Текст книги "Морская прогулка (СИ)"

Автор книги: Argo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

====== Глава 1 ======

Эрик не мог представить, что такое возможно. Нет! Разум отказывался принимать случившееся всерьез, хотя все органы чувств говорили об обратном.

На его вытянутое, гладкое тело давила толща морской воды, наполненной множеством незнакомых запахов. Вибрация, идущая от винтов яхты Шмидта, оглушала. Он не мог остановиться, инстинктивно продолжая плыть, пропуская через свою большую клыкастую пасть и жабры потоки воды, снабжающие организм спасительным кислородом.

Он был акулой и стремительно уплывал в глубины Северного моря подальше от «Каспартины» и ее проклятой команды.

Лениво виляя хвостом, Чарльз неторопливо плыл прочь от Багряной долины. Так ее назвали из-за красных и бурых водорослей, которыми порос каменистый шельф в этой части моря. Это было прекрасное убежище для мелких рыбок, песчаных червей и моллюсков. И, конечно же, для стаи русалок, членом которой был и сам Чарльз. Мягкое илисто-песчаное дно в долине, спрятанной от глаз хищников подводными зарослями, было сплошь покрыто гнездами русалок, свитыми тут и там из водорослей: у каждого камня, в каждой ямке или небольшой пещерке. У Чарльза и его сестры тоже было свое убежище, подальше от открытых вод и поближе к скалам, под нависшим каменистым уступом, дающим дополнительную защиту. Рейвен предпочитала более светлые места, но была вынуждена прислушиваться к брату, ведь она была приспособлена к морской жизни куда менее любой русалки в долине…

Чем ближе к гавани, тем теплее и грязнее становилась вода, и когда Чарльз уже хотел всплывать, высунув голову и плечи над водой, из-за большого заостренного пиками камня выплыла Рейвен.

– Опять ты к людям, Чарльз? – она улыбнулась, и на фоне синей чешуйчатой кожи ее зубы выглядели жемчужно-белыми.

В отличие от брата, Рейвен не была русалкой. Вместо длинного красивого хвоста у нее были ноги, не менее красивые на взгляд Чарльза, но столь же нелюбимые ею, как и тот мир, который она давно покинула. Чарльз бы никому и никогда не рассказал о том, что знает: несмотря на агрессивные выпады Рейвен в сторону людей и сухопутного мира, девушка порой скучала по родной земле и потому держалась от нее подальше, все еще лелея детскую обиду на всех двуногих. Узрев однажды шестилетнюю синекожую мутантку со сверкающими желтыми глазами, испуганные люди предпочли избавиться от «маленького дьявола». Ее, рыдающую и вырывающуюся, попытались утопить в море, привязав камень к шее. И если бы не мутация, пришедшая на помощь и позволившая отрастить жабры, и не Чарльз, оказавшийся неподалеку и спасший беднягу от голодной акулы, Рейвен не стала бы одной из их стаи.

– Ты же знаешь, я не люблю акульи бои. Это неразумное и жестокое развлечение стоило жизни не одной русалке и акуле, а нам и в обычное время хватает проблем, чтобы понапрасну подвергать себя опасности.

Чарльз выглядел хмуро, но сбавил скорость, чтобы Рейвен могла плыть рядом. Он снова поругался со Старейшиной по поводу сомнительного развлечения, но добился лишь тяжелого неодобрительного взгляда и короткого указания убираться прочь.

– Традиции есть традиции, Чарльз. Так повелось задолго до нашего рождения. Не думаю, что кто-то отменит эти бои только потому, что ты не любишь проливать кровь из-за своей мягкотелости.

Русал недовольно булькнул, но комментировать не стал. Рейвен частенько пыталась его подколоть чем-то подобным, но Чарльз оставался непреклонен в своих взглядах на мирное существование. Не встретив сопротивления, она продолжила монолог:

– В бою закаляется дух, когда ты уже это поймешь? Или ты, или тебя. Это ведь правило жизни в море. А акульи бои, как тренировка: каждый юный русал может доказать, что способен выйти на большую охоту и защищать стаю наравне со взрослыми! Или думаешь, лучше сразу выпускать весь молодняк в открытые воды и смотреть, кто выживет? По крайней мере, в бойцовской клетке у них есть шанс.

– Мы это уже обсуждали, Рейвен. Я не в настроении опять спорить, честно говоря, – русал выглядел уставшим, да и чувствовал себя также.

Иногда он был готов применить к Старейшине свой телепатический дар, чтобы склонить его на свою сторону, раз уж множество разумных аргументов не возымели эффекта. Но это было все еще тем табу, которое он не нарушал ни разу, а потому еще не отправился на корм акулам или растерзание чужой стае. К телепатам у русалок, привычных к самым разным мутациям, все же имелось особое отношение. Никакой Старейшина не потерпел бы русала, угрожающего его статусу «подлой» мутацией, непригодной для честной схватки. И только то, что отец Чарльза был когда-то другом нынешнего Старейшины, а сам Чарльз считался одним из самых мирных русалок в их стае, его еще не выгнали. К тому же держать при себе телепата во время переговоров с чужими русалками было очень выгодно.

Но из года в год, споря со Старейшиной то из-за бессмысленных акульих боев, то из-за стычек с чужаками, которых можно было избежать, Чарльз раз за разом попадал в немилость как вожака стаи и его советников, так и других русалок. А кровь продолжала литься понапрасну. И в последнее время Чарльз просто старался избегать жестоких зрелищ, предпочитая в одиночестве уплывать к берегу.

– Вместо того, чтобы смотреть на естественную в нашем мире борьбу, ты предпочитаешь наблюдать за людьми, чья жестокость куда изобретательней и страшней пасти акулы?

Рейвен зло ухмыльнулась, но Чарльз не поддался на провокацию. Ни русалки, ни люди не были жестоки по своей природе – не более, чем касатка, убивающая морского котика, чтобы насытиться и накормить своего детеныша. Только от самой стаи, людской или русалочьей, зависело, будет поощряться излишняя агрессия или нет. К досаде Чарльза, кажется, и под водой, и на суше все было не так хорошо, как хотелось. Судьба Рейвен и те бои, на которые так любила смотреть его сестра, были ярким тому доказательством.

Он все же попытался сменить тему:

– Мне нравится слушать человеческие мысли. В них столько интересного, – глаза русала засветились в предвкушении, как всегда бывало, когда он приближался к гавани. Рейвен в таких случаях оставалось лишь недовольно булькать.

– Ничего там нет интересного. Серые дома, грязь, вонючие бомжи и собачье дерьмо.

Чарльз закатил глаза. Он-то знал, что Рейвен помнила не только плохое о людях и их мире, хотя тщательно пыталась скрыть это. Что затруднительно, когда твой брат – телепат.

– Ладно, плыви к своим людишкам. А я, пожалуй, посмотрю на бои. Может, и почувствовать удастся… – девушка развернулась и поплыла прочь, оставляя за спиной берег и дневную суету небольшого порта.

Все сладостное предвкушение от целого вечера наблюдений за двуногими как течением смыло.

– Эй! Ты не будешь в этом участвовать! Рейвен!

Чарльз резко развернулся, шлепнув хвостовым плавником по поверхности воды, и устремился за сестрой. Та загребала перепончатыми руками и ногами с такой скоростью, что русал ее еле догнал.

– Я делаю, что хочу, Чарльз. Я убью акулу и из ее зубов сплету себе ожерелье!

– Даже не думай. Я отвечаю за тебя, Рейвен!

Чарльз наконец нагнал девушку, но та, поднырнув под его лазурный хвост, расхохоталась и, схватив русала за запястье, потянула в сторону Песчаных Дюн, где проходили бои. Когда-то давно там разбился корабль и из его металлических мачт и шпангоутов парочка умелых русалок-мутантов создали большую клетку. Кое-кто поговаривал, что раньше в ней держали пленников, кто-то утверждал, что ее построили для разведения домашних питомцев на еду, но никто из ныне живущих в стае не помнил, чтобы в клетке находилось хоть что-то, кроме акул и русалок, вышедших на смертельный бой. Не было ни серьезных столкновений между враждующими стаями русалок, чтобы держать пленников, ни желающих завести домашнюю ручную акулу или нерпу.

– Ты такой доверчивый, Чарльз, хоть и телепат! – ее глаза были наполнены смехом. – Обещаю, что не буду выходить на бой, если ты останешься посмотреть на Алекса.

– Ах вот оно что!

Алекс, ну конечно!

Чарльзу оставалось лишь вернуться. Раз уж речь пошла о новом друге Рейвен, ему действительно стоило приглядывать за ней. Алекс был ее ровесником, юным и горячим, а также увлеченным необычной мутанткой. Чарльзу стоило догадаться, что русал решит показать себя в сегодняшнем бою: в этом году он достиг совершеннолетия и имел право на участие. Если что-то пойдет не так, чересчур импульсивная Рейвен может и впрямь броситься в бой. На исход такой схватки Чарльз смотрел с неодобрением, он был уверен, что у акулы – прирожденной морской хищницы – шансов на победу было больше, чем у синекожей мутантки – его сильной и смелой сестренки, но все же остававшейся несколько неуклюжим и медленным под водой человеком.

В голове Рейвен в это время мелькала мысль, что Чарльз с помощью телепатии сможет помочь Алексу, если тот вдруг не справится.

«Можно отправить на помощь других русалок, или заставить одного из участников открыть клетку, или…»

Русал отстранился от разума сестры, тяжело вздохнул и постарался не слишком нервно подергивать плавниками. Злостью тут ничем не поможешь.

Паника и отголоски боли поутихли только тогда, когда покореженная яхта Шмидта осталась далеко позади, и холодная глубина моря стала тихой и спокойной. Где-то на задворках сознания Эрик все еще чувствовал тяжелые металлические тела кораблей и подводных лодок. Но в этом секторе их не было, а значит, Шмидта можно было не опасаться: к счастью, он пока не научился перемещаться по морю без судна.

Эрик позволил телу акулы, ведомому инстинктами, спокойно плыть вперед, рассекая толщу воды, пока его мозг лихорадочно искал выход из нестандартной ситуации. Он всю жизнь выслеживал проклятого Шмидта, Шоу или как там еще его звали. И почти добравшись до цели, попался в ловушку! В помощниках у доктора оказались сильные мутанты, к стычке с которыми он оказался не готов.

Шмидт был счастлив, глядя на своего подопытного номер один, дезориентированного телепатической атакой.

– Ты так вовремя, мой мальчик. У нас с Эммой как раз намечался один увлекательный эксперимент! Тебе понравится, я уверен.

Белоснежная, ледяная улыбка Эммы Фрост была отражением безумства Шмидта. Когда она, словно острым алмазом, взрезала мысли Эрика, вытягивая наружу болезненные воспоминания и заставляя холодеть от страха и боли, он понял, что доктор наконец-то нашел себе достойную ассистентку. С каждым годом в кровавом следе, оставляемым Шмидтом, чувствовалась все большая изощренность. Теперь стало понятно почему. В отличие от запуганного и озлобленного мальчика в концлагере, Фрост с удовольствием тренировала и развивала свой дар, используя телепатию в извращенных экспериментах своего наставника.

Шмидт пытался спровоцировать мутации у животных. Возможно… Или пытался привить полезные для него дары более покладистым меньшим братьям. Эрик сомневался. Ему было не до размышлений о «великих планах» больного на голову психопата. Корчась от боли на полу камеры и страдая от морской болезни, он раз за разом пытался призвать на помощь металлокинез, заблокированный подавляющими препаратами, чтобы выбраться из проклятой камеры и сломать доктору шею. Приходила Эмма, одетая в медицинский халат, с самодовольной улыбкой вынуждавшая его послушно вытягивать руку для забора крови; приходил Янош Квестед, парень управляющий воздушными потоками, приносил еду, оттаскивал пленников в медотсек; иногда заглядывал и сам Шмидт, наслаждаясь бессильным бешенством и ненавистью в глазах Эрика…

Чего бы ни хотел добиться Шмидт, ему не стоило выбирать акулу целью своих экспериментов. Теперь Эрик знал, откуда у Квестеда были те жуткие шрамы на левой руке.

Стоило ему очнуться в мутной воде бассейна, расположенного на нижней палубе, как ощущение металлического корпуса яхты буквально обрушилось на него после стольких часов (дней? недель?) под действием подавителя. Он был не в себе во всех смыслах этого слова, заметался по тесному пространству, отбивая скользкие бока и вытянутую акулью морду о прочные борта. Разум пронзила алмазная боль, Эмма попыталась утихомирить его, но животные инстинкты, переплетенные с человеческими мыслями, вырвались из телепатических тисков. Эрик буквально разорвал металлический корпус бассейна, вываливаясь неуклюжим телом вместе с водой на пол. Помощники Шмидта что-то орали, но борт яхты уже пошел волнами, выгибаясь наружу, пока пластины металла, не выдержав напора, не лопнули, позволяя воде из бассейна и перепуганной акуле выскользнуть в открытое море.

Эрик хотел прикрыть глаза, чтобы отогнать воспоминания и успокоиться, но ничего не произошло. Ну конечно, у акул же не такое устройство век… И даже рук у Эрика теперь не было, чтобы потереть незримо ноющую голову!

От внезапно вспыхнувшей злости он извернулся и клацнул зубами, так что проплывающая мимо рыбешка еле унесла плавники.

Блеснувшая возле морды чешуя заставила дернуться в ее сторону. Акула учуяла добычу, раздражающе мелькавшую чуть поодаль, и рванулась за ней. Эрик не сразу понял, что произошло, но стоило запаху крови первой раскушенной жертвы коснуться его носа, как все мысли о Шмидте пропали за красным маревом. Сейчас он был акулой и должен был заглотить как можно больше этой вкусной серебристой рыбы.

И только тогда, когда не меньше сотни жертв оказалось в желудке, Эрик смог взять над собой контроль и отплыть в сторону.

Он был разумен, был Эриком Леншерром и помнил себя, как Эрика Леншерра, но мозг у него оставался акулий. Нельзя давать инстинктам брать верх над собой. Почему-то это казалось важным, ведь если Эрик потеряет себя в акульем теле, ему навряд ли удастся когда-нибудь выбраться…

Движения акулы стали более ленивыми и медлительными, на сытый желудок не хотелось быстро плыть. Море перестало казаться столь угрожающим и пустым.

И именно это, наверное, заставило Эрика потерять бдительность, потому что в следующую минуту на его тело набросили прочную веревку и потащили куда-то вниз.

Возле каменной арены, окруженной металлической клеткой, собрались почти все обитатели Багряной долины. Место акульих боев находилось в нескольких милях от долины, вниз по подводному течению, чтобы пролитая дерущимися кровь не привлекла морских хищников к их дому.

Большая часть русалок предпочитала держаться на расстоянии, чтобы в случае опасности быстро улизнуть в водоросли, за дюны или спрятаться среди скал. Самые смелые, в основном русалы, кружили рядом с клеткой. Акулья кровь будоражила их не хуже, чем кровь русалок прельщала хищников.

В клетке уже плавала парочка некрупных акул, и, насколько Чарльз мог судить, они были куда мельче, чем обычно. Молодняк… Русал нахмурился и постарался закрыть свой разум от мыслей и чувств других зрителей. Всех, кроме него, раздирали предвкушение и азарт: кто-то храбрился у клетки, что хоть сейчас голыми руками разорвет клыкастых хищников, кто-то делал ставки на жемчужины и затонувшие людские безделушки, кто-то скучал в ожидании начала. Рейвен кружила вокруг брата, выискивая глазами Алекса.

Хвостовой плавник Чарльза нервно подергивался, каждым движением поднимая со дна мутный песок. Солнечный свет, проникающий сквозь толщу воды, приятными бликами скользил по чешуе русалок, позволяя немного отвлечься от предстоящего.

– Чего они ждут? – Рейвен схватила Чарльза за руку, заглядывая ему в глаза.

– Еще одну акулу, – русал вздохнул: – Милая, может, нам лучше отплыть подальше?

– Нет, останемся здесь. Иначе мне будет плохо видно.

Вранье. Зрение у Рейвен было преотличное, получше, чем у некоторых русалок.

Она помахала рукой Алексу, наконец-то показавшемуся в толпе, и тот воинственно вздернул острое копье вверх под ободряющие возгласы и хлопки собравшихся.

У дальнего края арены стая заволновалась, и Чарльз повернулся туда, расстроено выдыхая. Трое взрослых русалов тащили в прочной сети, сплетенной из водорослей, еще одну акулу. Она металась в тщетных попытках вырваться, клацая зубами. Но русалки были слишком изворотливы, и ни один клык не коснулся и чешуйки охотников…

Один из стражников открыл дверь клетки, и бившуюся в сетях акулу затолкали внутрь. Русалы, которым предстояло сегодня сражаться, одобрительно хлопали друг друга по плечам.

Акула была крупной, раза в два больше своих молодых сородичей, и в столько же раз агрессивней. Стоило ей сбросить сети, как она развернулась и со всего маху врезалась мордой в прутья клетки. Металлическая решетка задрожала, но выдержала натиск, и отринувшие было в сторону русалки вернулись на свои места.

Чарльз, поморщившись, потер лоб: голова загудела вместе с решеткой, а разливающееся вокруг азартное возбуждение вперемешку со страхом только растравливало душу. Понимать, что сейчас совершится кровавое убийство акул или русалок, и знать, что ничего не можешь сделать, – для Чарльза было ужасным испытанием. Он не любил жестокость, не любил напрасные жертвы. Страх и страдания умирающего всегда бывали так сильны, что никакие ментальные блоки не могли их сдержать, и Чарльз каждый раз умирал вместе с ними, не в силах после забыть эту боль.

Да, они жили в суровой природе, боролись за свои жизни, территорию, пищу. И необходимую, вынужденную смерть принять было проще, чем это…

Рейвен задергала брата за руку, пытаясь заставить подплыть ближе. Но Чарльз проплыл лишь пару метров и остановился, прижимая девушку к себе и не давая больше приблизиться.

– Или здесь, или мы сейчас же уплывем.

Он мог бы и приказать, внушить, но старался не злоупотреблять этим преимуществом понапрасну.

Рейвен послушно замерла, хотя Чарльз чувствовал, как колотится ее сердце, рвущееся ближе к арене. Русал знал, что однажды не сможет удержать ее здесь, и в один совсем не прекрасный день она окажется по ту сторону решетки…

Все попытки Эрика вырваться из прочных пут потерпели неудачу. Вокруг не было ни грамма металла, который мог бы прийти на помощь. Кто-то или что-то неведомое тащило его ко дну и в сторону, прочь от еще серебрящегося невдалеке косяка рыб и солнечного света.

На секунду промелькнула мысль о том, что Шмидт нагнал его и тут, но это не мог быть он. Не мог же?

Эрик извернулся, запутавшись в сетях окончательно, и успел увидеть, как мелькнул длинный темно-зеленый хвост. Гораздо длиннее, чем у рыбы, и куда более гибкий, чем у акулы.

Он рванулся вперед в надежде ухватить неведомую тварь за плавник, но сбоку мелькнуло еще одно тело, и по голове Эрика хорошенько приложили чем-то тяжелым. Будь он человеком, скорее всего, был бы мертв. Но акула только больше взбесилась, потеснив человеческий разум. Следующий виток веревки стянул Эрику челюсти, не давая толком разжаться, но оставляя возможность заглатывать воду, чтобы дышать.

Нечто с длинным хвостом наконец показалось в поле зрения, и Эрик замер, от растерянности позволяя беспрепятственно тащить себя вперед.

Трое русалок с разноцветными хвостами и человеческими телами и лицами, плыли перед ним, держа края сети и дразня акулу сверкающей чешуей.

Наверное, Эрику не стоило так удивляться. Раз уж существуют мутанты на суше, то почему бы им не быть в море. Не из ниоткуда же взялись все те мифы и легенды, что рассказывали родители своим детям уже многие столетия… И все же мир потерял краски реалистичности, заставляя мужчина усомнится – все ли происходит наяву. Возможно, Фрост погрузила его в транс или сон или просто накачала наркотиками – с Шоу станется.

Какое-то время Эрик смиренно позволял волочить себя в неизвестном направлении, но, в конце концов, не выдержал. Не в его натуре было сдаваться и плыть по течению. Он так и эдак пытался дать знак русалкам о том, что он не тот, за кого его приняли. Однако, были те разумны или нет, понять отчаянные движения акулы вряд ли бы смог даже морской биолог. Пасть была не приспособлена к издаванию звуков, а плавники были слишком примитивны, чтобы можно было показывать жесты.

Впереди показалось песчаное плато, заполненное целой стаей русалок, но Эрику было не до удивления или восторгов. То, что находилось в центре равнины, его совершенно не обрадовало. Клетка. Его ведут в клетку. Опять!

Рывок был таким яростным и внезапным, что русалки чуть не выпустили жертву, однако самый опытный, судя по многочисленным шрамам, русал сумел удержать сеть.

Эрик крутился и извивался, сильнее затягивая путы. Нет! Эти жалкие полурыбы не посмеют засунуть его в клетку. Он достаточно пробыл взаперти. В концлагере, на яхте Шмидта. Теперь еще и здесь, под водой, его опять хотят лишить свободы. Судьба не иначе как смеется над ним!

«Чертовы твари! Я перекушу вам всем хребты!»

Стоило оказаться внутри клетки, как Эрик со всей дури врезался в ее прутья мордой. Ярость мешала разумно мыслить, не в силах совладать с акульими инстинктами, он в бешенстве кидался на стены своей тюрьмы. Две небольшие акулы в ужасе шарахнулись от него, не желая попасть под острый зуб агрессивного сородича.

Разноцветные русалки мельтешили вокруг клетки, раздражая своим ярким мельканием. Он представлял, как вырвется отсюда и разорвет на клочки самых крупных, а потом доберется и до остальных. И больше никто из них не посмеет приблизиться к Эрику. Никогда!

Он отплыл подальше для разгона, когда дверь клетки распахнулась, впуская внутрь троих русалов. Эти были моложе и мельче его конвоиров, в руках у каждого было по копью с острым зубчатым наконечником.

Акулы позади Эрика беспокойно метались туда-сюда, не зная, что делать. У русалов на плечах были небольшие кровоточащие порезы. Совсем немного крови в воде – этого достаточно, чтобы пробудить в акулах охотничий инстинкт. Но крупный собрат, только что кидавшийся на прутья клетки, пугал, вынуждая оставаться на месте. Акулы пребывали в растерянности.

Зато Эрик медлить не стал.

Он бросился вперед, но русалы так быстро ускользнули, что, промахнувшись, он врезался головой в решетку. Зрители замахали руками, еще активнее виляя цветными хвостами, отвлекая акул, подогревая раздражение. Эрик извернулся, челюсти щелкнули в паре сантиметров от жертвы, но та успела улизнуть.

Видя, что негласный вожак вступил в схватку, оставшиеся акулы решили присоединиться.

То, что происходило, мало напоминало людскую драку. Физическая сила была важна только в финале, когда акула бы перегрызла жертву пополам. Но в разгаре боя требовались ловкость и хитрость – то, что в замкнутом пространстве было преимуществом русалок и недостатком менее поворотливой акулы.

Русалки сливались в яркое пятно, кружа вокруг озверевших от запаха крови и блеска чешуи хищников. Наконечники их копий метили в глаза и беззащитное брюхо. Одному из русалов – коротковолосому и самому крепкому – удалось задеть мелкую акулу и пролить первую кровь. Зрители ликовали.

Их блеск и шум отвлекали. Это было не слишком честно.

Эрик пропустил выпад в свою сторону – острие чиркнуло по боку, кровь из раны тут же растворилась в воде, образуя вокруг акулы темно-малиновое пятно. Он в ярости бросился на противника, но тот увернулся, и только неудачный опыт, полученный несколько минут назад, помог Эрику не врезаться в прутья.

В ту же секунду острые зубы впились ему в бок. Горячая боль разлилась по телу, но зубы сразу же исчезли, и мелкая акула, укусившая его, опустилась на дно с пробитой головой.

«Они нас стравили…»

Эрик совершил неожиданный для русалок маневр, не только уклоняясь от копий, но и двигаясь в сторону второй противницы, оставшейся без внимания. Русалы рванулись за ним, но Эрик оказался быстрее. Несколько секунд – и вторая акула с вырванной глоткой, опустилась кулем на каменистое дно, дергаясь в предсмертных судорогах.

Кусок ее плоти Эрик выпустил из пасти и обернулся на своих противников. Те нерешительно плавали туда-сюда у входа, о чем-то переговариваясь. Зрители тоже поутихли, давая борющимся передышку.

«Что с вами? Струсили, селедки?»

Кровь продолжала течь из раны, дразня русалок и раздражая самого Эрика. Он хотел поскорее уничтожить трех выскочек и насладиться их мясом. Конечно, он бы предпочел сожрать только нижнюю часть туловища, чтобы не чувствовать себя каннибалом.

Он коснулся хвостом металлических прутьев решетки и замер, осознавая собственную глупость…

Металл…

Все это время он был в металлической клетке и в любую секунду мог сломать ее, уничтожив всех вокруг. Но гнев и охотничий акулий инстинкт так затмили его разум, что он забыл о собственных силах. Эрик ударил бы себя по лбу, если бы у него были ладони, но мог довольствоваться только злым ударом хвоста по клетке.

Сейчас он вновь чувствовал, как прутья вибрируют, готовые в любую минуту вырваться из своих гнезд и пронзить тела русалок, посмевших на него напасть и ранить.

Если бы Эрик мог, он бы улыбнулся.

Русалы, о чем-то договорившись, медленно поплыли на него, ощерившись копьями. И когда до замершей вдруг акулы оставалось всего ничего, все присутствующие издали пораженный вздох. Металлические наконечники оружия, направленного на морскую хищницу, согнулись в дугу и больше не были опасны акуле.

Рейвен, крепко державшая Чарльза за руку, вскрикнула, осознавая, что произошло нечто непоправимое и совершенно выбивающееся из правил боя. Русалы оказались безоружны перед огромным морским хищником, странно ведущим себя с самого начала.

И когда клетка начала трястись, а прутья вырываться из земли, куда они были прочно вделаны многие годы назад, русалки шарахнулись прочь, а Чарльз до этого шокировано наблюдавший за происходящим, вскрикнул и согнулся от головной боли.

– Надо им помочь!

Рейвен вырвала руку из пальцев брата и ринулась к арене, не обращая внимания на то, что Чарльз не в состоянии плыть. Мимо него проносились испуганные русалки, и даже рыбешки, доселе крутившиеся у дна, бросились в рассыпную.

Несколько прутьев, будто скользкие угри, оплели руки русалов, привязывая неудачливых бойцов к каркасу клетки. Насмерть перепуганные, они бестолково дергались в путах, раня себя еще больше, обдирая кожу о заострившийся металл. Акула медленно надвигалась на пленников, неторопливо виляя хвостом и будто бы напоказ оставляя за собой тонкий кровавый след, тянущийся из раны на боку.

«Никто и никогда больше не посмеет держать меня в клетке… Ни один человек или морской гад, вроде вас, не будет тыкать в меня оружием! Жаль, что вы слишком тупы, чтобы понять мое послание, но я рад, что вы осознали, наконец, свое место здесь, жалкие селедки…»

Эрик начал ускоряться, приближаясь к трясущимся, извивающимся жертвам. Русалы снаружи бросали в него гарпуны, но те сминались и скручивались в бесполезные дуги, не достигая его тела. Кто-то попытался закинуть лассо, но веревка запуталась в ставшей вдруг колючей металлической ограде.

Рейвен, метнувшая лезвие, поняла, что это бесполезно. Сейчас акула растерзает и Алекса, и его друга Джейсона, и Хэнка, который вообще непонятно как оказался на арене.

Она потянулась к лодыжке и отстегнула костяной кинжал, выточенный ею пару лет назад. В нем не было металла, и он был достаточно длинный, чтобы вспороть акуле горло, достав до сонной артерии.

«Рейвен, нет!!!»

Голову девушки пронзила боль от неосторожного телепатического посыла, но страх за Алекса и прочих был так силен, что она просто вытолкнула Чарльза из своего разума и протиснулась между прутьями клетки. Акула не обратила на нее внимания, она была слишком поглощена трепетавшими жертвами.

Рейвен сделала отчаянный рывок, и в тот же миг Эрик развернулся и вцепился ей в руку.

Что-то острое вонзилось ему в шею, под жабры, в горло хлынула горячая кровь, своя или этой странной синей девушки, которая не была русалкой, Эрик не знал. Он вдруг против воли разжал челюсти, а девушка, оттолкнувшись от него, стала отплывать, держась за руку в кровавом водном мареве.

Другие русалки подхватили ее, утаскивая прочь. Эрик мог видеть, как кто-то из старших русалов оборачивает вокруг ее раненного предплечья водоросли, мог чувствовать след ее крови в воде, но не мог пошевелиться. Все его мышцы словно враз перестали подчиняться и более того… Дар вдруг позволил металлическим оковам на руках молодых русалов ослабнуть, и те выскользнули из западни!

Один тут же просочился сквозь прутья, второй схватился за камень, третий взял бесполезное копье. Оба были бледны даже для русалочьего вида, но настроены биться до конца. А Эрик продолжал висеть застывшей статуей самому себе в толще воды. Его плавники слабо колыхались, удерживая тело в одном положении, но он не мог плыть вперед или назад, и не понимал, что происходит.

Он снова был в западне, лишенный возможности сопротивляться. И последний раз такое было, когда телепат Эмма парализовала его, подчиняя своей воле. Неужели…

«Как такое возможно? Кто ты такой?» – голос раздался в голове так неожиданно, что Эрик мысленно вздрогнул.

«Ты телепат?»

«Этого не может быть. Ты разумен. У тебя в голове совсем не морские воспоминания, а о людях. Ты был человеком, как Рейвен?»

В голосе телепата звенела тревога. Рейвен – это та синяя девушка, которую он укусил?

«Да, это она. Ты сильно ее ранил и жив сейчас лишь потому, что я не хочу, чтобы еще кто-то погиб сегодня».

«Где ты? Ты можешь…»

Эрик не успел додумать. Русалы, до этого замершие в углу покореженной клетки, видимо, решили добить бешеную акулу, пользуясь ее странным трансом.

«Нет! Стойте!»

Чарльз инстинктивно ринулся вперед, теряя телепатический контакт с ненормальной акулой и пытаясь остановить друзей от убийства.

Эрик не раз в жизни получал по носу. И в драке с мальчишками, когда был маленьким, и в концлагере, и в уличной возне. И это всегда было крайне больно и обидно. Но получить по акульему рылу камнем было совсем нестерпимо. Впредь он будет знать, что это у них одно из самых чувствительных мест…

====== Глава 2 ======

Акулы вроде бы не спят. И уж точно не теряют сознание. Но Эрик был не совсем акулой, а Чарльз не совсем простой русалкой. Поэтому когда Эрик очнулся, он снова был связан и держался в русле подводного течения так, чтобы свежая вода постоянно попадала в пасть, не давая ему задохнуться. Тело еле шевелилось. Болел бок, пекло под жабрами слева, и, кажется, ими было трудно дышать, от боли в носу было обидно и хотелось кого-нибудь укусить.

Металла рядом больше не наблюдалось, клетка осталась позади, и солнечный свет плохо проникал с поверхности. Скорее всего, наступил вечер.

Где-то слева мелькнула чешуя, и вибрация, коснувшаяся боковой линии акулы, заставила Эрика напрячься. Рядом был кто-то крупный, кто-то…

«Это я. Меня зовут Чарльз. Я принес лекарство для твоих ран. Я могу заставить тебя не кусаться, но предпочел бы, чтобы ты просто дал мне слово».

«И ты мне поверишь? Сегодня днем я укусил твою сестру и разодрал бы на части тех троих в клетке, если бы ты не удержал меня».