляд коллеги.

– Елизавета Григорьевна, продолжайте, – вежливо попросил ее Перегудов.

Она продолжила:

– Я ему говорила: Олежа, жениться тебе надо, смотри на девушек хороших, порядочных. Надо такую чтобы семейный уют создать могла, детей хороших воспитала. А он все отшучивался, легкодоступных выбирал и напевал. Может помните, песня такая: “Не женюсь, я не женюсь, ой мама не женюсь”...?

Дорошев молчал, воздерживаясь от комментариев, ему вообще разговор с родителями казался пустой тратой времени, как и последующее пребывание в этом городишке. Перегудов буркнул что-то невнятное, стараясь поддержать беседу.

В дальнем углу Валюшкина уронила ручку, белая, как полотно, испуганная, словно призрака увидела.

– Алена, с вами все в порядке? – поинтересовался Максим, переживая, как бы та не грохнулась в обморок сию минуту.

– Извините, – едва слышно прошептала она в ответ и уткнулась в бумаги.

Перегудов осторожно взглянул на Колмакову и женщина продолжила рассказ, вспоминала смешные истории из детства сына, говорила, что всё время за ним скучала, навещал их редко, бывало на звонки не отвечал.

– Мой мальчик не убийца, это я вам точно говорю. Уж поверьте материнскому сердцу, оно не обманет.

– Ну такой себе довод, – опять съязвил Дорошев.

На этот раз Михаил проигнорировал едкость коллеги и пояснил родителям:

– Сейчас не идет речь о вине вашего сына. Мы хотим разобраться в обстоятельствах его смерти.

– Не мог он сам прыгнуть, – в один голос сказали родители.

– Почему вы в этом уверены?

– Я знаю – не мог, – стояла на своем мать.

То что Колмаков редко звонил родителям, а приезжал и того реже, Перегудов уже знал. Смысла мучить родителей дальнейшими расспросами не было, они толком ничего не знали и конечно же, защищали опороченное имя сына, как могли.

Майор поблагодарил их за визит и принес свои соболезнования.

– Когда нам отдадут тело Олежика? – этот вопрос волновал мать более всего.

– В ближайшее время, – заверил ее Перегудов, зная, что ближайшее время понятие растяжимое, но расстраивать и без того убитых горем родителей не стал.

Дознавательная беседа завершилась, Валюшкина дала протокол для ознакомления, все участники подписали, не читая.

Колмаковы уехали; Дорошев еще что-то заполнял в отчетах, а Перегудов вышел покурить. Курилка находилась на лестничном пролете, этажом ниже, рядом с женским туалетом. Свет горел только на верхнем этаже, внизу находилась канцелярия, рабочий день коей окончился. Он подпер стену в темном углу, между дверью и окном, достал сигарету. Бледной тенью мимо проскочила стажерка, не заметив его, скрылась в туалете. Перегудов не спешил чиркать зажигалкой, зачем-то, сам не зная зачем, прислушался: она плакала. Хотя и не назвать это плачем, скорее стенала, что-то среднее между стоном и плачем, так обычно страдают сумасшедшие, люди, не знающие, как еще выразить разъедающую изнутри боль. Жуткими казались обрывистые стоны, полные тоски и поглощающей печали. Михаил убрал сигарету и тихо ушел, мрачный и встревоженный.